идович невразумительно хмыкнул и вдруг резко изменил тон. -- Слушайте, Александр Николаевич, я звоню вам в нарушение всех правил. Поверьте, я не желаю вам вреда, но вы слишком одиозная фигура даже для нашей Думы. Отойдите в сторону, и мы сохраним отношения. Саша молчал. Так и не дождавшись ответа, Введенский коротко и тихо вздохнул: -- В общем, так. Если выйдете на теледебаты, запись пойдет в эфир. Решайте. В трубке запиликали короткие гудки отбоя. Саша подмигнул бледной Оле и погладил ее по плечу. -- Все нормально, Оль, что ты?.. Сверху спустился Макс. Убирая пистолет под мышку, он сообщил: -- Везде чисто... Белов отвел его в сторонку и вполголоса распорядился: -- Макс, позвони Шмидту, пусть подтянет сюда людей -- человек пять. И найди Пчелу с Космосом. Пускай приезжают в офис, я скоро там буду. Его тон не оставлял сомнений -- дело серьезное. Макс сосредоточенно кивнул и направился к выходу. Белов повернулся к жене. -- Саш, что делать-то? -- растерянно спросила его Ольга. -- Да ерунда, Оль, разберемся... -- уверенно и спокойно ответил он. Фээсбешные записи, несмотря на позднее время, вызвали у Пчелы с Космосом неподдельный интерес. Пленку просмотрели от начала до конца, благо, что длилась запись не больше четверти часа. Все эпизоды были небольшими, зато охватывали огромный период -- без малого восемь лет! Ни Космос, ни Пчела не могли даже предположить, что их деятельность так долго и так тщательно фиксировалась "государевым оком" спецслужб. Тут, прямо скажем, было над чем задуматься. Когда запись кончилась и экран запестрел рябью, Космос выключил телевизор и поднялся с дивана. -- Да, Космос Юрьевич, предчувствия тебя не обманули... -- озадаченно пробормотал он, почесывая затылок. Пчела тоже встал со своего кресла, отхлебнул из плоской коньячной бутылки и повернулся к Белову: -- А ты что скажешь, бригадир? Саша упрямо сдвинул брови: -- По мне, надо царапаться. -- А смысл? -- с сомнением покрутил головой расхаживавший по кабинету Космос. -- Тебя, Сань, по-любому туда не пустят. Ты им нужен в тени. Они же формально все чистые, а ты получаешься -- паршивая овца. Пусти тебя в публичную политику, все основы зашатаются. -- Да понятно все, но мне по барабану, серьезно, -- хмуро и решительно взглянул на него Белов. -- Я лично готов идти до упора. Но один решать я не могу. Это касается и вас тоже, поэтому, если скажете "нет" -- я торможу. Тогда все остается, как договорились, и мы все тихо и мирно войдем в третье тысячелетие. Либо мы заставим их себя уважать! По-любому заставим!.. Я все сказал -- решайте, братья... Космос сел и, подперев голову руками, задумчиво уставился в пол. Пчела сделал еще глоток коньяка, взглянул на одного своего друга, потом на другого. На лицах обоих застыло одно и то же выражение мучительного раздумья. Это показалось Пчеле забавным. Он тоже напустил на себя задумчивый вид и несколько утрированно пожал плечами. -- Ну что, Сань? Допустим, ты становишься депутатом... -- тут он не выдержал, расплылся в лукавой улыбке и принялся, дурачась, рассуждать: -- Потом ты становишься президентом, делаешь меня министром финансов, я еду в Америку, меня там знакомят с Шэрон Стоун... Э, ладно, -- решительно тряхнул головой Пчела, -- хрен с вами, я согласен! Все трое рассмеялись, а Космос ткнул Белова в бок: -- Учись, Саня. Человек точно знает, чего хочет от жизни! -- А ты? -- взглянул на него Саша. Космос ответил не сразу. Он отвел взгляд, пожевал губами, усмехнулся каким-то своим мыслям... А потом вдруг мягко и чуть озорно улыбнулся другу: -- Хочешь, Сань, я тебе притчу расскажу? Про двух лягушек... XXXIII Теледебаты были назначены на пятницу, за два дня до выборов. Оба кандидата приехали в Останкино в сопровождении значительных групп поддержки. Но после препирательств на входе в студию пропустили только по четыре человека с каждой стороны. Белова представляли оба Гудвина, Макс и рыжий Антон. Каверина -- Вадим, Артур Лапшин и два каких-то угрюмых мордоворота. Впрочем, и в саму студию, где должны были состояться дебаты, их тоже не пустили -- отправили наверх, в режиссерскую аппаратную. Оттуда все было видно как на ладони, но вмешаться в таинство прямого эфира было нельзя. Настороженно поглядывая друг на друга, обе свиты расположились вдоль стены аппаратной, за спинами режиссера программы и его помощников. Самих оппонентов от греха подальше сразу развели по разным гримерным, так что встретились они уже непосредственно в самой студии. Когда туда вошел Каверин, Белов уже сидел за столом рядом с ведущим. Около него хлопотала девушка-гримерша, что-то подправляя у него на лице. -- А вот и Владимир Евгеньевич! -- чуть ли не с радостью воскликнул Саша. -- Ну, мы ручкаться не будем, да? Берегите руку, Володя... -- Хорошо, Саша, -- буркнул, усаживаясь в свое кресло, Каверин. -- Но что касается рук, мне кажется, главное -- чтоб они были чистыми! -- Это точно, -- согласился Белов и, отклонившись от кисточки гримерши, попросил ее: -- Припудрите, пожалуйста, еще Владимира Евгеньевича... На даче Оля отложила книжку и взглянула на часы. Еще пять минут. Она нажала кнопку на пульте, но телевизор не включился. Ольга принялась тыкать во все кнопки подряд -- все без толку. -- Иван! -- взволнованно позвала она сына. -- Что с пультом? Мальчик тут же влетел в комнату. -- Там батарейки сели! -- выпалил он, кинувшись к телевизору. -- Давай я так включу! Только когда экран загорелся, Оля успокоилась. -- Спасибо, Ванюш... Иди, зови бабушку, сейчас начнется... Ваня сорвался с места и пулей выскочил из комнаты с оглушительным криком: -- Бабуля, папу показывают!.. В офисе Белова, в его кабинете, возле телевизора сидели Космос с Пчелой. Когда на экране появилась эмблема Центральной избирательной комиссии, друзья переглянулись. Не говоря ни слова, они подняли сжатые кулаки, стукнулись ими и почти синхронно сплюнули через плечо и постучали по столешнице. Пчела, приложившись к бутылке с коньяком, протянул ее другу. Космос отказался. Он нервно закурил и напряженно подался вперед, к экрану. x x x Тамара закончила брить мужа перед самым началом теледебатов. Заботливо вытерла остатки пены, провела мягкой ладонью по гладкой щеке... -- Ты все у меня вытерпишь, Валерочка, я верю в тебя... -- ласково прошептала она. -- Мы будем жить с тобой долго и счастливо!.. Она наклонилась к неподвижному мужу и прижалась губами к его щеке. На экране работающего телевизора появилась эмблема Центризбиркома. Тамара прибавила громкости и осторожно повернула голову Фила вместе с подушкой к экрану. -- Давай посмотрим... x x x Подполковник Введенский закрыл папку с грифом "Совершенно секретно", убрал ее в сейф и взглянул на часы. На его столе зазвонил телефон, но вместо того чтобы снять трубку, Игорь Леонидович встал из-за стола и включил телевизор. На экране появилась заставка теледебатов кандидатов в депутаты. Сложив руки на груди и не обращая внимания на трезвонящий телефон, Введенский замер у телевизора. x x x В аппаратной телестудии режиссер объявил: -- Готовность десять секунд... Все замерли. -- Три, два, один... -- напряженно произнес режиссер. -- Начали!.. Ведущий передачи вскинул голову и воссиял дежурной улыбкой: -- Добрый вечер, дорогие друзья, мы начинаем нашу программу. Сегодня у нас в гостях кандидаты в депутаты Государственной Думы Владимир Каверин... -- почтительная улыбка в одну сторону, -- ...и Александр Белов, -- легкий кивок в другую. -- Простите, -- тут же встрял Белов. -- Если можно, я хотел бы передать привет жене и сыну, которые, как и все мои избиратели, сейчас смотрят телевизор и переживают за меня. Спасибо им за поддержку. -- Спасибо, понятно, Александр Николаевич, -- ведущий едва взглянул на Белова и повернулся к Каверину. -- Владимир Евгеньевич, ваш первый вопрос. Каверин нахмурил свои белесые брови и, глядя поверх Сашиной головы, несколько надменно спросил: -- Вот вы проповедуете идеи социальной справедливости и равенства. Скажите, а как это согласуется с вашей... с вашей, с позволения сказать, коммерческой деятельностью? На какое-то мгновение Саша растерялся. Но вовсе не из-за того, что не знал что говорить. Просто он не мог решить -- кому ему отвечать. Смотреть в постную рожу Каверина у него не было ни малейшего желания, а определить работающую в данный момент камеру он не мог. В итоге он повернулся к ведущему и довольно бойко начал говорить: -- За последнее десятилетие в нашей жизни многое изменилось. Мы живем в новом, демократическом обществе, в котором все зависит от тебя самого. Но нельзя забывать, что есть люди, которые умеют зарабатывать деньги, и есть те, кто не умеет. Я считаю, что государство не должно мешать первым и обеспечивать достойный уровень заработка вторым. Еще могу добавить, что мой Фонд построил две церкви -- от фундамента до крестов -- и полностью финансирует три благотворительные программы. Кроме этого, мы оказываем спонсорскую помощь нашим спортсменам, занимаемся вопросами организации отдыха для малоимущих семей и... -- Хорошо-хорошо, спасибо, Александр Николаевич! -- остановил его ведущий программы. -- Это все, конечно, очень интересно, но, мне кажется, уводит нас от главной темы. Теперь ваш вопрос, прошу... Саша перевел глаза на Каверина. Тот встретил его взгляд снисходительной полуулыбкой. "Сука..." -- подумал Белов. Он начал нервничать -- ему не нравилось поведение ведущего, а главное -- Саша был недоволен собой, своим первым ответом, каким-то суетливым и многословным, словно он в чем-то оправдывался... -- У меня к Владимиру Евгеньевичу личный вопрос, -- твердо, даже, пожалуй, жестко произнес Белов. -- Скажите, по какой причине вы покинули службу в органах? -- Хороший вопрос, -- важно кивнул Каверин. -- Да, за восемь лет службы в милиции мне удалось сделать немало, но, к сожалению, не все, что хотелось бы. Остались на свободе и даже, как видим, процветают те, кто должен сидеть за решеткой. -- Вы не ответили на мой вопрос, -- упрямо покачал головой Белов. -- Из-за чего вы ушли со службы, уважаемый? И как у вас лично обстоят отношения с законом? -- Ну уж если мой оппонент завел речь о законе, -- театрально развел руками Каверин, -- то пусть расскажет о той стороне его деятельности, которая, мягко говоря, не согласуется ни с гражданским, ни с уголовным правом. Белова было уже не остановить, он завелся и наступал, давил, пер напролом: -- Я готов поделиться с вами, -- нервно прищурившись, отвечал Саша, -- но только в обмен на информацию, например, о том, как вы оказались в Чечне и на чьей стороне принимали участие в боевых действиях?!.. Ведущий видел, что обстановка в студии накаляется и неумолимо выходит из-под его контроля. Он навалился на стол между спорящими и успокаивающе поднял руки. -- Господа, господа, прошу соблюдать корректный тон диалога! -- взмолился он. Соперники замолчали. На мгновение в студии повисла напряженная тишина. После крохотной паузы ведущий кивнул Каверину. -- В отличие от господина Белова, я готов аргументировать каждое свое слово, -- ледяным голосом отчеканил Каверин. -- Я утверждаю, что он возглавляет организованное преступное сообщество, члены которого в данный момент находятся здесь, в студии. Сам господин Белов в свое время находился под следствием по обвинению в убийстве, но совершенно случайно сумел ускользнуть от правосудия. Белов усмехнулся: -- Я хочу пояснить вам, Максим, и всем телезрителям, что сейчас господин Каверин цитирует свою листовку -- "Братва рвется к власти", да? -- которую, кстати, они сами же с целью провокации выкрали и сожгли! Каверин демонстративно рассмеялся, снова развел руками и, поигрывая желваками на скулах, спросил: -- Максим, позвольте мне в качестве следующего вопроса продемонстрировать избирателям небольшой видеоряд, который снимет все неясности в отношении моего оппонента. -- Да, пожалуйста, это не противоречит нашему регламенту, -- поспешно согласился ведущий. Похоже, он был предупрежден о видеозаписи. "Ну вот я тебя и расколол, Володенька! -- подумал вмиг ставший совершенно спокойным Белов. -- Теперь главное, чтобы Антоха не подкачал..." Наверху, в аппаратной, режиссер быстро скомандовал: -- Лена, заставку. Девушка за пультом тут же что-то переключила, и внизу, на студийном мониторе появилась эмблема Центризбиркома. -- Кассету давайте, -- протянула руку она. Вадим шагнул вперед, торопливо вынул из футляра кассету и передал ее девушке. -- Хиросима!.. -- ехидно подмигнул он невозмутимым Гудвинам. Вставив кассету, девушка нажала кнопку "Play". На ее рабочем мониторе появились смеющиеся Фил, Космос и Белов. Она остановила запись и кивнула режиссеру: -- Готово. Тот наклонился к микрофону. -- Внимание, включаю запись, -- прогремел в студии его голос. Торжествующе взглянув на Сашу, Каверин повернулся к студийному монитору. Заставка Центризбиркома исчезла и... На экране монитора лысый гробовщик почтительно склонился над рукой надменного Дона Корлеоне в исполнении Марлона Брандо. -- Прошу вас, станьте моим другом, дон, -- раздался в студии гнусавый голос переводчика-синхрониста. В телестудии раздались неуверенные смешки. Победная улыбка медленно сползла с лица Каверина, он ровным счетом ничего не понимал. Саша, напротив, улыбался с самым что ни на есть довольным видом. Операторы побросали камеры и с веселым недоумением смотрели "Крестного отца". Один повернулся к другому и покрутил пальцем у виска. В аппаратной подскочивший к пульту режиссер, вытаращив глаза, вопил на несчастную девчушку: -- Ленка, едрена мать, что там у тебя?!.. С другой стороны на нее с остервенением орал Вадим: -- Быстро выключай, дура! Обалдела?! Чуть не плача, совершенно растерявшаяся девушка нажимала то на одни, то на другие кнопки. У нее на рабочем мониторе вовсю шла драка с участием Фила, Космоса и сидящего внизу Белова. -- Я не знаю, почему это?!.. -- жалко лепетала она. -- Вы же видите... Господи, да что же это такое!.. Наконец, она выключила свой магнитофон, на экране ее монитора появилась рябь. Вскочив, она повернулась к окну в студию и увидела... продолжающуюся на студийном мониторе трансляцию "Крестного отца"!.. Девушка рухнула в кресло и в отчаянии схватилась за голову. Яростно выматеревшись, Вадим выскочил из аппаратной и опрометью кинулся вниз. В аппаратной царила паника. Туда-сюда бестолково метались техники и инженеры, стоял гвалт и мат-перемат. Никому и в голову не пришло проверить отходящие от пульта кабели, а, между тем, среди них был один -- красного цвета провод, которого еще вчера там не было. Взбешенный режиссер отпихнул рыдающую девушку от пульта и рявкнул в микрофон: -- Приготовиться к включению студии! Операторы бросились к своим камерам. Нашептывающий что-то Каверину Вадим поспешно отскочил в сторону и поплелся обратно наверх. Собрав остатки самообладания и навесив на физиономию извиняющуюся улыбочку, ведущий повернулся к камерам. -- Внимание, начали! -- громоподобным голосом скомандовал режиссер. -- Уважаемые телезрители, произошла досадная накладка, мы приносим вам свои извинения, -- проворковал Максим. -- Как говорится -- прямой эфир он и в Африке прямой эфир... -- Максим, извините... -- предельно корректно обратился к нему Саша. -- Я очень сожалею, что Владимиру Евгеньевичу не удалось раз и навсегда разоблачить меня, пригвоздить, так сказать, к позорному столбу и все такое... Можно я это сделаю сам? Растерянно покосившись на окаменевшего Каверина, ведущий развел руками: -- Сегодняшние дебаты принимают все более сенсационное звучание... Пожалуйста, Александр Николаевич. -- Ребята, куда говорить? -- спросил операторов Белов. Один из них поднял руку, и Саша повернулся к нему. -- Уважаемые избиратели, сторонники и противники. Вам должны были показать оперативные съемки спецслужб. Наверняка еще покажут. По сути, в их содержании нет ничего криминального, иначе я сидел бы сейчас в тюрьме, а не разговаривал с вами. И тем не менее... -- Саша сцепил пальцы рук и напряженно подался вперед -- он словно пытался прорваться сквозь объектив камеры прямо к зрителям. -- Я буду с вами откровенен, потому что с уважением отношусь к вам. Да, я вел и веду дела с представителями разных миров. Да, в своей жизни я не раз попадал в экстремальные ситуации и были моменты, когда я был вынужден преступить закон... Но скажите -- какой человек в России избежал всего этого?.. Если мы не лицемеры и не хотим обманывать сами себя, мы знаем, что вопрос не в этом. Вопрос в том, что ты за человек и чего ты хочешь. В конце концов все мы хотим нормально жить в своей стране, думать о будущем, растить детей, все такое. Другое дело, что один человек попадает в водоворот, а второй бабочек коллекционирует. И так будет всегда, потому что это жизнь. Теперь дальше. Все вы очень хорошо знаете, что беззаконие в России, в котором все мы так или иначе запачкались, началось сверху, с власти. Потому что когда власть слаба, продажна и не отвечает за свои слова, тогда в стране наступает хаос. И вот я, как кандидат в депутаты, вижу свою задачу в том, чтобы помочь этот хаос прекратить. Вы скажете, а кто ты такой, Александр Белов? И почему ты считаешь, что способен это сделать? Я отвечу. Вы видели в эти дни ролики по телевизору, где люди обо мне говорят. Сколько их было? Десять, восемь? Так вот. Таких роликов можно было сделать тысячи. И все люди бы сказали, что можно плохо или хорошо относиться к Белову, но одного у него не отнять -- он никогда не поступал против справедливости и всегда отвечал за свои слова. Так вот -- я отвечаю за свои слова. Теперь выбор за вами. Все. Благодарю за внимание. На секунду в студии стало тихо-тихо, и вдруг сверху, из аппаратной раздались одинокие хлопки -- это Гудвины по достоинству оценили экспромт своего босса. Их тут же поддержали Макс с Антоном, за ними захлопали режиссер, техники, осветители. Вся студия наполнилась аплодисментами, Саше рукоплескали даже операторы. Не аплодировали только трое -- ведущий программы и оба его гостя. Но Максим тут же спохватился -- прямой эфир все-таки -- и с профессионально-радостной улыбкой зашлепал ладошками! Он выразительно взглянул на Каверина, и тот, разом вспомнив, что находится под прицелом камер, вынужден был несколько раз хлопнуть черной, неживой рукой о липкую от пота ладонь... А наверху, в аппаратной, к остолбеневшему Вадиму подошел Рыжий Гудвин и, заглянув ему в лицо, язвительно заметил: -- Перл-Харбор, сэр... XXXIV Пчела с Космосом засиделись в пустом тихом избирательном штабе Белова. Под столом уже стояла пустая бутылка, а на столе стояли еще две початые. Пчела разливал спиртное, себе -- коньячку, другу -- вискаря. Космос в это время разговаривал по телефону: -- Нет, послезавтра выборы, так что давай завтра пересечемся в "Балчуге", надо кое-какие детали обсудить... Ну, будь... Пчела поднял свой стакан. -- За Саньку! Ну он и дал батальонам огня! -- усмехнулся он. -- Я, блин, аж заслушался... -- Могет, чего уж там! -- кивнул Космос. -- Неясно только, как все это аукнется. Поймут люди-то? -- Да ладно, поймут, -- небрежно отмахнулся уже порядком захмелевший Пчела. Они выпили, и Космос с сомнением покачал головой: -- Ой, не знаю... Коротко постучав, в кабинет ввалился возбужденный и радостный очкарик Антон. Он сбросил с плеча объемистую сумку и принялся ее разгружать. На стол лег компактный видеоплеер, бухта красного провода, какие-то инструменты и, наконец, бетакамовская кассета с неровной надписью от руки -- "Крестный Отец". -- Видали, а? Ну, умора!.. -- чуть заикаясь, приговаривал он. -- А конкуренты ваши -- лохи полные!.. -- Молодец, Антоха, -- устало улыбнулся ему Космос. -- ФАПСИ по тебе плачет. -- А по тебе -- Бутырка! -- не задумываясь, парировал Антон. Пчела поднял на смеющегося парня тяжелый взгляд и мрачно процедил: -- Базар фильтруй!.. Поняв, что сморозил полнейшую глупость, Антон растерялся и добавил к ней еще одну: -- Пацаны, я ж в хорошем смысле... Космос прыснул. Хмурый Пчела тоже не смог сдержать усмешки. -- Ладно, Антох, не бери в голову! -- хлопнул его по плечу Космос. -- Садись, выпей с нами. Вообще-то за удачу не пьют, так что давай так -- без тоста... Они подняли стаканы и, чокнувшись, молча выпили. XXXV Субботу, последний день накануне выборов, Саша провел дома. Агитация в этот день была запрещена по закону, поэтому никаких мероприятий у него запланировано не было. Да и что можно было сделать за один день? Все, что мог, он уже сделал. День выдался чудесный -- теплый, солнечный, и Беловы всем семейством отправились гулять в лес. Там было замечательно. Радуясь весеннему теплу, звонко щебетали птахи, воздух был наполнен терпким, чуть горьковатым запахом распускающейся листвы, на открытых полянках желтели первые, самые яркие цветки мать-и-мачехи... Оказавшись в березовом лесу, Саша пожалел, что не взял с собой топор и парочку пустых банок. Впрочем, складной нож у него с собой был всегда, а в качестве посуды вполне могли сгодиться одноразовые стаканчики, захваченные Ольгой. Выбрав несколько деревьев, Белов сделал на их белоснежных стволах глубокие косые надрезы. Березы, вступившие в пору весеннего брожения, щедро одарили гостей своим сладковатым соком. -- Оль, ты березового сока хотела, помнишь? -- спросил Саша, подавая ей стаканчик с самой первой порцией. Она помнила -- Саша понял это по мгновенно вспыхнувшим радостью глазам, по благодарной улыбке, по легкому прикосновению руки. -- А мне? -- тут же встрял Ваня. Пришлось отдать стаканчик сыну. Белову-младшему березовый сок не понравился. Он был мутноват, в нем плавали розоватые крошки древесины, а главное -- он был почти не сладким. Короче, проигрывал "Спрайту", лежавшему в материнской сумке, по всем статьям. Зато Ольга была просто в восторге, и почти весь добытый сок достался ей. Потом они жгли костер, пекли в золе картошку и уплетали ее вместе с припасами, принесенными из дома. Весь день Белова не оставляло ощущение спокойной уверенности. Он предпочитал не задумываться о своих шансах на победу в завтрашних выборах. Все равно теперь от него уже ничего не зависело. Только вечером, устроившись с бутылочкой вина у горящего камина, Белов вернулся мыслями к своей избирательной кампании. Точнее, к ее последней, финишной части. То, что удалось сделать Антону, было просто фантастикой. Парень смог вытащить козырного туза у этого подонка Вовы прямо из рук. И это в самый последний момент -- когда ничего уже, по большому счету, исправить было невозможно! Белову было известно, что вчера команда Каверина предприняла титанические усилия, чтобы запустить-таки свой убойный компромат в эфир. Но все, что им удалось, -- это прокрутить запись по какому-то кабельному каналу. Результат от этого показа был абсолютно нулевой -- в зону охвата этого канальчика их избирательный округ не попадал. Да, у Саши были все основания быть довольным. Он еще отхлебнул вина и вдруг неожиданно для себя вполголоса затянул: -- А есау-у-ул догадлив бы-ы-ыл... Он оборвал песню и усмехнулся сам себе. Удивительно просто, какое замечательное настроение было у него накануне голосования! Саша взял ракетницу, вышел на улицу и жахнул вверх сразу из обоих стволов. На веранде появилась напуганная выстрелом Ольга. Увидев в руке мужа ракетницу, она тут же успокоилась. -- Саш! У тебя что -- День пограничника уже? -- Оль, отгадай загадку, -- повернулся Белов к жене. -- Зимой и летом -- одним цветом? -- Да знаю, знаю... -- улыбнулась она. -- Саша Белый. -- Умница, дочка! -- засмеялся Саша и зарядил в ракетницу два новых патрона. -- Давай закругляйся, Саш, ужинать пойдем... -- Сейчас иду, Оль... Белов еще раз запулил в черное небо две ярких ракеты и совершенно довольный пошел домой. XXXVI Настал день выборов. На каждом избирательном участке дежурили по наблюдателю от каждой из команд. Причем они следили не столько за ходом выборов, сколько друг за другом. И те, и другие опасались провокаций, подтасовок и прочих пакостей от конкурентов, и, надо признать -- не без оснований. В общем, обстановка на участках была довольно напряженной. А в штабах обоих кандидатов до поры до времени было довольно спокойно. Но чем ближе был момент закрытия участков, тем сильнее становилось волнение и самих кандидатов, и их многочисленных избирательных команд. И Белов, и Каверин покинули свои кабинеты и теперь нервно расхаживали среди столов своих сотрудников, нетерпеливо поглядывая на молчащие телефоны. Нервное напряжение достигло пика к полуночи, когда начали поступать результаты голосования с избирательных участков. Первый звонок, несмотря на всеобщее ожидание, грянул как гром среди ясного неба. -- Двадцать шестой участок. Каверин -- пятьсот десять, Белов -- пятьсот пятьдесят четыре, -- почти одновременно огласили результат девушки-телефонистки в разных концах Москвы. В штабе Белова эти цифры вызвали радостное оживление, в штабе Каверина -- тщательно скрываемое разочарование. Но уже следующий звонок изменил настроение и там и там на прямо противоположное. -- Пятнадцатый участок. Белов -- пятьсот два, Каверин -- пятьсот пятьдесят, -- объявили девушки. Результаты немедленно заносились в компьютер. Столбики на экранах мониторов, означавшие текущие результаты претендентов, подрастали с каждым новым звонком. Они шли почти вровень, но постоянно -- с небольшим, почти незаметным, но, тем не менее, решающим превосходством Каверина. Белов с отрешенным видом неподвижно сидел у компьютера. Каверин бродил меж столов, похлопывал по плечам своих помощников, то сдержанно улыбаясь, то с мрачным видом поигрывая желваками на скулах. Цифры на. мониторах постоянно менялись, временами красный столбик Белова догонял синий столбик Каверина, но вырваться вперед ему не удавалось ни разу. Саша мрачнел все больше. На бледных, подавленных Гудвинов больно было смотреть. Пчела, прихлебывая коньяк из плоской бутылки, подошел к сидевшим плечом к плечу имиджмейкерам и мрачно спросил: -- Ну что, волшебники?.. Облажались?! Гудвины потерянно переглянулись. На их лбах выступили капельки пота. Звонки с участков становились все реже. Ситуация на компьютере не менялась -- Каверин по-прежнему имел небольшое, но стабильное преимущество. Наконец Люда, ведшая учет по участкам, растерянно объявила: -- Остался последний участок, шестнадцатый... Саша взглянул на монитор компьютера. Цифры на нем отражали убийственный для него итог. Каверин -- двадцать четыре тысячи восемьсот шестьдесят два. Белов -- двадцать четыре тысячи восемьсот три. В этот момент зазвонил телефон. Ближайшая к аппарату девушка мгновенно схватила трубку. -- Алло, шестнадцатый?!.. -- выпалила она и после крохотной паузы разочарованно протянула трубку Белову. -- Александр Николаевич, вас... -- Слушаю, -- мрачно буркнул Саша. -- Саша, ну ты что не звонишь? -- раздался в трубке чуть подрагивающий от волнения голос жены. -- И мобильник твой не отвечает! Я извелась вся! -- Да я отключил его... -- Ну как там? -- Да пока неясно ничего, -- ровным, отрешенным голосом ответил Белов. Оля спохватилась: -- Ой, Саш, я не вовремя, да?.. Ты позвони, когда все решится. Держись. -- Ладно. Давай... Саша положил трубку и, скрестив на груди руки, отошел к темному окну. В комнате повисла напряженная, тягостная тишина. Мрачный как туча Космос, низко опустив голову, задумчиво вертел в руках часы. Пчела одним глотком добил свою бутылку и зло поморщился. Угрюмо молчали Макс и Шмидт. Гудвины дрожащими руками вытирали потные лица. Люда, чуть не плача от горечи и жалости ко всем ним, переводила растерянный взгляд с одного на другого. И тут снова подал голос телефон. Все в комнате обернулись к трезвонящему аппарату. Бледная, как полотно, Люда сняла трубку. -- Да... -- тихо промолвила она. Замерев, все до одного напряженно вглядывались в ее лицо. Люда медленно опустила руку с телефонной трубкой и... -- Александр Николаевич, шестнадцатый за вас!!! -- выкрикнула она и, не справившись с собой, закрыла ладонями лицо и радостно и облегченно разрыдалась. Саша бросился к компьютеру. Против его фамилии значилось -- двадцать пять тысяч триста сорок один, против Каверина -- двадцать пять тысяч триста тридцать шесть!!! Мгновенно развернувшись, Белов выкинул вверх судорожно сжатый кулак и яростно выкрикнул: -- Йес!!! И разом грянул дикий, восторженный вопль! К Белову бросились сразу все, повисли на нем, бесцеремонно отпихивая друг друга. Сверху прыгнули что-то орущие Гудвины, их тяжести куча-мала не выдержала, и они все вместе рухнули на пол. Сашу тут же подняли и принялись качать. Лишь через пару минут ему удалось отбиться от безумствующих друзей. -- Все, я за женой, через час буду! -- выпалил он и, кивнув Максу, выскочил из комнаты. А в это время в штабе поверженного соперника стояла гробовая тишина. Окаменевший Каверин сидел за столом, невидящим взглядом уставившись прямо перед собой. Его сотрудники, стараясь не встречаться с ним взглядом, один за другим покидали свои рабочие места. С момента звонка с шестнадцатого участка не прошло и десяти минут, а Каверин уже остался совсем один. В его пустом офисе время от времени еще трезвонили телефоны, но ответить на эти звонки уже было некому. В команде Каверина не нашлось ни единого человека, готового разделить с ним тяжесть поражения. XXXVII Праздновать победу начали, не дожидаясь Белова. На столах, как по мановению волшебной палочки, выросли батареи разномастных бутылок и блюда с закусками. В офисе вовсю гремела музыка, братва из охраны отплясывала с возбужденными, хохочущими девушками-телефонистками. Словом, веселье било через край. Кое-кто -- из тех, кто послабее, -- уже успел поднабраться. Черный Гудвин мирно спал, обняв ксерокс и положив на него свою лобастую голову. Его пьяный в дым коллега пытался тягаться на руках с посмеивающимся Шмидтом. Рыжий Антоха впился клещом в высоченную девицу и, уткнувшись носом в ее выдающийся бюст, слился с ней в нескончаемом медленном танце. Рядом с ними, с нежностью поглядывая друг на друга, танцевали Космос с Людой. -- Люд, а помнишь, как я тогда на тебя наорал? -- улыбнулся Кос, перебирая в руке ее пальцы. -- Ну, вспомнил! -- засмеялась она. -- Когда это было!.. К тому ж ты тогда под коксом был... Ты вообще, Космик, тогда дурачком был! Не то что сейчас, хороший мой... На короткое мгновение Люда прижалась щекой к его плечу и тут же отпрянула, настороженно оглянувшись по сторонам. На них никто не обращал внимания, но когда девушка подняла на Космоса глаза, взгляд ее все равно был виноватым и даже слегка испуганным. И тут Космоса прорвало. Он остановился и вдруг совершенно серьезно сказал: -- Люд, выходи за меня замуж, а? -- Ты шутишь? -- растерянно улыбнулась Люда. -- Какие шутки, Люд! Хватит уже ерундой заниматься! Уж скоро год как мы с тобой... Хватит! Я люблю тебя и хочу быть твоим мужем, ясно?!.. -- Космос Юрьевич, а ты случайно не?.. -- Люда с нервным смешком коснулась кончика его носа. Он мотнул головой и вдруг бухнулся на колени: -- Ты женишься на мне или нет?! -- воскликнул он, перепутав от волнения выражения. -- Женюсь, женюсь... -- захохотала Люда, поднимая гордо улыбавшегося Космоса с колен. -- Вот это будет сюрпризец!.. -- Да какой там сюрприз, -- хмыкнул Космос, поднимаясь на ноги. -- Санька с Пчелой знают все... К ним с телефоном в руке подошел Пчела. -- Слышь, Кос, там люди подъезжают, пойдем встречать... -- Вить, я женюсь!.. -- с улыбкой от уха до уха признался Космос. Невозмутимый Пчела чмокнул в щеку Люду: -- Поздравляю!.. Давно пора, -- хлопнул он по плечу друга. -- Ну, пойдем, пойдем... В офисе Каверина умолкли даже телефоны. Тишина была такая, что на какое-то мгновение Володе показалось, что он почти умер. "Ну уж нет, -- тут же встрепенулся он. -- Хрен вам всем! Не дождетесь!.." Когда-то давно, на маленьком чеченском полустанке, Белов уже пробовал его убить. Не вышло. И сейчас у Белого тоже ничего не выйдет. Никогда этому недобитому уголовнику не свалить его, капитана Каверина. Никогда. Никогда... Володя медленно и задумчиво стащил со своей механической руки черную перчатку. Он взял из вазы яблоко и вложил его в обнажившуюся железную руку. С легким жужжанием стальные пальцы медленно пошевелились и начали сдавливать яблоко. Мгновение -- и оно брызнуло соком и развалилось на рваные дольки. Каверин мрачно усмехнулся. Нет, он еще силен, гораздо сильнее, чем кажется Белому. И этих сил вполне хватит, чтобы свернуть ему шею, как цыпленку! Вот теперь настало, наконец, время для самых решительных и беспощадных действий! Он снял трубку и набрал номер, который помнил наизусть, хотя ни разу еще по нему не звонил. Несмотря на глубокую ночь, ему ответил бодрый, энергичный мужской голос. -- Слушаю. Каверин скривил губы в зловещей улыбке и медленно, раздельно произнес: -- Ну здравствуй, Карельский... Макс возвращался в Москву один. Приехав к жене, Саша велел охраннику отправляться назад. Макс попытался возражать, но Белов и слушать его не стал. -- Поезжай, Макса, будь человеком, -- просто попросил он. И тогда Макс решил -- да черт с ними, с инструкциями! Такая радость, люди хотят побыть одни, чего уж тут, в самом деле... Он сел в машину и поехал. Дорогой Макс размечтался. Саша проговорился, что возьмет его своим официальным помощником в Думу, и в голове Макса теперь роились картинки грядущей новой жизни. Теперь он, наконец, сменит осточертевшую "косуху" на цивильный костюм с галстуком, будет на равных общаться с важными государственными людьми, может быть даже -- с самим Жириновским... Его мечтания прервал звонок мобильника. -- Слушаю, -- ответил он. -- Ну здравствуй, Карельский... Этого голоса Макс не слышал несколько лет, но узнал сразу. Его ладони мгновенно покрылись липким потом, сердце ухнуло куда-то вниз, оставив в груди ноющую пустоту. Он понял: раз Каверин вышел на связь сам -- значит, дело серьезное. Этот человек был злым гением Максима Карельского, его непреходящим ужасом, длившимся долгие годы. Много лет назад Макс со своим приятелем Гариком по глупости и под пьяную руку завалили в Подмосковной Малаховке одного неуступчивого чеченского коммерсанта. Вскоре выяснилось, что у убитого -- масса родственников среди очень влиятельных людей чеченской диаспоры. Все они горели жаждой мести и буквально рыли землю в поисках убийц своего родича. С другой стороны расследованием убийства занималась люберецкая милиция и лично опер Володя Каверин. Поняв, что запахло жареным, Макс с Гариком решили из Люберец сваливать. Именно тогда они прибились к набиравшему силу Белому. Какое-то время Максу казалось, что опасность миновала, что их дело зависло и уже ни ментам, ни чеченцам их с Гариком не найти. Но он явно недооценил упорство и смекалку капитана Каверина. Честолюбивый опер сумел-таки раскрутить это гиблое дело и выйти на их след. Он нашел Макса и Гарика и предъявил доказательства их причастности к убийству чеченца. Приятели попытались откупиться, но мент за свое молчание потребовал другого -- работать на него и сплавлять ему информацию о Белом. Они отказались, а спустя два дня Макс приехал к Гарику домой и увидел такое, от чего едва не поседел. Маленькая квартирка, которую снимал Гарик, вся была залита кровью. Тело его приятеля, а точнее -- то, что от него осталось, было подвешено к крюку от люстры. С него алой бахромой свисала содранная полосами кожа, на полу валялись отрезанные уши, нос, пальцы... Вместо лица у мертвого Гарика была жуткое, леденящее душу кровавое месиво... Обезумевший от ужаса Макс опрометью бросился прочь. Три дня он боялся прийти домой, пил, шлялся по Москве, ночевал с бомжами... Кошмар, пережитый им в квартире приятеля, не отпускал его ни на минуту, напрочь лишая рассудка и воли. На четвертый день он все-таки решился проведать свою квартиру. Он пришел туда глубокой ночью и первое, что увидел -- записку в дверном косяке. В ней был только номер телефона и две буквы вместо подписи -- В.К. Остаток ночи Макс провел в тяжелых раздумьях, а утром позвонил по указанному номеру. Каверин с ходу признал, что информацию на Гарика чеченцам передал он. Более того, мент сообщил мстительным кавказцам, что, возможно, у убийцы был сообщник и в самое ближайшее время он, капитан Каверин, должен его вычислить. Услышав это, Макс тут же необычайно явственно вспомнил то, что увидел в квартире Гарика. По коже пробежал озноб, он понял, что с ним будет проделано все то же самое. Не дослушав толком Каверина, Карельский немедленно согласился на все условия подлого опера. С тех пор Макс регулярно снабжал Каверина информацией о делах Белова. Многого он, понятное дело, рассказать не мог, большинство его сообщений не стоили и ломаного гроша -- это было ясно даже самому Максу. Но ни разу его хозяин не выказал и тени недовольства. Это казалось Карельскому странным -- до тех пор, пока он не сообразил, что опер бережет его для каких-то других целей. Потом на какое-то время Каверин пропал, их встречи прекратились, и Макс, наконец-то, вздохнул свободно. Но не так давно его злой гений объявился вновь, точнее Макса навестил человек от Каверина, и Карельский продолжил свою работу через него. Сам бывший опер на связь с ним не выходил ни разу, и вдруг... -- Что молчишь, язык проглотил?.. -- сердито прикрикнул Каверин. -- Здравствуйте, Владимир Евгеньевич, -- промямлил Макс. -- Ты один? Где Белый? -- Он... Он дома, с женой... -- Отлично, -- хмыкнул Каверин. -- Слушай меня внимательно. Сделаешь все, как скажу, -- дам вольную, слово офицера... Младшему сержанту патрульно-постовой службы Федякину не спалось. Помахивая полосатой палочкой, он прогуливался около будки, в которой кемарил его напарник. Минул уже третий час ночи, и машин на шоссе почти не было. Вдали загорелись огни фар -- кому-то посреди ночи приспичило тащиться в Москву. Вглядываясь в приближающуюся машину, сержант неторопливо двинулся ей навстречу. Это был джип -- огромный, незнакомой марки, чем-то похожий на знаменитый "хаммер". Федякин в нерешительности остановился. "Ну его... -- смущенно подумал он. -- Пусть едет, от греха подальше. Наверняка какие-нибудь братки пьяные гуляют..." Но джип повел себя странно. Не доехав до поста каких-то пятидесяти метров, он завилял из стороны в сторону, завизжал тормозами и замер, уткнувшись тупой мордой в склон на обочине. У Федякина засосало под ложечкой. Совсем недавно на Симферопольском шоссе пьяная братва расстреляла из "калашей" двух ребят из Подольского батальона. Сержант взял автомат наизготовку и попятился к будке. В этот момент дверца джипа распахнулась, и из машины вывалился водитель. Он пошатывался и, обхватив голову руками, громко стонал. "Точно -- пьяный..." -- решил сержант. Все так же пошатываясь, водитель обогнул широкий капот своей машины и плашмя рухнул на жухлую придорожную траву. Дальше и вовсе началось такое, отчего у Федякина глаза на лоб полезли. Мужик катался по земле, бил ее кулаками, выл в голос, рычал, матерился, стонал и снова дико, по-звериному выл... И было в его голосе столько боли, отчаянья и тоски, столько страха, безысходности и горя, что сержанту стало жутко. Он не выдержал и бросился в будку. -- Серега! -- крикнул он спящему напарнику. -- Там... там... -- Что?!.. -- подскочил тот. Федякина трясло, он молча тыкал пальцем в сторону шоссе. Напарник выглянул в окошко. На дороге было тихо и пусто, если не считать единственной машины на противоположной обочине. К криво припаркованному джипу возвращался -- видимо, облегчив душу, -- водитель. Грустно покачивая головой, он с явной неохотой сел за руль, и, плавно набирая скорость, джип покатил в сторону Москвы... Двор перед офисом был залит огнями праздничного фейерверка. К крыльцу одна за другой подъезжали машины. Из них выходили веселые, нарядные люди с цветами, с шампанским, с какими-то подарками. Их встречали Космос и Пчела, принимали поздравления, пожимали руки, обнимались... -- А где же сам депутат? -- интересовались гости. -- Он за женой поехал, сейчас вернется, -- объясняли друзья. -- Вы проходите пока, веселитесь. Проводив до дверей очередного гостя, Космос зябко поежился: -- Ну где Белый-то? Что-то я замерз... Пчела тут же протянул ему неизменную плоскую бутылочку коньяка. -- На, согрейся. -- Да нет, подожду, -- отказался Космос. -- Вот депутат приедет, тогда уж и отпразднуем, как полагается. Пчела сделал глоток и, радостно вздохнув, оглядел залитый огнями двор. -- Слышь, Кос, вот оно счастье-то, да?!.. -- Не говори, -- рассеянно улыбнулся Космос. Он думал о Люде, оставшейся наверху, о той радости, которая, наверно, переполняла сейчас ее. Ему было приятно думать, что причина этой радости -- он... Во двор въехал еще один автомобиль. Пчела, прищурясь, вглядывался в его темный силуэт. -- А вон, кажись, и Сашка, да? -- спросил он. -- Не вижу. -- Угу, -- кивнул Космос. -- Макса тоже бедный, мотается туда-сюда... Автомобиль, не заглушая движка, остановился метрах в десяти перед ними. Из него вышел Макс. Пчела бросил на Космоса короткий недоуменный взгляд и крикнул охраннику: -- Ты что, один?! А где командир? Макс, сунув руки в карманы, торопливо шагал им навстречу. -- Он меня отпустил, -- ответил он на ходу. -- Сказал, они с Ольгой сами приедут. -- Одни? Без охраны? -- удивился Пчела. -- Макс, ты че, долбанулся? -- нахмурился Космос. Охранник был уже в двух шагах. -- Ага, -- буркнул он. И в ту же секунду Макс выхватил из кармана руку с ножом. Короткий замах -- и широкое лезвие со страшной силой ударило Космоса в грудь. Пчела не успел ничего понять, как получил неожиданный удар по ногам -- подсечка. Он рухнул на колени. Мгновенно подскочивший к нему Макс запрокинул ему голову и полоснул ножом по беззащитному горлу. С мучительным хрипом Пчела завалился на асфальт. Макс отшвырнул окровавленный нож и настороженно огляделся, не обращая внимания на агонизирующие у его ног тела. Спустя мгновение убийца бросился к машине. Джип взревел в полную мощь и устремился прочь. XXXVIII По пустынной ночной Москве "роллс-ройс" домчался быстро. Всю дорогу в машине звенел смех, Оля время от времени прикладывалась к бутылке вина, прихваченной из дома. От вина, от пережитого напряжения, от бессонной ночи она вскоре захмелела и начала творить глупости. Оля лезла обнимать мужа, и Саше приходилось вытягивать шею и крутить головой, чтобы увидеть дорогу. -- Сурикова!.. Ты что, мы ж разобьемся! -- смеялся он, уворачиваясь от хохочущей Оли. -- Да тихо ты!.. Машина уже подъезжала к офису. Оля развернулась на сиденье и почти целиком перебралась к Саше на колени, наглухо перекрыв ему обзор. -- Ладно, приехали уже, целуй жену, карьерист! Засмеявшись, Саша нажал на тормоз, "роллс-ройс" остановился прямо напротив въезда во двор офиса. Оля внимательно взглянула мужу в глаза и прошептала: -- Ты у меня умница, Сашка. -- Нет, -- качнул головой Белов. -- Это ты умница. Их губы сблизились. В этот момент из ворот офиса вылетел бешено ревущий джип Макса и с заносом пронесся мимо "роллс-ройса". Саша проводил его удивленным взглядом и спросил: -- Чего это они? Перепились что ли, черти?.. Он вышел из машины и направился к воротам. -- Саша! -- крикнула ему вдогонку Ольга. -- Что? -- Макс не пьет... -- с отчетливой тревогой в голосе сказала она. Белову стало не по себе. -- Оставайся в машине, -- сухо велел он жене и быстро зашагал вперед... Двор офиса был освещен фейерверком, из-за его ослепительных огней Белов на какое-то время почти лишился зрения. Он шел к дверям офиса, щурясь и прикрываясь рукой от нестерпимо яркого света. В здании гремела музыка, доносились радостные крики, смех, а у Белова отчего-то тоскливо защемило в груди. Впервые в жизни он почувствовал свое сердце, и было оно тяжелым, неподвижным и как будто чужим. Саша инстинктивно замедлил шаги и в этот миг увидел на асфальте два неподвижных тела. Побледнев, Белов рванулся к ним и вдруг словно споткнулся -- он узнал обоих. -- А-а-а!!! -- вырвался из его груди похожий на стон хриплый возглас. Он бросился к Космосу, схватил его, перевернул и отпрянул -- рука попала в липкую лужу крови. -- Кос... -- прошептал Саша. Кинулся к Пчеле и в отчаянии зажмурился, увидев жуткую кровавую рану на горле. -- Пчела... Он рухнул на колени и, не в силах поверить своим глазам, закачался, обхватив руками голову. -- Космос... Витя... -- словно задыхаясь, с мучительным присвистом, беспомощно бормотал он. -- Как же так, братья, как же так... Да что же это, Господи... Невыносимая боль разрывала его грудь, в глазах потемнело, весь мир будто опрокинулся и покатился в тартарары... И вдруг из этой боли, из беспросветной тьмы и отчаянья бушующей лавой хлынула неудержимая ярость. -- Кто?! -- взревел он, изо всех сил впечатав судорожно сжатые кулаки в асфальт. -- Кто?! Кто?! К нему уже мчалась Ольга, бежали какие-то люди, выскочившие из офиса, а Белов все кричал, раз за разом все сильнее разбивая в кровь свои кулаки: -- Кто?! Кто?! Кто?! XXXIX Филу не спалось. Он лежал, открыв глаза, смотрел то на жену, то на роскошный букет роз, то косился в сторону телевизора. Тамара уже знала, что означает такое его поведение. "Поговори со мной, -- просил ее муж, -- расскажи про выборы, про Сашкину победу... А откуда цветы?.." За окошком уже забрезжил рассвет, спать хотелось неимоверно, но Тамара, послушная воле мужа, и не думала ложиться. Что ж поделаешь, если день такой суматошный -- выборы... Она поправила в вазе свежие розы, присела на кровать к Филу и погладила его по волосам. -- Все так здорово, правда? И Сашка выиграл... А цветы эти ребята прислали... Знаешь, Валер, я сейчас задремала и сон увидела -- будто мы идем с тобой по щиколотку в воде -- теплой-теплой -- и ведем за руки маленькую девочку. Нашу дочку... Фил поводил глазами из стороны в сторону. -- А ты, наверное, мальчика хочешь? Фил утвердительно опустил веки. Тамара улыбнулась и, наклонившись, нежно поцеловала его живые глаза. В пустом коридоре послышались гулкие приближающиеся шаги. У дверей их палаты шаги стихли. Тамара встала, шагнула к порогу. Тут дверь открылась, и в палату вошел какой-то встрепанный Макс. -- Макс? -- удивилась Тамара. -- А что случи... Мгновенный выпад -- и резкий удар ножом в грудь оборвал ее недоуменный вопрос. Тихо охнув, Тома упала на пол. Макс перешагнул через нее, подошел к кровати Фила. Их взгляды встретились. Глаза -- единственное, чем мог защититься Фил. И он боролся до конца. Дверь, тихо скрипнув, отворилась еще раз. В палату вошел Каверин. Он мельком глянул на тело женщины у порога и подошел к Максу. -- Ну, что тянешь? -- злобно прошипел он. Макс, словно очнувшись, перевел на него мутный взгляд, кивнул и как сомнамбула шагнул вперед. -- Погоди, -- вдруг остановил его Каверин. -- Я сам... Он зубами натянул на свою единственную руку перчатку, взял у Макса нож и подошел к изголовью кровати. -- Вот так, Валера, -- Каверин оскалил зубы в жутковатой усмешке. -- Правду люди говорят -- хорошо смеется тот, кто смеется последним... Он сорвал с лица Фила дыхательную маску и, перехватив нож поудобней, вонзил его в горло неподвижного и беспомощного Фила. Из раны фонтаном ударила кровь, Каверин чуть отстранился и нанес еще пару ударов в грудь. -- Пошли, -- повернулся он к замершему Максу. -- Хотя нет, погоди... Каверин опустил палец в рассеченное горло Фила и жирно вывел кровью над изголовьем кровати: жри, тварь... Двор Беловского офиса был забит машинами. В огороженном цветастой лентой квадрате сновали озабоченные милиционеры и врачи. Кто-то осматривал трупы, кто-то искал вещдоки, кто-то заполнял бесконечные протоколы... Среди этой суеты бесцельно бродил потерянный и окаменевший от горя Саша. Его повсюду -- след в след -- сопровождал мрачный Шмидт. Закончив с осмотром тел, медэксперты оставили убитых в покое. К телам тут же подошли дюжие санитары. Бледный, как мел, Саша с застывшим лицом неотрывно смотрел, как укладывали на носилки безжизненные тела его друзей. Их накрыли простынями, санитары взялись за носилки, но Белов их остановил. Он опустился перед Космосом, провел рукой по его мягким, густым волосам. Потом подошел к Пчеле, закрыл ему глаза и натянул на лицо край простыни. Санитары подняли носилки, понесли их к машине. Саша отвернулся -- по его щекам катились слезы. -- К Филу людей... Предупреди... всех... -- Я все уже сделал, -- кивнул Шмидт. Саша невидящим взглядом смотрел куда-то в сторону. -- Майор подходил... -- вздохнул Шмидт. -- Надо показания дать. -- Нет, потом... -- покачал головой Саша. К нему подошла Ольга. Саша обнял ее, прижался к щеке холодными губами, прошептал: -- Сейчас поедем, Оленька... Сейчас поедем, ты садись пока в машину... Он открыл жене дверцу "роллс-ройса", усадил ее и повернулся к Шмидту. -- Где Макс? -- рассеянно спросил он. -- Я звонил уже, -- угрюмо ответил Шмидт, -- его мобильник не отвечает. -- Найди его, -- Саша вытащил из кармана перчатку Макса, которую он подобрал возле Пчелы, и показал ее охраннику. Шмидт все понял. Он опустил свою бритую голову: -- Хорошо, сделаем... -- Ага... -- Саша кивнул и взялся за дверную ручку лимузина. -- Александр Николаевич! -- из дверей офиса выскочил человек с мобильником в руке и бросился по двору к Белову. -- Александр Николаевич... -- испуганно повторил он, протягивая ему трубку. -- Беда! -- Да... -- ответил Белов. Несколько мгновений он молча слушал, потом его рука с телефоном безжизненно упала, пальцы разжались, и аппарат упал на асфальт. Саша поднял искаженное невыносимой мукой лицо к грязно-серому предрассветному небу. В его глазах стояли слезы, губы то ли подрагивали, то ли шептали что-то... -- Валера?.. -- прошептал Шмидт. Саша кивнул и, закрыв лицо руками, зарыдал -- горько и безутешно, как ребенок.  * Часть 5 *  ДОЛГИ НАШИ... XL Когда Белов приехал в больницу, тела Тамары и Фила уже увезли. В опустевшей палате работала бригада следователей -- щелкал аппарат фотографа, криминалисты обшаривали пол, что-то записывали в свои блокноты. В дверях топталась распираемая страхом и любопытством курносая медсестричка. Молодой долговязый старлей с университетским ромбиком на кителе, явно красуясь перед девушкой, глубокомысленно и важно излагал свое виденье двойного убийства. -- Ну, короче, было так. Убийца вошел, а Филатова стояла у порога. Он с ходу -- раз!.. Что и говорить -- мастер, она, наверное, даже ничего понять не успела. Потом к кровати... Филатов все видел. Видел, как жену убили, как самому горло режут... Саша вошел в палату и с порога мрачно обронил: -- Помолчи, лейтенант. Милиционер послушно смолк, медсестра, едва увидев Белова, тут же выскользнула прочь. Саша огляделся -- пол у порога и, особенно, постель Фила были густо залиты кровью, в остальном в палате был полный порядок. Даже ваза с цветами осталась на своем месте -- на узкой тумбочке рядом с кроватью. Похоже, мальчишка-старлей был прав -- никакой борьбы здесь не было. Да и с кем было бороться Максу -- с сонной женщиной? С беспомощным, неподвижным калекой?.. Взгляд Саши наткнулся на лежащее рядом с кроватью мохнатое полотенце с яркой аппликацией в виде веселого утенка. Он поднял его с пола и, скомкав его в кулаке, отошел к окну. -- Шмидт, набери Макса, -- тихим, абсолютно лишенным эмоций голосом попросил Белов. Охранник достал мобильник, набрал номер, поднес трубку к уху. -- Номер заблокирован, -- сказал он после паузы. -- Найди его, -- упрямо повторил Белов. -- Саша... Саша хватил кулаком по подоконнику и, взорвавшись, в ярости повернулся к охраннику. -- Найди, я сказал!!! -- рявкнул он. Вдруг Белов осекся. Он увидел на стене надпись, сделанную кровью. Поначалу он ее не заметил -- ее заслоняла широкая спина старшего лейтенанта. "Жри, тварь" -- эти слова, без всяких сомнений, предназначались ему, Белову. Но почему?! Почему?.. Что заставило Макса пойти на эти жуткие убийства? Ну не сошел же он с ума, в самом деле?.. -- Вам это о чем-нибудь говорит? -- осторожно спросил следователь. Саша, нисколько не лукавя, медленно покачал головой. Минуту-другую он не отрывал глаз от жутковатой надписи. Потом кивнул на стену фотографу: -- Фотографию мне сделайте. Не взглянув на присутствующих, он повернулся и быстро вышел из палаты. В его судорожно сжатой руке было скомканное полотенце с утенком. За ним двинулся Шмидт. Синхронно проводив их взглядом, криминалисты молча переглянулись. -- Н-да-а... -- протянул после паузы старлей. -- Тяжела ты, доля криминала... XLI Выйдя из больницы, Белов немедленно отослал Шмидта на поиски Макса, а сам, в сопровождении двух машин с охраной, отправился в офис Фонда. По дороге у него зазвонил мобильник -- это был Виктор Петрович. Он уже знал о гибели ребят и пригласил Сашу заехать к нему в Серебряный Бор. -- Хорошо, сейчас буду, -- ответил Белов и велел водителю разворачиваться. Зачем он принял приглашение Зорина приехать в Серебряный Бор -- Саша не знал и сам. Надежд на помощь своего многолетнего партнера по бизнесу он не питал никаких. В утешениях его он тоже совершенно не нуждался. Скорее всего, Белов поступил так чисто автоматически -- надо было как-то выбираться из шока, из бездумного тягостного ступора. Надо было начинать действовать -- времени у него было немного. Зорин встретил Сашу на пороге клубного кабинета, горестно развел руки, обнял: -- Саша, мои искренние соболезнования... Виктор Петрович проводил Белова за стол и, вздыхая и охая, уселся напротив. -- Да, каких ребят мы потеряли!.. -- печально покачивая головой, с наигранным сочувствием бубнил он. -- Золотых ребят. Ну, Валеру-то я еще по рингу помню. Витек -- умница, перспективный финансист!.. Космос... Очень все это грустно. Веришь ли -- как за своих переживаю... Саша не верил. Он слушал Зорина, низко опустив голову, лишь изредка поднимая взгляд на собеседника. В кабинет вошел бесшумный, как тень, официант с подносом. Пока он расставлял тарелки, в кабинете было тихо. А как только за официантом закрылась дверь, Виктор Петрович, посчитав прелюдию законченной, резко поменял тон. -- Знаешь, кто? -- сухо и деловито спросил он. Саша пожал плечами: -- Примерно... -- Что делать думаешь? -- Там видно будет, -- обсуждать свои действия с Зориным Саша не собирался. Настороженно поглядывая на Белова, Виктор Петрович мелко покивал головой. -- Ну-ну... Знаешь, о чем я хотел поговорить? -- Догадываюсь. -- И что скажешь? -- зыркнув исподлобья на Сашу, Зорин принялся за еду. -- Ничего, -- снова пожал плечами Белов. Виктор Петрович раздраженно отложил нож с вилкой и вскочил на ноги. -- Ну что ты ломаешься, Александр?! -- нервно воскликнул он, огибая стол. -- Как красная девица, честное слово! Он опустился на соседний стул и, заглядывая в лицо Белову, принялся его убеждать: -- Я тебе по-человечески советую, по-товарищески, -- не дергайся, замри... Да, друзей убили, да, зверье, -- я все понимаю. Но тебе сейчас не до разборок. Ты теперь депутат. У тебя такой путь впереди -- большой, светлый. А сорвешься, накидаешь мертвяков по городу -- все, конец Белову. Ты под таким колпаком сейчас, сам не понимаешь! Все потеряешь!.. И меня за собой потянешь. А тогда нам все вспомнят -- и Фонд, и шмонд... "Вот ты и добрался, наконец, до главного..." -- подумал Саша. Ему стало противно, гадко. Он бросил на Виктора Петровича короткий косой взгляд, мгновенно пожалев, что решил сюда приехать. Зорин, видимо, истолковал этот взгляд по-своему -- как интерес к его словам -- и удвоил усилия. Он приобнял Белова за плечо и, наклонившись к нему, зачастил: -- Мы же с тобой как ниточка с иголочкой, Саша. Очень тебя прошу -- остынь. Скажешь "да" -- все сделаем! Поможем, прессу подправим, подскажем им, как акценты расставить -- все решим. Не губи только себя сам, слышишь, Саша? Саша с меланхолическим видом взял с тарелки маслину и отправил ее в рот. Вяло подвигав челюстями, он пожаловался: -- Аппетит ни к черту. Нервы... -- Ну да, ну да... -- поддакнул Зорин, не сводя с него холодных, настороженных глаз. Он ждал ответа, от которого для него лично зависело очень и очень многое. Саша молчал. Он протянул руку за графинчиком с водкой, небрежно плеснул в рюмку перед собой. И вдруг встал, с грохотом отодвинув стул. -- Я понял, -- мрачно произнес Белов. -- Давай в воздухе подвесим пока, а там видно будет. Он задумчиво повертел в руках рюмку и внезапно порывистым, резким движением поставил ее прямо перед Зориным. От толчка водка выплеснулась, облив Виктору Петровичу руку. Тот вздрогнул, потянулся за салфеткой, а Белов тем временем уже шагал к выходу. Через секунду сердито хлопнула дверь, Зорин остался один. -- Сволочь... -- злобно прошипел он себе под нос, вытирая накрахмаленной салфеткой мокрую руку. -- Бандюга -- он и есть бандюга. Раздраженно отшвырнув салфетку, он подошел к окну. Сквозь щели жалюзи Зорин хмуро наблюдал, как Белов, свесив голову, шагал к машине. Виктор Петрович обдумывал уже практически готовое решение, в последний раз взвешивая все его "за" и "против". Наконец он повернулся к двери и громко позвал: -- Сергей! В кабинет тут же вошел плечистый молодой человек с невозмутимым лицом, неуловимо похожий на Шмидта. -- Надоел он мне. Пора с ним... -- Зорин изобразил в воздухе крест. -- Ты займись этим, ладно?.. -- Сделаем, Виктор Петрович, -- сдержанно кивнул Сергей. XLII Шмидта начали вести еще с больницы и о том, что он забил днем стрелку с какими-то важными людьми, люди Введенского знали заранее. Когда порученец Белова приехал к "Олимпийскому", там уже стояла неприметная "девятка" с двумя оперативниками. В ожидании дела один вертел в руках видеокамеру, второй, постарше, неопрятно чавкая, ел апельсин. В назначенный час Шмидт вылез из своей машины и неторопливо огляделся. Тотчас из стоящего чуть поодаль джипа вышли трое мужчин, подошли к нему и обменялись рукопожатиями. Оперативники мгновенно подобрались. Тот, что был постарше, торопливо вытер заляпанные соком пальцы о лацканы куртки и схватил бинокль. Второй поднял к глазам камеру. -- Ого, да это же Митя-Большой, -- удивленно присвистнул старший. -- Смотри-ка, тузы подключились. Давай камеру включай, быстро... -- Стойка мешает! -- сердито буркнул напарник. -- Так пересядь! По губам читать умеешь? -- Плохо. -- А что ты хорошо-то умеешь? -- фыркнул старший. -- Вот увидишь -- Леонидыч тебя попрет из Конторы. -- Напугал. Тебя самого скоро в участковые переведут. -- Ладно, не трынди. Докладывай, о чем разговор... Твою мать, Митя-Большой объявился, вот счастье-то... -- Короче, Шмидт говорит... есть ли что на Макса... А этот... лысый... -- Какой лысый? Там все лысые! -- Ну который слева! Он говорит... братва про него ничего не знает. Шмидт говорит... Тьфу, елки! -- оперативник сплюнул от досады, опустил камеру и с недоумением взглянул на индикаторы. -- Не тянет! -- Блин! Ты аккумуляторы когда заряжал, урод?! -- рявкнул старший. -- Кончай орать, я-то здесь при чем?!.. Гляди! Все четверо братков направились к серебристому джипу и полезли в машину. -- Э, а куда это они? -- насторожился старший. -- А ты гавкай больше, я пропустил, -- огрызнулся напарник. Серебристый джип тронулся с места. Сидевший за рулем старший повернул ключ зажигания. Движок "девятки" надсадно и жалобно заныл, но не завелся. Водитель тут же повторил попытку -- без результата. -- Бесполезняк -- стартер дохлый, -- не без злорадства заметил напарник. Джип вырулил на проспект и резво покатил в сторону Сущевского Вала. Старший оперативник в ярости шваркнул кулаком по рулю: -- Твою мать!.. -- упавшим голосом простонал он. -- Вот это влипли... В офисе Саша занялся документацией. Он еще ничего не решил, но что-то ему подсказывало -- так или иначе, но порядок навести необходимо. Он разбирал бумаги, уничтожал лишние, прикидывал, какие операции Фонда надо свернуть немедленно, какие средства надо перевести на секретные счета прямо завтра. Белов не отдавал себе отчета, но фактически он готовил почву для того, чтобы в один день можно было закрыть большинство из проектов Фонда. Постучав, в кабинет вошел Шмидт. В руках у него была пачка свежих газет. Вместе с ним в кабинет заглянула секретарша. -- Ты не занят? -- спросил Шмидт. -- Занят. Заходи... -- кивнул ему Белов и взглянул на новую секретаршу, подменившую убитую горем Люду. -- Вера, что? -- Александр Николаевич, там журналисты... -- виновато развела руками она. -- Я же сказал -- никаких интервью, -- перебил ее Саша. -- Иди. Секретарша послушно закрыла за собой дверь. Саша выжидательно посмотрел на Шмидта. С газетами подмышкой тот подошел к столу. -- У газетчиков башни посрывало, -- перебирая газеты, Шмидт принялся зачитывать заголовки. -- "Демократия в опасности"... "Ночь длинных ножей"... "Война кандидатов"... -- По делу есть что-нибудь? -- сухо спросил Белов. -- Вроде нет, -- покачал бритой головой Шмидт. -- Оставь, я посмотрю потом, -- Саша передвинул кипу газет на край стола и нетерпеливо спросил: -- Что по Максу? -- Короче, кроме наших, считай, полгорода шустрит. Пока ни слуху ни духу. Люди считают, его тоже исполнили. -- Работай, -- хмуро взглянул на него Белов. -- Я видел его машину. Кто-то же в ней был, верно? Поколебавшись, Шмидт сел напротив Саши и в явном затруднении почесал затылок. -- Саш, тут вот еще какое дело... -- пробормотал он. -- Я сегодня виделся с Митей-Большим, Тариэлом, Воркутой и Алмазом. Они хотели с тобой встретиться, но немного беспокоятся из-за всей этой канители. Вокруг тебя сейчас столько ментовских... Белов, положив на стол перед собой сцепленные кулаки, сумрачно и нетерпеливо зыркнул из-под бровей. -- Что они хотят? -- Короче, братва осуждает тех, кто развязал бойню и обещает помочь найти гадов... -- мялся Шмидт. -- Я спросил, чего они хотят, -- раздражаясь, повторил Белов. Шмидт вздохнул. -- Ну, в общем, люди просят тебя не включать ответку... Всем и так сейчас трудно, а если ответим, власти озвереют, начнется такое, что не расхлебать. И еще, они просили со всем уважением сказать, что ты сейчас не просто Саша Белый, а первый человек от всей братвы в Думе и тебе... -- Шмидт!.. -- покачав головой, остановил его Белов. -- Саша, я только передаю. -- А я только объясняю, -- едва сдерживаясь, продолжил Саша. -- Видишь эти вещи? На столе перед ним лежала всякая мелочевка. Часы-"луковица", солнцезащитные очки, связка ключей с массивным брелоком, зажигалка... -- Это вещи моих друзей... -- Саша порывисто вздохнул. -- Космос... Мы дружили с ним с пяти лет. Витя... Валера... А теперь моих друзей нет... Понимаешь? Нет... Он встал, нервно прошелся по кабинету. Его душила злость, и, наконец, он не выдержал и дал ей волю. Вперив в несчастного Шмидта полный ненависти взгляд, Белов рявкнул: -- Какая-то тварь зарезала их как скотов!.. И ты мне говоришь, чтоб я не врубал ответку?!! Я по натуре не толстовец, вашу мать!!! Буду давить!!! Его голос сорвался. Саша отвернулся к окну, шумно вздохнул, восстанавливая дыхание и приходя в себя. Шмидт тоже молчал, обхватив опущенную голову руками, медленно покачивая ею из стороны в сторону. Тягостное молчание прервал Белов. Словно извиняясь за свою несдержанность, он положил руку на плечо Шмидта и негромко произнес: -- Ладно. Увидишь кого из людей, скажи, что ты все передал, а я принял к сведению. Тариэлу я сам позвоню потом. Иди пока, подожди меня, скоро поедем. Шмидт, явно в расстроенных чувствах, послушно встал и вышел из кабинета. x x x Примерно в то же время двое незадачливых оперативников из службы наружного наблюдения отчитывались в кабинете подполковника Введенского. -- Игорь Леонидович, вы уж простите, потеряли мы их, -- с виноватым видом говорил тот, что постарше. -- И на видео зафиксировать не получилось. В камере аккумуляторы сели... Введенский, изо всех сил сдерживая закипавшее раздражение, упругим шагом прохаживался по кабинету. -- А в машине стартер ни к черту, -- подхватил второй. -- Я уже сто раз говорил, никому ж ничего не надо... -- Вы, ребята, в корне неправильно подходите, -- неслышно скрипнув зубами, покачал головой Введенский. -- В наружке что главное? Спецсредства?.. Нет. Предвидение поведения объекта. А если взять еще шире, то того же Белова мы не то что на пять минут, на пять лет вперед просчитали, пока он до паритета не дорос. В ответ слышалось только сосредоточенное сопение проштрафившихся оперативников. Игорь Леонидович взглянул на их раскаянные лица и коротко взмахнул рукой: -- Ладно, проехали. Будем считать, что больше такого не повторится. Кто там был? -- Митя-Большой, двух других не знаю, -- четко доложил старший. -- Все уехали в сторону Марьиной Рощи. -- Когда Шмидт вернулся за машиной? -- Через два с половиной часа. Привезли те же. Введенский задумчиво потер начинающий обрастать вечерней щетиной подбородок. -- Похоже, плохи дела у Белова, а?.. -- Почему? -- осторожно полюбопытствовал молодой оперативник. -- По кочану, -- машинально буркнул Введенский, записывая что-то в блокнот. -- Вы свободны. Оставшись один, он ткнул пальцем в кнопку селектора. -- Да, Игорь Леонидович, -- ответил ему мужской голос. -- Воскобойникова и Змиенко ко мне, -- распорядился Введенский. -- Есть, -- донеслось из селектора. Спустя несколько минут в кабинет вошли двое серьезных и сосредоточенных молодых людей, даже на первый взгляд выгодно отличавшихся от предыдущих разгильдяев. Введенский, не предложив им присесть, вышел из-за"стола. -- Ваша цель -- тихо, аккуратно, но уверенно прощупать источники в негативной среде, -- четким, отрывистым голосом ставил он перед ними задачу, -- прокачать ситуацию по Белову. Кто, что, куда, зачем. И еще. Проверьте, не пересекались ли ранее Каверин и Максим Карельский... Хотя -- нет. Этим я займусь сам. Все, вопросы есть? Вопросов не было. XLIII Ближе к вечеру Белов приехал к отцу Космоса. В квартире членкора Холмогорова было тихо и сумрачно. Высвечивая угол просторной гостиной, горела одна-единственная настольная лампа под зеленым абажуром. Под с ней, на старом, продавленном диване плечом к плечу сидели Юрий Ростиславович и Саша. Разложив на столе альбомы, они перебирали фотографии своего сына и друга. -- Может, эта? А, Саш?.. -- Юрий Ростиславович протянул старое, еще черно-белое фото Космоса. -- Или вот еще... -- Пацан совсем здесь, -- Белов отложил фотографию в сторону и взял другую, уже цветную. -- Вот эта лучше. Холмогоров поправил очки и внимательно посмотрел на снимок, который передал ему Саша. -- Ничего, -- согласился он после паузы. -- Только какой-то он здесь грустный... Я хочу, чтобы сынок у меня улыбался. Он же веселый был мальчик... Его голос внезапно дрогнул и осел. Саша поспешно отвел глаза. Пытаясь справиться с собой, Юрий Ростиславович откашлялся и принялся протирать очки о полу клетчатой байковой рубашки. -- У меня права его остались, -- сказал, поднимаясь с дивана, Саша. -- Я сейчас... Он вышел в темную прихожую и через минуту вернулся к столу с бумажником в руках. -- Вот, смотрите. Он достал корочки Космоса и протянул их Холмогорову. С маленькой карточки беспечно улыбался одетый в пиджак и белую рубашку восемнадцатилетний Космос. Снимок и вправду был хорош, вот только слишком уж маленькой была фотография. Белов, поняв сомнения отца, пояснил: -- Я увеличу, нормально будет. Юрий Ростиславович долго держал права в руках, неторопливо рассматривая фото сына. Потом закрыл права и вернул их Саше. -- Давай эту, -- наконец согласился он. -- Пусть только сделают хорошо. Кивнув, Саша взял права, спрятал их в бумажник и снова опустился на диван рядом с осунувшимся Холмогоровым. Они помолчали. -- Чаю еще хочешь? -- вздохнув своим горестным мыслям, спросил Юрий Ростиславович. -- Нет, спасибо. Член-корреспондент снял очки и устало потер глаза. Потом, еще раз вздохнув, он тяжело поднялся и отошел к темному окну. -- Саш, у меня к тебе одна просьба будет, -- глядя сверху на вечерний город, негромко произнес Юрий Ростиславович. -- Говорите. Холмогоров медленно повернулся к Саше. В его измученных горем глазах застыли обреченность, отчаянье и страх. Руки, мелко подрагивая, нервно теребили очки. -- Не убивай никого, -- попросил он. Белов тут же вскинул голову, готовый ответить, но в последний момент сдержался, промолчал. -- У меня сына отняли, но я тебе говорю -- не убивай!.. -- с болью продолжал Юрий Ростиславович. -- Ты в церковь ходишь? -- Не помню уже, когда в последний раз был... -- хмуро признался Белов. -- Сходи, -- строго сдвинув брови, сказал Холмогоров. -- Пойми, вы же сами во всем виноваты. И Космос, и Витя... Вы обезумели все, кровью умылись. Слава богу, что ты жив остался. Так не гневи бога, не бери ты больше греха на душу! Слышишь? -- Слышу, -- буркнул насупленный Белов. -- Пожалуйста, послушай меня, Саша, -- проникновенно просил его отец друга. -- Ты ведь -- как сын мне... -- Юрий Ростиславович, -- вдруг решительно остановил его Белов, -- мне нечего вам ответить. Холмогоров поднял на него больные от горя глаза. Смотреть в них было невыносимо. Саша поднялся. -- Я не хочу вас обманывать, -- упрямо повторил он. -- Извините... И он, понурясь, направился к выходу. У Белова в этот невыносимо тяжелый и словно бесконечный день было еще одно дело, которое он отложил на самый поздний вечер. XLIV Отмечать успех операции по устранению окружения своего врага Каверин начал еще днем, после того, как надежно запрятал Карельского и убедился, что все вокруг более или менее спокойно. Он выпроводил из дома жену и стал методично напиваться в компании неразлучного с ним в последнее время Артура Лапшина. Поначалу собутыльники чувствовали себя не в своей тарелке. От Белова можно было ждать всего, чего угодно, и обоим было страшновато. Особенно боялся Артур. Он то и дело вытирал о брюки потеющие ладони, прислушивался к каждому шороху и пил, не пьянея. Разговор, в основном, крутился вокруг ночных событий. Артур не понимал, почему уничтожив всех друзей их главного врага, Каверин не тронул самого Белова. -- Ну скажи, Володь, для чего надо было так все усложнять? -- допытывался он. -- А?.. -- рассеянно переспросил Каверин, разливая по стаканам виски. -- Я говорю, я бы завалил Белова сразу -- и все! Зачем подставляться-то?.. Каверин не ответил. Со стаканом в руке он прошелся по гостиной и остановился напротив своего конного портрета. -- Что молчишь? Зачем все эти сложности? -- снова повторил свой вопрос Артур. -- Ты на Канарах был? -- вдруг спросил, обернувшись, Каверин. -- Причем здесь Канары? -- опешил Лапшин. -- Был, я спрашиваю? -- Да сто раз! -- хмыкнул Артур. -- Я когда свалил отсюда, полмира объехал. -- Про гуанчей слышал? -- Про кого?! -- вытаращил глаза Лапшин. Каверин с некоторым пренебрежением усмехнулся. -- Про гуанчей, олух. Это были такие пацаны местные, типа индейцев, потом их испанцы пригнобили -- нам экскурсовод рассказывал. Ну, короче, суть в том, что у них был один мудрый закон. Человек, допустим, соседа мочканул, так гу-анчи что делали? Они не убийцу наказывали... -- Каверин выдал театральную паузу и, важно подняв указательный палец, продолжил: -- Они в ответ его сына казнили. Или брата. Понимаешь?.. Преступника приговорить -- это туфта. А вот сделать так, чтоб он помучился, чтоб ему от горя и тоски самому жить не захотелось -- совсем другое дело! Артур выдавил кислую улыбку: -- Так-то оно так... Только мне одно не нравится. Белов-то не этот... -- как его? -- Не гуанч. Жахнет по нам из базуки -- и сливай масло! -- Не бойся, Артурка, -- Каверин, надменно осклабившись, взлохматил приятелю волосы. -- Не успеет. У меня все схвачено -- Саша Белый не жилец уже. Так что за его здоровье мы пить не будем, -- усмехнулся он, снова берясь за бутылку. К вечеру пьянка в квартире Каверина достигла апогея. Виски, водка и коньяк заглушили страх в их душах. Теперь каждый выпуск теленовостей с сообщением о ночной резне в избирательном штабе Белова перепившиеся приятели встречали очередной порцией скабрезных шуточек и вспышек хмельного куража. Когда на телеэкране снова появились кадры с места убийства, у подъезда Каверинского дома остановились два джипа. Из одного из них вылезли мрачный как туча Белов и озабоченно поглядывавший по сторонам Шмидт. Затея Саши ему категорически не нравилась, но спорить с ним он не решался. -- У него дети есть? -- спросил Белов, стягивая с плеч пальто и раскладывая его на капоте машины. -- Нет. -- Которые окна? -- Пятый этаж, слева от подъезда, -- нехотя ответил Шмидт. -- Давай... -- протянул руку Саша, не отрывая глаз от горящих окон на пятом этаже. Вздохнув, Шмидт вытащил из машины пулемет Калашникова, подал его Белову. Тот установил РПК на капоте джипа, передернул затвор и прильнул к прицелу... -- По мнению следственных органов, жестокий и демонстративный характер убийств указывает на почерк организованной преступности, -- вещал на экране диктор. -- Сам новоиспеченный депутат отказывается от комментариев, его служба безопасности настроена крайне недружелюбно. Пока сложно делать какие-либо выводы о происшедшем. Ясно одно. Демократия в России подверглась очередной атаке сил экстремизма. Изрядно захмелевший Каверин расхохотался, тыкая черной рукой в экран телевизор. -- Честью клянусь -- завтра тигр в зоопарке схавает уборщика, так эти ослы завоют: демократия в опасности! -- И это правильно, -- мелко хихикал пьяный в дым Артур. -- Этим же... экстремистам только дай шанс... -- Не говори. Зверье! -- вовсю куражился Каверин. -- Знаешь, Артурка, вот давай выпьем за то, без чего мы никогда не смогли бы прожить. -- За баб не буду, -- тут же помотал головой Лапшин. -- Суки они все... -- Да не за баб! А за то, чему мы посвятили свои горячие сердца, -- старательно изображая душевный подъем, Каверин поднял стакан: -- За демократию и законность! -- с ернической проникновенностью воскликнул он. -- Но пасаран! -- выкрикнул Артур. И в этот момент разбитые пулями окна с невероятным грохотом обрушились на пол. Каверин мгновенно юркнул под диван, а Лапшин, пронзительно завизжав, шустро заполз внутрь камина. С улицы доносился оглушительный треск пулемета. Пули, ударяясь в потолок, рикошетили от него в разные стороны, вонзались в пол, в стены, круша все на своем пути. Вдребезги билась посуда, разлетались щепки от мебели и крошки штукатурки. Вдруг стрельба оборвалась, в квартире наступила мертвая тишина. Из зева камина выполз ошалевший Артур и потрясенно пробормотал: -- Бли-и-ин... Хорошо, что не из базуки!.. Следом поднялся Каверин. Он бросился к окну и увидел, как от дома стремительно отъезжали два джипа. Володя обернулся и окинул взглядом разгромленную гостиную. И первое, что ему бросилось в глаза, -- простреленная в трех местах -- прямо поперек груди -- белая черкеска на его парадном портрете. XLV Белов вернулся домой поздно, Ваня уже спал. Ольга, с припухшими от слез глазами, разогрела ужин и присела напротив мужа, наблюдая, как он ест. Впрочем, аппетита у Саши не было. Опустив голову, он вяло ковырялся в тарелке и тягостно молчал. Оля ждала от него хоть каких-нибудь объяснений случившегося, но, судя по всему, обсуждать убийство друзей Саша не хотел. Тогда она начала разговор сама. -- Тебя весь день в новостях показывали. -- Что говорят? -- равнодушно поинтересовался Саша. -- Ну, депутат, тра-ля-ля... -- уклончиво ответила Оля. Саша бросил на жену быстрый взгляд и накрыл ее ладонь своею. -- Оль, не бери в голову, -- попросил он. -- Как не бери? -- Ольга задумчиво покачала головой. -- У нас с тобой Ванька. Хвостик у нас... -- Как он? -- Нормально. Кашлял с утра, потом вроде тьфу-тьфу-тьфу... Вздохнув, Саша отодвинул почти нетронутую тарелку. -- Спасибо. Чаю сделай. -- Сейчас. Поставив тарелки в мойку и включив электрочайник, Оля вернулась к столу. Саша закурил, задумчиво пуская дым под свет лампы. -- Саш, а это правда Макс? -- вдруг спросила Ольга. Белов промолчал, ему пока нечего было ответить. -- Просто он сколько лет рядом был, -- пожала плечами жена. -- Меня возил, и в Штатах за нами приглядывал... Непонятно это. Белов затушил сигарету и, вставая со стула, попросил: -- Оль, завари того, с листочком. И покрепче. Я в кабинете. Саша, ссутулившись, вышел. Ольга молча посмотрела ему вслед и опустила голову. У нее на глаза вновь навернулись слезы. x x x Как поступить? Вот вопрос, на который предстояло ответить Белову этой ночью. И друзья, и враги в один голос твердили ему -- отступись, не пори горячку, не губи сам себя. В их словах, без сомнения, был резон. Причем, последовать этим советам -- вовсе не означало, что убийство друзей можно оставить безнаказанным. Нет, Белов должен был лишь переждать, не лезть на рожон и организовать дело так, чтобы иуду Макса нашли и уничтожили другие. Именно так на его месте поступили бы многие. Так, вероятно, поступил бы и он сам, если бы причиной для мести не были бы Космос, Пчела и Фил... В памяти Саши одна за другой всплывали картины минувшего. Он перебирал их как старые фотографии и думал, думал... И вдруг в какой-то момент его, как плеткой, стегануло внезапное раскаянье. Что это с ним? Да как он смеет еще раздумывать? Разве раздумывали Фил с Пчелой, когда шли с ним под пули на встречу с Лукой?! Разве раздумывал Космос, спасая его от ножа Мухи?! Разве они хоть раз дали повод усомниться в своей верности и преданности ему?! Нет, это он, Белов, случалось, выдумывал эти поводы! Это он сам плел, бывало, вокруг них липкую паутину подозрений и недоверия!.. Саша встряхнул головой и до боли стиснул зубы. Все! -- больше никаких сомнений! Он должен им -- Филу, Космосу Пчеле... И должен, ни много ни мало, -- жизнь. И вернуть этот долг он обязан сам, лично. Только так, и никак иначе! А там -- будь, что будет!.. Приняв решение, Саша сразу ощутил необыкновенное облегчение. Теперь, наконец, он знал что и как ему делать. Первым делом -- безопасность семьи, затем -- свернуть все дела по Фонду, перевести капиталы за рубеж, ну и, разумеется, продумать, как выманить из укрытия и уничтожить Макса. Саша включил компьютер и начал работать. x x x Этой ночью не спалось еще одному человеку. В подвальной клетушке давно уже бездействовавшего шлюза на скрипучей солдатской койке ворочался Максим Карельский. Сюда, в эту дыру, в которой кроме койки была лишь невесть откуда взявшаяся боксерская груша, его упрятал Каверин. Оставил пакет со жратвой, велел сидеть и не рыпаться и свалил к чертям собачьим. День прошел в мучительных раздумьях. Снова и снова Макс возвращался к страшным событиям минувшей ночи и искал ответ на терзавшие его вопросы. А верно ли он поступил, выполнив приказ Каверина? Не было ли у него иного выхода? Не лучше ли было сразу после звонка бывшего опера явиться с повинной к Белову и рассказать ему все как на духу?.. И чем больше он об этом думал, тем яснее понимал -- нет, не было у него никакого выбора. Крутой Сашин нрав был ему известен лучше, чем многим другим, и Макс был уверен -- Белый бы его не пощадил! Если уж он в свое время готов был порешить своего ближайшего друга Пчелу, то у него, Максима Карельского, не было и вовсе ни малейших шансов на прощение! Поначалу Макс был рад, что в число заказанных Кавериным людей не попал сам Белов. Слишком много в его жизни было связано с этим человеком. Макс привык к нему, и убить Сашу ему было бы тяжелее всего. Так он думал днем, но к вечеру ход его мыслей изменился самым радикальным образом. Постепенно к Максу пришло отчетливое понимание того, что он натворил. Отныне для Белого не было на земле злее врага, чем Макс. И Саша не остановится ни перед чем. Максу стало страшно. Стоило ему вспомнить искаженное яростью лицо Белова, как его начинала колотить мелкая дрожь. Каверин не сможет его защитить -- Саша найдет его даже под землей, и тогда смерть от чеченских ножей покажется Максу детской игрой. Он уже ни о чем не мог думать, кроме как о мести Белова. И с каждой минутой его истерзанную страхом душу все больше наполняла ненависть к своему бывшему боссу. Он уже жалел, что не прикончил той ночью заодно и Белова. Ну что ему стоило затормозить на выезде у офиса и расстрелять новоиспеченного депутата вместе с его бабой! Охваченный страхом, злобой и отчаяньем, Макс метался в запертой комнатушке, как гиена в клетке. Он стонал, обхватив руками голову, он зарывался в одеяло, он стучал кулаками в стену... Переполнявшие его эмоции искали выхода, и, наконец, нашли. С хриплым звериным воплем он кинулся на грушу и обрушил на нее град мощнейших ударов. Не прекращая орать, он без остановки лупил по ней кулаками и ногами. Потом прыгнул на нее, повис и, выхватив нож, стал наносить яростные удары сбоку, распарывая покрытие. Кого он "убивал" -- Белова, Каверина или свой страх перед ними -- Макс не знал и сам. Продолжая раскачиваться на груше, с жутким хрипом и воем, он принялся кусать и грызть зубами рваные лохмотья обшивки. Наконец, он выдохся и замер. В пустой комнате слышно было только его тяжелое дыхание и скрип цепи, трущейся о крюк на потолке. Потом Макс разжал руки и без сил рухнул на пол, не выпустив из руки ножа. Он лежал на спине, отрешенно и бессмысленно глядя вверх, на голую лампу, периодически закрываемую раскачивающейся грушей. Из нее сквозь дыры сыпался песок -- на его живот, на грудь, на лицо. Минуту-другую Макс не шевелился. Потом рука его дрогнула и медленно поднесла нож к горлу. Макс закрыл глаза и коснулся холодным лезвием шеи. Он замер и, казалось, перестал дышать. Судорожно сжатая рука мелко тряслась, с каждой секундой дрожь становилась все сильней и сильней. Вдруг Макс всхлипнул, резко отшвырнул нож в угол и, мгновенно перевернувшись, уткнулся лицом в пыльный бетонный пол. XLVI Белов отодвинул в сторону ноутбук и, протяжно зевнув, потянулся. Ночь прошла продуктивно, все что намечал, он сделал. Теперь можно было пару часиков и поспать. Но тут неожиданно подал голос лежащий на столике мобильник. Саша бросил взгляд на часы -- полшестого утра! -- и, поколебавшись, поднял трубку. -- Слушаю. -- Через два часа с любого таксофона наберите известный вам номер. Это жизненно важно. В трубке тут же запиликали короткие гудки. Звонивший сказал всего несколько слов, но Саша узнал этот уверенный голос -- это был Игорь Леонидович Введенский. Белов задумался. Зачем он понадобился фээсбешнику -- теперь, после выборов? Его столь ранний звонок мог быть связан только с одним -- с убийством ребят. У Саши промелькнула бредовая мысль: а не собирается ли часом его бывший куратор поделиться с ним информацией? Так или иначе, но встреча с Введенским могла оказаться небесполезной. К тому же и у Белова тоже было кое-что для подполковника. -- Ровно в половину восьмого Саша подошел к синему таксофону в закутке у метро и набрал знакомый номер. У обочины его поджидали два автомобиля с включенными двигателями. -- Алло... Я понял... -- отрывисто бросал он в микрофон. -- Где? Ясно... Повесив трубку, Саша вытащил из таксофона карточку, швырнул ее в урну и, не глядя по сторонам, вскочил в джип Шмидта. Через четверть часа машина уже была у Новодевичьего монастыря, где назначил ему встречу подполковник Введенский. -- Саша, пойдем вместе, -- в который уже раз предложил Шмидт. Молча покачав головой, Белов напряженно вглядывался через сидевшего за рулем охранника на противоположную сторону улицы. Там, неподалеку от входа в монастырь маячила одинокая фигура. -- Встань вон там, за деревьями, -- приказал Белов Шмидту. -- И распредели людей, пусть смотрят по сторонам. Быстро перекрестившись, Саша вышел из машины и направился к поджидавшему его Игорю Леонидовичу. Тот заметил Белова и неторопливо двинулся вдоль монастырской стены. Вскоре Саша без труда догнал Введенского, и, обойдясь без рукопожатий и приветствий, они пошли паралелльными курсами. -- Спасибо за доверие, -- начал Игорь Леонидович. -- Нам с вами делить нечего, -- опустив голову, ответил Белов. -- Это верно, -- согласился Введенский. -- К тому же обстановка здесь располагает к искренности. Саша едва заметно пожал плечами и промолчал. -- Кстати, Александр Николаевич, вы уверены в вашем помощнике? -- подполковник чуть скосил глаза в сторону своего собеседника. -- Я имею в виду Шмидта. -- Игорь Леонидович, не сыпьте соль на раны. Несколько метров они прошагали молча. Белов ждал, когда фээсбэшник перейдет, наконец, к делу, ради которого он его сюда пригласил. Но подполковник не спешил. Он, похоже, тоже чего-то выжидал, бросая на Белова короткие косые взгляды. -- Я нарушаю все правила, встречаясь с вами, -- прервал молчание Введенский. -- У вас крайне опасное положение. -- Я в курсе, -- невесело усмехнулся Белов. Подполковник свернул к воде и остановился. Рядом и чуть позади него встал Саша. К ним тут же подплыли прикормленные утки и в ожидании угощения стали неспешно фланировать вдоль берега. -- Помимо симпатии к вам, у меня есть шкурный интерес -- сохранить вас живым и восстановить отношения, -- негромким, ровным голосом говорил Игорь Леонидович. -- С вашим новым статусом мы многое могли бы сделать. На паритетной основе, естественно. Эта тема Белову была абсолютно не интересна. Он скептически хмыкнул и спросил: -- Так в чем проблема? -- У вас слишком много врагов, Александр Николаевич. Со дня на день вас сольют, -- жестко произнес Введенский. -- Немедленно откажитесь от ответных действий и дайте всем знать об этом. Если вы не готовы к таким шагам, скройтесь и хорошенько все взвесьте. "И этот туда же!.." -- с раздражением подумал Саша. Он все уже решил, и больше не допускал и тени сомнения в правильности своего выбора. Введенский тем временем достал из кармана булочку и, отщипывая от нее кусочки, стал кормить нетерпеливых уток. Глядя на суетливых и жадных птиц, Белов вдруг вспомнил другую утку -- аппликацию на махровом полотенце Тамары. Снова в груди возникла ноющая тяжесть, он стиснул зубы и исподлобья взглянул на фээсбэшника. -- До чего тупые птицы! -- с неожиданной злостью сказал Белов и, отбросив дипломатические хитрости, сразу же спросил то главное, ради чего он сюда приехал: -- Вы случайно не в курсе, где Максим Карельский? Настал черед задуматься Введенскому. Он прекрасно понимал -- раз Белов задал этот вопрос, значит, он все уже для себя решил. Он пойдет до конца, и никакие самые здравые и самые логичные аргументы его уже не остановят. Подполковнику было искренне жаль этого неплохого, в сущности, парня, но, в то же время, ему стало ясно -- повлиять на его судьбу он, увы, уже не сможет. Игорь Леонидович нахмурился и неохотно ответил: -- Он жив. Это человек Каверина. Володя вербанул его, когда еще ходил в форме. Карельский -- бывший функционер спецуры ГРУ. Потом уволился, занялся рэкетом и засыпался на убийстве одного чеченского туза. А Каверин это дело размотал и прихватил его за жабры. -- Черт... -- покачал головою Саша. -- Он у меня пять лет работал. -- Вашей вины тут нет. Это невозможно было просчитать. Очень мощная длинная схема. Они помолчали, думая каждый о своем. -- Завтра похороны, -- задумчиво произнес Белов. -- Мне надо их провести. -- Имейте в виду, -- предупредил Введенский, -- счет идет на часы. -- Да, счет идет на часы... -- согласился Саша. Подумав, он вытащил из кармана и протянул подполковнику компьютерную дискету. -- Игорь Леонидович, здесь материалы по моему Фонду и все, что я знаю хорошего о господине Зорине, -- пояснил он. -- Свалите козла, он того заслужил. Прощайте. Игорь Леонидович услышал за спиной частые, постепенно затихающие шаги. Он обернулся -- Белов, упрямо опустив лобастую голову, стремительно шагал вдоль древней монастырской стены. Уже не таясь, Введенский смотрел ему вслед и вдруг с острой, саднящей тоской понял: этот человек -- не жилец на этом свете. И еще об одном ему неожиданно подумалось -- вполне возможно, что когда-нибудь потом ему, подполковнику Введенскому будет не хватать бандитского авторитета -- Саши Белого. XLVII От Новодевичьего монастыря Шмидт отвез Сашу на дачу к Киншакову. Там он пробыл недолго -- меньше часа, а весь оставшийся день Белов провел в офисе Фонда, занимаясь делами -- теперь уже совершенно сознательно и целенаправленно. Вечером они со Шмидтом поехали в морг. Посредине просторной, светлой комнаты стояли четыре открытых гроба. За ними, у стены были прислонены крышки с позолоченными крестами. Переступив порог, Саша замер и перекрестился. Рядом, с кожаным дипломатом в руке, остановился Шмидт. Подавив рвущийся из груди вздох, Саша медленно подошел к гробам. Космос... Свесив голову, Саша смотрел в его белое, словно мраморное, лицо. В его памяти, наслаиваясь одна на другую, роились бесчисленные картинки их прошлого. Отныне только это и оставалось -- память... Не повернув головы, он протянул руку Шмидту. Тот открыл портфель и подал ему новенький ТТ. Саша отогнул край савана и вложил пистолет в мертвую руку друга. Пчела... И снова белое, неуловимо изменившееся лицо, снова воспоминания, снова тяжелый ком, застрявший в горле... И тягостное, непреходящее чувство вины, которую уже никогда не загладить... Шмидт подал второй пистолет, и Саша вложил его в руку Пчелы. Фил... Его не было с ними больше года. Казалось бы, смириться с потерей Фила должно было бы проще, но -- нет... Ведь он только-только начал выкарабкиваться, он боролся за свою жизнь, рвался к ней изо всех своих сил... В глазах Белова заблестели слезы, он протянул руку Шмидту и третий пистолет лег в холодную, безжизненную ладонь Фила. Тамара... Безвинная жертва. Уж она-то не сделала ничего плохого ни иуде Максу, ни шакалу Каверину. Она вообще, кажется, никогда и никому не вредила. Кроткая, приветливая, добрая Тамара... Ее прирезали только за то, что она была знакома с Беловым. Саша накрыл ее узкую ладошку своею рукой. -- Прости, Томочка... Прости... -- он шмыгнул носом, но все-таки сумел сдержаться. Он еще несколько минут неподвижно стоял и поочередно смотрел на друзей, словно стараясь как можно лучше запечатлеть в памяти их мертвые лица. Потом перекрестился и направился к дверям, где его поджидал безмолвный Шмидт. -- Проследи, чтоб стволы прикрыли... -- прошептал ему Белов. Шмидт кивнул. Саша легонько подтолкнул его к дверям и вышел следом, не обернувшись. Дверь за ними бесшумно закрылась. Мертвые остались одни -- в тишине, под мягким, идущим словно ниоткуда, светом. XLVIII Настал день похорон. День, который должен был перевернуть Сашину жизнь. Если, конечно, ему удалось бы ее сохранить. Против ожидания, всю ночь накануне Белов спал как убитый. На душе у него было спокойно, так, словно все, что он задумал, уже было сделано и сделано успешно. Главное осталось позади -- мучительное решение было принято, все было продумано до мелочей и самым тщательным образом подготовлено. После завтрака (удивительно, но и аппетит у Белова оказался отменным!) Саша с неотлучным Шмидтом вышли из дома. Погода была замечательная -- теплая, солнечная. Молодая, сочная зелень травы и деревьев радовала глаз, воздух был прозрачным и чистым, как вода в лесном роднике. Ни о чем плохом думать не хотелось. Саша и не думал. Вдруг ворота распахнулись, и во двор неторопливо вполз старый коричневый "линкольн" -- тот самый. -- Саш, а это что за драндулет? -- удивился Шмидт. -- Это первая машина Космоса, -- с улыбкой объяснил Белов. Он поднял голову и, прищурившись, повернулся к солнцу. -- Денек-то сегодня какой, а?.. -- Да, весна... -- согласился Шмидт. Из машины вышли двое молодых мужчин -- подтянутых, спортивных. -- Доброе утро! -- водитель коротко взмахнул рукой и одобрительно похлопал по крыше древнего лимузина. -- Саш, а вполне еще ничего машина! -- Ездить можно? -- улыбнулся Белов. -- А то! Масло заливай -- и вперед! -- Кто это? -- спросил Шмидт. -- Мой новый водитель. -- Саш, я не стал стекла менять, изнутри окна завесил -- нормально будет, -- сказал второй, доставая из салона два массивных бронежилета, которые он положил на капот. -- А броники нам надо все-таки надеть... -- Хорошо, -- кивнул Саша. Шмидт ровным счетом ничего не понимал -- этих людей он видел впервые, а, между тем, они разговаривали с Беловым как старые и добрые знакомые. -- Не понял... -- протянул Шмидт. -- Это мой новый начальник охраны, -- как ни в чем ни бывало сообщил Саша. -- Я поеду с ними, а ты поезжай на кладбище, я часам к десяти подтянусь. -- Саш, а что все это значит?.. -- нахмурился бритоголовый охранник. -- Да все нормально, Шмидт, -- похлопал его по плечу Белов. -- У меня к тебе претензий нет. Езжай, оттуда позвонишь. -- Как знаешь... -- Шмидт недоверчиво посмотрел на Сашу, потом на каждого из незнакомцев и, неодобрительно хмыкнув, направился к своему джипу. -- Здорово, ребята... Слава, привет! -- Белов обменялся с приехавшими рукопожатиями. -- Вы идите в дом, перекусите пока, через полчаса поедем. Шмидт выехал со двора, гости прошли в дом. Оставшись один, Саша подошел к "линкольну", провел рукой по капоту и тихо, почти нежно произнес: -- Ну здравствуй, ласточка... "Такая только у меня и у Майкла Джексона", -- с легкой усмешкой вспомнил он, покачав головой. Потом зашел сбоку, присел на корточки, разглядывая потускневший "файер". -- Энди Уорхолл... За спиной дробью застучали торопливые, мелкие шажочки сына. Ваня вихрем налетел сзади, навалился, закрыл своими крохотными ладошками отцу глаза: -- Кто?! -- пискнул он. -- Кот в сапогах, -- улыбнулся Саша. -- А вот и нет! Это я! -- радостно закричал он. -- А чья это машина? -- Моего друга. -- А где он? Белов подхватил сына на руки и на секунду прижался к нему лицом. -- Нет его больше, Вань... -- прошептал он. К ним подошла Оля -- собранная и немного отрешенная. -- Саша, ехать пора, -- чуть хрипловатым от волнения голосом сказала она. -- Да, пора... -- пристально взглянув ей в глаза, согласился Белов. На кладбище один за другим въехали четыре лимузина-катафалка. Их окружили родственники и друзья. Дюжие парни с траурными повязками принялись выгружать гробы. Мать Тамары, не выдержав, зарыдала в голос. Гроб Космоса качнулся в руках парней, насупленный Юрий Ростиславович непроизвольно дернулся к нему и строго попросил: -- Осторожнее с сыном... Рядом с ним -- рука об руку -- стояла некрасивая, заплаканная Люда. -- Он мне предложение сделал... -- комкая в руках мокрый платок, вдруг призналась она. Юрий Ростиславович, словно не понимая, о чем речь, внимательно на нее взглянул, а потом, шумно вздохнув, обнял и порывисто прижал к груди. У гроба Пчелы дрожащим шепотком причитала его мама: -- Что ж теперь делать-то? Я Витеньке носочки связала, а он их так ни разу и не одел... -- Ну-ну, мать, успокойся... -- похлопывал ее по плечу осунувшийся отец. -- Что ж теперь... Бог дал, Бог взял... От гроба к гробу ходили затянутые в черное тетка Саши Екатерина Николаевна и бабушка Оли. Вскоре у кладбища остановилась машина Шмидта. К нему тут же подошел человек с черно-красной траурной повязкой. -- Шмидт, где Саша? Народ волнуется, надо панихиду начинать... -- Сейчас, -- кивнул Шмидт. -- Через десять минут будет. В синем микроавтобусе неподалеку от дома Белова скучали трое тележурналистов. Им было поручено сделать репортаж о похоронах, но они решили сопроводить Белова от самого дома -- так, на всякий случай. В ожидании отъезда депутата Госдумы на похороны друзей они завтракали на свежем воздухе прихваченными из дому бутербродами. Едва ворота Беловского дома распахнулись, телевизионщики тут же юркнули в свою машину. Торопливо дожевывая колбасу, старший невнятно скомандовал оператору: -- Возьми пошире, чтоб вместе с поселком... Мимо них проехали четыре машины, в первой -- древнем коричневом "линкольне" -- на секунду мелькнуло лицо Белова. -- Давай за ними, -- приказал водителю старший. -- Только не близко, не надо злить охрану... Вереница машин выбралась на шоссе, и там телевизионщиков, конечно, вскоре засекли. Перед поворотом от кавалькады отделился джип охраны и, отстав, перегородил дорогу синему микроавтобусу. -- Вот теперь, кажется, доигрались... -- испуганно переглянулись журналисты. Из джипа вылез угрюмый бугай и неторопливо направился к телевизионщикам. Его вид был настолько внушителен, что репортеры дружно подняли руки. Бугай строго посмотрел на них через лобовое стекло и, не сказав ни слова, повернулся и забрался в машину. Джип мощно рванул с места, устремляясь вслед за своими. Журналисты снова переглянулись, на сей раз с явным облегчением. Старший, испугавшийся больше всех, с глуповатым видом заржал: -- Гы-гы-гы... Чего это он -- струхнул?.. Ему было невдомек, что пока он трясся перед угрюмым бугаем из охраны депутата, в ста метрах впереди, за поворотом шоссе, Белов с женой и сыном пересели в "мерседес" сопровождения. В старом "линкольне" остался только водитель, закованный в бронежилет и спецкостюм. Отсмеявшись, решили снова двинуться вперед, но держаться на сей раз подальше. Едва микроавтобус выехал за поворот, как их стремительно обогнал белый джип с мигалками на крыше. Он рвану