лонился к моему уху, чтобы перекричать шум лопастей вертолета, и спросил: -- Слушай, Сергей, а может, мы вас все-таки высадим где-нибудь в районе вашего лагеря, а? Это ведь не дело, что все ваше добро там столько времени без присмотра... -- А почему вы думаете, что наши вещи и документы могут быть там? Я, Константин Дмитриевич, наоборот, уверен в обратном: те бандиты, у которых мы побывали в гостях, наверняка их сразу же к рукам прибрали. У меня же тачка приличная была, уж мимо нее они вряд ли прошли! И потом, незачем им было там следы оставлять: ни за собой, ни за нами. Они же как думали: возьмем, мол, этих лохов, припугнем, а если что -- замочим. Нет, наши вещички наверняка вместе с нами тогда в дом к этому Султану увезли. Хотя... -- Я перегнулся через генерала к Мухе: -- Олег, ты когда в гараже чеченский "лендровер" смотрел, мою тачку там случайно не видел? -- Не, командир, ее там точно не было, -- уверенно ответил Муха, -- иначе я бы ее взял, а не "лендровер" этот. "Интересно, -- подумал я, -- а куда же ее тогда чечены погнать могли? Во дворе ее тоже не было, в учебном лагере -- тем более... Может, у них в самом городе какая-нибудь запасная "малина" имелась? А вот это выяснить как раз не мешало бы... Но это после того, как мы контейнер вернем; не след о своем барахле думать, когда тут такое дело еще не закончено..." -- Ну что, Сережа, о чем задумался? -- прервал мои мысли генерал. -- Да так, ерунда всякая... -- отделался я от ненужного сейчас разговора. -- Лучше объясните мне, как же так могло получиться, что вам этих орлов подарили. -- Я кивнул в сторону спецназовцев. -- А вот это, Сергей, большой секрет... -- Голубков улыбнулся. -- Надеюсь, ты не против того, что они нам помогают? Уверен, что после конца операции вы всегда успеете с ними славой поделиться... А может, так дело повернется, что когда-нибудь еще вместе поработать придется. -- Ну что ж, мы не против. Ребята отличные. А насчет славы... Константин Дмитриевич, мы ж не славы ради, сами, чай, знаете! -- Да знаю, знаю! -- успокоил меня Голубков. Да и то сказать, кто-кто, а он знал всех нас как облупленных. Слава... Эта штука очень опасна для молодой, неопытной души... Сколько хороших людей предали из-за нее самих себя! Сколько судеб она поломала, сколько биографий вывернула наизнанку! Стремиться к славе -- значит хотеть всеобщей известности, ждать от незнакомых тебе людей поклонения и любви. Но никому из нас это не нужно, достаточно того, что нас любят и уважают те, кого мы сами тоже любим и уважаем. Взять хотя бы нашу пятерку: разве станем мы доверять друг другу больше, если о наших подвигах станут писать в газетах? Конечно же нет. Я даже больше скажу: таким профессионалам, как мы, слава только помешает делать свою работу. "Бойцы невидимого фронта" -- так часто говорят о разведчиках. О нас такое тоже можно было бы сказать. Хотя... возможно, допускаю, что Артист, например, может и хотел бы прославиться. Но только на сцене! А это уже совсем из другой, как говорится, оперы. Нет, слава -- это точно не для нас; слава -- это гордыня, один из самых страшных смертных грехов. Конечно, можно гордиться своей Родиной, детьми, профессией -- но только не самим собой; все это суета сует... Но я так и не успел додумать эту тему до конца хотя и обнаружил неожиданно для себя, что они меня очень волнуют... -- Подлетаем к заданному квадрату, -- услышали мы усиленный микрофоном голос пилота "вертушки". -- Готовность пять! Слово "пять" означало, что через пять минут мы будем в точке высадки. Спецназовцы по привычке ощупали себя, проверяя свое снаряжение. Нам, у кого не было ничего, кроме собственной одежки, достаточно было просто привести в порядок свои мысли, чтобы в любой момент быть готовыми к любым событиям. Вертолет сделал два крутых виража над местом высадки, а затем, резко клюнув носом, быстро пошел на посадку. По тому, как действовал летчик, нетрудно было догадаться, что он наверняка прошел Афганистан или еще какую-нибудь "горячую точку": именно так можно было избежать прицельного обстрела при посадке; и пусть сейчас по нас никто не стрелял, привычка действовать по-боевому укоренилась в летчике навсегда. Это, кстати, может взять на заметку любой интересующийся: хороший пример к разговору насчет того, почему обстрелянный солдат всегда гораздо лучше необстрелянного... Мы сели прямо на полигоне -- об этом легко можно было догадаться, посмотрев в иллюминатор вертолета. Наша "вертушка" стояла на краю большого пустыря, по дальней стороне которого шла густая стена колючей проволоки. Метрах в двухстах от нас стояли несколько двух- и трехэтажных кирпичных домов. Людей нигде видно не было В иллюминаторе напротив я увидел два ржавых остова, некогда бывших "Уралами" -- трехосными грузовиками, которые обычно использовались различными армейскими службами в качестве тягачей. Их помятые, с выбитыми стеклами кабины красноречиво говорили о том, что полигон уже давно законсервирован -- иначе этот лом не торчал бы здесь вот так, на самом виду. Невдалеке, свесив лопасти, стоял Ми-8, сиял свежей краской, но я не удивился. Несмотря на майские дни, зелени на полигоне было совсем немного; земля тут была голой и какой-то серо-сиреневой, словно ее многие годы подряд регулярно поливали какой-нибудь особо едкой химией. "Да, об экологии здесь никто и никогда не думал. Умертвили местные спецы природу-мать, и видно сразу -- постарались на славу. Экспериментаторы, мать их! Теперь здешняя местность годится лишь на натуру для съемок фильма о конце света..." -- мелькнуло у меня в голове. Но самым странным и пугающим было отсутствие людей, здесь должна быть и обслуга, и подразделение охраны. -- Майор, бери своих ребят, и прочешите все вокруг, -- приказал Голубков, -- надо найти хоть кого-нибудь из местного начальства, чтобы оформить все честь по чести. А я пока тут со своими людьми у контейнера останусь. Связь через летчика будем держать. -- Есть найти начальство! -- повторил приказ Жуков. -- На выход, вперед! -- крикнул он своим и первым спрыгнул на жуткую землю полигона "Гамма". x x x Леонид Иванович Савченко сидел на втором этаже штаба "Гаммы", в кабинете, который еще недавно принадлежал коменданту полигона генерал-майору Иконникову. Он поджидал, когда техники подготовят к вылету его личный вертолет. Ему уже сообщили о неожиданной смерти генерала Степанова, и сейчас Савченко напряженно размышлял о том, кто теперь займет освободившееся место. Конечно, было бы неплохо, если бы должность замминистра досталась ему, но Леонид Иванович понимал, что в свете чуть ли не разразившегося на весь мир скандала ему этот пост вряд ли светит. "Эх, на своем бы кресле усидеть... -- подумал он. -- Интересно, сам генерал из жизни ушел или ему помогли? Как-то уж очень странно все случилось... А ведь теперь за полигон отвечать некому будет, -- мелькнула у него неприятная мысль, -- один я из руководства остался, стало быть, с меня и все взятки..." Эта последняя мысль настолько поразила его своей очевидностью, что у Савченко сразу закололо в области сердца. Невроз передался и в руки: они сразу вспотели и начали заметно подрагивать мелкой, неприятной дрожью. "Ничего, отобьемся... -- попробовал успокоить себя Леонид Иванович, -- не в первый раз рядом с плахой ходим... Главное, что здесь на полигоне я уже все успел подчистить". В кабинет вошел капитан Титов, командовавший взводом спецназа, прибывшего на "Гамму" вместе с Савченко. -- Товарищ генерал-лейтенант, на территорию полигона чья-то "вертушка" села, -- доложил он. -- Как это -- села?! -- возмутился Савченко. -- Здесь что парк с каруселями? Здесь строго секретный военный объект! Почему допустили посадку? -- Мы дали запрос "свой-чужой" по категории А... -- И что, вертолет подтвердил? -- Так точно, им и пароль, и код наш известен, -- кивнул капитан. -- Наверное, это кто-то из нашей конторы... -- Мне наплевать, откуда прибывшие! -- нахмурился Савченко. -- Я же вам ясно сказал: посторонних не допускать. А посторонним считается каждый, кому я персонально не разрешил совать сюда свой нос! Так что, надеюсь, капитан, вам ясно, что вы должны будете сделать дальше? -- Что? -- не понял Титов. -- Гнать этих непрошеных гостей к такой-то маме! -- заорал Савченко. -- Но у них могут быть полномочия, которые... -- Капитан пытался уточнить, как далеко могут простираться его действия. -- У кого какие полномочия, здесь решаю только я! -- перебил его генерал, -- Приказываю вам немедленно очистить полигон! Любыми средствами! Или вам надоело служить под Москвой? Могу помочь в переводе куда-нибудь под Гудермес... Титов мертвенно побледнел от последних слов генерала, но смолчал. Савченко не знал, что капитан совсем недавно вернулся из командировки в Чечню, потеряв в своем подразделении четверых человек. Но дело было даже не в потерях, от этого никто на войне не застрахован... Рота Титова проводила плановую зачистку очередного села, когда у одного из домов подорвался головной БТР. Капитан под горячую руку приказал своим бойцам не церемониться с местными и -- кровь из носу -- найти тех, кто сделал на дороге закладку со взрывчаткой. Бойцы, озлобленные смертью своих товарищей, начали работать так жестко, что местным жителям после такой зачистки пришлось оплакивать двенадцать своих односельчан... История об этом попала в западную прессу; подразделение капитана немедленно вывели из Чечни, на него самого и нескольких его солдат военная прокуратура открыла уголовное дело. Армейская карьера капитана повисла в воздухе на очень-очень тоненькой ниточке: в лучшем случае грозило увольнение без всякой компенсации, в худшем -- ему могли дать срок, если бы прокуратура смогла доказать, что мирные жители были убиты по его приказу. Нынешняя командировка была для Титова несколько неожиданной: ему позвонил начштаба и приказал отобрать тридцать самых лучших бойцов для срочного и ответственного задания. Капитан, находившийся в подвешенном состоянии, обрадовался: начштаба, который явно благоволил ему, давал Титову возможность проявить себя с положительной стороны и тем самым доказать, что он хороший служака, расставшись с которым армия сама останется в убытке... -- Поступаете в распоряжение генерал-лейтенанта Савченко, -- сказал ему начштаба, -- задание, насколько я могу судить, несложное, но очень ответственное. От того, какую аттестацию даст вам по возвращении генерал, во многом будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Так что хоть землю носом ройте, но чтобы Савченко остался доволен. Вам все понятно? -- Так точно! -- козырнул капитан своему начальнику штаба. -- Разрешите отбыть на аэродром? -- Выполняйте... -- ответно отдал честь начштаба. В тот же вечер маневренный отряд Титова в количестве тридцати бойцов, экипированный, как будто они отправлялись в глубокий тыл врага для проведения диверсионного рейда, вылетел на предоставленном Савченко самолете в Поволжье. За полтора дня, прошедших после прибытия отряда на полигон, ничего существенного здесь не произошло. Капитан обеспечивал надежное оцепление объекта на дальних подступах: Савченко же с приехавшими с ним прапорщиками все время где-то пропадал, появляясь только для того, чтобы наскоро перекусить. И вот теперь, когда до конца командировки оставались считанные часы, на беду Титова, какая-то нелегкая принесла эту "вертушку"... -- Вы что, не поняли приказа? -- Генерал уже не кричал, но тон его не обещал капитану ничего хорошего. -- А мне ваши командиры охарактеризовали вас как исполнительного, надежного офицера. Неужели они ошибались?.. -- Никак нет, я все понял! Разрешите выполнять, товарищ генерал? -- встрепенулся Титов, желая загладить свою нерешительность. -- Ступайте! -- разрешил Савченко. -- Даю вам пятнадцать минут, чтобы на полигоне не осталось никаких посторонних! -- Слушаюсь! -- снова рявкнул капитан, отдал честь и выбежал из кабинета. x x x Майор Жуков в сопровождении двух своих бойцов (остальные цепочкой рассеялись в поисках местного персонала) уже приближался к административному зданию полигона, когда навстречу ему выбежал капитан. За Титовым бежали пятнадцать его спецназовцев с автоматами на изготовку. -- Стоять! -- закричал капитан Жукову. -- Приказываю немедленно покинуть этот объект! -- Послушай, коллега... -- обратился Жуков к капитану. Ни у тех, ни у других спецназовцев не было знаков различия; лишь экипировка контрразведчиков была чуть побогаче. При виде набежавших бойцов майор даже не напрягся: он считал, что все так и должно быть. Сейчас его проверят и все станет на свои места... Поэтому тон у него был достаточно добродушный. -- Мне нужен здешний комендант или кто-нибудь, кто тут местным хозяйством заведует. Мы там, -- Жуков мотнул головой в сторону "вертушки", -- привезли контейнер, который недавно чеченцы отсюда похитили... В общем, надо оформить возвращение. Если ты тут командуешь, то пошли со мной. Только документы сначала предъяви на всякий случай... -- Какой, на хрен, контейнер! -- снова закричал Титов. Ему очень не понравилось, что Жуков никак не прореагировал на его бойцов. "Крутого из себя строит, ну-ну, сейчас мы поглядим, какой ты крутой..." -- подумал он и приказал своим: -- Гоните этих к "вертушке"! -- Э-э, не борзей, командир!.. -- попытался осадить его Жуков. -- Мы ж вам помогаем... Вместо ответа Титов дал короткую очередь из своего штурмового "Калашникова". Пули взметнули столбики пыли у самых ног майора. Тот усмехнулся и переглянулся со своими бойцами. -- Что ж, видно, по-хорошему с вами поговорить не получится... -- сказал Жуков. -- Ладно, командир, ты не баба, чтобы я тебя уговаривал... Пошли! -- Майор махнул рукой своим и медленно направился к стоящему метрах в ста от них вертолету. -- Стоять! -- окликнул их капитан. Если сначала он просто хотел загнать гостей в вертолет, то теперь не на шутку обиделся: его, боевого, можно сказать, офицера, не принимают всерьез! Да кто эти люди, что они себе позволяют?! Жуков словно не слышал его, так же неспешно продолжал шагать к вертолету. На окрик Титова он даже не оглянулся. -- Стоять! -- закричал капитан. -- Еще шаг -- и я прикажу открыть огонь на поражение! Жуков и его спутники остановились: опыт говорил им, что в данном случае лучше подчиниться. Втроем на открытом месте им было не справиться с полутора десятком вооруженных и, судя по всему, хорошо обученных солдат. -- Арестовать! Изъять оружие и средства связи! Титов отдавал распоряжения, которые его солдаты немедленно выполняли, и при всем том у него было ощущение, что он делает что-то не то, что он совсем не контролирует ситуацию. Капитан изо всех сил хотел выполнить приказ Савченко, хотя и сознавал, что исполнить его можно, только применяя самые жесткие меры -- вплоть до открытия огня на поражение... Но эти люди, судя по всему, прилетели сюда со вполне оправданной целью, -- и Титов, оказавшийся в логическом тупике, заметался, силясь найти правильное решение. По правде говоря, капитан был хорошим служакой, но особым интеллектом не отличался; поэтому принять единственно разумное решение он сейчас был просто не в силах... Стараясь действовать соответственно полученному приказу, Титов вынужден был выбирать конфликтное развитие ситуации, и все же поступил он не совсем так, как приказал Савченко. Бойцы капитана, разоружив контрразведчиков и забрав у майора "уоки-токи", ждали новых распоряжений от своего командира. -- Ведите их в штаб, к генералу, пусть он сам с ними разбирается... -- решил наконец Титов. x x x Когда в кабинет к Савченко неожиданно ввалилась целая толпа солдат, генерал рассвирепел. -- Я что приказал вам сделать?! -- накинулся он на капитана. -- Товарищ генерал-лейтенант, я арестовал этих людей, за вертолетом установлено наблюдение... Но вот этот арестованный говорит, что у них в вертолете какой-то контейнер с полигона, -- попытался оправдаться Титов, кивая на Жукова. Майор молча стоял перед генералом и наблюдал за его реакцией. -- Они искали местное начальство, вот я и привел их к вам. -- На полигоне не было и нет никаких контейнеров, капитан! -- отрезал Савченко. -- Вам эти люди вешают лапшу на уши, а вы, вместо того чтобы выполнять приказ, верите любой болтовне! Отвратительно службу несете, капитан! Титов покраснел: -- Виноват, товарищ генерал, исправлюсь... Сейчас все будет сделано... Увести арестованных! Солдаты, выполняя приказ, затоптались на пороге, теснясь и выталкивая троих контрразведчиков. Этой суетой не преминул воспользоваться Жуков: уверенный в том, что в узком коридоре штаба его конвоиры не станут открывать огонь, он предпринял попытку освободиться из-под опеки. Майору уже стало ясно, что с передачей контейнера все получится не так гладко, как предполагалось, -- и теперь он должен был срочно связаться с генералом Голубковым и сообщить ему об этом. Поэтому Жуков выбрал для первой своей атаки того самого спецназовца, который отобрал у него портативную рацию. Майор внезапно шагнул в сторону от этого спецназовца, схватился рукой за ствол его автомата, затем, перекручивая ремень восьмеркой, завел автомат спецназовцу за голову. Солдат захрипел, силясь руками ослабить захват; двое стоящих рядом с ним бойцов кинулись на помощь, но Жуков, по-прежнему одной рукой держа за плечами спецназовца автомат с перекрученным ремнем, рубанул другой рукой по кадыку подскочившего к нему солдата, успевая одновременно нанести коленом удар в пах другому. Сопровождавшие Жукова контрразведчики поддержали своего командира: они вслед за майором прорвались в коридор и полезли в разгорающуюся драку. В толчее у дверей возникла куча мала, благодаря которой на контрразведчиков одновременно могли напасть не более трех -- от силы пять человек. Как и предполагал Жуков, оружие здесь применить было невозможно, и поэтому всем приходилось полагаться только на свое умение драться. А сражаться пришлось в самом ближнем бою, в котором более всего нужны мгновенная реакция, резкость и точность удара. Тот боец, которому самому первому досталось от майора, уже стоял на коленях с вылезшими из орбит глазами: Жуков умудрился затянуть восьмерку ремня почти до предела. Его люди, пробившись к командиру почти вплотную, прикрывали его справа и слева. Сам майор стоял, прижавшись к стене коридора спиной, и шарил в карманах поверженного им спецназовца. Наконец обнаружив свою рацию, Жуков откинул ногой ненужного и уже не подающего признаков активной жизни солдата и, отталкивая одной рукой наседавших на него спецназовцев, вызвал летчика своего вертолета. -- Мы арестованы, нужно подкрепление! -- успел крикнуть в микрофон рации Жуков. -- Скажи командиру, что контейнер здесь никому не нужен, а переговоры... Договорить ему не удалось -- один из спецназовцев умудрился-таки поверх голов подпрыгнуть и достать майора прикладом своего автомата. Выбитая этим ударом "уоки-токи" полетела на пол и тут же была растоптана ногами нападавших. Титов, оказавшийся в начале схватки позади всех, растолкал своих подчиненных, столпившихся на пороге, и, словно таран, бросился на ближайшего арестованного. Его солдаты, воодушевленные яростью своего командира, с новыми силами кинулись на контрразведчиков. Сначала упал тот, с которым сцепился капитан, затем второй. Наконец настал черед и майора Жукова, которого солдаты, уже упавшего, били ногами особенно ожесточенно... x x x Тем временем в вертолете Голубков, выслушав сообщение летчика о неудачном сеансе связи с Жуковым, пытался принять нужное решение. Мы сидели на скамейке напротив него и тоже ломали головы над тем, что должны дальше делать. -- Вот что, Сергей, пошли кого-нибудь за ребятами майора, -- попросил меня Голубков, -- здесь, на полигоне, явно что-то не так. Надо собрать всех наших у вертолета и держаться всем вместе... -- Олег... -- Я посмотрел на Муху. -- Понял... -- кивнул он и выскочил из вертолета. Проследив, как Муха бежит по выжженной кислотами земле полигона к широко растянувшейся метрах в пятистах от нас цепочке бойцов Жукова, и убедившись в том, что через пару минут все будут в сборе, я снова переключился на Голубкова, ожидая, что он предпримет. Он здесь старший. -- Вот что мы для начала сделаем... -- произнес Голубков, набирая на своем сотовом телефоне комбинацию цифр. -- Проверим-ка мы, какие у местного начальства полномочия. Что-то круто оно здесь распоряжается. Арестовывать представителя спецслужб, причем без особых на то оснований, -- это, как ни крути, явный перебор... Говорит начальник оперативного отдела УПСМ генерал-майор Голубков, -- сказал он, когда связь установилась. -- У меня срочное дело к генерал-лейтенанту, могу ли я немедленно поговорить с Аркадием Романовичем? -- Кто это? -- спросил я, пока Голубков ожидал, когда его соединят. -- Генерал-лейтенант Тимофеев, начальник армейской контрразведки. Мы с ним немного знакомы, но не в этом дело. Думаю, ему очень не понравится, что посланный им со спецпоручением майор Жуков арестован. И арестован конкретно за то, что он в принципе должен выполнить по приказу своего начальства... Я вижу, ты, Сергей, уже научился не удивляться такому? Я невесело усмехнулся: -- В последнее время, Константин Дмитриевич, я уже ничему не удивляюсь... Я действительно давно уже не удивлялся тому бардаку, который творился вокруг. Просто не мог. Да и не хотел. Суки... Одни генералы мутят воду, другие ее чистят... А люди из спецслужб им в этом помогают: те на одной стороне, эти -- на другой. И мы, Псы Господни, в их числе. Да, "неладно стало в Датском королевстве...", как когда-то написал Шекспир. -- Аркадий Романович? -- Голубков начал важный разговор, и мне, чтобы не пропустить ни слова, пришлось отвлечься от своих невеселых мыслей. -- Вы, наверное, в курсе, что по распоряжению полковника Кузнецова отряд майора Жукова временно переподчинен в мое распоряжение?.. Отлично! Тогда сразу перейдем к сути дела. Благодаря умелым и инициативным действиям Жукова в наших руках оказался контейнер с бактериологическим оружием, похищенный опасными террористами. В данный момент мы прибыли на территорию закрытого полигона "Гамма", откуда бактериологическое оружие было похищено, с намерением возвратить контейнер по принадлежности. Но здесь мы неожиданно столкнулись с сопротивлением, которое препятствует выполнению задания. Жуков, отправленный поставить в известность о нашей миссии местное командование, арестован. Майор успел выйти на связь и сообщить об этом. Он также успел (связь прервалась на полуслове) сообщить, что полигон контейнер почему-то не принимает. Дословно Жуков сказал: "Контейнер здесь никому не нужен". Из всего этого я сделал вывод, что на полигоне явно творится что-то нештатное, требующее, может быть, срочного вмешательства. Я прошу вас, генерал, как человека более сведущего, помочь нам здесь, в Поволжье, разгадать этот ребус. Меня интересуют две вещи. Первое: кто в данный момент распоряжается на полигоне, -- ясно же, что Жукова не стали бы арестовывать местные власти. И второе: что нам делать с контейнером? Не везти же его в Москву!.. -- Голубков замолк: видимо, слушал, что говорил ему Тимофеев. Затем Константин Дмитриевич сказал в трубку: -- Хорошо, я перезвоню через пятнадцать минут... x x x К этому моменту шустряк Муха успел оповестить контрразведчиков. Вернувшиеся люди Жукова не полезли в вертолет, остались стоять рядом. Олегу надо сделать втык -- похоже, сообщил им об аресте командира, потому что один из них подошел к проему вертолета и спросил у Голубкова: -- Разрешите принять меры к освобождению товарища майора? Мы с этим справимся... -- Погоди, -- мягко осадил его Голубков, -- я жду ответа от генерала Тимофеева. Если тот, кто здесь командует, превысил свои полномочия, мы Жукова отобьем без проблем, а виновника накажем... -- А что это мешает сделать нам сейчас? -- упрямо спросил контрразведчик. -- Чего нам бояться -- наше дело правое! -- Отставить! -- отрезал Голубков. -- Решения принимаю здесь я, значит, жестко действовать будем только после выяснения всей обстановки и только после того, как по-другому уже ничего сделать будет нельзя... "Делай хорошо, плохо само получится", как говорил один мой знакомый, а он был очень умный человек. Мы все промолчали, чувствуя правоту генерала: дров наломать мы всегда успеем. А что майора мы в обиду не дадим, так это ведь и так ясно! Наконец Голубков посмотрел на часы и снова взялся за телефон. На этот раз разговор с генералом Тимофеевым получился коротким, сам Константин Дмитриевич изъяснялся главным образом междометиями или мычаниями типа "м-м, понял, конечно...". Поэтому разобрать, о чем у них идет речь, было невозможно. Я дождался, когда генерал сказал свое последнее "спасибо, я все понял", и нахально спросил, пользуясь тем, что я лицо штатское: -- Ну что? Все насторожились, ожидая ответа. -- Придется действовать очень жестко, -- сказал Константин Дмитриевич. -- Оказывается, сейчас тут командует генерал-лейтенант Савченко. Он нам Жукова точно не отдаст, раз контейнер отказался принять. Генерал Тимофеев успел связаться с первым замом министра обороны, и тот, узнав о самоуправстве Савченко на "Гамме", приказал с ним не церемониться: дескать, никакого права так хозяйничать на полигоне он не имеет. Зам министра еще приказал: если генерал-лейтенант Савченко начнет оказывать сопротивление, арестовать его самого и препроводить в Москву... Так что, друзья, за дело: сначала освободим Жукова, а затем выясним, куда подевалось местное руководство -- не мог же Савченко арестовать всех подряд, кто-то же из здешних должен быть в наличии? Бойцы Жукова облегченно вздохнули: для них судьба командира была гораздо важнее какого-то контейнера. Что ж, я их вполне понимал. Ну а мы... Нам пятерым тоже было легко от сознания того, что все наконец-то стало на свои места: когда есть ясность в том, кто твой враг, действовать гораздо легче. Мы быстренько провели оперативное совещание и, распределив роли, взялись за выполнение поставленных задач. В вертолете остались только двое летчиков, генерал Голубков и Артист, которого я буквально заставил это сделать. -- Семен, я приказываю тебе остаться, -- сказал я Артисту, отведя его в сторонку. -- Не хватало нам еще потерять контейнер, когда он уже почти находится на месте... Ты же сам понимаешь, что рядом с ним надо кого-то оставить. Летчики, пусть и с пистолетами, не охрана; да они о своей технике больше станут думать, чем о контейнере. Наш генерал -- человек, конечно, опытный, но ему нужен кто-нибудь помоложе. А у тебя башка пробита, в полную силу ты все равно сейчас двигаться не можешь, я же вижу. -- Далась вам моя голова! -- скривился Семен. -- Вот смотри! Он попрыгал на месте, показывая, что у него все в порядке. -- Хватит скакать, -- остановил я его движением руки. -- Ладно, верю, что ты в форме. Но приказа не отменяю, не дай бог, кому-нибудь в этой заварухе придет в голову контейнер у нас отбить и начать им шантажировать... -- Ладно, командир, я все понял... -- наконец произнес Артист без всякого энтузиазма и полез в вертолет. Несмотря на то что в вертолете было достаточно оружия на любой вкус, в руках у Артиста, усевшегося на корточки у входа в вертолет, я увидел ту самую "беретту", которую он отбил в диверсионном лагере. Разрази меня гром, если я знал, как он умудрился протаскать ее за собой все эти дни... Мы медленно направились в ту сторону, куда, как мы видели, конвоиры повели Жукова, по неписаному закону всех спецслужб каждый участник предстоящей операции получил конкретную задачу, за выполнение которой он отвечал лично. Конечно, задачи эти в чем-то пересекались -- иначе мы бы не были единым отрядом с отлаженным, как механизм, внутренним взаимодействием, когда каждый, делая свое, идет к общей цели. Поскольку мы не знали, сколько человек находится на стороне Савченко, мы распределились так: двенадцать бойцов Жукова разбились на четыре тройки, каждая из которых должна была отвечать за свой сектор прилегающей к штабу территории. Мы, как бойцы более опытные в штурмовом деле, должны были проникнуть в здание штаба и попытаться без шума освободить майора и двух его людей. При первом же выстреле прикрывающие нас контрразведчики должны были идти к нам на помощь. Мы тоже разделились на пары, не лезть же нам в штаб всем скопом: я пошел с Мухой, а Док с Боцманом. Все перемещались скрытно, используя для прикрытия прилегающие к штабу строения: у нас не было уверенности в том, что по нас не будут стрелять. Сейчас для всех главной задачей было подобраться поближе к дому, в котором держали под арестом наших товарищей. Не дойдя до штаба метров тридцать, контрразведчики Жукова, разделившись на две группы, начали забирать в стороны -- прикрывать наши фланги. Мы с Мухой приблизились к дверям штаба; они располагались в левом торце здания. Док с Боцманом направились к противоположному торцу -- их задачей было попытаться пробраться в здание через какое-нибудь окно. Я встал перед дверью. Муха рывком распахнул ее передо мной -- и я с автоматом на изготовку ринулся в открывшийся проем. Следом, прикрывая мне тыл, кинулся и Олег. Наше появление, как мы и рассчитывали, явилось неожиданностью для находившихся здесь солдат и командовавшего ими сержанта. Их было пятеро, трое из них сидели на деревянном диванчике и курили. Но двое -- наверное, из молодых -- стояли на страже, и автоматы были при них... Наверное, нам повезло, что у этих ребят просто не было настоящего боевого опыта. Ведь так сразу в человека не выстрелишь -- для этого надо быть или совсем отмороженным, или перейти определенный психологический барьер, который преодолевают все, кто участвовал в боевых действиях. В общем, эти двое не нажали на курки своих автоматов, и через секунду их бесчувственные тела лежали на полу. Одному хватило тычка кончиками пальцев в кадык -- это ловко проделал Муха; а другой упал после того, как я подъемом стопы аккуратно припечатал его по уху. -- Спокойно! -- негромко приказал я сидевшим. -- Двинетесь -- завалим, к чертовой бабушке! Оружие, быстро!.. Я показал дулом своего "калаша", куда им нужно сложить свои автоматы. Затем Муха под моим присмотром снял с ошалевших спецназовцев ремни, споро связал всех пятерых и сунул каждому в рот по их хваленому берету. Проделав все это, мы кинулись по коридору к лестнице, ведущей наверх. И вдруг неожиданно услышали чьи-то приближающиеся вкрадчивые шаги. Не имея ни времени, ни возможности куда-нибудь спрятаться, мы с Мухой прижались к стенам. Из-за поворота показался темный силуэт; Муха тут же рванулся к нему, но я успел его поймать: -- Куда?! Это же Митя! Действительно, это был Боцман, за которым так же вкрадчиво шел, посматривая назад, Док. -- Как вы? -- спросил он. -- Нормально, пока все тихо, -- ответил я. -- А у вас? -- Тоже. Боцман, правда, одного положил. Мы в окно, а он там, оказывается, в комнате, спал. Лежал себе в углу, пока мы не влезли. Мы его из-за темноты сразу не углядели, пошли к двери, а он сзади на нас и кинулся. Ну Дима наш даже оглядываться не стал кто, да что... На противоходе ему ка-ак... Красиво! -- Да чего там, -- улыбнулся Боцман, -- он так загрохотал, пока к нам бежал! Я его как будто спиной почуял: развернулся не глядя, а он на мою правую сам и наткнулся... -- Ладно, мемуары на потом... -- сказал я. -- Мы с Олегом впереди, вы -- сзади. Пошли! Мы двинулись дальше. По широкой лестнице поднялись на второй этаж. Здесь Док остался охранять лестничную площадку, а мы, осторожно выглянув в коридор и снова не найдя там никого, втянулись внутрь. Я, как обычно, шел первым. Муха, ступая по полу неслышно даже для меня, двигал следом. Боцман пятился задом, присматривая за тем, что творится за нашими спинами. Мы поочередно заглядывали в комнаты, но, кроме старых канцелярских столов и папок с какими-то бумагами, там ничего не было. Здание штаба было выстроено в форме буквы "г", причем одна часть -- та, по которой мы сейчас передвигались, -- была раза в два длиннее, чем другая. Мы уже подходили к месту, за которым располагался короткий отрезок коридора, когда я первым услышал, что там, за поворотом, люди, причем их достаточно много -- врасплох их уже, как внизу, не взять... Самый простой вариант при таком раскладе кинуть туда пару гранат и затем рвануть вперед с выставленным перед собой автоматом, изрыгающим свинцовую смерть: примерно так показывают киношники бой, ведущийся в городских условиях. К сожалению, любители палить очертя голову и без разбору всегда отыщутся. Особенно этим отличаются молодые пацаны, только-только попавшие в десантуру; они думают, что это смелость и решительность. Жаль, что командиры не выбивают из их голов эти дурные мысли... Сколько ребят можно было бы сохранить в той же Чечне! В спецназе ведь, к примеру, совсем другой подход: кому нужно, чтобы ты демонстрировал свою безрассудную смелость или палил куда ни попадя, главное -- чтобы ты выполнил поставленную перед тобою задачу. И чем меньше ты будешь стрелять, тем крепче ты подготовлен, тем лучше у тебя работают мозги... Кроме того, там, за поворотом, были никакие не враги, там были свои, так что стрелять, пожалуй, лично я буду только в самых крайних обстоятельствах, а уж про гранаты и вовсе речи нет... -- Олег, присматривай тут пока, -- сказал я, -- надо с коллегами связаться... Я достал компактную "уоки-токи", полученную от контрразведчиков, и нажал на кнопку "вызов". -- Сорока. Прием! -- немедленно откликнулась рация. -- Я -- Пятый. Мы на втором этаже, у поворота к короткому отрезку здания, -- сказал я. -- Наткнулись на народ. Шумните-ка там для отвода глаз... -- Вас понял, сделаем. Может, прислать людей? -- Нет, сами справимся. Отбой! Не успел я засунуть рацию в нагрудный карман, как на улице раздались выстрелы и повсюду послышался звон разбиваемого оконного стекла: это ребята майора взяли на себя отвлекающий маневр. За поворотом послышался крик команды "К окнам!" и топот ног. Я присел на корточки и заглянул за угол: оказалось, что к окнам побежали не все -- двое спецназовцев неслись прямо на меня. -- Олег, внимание, к нам двое, бери левого! -- успел сказать я. В следующее мгновение бегущий чуть впереди солдат споткнулся о выставленную мной ногу и полетел кубарем по полу. Будучи уверенным, что Муха так же управится и со вторым, я кинулся на своего, но меня опередил Боцман: даже не давая спецназовцу опомниться, он припечатал его по виску ударом кулака. Здоровья у Мити всегда было в достатке, поэтому солдатику мало не показалось -- он так и остался лежать, скорчившись калачиком, на полу. Мухе же достался парень покрепче, поэтому ему пришлось повозиться чуть дольше: противник отбил удар Олега и даже умудрился двинуть его прикладом автомата в грудь. Олег отлетел, но тут же сделал пару шагов вперед, отбил правой рукой направленный в лицо приклад, провел подсечку и, когда солдат очутился внизу, носком ботинка поставил последнюю точку. Все это произошло так быстро, что я даже не успел дернуться, чтобы помочь. Пока Олег и Димка для страховки вязали своих поверженных противников, я снова поинтересовался, что творится за углом. Там было пусто, что и требовалось доказать. Отлично, теперь можно было двигать дальше. Мы пошли тем же макаром, что и прежде: я впереди, Муха на шаг позади меня и Боцман -- замыкающий. В короткий коридор выходило четыре двери, по две с каждой стороны. Я двинулся к ближней справа: оттуда доносились нечастые очереди, по которым можно было определить, что в комнате находятся по меньшей мере трое. Муха осторожно приоткрыл дверь, а я заглянул в образовавшуюся щель. У окна, как я и предполагал, стояли трое спецназовцев; один из них, свесившись через подоконник, высматривал что-то внизу, а двое других, стоя у оконных проемов, настороженно вглядывались в то, что творилось за окнами. Два небольших окна этого кабинета основательно пострадали от пуль, битое стекло усеивало пол, о том, чтобы подкрасться незаметно по такой хрустящей поверхности, не было и речи. Оставалось одно: надеяться на внезапность нашего появления. Мы с Мухой вскочили в комнату, сразу разлетевшись в стороны, а Митя, встав в проеме двери, зычно заорал: -- Оружие на пол, немедленно! Обернетесь -- стреляю! Солдатикам в таком положении не оставалось ничего другого, как подчиниться требованию Боцмана. Их автоматы, хрустя осколками, попадали на пол. Потом повторилась уже ставшая привычной процедура нейтрализации наших пленных. В других условиях мы бы не стали так долго возиться, но теперь, когда эти солдатики честно выполняли приказ нечестного командира, я считал, что лучше обойтись без излишней жестокости. В конце концов, мы же не на войне... Майора Жукова мы обнаружили в третьей комнате, которая была просторнее предыдущих и получше обставлена. Перед этим мне пришлось ненадолго успокоить еще одного спецназовца, который, едва мы открыли дверь, встал в боевую стойку и полез на нас, -- наверное, он кое-что освоил в восточных единоборствах. Но все же его умений оказалось недостаточно: наш спарринг протянулся не более минуты. Он был моложе, но все равно я каждый раз опережал его, пока не свалил на пол, и, падая на него, при приземлении поймал на болевой прием. У него хватило ума прохрипеть: "Все, сдаюсь..." -- А ты молодец, долго продержался... -- сказал Муха, связывая парню руки за спиной. -- Нашему командиру никто больше одного удара нанести не успевает... Тот только сплюнул. Жуков и двое его ребят лежали в углу, сплошь опутанные веревками. Вид у них был не ахти: лица и руки в крови, одежда изодрана в клочья... Боцман разрезал путы ножом и помог пленникам подняться. -- Идти сможете? -- спросил я. Вместо ответа Жуков только кивнул и задал вопрос, который, видимо, волновал его больше, чем собственное состояние: -- Вы уже нашли генерала? -- Какого генерала? Савченко? -- уточнил я. -- Наверное... Я разговаривал тут с одним, с генерал-лейтенантскими погонами. -- Ну тогда это тот самый... Где вы общались? -- В этом кабинете. Потом нас избили и кинули тут, а он и его капитан-спецназовец куда-то ушли... Жуков постепенно приходил в себя; он уже отер кровь с разбитого лица и умудрился разлепить распухшие от побоев глаза. Я протянул ему рацию: -- На, скажи своим, что ты с нами -- пусть порадуются. Майор взял "уоки-токи", включил ее и произнес: -- Алло, Синица, я Первый. У нас все в порядке... -- Понял, Первый! -- раздался радостный голос. -- Что дальше? Жуков вопросительно посмотрел на меня. -- Надо искать генерала, -- сказал я. -- Раз гора не идет к Магомету... -- Ищем человека, одетого в полевую форму с погонами генерал-лейтенанта, -- выдал в эфир майор. -- Берем как можно чище, у нас к нему много вопросов... -- Есть!.. -- радостно ответила рация. Жуков отключился, устало протянул рацию мне, спросил: -- Вы давно здесь хозяйничаете? -- Минут пятнадцать. -- Так... А мои где? -- Кто где. В основном ведут наблюдение за этим зданием. -- Отлично! -- Жуков протянул руку, и я, догадавшись без слов, опять пододвинул ему "уоки-токи". Он опять нажал кнопку вызова: -- Синица, из здания, где мы находимся, никто не выходил? -- Нет. Мы тут по окнам попалили, так они все, наверное, теперь выжидают... -- Хорошо, продолжайте наблюдение! -- Есть продолжать наблюдение! Майор снова отдал мне рацию и убежденным голосом сказал: -- Этот Савченко еще здесь, в доме. -- Тогда пошли на третий этаж, больше ему негде быть. -- Я полностью был согласен с выводом Жукова: Савченко надо было искать наверху. x x x Мы вшестером отправились к лестнице. Там, у ног терпеливо поджидавшего нашего возвращения Дока, лежали его "трофеи": еще двое связанных их собственными ремнями солдат. Расспрашивать о том, как именно Иван с ними управился, времени не было. Жуков лишь одобрительно хмыкнул, увидев эту поверженную парочку, и произнес: -- Вот этот несмышленыш, -- он указал на одного из солдат, -- бил меня прикладом... Причем уже связанного. Эй, салага!.. Ведь ты еще и не пожил, а уже злой хуже волка. Что с тобой дальше-то будет? -- Нормально все у него будет, майор, не переживай, -- успокоил я его. -- Если ему командир попадется толковый. -- А если нет?.. Жуков все смотрел на валяющегося у его ног связанного сержанта-спецназовца. Сержант моргал глазами и силился понять, к чему мы клоним: будем его сейчас бить или нет? -- Тогда это его проблема... -- сказал я, легонько оттирая майора от солдат. -- Слушай, ты только не обижайся... С вас, избитых, сейчас проку -- ноль. Ступайте к вертолету, там Голубков с моим человеком контейнер стерегут. Вы там нужнее, майор. При деле будете. Жуков пристально посмотрел на меня сквозь заплывшие веки: еще несколько часов назад он готов был ликвидировать и меня, и моих друзей на опушке подмосковного лесочка, а сейчас я фактически командую им и всем его отрядом... Переборов в себе лишнее сейчас самолюбие, майор все-таки нашел в себе силы не возражать. -- Ладно, Пастухов, ты прав, -- сказал он. -- Только генерала этого будем расспрашивать вместе, лады? -- Лады. Я дружелюбно сжал предплечье майора и потом немного последил взглядом, как контрразведчики медленно спускаются по лестнице. -- Ну что, двинули? -- спросил я своих, когда Жуков исчез из поля зрения. И мы начали потихоньку подниматься наверх. Но не успели мы пройти и нескольких шагов, как сверху по нас дали очередь. То ли стрелявший был совсем плохой стрелок, то ли он нарочно бил мимо, лишь предупреждая о том, чтобы мы не совались куда нас не просят, -- но пули прожужжали над нашими головами, выбив из стены фонтанчики штукатурки. -- Эй, служивый! -- заорал я, на всякий случай вслед за остальными ребятами прижимаясь к стене, -- Хорош воевать! Поговорим? -- Не о чем мне с тобой говорить! -- раздался голос сверху. -- Да? -- не унимался я. -- А ты хоть понимаешь, чем ты занимаешься? Мы все офицеры спецназа и контрразведки, с нами прилетел генерал с полным набором полномочий от президентского Совета безопасности... А ты по нас, не спросясь, палишь, как будто мы тебе какие-нибудь арабские наемники! -- У меня приказ! -- Знаю, что приказ! А кто его тебе дал? Не генерал ли Савченко? Между прочим, у нас приказ из Министерства обороны взять его под арест... И мы вас уже со всех сторон обложили. Вы все равно от нас никуда не денетесь, лучше складывайте оружие и выходите по одному. А будете дальше оказывать сопротивление -- попадете под трибунал и как пить дать срок вам всем поголовно припаяют. Я "разводил" спецназовца за милую душу: уж лучше было врать с три короба, (грех не самый тяжкий из существующих), чем проливать солдатскую кровь. Солдат, выслушав мою тираду, примолк. Прошло несколько минут, затем сверху раздалось какое-то шевеление, а потом оттуда донесся приглушенный крик: -- Не стреляйте, мы выходим! Мы увидели, как по лестнице гуськом спускаются несколько солдат. Замыкал шествие их командир. Все они, как я приказал, были без оружия. -- А что ж вы Савченко-то с собою не прихватили? -- спросил я у капитана. -- Он заперся в комнате. Мы бы его сами арестовали, да у него автомат и "Макаров" в придачу. -- Ну-ну, и "сами"... -- усмехнулся я. -- Поздновато же вы спохватились... -- У меня был приказ от командира моей части: выполнять все требования генерал-лейтенанта... -- начал оправдываться капитан. -- Идите-ка вы лучше вниз и посидите там у входа. Мы с вами потом разберемся: кто выполнял приказ, а кто и перевыполнял, -- отмахнулся я от него. Капитан вслед за своими бойцами стал спускаться к выходу на улицу, а я достал рацию и попросил Синицу встретить этих горе-вояк внизу. Теперь путь на третий этаж был свободен. Мы поднялись, прошли вглубь по коридору. Несколько дверей были распахнуты настежь, остальные мы с предосторожностью открывали сами и перепроверяли. Наконец за поворотом мы обнаружили тот самый кабинет, в котором забаррикадировался генерал Савченко. -- Эй, генерал! -- позвал я его. -- Ваша карта бита! Давайте не будем терять напрасно время, выходите по-хорошему! -- А ты кто еще такой? -- закричал генерал мне в ответ. -- Я буду говорить только с представителем Министерства обороны и в присутствии моего адвоката! -- Ишь чего захотел! -- громко возмутился Муха. -- Права еще качает! Может, все-таки кинем ему в окно гранату -- и дело с концом? -- Нет, этот гад под суд пойдет, -- осадил его я. -- Он отмажется, точно отмажется! -- продолжал горячиться Муха. -- Ты что, Серега, не знаешь, как бывает? -- Знаю. Но до самосуда дело не допущу. -- Не волнуйся, Олежек, -- успокоил Муху Док, -- эта гнида не отмажется. У нас в вертолете есть такое вещественное доказательство, что его на три судебных процесса с лихвой хватит... -- Ну и давай его тогда выкуривать!.. -- в досаде махнул рукой Муха. -- Он же тут запросто может несколько суток просидеть. -- Не просидит, -- вступил в разговор Боцман. -- Генералы знаешь как пожрать горазды! Спорим, что он и трех часов не вытянет?.. Но спорить Олегу с Митей не пришлось: неожиданно за дверью раздался пистолетный выстрел. Я пару раз окликнул генерала, но тот не отозвался -- и тогда мы с Боцманом вышибли дверь кабинета. Савченко лежал у окна, широко раскинув руки. Правая кисть все еще сжимала пистолет, из пробитого виска ручейком струилась на пол темная кровь. Док наклонился над ним и пощупал пульс. -- Наповал! -- констатировал он. "Что ж, для него это был наилучший выход. Наверное, услышал наши разговоры -- вот нервы и не выдержали..." -- подумал я и сказал ребятам: -- Кажется, настал конец нашей рыбалке. -- Да уж, -- откликнулся Док. -- Жаль только, такую крупную рыбу упустили... -- Ну и что, таких акул все равно надо уничтожать! -- легкомысленно заявил Муха. -- Туда ему и дорога! -- Ладно, нечего тут над мертвецом разглагольствовать... -- сказал я и добавил: -- Пошли отсюда. Все, что мы могли, мы сделали... Мы вышли из штаба на улицу. Константин Дмитриевич был уже здесь: на ходу допрашивал спецназовского капитана. Увидев нас, генерал пошел нам навстречу. -- А где Савченко? -- спросил он удивленно. -- Застрелился, -- ответил я. -- На третьем этаже лежит, в кабинете. Наверное, надо бы милицию вызвать, "скорую"... -- Я, как только вы ушли, связался с областной ФСБ, -- сказал Голубков, -- хотел выяснить, куда же подевались местные служаки. Оказывается, Савченко их на учения отослал. Он тут наверняка чего-то натворил, нам еще предстоит с этим разбираться... А "скорая" уже у вертолета стоит, помощь майору и его парням оказывает. Из милиции тоже обещали усиленный наряд прислать. Ну, и из ФСБ подтянулись. Они у контейнера, рассматривают его. Представляешь, Сергей, даже им невдомек было, _что_ конкретно на этом полигоне хранится... Вдали показалась колонна из нескольких грузовиков. По всей видимости, на полигон возвращались с "учений" местные. За ними пылили несколько легковушек милицейской раскраски -- словно пионерскую колонну сопровождали... -- Ну что, Константин Дмитриевич, -- сказал я, -- теперь здесь и без нас обойдутся. А нам пора и до дому. -- Погоди, Сергей, -- приостановил меня Голубков. -- Надо же разобраться с вашими пропавшими вещами! Я тут малость пообщался с приехавшими чекистами, оказывается, один из ваших паспортов уже всплыл... -- Да? А вот это уже интересно! -- напрягся я. -- И как же он, интересно знать, "всплыл"? -- Местный ОМОН проводил рейд на колхозном рынке, попался им на глаза один подозрительный. Сам кавказец, а по паспорту -- русский: Хохлов Дмитрий. ("Боцман!" -- мелькнуло у меня в мозгу.) Прописка подмосковная и все такое... Короче, они сейчас из этого то ли дагестанца, то ли ингуша цепочку тянут на того, у кого он паспорт взял. Если у них выйдет, глядишь, вы себе все свое барахло и документы сможете вернуть. Это же проще, чем новые оформлять! Да и потом, Сергей, у тебя же машина была такая отличная, по горячим следам ее тут еще можно отыскать. А через несколько дней разберут ее на запчасти или перекрасят и из этой области в другую переправят, так что ищи-свищи тогда... -- Так что вы предлагаете, Константин Дмитриевич? -- спросил я. -- Ждать тут, пока нам все наше барахло не отыщут? -- Конечно, можно и домой поехать... -- дипломатично заметил Голубков. -- А там уже ждать у моря погоды и надеяться на лучшее. Но, зная тебя не первый год, я все-таки посоветовал бы тебе и ребятам проявить активность и помочь местным спецам в поисках. С такой командой, да с таким-то опытом! Да вы тут за пару суток управитесь... Доводы Константина Дмитриевича были убедительны: действительно, проще было задержаться еще на несколько дней, чем потом в Москве ломать себе голову над вопросом: найдут местные опера мою тачку или нет, всплывут, как у Боцмана, наши документы или так и канут -- хорошо, если бесследно! Затеряются на необъятных просторах нашей страны. Ну а про вещи я не говорю, вот только спальники жалко, они с нами столько прошли... Да и не купишь их, такие спальники-то! Видя, что я всерьез задумался над его словами, Голубков предложил: -- Пойдем к вертолету, я вас с тем самым фээсбэшным опером сведу, который хохловский паспорт обнаружил. Может, он тебе лучше, чем я, все объяснит... После разговора с местным оперативником, после его обещания пристроить всех нас в их фээсбэшной гостинице и даже прикрепить к служебной столовке, нам не оставалось ничего другого, как согласиться. А узнав от Голубкова о том, что только благодаря нашему вмешательству был уничтожен учебный чеченский лагерь, фээсбэшный полковник, между прочим, так к нам проникся, что даже пообещал выписать за это поощрительную премию (оказывается, есть у них некий свой фонд для таких вот целей)... Мы распрощались с Константином Дмитриевичем и на "Волге" полковника из областного ФСБ покатили туда, где еще пару дней назад вся милиция стояла на ушах, занятая нашей поимкой. Не скажу, что мы триумфально въехали в город, но ощущение радости от честно сделанного дела присутствовало. Нас привезли сразу в областное УВД, где Боцмана сфотографировали, вклеили его собственное фото в его собственный паспорт и тут же выдали ему на руки, а всем остальным вручили по справке о пропаже документов. Затем на той же "волжанке" нас отвезли в чекистскую гостиницу, выдали на неделю вперед талонов на питание, по три тысячи рублей премии (оперативно работают, черти!) и только тогда оставили нас одних, поселив в двух просторных номерах. Мы плотно поужинали в довольно приличной столовой, накупили на выданные нам деньги туалетных принадлежностей и потом чуть не по часу каждый полоскались в душе. И только после всего этого дали навалиться на нас той страшной усталости, которую мы все эти дни старались не замечать. Ни на разговоры, ни на что-нибудь другое у нас просто не было сил: мы полегли на свои заправленные свежим бельем кровати и тут же провалились в глубокий сон. Все остальное случилось с нами уже завтра... 10 Мы проспали больше двенадцати часов -- до тех пор, пока в десять утра к нам в комнату не постучался присланный за нами шофер из местного УВД. Пришлось ему ждать, пока мы умоемся и позавтракаем. На то, чтобы купить себе что-нибудь из одежды (старая, в которой мы пробегали все эти дни, стала похожа на обноски), уже не было времени. Шофер привез нас прямо к зданию местного уголовного розыска. Он позвонил кому-то по внутреннему телефону, и нам навстречу вышел улыбающийся крепыш. -- Старший оперативный уполномоченный областного отдела по борьбе с организованной преступностью майор Мальцев Антон Егорович, -- официально представился он. А потом неофициально добавил: -- Так вот вы какие! -- Это какие же такие? -- ехидно поинтересовался Муха. -- Ну мы тут в отделе грешным делом думали, что те, которые чеченцев так пошерстили, -- богатыри, не иначе. А вы обычные люди, каких много... Чем же вы берете, не раскроете секрет? -- Наша подготовка, майор, -- военная тайна... -- встрял донельзя серьезный Артист. -- Мы не имеем права ее разглашать... -- Да? Жаль... -- не понял шутки Мальцев. -- Ну что, пойдем к нам? Я введу вас в курс дела. Комната, где базировались оперативники, прямо скажем, была не ахти: тесновато, темновато, пыльно. За пятью столами, заваленными папками с бумагами, сидело восемь человек. А майор, казалось, вовсе не замечал неухоженности своего хозяйства. -- Знакомьтесь, вот мои люди... Он по очереди представил своих коллег, потом назвали себя и мы. На этом официальная часть встречи подошла к концу и все, усевшись кто куда, стали обсуждать, с какого бока нам можно подступиться к поиску наших вещичек. Один из следователей отдела, который вчера уломал-таки на признание фальшивого Хохлова (на самом деле оказавшегося жителем Махачкалы Вагизом Алишеровым), доложил, что дагестанец дал наводку на одного торговца документами. -- Есть на колхозном рынке один мужик -- все зовут его Семь-Сорок за любовь к этому мотивчику; так вот он -- по рассказу Алишерова -- настоящий спец по документам. Сначала он скупает у алкашей паспорта, а то использует ворованные бланки паспортов, каких-нибудь других корочек, а потом по требованию желающих вставляет туда их фотографии. Берет всего пятьсот "зеленых", сам за бланк дает не больше пятидесяти -- отличный бизнес!.. -- А вы раньше что -- о нем ничего не знали? -- спросил у Мальцева Док. -- Он же, наверное, не первый год таким вот макаром промышляет? -- А наверно! Но доказательств нет. Есть только косвенные подтверждения вроде высокой квалификации Семь-Сорок -- такую руку на двух-трех паспортах не набьешь... Его можно только с поличным взять, а поскольку его клиенты сплошь и рядом из криминальной среды, пока нам его зацепить не получалось. Так что этот Алишеров его первым, получается, сдал... -- Ну что же, и этого достаточно, -- сказал я. -- Думаю, самое время пойти и познакомиться с этим Семь-Сорок... -- Валяйте! Только не спугните его, -- предупредил Мальцев. -- Он мужик нервный, если раскусит вас, потом год его не найдешь. -- Не раскусит! -- засмеялся Муха. -- У нас знаете какой артист есть! Что, Семен, сыгранем спектакль? -- Нет проблем! -- Артист привстал со своего места, шаркнул ножкой и галантно поклонился. Аплодисментов он не сорвал, но и сомнений его кандидатура не вызвала: потрепанный вид Артиста и вечный авантюрный блеск в глазах идеально подходили для первого контакта с торговцем документами. Договорившись о связи и получив на руки пятьсот меченных специальной краской долларов, мы вышли из здания УВД, схватили частника и поехали к колхозному рынку. x x x Мы зашли на рынок по одному и тут же растворились в толпе покупателей, снующих грузчиков и вездесущих горбоносых перекупщиков. Я шел шагах в пятидесяти от Артиста и, посматривая для отвода глаз на красиво разложенные на прилавках фрукты и овощи, старался не выпускать Семена из вида. Он тоже повертелся среди прилавков, купил грушу у толстой тетки кавказского вида и направился к противоположной от входа стороне рынка. Там, как нам рассказали оперативники, возле будочки с вывеской "Ремонт обуви" и ошивался постоянно Семь-Сорок. По описаниям милиционеров, это был вертлявый и костистый человечек лет сорока. Мальцев уверял, что мы его сразу узнаем -- Семь-Сорок косил левым глазом и заметно шепелявил (когда-то в пьяной драке ему выбили передние зубы, он потом их, конечно, вставил, но дантист оказался плохой, зубы торчали вперед, и выпяченная верхняя губа при разговоре шлепала). Я увидел, что Артист завязал разговор с каким-то мужиком, сидящим на ящике возле обувной будки, а приглядевшись как следует, понял, что этот низкорослый и щуплый собеседник и есть тот самый Семь-Сорок. Я с независимым видом подошел к будке обувщика и принялся рассматривать выложенные в плексигласовом ящичке набойки и стельки. Одновременно я внимательно вслушивался, о чем Артист и Семь-Сорок толкуют. -- У меня поезд через четыре часа, мне сваливать срочно надо, мужик! -- говорил Семен. -- Ишь шустрый какой! -- недоверчиво качал головой Семь-Сорок. -- И откуда такие берутся? -- "Откуда", "откуда"! Из Москвы, вот откуда! -- изобразил Артист досаду и возмущение. -- И как меня отыскать, тоже там сказали?.. -- Семь-Сорок сощурился, и от этого его косой зрачок заехал уж совсем куда-то в верхний угол глаза. -- Нет, мне о тебе в местном угро доложили! -- брякнул Артист. -- Слушай, ты, косая обезьяна, я ведь могу и по-плохому с тобой побазарить... -- Артист откинул полу куртки и продемонстрировал "паспортисту" свою неразлучную "беретту". Внушительный вид этой пушки заставил косящий глаз сместиться к переносице, и Семь-Сорок сразу стал похож на артиста Крамарова. -- Не сделаешь мне, падла, ксиву через два часа, я тебя из-под земли вырою и грохну! Мне терять нечего... -- добавил Семен для пущей остраски. -- Ладно, парень, не горячись. -- Видно было, что Семь-Сорок заметно струхнул. -- Есть у меня один паспорток, как раз с московской пропиской... Но это дороже будет стоить. -- Сколько? -- Семьсот. -- А мне сказали, что ты триста берешь. Не круто ли заломил? -- Ну тогда шестьсот... -- Даю пятьсот, -- возразил Семен, -- и хорош с меня три шкуры драть! -- Ладно, покажь деньги... -- смилостивился Семь-Сорок. -- Что?! Я тебе не фраер, чтобы впустую базарить! -- возмутился Артист. -- На, гад, гляди! Он быстро помахал перед носом мужика долларами и снова сунул их в карман. -- Ладно, пошли, сфотографируемся... -- встал со своего ящика Семь-Сорок. Я, к тому времени уже отошедший от обувщика (ясно было, что Артисту удалось договориться, и они сейчас вдвоем уйдут с рынка), пригладил волосы условным знаком, и тут же ко мне приблизились мои ребята. -- Олег, давай за Семеном, -- сказал я Мухе, -- мне уже не с руки, я достаточно перед этим светился... Муха заспешил за удаляющейся парой, а мы вчетвером потихоньку побрели следом... Все остальное было проще пареной репы. Семь-Сорок повел Артиста к себе домой, где разложил перед ним на столе на выбор несколько паспортов. Сервис, который предлагал Семь-Сорок, был на высшем уровне: у него можно было выбрать не только подходящую прописку, но и имя с фамилией... Здесь было несколько саратовских, один уральский и парочка паспортов уж совсем из какой-то тьмутаракани. Но, что приятно удивило Семена, в обещанном московском паспорте он сразу же узнал свой собственный... Правда, фотография там уже предусмотрительно была отклеена и Артист только внутренне усмехнулся, представив, какой была бы реакция Семь-Сорок, когда бы он понял, что разницы между старой и новой фотографиями не существует... Мы же стояли под дверью Семь-Сорок с вызванным сюда для составления протокола одним из оперов Мальцева и ждали условного сигнала. Семь-Сорок тем временем занимался своим делом: вклеив фото Семена на нужную страницу, он аккуратно выдавил на ней фальшивым клише рельефный оттиск. Затем вручил паспорт Артисту и торжественно произнес: -- Ну вот, теперь ты Злотников Семен. Гони деньги! Артист протянул ему меченую валюту, а сам нащупал в кармане портативную рацию, выданную майором Мальцевым для связи, и три раза подряд нажал на кнопку вызова. И когда на моей рации раздались три характерных щелчка, я понял: Семен подает оговоренный условный знак, после которого можно приступать к активным действиям. Я показал Боцману на дверь, и тот в два удара вышиб ее из косяка. Мы ворвались в комнату. Ничего не понимающий Семь-Сорок сидел за столом, испуганно кося на нас своим глазом. Перед ним на столе по-прежнему лежали несколько паспортов и только что уплаченные Артистом доллары. Семен предусмотрительно стоял рядом -- на случай, если Семь-Сорок попытается дать деру. -- Ну, мужик, теперь ты влип в дерьмо по самые уши... -- похлопал "благодетеля" по плечу Артист. -- Срок с конфискацией тебе уже обеспечен. Оперативник деловито сел напротив хозяина за стол, достал папку с бланками протоколов и принялся за свою обычную писанину. Продемонстрировав Семь-Сорок метку на долларах, буднично спросил: -- Так, гражданин Малахов... Откуда у вас чужие паспорта? -- На рынке купил по случаю, -- ответил тот. -- Для чего вы их купили? -- Так, людям помогал... которые в документах нужду имели. -- Значит, помогал? И поэтому в паспорта чужие фотографии вклеивал?.. Между прочим, после легкого, поверхностного обыска на квартире Малахова мы обнаружили все наши документы: видно, хозяин был человек запасливый и работал с большим размахом... Если бы не барахло, которым была доверху забита квартира Семь-Сорок, он бы так и не раскололся. Но предстоящая реальная конфискация развязала ему язык, опер пообещал Малахову, что изменит его статью на более легкую, если он сдаст человека, продавшего ему наши паспорта. И тогда Семь-Сорок рассказал о своей связи с криминальной группировкой, которая держала под собой колхозный рынок. Он даже пожаловался нам на покровителей -- они постоянно тянули из него деньги, оправдываясь тем, что дают ему на рынке "крышу" от мелкого хулиганья. Группировка была интернациональной: азербайджанцы, татары, русские. Были там и чеченцы, специализирующиеся на выбивании долгов. Как раз один из таких вышибал и принес Семь-Сорок наши паспорта. Этот еще раз доказывало, что в Поволжье чеченцы смогли устроиться довольно основательно и с размахом. Лагерь подготовки террористов был лишь верхушкой айсберга; он опирался на разветвленную инфраструктуру, которую чеченцам удалось создать всего за каких-то полтора-два последних года. Узнав, что нужный нам чеченец Артур, по кличке Хлеборез, регулярно появляется в ресторане у речного вокзала, мы оставили оперативника заканчивать с Малаховым, а сами поехали к Волге -- на речной вокзал. x x x Ресторан "Волжские зори" оказался непрезентабельной двухэтажной стекляшкой, стоящей на самом берегу реки. Внизу, чуть правее, начинался длинный ряд речных причалов, у которых красовалось несколько трехпалубных пассажирских теплоходов. На первом этаже заведения находилась небольшая грязная биллиардная и бар, а на втором -- непосредственно сам ресторан. Время было обеденное, деньги у нас были, поэтому мы решили, что можем совместить приятное с полезным -- заодно с поисками Хлебореза и нормально пообедать. Подскочивший к нам официант удивленно посмотрел на меня, когда я, заказывая обед на пять персон, отказался от алкоголя и попросил минералки. Но все равно заказ наш был солидный, официант шустро побежал его выполнять. В ресторане было немноголюдно: из двух десятков столов занята была от силы треть. Публика здесь сидела специфическая: в основном стриженые молодые ребята в спортивных костюмах, тупо жующие под водяру свои антрекоты. Судя по всему, место было злачное, и нормальная публика сюда на заглядывала. Но нам это было лишь на руку: в такой обстановке наш вечен мог чувствовать себя спокойно, и ничто не помешало бы нам с ним потолковать с глазу на глаз... Теперь, получив свои документы, мы хотели только одного: пока мы здесь, помочь местной милиции размотать до конца весь тот чеченский криминальный клубок, который свился здесь, можно сказать, в центре России. Даже наши с Мухой машины стали делом вторым, не главным. Мы уже решили для себя: если что, завтра утром возьмем билеты на поезд и отправимся по домам. Получится встретить Хлебореза сегодня -- что ж, значит, нам повезло. Нет -- значит, будем надеяться на то, что местная милиция в конце концов найдет наши машины... Мы не торопясь пообедали и спустились вниз. Собственно, если где и ждать встречи с Хлеборезом, то здесь, в бильярдной. Арендовав два бильярдных стола, мы, потихоньку попивая сок, принялись играть друг с другом. Время тянулось медленно. Чтобы оживить игру, мы даже устроили между собой что-то вроде чемпионата: сыграли каждый с каждым по разу (играли в классическую русскую горку), затем победители с победителями, затем определили финалистов и, наконец, устроили финал. В него вышли Док и Артист. Сначала Семен повел в счете, но потом невозмутимый Иван быстро сравнял партию и выиграл. Я предложил Доку, коли он так хорошо играет, вызвать кого-нибудь из местной публики на пари. Очень хороший повод для знакомства. Иван так и поступил. -- Ставлю штуку на победу, -- громко сказал он, -- кто ответит? На него посмотрели как на сумасшедшего, но один из попивающих в баре пиво посетителей откликнулся: -- Штука, отвечаю! Соперник Дока выбрал себе кий и подошел к столу. Жребий разбивать пирамиду выпал ему, и он без труда с первого же удара заложил в две угловых лузы по шару. Да, похоже, это был дока... Потом он влупил еще в боковую лузу красивого свояка, а дальше у него что-то не заладилось. Док взял инициативу на себя, и в какой-то момент мне показалось, что наш Иван вот-вот победит. Но в самый решительный момент, когда на столе оставалось всего три шара, Док допустил грубый промах, выставил на стол один из своих шаров и в конечном счете проиграл. Но унывать от проигрыша не стал. -- Еще партию? -- спросил он, улыбаясь. -- С той же ставкой? -- уточнил соперник. -- Да. -- Идет. Разбивай ты. Док выиграл эту партию за десять минут. Мы, естественно, болели за своего: остальная публика -- против. Когда Док выиграл и получил назад свои деньги, его соперник предложил продолжить игру, но Док отказался. И тогда случилось то, на что, наверное, и Иван рассчитывал: соперник все настаивал на продолжении игры, а собравшиеся вокруг него человек пятнадцать крепких ребят всем своим видом показывали, что им очень не понравится, если Док будет продолжать отказываться... Давать слабину не в наших традициях. Поэтому, когда к Ивану почти вплотную подступились три самых горячих сторонника продолжения игры, мы дружно встали рядом с Доком. -- Проблемы? -- невинно поинтересовался я. -- Проблемы будут сейчас у вас, -- заявил тот, который играл с Доком. -- Твой кореш целку из себя строит. Если он не хочет играть, пусть платит отступного и валит отсюда! -- И сколько же ты хочешь? -- Десять штук! -- А ху-ху не хо-хо? -- повертел Артист пальцем у виска. Я промолчал. И так все было ясно: эти ребята на своей территории, пасут заезжих лохов. Мы качаем свои права, что конечно же не по правилам. И сейчас у местных два варианта: или тут же опустить нас, или сначала проверить, кто мы и под кем ходим. Если мы ничьи, то -- смотри первый вариант... Но пока шел обычный базар, предшествующий драке: "Ты кто такой? чего тебе здесь надо? да я тебя щас...". В принципе мы ребята неконфликтные, но когда с нами так по-хамски обращаются, то кулаки сами чешутся научить грубиянов разговаривать прилично. В конце концов, культура -- это умение ругаться, не применяя мат. Но местным отморозкам этого, наверное, никогда не объясняли... -- Так... -- снова вступил в разговор я. -- Первое: никаких денег мы вам не дадим; еще и ваши отберем, если будете себя плохо вести. Теперь второе: против вас мы ничего не имеем, но один ваш знакомый кое-что нам задолжал, и мы хотим с ним поговорить. Кто знает Хлебореза? По тому, как сразу стало тихо и еще недавно горластые быки начали между собой воровато переглядываться, я понял, что Хлеборез в этих местах важная фигура, возможно, даже самая важная. -- А о чем у вас к нему базар? -- спросил один из местных. -- Я знаю, что у него моя тачка. И лучше бы было для него, если бы он ее вернул... Я, говоря правду, рассчитывал на то, что Хлеборезу немедленно передадут мои слова, и тот, удивившись нашей "борзоте", назначит стрелку и заявится на нее лично: если я так качаю права, значит, за мной стоит сила. Какой бы ты ни был крутой, всегда должен помнить, что может найтись кто-нибудь круче тебя. Поэтому по всем их бандитским понятиям Хлеборез должен был сначала выяснить, насколько правомерно мы качаем свои права, и уже потом там же, на месте, решить, как ему поступать -- идти на конфликт с нами или нет. Как я и предполагал, говоривший со мной парень сразу же достал мобильный и набрал номер: -- Артур, привет, это Скотч... Тут в "Зорях" какие-то борзые до тебя пришли... Права качают на какую-то тачку... Что? А, сейчас... -- Парень протянул мне телефон. -- На, сам с ним базарь... -- Хлеборез? -- спросил я. -- Ты кто, откуда? -- раздался в трубке голос с сильным кавказским акцентом. -- Какая тебе разница? -- перебил его я. -- Несколько дней назад у меня и моих друзей на берегу Волги в пятидесяти километрах южнее города пропали документы, вещи и две машины -- старенький "жигуль" и трехлетка "патрол". Я знаю, шуровала чеченская кодла, но с ними свой разговор. А сейчас про тебя. Наши документы, которые мы уже вернули, были у тебя. Значит, с тебя спрос за все остальное... Вернешь по-хорошему или с тобой обязательно надо по-плохому? -- С такими ишаками, как ты, я вообще не разговариваю! -- прошипел Хлеборез. -- За то, что вы убили моих братьев в лагере, я вас всех разрежу на куски и шашлык из вашего мяса зажарю! Если ты хочешь быть мертвым ишаком, приезжай через час в промзону. Я там буду тебя ждать, клянусь! А если ты трус, я все равно тебя найду! -- Хорошо, через час встретимся... -- сказал я и отключил телефон. -- Ну и где эта ваша промзона? -- спросил я у местного "разводящего", отдавая ему мобильник. x x x Мы были на месте уже через полчаса -- приехали на толковище, как говорят в мире Хлебореза, раньше времени. По рассказу Семь-Сорок, Хлеборез получил кличку за свою жестокость: он постоянно таскал с собой длинный кинжал, которым с патологическим наслаждением пластал свои жертвы, перед тем как отправить их на тот свет. Вид крови и стоны доставляли ему удовольствие, а поэтому от него в страхе шарахались даже самые завзятые душегубы, имеющие на своем счету не по одному убийству... Здешняя городская промзона представляла собой большой пустырь между двух химзаводов. Место было диким и достаточно далеким от городского центра. К пустырю можно было подъехать с двух сторон, что, наверное, и имел в виду Хлеборез, назначая здесь встречу. У нас на пятерых была только "беретта" Артиста, да еще Боцман на всякий случай прихватил в баре "Волжских зорь" небольшой ножичек -- таким обычно режут лимоны. Я понимал, что Хлеборез заявится на стрелку не один, но тут ведь главное, как показывала наша многолетняя практика, не число. Главное -- подготовиться к встрече. Диспозиция была такая: оставаясь с мужиками посреди пустыря, я послал Артиста, единственного среди нас вооруженного человека, укрыться метрах в пятидесяти от этого места -- там торчала какая-то металлическая конструкция, словно специально предназначенная для засады. Артист все понял с лета, достав свою пушку, он спрятался среди нагромождения ржавых железок; он должен был надежно обеспечить наши тылы. Ребятам я наказал оставаться на месте, когда появится Хлеборез. Я выдвинусь вперед, как поединщик на Куликовом поле, а они не должны ничего предпринимать, пока я сам не разберусь с этой сволочью. Подумав, я немного скорректировал диспозицию. -- Значит, так, -- сказал я, чувствуя, как всегда перед боем, прилив веселой злости. -- Уточнение: Док с Мухой остаются на месте, а Боцман идет вместе со мной -- уступом сзади-слева. Все понятно? Док хотел возразить что-то, но тут на пустырь сразу с двух сторон лихо вкатили две машины. Одна из них была моим "патролом". Ее дверца открылась, и из нее вылез худой, одетый во все черное человек. Это и был Хлеборез -- во всяком случае, именно так его описал Семь-Сорок. За ним из машины выползли еще трое. Вторая машина, тоже иномарка, стояла поодаль, но из нее никто не показывался, -- наверное, так они хотели отрезать нам пути к отступлению. "Напрасно... -- подумал я, -- отступать мы не собираемся. А вот шпаны явно маловато для моих орлов будет..." Я пошел навстречу чеченцам. Боцман шагал чуть сзади меня, а Муха с Доком остались стоять на месте. Когда до Хлебореза осталось шагов пять-шесть, он демонстративно вытянул из внутреннего кармана ТТ, направил на меня. Его подельники, тоже кавказцы, смотрели на нас тоже кровожадно, но оружия я у них в руках не видел: наверное, Хлеборез не хотел никому уступать свое право кровной мести. -- Где наши вещи и вторая машина? -- не обращая внимания на ствол, спросил я. -- Мертвецам ничего не нужно, -- скривился Хлеборез, -- а у тебя не будет даже могилы, я обещаю! -- Что ж, -- пожал я плечами, -- я ведь спрашивал тебя, как ты хочешь разговаривать, по-хорошему или по-плохому... Все-таки реакция пока еще не подводила меня: я мгновенно понял, что сейчас этот урод выстрелит; понял не потому, что видел по гримасе, как мои слова его разозлили, понял как боксер, следя за его ногами: Хлеборез перенес тяжесть тела на опорную ногу, чтобы стрелять наверняка, чтобы держать отдачу, которая у ТТ довольно-таки приличная... И, чувствуя горячий ветер пролетевшей рядом с моим ухом пули, я, не дожидаясь, когда он выстрелит во второй раз, отклонился в сторону, шагнул, словно упал, вперед и резким коротким тычком ботинка выбил ему коленную чашечку. Хлеборез накренился вбок, и я, взвившись, тыльной стороной правой ладони нанес ему удар в переносицу, одновременно перехватывая левой рукой его ТТ. Боцман из-за моей спины рванулся к тем троим, что стояли у "патрола", а Муха и Боцман рванули ко второй машине, из которой вдруг посыпались бородатые. Вот тут и сгодился ТТ -- рука сама знала, что ей делать, и я навскидку снял одного из троих у "патрола" -- тот уже достал из-под полы куртки короткоствольный автомат, готовясь срезать нас с Боцманом. А когда Хлеборез потянулся за своим хваленым кинжалом, я без сожаления перебил ему рукояткой ТТ хребет у основания черепа. Хлеборез ткнулся лицом в землю. Боцман, сбив с ног прямым ударом в переносицу первого кавказца, бросил во второго свой ножичек, и он вонзился ему прямо в глазницу. За моей спиной раздался одиночный выстрел; я оглянулся и увидел, что это Артист уложил одного из чеченцев у второй машины... Через пару минут все было кончено. Я подошел к своей тачке и осмотрел ее. Там все было в порядке, даже наши спальники лежали в багажном отделении -- о лучшем и мечтать не надо было... Мы повязали тех "чехов", что остались в живых -- как-никак материал для следователей. Пусть здешние силовики разбираются, как это у них под самым носом развернулась чеченская мафия, чуть не подмявшая под себя все Поволжье... На двух машинах мы отправились в центр города. Заехали в УВД, попрощались с Мальцевым и его сотрудниками. Сдали чеченцев, оставили свои показания... Правда, мальцевское начальство собиралось нас придержать до окончания расследования, взять с нас подписку о невыезде, но привезенная Голубковым грамота Совета безопасности сослужила свою службу и здесь: как-никак мы не просто сводили счеты, а выполняли задание чуть ли не самого президента... Все, больше нас ничто не держало в этом городе. Пора было и домой... Но Боцман предложил всем нам отправиться к Волге. -- Зачем? -- удивился Муха. -- Купаться вроде бы еще рановато... -- К речникам надо заглянуть... -- пояснил Митя, -- рыбки бы у них достать. А то неловко с пустыми руками домой возвращаться -- мы же все-таки, если помните, на рыбалке были... x x x Рыбу, которую я тогда привез домой, мы с Олей закоптили и потом долго еще угощали ею односельчан. Моя ненаглядная женушка попыталась несколько раз завести разговор о том, почему к нам в Затопино приезжали какие-то странные следователи, но я всякий раз уходил от ответа, отговариваясь тем, что это было простым недоразумением. x x x Свечи, которые я после возвращения поставил по традиции в нашем маленьком храме в Спас-Заулке, обычного умиротворения мне, как ни странно, не принесли. Я стоял перед алтарем, глядя на лик Пресвятой Девы, Николая Угодника, на святого Георгия Победоносца, на удивительный лик Спасителя, видел, как трепещут в стенах храма огоньки зажженных мною свечей -- пять во здравие и две за упокой душ ушедших от нас боевых товарищей, -- и не мог понять по облику наших небесных заступников и радетелей, одобряют они меня в этот раз? Презирают? Уж слишком странной и запутанной была вся эта история с нашей неудавшейся волжской рыбалкой. И дело даже не в том, что в конечном счете никаких виновных в пропаже контейнера с бактериологическим оружием, кроме чеченцев, не отыскалось -- нет, больше всего мою душу смущало то, что мы чуть было не сложили головы от рук своих же, от таких же спецназовцев, как и мы сами... Они выполняли свой долг, и мы выполняли свой долг, а жизни наши ничего, ни копеечки не стоили! Будь проклята жизнь, в которой может такое быть! Нет, уж лучше я по-честному, как наемник, буду выполнять ту работу, на которую способен я, солдат удачи. Тогда не будет этих никому не нужных мыслей, которые, не спросясь, так и лезут в голову... Короче, многое из этой неожиданной для всех нас истории так и осталось в темноте. Хотя, положа руку на сердце, непонятного во всем этом ничего не было. Ни для кого из нас. x x x ...Голубков, когда мы позже с ним встречались, о полигоне "Гамма" старался не говорить. Я только смог из него вытянуть однажды, что лучше всего ни мне, ни моим ребятам о контейнере, с которым нас тогда свела судьба, никогда не вспоминать: так, дескать, надо для высших государственных интересов... Наверное, Константину Дмитриевичу было виднее... И, судя по всему, о тех контейнерах с бактериологическим оружием так никто никогда ничего и не узнал. Я бы тоже много дал, чтобы у меня не было этого лишнего знания -- но... Судьба, судьба!.. Что ж, не мы ее выбираем, а она нас -- и, наверное, так тому и быть. Аминь...