ития, не будем предаваться ложной скромности Скромность, кстати, отношу я человеческим порокам - не задумывались ли вы о происхождении этого слова, определяющего едва ли не главную человеческую добродетель, объявленную ханжами Скромный - от " скоромный" - убогий, ограниченный, серый, лишенный и без того немногих человеческих радостей Но мы отвлеклись Так вот, не будем скромничать, в своем развитии вы недалеки, на мой взгляд, от умственного и интеллектуального совершенства И вот, я спрашиваю себя - достойна ли вас сделка, ( а именно сделку совершим мы с вами, решись вы на дальнейший курс), когда ценой искренних страданий ваших, страхов - я вижу как они уже охватывают вашу душу, хоть нарушая договоренность нашу, вы скрывает их от меня Но я прощаю вас и не об этом сейчас речь Так вот вы платите чистой монетой истинных ваших чувств - а взамен, я честен в этой сделке и предупреждаю вас об этом на берегу - взамен получаете суррогат Вы позволяете мне добровольно впрыснуть вам наркотик, под действием которого будете жить всю оставшуюся жизнь Этого ли достойны вы? - спрашиваю я себя. И отвечаю себе - нет. Холодная тьма, отделенная невидимым сейчас стеклом балконных дверей и причудливых окон в потолке мансарды, окружает нас И в ней, словно парим мы высоко землей, достигая вершин вековых сосен, окруженные теплым свечением матовых фонарей, пушистой лаской ковров под ногами и лайковым уютом мягких кожаных диванов Три дня провели мы вместе с целителем моим, три долгих дня, заполненных напряженной работой души, но впервые голос его утратил жесткость стального сплава, а слова - назидательность взыскательного учителя - речь его так же как и все вокруг в этом зыбком матовом свете стала тепла, и посветлело, расплавилось будто золото глаз, ласковые искры плавают в нем. Тревожная мелодия не звучит больше в душе моей - ее наполняет какая-то зыбкая, неуловимая, словно хмельная слегка надежда. - Так как же еще можно мне помочь? Что - вместо суррогата. - Подлинное исполнение вашего желания. - То есть, - голос подводит меня и последние слова я почти шепчу, - то есть - он... - Объект "х" перестанет существовать отнюдь не в вашем сознании. - Но ведь это... - Я начинаю сомневаться в вас - очень неприятные для меня мысли пришли вам в голову. Запомните, я никогда не посягаю на телесную оболочку человека, мой предмет - его психика или, что впрочем одно и тоже, - душа. - Создателю нашему, Господу Богу, угодно было распорядится так, что я последний из первой и прямой ветви князей Мещерских остался жив на этом свете и в этой стране Существует еще несколько ветвей нашего рода, но их потомки разбросаны были по миру и о судьбе их мне ныне ничего не известно К тому, о чем намерен я поведать вам, прямого отношения это не имеет, но я хочу, чтобы вы, Евгений Витальевич, знали определенно - бесценным сокровищам, о которых пойдет речь являюсь я единственным наследником Посему, полагаю, право посвящать в это старинное семейное наше дело, вас, человека, простите, постороннего, имею. И ответственен за то лишь перед Господом Богом, памятью предков, да собственной совестью. - Простите, Борис Романович, я перебью вас, - волнение и даже трепет охватили Павлова, пока он слушал торжественную речь старика и собственный голос, когда он заговорил показался ему чужим, - но мы ведь, действительно, знакомы всего несколько часов и возможно я не имею права... - Благодарю вас, голубчик, что попытались остановить болтливого старика от опрометчивого поступка, - голос князя звучал насмешливо и удивительно молодо, - но дело это уже решенное и не мной, сирым, а тем, кто изволил свести нас нынче днем, вам определил много ранее заняться историей великих инквизиторов, а мне - хранить наследие, которым теперь, видно, и настал черед поделиться К тому же не извольте беспокоиться, речь пойдет не фамильных драгоценностях, их не сберег - увы, а быть может и к счастью, раз была на то Божья воля Имущество мое, друг мой, трижды грабили большевики, объявляя свой разбой конфискацией, четырежды - честные разбойники, а промеж них - добрые соседи и всякого рода сочувствующие, это когда ваш покорный слуга обретался по тюрьмам и каторгам. Книги вот, фотографии, домашнюю утварь, из мебели кое-что, портреты дорогих мне людей, картин несколько да статуэток, цены большой не представляющих, истинные друзья мои сберегли, за что им благодарен. Вот - все они здесь в двух комнатах моих уместились- мне одному, однако, сего имущества вполне достаточно. Речь веду я о сокровищах совершенно иного рода. Сыновей у отца моего было двое - я и старший брат мой - Глеб Разница между нами была всего лишь в один год., но людьми мы оказались совершенно разными Я с младенчества грезил военной карьерой, дитятей еще был записан в полк, и сколь помню себя более всего любил размахивать сабелькой и разыгрывать сражения полками оловянных солдатиков., чем папеньку сильно радовал Рос я, при том, разумеется, ребенком здоровым и подвижным, в шесть лет уже крепко сидел в седле и скакал аллюром, а в четырнадцать без малейшего сожаления покинул родительский дом, чтобы переместиться петербугрский пажеский корпус Брат же, напротив, с детства часто болел, был меланхоличен и тих, зато читал неимоверно много и с ранних лет удивлял окружающих своими познаниями., особенно в науках исторических К великому папенькиному неудовольствию - к военной карьере не было у него не малейшей склонности, да и желания одеть эполеты он никогда не испытывал Матушка, которая всегда любила его более меня и опекала особенно, употребила все свое влияние и, в нарушение семейной традиции, Глеб был отправлен изучать историческую науку в Сорбонну, во Францию Было это осенью одна тысяча девятьсот тринадцатого года, а меньше года спустя в июне четырнадцатого произошло, друг мой, хорошо известное вам как историку событие, положившее начало губительной, роковой для России войне. С той поры, собственно говоря, судьбе было угодно навсегда разлучить меня с братом. Надо ли говорить, что со всей горячностью молодости и кипящего в груди патриотизма, я рвался на фронт и, разумеется, почти беспрепятственно достиг цели - уже в январе пятнадцатого я был в самом пекле Сарыкамыша и вместе с Кавказской армией генерала Юденича громил турков, с ним брал Эрзурум и Трапезунд, с ним же после октябрьского мятежа ушел в Финляндию, чтобы в девятнадцатом дважды штурмовать Питер. Увы, все было кончено для меня уже осенью девятнадцатого- большевики разгромили нас напрочь, командующий наш, Николай Николаевич бежал, Бог ему судья, я же едва оправившись после ранения, начал бесконечные скитания свои по большевистским застенкам Богу однако было угодно сохранить мне жизнь, пусть исполненную страданий и лишений, роптать не смею и историями своих скитаний и бедствий занимать ваше внимание не стану Скажу только, что последний раз забрали меня в сорок девятом, а в пятьдесят пятом - выпустили на свет божий и вольную волю - с тех пор живу в относительном покое, нынешние большевистские власти внимания на меня обращать не изволят, пенсию даже платят - сорок семь целковых, да и Господь с ними Заговорил я вас, да все не о том. - Нет, что вы Борис Романович, я вас слушаю с большим интересом. - Вижу, что с интересом - вот и разговорился Да звал я вас не для приятных бесед Тем не менее, благодарю за внимание, а теперь - о главном, о братовом наследстве Да, с братом расстались мы в самый канун тех страшных лет, что обрушились на Россию и никаких вестей о нем все эти годы я не имел Про родителей знал - что расстреляли их большевики в двадцатом, следователь ЧК, один из первых - сколько потом их было у меня, не отказал себе в удовольствии - сообщил мне сие скорбное известие А о брате - ни слуху, ни духу, как в воду канул И вот, несколько лет тому назад нашел меня бойкий такой француз - журналист и поведал историю, знаете ли, друг мой, просто фантастическую. Вот она, извольте слушать Брат мой старший, Глеб Романович, как и надлежало ему учился в Сорбоне и видимо весьма усердно и успешно, поскольку некий весьма уважаемый и известный в научном мире профессор., стал чрезвычайно его опекать и приблизил к себе, сделав чем-то вроде своего то ли секретаря, то ли помощника Ученые, это впрочем вам виднее, видимо, люди от мира сего отрешенные - их мало заботят войны и революции, словом Глеб вместе со своим учителем-французом все те страшные годы, пока здесь гремели войны - занимались своими изысканиями и, судя по всему, весьма в них преуспели Впрочем, виноват, я позабыл открыть вам обстоятельство как раз для вас- то чрезвычайно важное - профессор тот, а, стало быть, и Глебушка мой., изучали средневековую историю и, представьте себе, именно историю деяний великих инквизиторов. Теперь, друг мой, полагаю вам ясно, что повергло меня в такое изумление, чтобы не сказать больше, когда вы представились мне и обозначили род своих занятий. Но слушайте дальше - ибо самое главное в моем повествовании впереди. В середине тридцатых годов, когда профессор был уже глубоким старцем, а Глебушка близился к сороковой - вот уж поистине- роковой- своей годовщине и был, надо сказать к тому времени тоже уже довольно заслуженным ученым мужем, они обнаружили нечто в протоколах святой инквизиции, кои в ту пору разбирали Нечто было настолько, по их представлениям важным, что профессор в своем дневнике изволил сравнить это с приговором невинно убиенной Орлеанской Деве, но далее намека не пошел Более того, профессор этот ранее слыл если не атеистом, то человеком мало верующим и еще менее склонным к общению со священнослужителями, так вот, внезапно весьма для всех - он попросил срочной аудиенции у местного епископа и провел в беседе с ним несколько часов Вернувшись после беседы со святым отцом, он заперся в своем кабинете с Глебом и что происходило там никому не ведомо Когда Глеб покинул дом профессора была уже поздняя ночь и домочадцы старика и прислуга спали., наутро же он был обнаружен мертвым, в петле, а в камине, еще горячем тлел пепел сожженных древних манускриптов, рукописей профессора и его дневника, лишь несколько страниц из которого чудом уцелело Было следствие и подозрение падало на Глеба, его арестовывали даже, к тому же - вел он себя весьма странно - о содержании их последней беседы говорить отказывался и временами казался попросту умалишенным Позже однако, непонятным и странным довольно образом дело было закрыто. Известно лишь о вмешательстве епископа и его заступничестве в отношении Глеба. От него отступились и даже стали высказывать ему некоторое сочувствие, однако он вскоре покинул Францию и дальнейшая судьба его долгое время была неизвестна. Всю эту историю поведал мне тот самый француз - журналист, который оказался родным внуком так странно погибшего профессора Вот уже несколько лет он занимался таинственной историей гибели своего деда и в поисках разгадки, представьте, разыскал следы Глеба Покинув Францию, тот совершил паломнический путь в святую землю Палестины, и в православном монастыре в Иерусалиме принял постриг и имя отца Георгия, так, в монашестве он прожил почти. сорок лет и умер совсем недавно, в семьдесят шестом году Мне, как видите, суждено Господом, пережить брата моего, правда неведомо - надолго ли. Однако, речь не обо мне - продолжаю Француз тот, как ужу говорил я оказался молодым человеком в своих поисках весьма и весьма настойчивым, впрочем у него для того имелись, слава Богу, все возможности- родители оставили ему неплохое состояние и будучи подданным свободной страны, он мог беспрепятственно разъезжать по свету и продолжать свои изыскания Одним словом, он взял на себя труд посетить Святую землю и разыскать в Иерусалиме тот самый монастырь, где окончил свои дни Глеб Там помнят его отцом Георгием, и, как утверждал француз, почитаем он братьями и многочисленными паломниками едва ли не святым старцем Все, скудные впрочем, вещи его монахи хранили и среди них оказалась небольшая рукопись, разобрать которую они не смогли, да и, как признались французу, не очень старались, ибо поняли, по дате, указанной на первой странице, что записи эти были сделаны отцом Георгием еще в миру, однако показать их человеку незнакомому тоже не решились, сколько ни убеждал он настоятеля монастыря И вот, представьте, настоятель тот, человек очень пожилой, если не сказать древний, как и я, родом из России, вдруг говорит французу, что в молодости воевал в Добровольческой армии вместе с братом отца Георгия, князем Борисом Мещерским, то есть со мной и я - есть единственный человек, которому он отдал бы рукопись отца Георгия, как законному наследнику его мирского имущества Впрочем, он тут же заявляет, каково? - что совершенно уверен в моей давней уже гибели то ли на фронте, то ли в подвалах ЧК Француз, однако, не унимается и спрашивает святого отца, что ежели, он отыщет князя Бориса? " Пусть напишет мне хотя бы несколько строчек и если вспомнит, как дурно и бессовестно прозвал он своего приятеля, Сергея Шелешпанского, то передам рукопись любому представителю его, которого он укажет Однако, повторяю, сие, невозможно, поскольку, мой стародавний приятель и однокашник Борис Мещерский, давно уже прибывает в мире ином, надеюсь, что в Царствии Небесном"- таков был ответ. С тем, упорный француз и примчался в Москву и представьте, к неописуемой радости своей, без особых усилий, как ни странно, отыскал меня на этом самом месте, живого, как вы сами можете убедиться и в некотором относительном здравии. Ну, что, интересно вам слушать далее или надоел?. Побойтесь Бога, Борис Романович, я дух боюсь перевести, чтобы не прервать вас, - это было абсолютной правдой Все это время пока старик говорил, изредка лишь прерываясь на то, чтобы отхлебнуть остывшего давно чая, Павлов сидел неподвижно, окостенев почти в одной и той же позе, но не смея пошевелиться Потрясение, которое испытывал он от того, что слышал и от того, как вел свое потрясающее повествование старик было настолько велико, что никакие проявления окружающей действительности - будь то гром небесный, разверзнутые небеса, пожар, наводнение, не говоря уже о таких пустяках, как онемевшее тело или пересохшие губы, не могли заставить его пошевельнуться или даже отвести взгляд от вдохновенного, живого и неземного одновременно лица старца. - Так извольте дух перевести и располагайтесь удобнее, а то вы сидите словно изваяние, мне даже неловко, ей Богу Чай, кстати вот, остыл и не годен совершенно Заварить ли свежего?. - Нет - Павлов почти закричал это Больше всего на свете он боялся сейчас, что старик прервется и пропадет это наваждение Да, именно наваждением и ни чем иным более было это повествование, но Павлов готов был отдать не то что пол жизни, всю отмеренную ему жизнь, чтобы оно не оставляло его Он уже не предчувствовал, он совершенно точно знал осталось еще немного, возможно всего несколько минут и ему откроется тайна, сжигающая его душу уже много лет, он почти видел наяву - судьба медленно поворачивает к нему свой лик Он не ошибался, но в тот миг ему не дано было еще разглядеть - на лице капризной судьбы его не улыбка, а злобная, страшная гримаса.. - Ну - нет, так - нет, что ж вы так всполошились, Господи? - старик вдруг улыбнулся весьма довольный реакцией собеседника, - мне и самому хочется быстрее закончить свое повествование, не стану лукавить Так слушайте же! И вот этот заполошный француз является мне и спрашивает помню ли я Сержа Шелешпанского Князя Шелешпанского, прошу отметить Вам эта фамилия, похоже, неизвестна И совершенно напрасно и даже стыдно должно быть, милостивый государь, вам, как историку Князья Шелешпанские свой род вели от Рюрика, хотя справедливости ради обязан заметить, ничем особым в истории России не прославились "Как не помнить. - отвечаю, - стар князь Борис, это очевидно, но из ума еще не выжил". " Тогда, - он меня, представьте хватает за руки и не являя ни малейшего почтения, начинает трясти как грушу, простите за каламбур, - тогда скажите немедленно, как вы его прозвали в молодости и пишите ему письмо" Вот буквально такой пассаж, галльский темперамент прямо-таки бьет ключом Бог мой, что же здесь вспоминать, если над этим потешался весь полк, не смотря на весь трагизм нашего тогдашнего положения Звал я его "шпанской мушкой". полагаю, вы уже достаточно зрелый муж, чтобы знать, что сие такое Французу же пришлось долго растолковывать, ну да там дело в переводе, знаете ли Что до письма, то я его, естественно, написал, отнюдь не несколько строк, а поболе, признаюсь, растрогался, предался воспоминаниям и, разумеется, просил его отписать мне подобнее о жизни и кончине Глеба и передать рукопись, если нет у него в ней нужды, подателю письма - любезному французскому журналисту Тем же вечером, так удачно все у него сложилось, вопреки извечным нашим формальностям, француз мой улетел в Иудею, или, как вы нынче изволите называть - Израиль.. Утро было как утро- обычное, зимнее, серое, как чаще всего и бывает в эту пору в Москве, но это никак не повлияло на состояние его души Проснувшись он несколько секунд лежал с открытыми глазами и не испытывая абсолютно никаких эмоций смотрел на холодное неприветливое небо за окном, на фоне которого уныло корежились голые, кое- где припорошенные грязным снегом ветви деревьев. А потом рывком откинув одеяло, пружинисто выпрыгнул из постели, не бросив даже беглого взгляда на роскошную панораму заснеженного города, которая открывалась из окна его спальни на двенадцатом этаже самодовольной в своем комфорте и благополучии кирпичной башни, сильно уродующей старинный арбатский переулок - ей впрочем не было до этого дела, а ему, в эти минуты не было дела до погоды, ибо она ни на что не могла повлиять по существу, а значит не заслуживала времени на созерцания и размышления. На ходу затягивая пояс легкого шелкового халата, он поспешил в ванную - и с удовольствием подставил тело под упругую прохладную струю душа Он никогда не понимал людей, которым необходимо было собраться с духом, для встречи с холодной массой воды - будь то шаг под душ или прыжок в бассейн Он вообще не понимал и не любил людей, которые не умели делать быстрых стремительных шагов, двигаться навстречу событиям, опережая их, и, встречая, держать удар Он - умел... Ему было ровно тридцать три года - и всем кто, узнав об этом с дурацким глубокомыслием изрекал- " О, возраст Христа... " - он неизменно отвечал вопросом: " А что, до тридцати трех его звали как-то иначе? " Люди при этом, как правило, слегка терялись и начинали объяснять, глупо, к тому же, до смешного одинаковыми словами: " Нет, но так говориться.., в том смысле, что в тридцать три, его.. " " Спасибо, я что-то слышал об этом", - отвечал он иногда, еще более раздражая и смущая собеседника одновременно Не сказать, что считал он эту полемику умной или смешной, но в результате ее - собеседник чаще всего бывал на некоторое время выбит из колеи, а это ему нравилось Разумеется, он знал с кем и когда можно себе это позволить У него вообще было обострено это чувство - места и времени - и в самой глубине души он был уверен, что именно этому чувству он обязан большинству своих ощутимых весьма успехов, но даже самому себе он никогда не признался бы в этом Он был из тех, кто сделал себя сам, и стремление подчеркнуть это уже теперь, в относительно молодые еще его годы, было столь заметно, что в зрелости, а тем паче в старости грозило стать навязчивым и маниакальным даже мотивом. Это он знал, как и вообще все свои недостатки, которым старался по возможности не позволять проявляться отчетливо для окружающих Именно так - не позволял проявляться, но не боролся с ними, потому что опять же в глубине души ни одни из своих недостатков таковыми не считал, просто признавал необходимость считаться с мнением окружающих, как обязательное условие собственного успеха Со временем, однако, эта необходимость становилась все меньше, вернее сужался круг людей, с мнением которых он вынужден был считаться. Он позволял себе иногда пофилософствовать наедине с собой и полагал это даже полезным для собственного развития Размышляя однажды таким образом он вывел любопытную формулу - мерилом его успеха по существу и было количество людей, с мнением которых он обязан считаться - чем меньше оставалось таковых - тем большей он обладал властью, а именно власть представляла в его понимании истинную да и единственную, по существу, ценность в человеческой жизни Все остальное - а это из признаваемых им ценностей были деньги и слава, становилось в зависимости от обстоятельств средством достижения или результатом власти, а иногда тем, и другим одновременно В этом смысле - жизненный круг был для него замкнут. Что до самой жизни в физиологическом ее значении, то вне это круга она не представляла для него ценности и преложи ему кто остаться жить безвестным, нищим калекой - он немедленно отказался бы, потребовав без сожаления для себя смерти, но "калекой" - при этом, было обязательным компонентом фатальной ситуации, ибо физическое здоровье - означало для него неотъемлемую и, более того обязательную возможность действовать, а значит, по истечении некоторого времени оказаться вновь в черте заветного круга. Несколько лет назад, когда его имя стало мелькать в прессе, как крупного удачливого бизнесмена ( популярности он никогда не чурался, более того относился к ее формированию серьезно - не жалея денег на услуги профессионалов, не отдаваясь однако в их руки бездумно и безраздельно), дома у матери его подловил старый друг Именно друг - они были очень близки душевно многие годы - класса с пятого-шестого до окончания институтов и первых самостоятельных лет то есть все время - пока жили в соседних квартирах убого московского двора на грязной и злой рабочей окраине. И именно- подловил. Каждый раз, поднимаясь на новую ступень лестницы, по которой неустанно и стремительно вот уже почти десять лет двигался вверх, он, не раздумывая, без сожалений и угрызений совести, разрывал связи со всеми без исключения, кто оставался на предыдущей ступени, не взирая на персоналии и то что его с ними связывало Он был уверен - каждый оставшийся сзади - либо потенциальный соперник, либо - балласт, - ни то ни другое, было ему не нужно Еще он был уверен удачливых соратников ненавидят Он предпочитал, чтобы его ненавидели издалека и, желательно, снизу В то же время - и это был еще один реверанс общественному мнению - он много, убедительно и красиво говорил о команде и, действительно на каждое новое место всегда приходил с небольшой,, но слаженной и четкой командой, которую собирал по крупицам, но это была команда обслуги, высокопрофессиональной, высокообразованной и высокооплачиваемой, но хорошо им выдрессированной обслуги, - свите при короле, которой он позволял отчасти и под неусыпным личным контролем себя делать. Фокус был еще в том, что большинство из его челяди, никогда себя таковой не считали, были лично преданы ему и свято верили во взаимность, а те немногие, кто понимал истинное положение вещей предпочитали помалкивать, имея каждый к тому собственное, но весомое обстоятельство - он умел работать с людьми, и это тоже был дар свыше. Тщательно организованные и обученные кордоны из обслуги - он лично разрабатывал технологию работы своего аппарата - преодолеть было практически невозможно - старый друг воспользовался мягкосердечностью его матери - " случайная" встреча состоялась в ее новой квартире Он спокойно и доброжелательно выслушал все - история была до оскомины банальна, почти анекдотична - серьезно больной ребенок, неработающая жена, институт, в котором не платят зарплаты, неудачные попытки заняться бизнесом, долги, кредиторы, отъем квартиры в той самой грязной пятиэтажке - и в конце на надломе, но с пафосом:. - Пойми, старик, я не денег просить пришел - я денег твоих не возьму, ты меня знаешь... - А я и не дам, ты-то как раз меня не знаешь, - подумал он, но продолжал сочувственно ( зачем расстраивать мать - потом упреки а то и слезы - этого он не терпел) слушать. - Я об одном тебя прошу - дай мне возможность работать - во мне академического гонора нет, я уже давно забыл про свои дипломы и диссертации, и амбиций у меня не осталось ни здоровых, ни больных Я согласен на любую работу - как тот безработный из советской агитки, помнишь? Только дай мне эту работу. - Отлично, - он легко поднялся из низкого кресла, - прости я на секунду Вернувшись действительно через мгновенье с открытым блокнотом в руке он продолжил, - ты меня порадовал, старик, честное слово Тем, что не ноешь и не требуешь немедленно назначить тебя вице-президентом кампании. Это вселяет в меня оптимизм Пиши, - Он продиктовал ему телефонный номер Звони завтра, прямо с утра Работа у тебя будет, даю слово. - Сказать, что от тебя? - глаза старого друга подозрительно заблестели. - От меня? Да-а, можешь сказать, если хочешь.. Мать смотрела на него, умильно улыбаясь и кажется тоже собиралась прослезиться, он стремительно поднялся:. - Все. Простите, дорогие, но ваше время истекло Прощай, старик, держись и помни, жизнь полосатая. В лифте он фыркнул и едва не рассмеялся, но сдержался, поймав на себе настороженный взгляд охранника: "Собственно, смеяться тут не над чем, - решил он через несколько секунд, привычно располагаясь в салоне своей машины, источающем запах дорогой кожи и хорошего парфюма, - его поступок был абсолютно честен и продиктован исключительно желанием указать старому другу на разнообразие имеющихся, на самом деле, возможностей, а уж его проблема- правильно понять и суметь ими воспользоваться Телефон, который он продиктовал ему, был телефоном отдела распространения популярной молодежной газеты, которая в каждом выпуске призывала "энергичных и предприимчивых" к сотрудничеству, он, собственно и выходил из комнаты, чтобы списать его из газеты, которую заприметил у матери в прихожей. Его звали Кирилл Синявин И он, не без оснований надо сказать, рассчитывал, что через некоторое время это имя будет известно, если и не каждому, то очень и очень многим, ибо его властные амбиции были не на шутку высоки. Как видите, он достаточно сложен и очень закрыт, я бы сказала защищен То есть, на самом деле он довольно уязвим, но это очень и очень глубоко и открывается немногим, он живет как бы в панцире, это и в психологическом смысле, и в прямом - он слегка помешан на собственной безопасности, хотя совсем не труслив, за жизнь свою всерьез не боится, пожалуй даже, фаталист, но соорудил какие-то немыслимые системы безопасности- пароли, постоянная смена телефонов, маршрутов. До смешного - он никогда два раза подряд не обедает в одном и том же ресторане Добраться до него очень сложно Поверьте, после нашего разрыва, вернее после того, как он бросил меня, я пыталась и отчаянно, но безуспешно. - Вы заблуждаетесь, и очень сильно - все как раз с точностью до наоборот Этот человек не просто доступен - открыт, обнажен и ждет только, чтобы его пришли и взяли Что же до усиленных мер безопасности, то, вы правы - они не от трусости и опасения за свою жизнь, однако если взглянуть глубже, станет ясна и подлинная их причина, вернее цель - подчеркнуть собственную значимость в чужих, и что более интересно для меня - в своих собственных глазах Отсюда вывод - подсознание безжалостно фиксирует собственную слабость и то, что поставленные цели страшно далеки придумывает для сознания защиту от горькой истины - театрализованные представления, игры в собственное величие и недосягаемость Нет, человек этот слаб и очень доступен Вы в этом смысле оказались орешком, куда более крепким Кстати, замечу попутно, вы очень тонко и правильно все чувствуете и очень плохо анализируете продукт, так сказать, своей чувствительности. Этому надо учиться, в жизни эта наука чрезвычайно полезна, я бы даже сказал - необходима Но это к слову. Надумаете поступить ко мне в обучение - возьму, - он улыбается. Он часто теперь улыбается мне, улыбается дружески, хотя и не без тени снисходительности Он больше не врачует меня - не стало окриков и требований немедленно сформулировать ассоциацию или быстро ответить, о чем я думаю Теперь он относится ко мне бережно, но как-то безучастно - как к инструменту, хрупкому, совершенному, ценному, но - инструменту Он даже позволяет теперь, отвлекаясь от работы, порассуждать при мне вслух, вроде бы и обращаясь ко мне, но иногда мне кажется - он говорит сам с собой, проговаривая и шлифуя тем самым совершенство своих формул, по которым расщепляются и синтезируются вновь самые недоступные пониманию, как казалось мне раньше, человеческие чувства и их малейшие оттенки. Он оставляет мне довольно много свободного времени - его не пугает теперь бесконтрольный ход моих мыслей и сны мои не интересуют его теперь Я - инструмент, по праву собственности принадлежащий ему и потому интересующий его только с точки зрения качества исполнения своих сложных функций, я инструмент - посредством которого он шаг за шагом проникает все глубже в темные и труднодоступные( уж я-то знаю! ) лабиринты чужой человеческой души, он движется неспешно и осторожно, но это - шаги командора, уверенные и неотвратимые, однако бесшумные - человек не слышит их., возможно чувствует? - но это врятли. - он слишком самоуверен и прагматичен, чтобы прислушиваться к тревожным предчувствиям души Да и полно, есть ли она у него, душа? И я вдруг говорю:. - Вы позволите мне задать вопрос не по теме?. - Забавно - ему на самом деле становится забавно, он снова улыбается, - вы так впитали фразу, про ученичество, что даже формулировать стали как студентка на лекции Давайте, не по теме Но знайте, за науку - платить придется отдельно Шучу Так, что там у вас, не по теме?. - Вы как-то сказали, что психика и душа это в, сущности одно и то же, я понимаю, в прямом переводе - так Но по сути, для вас есть ли разница?. - Бесспорно И я отвечу - в чем, но учтите, а лучше отметьте где-нибудь на полях вашей памяти, вопрос - как и ответ не из области психологии, впрочем, сдается мне вы это понимаете Науку, постулаты которой позволят мне ответить, даже обозначить малообразованное человечество наше не потрудилось, ибо даже азы ее не постигло, лишь прикоснулось слегка в философских трудах и работах по теологии Так вот, психика - есть свойство высокоорганизованной материи, как справедливо заметил классик, духовность же - есть высшее проявление этого свойства, наиболее приближающее субъекта к точке, а вернее линии в которой стирается грань между материальным и нематериальным составляющими вселенной Просто признать наличие души, плывя по течению столь милой вашему сердцу веры, а возможно и ощутить его, правильно распознав необъяснимые вроде предчувствия, страхи, симпатии и антипатии, сны, наконец, и, слепо следуя им, вдруг чудесным образом избежать казалось неизбежного удара судьбы или получить, напротив нежданный ее дар- может всякий Но лишь у избранных сознание поднимается до постижения души, и им дано управлять ею, как могут, малочисленные тоже, впрочем, профессионалы, управлять психикой, постигнув законы ее развития, однако большего рассказать я вам не могу. - Но эти- избранные - люди?. - Без комментариев, как говорят политики, когда не хотят... - Или не могут... - Это, чаще всего, - одно и то же По крайней мере, в данном случае Вы удовлетворены?. - Отчасти. - Нужно уметь довольствоваться малым, ибо это умение - и есть счастье. Истина. Дарю И давайте работать. Пятый день длится наша бесконечная работа Теперь, когда он стал оставлять мне больше свободного времени я часто и подолгу смотрюсь в зеркала, их много в этом красивом доме, так много, что поначалу мне казалось - даже слишком Я даже пугалась, когда в конце длинного ломаного коридора вдруг возникала, двигаясь мне навстречу неясная в полумраке фигура, и только через секунду понимала, что это мое отражение поймало очередное зеркало, с тем чтобы задержав в себе на несколько мгновений отщипнуть их от всех тех, что отпущены мне в этой жизни под луной Недаром, не велят бабушки подолгу смотреться в зеркала Но теперь к зеркалам я привыкла и подолгу даже застываю перед их загадочными глубинами и удивляюсь. всякий раз, ибо всякий раз являют они мне неизменным мое отражение, разве чуть посвежевшее в лесной глуши и стряхнувшее паутину бессонниц Я же ожидаю всякий раз иного, нового образа в зыбкой глубине зеркал, потому что на самом деле меня, прежней давно уже нет - а та, что есть совсем другой человек и, выглядеть, стало быть, должна совсем иначе Но - нет, внешне все во мне по-прежнему и это удивительно. Старик впервые за несколько часов их беседы, как-то, действительно, по-старчески, тяжело перевел дух и устало прикрыл глаза Душа Павлова, едва ли не с первых минут знакомства принявшая старца, как родного, немедленно отозвалась острым чувством вины - он исподволь взглянул на часы и ужаснулся - время далеко перевалило за полночь. - Прости меня, Бога ради, Борис Романович, я слишком уже злоупотребил вашей добротой. - Вас, наверное дома, дома заждались, друг мой? - живо отозвался князь и как показалось Павлову с легкой досадой и от того слегка задиристо. - Меня никто не ждет, ваше сиятельство, я теперь живу один. - Что так - вдовствуете, не приведи Бог, или сознательно бежите уз брака?. - Женат, но последнее время, жена предпочитает жить отдельно от меня, видимо скоро стану свободе от уз..., так сказать. - На все воля Божья, друг мой Простите, что говорю об этом так легко, но вижу, что вы сиим обстоятельством не сильно огорчаетесь Прав ли?. - Абсолютно правы. - Ну и Господь с вами Что до меня, то мне сей чаши испить не довелось - до переворота не успел, да и не стремился - молод был, распутен весьма, в чем ныне каюсь А после - господа большевики позаботились меня от прекрасного пола изолировать на долгие годы, дабы, видимо, не вводить во грех Потом уж - поздно было, Видимо Божья на то была воля, чтобы мною род князей Мещерских пресечен был Но это к беседе нашей отношения не имеет Что же до времени позднего, то за меня не извольте беспокоиться, я нынче, как в молодые годы, до первых петухов ко сну не отхожу, тогда правда- по причине неуемного веселья, ныне - в нелегких размышлениях о душе, как и полагается в конце земного пути Таким образом, друг мой, вы меня своим присутствием нисколько не утомляете, напротив беседа наша мне, затворнику, чрезвычайно приятна, за что вам искренне благодарен Однако, не утомил ли я вас своими байками?. - Зачем вы спрашиваете, Борис Романович?. - И верно, что это мы с вам как две смольные барышни обмениваемся реверансами Извольте-ка, слушать дальше. Француз мой на Святой Земле долго не задержался и уже через неделю снова был в Москве, у меня да не с пустыми руками - однокашник мой Сережа Шелешпанский просьбу мою выполнил в точности, прислал мне предлинное письмо, в коем без меры даже, на мой взгляд, и не совсем приличиствующе сану предался воспоминаниям о наших прошлых днях, подробно писал о брате, с которым встретился в монастыре, когда тот уже принял постриг и монашествовал уже изрядно время - многого, впрочем, сообщить не мог - Глеб о своей мирской жизни ни с к ем никогда не говорил, слыл молчуном и затворником, и лишь перед смертью исповедовался тамошнему предстоятелю - епископу Иерусалимскому, в чем - разумеется, никому, кроме того иерарха не ведомо. Француз, хоть и искренне рад был, что исполнил мою просьбу, своего интереса, однако, не получил - записки Глеба оказались путаны, много в них пространных весьма рассуждений о вере, божественном провидении, дьявольских искушениях, есть правда несколько беглых и невнятных довольно ссылок на какую - то стародавнюю историю с осуждением некой невинной девицы, казненной вроде, словом ничего, что продвинуло бы француза хоть на самую малость к раскрытию его семейной трагедии, да и многих листов в рукописи, судя по всему, не доставало Словом, уехал он, разочарованный, снял правда для порядка копии с глебушкиных записок, с моего, разумеется, позволения - вот и весь вам сказ А теперь, прежде чем скажу я еще нечто, в дополнение к сей истории, прошу вас, отвечайте мне честно, по совести - веруете ли вы в Господа Бога нашего? - задавая последний вопрос свой, князь даже повысил слегка свой и без того глубокий и зычный довольно голос и, наклонясь, близко придвинул пергаментное лицо свое к Павлову В неярком круглом островке света, отороченного тенью тяжелого абажура, лицо его казалось совершенною маской, к тому же кем-то разбитой, а потом неловко слепленной из хрупких осколков, да так, что от малейшего прикосновения она готова была в любой момент снова и теперь уже навсегда рассыпаться в прах Однако глаза старика блеснули из глубоких глазниц неожиданно остро и оказались прозрачно- серыми, как холодное зимнее небо, яркими, совсем вроде и не тронутыми временем. Павлова вопрос не удивил, он не то чтобы ждал его, но в мыслях своих в последние несколько часов своей жизни, с той поры как встретил старика и сейчас, пока слушал его неспешную завораживающую своей чистотой речь, так часто, как никогда ранее обращался мысленно к Богу, что сам готов был задать себе вопрос, что есть теперь для него вера.. - Верю, Борис Романович. Неумело, правда и не понимая много, нас ведь - не учили..., в церковь, вот, почти не хожу... Да и грешу, наверное, очень много. - Тому научить невозможно, а безгрешных среди нас, смертных, нет Слова вашего мне достаточно То что я скажу далее, прошу покорно старческим бредом не считать Так вот, с той поры как уехал француз и остались в бумагах моих глебушкины записи, стал брат по ночам мне являться и не во сне, отнюдь нет Я, поверьте, друг мой, сначала решил, что рассудок мой покидает меня и приготовился встретить ниспосланную Богом кару - умопомешательство, не ропща Поспешил некоторые дела свои и бумаги привести в порядок, пока разум мой окончательно не помутился Однако, чем более приучал я себя к мысли, что скоро реальный мир закроет от меня пелена безумия, тем более становилось мне ясно, что это не так - ибо во всем остальном течение моей жизни оставалось неизменным К тому же, посещая меня, брат говорил все одно и то же и слова его, когда стал я размышлять над ними, совладав со страхом, охвативщим мою душу поначалу, показались мне весьма разумными Так вот, покойный брат мой, настойчиво весьма просил меня прочитать его записки и утверждал при этом, что тайна которую они скрывают уже много веков не дает упокоиться одной мятежной и грешной, надо полагать душе, чем многие другие души обрекает на муки " Как же смогу я прочитать то, что не открывается мне? " - вопрошал я его, но тщетно - брат не вступает в разговор со мной, а лишь повторяет свою просьбу с тяжелой настойчивостью страдающего человека Видно и его праведная душа тоже не может обрести заслуженного покоя Многие часы отстоял я в храме и провел за неустанными молитвами, прося у Господа упокоения душе брата, но Господь не являет нам этой милости Признаюсь, нескончаемое множество раз, сам я пытался разобрать написанное братом и не без труда, но сумел все же прочитать все и перечитать не по одному разу, так что ныне, поверьте, помню каждую страницу едва ли не слово в слово, но смысл по-прежнему скрыт от меня Тогда пришел я к мысли, что надобно привлечь постороннего нового человека к сему занятию и быть может ему откроется то, что не дается мне Есть у меня стародавний знакомый - бывший священник одного небольших, но славных весьма московских храмов, ныне глубокий, как и я старец и давно уже на покое Человек он мудрый, образованный весьма, а главное чистый душой - ему первому поведал я свою историю Он с рассуждениями моими согласился вполне и рукопись взялся почитать несколько дней тому назад И вот вчера, а по теперешнему позднему времени, так получается, что позавчера, то есть накануне нашей с вами чудной встречи, позвонил мне святой отец Записки Глебовы он разобрал, но смысл много в них сказанного и ему не ясен, однако полагает он, что тайна, которая не дает упокоения несчастным душам - скрывается в той стародавней истории и знать ее, как он полагает может лишь ученый, посвятивший себя изучению тех времен и могущий понять из намеков о чем идет речь Возможно, считает святой отец и я с ним в этом согласен полностью, тому ученому мужу эти записки окажут помощь в его изысканиях и прольют свет на то, что ранее оставалось не познанным, то есть поспособствуют некоему научному открытию Теперь, друг мой, подошли мы к концу моей истории Поверить мне или считать все бреднями выжившего из ума старика - дело ваше Однако представьте трепет, охвативший меня, когда вдруг Господь посылает мне вас в этом странном подвальчике и именно тогда, когда сижу я и размышляю где же искать мне того ученого мужа и как к нему подступиться. Что же это, извольте ответить, если не провидение Божие?. - Не знаю, Борис Романович Да и судить не хочу Верю я вам, разумеется, каждому вашему слову, хотя расскажи кто мне такую историю еще вчера - от души бы посмеялся Я, дорогой мой князь, простите что обращаюсь к вам не по протоколу, тоже должен рассказать вам многое и удивительное Для меня непонятная история ваша, вернее покойного вашего брата - не просто история - эта и радость, и мука всей моей жизни Если бы только могли вы представить, как много сейчас сказали мне, - голос Павлова сорвался и произошло то, чего давно уж не бывало с ним, едва ли не с тревожных юношеских лет - он заплакал Горячая влага переполнила веки и крупные слезы потекли по лицу, непривычно туманя взгляд Он не стыдился этих слез и этих нахлынувших вдруг чувств, напротив, ему хотелось сейчас опуститься на колени и по-детски, спрятав лицо на груди старика плакать долго, освобождая душу от тяжелого оцепенения, в котором пребывала она многие годы Но он не посмел Старый князь сидел как завороженный, сжав на груди тонкие обтянутые будто прозрачной кожей старческие руки. Он испытывал нечто похожее, но также не смел следовать безоглядно переполнявшим душу чувствам Однако не совладав с их порывом, он вдруг протянул вперед свою худую заметно дрожащую руку - и Павлов, подхватил ее и поцеловал, прижавшись мокрым от слез лицом к сухой и шершавой слегка коже Они оба испытали потом острую неловкость, как два интеллигентных человека, воспитанных на представлении о недопустимости слишком сильного выражения чувств, тем более людям посторонним, не связанным родственными или близкими дружескими узами, и неловко стараясь скрыть ее заговорили потом подчеркнуто деловито и сухо, однако долго выдержать этот тон не смогли - произошедшее уже крепко связало их и каждый понимал что другой для него теперь каким-то совершенно необъяснимым образом, но стал человеком родным. - Так где же теперь рукопись, Борис Романович? - спросил Павлов, первое что пришло в голову, хотя вообще было понятно, что рукопись у священника. - У святого отца. там же где я ее и оставил И вот еще совершенно позабыл вам сказать, уважаемый Евгений Витальевич, не знаю, право, насколько это может быть важно В бумагах брат среди рукописных страниц есть один любопытный рисунок. - Гравюра? - Павлову показалось, что сердце в его груди остановилось на несколько мгновения, а потом рванулось вперед так сильно, что не удержавшись на какой-то невидимой опоре, сорвалось и рухнуло вниз, трепеща, ему вдруг трудно стало дышать и говорить и вопрос свой он почти выкрикнул, разрывая мягкую нить беседы. - Гравюра? - поначалу князь вроде удивился то ли тону Павлова, то ли его вопросу, а быть может и тому и другому сразу, но помолчав несколько мгновений и в раздумье, как бы пожевав, свои тонкие но красиво очерченные губы медленно произнес, - нет, не гравюра, копия - но очень похоже что с гравюры, очень знаете ли похоже Глеб в детстве кроме чтения, сильно привержен был и всяческим изящным искусствам, писал стихи, играл на скрипке и на рояле, разумеется и рисовал очень недурно Так вот среди записок сохранился и один рисунок сделанный его же рукой Я прежде думал, что рисовал он от себя, иллюстрируя, так сказать, описываемые события Но ваш вопрос навел меня на мысль, что то могла быть и выполненная им копия, причем именно с гравюры Глебушка, знаете ли, насколько я помню всегда рисовал штрихами крупным и, редкими, схватывая в предмете только основные черты А этот рисунок выполнен тонко, штрихами мелкими, близко расположенными друг к другу и какими-то витиеватыми, что ли Я, было подумал, что со временем стиль его рисования, как бывает почерк у некоторых, изменился Но вы сказали - гравюра - и я вроде снова увидел сей набросок - похоже, знаете ли, друг мой, боюсь утверждать наверняка, но - похоже. - А изображено, ради Бога, Борис Романович, что изображено на рисунке?. - Так, собственно, сцена казни видимо той самой девицы. и изображена То есть, видимо не самой казни, а как бы ее последствия. Рисунок, как и все записи у Глеба не очень разборчив, но вроде бы догоревший уже костер посреди площади, да именно площади, но что странно - пустой Казни ведь в те времена, насколько я помню из истории собирали изрядное количество народа Так вот на рисунке нет почти никого - лишь две фигуры возле пепелища Собственно - про пепелище это я, виноват, придумал вдруг - там что-то непонятное., но вот представилось мне- пепелище и две фигуры с двух сторон - как бы супротив друг друга Да, что-то такое, абсолютно ручаться не могу, но - весьма похожее. Да вы не томитесь, до утра осталось несколько часов - а прямо с утра и поедем к святому отцу Вы бы заночевали у меня, время теперь позднее.. - Не могу, Борис Романович, спасибо за гостеприимство и очень был бы рад, да не могу Завтра - лекции, как назло спозраранку - с десяти Переодеться надо и записи кое-какие просмотреть дома Так что, если позволите, сейчас я уже побегу - такси поймаю, ничего, это не проблема А уж после лекций сразу - к вам, им вместе - к батюшке, если не возражаете. - Ничуть не возражаю Да и как бы я возражать стал, вас в это дело втянувши Что ж, будь по-вашему А то оставайтесь, а за бумагами вашими и костюмом могли бы и с утра пораньше собраться, я бы и разбудил вас. Секунду Павлов колебался - ему вдруг остро до боли стало жаль оставлять старика одного, наедине с древними, отжившими свой век вещами, нелегкими размышлениями, призраком брата, требующим успокоения своей душе, мелькнула в сердце даже какая-то неясная тревога, от чего оно испуганно сжалось, но услужливое воображение тут же нарисовало картину мучительного подъема ни свет ни заря., бешенной гонки по утреннему, сонному еще, и от того ворчливому и злобному более обычного городу и обязательного при всем при том опоздания на лекцию, чего он терпеть не мог и он, сжав зубы и цыкнув на щемящее необъяснимой тревогой и тоской сердце, отбросил колебания. - Нет, Борис Романович, не могу Выбьюсь из графика, весь день пойдет насмарку Отпустите. - Неволить не смею Извольте. Старик поднялся и, указывая дорогу в полумраке своего тесного коридора, медленно зашагал впереди него к выходу Сзади было особенно заметно, что усталость, как-то вдруг навалилась на плечи старого князя - он сильно сутулился теперь, каждый шаг давался ему с неимоверным трудом, казалось, он дряхлел буквально на глазах, словно этот длинный душный коридор как вампир вытягивает из старика последние силы и едва коснувшись двери, он лишиться чувств, а то и самой жизни Острое желание остаться рядом с князем, защитить его от чего-то неведомого вновь охватило Павлова, но вместе с ним нахлынуло и какое-то тупое эгоистичное упрямство. - Нет, - сказал он себе грубо, как никогда не разговаривал с другими людьми, - нечего распускать нюни, - и отстранив старика сам отодвинул тяжелую задвижку - щеколду.. Он никогда не забудет и не простит себе этой фразы потом, но всегда его будет преследовать и ощущение, что сказал ее кто-то другой. - Первый - десятому. - На приеме. - Сорок четыре. - Ноль - ноль. Это отнюдь не было абракадрброй Это была система - закодированных фраз, посредством которой общалась между собой его охрана Впрочем это отнюдь не было его изобретением - так работали все спецслужбы - наиболее часто употребляемые фразы заменялись произвольно взятыми сочетаниями цифр, чтобы ввести в заблуждение возможного противника, прослушивающего радиоволну. В принципе сегодня это не имело абсолютно никакого смысла, поскольку бывшие сотрудники бывших спецслужб, как хорошо известные согражданам надоедливые весьма домашние насекомые - по теплым и чаще- темным щелям - расползлись по всевозможным частным охранным агентствам и охраняли теперь кого не попадя, от сомнительных банкиров до совершенно определенных бандитов Никто из них как правило не брал на себя труд слегка пофантазировать, посему цифровые обозначения стандартных ситуаций употреблялись всеми практически одни и те же, привнесенные из прошлой их охранной жизни Но это был ритуал - и ему следовали Кроме того это было нечто, что как бы приобщало новых хозяев к касте подлинных небожителей - номенклатурных бонз прошлого, обладавших на деле такой державной властью, какая не снилась ныне ни обитателям Кремля, ни нуворишам, с полным на то основанием, вписываемым в число самых богатых людей мира Им было приятно, а телохранителям- привычно - все оставались довольны. Он подумал об этом, краем уха слушая переговоры своей охраны, и усмехнулся В переводе на нормальный язык таинственный монолог означал всего лишь: "выезжаем - понял", но звучало гораздо внушительнее. - Слаб человек - подумал он, в данном случае имея в виду себя, но поразмышлять на эту тему не успел - легким жужжанием напомнил о себе, укрепленный на ремне пейджер. Сообщение было забавным: "Ставь на 17 и будь уверен в победе. 1001" В принципе, в их кругу принято было подписывать сообщения на пейджер не именами и фамилиями, а цифрами, обозначающими или номер пейджера отправителя, или номер его автомобиля - причиной была все та же пресловутая конспирация, о которой все очень пеклись, к тому же, так было быстрее и, значит, удобнее, присутствовал и некий элемент пижонства Дело, однако было в том, что никто из его приятелей такими цифрами не подписывался, и, главное, он почти никогда не играл в казино, а речь шла именно об этом - ничто другое просто шло в голову. - Кто-то разыгрывает, хотя для шуток - рановато, - подумал он, - или ошиблись номером Интересно, кому и кто шлет такие послания?. На самом деле интересно ему не было, ибо привычно исполнив вместе с суровой командой своих телохранителе сложный ритуал выхода из подъезда и посадки в автомобиль, он тут же забыл о странном сообщении, занявшись просмотром свежих газет, что делал всегда по дороге в офис - день начался, стандартный, расписанный по минутам, еще один день, еще одни шаг, еще одна маленькая ступенька на пути, последовательно и неотвратимо, ведущем его вверх, к просчитанной, выверенной и, стало быть, безусловно ему предназначенной, цели.. День, действительно, был как день - обычный В четыре пополудни, как это и было принято обычно, кампания приятельствующих и партнерствующих весьма крупных и в большинстве своем - заметных в обществе предпринимателей, политиков и чиновников, насчитывающая человек десять-двенадцать начала перезваниваться между собой и обмениваться сообщениями на пейджеры, с тем, чтобы определить место сегодняшнего ужина Это была традиция, сложившая в последние два-три года - вечером они почти каждый день собирались за ужином, чтобы обменяться информацией, договориться о каких-то совместных действиях и проектах, обсудить последние новости - по существу это были деловые совещания, продолжавшие напряженный рабочий день- ужин в данном случае был лишь хорошим предлогом и приятным дополнением, на дискуссия по поводу того какой из модных столичных ресторанов почтить сегодня своим присутствием тем не менее всегда была живой, а порой - бурной Это тоже было своего рода традицией. В этот день обсуждение шло вяло и как-то затянулось Уже в половине восьмого, когда следовало определяться окончательно, ему позвонил кто-то из компании. - Слушай, старик, тут вот какая байда. Андрей просит поехать сегодня в " Эксельсиор" Там, конечно, гадюшик еще тот, но у него, понимаешь, новая пассия - она поет или пляшет, толком не понял в тамошнем шоу В общем, он ей обещал и теперь очень настаивает. Короче, есть мнение - согласиться Ты как?. - Ну, как? Не могу сказать, что в восторге, но если Андрей просит... - он сделал ударение, произнося "Андрей" и собеседник понял его без комментариев - Андреем звали недавно назначенного заместителя министра финансов - лишать себя лишней возможности пообщаться с ним накоротке и неформально было по меньшей мере глупо. - Значит, заметано В девять - в "Эксельсиоре".. "Эксельсиор", действительно, был заведением не совсем в их стиле, а скорее, совсем - не в их, здесь под одной крышей были собраны - несколько баров, ресторан, ночной клуб со стриптизом и казино, соответствующей была и публика Ресторан, к тому же, не мог похвастаться хорошей кухней, которую они ценили превыше всего Но решение было принято. Когда его лимузин надменно подкатывался к ослепительному, в прямом смысле этого слова - на подсветку хозяева не поскупились, помпезному входу в "Эксельсиор", он вдруг вспомнил утреннее сообщение на пейджер и про себя усмехнулся - волею случая он оказался сегодня почти что в казино Это, и впрямь, было забавно Расходились они около полуночи, несколько раньше обычного и не в самом лучшем расположении духа - ужин, шоу-программа, новая пассия Андрея - все оставляло желать лучшего По этой ли, по какой другой неведомой причине беседа тоже как-то не заладилась - они вяло перекрикивались, пытаясь расслышать друг друга в грохоте развлекательно программы, окончания которой собственно и дожидались из вежливости - Андрей, взирал на сцену, где предмет его вожделения извиваясь почти обнаженным телом что-то томное шептала в микрофон, с нескрываемым умилением - обижать заместителя министра не хотел никто - это было бы стратегически неверно В гардеробе скопилось довольно много народа, дожидаясь своей очереди - он достал номерок и от нечего делать стал разглядывать его - на алой пластмассовой бирке - золотом было оттиснуто - "Эксельсиор" и ниже цифры - 1001. Это было уже не забавно Это было очень забавно. Он опустил номерок в карман и вышел из очереди. - Ты, остаешься, Кирилл? - окликнул его кто-то из компании. Не оборачиваясь и не отвечая, он сделал прощальный жест рукой и быстро сбежал по мраморной лестнице, ведущей в казино. Менее чем через час, дважды поставив на цифру 17 он выиграл без малого пятьдесят тысяч долларов и провожаемый завистливыми, восхищенными, призывными, настороженными взглядами покинул игровой зал, взятый напряженной сверх меры своей охраной в плотное живое кольцо В сущности, пятьдесят тысяч не были для него фантастическими или даже просто очень большими деньгами - ему случалось, следуя минутному капризу без сожаления расставаться с гораздо большими суммами, но смятение чувств, которое переживал он в эти минуты, никогда постигало его ранее Более того, он вдруг отчетливо, почти на физическом уровне ощутил, как твердая почва качнувшись, как корабельная палуба в шторм, медленно уплывает у него из-под ног. x x x Остаток ночи Павлов провел беспокойно Он почти не спал, переполняемый великим множеством чувств, определить которые врятли сумел бы, появись вдруг такая надобность. Надобности.. такой впрочем не возникало - он не чувствовал в себе сейчас ни сил, ни потребности что-то анализировать и систематизировать, с восторгом и упоением отдаваясь восхитительному ощущению живительной как майская гроза бури, бушевавшей в душе Как и раскаты грома в грозовую майскую ночь его слегка страшил едва уловимый и изменчивый как легкая предрассветная дымка сном ощущений, мимолетных мыслей, фантазий о будущем и воспоминаний, который клубился в его душе, не даваясь сознанию, а лишь слегка, словно поддразнивая, касаясь его невесомым крылом, но как и в грозовую майскую полночь зреет в душе, вырастая из слабой надежды твердая уверенность в том, что мокрую темень сменит восхитительное, омытое дождем и пронизанное свежестью и солнцем утро, так и его растревоженная душа жила предчувствием восторга дня завтрашнего. Когда же короткий неглубокий сон, более похожий на мимолетное забвение, все же смежал его веки - в его взбудораженном сознании рождались какие-то короткие и страшные видения, от которых он стремительно просыпался, но очнувшись и стряхнув сжимающий сердце страх, не мог вспомнить ничего из. того, что только что привиделось ему Он гнал от себя тревогу, относя ее на счет всего пережитого накануне и вновь отдавался во власть мечтаний и неясных ощущений Он поднялся намного ранее положенного срока, когда над городом еще только занимался довольно тусклый и по-зимнему неприветливый рассвет и в итоге приехал в университет почти на полчаса раньше, чем следовало Он вел семинар, а потом принимал зачет беспрестанно поглядывая на часы и досадуя на то, как непозволительно медленно ползут стрелки по циферблату, он не поставил ни одного "неуда", чем поверг группу в восторженный шок, ибо широко известна была его репутация - чрезвычайно сложного экзаменатора " Влюбился" - констатировали студентки., " с бодуна" - определили студенты На самом деле, он просто не считал себя вправе сегодня ставить "неуды", потому что просто не слушал то, что сбивчиво бормотали или уверенно тараторили ему его питомцы, пребывая все в том же смятении чувств. Потом он гнал свою машину по заснеженным и запруженным транспортом улицам города, не замечая ни светофоров, ни пешеходов, ни скользкой грязи, ни других машин Не привыкший к такой езде, он несколько раз оказывался в ситуации откровенно аварийной, однако Бог миловал его и в последнюю секунду все как-то обходилось Но видимо это была последняя милость, отпущенная ему Всевышним в тот день, да и намного дней вперед. Он понял, что случилось нечто ужасное, когда буквально под колеса его машины, едва не столкнувшись с ней из арки, что вела к дому старика, выкатился канареечный милицейский УАЗик, а следом за ним неприметный грязно-бежевый микроавтобус, с красными крестами на боках, похожий на карету "скорой помощи", но чем-то неуловимым от нее отличающийся Обе машины медленно вырулили на бульварное кольцо и неспешно покатили вниз, к Трубной площади, не включая тревожных сигналов и не стремясь вырваться вперед плотного потока машин, аккуратно стекающего по крутому спуску дороги. В неспешности этой было что-то обреченное, глядя им вслед и никак не реагируя на возмущение водителей, движение которых он сдерживал, остановившись в середине правого ряда, он остро почувствовал - им незачем спешить, этим двум казенным машинам, потому что все уже кончено. Старого князя нашли мертвым утром. Этого могло и не произойти как угодно долго - старик жил замкнуто, но глазастая дворничиха обратила внимание, что в окнах его квартиры горит свет несмотря на то, что уже давно рассвело и день был отнюдь не пасмурный Она не поленилась подняться на второй этаж и долго звонила и стучала в массивную дверь квартиры, когда же ответа не последовало, почти уверенная в том, что случилось, женщина вызвала милицию. Старик сидел за столом, над которым тускло горела ненужная теперь одинокая лампочка под тяжелым шелковым абажуром, надменно, как показалось вошедшим с понятыми милиционерам, выпрямившись на стуле, тонкие костлявые руки покоились на столе, будто только что оставив здесь же стоящую чашку с недопитым чаем, глаза были прикрыты, и им показалось на секунду, что старец просто крепко заснул за ужином, и сейчас, разбуженный ими, разгневается и выставит всех вон Но тут на гладкий, лысый череп старика, так плотно обтянутый тонкой старческой кожей, что легко можно было определить и пересчитать все кости, его образующие, медленно и как-то особенно дерзко выползла большая черная муха, неведомо как дожившая до середины февраля - от этого зрелища всем стало жутковато, но сомнений не осталось- князь Борис Романович Мещерский умер. Возле распахнутой двери подъезда еще оживленно обменивалась мнениями небольшая группа случайных свидетелей - неизменные дворовые старушки, несколько подростков, явно прогуливающих занятия, молодые мам, добросовестно выгуливающие свои крохотные чада Они сбивчиво обсуждали судьбу опустевшего теперь окончательно дома - князь был его последним обитателем:. - Наверняка снесут, интересно, что построят взамен?. - Или реконструируют? - теперь модно Вдруг - это памятник архитектуры или представляет историческую ценность - князь-то был настоящий, из бывших. - А наследство? Родственников-то, похоже у старика не было Может, за границей? У него ведь квартира, говорят, забита антиквариатом, картины., огромная библиотека, и еще невесть что, возможно фамильные сокровища - квартиру-то, милиция, опечатала. - Да что толку, от той печати - долго ли дверь взломать в пустом доме-то? ". Павлов их не слышал Он стоял возле своей машины, из которой вышел, забыв заглушить двигатель, тот негромко урчал теперь, отравляя воздух и поедая бензин - Павлов этого не замечал В его душе, сердце, сознании - в нем самом образовалась какая-то одна зияющая чернотой, холодная бездонная пустота, будто осталось только тело, ставшее вдруг абсолютно бесчувственной. оболочкой - не более. Все же иное в нем, могущее ощущать, чувствовать, думать, сорвалось в какую-то темную бездну, как только он увидел, выезжающие со двора машины, и кануло там возможно навсегда Собственно последним ощущением его было предельно ясное осознание того, что все кончено Дальше - темень и тишина Он не успел сформулировать это ощущение, подумать о том, что со стариком случилось непоправимое, познать свою вину и ощутить муки совести за то, что оставил его вчера, ударить себя еще больнее, признав, что останься он - старик был бы жив, он не ощутил еще отчаяния от того, что едва обретя, безвозвратно потерял разгадку терзавшей его столько лет тайны, он не понял еще и главного - из его жизни ушел вдруг полюбивший его и ставший бесконечно родным ему человек и не скорчился от боли. Ничего такого к нему пока не пришло - только вердикт: "все кончено" и зияющая пустота и холод внутри. Он снова сел за руль своей машины и, не замечая да и не помня дороги, поехал домой - тело его действовало автоматически - не получая сознательных команд, просто выполняло традиционный набор действий в их постоянной последовательности. Оказавшись в своей квартире, он снял пальто и башмаки в прихожей, прошел в комнату и лег на диван - зияющая пустота окружила его со всех сторон и если бы он был способен в эти минуты думать и рассуждать, то решил бы, что умер. В себя он пришел через трое суток - медленно и постепенно начали возвращаться чувства., он услышал как надрывно звонит телефон и вслушиваясь в громкие настойчивые сигналы понял, что надо ответить Звонили, конечно, из университета, там началась уже легкая паника и его всерьез собирались искать через милицию - три дня в его доме никто не отвечал на телефонные звонки и не открывал дверь, в которую отчаянно ломились друзья и коллеги Соседи утверждали, что в квартире стоит абсолютная тишина и вечерами не зажигается свет - решили, что его нет дома, машину он обычно оставлял на отдаленной стоянке - поинтересоваться там пока не догадались.. - Я уезжал, - сказал он в трубку ровным, но каким-то бесцветным голосом и сам удивился вернувшемуся умению говорить и формулировать фразы. - Случилось какое-то несчастье? - подсказали ему ответ на том конце провода. - Да, - бесцветно согласился он. - У вас кто-то умер? - вновь пришел на помощь собеседник. - Да, - признал он, еще не очень отдавая себе отчет, с кем и о чем ведет речь. - Родственник? - не унималась трубка, там искренне сопереживали и хотели помочь. - Да, родственник, - эхом повторил он, уже начиная постигать происходящее, к нему возвращалась способность мылить, он подумал: " Я ведь не лгу" и добавил, - очень близкий. - Господи, кошмар-то какой, - ужаснулась, сочувствуя трубка, - Но что же вы не сообщили, может быть помощь какая нужна была? Как вы теперь-то?. - Спасибо, уже лучше - ответил он и сказал правду, он действительно с каждой минутой чувствовал себя лучше, но лишь в том смысле, что к нему возвращался весь спектр человеческих чувств и ощущений Было ли это на самом деле лучшим исходом для него - он еще не знал Забвение и пустота по крайней мере укрывали его от всего того, что теперь должен он был вспомнить, осознать и прочувствовать и это врятли было лучшим Словно рухнула невидимая, но мощная плотина и, закрутив в страшном водовороте отчаяния, тоски, раскаяния и страха его онемевшую душу, на него всей своей свинцовой тяжестью обрушилось горе. Окончательно он пришел в себя лишь через неделю и тогда же с ужасающей по своей жестокости и беспощадности ясностью понял - ключ к тайне, который он держал в собственных руках, приняв из дрожащих старческих рук князя Бориса, утрачен им безвозвратно Скорее по инерции и чтобы окончательно убедиться в правоте своих ощущений ( кроме того, он полагал, что это - есть справедливое наказание ему за предательство старого князя), он предпринял несколько попыток разыскать рукопись Глеба Мещерского Несколько недель кряду он методично объезжал все небольшие, но тем или иным приметные московские храмы и наводил справки о старом священнике, некогда служившим здесь, а ныне ушедшем на покой Ему назвали несколько пожилых священнослужителей, он так же методично посетил каждого из них, для того только, чтобы убедиться - никто из батюшек с князем Борисом Мещерским знаком не было и никаких рукописей, стало быть, от него не получал. Оставалась последняя надежда - разыскать французского журналиста, доставившего рукопись и сделавшего с нее копию впрочем, надежда, впрочем, весьма эфемерная, поскольку он не знал даже имени этого человека - князь называл его не иначе, как просто француз, "милый француз", "настойчивый француз" и так далее, меняя лишь эпитеты.. Однако здесь провидение вдруг явило ему милость, как по крайней мере показалось сначала, потом же стало ясно, что это был просто способ сделать наказание более изощренным и ощутимым - ему подарили слабую надежду, с тем, чтобы потом вместе с нею отнять и последние жалкие остатки душевного равновесия. Кто-то из приятелей его оказался знаком с пресс-атташе посольства Франции в Москве Их познакомили и тот обещал попробовать помочь в поисках, ориентируясь на примерно время пребывания журналиста в Москве с учетом его отъезда в Израиль и возвращения обратно Сделать это оказалось не так уж трудно, в консульском отделе посольства почти сразу вычислили соотечественника, совершавшего столь необычное турне и назвали его имя - Паскаль Жибон, независимый журналист, постоянно проживающий в Париже, сотрудничающий от случая к случаю различными изданиями и очень много путешествующий по миру Пресс - атташе оказался настолько симпатичным парнем, что обещал выяснить нынешнее место пребывание мсье Жибона и содействовать его контактам с господином Павловым. Слово свое он сдержал и позвонил Евгению Витальевичу уже через несколько дней. Голос дипломата выражал не протокольное, а совершенно искренне сожаление - Паскаль Жибон, тридцатисемилетний независимый журналист около месяца назад погиб в автомобильной катастрофе, возвращаясь из Ниццы в Париж Конечно, у него остались наследники и возможно имеет смысл связаться с ними на предмет обнаружения тех бумаг, которые интересуют господина Павлова, но это будет довольно сложный и длительный процесс, поскольку мсье.. Жибон не был женат, поэтому прямые наследники отсутствуют, а разыскивать всех прочих... Одним словом, господин Павлов наверное сам понимает... ... Господин Павлов все понимал, более того он был уверен, что наследники несчастного Жибона, никаких загадочных копий и вообще документов, связанных с последним в его жизни журналистскими или семейным расследованием в бумагах покойного на обнаружили Это Павлов знал абсолютно точно. С той поры прошло восемь лет Доцент Павлов продолжал работать в Московском университете и по-прежнему считался крупным специалистом по истории святой инквизиции, довольно странным, правда, для многих было то, что он так и не удосужился защитить докторскую диссертацию и стать профессором, что было бы абсолютно справедливо Он как-то постепенно отошел от активной деятельности - перестал публиковаться в популярных изданиях, давать интервью, участвовать в дискуссиях, вообще - замкнулся, и, как отмечали - "сильно сдал" в последние годы. Но в, конце концов, зрелость, а за ней и старость настигают разных людей на разных этапах их жизни и возможно то, что происходило с ним, укладывалось в емкое и беспощадное понятие - возраст Так, по крайней мере думали многие из тех, кому он был небезразличен или просто, что называется, "попадал на язык". Сам же Павлов знал другое - начиная с тех трагических событий, известных и памятных ныне ему одному, сам он и все, что его окружало начало исподволь, медленно, но совершенно неотвратимо обращаться в тлен, прах, дряхлея и рассыпаясь ощутимого для него одного, словно погружаясь в вязкую, липкую, холодную трясину смертельного забвения. Он знал, что один виновен в том, что произошло со старым князем, французским журналистом, утерянной рукописью, и даже неупокоенной душой Глеба Мещерского и других несчастных, о которых праведный старец пытался докричаться из своего небытия, и считал наказание определенное ему кем-то или чем-то свыше вполне справедливым Он понимал, что приговор вынесенный ему медленно, но неукоснительно( быт может так и определено судией) приводится в исполнение И не пытался противиться этому Он жил, просто ожидая того, когда холодная толщь трясины окончательно сомкнется над его головой.. Оставшись, наконец, один, он прошел в кабинет, не раздеваясь сел за стол, в тяжелое громоздкое черного дерева кресло, старинное, покрытое искусной резьбой, более напоминающее трон и включил настольную лампу. Смятение царившее в его душе постепенно улеглось уступив место холодной ярости - над ним подшутили, это было ясно, но бесило его даже не это, в конце концов чувством юмора природа его не обделила. Главным было другое - шутил некто, кто обладал огромными, если не сказать фантастическими возможностями и этого, а также причину, по которой таинственный любитель столь грандиозных розыгрышей избрал в качестве предмета своих упражнений его, он не постичь не мог. Ему было лет шесть, а может быть и пять, когда он впервые понял, что мир не ограничивается рамками их с матерью убогой квартирки, обшарпанной оградой окраинного детского сада и грязной, узкой. полоской двора, втиснувшегося между домом и вереницей железных гаражей и деревянных сараев, протянувшейся вдоль него Еще он понял, что в мире нет равенства, не было его уже и в их унылом дворе - каждое утро, в любую погоду они с матерью спешили на автобусную остановку, а потом долго тряслись в душном злобном пространстве набитого битком автобуса, что бы поспеть в детский сад, а соседский Леха вместе с мамашей гордо маячили посреди двора в ожидании пока их отец - дядя Гриша выкатит из гаража видавший виды старый "Москвич". Тогда же он решил для себя, ( как ни странно это звучит, но он совершенно точно помнил, что это было именно так и тогда ) что ни на минуту не задержится в этом дворе и в этом убогом мире Позже, уже став постарше и получив возможность самостоятельно ездить по городу, он при первой возможности уезжал в центр и там просто слонялся по шумным улицам, внимательно разглядывая людей, особенно тех, кто заметно отличался от серой безликой толпы прохожих Вскоре он безошибочно вычислял тогдашних хозяев жизни - уверенных в себе, надменных, откормленных и хорошо одетых Правда по улицам они почти не ходили, но он ловил мгновенья, когда они, покидали салоны своих машин и заходили в рестораны и модные кафе, театры, престижные дорогие комиссионки, валютные "Березки", иногда - ловили такси как-то особенно уверено и небрежно голосуя у кромки тротуара Однако тогда уже он понимал, что и они отнюдь не главные в этой жизни - изредка по центральным магистралям, привлекая внимание толпы воем сирен и царственным мерцанием "мигалок", поносились кортежи правительственных машин, он всегда подолгу смотрел им вслед, пытаясь представить себе тех, кого скрывали от любопытных глаз плотные шторки на окнах лимузинов Сильно удивляя мать, он с малолетства всегда внимательно смотрел программу "Время" и знал пофамильно всех членов Полтибюро и первых секретарей компартий союзных республик Он хорошо учился в школе и старательно внедрялся в когорту активистов, настроив себя на долго и упорное проникновение в ряды правящей партийной элиты, начиная с самых низших ступеней номенклатурной лестницы Именно так он формулировал тогда свою задачу, именно так, слово в слово, он хорошо это помнил теперь и готов был поклясться чем угодно, что это правда Почти блестяще, едва не дотянув до золотой медали, закончив школу, он выбрал для поступления институт пищевой промышленности, и отнюдь не потому, что туда относительно легко было поступить, с его аттестатом и знаниями он мог дерзнуть и на более престижные столичные ВУЗы и имел хорошие шансы пробиться в число их студентов. Но он понимал что продвигаться далее среди привелегированных отпрысков будет много сложнее, нежели в толпе среднестатистических советских студентов, которая заполнит аудитории скромного ВУЗа И тут новейшая история его отечества преподнесла ему поистине царский подарок - наступил год одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый - грянула перестройка и рухнули все сословные и кастовые номенклатурные ограничения и перегородки Сакраментальное: "Кто был ничем, тот станет всем" - вновь, хотя и не декларируемое официально, пронеслось над Россией - и наступило его время.. С тех пор ничего или практически ничего в его жизни не происходило случайно - он просчитывал заранее каждый свой шаг и каждый шаг тех, кто может каким-то образом повлиять на его продвижение Сначала он делал это в одиночку, потом, когда появилось достаточно денег стал щедро платить профессионалам, благо недостатка в таковых в то время не было - низвергались монстры советских спецслужб - высокопрофессиональные их кадры - аналитики, психологи, разведчики, оперативники без сожаления вышвыривались на улицу, прямо под колеса роскошных иномарок - в жизнь торжественно въезжали ее новые хозяева " Личная охрана и безопасность - совершенно разные вещи Что интересует вас? " - спросил его шестидесятилетний генерал КГБ, бывший начальник одного из расформированных за ненадобностью управлений " Безопасность в самом широком понимании этого слова" - ответил он "Это меня устраивает, - кивнул головою генерал, - я принимаю ваше предложение". Разумеется, случались в его жизни и поражения, и провалы. Но он всегда имел, если не до события, то уж непременно после него - подробный анализ произошедшего. Он знал своих конкурентов, противников и врагов, как нынешних, так и вероятных в будущем, сознательно и почти всегда безошибочно выбирал объекты дружбы и приятельства, и даже женщины попадали в поле его внимания в соответствии с четкими, соответствующими задачам данного этапа его жизни, критериями.. Один лишь раз, начав роман в полном соответствии со своими критериями и принципами, он скоро понял, что женщина оказалась намного глубже и сильнее, чем он хотел бы видеть временную партнершу и, собственно, мог себе позволить, не опасаясь осложнений, однако распознав это, он почему-то не прервал их отношения, а напротив постепенно втянулся в них достаточно глубоко, более того - он ощутил некую зависимость от всего, что происходило между ними, по крайней мере ему стали необходимы все более частые встречи с ней и дело было даже не в физическом влечении. Хотя в этом плане она безусловно нравилась ему. Главным было то, что она быстро овладела искусством удивительно правильно и тонко понимать и чувствовать его, порой она произносила вслух то, что он тщетно пытался сформулировать, порой он ловил себя на том, что обсуждает с ней проблемы., о которых недавно избегал рассуждать даже наедине с собой Он чувствовал, как она постепенно овладевает им, проникая в самые отдаленные уголки его души и сознания, впрочем это проникновение было взаимным И, видит Бог, ему не хотелось это прерывать Однако сделать это было надо, женитьба не входила в его ближайшие планы, да дело было в общем-то и не в этом - она никогда не настаивала на браке, важнее было другое - ему неожиданно приятно было ощущение этого проникновения и редкой душевной близости с другим человеком. Но нестерпима была мысль о собственной зависимости от кого или чего бы то ни было. Разрыв довольно тяжело дался ему, и он вынужден был даже признаться себе в трусости, ибо испугался последнего объяснения и просто внезапно исчез из ее жизни, мастерски, как умел это делать, обрубив концы и малодушно скрывшись за кордонами доверенных лиц, когда она, потрясенная и не понимающая что и почему происходит, отчаянно и неумело пыталась до него достучаться. Впрочем, это было исключение, которое только подтверждало правило - все в его жизни подчинено жесткой логике стоящих перед ним задач. То, что произошло сегодня, в рамки этой логики не укладывалось категорически - это было мучительно для него и порождало в душе - давно неведомые ей чувства - бессильную ярость и страх Сейчас, сидя уже некоторое время, как был, не снимая пальто, за столом в своем кабинете он проиграл в уме всю загадочную ситуацию до мельчайших подробностей и действительно испугался вот чего - он понял, что разбираться в ней ему придется одному, не привлекая привычную обойму людей, организаций и техники, потому что никому о том, что произошло рассказать было нельзя - это не возможно было понять, руководствуясь обычным человеческим, даже очень изощренным разумом и, следовательно, в это просто никто не поверит Позволить себе выглядеть смешным да еще испуганным фантазером он категорически не желал и не мог, это одно могло в одночасье разрушить его образ, который расчетливо и упорно он ваял долгие уже годы и который по его замыслу должен стать одним из решающих факторов достижения им конечной своей цели - он хотел обладать властью, причем в самой высокой из возможных в этой стране ее точек. В то же время разобраться в этой ситуации было необходимо, но он понятия не имел как к этому подступиться. Было еще нечто, что, безусловно, будоражило его душу, правда сейчас он не придавал этому значения Пятьдесят тысяч были для него, конечно, всего лишь определенной и не такой уж крупной относительно размеров его состояния, денежной суммой, не более Но то, так стремительно без малейших умственных, физических, нравственных и каких бы-то- ни было затрат и усилий и без малейшего риска, к тому же, они буквально свалились на голову., его не столько поразило, сколько задело, заставив зазвучать в душе какие-то неведомые ему ранее струны Однако рассуждать на это тему сейчас у него не было ни времени, ни сил, ни желания, от просто отмахнулся от нее, поглощенный более существенной проблемой Она, однако, категорически не давалась в руки Старинные настольные часы в тяжелом бронзовом корпусе показывали уже четыре часа утра Он решил, что прежде следует хорошо выспаться и не очень, правда, отдавая себе отчет, прежде чего, тяжело поднялся из-за стола и, наконец, снял пальто, швырнув его прямо на пол. Спал он, на удивление, спокойно, глубоко, без сновидений. Сон его скорее даже было похож на глубокое забытье, но ровно в девять утра без всякого будильника, как и всегда, он проснулся В первые секунды пробуждения и это тоже было привычно, он не очень ориентировался в реальном времени и пространстве, но остро чувствовал присутствие какой-то большой неотвратимой беды - это было непривычное и очень неприятное ощущение Через несколько секунд ощущение потерянности во времени уже оставило его - он мог с мельчайшими подробностями воспроизвести события вчерашнего дня и весь ход своих ночных размышлений, но от этого смутная тревога только усилилась Впервые за много лет ему не захотелось покидать теплую уютную постель, и прыгать на подножку уже громыхающего вовсю, как старый трамвай на сонном еще бульварном кольце, трамвая, имя которому было - новый день А маршрут? Это тоже было впервые за много лет - маршрут был ему неизвестен. Что де касается конечной остановки, то там его ожидало нечто, не открывшееся ему сейчас даже намеком, едва уловимой тенью догадки, скользнувшей в подсознании, неясным бликом сновидения и от этого еще более зловещее и пугающее. Пейджер, однако молчал, вернее он беспокоил его постоянно, заставляя испытывать целую гамму давно забытых а то и вовсе незнакомых чувств, от которых противно холодели руки и тело становилось отвратительно липким от пота, а внутри все как-то холодело и замирало, словно наступала маленькая короткая смерть. Но приходили всего лишь обычные деловые и не очень деловые сообщения - приглашения где-то с кем-то встретиться, напоминания об исполнении обещанного, оперативные вопросы подчиненных и их же оперативные ответы - словом то, что всегда Жизнь шла обычным чередом, но жить ему было очень и очень трудно - чем бы он не занимался, он постоянно думал о том, что произошло накануне, и потому делал все непозволительно и совершенно непривычно для себя плохо Еще большая беда была в том, что чем больше он напрягал свой мозг- интеллект, логику, память, чем больше концентрировал волевые усилия, чем интенсивнее расходовал при этом душевные и физические силы, пытаясь разгадать злорадно подкинутую кем-то загадку, тем дальше загонял себя в тупик и все ощутимее терял равновесие.. Так продолжалось почти неделю, точнее шесть дней. Он был измотан и к главной проблеме добавилась еще одна, также чрезвычайно насущная для него - не дать окружающим почувствовать происходящие с ним перемены - она требовала дополнительных усилий, а силы были почти на исходе В то же время, простраивая свою линию защиты, мозг его породил и настойчиво внедрял в сознание мысль о том, что случившееся, в принципе, может больше не повториться Да, это была странная, тревожная, пугающая даже, но - случайность Она не повторяется и, стало быть, может быть отнесена к категории необъяснимых загадочных историй, которые с каждым человеком хоть раз да случаются в жизни, и постепенно забыта Он начал все чаще думать об этом и мысль эта, надо сказать прямо, приносила некоторое облегчение и надежду. Однако наступил день седьмой, и они стремительно и бесследно развеялись, как тает по утрам туманная дымка, в которую любит кутаться рассвет - в одиннадцатом часу утра он получил сообщение на пейджер. - Здесь, пожалуй, можно поставить точку Думаю все, чем вы могли помочь мне, вы сделали и даже более того Теперь, собственно и начнется моя работа, точнее он уже началась, но более пока вам знать не надо Через некоторое время я предоставлю вам результаты - думаю они превзойдут все ваши ожидания и даже самые смелые и несбыточные, уверен в этом, как и в том, что ждать осталось не так уж долго А пока вы свободны? Вас это радует?. - Радуюсь ли я? Вероятно, да Но это очень специфическая радость Думаю, если технические приспособления и приборы могли испытывать чувства, то наши ощущения были бы схожи К примеру, компьютер, на котором долго безостановочно работали, а потом выключили, завершив процесс, наверное испытал бы нечто похожее Итак, все завершено, по крайней мере та часть работы, которая требовала моего участия Каким будет результат я почти не представляю, но меня это особенно и не волнует Как странно Чуть больше десяти дней назад я без колебаний отдала бы все отпущенные мне на этой земле дни( впрочем тогда казалось, что осталось их совсем чуть-чуть ), чтобы узнать, как и что происходит с ним сейчас. Если бы кто-то, к тому же, сказал мне ( тогда, однако я врятли поверила бы, но тем не менее ) что его постигнет кара за все те страдания что претерпела я по его вине, и мне дано будет о той каре узнать, я отдала бы не только свои оставшиеся дни - их бы наверняка не хватило, чтобы по заслугам наградить принесшего эту весть - так вот, я бы без малейших колебаний отобрала бы жизни у любого количества людей., даже самых мне близких, чтобы набрать сколько потребуется этих самых разменных монет-дней. Теперь же все это обещано мне наверняка за очень смешную плату - немного денег и двенадцать дней жизни, заполненных всего лишь престранными долгими беседами в удивительном, словно заколдованном доме, как сказочный замок, скрытом от посторонних глаз в заснеженной лесной глуши. А я не знаю даже радоваться мне или нет и не особенно забочусь конечным результатом. Собственно, чему ж тот удивляться - он ведь сотворил то, что твердо обещал - он вылечил меня или... убил Иногда мне кажется, что прежняя я все-таки умерла, как и собиралась, и не узнать теперь никогда, своей ли смертью, а я сегодняшняя - нерукотворное создание моего целителя, и на все это потребовалось ему всего-то двенадцать зимних дней.. - Не рады, вижу Это усталость Вы ведь наверное очень устали?. Устала ли я? Очевидно, устала И эта усталость, видимо, изгнала из моих ночей бессонницу - теперь я засыпаю мгновенно и сон мой темен, холоден и глубок, как гулкая бесконечность старого колодца на таежной заимке Устала ли я? Конечно устала, но эта усталость сродни радости моей - усталость электронной машины, которую долго. и настойчиво эксплуатировали, с максимальной нагрузкой, на пределе используя все ее возможности. Так и было - по крупицам, хотя здесь уместнее будет сказать файл за файлом из моей памяти извлекались мельчайшие детали, подробности, штрихи, и едва заметные черточки, из которых сразу же и буквально на моих глазах воссоздавался образ человека, некогда настолько близкого, что я ощущала его как физически неотъемлемую частью себя, и потеря его стремительно и неизменно вела к моей смерти, так, по крайней мере казалось. Теперь меня заставили отстранено и методично, вспомнить о нем все - манеры, привычки, склонности, характерные жесты и фразы, любимые блюда и то, как он водит машину, разговаривает с охраной, отвечает по телефону, во сколько встает и каким одеколоном предпочитает пользоваться по утрам - я выдавливал из себя воспоминания по капле и вместе с тем стежок за стежком, распарывался шов, которым судьба, по живому, намертво связала нас, а точнее привязала меня к нему Иногда мне казалось - еще одна деталь, вдруг пришедшая мне на ум и добавленная к его портрету и сгусток воспоминаний станет настолько плотным, что в полумраке уютной мансарды материализуется он сам и, легко опустившись на диван самым естественным образом вступит в беседу, на лету подхватив чью-нибудь повисшую в воздухе фразу.. Теперь все было кончено - я была свободна и меня, действительно мало волновало, что станется дальше с ним Впрочем, слово было сказано мною и целитель мой, а теперь и нанятый мною палач, выполняющий мною же вынесенный приговор не собирался оставлять начатого дела, и я, да и, никто пожалуй, на смог бы его остановить Я, однако, и не пыталась Зачем? Мне было все равно И, кроме того, тут он, как всегда, впрочем был прав - я действительно устала. И мне ничего не остается, как согласиться с ним. - Да, наверное, я устала. - Это естественно И вот что, отправляйтесь-ка отдыхать. - Отдыхать? Куда?. - Совершенно безразлично. Лучше путешествовать и где-нибудь подальше от этих мест Купите какой-нибудь экзотический тур или отправляйтесь в океанский круиз Да, кругосветное путешествие - это как раз то, что вам нужно сейчас Во-первых, для завершения работы над собой неплохо вам будет радикально сменить обстановку Ну и, во-вторых, буду честен, на этом этапе вам не надо находиться подле меня - вы можете мне помешать. - Я сегодня же, если хотите, уеду домой. - Это совсем не то, что я имел в виду, и я вовсе не намерен гнать вас немедленно Лучше, если нас сейчас будет разделять нечто большее, чем московская кольцевая дорога, нас с вами, да и вас с вашим предметом, впрочем, уже бывшим предметом Я прав?. - Как всегда. - Отрадно слышать Что ж если, как всегда, то и эту мою рекомендацию следует выполнить Более того, оставьте дома все свои телефоны и какие там у вас еще имеются средства связи, не берите с собой никакие записные книжки - вполне возможно вам захочется вдруг связаться со мной ли, с вашим бывшим предметом, с кем-либо еще, кто в курсе вашей бывшей проблемы Я правильно формулирую, бывшей?. - Благодаря вам. - Время благодарностей еще не наступило, да и вообще не культивируйте в себе чувство благодарности - это очень коварное чувство, рано или поздно оно приводит к опасному заблуждению - надежде на то, что кто-то или что-то обязательно всегда придет на помощь. Это категорически не так. Так вот, у вас может возникнуть потребность снова поговорить об этой проблеме - своего рода легкий рецедив заболевания, ему нельзя дать развиться - это может отбросить вас назад Вам ясно?.. - Абсолютно. - Что вы предпримите?. - Пожалуй, поеду за границу. Но знаете, не в круиз, а в хорошую клинику и сделаю пластическую операцию, - неожиданно говорю я. Эта идея только что пришла мне в голову и это просто удивительно, поскольку все последние дни я только и думаю, как не соответствует моя внешность моему нынешнему состоянию И дело здесь не в заметных морщинах и той усталости на лице, которую не скрыть даже очень хорошей косметикой. Это верно, я излечилась теперь, но не помолодела душой, скорее охладела и стала безучастной Но я ощущаю себя теперь совершенно другим человеком и привычный до боли облик, " старое" мое лицо, которое смотрит на меня из зеркала, кажется мне совершенно чужим, оно раздражает меня, беспокоит, постоянно напоминая о себе, как нечто неудобное - соринка в глазу, сломанный ноготь или заусеница на пальце.. - Интересная мысль, - на самом деле, он нисколько не удивлен Разумеется, я далека от того, чтобы читать его мысли и далеко не всегда различаю в его словах правду и ложь, но кое-что открылось и мне за эти двенадцать дней Сейчас он нисколько не удивлен, видимо то обстоятельство, что мое тело давно уже существует не в ладу с душой, не есть для него тайна за семью печатями, но демонстрировать это он почему-то не хочет, - Вы совсем неплохо выглядите, что за фантазия менять внешность?. - Я и не сказала, что выгляжу плохо, хотя, конечно, спасибо за комплимент Просто я выгляжу не так, как себя чувствую - и это, я думаю, можно поправить. - Разумеется, можно, - он не только был готов к такому моему решению, но и, похоже, полностью с ним согласен Что ж, тем лучше для меня, - И знаете что, мне, пожалуй, нравится ваша идея Изменить душу, изменить внешность - это последовательно Отправляйтесь, причем в ближайшие дни Договорились?. - Даю вам слово. - Тогда, прощайте Разумеется не навсегда, мы еще на раз и не два встретимся с вами, но несколько позже К тому времени, уверен, вы окончательно станете совершенно другим, новым человеком. Желаю успеха и, знаете, мне было приятно работать с вам, хотя и не легко. Ну вот и все Узкая дорога долго петляет меж надменных заснеженных сосен и фарфоровых в инее берез, мелкая снежная пыль облетает с них, серебрясь и сверкая Мерцающим облаком она окутывает машину, словно кто-то неведомый спешит вместе с искрящейся морозной пеленой наслать на меня и пелену забвения. И кажется мне, еще мгновенье - падет на землю легкая снежная метель и не станет для меня обратной дороги этом сказочном заснеженном лесу.. Было воскресенье и биологический будильник, который он сам установил и завел внутри себя много лет назад не звонил, однако он проснулся задолго до привычных по будням девяти часов утра и сразу как-то понял - больше заснуть не удастся Издерганная обрушившимися на нее давно забытыми переживаниями, сомнениями и тягостными размышлениями, психика его, обычно послушная, как умная, хорошо откормленная и выдрессированная породистая к тому же, собака, теперь вела себя как глупая капризная болонка, преподнося ему - то мучительную - до рассвета - бессонницу, то лихорадочную потребность что-то немедленно предпринимать, то вялую, сонливую апатию. Сегодня она вышвырнула его из постели ни свет, ни заря - и неприкаянный он бродил по огромной пустой квартире. - то включал телевизор и тупо смотрел на экран, но никак не мог уразуметь, о чем толкуют пестрые и смешливые как клоуны ведущие утренних программ, то варил себе кофе, но потом забывал его выпить, то раскрывал книгу и долго смотрел на испещренную страницу., но не мог понять написанного, словно написано было на неизвестном ему языке К десяти утра будучи уже порядком измотан, он наконец собрался с силами и почти стряхнул с себя утреннее наваждение, собравшись поиграть в теннис Когда ракетка и две упаковки мячей были уложены в теннисную сумку, а он, облаченный в спортивный костюм, одевал в прихожей легкую замшевую куртку, раздалось легкое жужжание пейджера "Опасайтесь четвертого поворота, но будьте уверены в двух четверках кряду. 1001" - это снова был он или они, или она или нечто - оно, но кто бы это ни был - он был И от этого уже было никуда не деться. - Хорошо, - сказал Кирилл Синявин. Сказал вслух, чтобы наверняка быть услышанным, - я понял, и я принимаю С четверками все ясно, посмотрим что там с четвертым поворотом? - он говорил это почти весело Впрочем состояние отчаянного залихватского куража, которое вдруг охватило его, с некоторыми натяжками можно было бы назвать и весельем. Он уверенно вывел свой внушительный и даже устрашающий глянцевой черной массой джип из подземного гаража - по выходным он часто отпускал охрану и водителей и катался самостоятельно Арбат по воскресеньям тоже вроде бы давал своим переулкам отдохнуть - здесь было тихо и пустынно, редкие прохожие, как правило, состояли из обитателей соседних домов, не спеша прогуливающих своих детей и собак или возвращавшихся домой после обхода окрестных магазинов Кураж не оставлял его и он ехал в сторону "Динамо", где все же собирался поиграть в теннис, на довольно высокой скорости, словно бросая вызов объекту 1001, однако внимательно следил за поворотами Четвертым оказался поворот на Остоженку, последний из относительно тихих поворотов - дальше ему предстояло вырулить на Садовое кольцо и влиться в поток машин, одинаково плотный в центре города, невзирая на день недели " Просчитались, уважаемый, - подумал он, включая поворотник и внимательно оглядывая совершенно пустую улицу, - пугать надо было пятым или шестым поворотами, там машин побольше, нервы могли сдать и въехал бы я в кого-нибудь за милую душу... А здесь, извиняйте дядьку, и рад бы соответствовать, но никак" Улица по-прежнему была пуста и он благополучно добрался до Садового кольца, где аккуратно перестроился в левый ряд и вдавил педаль газа почти до упора - джип самодовольно рявкнул и рванул с места в карьер, с радостью застоявшегося жеребца демонстрируя свои возможности - дорога впереди была свободна, редкие машины торопливо подвигались вправо - московские водители давно приучены не связываться с обладателями больших черных джипов Кураж усилился, в салоне гремела музыка - он снова ощутил себя хозяином положения. В уютно теннисном клубе на "Динамо" его хорошо знали и всегда были рады - он играл здесь уже несколько лет, постоянно арендуя корт и часто заезжал пообедать в небольшой уютный ресторанчик, где никогда не было посторонних, зато случайно можно было встретить очень нужных людей, из числа членов клуба и вкусно кормили Сейчас было не его время, но он был уверен, что симпатичные холеные женщины-администраторы что-нибудь для него придумают и не ошибся. - Конечно, Кирилл Олегович, - моложавая подтянутая блондинка, бывшая чемпионка Союза по гимнастике, теперь главный администратор элитного клуба улыбнулась ему отнюдь не дежурной улыбкой, - сейчас подъедет Анатолий Георгиевич., он обычно играет с нашим спарингом, но думаю не будет возражать против вас Вы, кстати, не знакомы?. - Не знаком, что скорее, совершенно не кстати Но был бы очень рад познакомиться и, разумеется, сыграть Представите меня, Людочка?. - С удовольствием Да я уверена, что он тоже наслышан о вас. - Ну, вы мне льстите Смотрите, зазнаюсь.. Он многозначительно и близко посмотрел ей в глаза, это был правильный тон, раз и навсегда выбранный им для женщин этой категории - зрелых преданных секретарш больших боссов, метрдотелей роскошных ресторанов, владелиц косметических салонов и модных бутиков - слегка развязный, намекающий на нечто большее, но не преступающий допустимых границ Что же касается Анатолия Георгиевича, то речь шла о владельце сети крупных казино и роскошных ночных клубов, человеке в московском бомонде почитаемом и, несмотря на специфический характер бизнеса, вхожем в самые высшие политические сферы Это знакомство было бы полезным во всех отношениях " Но главное, - думал Кирилл, попивая ароматный кофе в уютном людочкином кабинете, - этот человек, наверняка знает ответ, на вопрос, который встал одним из первых после таинственного выигрыша - можно ли каким-то образом управлять стремительным бегом шарика в колесе рулетки и если - да, в чьей это власти? ". Положительный ответ, разумеется в том случае, если он будет получен из уст профессионала, и при условии что тот будет абсолютно откровенен, низводил измучившую его проблему до простейшей задачи, решаемой простым методом исключения, но это работу он уже вполне смог бы доверить своим людям. Хотел ли он этого знакомства? - Он жаждал его с нетерпением, какого не испытывал очень давно и был почти уверен - этого человека посылает ему в помощь судьба Мир за окном людочкиного кабинета как-то вдруг обрел краски, он почувствовал пряный аромат горячего кофе расслабляющий уют низкого мягкого кресла и остро, радостно ощутил в нем свое тело - упругое, послушное, молодое, сжатое и даже звенящее слегка словно тугая пружина в ожидании яростной изматывающей игры.. Анатолий Георгиевич был абсолютно таким, каким часто мелькал в светской хронике - моложавым, совсем не по-российски улыбчивым и открытым собеседнику Разумеется все это было лишь следствием профессиональной работы иммиджмейкеров и разумной дисциплинированности их клиента, но впечатление производило, а главное для Кирилла - значительно упростило процедуру знакомства и решения вопроса о партнерстве на корте - . - С удовольствием, - вполне искренне согласился Анатолий Георгие