здно. Что еще? Маринье огласил его фамилию? Если даже допустить, что это так, - откуда об этом стало известно Шульц?.. Наконец-то раздался звонок и в прихожую влетела взволнованная Лиза, Она прошептала скороговоркой: - Час тому назад Эльза Браун неожиданно появилась в ателье и, уединясь с фрау Шульц в отдельной кабине для примерки платья, сказала, что фашисты назначили восстание на завтра - в день дебатов в Национальном собрании! - Других подробностей она не сообщила? - Она сказала, что фашисты намереваются стянуть свои силы к площади Согласия, штурмом ворваться в Национальное собрание, перебить левых депутатов, а остальных силой принудить голосовать за передачу им власти. Василий посмотрел на часы - около десяти. Ехать к Сарьяну за город - значит потерять много времени. Нужно срочно повидаться с Маринье. В телефонном справочнике Василий нашел номер его домашнего телефона и позвонил. - Извините, ради бога, за поздний звонок, меня вынудили к этому особые обстоятельства, - сказал он, когда к телефону подошел Маринье. - Приезжайте ко мне, я буду ждать вас, - Маринье сказал свой адрес. В доме Маринье Василий назвал себя слуге, открывшему ему двери, тренером спортивного клуба. Когда хозяин спросил его, к чему такая осторожность, Василий ответил - не исключено, что кто-либо из слуг Маринье состоит в штурмовых отрядах полковника де ла Рокка. - Может быть, может быть, - Маринье нахмурился, но спорить не стал. Василий рассказал ему все, о чем только что узнал. - Не может быть! - Маринье слегка побледнел. - Источники информации тщательно проверены, она не вызывают никаких сомнений! - Василий следил за выражением лица хозяина дома и ждал, что же он будет делать. - Позвоню министру и попрошу принять меня немедленно! - Маринье назвал нужный номер и, закончив разговор, обратился к Василию: - На чем вы приехали ко мне? - На такси. - Жаль, я думал, на своей машине... Ну, все равно, - надеюсь, мы поймаем такси!.. Правительство, предупрежденное о готовившемся восстании, стянуло к Национальному собранию полицейских и отряд гвардии, для защиты парламента от фашистов. Парижане с удивлением и страхом наблюдали, как через площадь Согласия идут к парламенту отряды фашистов. Перед министерством морского флота произошло настоящее сражение между демонстрантами и гвардейцами. Горел подожженный фашистами автобус. Слышались крики: "Долой Даладье!", "Да здравствует Кьяпп!" Депутаты с опаской поглядывали на охрану, выставленную у Бурбонского дворца, - опасность, что фашисты ворвутся в здание парламента, была вполне реальной. В шесть часов правительство Даладье получило первый вотум доверия: "за" проголосовали триста депутатов, "против" - двести семнадцать. Девять часов вечера. Заседание палаты депутатов продолжается. Не прекращается и фашистский мятеж. Возле здания министерства морского флота возникает пожар. Гвардейцы выстрелами из револьверов отгоняют фашистских молодчиков, пытающихся ворваться в здание парламента. Даладье вторично ставит на голосование вопрос о доверии правительству. На этот раз за вотум доверия голосуют уже триста шестьдесят депутатов. Правительство Даладье все же вынуждено было подать в отставку через два дня. Председателем правительства национального единства становится сенатор, бывший президент республики Гастон Думерг. Министром иностранных дел - престарелый Луи Барту, названный впоследствии апостолом восточного Локарно. Февраль был на исходе, приближалась весна 1934 года. Казалось, весь мир превратился в большой кипящий котел, а политики и власть имущие взяли на себя роль кочегаров, неустанно подбрасывая под этот котел горючее. Даже не искушенным в политике людям становилось ясно, что дело идет к войне - к большой, кровопролитной войне. Не хотели замечать этого правящие круги больших капиталистических государств. Вместо того чтобы одернуть бесноватого ефрейтора, они закрывали глаза на все, что творили фашисты, надеясь, что Гитлеру удастся то, чего не удалось сделать Антанте в 1917-1920 годах, - уничтожить Советское государство. Со своей стороны, гитлеровцы всячески укрепляли эти надежды ослепленных ненавистью к коммунизму политических деятелей, превратив антикоммунизм в государственную доктрину фашистской Германии. В Берлине открыто заявляли о своем намерении "всеми средствами бороться против опасности большевизма", "покончить с мировым коммунизмом", "ликвидировать Советский Союз". Эти антикоммунистические, антисоветские призывы гитлеровцев находили отзвук в сердцах правящих кругов капиталистических государств, в особенности у руководителей монополий Соединенных Штатов Америки. Как следствие этого перед фашистской Германией широко раскрылись двери стальных сейфов и доллары широким потоком потекли к фашистам. Заключались десятки договоров и соглашений на поставку Германии стратегического сырья, вооружения и даже новейших авиационных моторов. От Америки не отставала и Англия. Британские банки: "Империал кемикл индастрис", "Виккерс-Армстронг", "Хиггинс энд Кь" и другие - широко финансировали немецкие предприятия, занятые производством вооружения. По словам американского посла в Берлине Додда, "...англичане сами нарушили Версальский договор, продавая Германии самолеты и другую военную технику". Стало известно, что американский дипломат, Норман Дэвис, посетив Германию в начале 1933 года, беседовал с Гитлером. Выслушав его антисоветские высказывания, Дэвис заявил Гитлеру, что Соединенные Штаты относятся к проводимой Гитлером политике с полным пониманием. В этой обстановке Василию было ясно, что ему не избежать поездки в Германию. Следовательно, нужно было готовиться, не теряя времени. Прежде всего необходимо оформить американское подданство Лизы. Василий опасался, как бы старик кюре не потребовал от него справку о гражданском браке и другие документы. Это было бы катастрофой, потому что никаких документов он предъявить не мог. Василий посетил старика и попросил у него разрешения исповедаться. Он признался своему духовнику в тяжком грехе: - Оформив гражданский брак у себя на родине, я до сих пор не обвенчался в нашей святой церкви... - Почему вы так долго откладывали венчание? - После женитьбы мы решили совершить, свадебное путешествие и вот обосновались здесь, во Франции, не позаботившись запастись необходимыми для венчания документами. Я готов идти на любые жертвы, лишь бы получить отпущение грехов и венчаться в церкви! - Грех свой вы можете искупить молитвой и покаянием... А венчаться без надлежащих документов невозможно! - Отец мой, жена моя ждет ребенка. Не можем же мы, добрые христиане, растить внебрачное дитя... - У вас имеются хотя бы какие-нибудь документы? - Паспорт, рекомендации друзей из спортивного клуба и деловых людей... Наконец, мое желание покрыть все расходы. - Сегодня я дам вам отпущение грехов. Что касается венчания - это вопрос серьезный, и я должен посоветоваться с епископом. Приходите ко мне за ответом дня через три, - сказал кюре. Василий спросил, глядя на него в упор: - Не лучше ли будет, если я теперь же пожертвую в пользу святой нашей церкви значительную сумму денег, скажем, две или три тысячи франков? - Лучше три, - шепотом сказал кюре. - Согласен. - Василий немного помедлил. - Может быть, удобнее обойтись без совета его преосвященства? На мой взгляд, такие вопросы вполне полномочны решать вы сами, без чужой помощи. Я жертвую три тысячи франков в пользу церкви. Вам же, за ваши труды, заплачу две тысячи франков. Думаю, что так будет справедливо. - А свидетели у вас есть? - При желании они могут быть, но лучше обойтись без свидетелей. Мне стыдно признаваться кому бы то ни было, даже близким друзьям, что я до сих пор не обвенчан в церкви... - Когда вы хотите венчаться? - Хоть завтра. - Хорошо, завтра я буду ждать вас к трем часам... - И, как бы размышляя вслух, кюре добавил: - Действительно, может быть, лучше обойтись без свидетелей?.. Василий отсчитал пять тысяч франков и обещал быть в церкви завтра ровно в три. Когда утром Василий попросил Лизу пропустить занятия в Сорбонне и пойти с ним в магазин выбрать подвенечное платье, она рассмеялась: - Ты шутишь, надеюсь? - Какие могут быть шутки в таком серьезном деле? Я прошу тебя стать моей женой не только перед людьми, но и перед богом! Недели через две после венчания Василий поехал в американское консульство и подал заявление о выдаче его законной жене американского паспорта. Эта его просьба была удовлетворена исполняющим обязанности консула Соединенных Штатов Америки в Париже мистером Ковачичем. Как только уладилось дело с паспортами, Василий решил вместе с Лизой отправиться за океан. Хотелось "набраться американского духа", как он говорил, и наладить в Нью-Йорке связи с деловыми кругами. Все это - в плане подготовки поездки в Берлин в качестве представителя какой-либо солидной американской фирмы. Для въезда в Америку ее подданным особой визы не требовалось, но все же Василий в ресторане, за обедом, сообщил Ковачичу о своем намерении посетить Штаты. - Настоящий коммерсант должен чувствовать веления времени и поступать в соответствии с ними, - говорил он. - Мне кажется, что сейчас большой бизнес следует искать в торговле между Америкой и Германией. Немцы вооружаются, перестраивают соответственно свою промышленность, делают колоссальные закупки в Америке. Так почему бы и мне не попробовать свои силы на этом поприще? Как подданный Соединенных Штатов, я могу позволить себе поехать в Берлин и заняться там каким-нибудь выгодным делом. Разумеется, было бы идеально поехать туда в качестве представителя кругов, торгующих с Германией. В Нью-Йорке у меня дела, связанные с нашей рекламной конторой, но я попытаюсь найти солидную фирму, которая захотела бы поручить мне представительство в Германии. Ликвидируя свои дела здесь, в Париже, я надеюсь получить значительную сумму наличных денег. Если их пустить в оборот, торгуя с Германией, можно неплохо заработать. Во всяком случае, нужно попробовать! - Конечно, следует попытаться, - согласился Ковачич. - Я уверен, что в Америке вы найдете то, что вас интересует. Хотите, я вам дам рекомендательное письмо? - Это было бы чудесно! Но вы так много сделали для меня, что я не осмеливаюсь беспокоить вас еще раз... - Пустяки. Прежде всего, я отрекомендую вас моему отцу, - старик ворочает большими делами и может быть вам полезен. Он души не чает в славянах и, надеюсь, сделает для вас все, что в его силах. Потом дам письмо к одному моему приятелю, с которым вместе учились в колледже. Он сын нефтяного магната Адамса, а сам - вице-президент "Стандард ойл компани". - Джо, вы посланы мне самим господом богом! Я даже не знаю, как вас отблагодарить! - воскликнул Василий. - Не так уж я бескорыстен, как вам кажется!.. Временами я думаю - не стать ли мне вашим компаньоном? У моего старика отличный нюх на бизнес, - если он почует приличный заработок в торговле с Германией, то отвалит мне сотню-другую тысяч долларов. Но, став вашим компаньоном, я вовсе не собираюсь бросать государственную службу. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что, будучи вице-консулом, а со временем и консулом, а может быть, даже советником американского посольства при каком-нибудь европейском государстве, я могу принести больше пользы нашему делу, чем если стану обыкновенным бизнесменом? - Безусловно! - Василия заинтересовала инициатива американца. - Вовремя полученная информация порою значит в бизнесе куда больше, чем хитроумная комбинация самого способного коммерсанта. Давайте сделаем так: я поеду в Штаты, осмотрюсь там и по возвращении подробно проинформирую вас, - тогда и примем окончательное решение. Сейчас одно могу вам сказать: я был бы счастлив иметь такого компаньона, как вы, Джо! - Рад слышать это. В свою очередь могу сказать: у вас, Кочек, ясный ум, вы все схватываете на лету, с нами приятно иметь дело! Перед отъездом Василий спросил у Жубера: не будет ли тот возражать, если он изымет из дела пятьдесят тысяч франков в счет своей доли? Ему нужно послать деньги домой, отцу. Жубер с готовностью согласился - хоть сто тысяч! Василий сделал еще один шаг - задал Жуберу вопрос: как тот поступит, если возникнет необходимость ему, Кочеку, покинуть фирму? Предпочтет ли Жубер вести дела фирмы сам или возьмет нового компаньона? Жубер был удивлен, - он не был подготовлен к ответу на такой вопрос и потому только молча пожал плечами. Превратив пятьдесят тысяч французских франков в американские доллары, Василий поместил их через Парижское отделение в один из американских банков, тесно связанный с тяжелой промышленностью Германии. Супружеская чета Кочеков ехала во втором классе громадного океанского парохода. Путешествие было приятным. На небе ни единого облачка, море спокойное, каюта уютная. В большом бассейне подогретая морская вода, - купайся хоть круглые сутки. По вечерам в просторном зале с кожаными креслами демонстрировались кинокартины. В баре играл джаз, и после ужина пассажиры развлекались танцами. По утрам Кочеки вставали чуть свет, поднимались на палубу и долго стояли у борта, наблюдая за рождением нового дня, - как просыпался океан и его зеленоватые воды, искрясь, озарялись солнечным блеском. В эти минуты казалось, что в воздухе звучит песня. Затаив дыхание, они слушали эту удивительную песню, сердца их наполнялись радостью бытия, а мысли уносили их далеко - к родным краям, забытому детству, и жизнь не казалась такой тревожной, какой была на самом деле... Контрольный пункт Нью-Йорка состоял из двух смежных залов. В первом, более просторном, прибывшие в ожидании вызова пили кофе с бутербродами или прохладительные напитки, а во втором зале, за стеклянной перегородкой, сидели за длинным столом контролеры. Василий вместе с Лизой тоже сели за маленький столик и заказали кофе, наблюдая за тем, что происходит в соседнем зале. Когда пришла их очередь, контролер, повертев в руках паспорт, спросил: - Потеряли, что ли, свой паспорт в Европе? - Вроде этого... - Не понимаю! - Упал в реку, намочил паспорт. Пришлось просить новый... - Лишнее, значит, пропустили!.. - Было дело. - Понятно. Стоит нашему брату уехать из Штатов - и готово: словно с цепи срываемся! - Контролер поставил свой штамп и протянул паспорт соседу. Дальше все пошло как по маслу - все пять представителей разных ведомств Америки, начиная от разведки и кончая эмиграционными учреждениями, поставили свой штамп. Последний контролер, возвращая паспорт Василию, сказал, что тот может покинуть порт после осмотра вещей в таможне. Лизу ни о чем не спросили. Предупрежденный телеграммой, Клод Гомье ждал их у выхода из порта. Они сердечно поздоровались. Клод посадил их в подержанный "форд" и повез в гостиницу, недалеко от Бродвея. Здесь они расстались. - Отдыхайте, - сказал Клод, - а завтра, если ничего не будете иметь против, я приеду к вам утром, часам к десяти, и подробно проинформирую вас о делах. - Очень хорошо! - Василий протянул ему руку. - Надеюсь, у вас все в порядке? - Одно могу сказать: лучшего трудно ждать! У меня в портфеле уже восемнадцать договоров. Если найдете нужным, могу удвоить и даже утроить их количество, - ответил художник. В тот же вечер Василий узнал телефон старика Ковачича и, позвонив, сообщил ему, что привез письмо от сына. Условились встретиться в одиннадцать утра в его конторе. Что касается сына нефтяного магната Адамса, Василий счел целесообразным связаться с ним после встречи с отцом Джо. Мистер Ковачич оказался крепко скроенным, бодрым стариком. Он приветливо встретил Василия. - Ну, как там мой лоботряс, не завел еще себе жену-француженку? - спросил он, прочитав письмо сына. - Джо пользуется большим уважением у окружающих и ведет себя весьма достойно. Перед моим отъездом он замещал консула, - ответил Василий. - Рад слышать это. Раз ему хочется, пусть делает дипломатическую карьеру, хотя я и не понимаю, зачем ему это. - Старик оценивающе посмотрел на Василия. - В письме Джо просит помочь вам советом и оказать содействие. Хотелось бы узнать, в какого рода совете вы нуждаетесь и в чем я могу оказать вам содействие? - В Париже у меня доходное рекламное дело, - сказал Василий. - Но, как говорится, человек всегда ищет, где лучше. Недавно я побывал по делам своей фирмы в Германии и пришел к заключению, что можно хорошо зарабатывать на торговле с немцами. Хотелось бы услышать ваш совет по этому поводу. Джо сказал мне, что он тоже не прочь войти в дело и попытать счастья. Но ехать в Берлин просто бизнесменом - едва ли что даст, тем более сейчас. Хорошо бы поехать туда в качестве представителя достаточно солидной американской фирмы, торгующей с Германией. Не могли бы вы оказать мне в этом содействие? Мне это не к спеху, я могу и подождать... - В наше время хорошо заработать можно торговлей оружием. Если хотите сколотить себе капитал, займитесь этим! - К сожалению, я в этом ничего не смыслю, да и вообще предпочел бы более мирное дело... - Оказывается, вы щепетильный человек! - старик усмехнулся. - Чем же в таком случае вы хотели бы торговать? - Прежде всего машинами, - я ведь по профессии механик. Можно - нефтью, бензином, смазочными маслами. Насколько мне известно, у немцев своей нефти нет... - Об этом стоит подумать... Вы правы, с некоторых пор торговля с Германией оживилась, и расторопному малому тут есть чем заняться. Вы долго пробудете у нас? - Дней десять - пятнадцать, не больше. - В субботу приезжайте к нам с женой пообедать. Я пришлю за вами в гостиницу свою машину. Об остальном мы еще поговорим... Жаль, что не хотите заняться оружием! В наше время это самый ходкий товар, и здесь я мог бы оказать вам содействие... - Всякое оружие в конечном итоге обязательно стреляет, а я по характеру человек мирный... - Бизнес есть бизнес. А оттого, что вы не хотите заниматься этим делом, в мире оружия меньше не станет!.. Впрочем, каждому свое. - Заключив так, Ковачич дал понять, что свидание окончено. От разговора со стариком у Василия осталось странное впечатление. Неужели этот бывший славянин продает немцам оружие, зная заранее, что оно может быть направлено и против его соотечественников? А почему, собственно говоря, нет? Бизнес, есть бизнес... Свидание с Адамсом-младшим состоялось на следующий день в конторе "Стандард ойл компани". Сказав секретарше, что желает лично передать мистеру Адамсу письмо от его друга Джо Ковачича, и вручив ей свою визитную карточку, Василий сел в мягкое кресло и стал ждать. Работа в конторе мистера Адамса-младшего была отлично организована. Василий наблюдал, как накрашенная, модно одетая секретарша четко, без лишних слов соединяла шефа по телефону с кем полагалось и твердо отказывала другим, сообщая им, что мистер Адамс в данную минуту занят, сама вызывала по телефону нужных людей, успевая в то же время быстро стучать на пишущей машинке, расшифровывая застенографированные поручения шефа. За десять - двенадцать минут, в течение которых Василий дожидался приема, мистер Адамс успел поговорить с Лондоном, Берлином и Техасом. Наконец Василия пригласили в кабинет. За большим письменным столом, уставленным разноцветными телефонными аппаратами, сидел широкоплечий, спортивного вида молодой человек лет тридцати - тридцати двух, с жесткими чертами лица, глубоко посаженными проницательными серыми глазами. Взяв у Василия письмо, он широким жестом пригласил его сесть в кресло. - Я прочитаю письмо, и мы поговорим с вами, - сказал он. Василий огляделся по сторонам. Кабинет сына нефтяного магната был обставлен скромно, значительно скромнее, чем его собственный кабинет в Париже. Закончив чтение письма, Адамс спросил: - Джо просит оказать вам содействие, - в чем именно оно должно заключаться? - В Париже мои дела идут неплохо. За сравнительно короткий срок мне удалось сколотить там небольшой капитал... - Какой? - перебил его американец. - При ликвидации всех дел, думаю, наберется полмиллиона франков. - А в долларах? Пока Василий прикидывал в уме, мистер Адамс взял телефонную трубку и спросил у кого-то: "По какому курсу котируются сегодня французские франки?" И тут же записал ответ. - Вы говорите, что вам удалось накопить небольшой капитал, - сказал он. - Продолжайте, я вас слушаю. - Мне хотелось бы заняться чем-либо другим, более доходным... - Почему? - Деловому человеку свойственна неудовлетворенность своим положением, стремление к более широким возможностям, - так уж устроен мир!.. Я убежден, что в современных условиях можно недурно зарабатывать, торгуя с немцами. Хочу податься в Германию и попытать там счастья... Может быть, вы, мистер Адамс, могли бы поручить мне какое-нибудь дело в Германии? Вместо ответа американец начал задавать вопросы: - Вам известно, что немцы покупают главным образом стратегическое сырье и очень мало других товаров? - Да. - Что они вынашивают агрессивные планы? - Тоже известно. - И что же вы думаете по этому поводу? - Полагаю, что при умении можно направить агрессию немцев туда, куда желательно... - А именно? - На Восток, - ответил не задумываясь Василий. Наступила небольшая пауза. Адамс думал о чем-то, барабаня пальцами по столу. - Вы могли бы взять на себя представительство нашей компании в Германии? - наконец спросил он. - Мог бы, если, конечно, условия будут приемлемы. - Один процент с общей суммы оборота, - сказал Адамс. - А чему равняется сумма оборота? - спросил Василий. - Это зависит от вас, - чем больше будете продавать, тем больше будет и ваш заработок. - Я понимаю, это в перспективном плане. Все же хотелось бы знать, как обстоят дела сейчас? - Мы только начали завязывать деловые отношения с Германией и заключили первый контракт на поставку бензина и смазочных масел на общую сумму в сто тысяч долларов. Повторяю, это только начало! - Надеюсь, вы поймете меня, если я скажу, что мне надо жить, кормить семью и до налаживания наших дел с Германией. - Ваши условия? - спросил Адамс. - Нужно подумать. Подсчитать... - Тогда послушайте меня: один процент с общего оборота, плюс покрытие всех ваших расходов, связанных с поездкой и пребыванием в Германии, еще - бесплатный перевоз на наших танкерах ста мешков кофе в каждый рейс. Подходит? - Да, вполне. - Когда можете приступить к работе? - Месяца через три-четыре. Мне нужно ликвидировать свои дела в Париже. - Немного поздновато, но ничего не поделаешь. Перед отъездом зайдете в наш юридический отдел, заключите соответствующий договор. Получите необходимую информацию и документы для ведения наших дел в Германии. Вам необходимо соблюдать одно условие: никогда, ни при каких обстоятельствах не разглашать наших коммерческих тайн. Никто не должен знать, что мы продаем, кому и по какой цене. Джо пишет, что на вас можно положиться, - буду рад, если это так. - Мистер Адамс, уверен, что вы останетесь довольны мною. Кстати, Джо хочет вступить со мною в компанию... - Зачем это ему? Пусть работает в компании с отцом, - старик ворочает миллионами, и Джо его единственный наследник! - Думаю, будет лучше, если я не стану вмешиваться в чужие семейные дела. Если Джо захочет работать со мной, - пожалуйста, я не против! На этом беседа закончилась. Дело было сделано, торчать зря в Нью-Йорке не имело смысла. Оформив документы в юридическом отделе компании и познакомившись с некоторыми секретными деталями, связанными с торговлей в Германии, Василий возвращался с Лизой в Париж на том же океанском пароходе. Кроме доверенности, уполномачивающей его представлять интересы "Стандард ойл компани" по всей Германии, заключать договоры на поставку нефти, бензина, смазочных масел и учинять расчеты, он вез с собой новые контракты на оформление витрин кинотеатров и универсальных магазинов Нью-Йорка. Гомье оказался молодцом, - кроме того, что он умел хорошо рисовать, он проявил незаурядные организаторские и коммерческие способности. Прощаясь с Василием, он уверял его, что при желании дело в Америке можно расширить в колоссальных масштабах. Вечером, в первый день плаванья, спустившись в свою каюту, Василий сказал Лизе: - Мы провернули в Нью-Йорке поистине колоссальное дело, - шутка сказать: Ярослав Кочек, американец славянского происхождения, он же Василий Максимов, - уполномоченный и доверенное лицо всемирно известной нефтяной компании в Германии! Я уверен, что немцы будут ухаживать за нами... - Я уже говорила, что боюсь фашистов. От людей, не имеющих ни чести, ни совести, всего можно ожидать. Гитлер сам пишет в своей книге, что он освобождает свой народ от всех моральных обязательств... - Все правильно, за исключением одного, самого главного: ты не учитываешь, что фашистской Германии нужны бензин и смазочные масла, без которых не сдвинется с места ни один танк, не поднимется в воздух ни один самолет. При такой зависимости от Америки какой им смысл ссориться с представителем нефтяной компании? - Как бы ты не переоценил свои силы!.. Не забывай, что в случае особых обстоятельств американцы не заступятся за тебя. Ты слышал, с каким цинизмом рассуждал о политике старик Ковачич, когда мы были у него на обеде. Он говорил: "Сильные всегда пожирают слабых, - таков закон природы. Если мои соотечественники, югославы, хотят, чтобы немцы не проглотили их, как удав кролика, пусть не дают повода к ссорам о сильным соседом". В этих словах заключен весь моральный кодекс буржуазного мира!.. - Да, старик страшноватый человек! Он всячески уговаривал меня быть уполномоченным его фирмы и поставлять Германии новейшие самолеты-бомбардировщики, авиамоторы и другое вооружение, обещая при этом золотые горы. В ответ на мои опасения, что фашисты используют это вооружение для порабощения других народов, и в первую очередь своих ближайших соседей, он сказал, что я наивный, даже сентиментальный человек и не понимаю простых вещей: если у немцев есть деньги, они все равно купят вооружение, не в Америке, так в той же Европе! - Это похоже на правду!.. - К сожалению, похоже... Здесь только и слышишь на каждом шагу, что деньги не пахнут. Боюсь, как бы самолеты не сбросили бомбы на голову тех, кто продал их!.. - Но ведь, осуждая других, ты сам собираешься участвовать в этой страшной игре - продавать фашистам если не бомбы, то горючее... - Иногда большая цель оправдывает средства. Я уверен, что "отец" одобрит мои действия, узнав, что я нашел надежное прикрытие для работы в Германии!.. 13 Василий и Лиза вернулись в Париж в самый разгар лета. Состоятельные жители столицы разъехались по своим поместьям, загородным виллам, по морским курортам. Город был переполнен иностранными туристами. Отели и рестораны работали с полной нагрузкой. Деньги со всего мира текли в Париж, и жизнь, веселая, легкая, кипучая, шла своим чередом. Жубер тоже казался повеселевшим, жизнерадостным, снова насвистывал арии из классических опер и модные песенки. Его беззаботность так удивила Василия, что он, против обыкновения, попытался затеять с ним серьезный разговор: - Скажите, Жубер, чем объяснить, что сейчас, когда весь мир встревожен событиями в Германии, французы относятся к ним совершенно безразлично? - Французы, мой друг, привыкли к спокойной жизни. Они не хотят замечать ничего, что может нарушить их покой. Так ведь легче жить! - А вам никогда не приходит в голову, что, может быть, придется жестоко расплачиваться за такую беспечность? - Какой смысл заглядывать так далеко и раньше времени портить себе настроение? Если настанет час расплаты, тогда и будем думать. - А не поздно будет? - Дорогой мой, я фаталист. Чему быть, того не миновать! И расстраивать себя всякими предположениями не собираюсь, - это бессмысленно. Я заранее знаю, от моего хотения или нехотения ничего не зависит. Мой девиз - живи, пока живется! Человеку, слава богу, не дано знать, что его ждет впереди... Лишний раз убедившись, что вести с Жубером беседу о политике совершенно бесполезно, Василий заговорил о другом: - Помните о нашей беседе перед моим отъездом в Америку? Как вы думаете поступить, если я уйду из фирмы? Тогда вы определенного ответа не дали... - Вы это всерьез? - Вполне. В конце года я думаю покинуть Францию. - Дорогой Кочек, извините за откровенность, но я удивляюсь вам! Чего вам здесь не хватает! Налаженное дело, большие доходы. За короткое время вы сумели скопить целое состояние и при желании можете его умножить. Если вас потянуло к земле, купите поместье в живописном месте, разводите скаковых лошадей или породистый скот. Посещайте бега, поезжайте в Монте-Карло - играйте в рулетку, веселитесь. Наконец, заведите красивую любовницу. При таких доходах, как у нас с вами, человек может позволить себе все, что угодно! - Думаю, что все это не для меня. - Не понимаю почему. Но раз вы так решили, ничего не поделаешь. Деньги вы можете получить в любое время, - я проверил и убедился, что у нас хватит свободных средств, чтобы рассчитаться с вами полностью. Больше того, фирма может продолжать свою деятельность без вложения дополнительных капиталов. - Жубер, раз вы занялись подсчетом денег, то знаете, что составляет моя доля? - спросил Василий, хотя сам хорошо знал это. - Приблизительно четыреста семьдесят тысяч франков минус пятьдесят тысяч, которые вы уже взяли. Итого - четыреста двадцать тысяч франков. Но вы же не завтра собираетесь уезжать, а до конца года мы еще заработаем. - Неплохо было бы округлить свой капитал до полумиллиона франков. Полмиллиона! Это звучит... - Останьтесь, и вы достигнете этого без особого труда, - ответил Жубер и добавил: - Я убежден, что отныне смогу вести дела фирмы самостоятельно, а следовательно, соответственно увеличатся и мои доходы. Но все же я предпочел бы работать с вами. Буду очень рад, если вы измените свое решение и останетесь!.. С Джо Ковачичем Василий встретился в итальянском ресторане за ужином. Говорил больше он, а Джо лишь изредка вставлял реплики. Казалось, он готов был до утра слушать рассказы Василия об отце, о том, как Василий был принят Адамсом, и об Америке вообще. - Я же говорил, что в колледже мы очень дружили с Адамсом! Видели, как он вас принял? - Он не только любезно принял меня, но и поручил представительство от нефтяной компании в Германии. - Василий передал Ковачичу подробности своего разговора с Адамсом. - Как же вы решили поступить? - Вот об этом мне и хотелось с вами потолковать. Я принял предложение мистера Адамса и, как только ликвидирую свои дела здесь, поеду в Берлин... Джо, надеюсь, вы помните, что перед моим отъездом в Америку собирались стать моим компаньоном? Ковачич кивнул головой. - Тогда послушайте, что я вам скажу. Мистер Адамс предложил мне, в качестве дополнительного вознаграждения, бесплатно перевозить на танкерах компании по сто мешков кофе в каждый рейс. Я подсчитал: если мы будем работать вместе и просто станем продавать кофе немцам, то получим по пять тысяч долларов с каждой партии, не меньше. Немцы ввели у себя строгие ограничения на вывоз из страны валюты. Но вы ведь понимаете, что их марки не нужны нам в Америке. К тому же у них очень высокие пошлины. Если бы вы сумели договориться со своими друзьями - дипломатическими работниками в Германии - о том, чтобы они разрешили нам использовать дипломатическую почту для вывоза твердой валюты и переписки, касающейся наших коммерческих дел, тогда все было бы в порядке. Я возьму на себя всю остальную работу: получение и реализацию кофе, превращение марок в доллары. А если Адамс согласится увеличить количество переносимого на его танкерах кофе и прибавить к кофе еще несколько десятков ящиков сигарет, наши доходи здорово бы увеличились!.. Предлагаю вам вполне разумный план разделения труда: ваши связи, моя работа и коммерческая смекалка. - Мистер Кочек, ваше предложение принимается! - торжественно объявил Ковачич. - С сегодняшнего дня вы можете считать меня своим компаньоном. Генеральный консул Америки в Берлине - мой однокашник по спецкурсам Роджерс, Джек Роджерс, отличный парень. Для меня он сделает все. Надеюсь столковаться и с Адамсом, - что ему стоит подкинуть нам пару сот мешков кофе и несколько ящиков сигарет? Танкеры все равно ведь пересекают океан. В крайнем случае используем моего старика, - он тоже фрахтует пароходы и может дать указание капитанам подбросить нам и кофе и сигареты. Итак, по рукам! - По рукам!.. Через несколько дней после этого разговора секретарша доложила Василию, что какой-то человек настоятельно просит, чтобы его принял мсье Кочек. - Посоветуйте ему обратиться к директору-распорядителю, мсье Лярошу. - Я уже говорила ему это, но он желает видеть именно вас. - Ну, пусть зайдет!.. У посетителя было помятое лицо, тусклый взгляд, да и костюм на нем тоже был мятый и потертый. - Я вас слушаю, - сказал Василий, чувствуя к этому человеку какую-то невольную неприязнь. - Меня зовут Гастон Фове, - представился посетитель. - Я изготовил крем для лица по совершенно новой рецептуре, назвал его "Кристалл"... Мой крем отличного качества, но, к сожалению, в наше время без солидной рекламы успеха не добьешься, если даже изобретешь вечный двигатель. Мы с вами можем заработать кучу денег, если вы возьметесь рекламировать мой крем. Само собою разумеется, что реклама должна быть широкая и броская. - С этими словами он достал из старенького портфеля баночки с кремом в красочных упаковках и разложил их перед Василием. - В чем же заключаются достоинства вашего крема? - спросил Василий. - Я уже говорил вам, что "Кристалл" изготовляется по особой рецептуре, в его составе имеются очень важные компоненты - пчелиный воск, смягчающий кожу лица, сглаживающий морщины, питательные вещества... Вы же понимаете, я не могу разглашать раньше времени секрет "Кристалла"... - Скажите, мсье, вы предъявляли свое изобретение органам здравоохранения и получили разрешение на производство нового крема?.. - Нет... - Зачем же вы пришли к нам? - Странно!.. Неужели вы не хотите заработать большие деньги? - Хотим, но только законным путем. Предъявите нам разрешение на производство вашего крема и рекомендацию управления гигиены, и мы примем у вас заказ на любую рекламу. - Ах, мсье, мсье! Разве вы не понимаете, что если я обращусь в официальные учреждения за разрешением, то парфюмерные фабриканты убьют меня еще до рождения, - что называется, в утробе матери. Предлагаю вам половину всех доходов... - Нет, мсье Фове. У нас солидная фирма, и мы незаконными операциями не занимаемся. - А если я предложу вам крупную сумму наличными? - Тоже нет. - Так я и поверю, что вы разбогатели только на законных операциях! - Это уж ваше личное дело!.. Надеюсь, вы понимаете, что нам с вами больше не о чем разговаривать? - Как не понимать, конечно, понимаю! Разве можно жить на этом свете без протекции? Вы просто не доверяете мне. - Посетитель горестно вздохнул и вышел из кабинета, даже не попрощавшись. Василий был озадачен: кто он - подосланный шпик или неудачник, один из тех, кто всю жизнь охотится за легким заработком и никогда ничего не добивается? Вслед за изобретателем крема в кабинет Василия вошел скромно одетый человек средних лет. - Мсье, я прибегаю к вашей помощи, надеюсь на вашу гуманность и человеколюбие! - бойко начал он. - Я - один из тех, кто имеет несчастье быть занесенным в черный список за свои политические убеждения, а у меня жена, дети... Прошу вас, дайте мне работу, какую угодно, но работу! - А почему вы решили обратиться именно ко мне? - спросил Василий, не веря ни единому слову посетителя. - По слухам, вы человек широких взглядов. Может быть, для вас не будет иметь значения то обстоятельство, что я занесен в черный список... - Ваши сведения обо мне совершенно ошибочны, - перебил Василий. - Я прежде всего коммерсант. Политикой никогда не интересовался и, надеюсь, не буду интересоваться и впредь. Если вы действительно очутились в отчаянном положении, могу предложить вам десять франков. - Мсье, вы напрасно боитесь меня! Василий, не отвечая, нажал кнопку звонка и, когда вошла секретарша, сказал: - Проводите, пожалуйста, этого господина. Если он пожелает, скажите кассиру, чтобы тот выдал ему десять франков! Человек ушел, осторожно ступая по ковру, словно под его ногами было заминированное поле. А на душе у Василия остался скверный осадок: кому понадобилось подсылать к нему провокаторов?.. Наконец приехал курьер, и Василий получил от "отца" долгожданный ответ на свое письмо. Как и нужно было ожидать, "отец" высоко оценил то, что Василий имеет возможность поехать в Германию не просто бизнесменом, а представителем американской нефтяной компании. "Ты даже представить себе не можешь, как это здорово и какие перспективы откроет перед тобой это представительство для работы в фашистской Германии", - писал он. Он не торопил Василия с отъездом в Берлин. "Не спеши, ликвидируй свое дело по всем правилам, чтобы не понести убытков. Перед отъездом поговори по душам и в возможных пределах откровенно с Борро и со своими друзьями по спортивному клубу - Маринье и де ла Граммоном, чтобы, в случае особой нужды, можно было на них опереться..." И опять - ни слова об отпуске или поездке домой, хотя бы на короткое время... Ночью 30 июня 1934 года, названной современниками ночью "длинных ножей", Гитлер беспощадно расправился со своими противниками внутри фашистской партии во главе с Ремом. В эту ночь по приказу Гитлера было убито свыше тысячи излишне честолюбивых нацистов, в их числе - генерал Шлейхер. Спустя несколько дней после этих кровавых событий Гитлер, выступая по радио, цинично объяснил немцам причину "чистки" 30 июня: "...Рем проводил свою личную политику, он хотел организовать мое убийство, и заговор был подготовлен. 1 июля в 16 часов 30 минут отряды штурмовиков должны были овладеть Берлином... Я покарал бунтовщиков. Как представитель германского народа, я имею право единолично вершить суд, приговор которого не подлежит обжалованию. Я приказал уничтожить заговорщиков, как это всегда делалось во все времена. Я отдал приказ расстреливать!.." Всем стало ясно, что Гитлер и его ближайшее окружение не остановятся ни перед чем для достижения своих целей. Это понял и австрийский канцлер Дольфус. Он хотел было уехать из Австрии, но не успел, - 25 июля его убили. К Василию прибежал взволнованный Сарьян и рассказал ему подробности этого очередного злодеяния нацистов. - Четверо убийц ворвались в кабинет Дольфуса, предложили ему подать в отставку - "в целях достижения умиротворения и восстановления согласия" - и передать свои полномочия фон Ринтелену, доверенному лицу Гитлера. Убийцы пытались заставить канцлера выступить по радио - оповестить страну о принятом решении, отдать приказ войсковым частям, сосредоточенным перед зданием, разойтись. Они дали Дольфусу пять минут на размышление. Когда время истекло и канцлер по-прежнему ответил категорическим отказом, его тут же сразили пули... Дольфус, в известной мере, стал жертвой своей собственной политической игры, - сказал в заключение Сарьян. - Это по его инициативе были созданы хеймеры, вооруженные отряды реакции, и при их помощи были разгромлены все демократические партии и организации, утоплены в крови вооруженные выступления венских рабочих. Я глубоко убежден, что такая участь ожидает всех непоследовательных политиков; в наши дни нельзя бороться с фашизмом, не опираясь на демократические силы нации! Василий замечал, как под влиянием событий, охватывающих весь мир, зрели политические убеждения Сарьяна, как он из либерального интеллигента становился настоящим антифашистом. Это стало особенно ясно накануне марсельской трагедии... К концу 1934 года, под руководством престарелого, многоопытного министра иностранных дел Барту, внешнеполитические позиции Франции значительно укрепились. Растерянность первых дней после захвата власти в Германии Гитлером уступила место активным действиям. Восточный Локарно - детище Барту - начинает давать первые плоды, особенно после вступления СССР в Лигу наций. Гитлер, провозглашенный недавно "фюрером" и приступивший к реорганизации немецкой армии, был явно обеспокоен успехами внешней политики Франции и пытался принимать контрмеры. Прежде всего он укрепил контакты с Италией и Испанией, в которой назревала гражданская война. Нацисты переходят к своему излюбленному приему - террору в отношении неугодных политических деятелей соседних государств. На этот раз очередная жертва - югославский король Александр, а следом - воинственный министр Франции Барту... Однажды Сарьян вернулся к себе домой значительно позже обычного, и Василий услышал его разговор с женой. - Жаннет, мне совершенно необходимо срочно поговорить с Кочеком по неотложному делу! - А если они уже спят? Неужели нельзя подождать до утра? - Я сидел в их окнах свет. Все-таки попробую... - Дело твое!.. Сарьян, поднявшись на второй этаж, тихонько постучал к Василию. - Вы не спите? - Нет, нет, заходите, пожалуйста! - Василий открыл дверь. - Извините за позднее вторжение... Мне необходимо поговорить с вами. Василий провел журналиста к себе в кабинет. - Вы, конечно, слышали, что по приглашению французского правительства к нам приезжает король Югославии Александр для ведения переговоров о союзе, - сказал Сарьян, устало опустившись в кресло. - Да, читал об этом в газетах. - Вам известно также, что король Александр - один из злейших врагов фашистской Германии и Гитлер считает, что его нужно непременно убрать, как убрали Дольфуса, чтобы ни в косм случае не допустить сближения Югославии с Францией. - По логике вещей это похоже на правду, но в то же время Франция - не Австрия, и здесь немецкие фашисты вряд ли рискнут на такой шаг. - Дорогой мой, неужели я стал бы тревожить вас среди ночи только на основании каких-то логических рассуждений, не имея на руках фактов?.. Сегодня к нам в редакцию поступило весьма убедительное письмо, в котором человек, не желающий назвать себя, сообщает о готовящемся покушении на короля Александра и, если удастся, одновременно на Барту. Я дежурил в редакции, и письмо попало ко мне. - Сарьян достал из кармана конверт и протянул Василию. Пробежав письмо, Василий сказал: - Судя по подробностям, автор письма действительно в курсе дела!.. - Вот видите! Тогда давайте подумаем вместе, как мне поступить? - Вероятно, прежде всего нужно опубликовать письмо. Если не целиком, то хотя бы в выдержках, - сказал Василий. - Этим вы убьете сразу двух зайцев: дадите понять организаторам покушения, что их планы раскрыты, и откроете глаза полиции. - Браво! Только напечатать нужно именно выдержки из письма, не сообщая, что оно анонимное. И конечно - запросить правительство: какие меры принимаются для охраны высокопоставленного гостя Франции, его величества короля Югославии? Взять интервью у сотрудников Сюртэ Женераль и тоже опубликовать на страницах газеты. Это произведет впечатление. Короче - нужно бить тревогу, и чем громче, тем лучше!.. - Вот именно, бить тревогу! После ухода журналиста Василий облокотился на подоконник и долго смотрел в темноту. Ночь была тихая, звездная. Снизу доносился одуряющий запах цветущего табака. Изредка на шоссе появлялась полоса света - проносилась автомашина, и снова все погружалось в темноту. "Неужели нацистам удастся еще одно убийство?" Василий понимал, что при сложившихся обстоятельствах исчезновение с политической арены одного из последовательных противников немецкой экспансии, искреннего друга Франции может коренным образом изменить соотношение сил на Балканах... Через день на страницах газеты, в которой работал Сарьян, появилось сенсационное сообщение о готовившемся покушении на короля Югославии Александра. Сообщение подкреплялось цитатами из письма в редакцию осведомленного автора, не пожелавшего огласить свое имя. Газета обращалась к правительственным органам с просьбой уведомить ее о том, какие меры принимаются для охраны короля. Сообщение прошло незамеченным: ни один орган печати не откликнулся на него, промолчало и правительство. В метро, в кафе, в гостиных, читая это сообщение, люди пожимали плечами, - ерунда, мол, очередная утка! Какому-то писаке захотелось блеснуть выдумкой. Кто, в самом деле, осмелится поднять во Франции руку на союзника и гостя страны?.. Через несколько дней, в утреннем выпуске своей газеты, Сарьян сообщил новые подробности плана покушения на короля Югославии Александра. Он писал о том, что, по имеющимся точным сведениям, покушение готовят руководители хорватских террористов Павлович и Першич, живущие в Берлине. В их дневнике, опубликованном там, говорится, что они подписали соглашение с македонскими националистами о совместных действиях. Другая газета, "Пари-миди", опубликовала на своих страницах выдержки из дневника Павловича и Першича, в которых авторы прямо заявляли, что ставят перед собой задачу уничтожить руководителей Югославии и установить в ней власть националистов. Правительство и полиция по-прежнему считали, что особых мер по охране короля принимать не следует... ...Ровно в два часа дня 9 октября король сходит с корабля на набережную Марселя. Его встречают министр иностранных дел Франции Барту и генерал Жорж. Они садятся в открытый автомобиль. На пути их следования нет сплошного кордона - полицейские расставлены через каждые десять метров. Ни мотоциклисты, ни кавалеристы не сопровождают автомашину, только один полковник гарцует на лошади с правой стороны. Короче говоря, нет никакой охраны, словно все сделано, чтобы облегчить террористам их черное дело... В то время, когда машина проезжает мимо здания биржи, из толпы выскакивает человек. Лошадь полковника, то ли испугавшись его, то ли по желанию всадника, встает на дыбы. Человек беспрепятственно вскакивает на подножку автомобиля. Гремят выстрелы. Король Александр, обливаясь кровью, падает. Барту ранен в руку, генерал Жорж в живот. Полковник, вместо того чтобы задержать преступника, тут же пристреливает его. Тело короля переносят в здание префектуры, над которым тотчас приспускают флаг - в знак того, что король умер. О раненом Барту забывают все. В течение почти трех часов никому не приходит в голову оказать помощь истекающему кровью министру, и он умирает на операционном столе больницы. Премьер-министр Гастон Думерг созывает срочное заседание совета министров в связи с убийством короля Югославии Александра. В начале заседания раздается телефонный звонок и кто-то извещает премьера о смерти Барту. - Не может быть! - восклицает Думерг и сообщает эту печальную новость министрам... Некоторые министры не соглашаются считать трагедию в Марселе результатом стечения роковых обстоятельств и требуют наказания виновных. Большинство же высказывается против: когда, мол, русским белогвардейцем был убит президент Думер, никто не понес наказания, хотя оснований для этого было больше чем достаточно, - почему же сегодня нужно принимать иное решение?.. Выдвигался еще один демагогический мотив: если наказать виновных, то тем самым правительство Франции принимает на себя ответственность за убийство на своей территории югославского короля Александра, а этого допускать ни в коем случае нельзя... Правая печать стремится обойти марсельскую трагедию молчанием, делая вид, что ничего особенного не случилось, - югославские террористы убили своего короля. К Франции и к французам эта акция не имеет никакого отношения. Но орган коммунистической партии бьет тревогу. Разбирая подробно все обстоятельства покушения, доказывает, что власти, получившие из разных источников сигналы о готовящемся террористическом акте, не приняли никаких мер для его предотвращения. Больше того - террориста застрелили на месте, вместо того чтобы задержать и дать возможность следственным органам, размотав весь клубок, выявить подлинных организаторов преступления. Но те, кто думает, что со смертью террориста все концы спрятаны, ошибаются: уши подлинных организаторов преступления торчат на поверхности. Придет время - они ответят сполна за все!.. Правительство подает в отставку. Министром иностранных дел Франции становится Пьер Лаваль... В эти тревожные дни Василий неожиданно получил повестку из полиции с предложением явиться в комнату N_24 к дежурному комиссару. Он тщательно перебрал в памяти все, что случилось с ним со дня высадки в Марсельском порту, обдумал каждый свой шаг и не смог вспомнить ничего, что могло бы послужить причиной вызова в полицию. Шагая по комнате городской квартиры из угла в угол, Василий еще и еще раз вспоминал малейшие подробности своей жизни, встречи с разными людьми, деловые разговоры и сердечные беседы. Он всегда был осторожен, взвешивал каждое свое слово - и вот все-таки получил приглашение в полицию... Неужели это связано с посещением того подозрительного субъекта? Или полиция пронюхала что-нибудь, связанное с получением американского паспорта? Тогда дело хуже, неприятностей не оберешься... Правду сказать, теперь, когда он собирался уехать из Франции, вызов в полицию большого значения не имел. Самое большее, что могут с ним сделать, - предложить покинуть пределы Франции. Его беспокоило другое: по-видимому, он допустил какую-то ошибку. А это уже провал - брак в работе... В таких рассуждениях прошла ночь. И только когда небо начало медленно бледнеть, когда приблизился серый осенний рассвет, Василий открыл окно. В комнату хлынул холодный воздух. С улицы доносился нарастающий шум, вмещавший в себя и шаги пешеходов, и шуршание шин автомобилей по асфальту, и крики уличных торговцев, и заводские гудки. День Парижа начинался... Василий быстро разделся и лег в постель, чтобы хоть немного вздремнуть перед трудным днем. Но уснуть ему так и не пришлось, - предстояло решить трудную задачу, о которой он совсем забыл: какой паспорт предъявить полиции - чехословацкий или американский? Конечно, отношение к американцу будет совсем другое, но предъявить американский паспорт Василий не мог: во всех документах, в банке, в торговой палате он значился Ярославом Кочеком, подданным Чехословацкой республики. Ровно в восемь часов Василий был на ногах. Тщательно побрился и, приняв ванну, почувствовал себя бодрым. Лизе он ничего не говорил о вызове в полицию, - зачем тревожить ее раньше времени? В конторе он занялся текущими делами, а ровно в двенадцать был в полиции, постучал в дверь комнаты N_24 и услышал сердитый голос: "Войдите!.." За столом, заваленным папками, сидел средних лет человек в штатском. Прочитав протянутую Василием повестку, он предложил ему сесть на стул против себя. - Давно проживаете во Франции? - спросил он после небольшой паузы. - С весны тысяча девятьсот тридцать первого года. - Национальность, подданство, занятия? - Словак, чехословацкое, совладелец рекламной фирмы "Жубер и компания". - Состоите ли в политических партиях или организациях? - Нет, не состою. - Убеждения? - Я коммерсант. И убеждения мои заключаются в том, что нужно зарабатывать деньги - чем больше, тем лучше, - ответил Василий. - И вы преуспели? - У меня нет никаких оснований жаловаться на судьбу... - Скажите, мсье Кочек, вы слышали об убийстве югославского короля в Марселе? - Читал об этом в газетах. - Что вы думаете по этому поводу? - Как христианин, считаю это зверством. Никто не имеет права убивать себе подобных... Комиссар раскрыл лежавшую перед ним папку и стал перелистывать какие-то бумаги, потом поднял голову и произнес целую речь: - Видите ли, мсье Кочек, славяне неблагодарные люди, - на наше гостеприимство они отвечают злом. Один русский, спасшийся у нас от большевиков, убил президента Думера, а на днях другой славянин, не то из Македонии, не то из Хорватии, убил своего короля и тем самым причинил нам большие неприятности. Согласитесь, что нашему терпению может прийти конец!.. Перед лицом таких обстоятельств мы вынуждены принять надлежащие меры и обезопасить себя от возможных эксцессов на будущее. Принято решение выселить из Франции всех подозрительных славян, чем бы они ни занимались... - Комиссар сделал паузу и посмотрел на Василия: какое впечатление произведут на того эти слова? Василий сидел спокойно, вертел в руке связку ключей от машины. - Впрочем, это решение не касается порядочных людей, - продолжал комиссар. - Мы, французы, народ гуманный и умеем отличать белое от черного. К примеру, взять вас. Множество почтенных людей отзываются о вас весьма положительно. - Комиссар опять начал перелистывать бумаги в папке. - Вот ваш бывший компаньон, владелец авторемонтного завода мсье Франсуа Ренар, хозяин бара того же городка, начальник полиции Руле, члены правления спортивного клуба господа Маринье и де ла Граммон, ваш нынешний компаньон мсье Жубер и, наконец, ваш духовник дают о вас самые лестные отзывы как о примерном семьянине, верующем католике и трезвом, порядочном и благонадежном человеке... Следовательно, вы составляете приятное исключение и можете прожить во Франции, сколько будет вам угодно! - заключил комиссар. - Мне остается только поблагодарить вас! - сказал Василий. - Я побеспокоил вас с единственной целью: объявить вам об этом. Не смею больше задерживать! - комиссар протянул руку. Василий пожал руку комиссара и вышел. И только на улице, садясь в машину, он понял, какого напряжения стоил ему этот визит в полицию. Все-таки и на этот раз пронесло!.. Василий был доволен собой: оказывается, он составляет исключение для парижской полиции! Можно ли было думать о более лестной аттестации? И все же вызов в полицию послужил толчком, - после него благонадежнейший мсье Кочек ускорил ликвидацию своих дел. Прежде всего Василий договорился с Жубером о том, что изымет причитающиеся ему деньги постепенно, до конца декабря, чтобы фирма не испытывала никаких финансовых затруднений. Он брал ежемесячно по пятьдесят тысяч франков, превращал их в доллары по официальному курсу - одиннадцать франков семьдесят сантимов за доллар - и переводил на свой текущий счет в американском банке. Он еще не забыл о своем вызове в полицию, когда Лиза рассказала ему о новой неприятности. - Ты подумай только, они выследили его и хотели убить!.. - Кто кого выследил, кого хотели убить? - Выследили профессора Николаи и вчера ночью напали на него, хотели убить. - Откуда ты узнала об этом? - Рассказал наш декан, он друг профессора Николаи. Он был в больнице, беседовал с ним и узнал, что поздно ночью к Николаи позвонили. На вопрос: "Кто там?" - последовал грозный окрик: "Открывайте, полиция". Профессор открыл дверь, и к нему ворвались трое здоровенных молодых парней. Он попытался оказать сопротивление, даже сбил одного с ног, но что может сделать один человек, каким бы он ни был смелым, против трех вооруженных бандитов? Несколько ударов ножом - и профессор, обливаясь кровью, упал и потерял сознание. Решив, что он мертв, убийцы ушли, забыв закрыть дверь квартиры. Соседка, жившая этажом выше, увидела открытую настежь дверь, подняла тревогу, вызвала полицию... По словам врачей, жизнь профессора Николаи вне опасности, но он в тяжелом состоянии. Мерзавцы, нашли-таки старика!.. - У Лизы задрожали губы, глаза наполнились слезами. - Нужно отдать им справедливость, работают смело!.. Какую широкую разведывательную сеть должны иметь нацисты, чтобы так легко выследить неугодного им человека и организовать покушение на его жизнь в чужой стране! - Как ты думаешь, не могли они выследить и меня? - Ну что ты!.. Профессор Николаи - видная личность: он читал лекции, выступал со статьями, разоблачая махинации нацистов у себя на родине. Найти его не представляло особого труда... - Василий старался успокоить жену, но сам был встревожен не на шутку. Нацистские агенты, напавшие на след профессора Николаи, с таким же успехом могли выследить и Лизу. Тогда жизнь в Германии будет весьма сложна... Но если не ехать в Берлин Василию, снабженному такими солидными рекомендациями, то кому же ехать туда?.. За месяц до отъезда в Германию Василий написал своему новому патрону, мистеру Адамсу-младшему, что в конце года собирается ехать в Берлин и просит сообщить, нет ли дополнительных поручений, кроме тех, которые он получил в бытность свою в Нью-Йорке. В эти дни Василий часто встречался с Джо Ковачичем. Однажды Джо встретил его с сияющим лицом: - Ну, дружище, кажется, наше дело в шляпе! Мой старик раскошелился и обещает подбрасывать нам каждый месяц по нескольку сот мешков кофе и сотню ящиков сигарет на зафрахтованных им пароходах, - в том, разумеется, случае, если у нас дело пойдет удачно. Вы только постарайтесь наладить отношения с таможенниками, а остальное будет - о'кэй! Мы с вами такие деньги зашибем, что чертям тошно станет. Мне очень важно начать зарабатывать самому, чтобы доказать старику, что он ошибается, думая обо мне как о бездарном чиновнике госдепартамента. Кстати, в своем письме отец хвалит вас: "Твой будущий компаньон серьезный человек, он произвел на меня весьма положительное впечатление, хотя мы с ним разошлись кое в чем!.." - Все это прекрасно. Я почти уверен, что мне удастся договориться с таможенниками. Но весь вопрос заключается в перевозке валюты. Если мы не сумеем найти пути для вывоза твердой валюты, то перед нами встанут новые трудности... - Не беспокойтесь! Я сегодня же переговорю но телефону с нашим генеральным консулом в Берлине и выясню все возможности... Как будто все было готово для отъезда. Из Америки пришел ответ: Адамс писал, что единственное, о чем должен позаботиться мистер Кочек, это увеличение поставок нефти, бензина и смазочных масел. Дела в рекламном бюро тоже были ликвидированы; никаких недоразумений между компаньонами не возникло, и Василий расставался с Жубером дружески. Оставалось выполнить последнее поручение "отца": переговорить кое с кем из друзей по душам. Прежде чем навсегда покинуть свой кабинет, Василий счел уместным вызвать к себе художников, мастеров и других работников конторы и с каждым попрощаться, сказать добрые слова. Борро он вызвал в первую очередь. - Дорогой Анри, с вами у меня особый разговор, - начал Василий. - Прежде всего хочу поблагодарить вас за все хорошее, что вы сделали для фирмы. И еще хочу надеяться, что оставляю здесь верного друга и, в случае надобности, могу целиком положиться на него... - Не сомневайтесь в этом! - ответил художник. - Учтите, Анри, вы можете понадобиться мне не ради каких-то моих личных дел... Ну, как бы сказать яснее, чтобы вам было понятно?.. - Мсье Кочек, не считайте меня наивным младенцем. Я, возможно, догадываюсь, кто вы и чего добиваетесь. Можете говорить со мной совершенно откровенно!.. - Отлично, будем говорить откровенно!.. Но прежде всего скажите мне - кто я и чего добиваюсь? - Вы - революционер-антифашист, боретесь против фашистов и, конечно, выступаете не только от своего имени... - А от чьего же? - Точно не знаю... И думаю, что это не так уж важно. Важно, что наши интересы совпадают, - я имею в виду французских патриотов. Скажу вам на прощанье еще одно: вы, без сомнения, очень талантливый человек, и ваша работа всегда вызывала во мне немножко доброй зависти. Я старался учиться у вас и, кажется, кое-чему научился. Всегда, при всех обстоятельствах вы можете положиться на меня! - Наступают трудные времена, Анри!.. Не исключено, что Гитлер захочет свести счеты с Францией. Это было бы трагедией не только для вас, французов, но и для всего человечества. Может быть, настанет такое время, когда нам придется действовать сообща... Не дожидаясь этого, постарайтесь сплотить вокруг себя настоящих патриотов, научитесь конспирации, готовьтесь к боям. Я не сомневаюсь, что они не за горами. Если когда-нибудь от меня придет человек и скажет вам: "Мне хотелось бы заказать вам портрет", - доверьтесь ему!.. - Я понял вас! - Борро порывисто обнял Василия и быстро вышел. К удивлению Василия, разговор с Маринье не получился, тот держался неприступно, отвечал односложно и кончил тем, что сказал: - Мсье Кочек, я знаю, вы честный человек и заслуживаете всякого уважения, но я считаю невозможным сотрудничество с вами. Хочу вас заверить, что мы, французы, как-нибудь разберемся в своих делах без чужой помощи! Совсем по-другому вел себя де ла Граммон. Он сердечно принял Василия, когда тот пришел прощаться. - Да, вы правы, времена наступают трудные!.. Доверительно могу признаться вам, что боюсь, как бы наши тупоголовые правители, не видящие ничего дальше своего носа, не привели нас к катастрофе, - говорил он. - Они делают Гитлеру уступку за уступкой, не понимая, что ему дай только палец - он и всю руку и голову отхватит!.. Вы не обижайтесь на нашего друга Маринье, - он типичный представитель чиновничьей касты Франции. Но человек он честный и истинный патриот. В критический момент он будет стоять по эту сторону баррикад. Мне искренне жаль расставаться с вами!.. Пишите, дайте о себе знать, и, если я чем-нибудь смогу быть полезным, всегда к вашим услугам! С Сарьяном простились, как прощаются перед долгой разлукой давние и близкие друзья. - Дорогой друг, - говорил журналист, - после вашего отъезда я осиротею, мне не с кем будет отвести душу. Не забывайте меня и, если будет удобно, пишите чаще! - Он дал Василию берлинский адрес Ганса Вебера и еще раз повторил, что на того можно вполне положиться. Визы на въезд в Германию получены, билеты на курьерский поезд Париж - Берлин приобретены, необходимые покупки сделаны. Даже автомобиль отправлен багажом. Накануне отъезда Василий в последний раз поужинал с Ковачичем. Они договорились обо всем. Джо передал Василию рекомендательное письмо своему другу, генеральному консулу Америки в Берлине О'Кейли. Распив последнюю бутылку вина, вышли из ресторана. На улице было сыро, большие хлопья снега кружились в воздухе. - Ну, старина, желаю успеха! Всецело рассчитываю на вас, надеюсь, что скоро мы с вами сколотим порядочное состояние! - Джо крепко пожал руку Василию, остановил такси и уехал. Василий шагал по улицам Парижа со смешанным чувством: ему было жаль уезжать из этого прекрасного города, но, с другой стороны, ему казалось, что настоящая работа начнется там, в Германии. "Будет трудно?" - спрашивал он сам себя и тут же отвечал: "Может быть"... И думал о том, что так или иначе начинается новая полоса в его беспокойной биографии. 14 На этот раз Василий остановился в Берлине в обыкновенной, сравнительно недорогой гостинице, - теперь ему не требовалось набивать себе цену. Отношение к американскому подданному было в Германии более чем предупредительным, - это он почувствовал еще в дороге, при переезде франко-германской границы, когда пограничники почтительно брали его и Лизин паспорта и тут же возвращали о поклоном обратно, а таможенники только делали вид, что осматривают вещи американского пассажира, - приподнимали крышки многочисленных чемоданов, не интересуясь их содержимым. В гостинице Василию предоставили номер-люкс на третьем этаже с ванной и телефоном. Портье и другие служащие гостиницы встречали американскую чету с неизменной улыбкой на лицах, стараясь мгновенно выполнить любые ее желания. Единственное, чего они не могли сделать, это досыта накормить заокеанских гостей. В ресторанах по всей территории третьего рейха были установлены определенные дни для мясных и рыбных блюд, в остальное время подавали блюда из овощей, хлеб заменяли суррогатом, сливочное масло маргарином. Прожив в гостинице несколько дней и показав Лизе город, Василий решил, что пора браться за дела - нанять квартиру, связаться с фирмой-покупательницей, явиться и американское консульство для регистрации. Он попросил портье подсказать ему, как и где найти в Берлине квартиру. Портье дал Василию адреса и телефоны нескольких контор по сдаче и найму квартир. На звонки Василия отвечали вежливые девицы, служащие этих контор, задавали множество различных вопросов: в каком районе, на каком этаже, из скольких комнат господин хотел бы нанять квартиру? С центральным отоплением или печным? С ванной или без? И наконец, последние и самые существенные вопросы: национальность и подданство? Тут же предупреждение, что иудеям квартиры не сдаются. Василий сообщал, что он не возражал бы против небольшого особняка, обязательно о гаражом. Наем квартиры в Берлине оказался делом не сложным, - пустовало много квартир, даже целые дома, в особенности после высылки из Германии евреев. Уже на следующий день Василию сообщили, что могут предложить особняк из восьми комнат, обставленных новой мебелью, с большим садом и гаражом, в районе Потсдама. Василий и Лиза поехали смотреть особняк. Их сопровождал представитель конторы. Белый двухэтажный дом с балконами посреди большого сада. За домом - гараж для трех автомашин с ямой и другими приспособлениями для ремонта. У ворот - сторожка. Водопровод, канализация, собственная котельная, угольный бункер, телефон. В цокольном этаже - кухня, холодильные камеры и помещения для прислуги. Все необходимое для райской жизни!.. Разумеется, в этих восьми комнатах, обставленных дорогой мебелью, Василию и Лизе делать было нечего. Но особняк имел целый ряд преимуществ по сравнению с городской квартирой, какой бы удобной она ни была. Высокий каменный забор отделял его от улицы. Отсутствие поблизости соседей исключало опасность подслушивания, и, наконец, тишина и чистый воздух тоже чего-то стоили. Лиза, осмотрев все, невесело сказала: - Здесь, конечно, хорошо, но чем я буду заниматься в этих хоромах целыми днями, когда ты уедешь в город? - Будешь читать, займешься хозяйством... А когда тебе это надоест, поедешь со мной в город. - А что я буду делать в городе? - Ну, друг мой, мало ли чем можно заняться в таком большом городе, как Берлин? Музеи, картинные галереи, кино... Наконец, при желании, можно поступить на какую-нибудь работу. Ты знаешь языки, а здесь много американских учреждений. - Ну, посмотрим, - неторопливо ответила Лиза и добавила: - Ты представляешь, какую заломят цену за этот дворец!.. - Вот это меня меньше всего интересует, - платить будет компания. Но если даже ей покажется дорого, доплачу из своих собственных средств. Их у меня немало, да и здесь заработаю... Лиза молча пожала плечами. Цену за особняк действительно заломили колоссальную - четыре тысячи марок в месяц. Приличная квартира из трех комнат со всеми удобствами в центре города стоила не больше трехсот марок. - Нет, это для меня слишком обременительно, - сказал Василий, когда ему назвали эту цену при заключении договора, и предложил две тысячи пятьсот марок. Должно быть, охотников снять особняк за такую сумму в Берлине было не так-то много, - предложение Василия приняли и, получив арендную плату за месяц вперед, заключили с ним договор. А еще через несколько дней, когда прибыла автомашина, Василий и Лиза переехали в особняк. Теперь нужно было арендовать помещение для конторы, нанять служащих и начать нормально работать. Да и для особняка требовались садовник, сторож, истопник и горничная. Сторож, живущий в особняке, не внушал Василию доверия. До найма людей Василий решил повидаться с Вебером и побывать у генерального консула Америки - представиться и вручить ему письмо Джо Ковачича. О'Кейли оказался симпатичным малым. Прочитав письмо, он сказал, улыбаясь: - Покровительствовать подданным Соединенных Штатов моя обязанность. Если могу помочь вам советом - всегда к вашим услугам!.. Скажите, мистер Кочек, вы живете в гостинице или сняли квартиру? - Снял особняк в Потсдаме и позавчера переехал туда с женой. - Это ж безумно дорого! - воскликнул О'Кейли. - Очень дорого, зато удобно - тишина, чистый воздух. Все это чего-то стоит... Потом, признаюсь вам, я надеюсь здесь прилично заработать и покрыть все свои расходы с лихвой. Если, конечно, вы поможете мне. - Чем? - Прежде всего советом. Мне нужно открыть в Берлине контору, нанять служащих, установить связи... В общем, масса всяких хлопот! - Помещение для конторы найти легко: в деловой части Берлина много пустующих помещений, - места высланных евреев еще никто не занял. А вот с наймом людей будьте осторожны: здесь каждый третий или агент, или осведомитель гестапо. Смотрите, как бы они не подсунули вам своих людей, - сказал О'Кейли. - А как этого избежать? - Трудно, но можно. Хотите, мы порекомендуем вам кое-кого... - Безгранично буду вам признателен! - Не стоит благодарности, это тоже моя обязанность... Кстати, как вы устроились с питанием? - Очень плохо. В Париже мы с женой привыкли к хорошей еде, здесь же одни овощи, вместо хлеба - картошка, а если и дадут изредка мясо, то такое, что есть нельзя. Не говоря уж о том, что нет приличного вина! - Вы можете пользоваться нашим магазином, там за доллары вам продадут все, что вашей душе угодно. - Консул написал записку и протянул Василию. - Зайдите туда - это во дворе консульства, - купите все необходимое и сделайте заказ на будущее... В письме Джо просит меня кое в чем еще помочь вам... Об этом он говорил со мной и по телефону. Когда возникнет у вас нужда, приходите, - я сделаю все, что смогу. - Я хотел бы спросить вас, мистер О'Кейли, как вы думаете, пойдут у нас здесь дела? Мне нацисты не внушают особого доверия... - Нацисты во главе с Гитлером - дрянь, это, конечно, строго между нами!.. Они пробудили в немцах самые низменные чувства. Однако нацисты все же лучше, чем коммунисты. С нацистами можно договориться на определенных условиях, завязать с ними торговые отношения, как, к примеру, делает ваша компания, и неплохо заработать. А что коммунисты? Они не признают ни частной собственности, ни частного предпринимательства! - Абсолютно согласен с вами!.. Без частной собственности мир рухнет... Признаться, я небольшой политик, но все же боюсь, как бы Гитлер не обманул нас... У него волчий аппетит. Сперва он проглотит своих ближних соседей, потом примется за крупных, - тогда и нам станет не особенно уютно в этом мире... - По отношению ближних соседей - пожалуйста! Кушайте их, герр Гитлер, на здоровье, - никаких возражений!.. Нам удобнее иметь дело с одним мощным государством, чем возиться со всякой мелочью. Сказать вам правду, в наш век мелкие государства не имеют права на существование, и чем скорее произойдет их неизбежный распад, тем лучше. Пусть Гитлер встает на ноги и всей мощью обрушится на Советы - нас это вполне устроит! - Вам никогда не приходило в голову, что Гитлер в конечном итоге обведет нас вокруг пальца? - спросил Василий. - Ну что вы! - генеральный консул расхохотался. - Мы для Германии совершенно недосягаемы!.. Он вынужден будет напасть на Советы. Гитлер и его ближайшее окружение хорошо понимают, что для них враг номер один - это большевики, что им не жить на нашей планете, пока существуют Советы. Если до этого немцы немножко потреплют зазнавшихся англичан, тоже будет неплохо, - образуется вакуум, а мы заполним его. Времена меняются, мистер Кочек. Англичане не имеют никаких прав господствовать над миром, как они это делали до сих пор. Мы самая богатая нация, и будущность принадлежит нам - американцам! - Голос О'Кейли звучал торжественно. - Вопросы эти очень уж сложны, не для моего ума! - скромно сказал Василий и поднялся. В магазине Василий наполнил три объемистых бумажных пакета различными продуктами, купил несколько бутылок вина, положил все это в багажник и отвез домой Лизе. После обеда он позвонил в контору акционерного общества "Фламме" - основного покупателя продукции компании, представляемой мистером Ярославом Кочеком, - и назвал себя. - Одну минуточку! - попросил женский голос, и его тут же соединили с герром Шиллинбергом, генеральным директором общества. - О, мистер Кочек! Здравствуйте, здравствуйте, мы Давно ждем вас! - Когда вы могли бы принять меня, герр Шиллинберг? - Когда только вам будет угодно! Хоть сейчас, если вы не возражаете... Василий не торопясь собрался, взял портфель и, прощаясь с Лизой, весело сказал: - Ну, великая битва начинается!.. Он знал, что акционерное общество "Фламме" создано нацистами специально для закупки нефти в Америке, что руководители общества - подставные лица, а фактически хозяином его является рейхсминистр Геринг, прибравший в то время к рукам не только всю авиацию Германии, но и ее авиационную промышленность. Герр Шиллинберг, высокий, упитанный, с прилизанными светлыми волосами, числившийся генеральным директором "Фламме", принял уполномоченного богатейшей американской нефтяной компании весьма учтиво и предупредительно. - Вы не будете возражать, если при нашей беседе будут присутствовать мои заместители - вице-директор Бломе и Цизель? - осведомился он. - Разумеется, нет! В просторный кабинет, обставленный темной тяжелой дубовой мебелью, вошли два типичных бюргера в старомодных костюмах. Представившись американскому гостю, они чинно уселись у самого стола, накрытого зеленым сукном. Вошла секретарша с подносом, на котором красовались фарфоровые чашки, кофейник, бутылка шнапса и четыре малюсенькие рюмочки. Поставив все это на стол, она молча вышла. Герр Шиллинберг собственноручно наполнил чашку дымящимся кофе и, протягивая ее Василию, спросил, не пожелает ли мистер Кочек рюмочку шнапса? - Пожалуй, не откажусь! - Василий глотнул отдающий сивухой напиток и даже не поморщился. Кофе оказался суррогатом. "Если уж в таком богатом учреждении пьют суррогат вместо кофе, - подумал Василий, - значит, в Германии найдутся покупатели на настоящий бразильский кофе!.." Начались деловые разговоры. Шиллинберг сообщил уполномоченному компании "Стандард ойл", что "Фламме" готово значительно увеличить закупки горючего в Америке, в особенности авиационного бензина, при условии, что компания предоставит обществу долгосрочные кредиты и построит в Германии современные бензохранилища. Василий, зная мнение Адамса по первому вопросу, ответил, что компания не считает возможным предоставление долгосрочных кредитов, речь может идти только о коммерческом, то есть кратковременном, кредите, и тут же спросил: на какое количество предполагается увеличение закупок? - При наличии кредита мы могли бы покупать у вас до двухсот пятидесяти тысяч тонн бензина и тридцати тысяч тонн смазочных материалов в год, - ответил генеральный директор. - Я хоть сегодня готов заключить контракт на поставку такого количества бензина и масел. - А кредит? - Как я уже сказал, компания предоставит вам коммерческий кредит под векселя акционерного общества на срок от четырех до шести месяцев из расчета полтора процента годовых. Что касается бензохранилищ, то вряд ли мы можем взять на себя такие обязательства... Впрочем, я готов запросить компанию, если вы будете на этом настаивать. - Василий говорил спокойно, уверенно, и у руководителей "Фламме" создалось впечатление, что они имеют дело с представителем, наделенным большими полномочиями. - Ваше предложение мы обсудим на совете директората и уведомим вас о его решении, - сказал Шиллинберг. - Пожалуйста, я вас не тороплю!.. Не смогли бы вы оказать мне небольшую услугу - помочь подыскать помещение под мою контору не очень далеко от вас? Вице-директор Бломе тут же взялся помочь мистеру Кочеку. Василию обязательно нужно было связаться с Гансом Вебером. У него были и адрес и номер домашнего телефона, но являться к нему домой не следовало: это вызвало бы подозрение и могло повредить Веберу. Оставалось одно - позвонить по телефону. Василий не знал, насколько удобно и это, - он не сомневался, что в Берлине все телефонные разговоры подслушиваются. Он попросил Лизу пойти на железнодорожную станцию Потсдам, оттуда, по телефону-автомату, позвонить Веберу домой и, на правах старой знакомой, назначить ему свидание. - Он человек толковый, - сказал Василий, - и когда ты назовешь себя, поймет, о чем идет речь. Больше того, я уверен, что он сам ждет нашего звонка, зная, что мы должны приехать сюда. - Если Вебер захочет встретиться со мной, - где, в каком месте назначить ему свидание? - спросила Лиза. - Где-нибудь поблизости отсюда. Ну, скажем, на той же станции Потсдам. Погуляйте немного и, если убедитесь, что слежки нет, приходите сюда. Ночь сегодня темная, и вряд ли кто вас узнает. - Скажи, ты абсолютно уверен в Вебере? Представляешь, что будет, если мы ошибемся в нем!.. - Абсолютно уверенным ни в чем нельзя быть!.. Но Вебер всегда производил на меня хорошее впечатление. К тому же его рекомендовал Сарьян, в честности которого сомневаться не приходится. Потом, ведь Вебер привел к нам фрау Браун. - А если все это игра? Продуманная во всех деталях игра? - Без определенного доверия к людям нам нельзя! Тогда мы с тобой в разведчики не годимся, вот и все... Вебер оказался дома; судя по тону голоса, обрадовался звонку и тут же изъявил желание встретиться. Через полчаса Лиза издали узнала Вебера по его высокой, худой фигуре, пошла ему навстречу, взяла под руку и повела в парк. - Мы пойдем к нашему дому, тут недалеко. Муж ждет вас! - сказала она. Встретились Василий с Вебером сердечно. Вебер словно бы ожил, увидев господина Кочека. - Наконец-то вы приехали! Василий усадил его на диван, придвинул столик, достал шотландское виски и наполнил рюмки. - После такого холода не мешает немножко согреться, - сказал он, - да и за встречу стоит выпить! Лиза сказала, что ей нужно готовить ужин, и вышла, оставив мужчин одних. - Рассказывайте, дружище, что нового у вас, как устроились? - Василий сел рядом с Вебером на диван. - Рассказать нужно о многом, не знаю, с чего начать!.. Прежде всего, я очень рад вашему приезду. Живу я неплохо, работаю теперь в консульском отделе министерства иностранных дел, занимаю скромную должность референта. - Как вы нашли Германию? - Что вам сказать?.. Даже не верится, что это моя родина, - настолько все изменилось, в особенности - люди. Они боятся сказать друг другу лишнее слово, живут в постоянном страхе. - Неужели все смирились с существующим строем и никто не делает попыток бороться? - Бороться?.. Трудно, очень трудно. - Вебер опустил голову и некоторое время молчал, потом взглянул на Василия. - Конечно, есть честные люди, ведущие посильную борьбу, но все это капля в море... - Но ведь реки берут начало от маленьких ручейков, - сказал Василий. - Конечно... Но случается и так, что ручейки высыхают, не успев влиться в большой поток... - Бывает и так, - согласился Василий. - И все же, несмотря на тысячи препятствий, все в жизни стремится к конечной цели. Я понимаю, что небольшому числу честных людей неимоверно трудно бороться против гигантской государственной полицейской машины. Но даже сам факт сопротивления значит много, - по крайней море, весь мир будет знать, что не все немцы одобряют нацизм! - Исходя из этих принципов, мы и действуем. Нас немного, но члены нашего кружка - верные, порядочные люди. Делаем мало, но это все, что мы можем пока... Нам нужна помощь! - закончил он, понизив голос. - Придет время, мы поговорим об этом, - сказал Василий. - Сейчас мне нужна ваша помощь. Я приехал сюда как американец и представляю в Германии нефтяную компанию "Стандард ойл". Я открою в Берлине контору, мне потребуются сотрудники. Не можете ли вы порекомендовать юрисконсульта, дельного бухгалтера, письмоводителя, знающих языки, а лично для меня сторожа-садовника и служанку? Поймите меня правильно: нужны не борцы-антифашисты, а просто порядочные люди, не связанные с гестапо, - вот и все! - Думаю, что сумею подыскать вам таких людей, Должны ли они знать, что мы с вами знакомы? - Откровенно говоря, это нежелательно... Найдите юрисконсульта или бухгалтера и присылайте их ко мне сюда, сказав, что узнали от кого-то: американскому дельцу нужны, мол, работники. - Как вы узнаете, что человек пришел к вам именно от меня? - спросил Вебер. - Хотя бы по тому, что никто еще не знает, что мне нужны сотрудники, - следовательно, никто ко мне и не обратится. - У меня на примете есть один юрист... Глауберг, Альберт Глауберг. Если вы не возражаете, он явится к вам сюда завтра вечером, в семь часов. - Как вы думаете, он не находится под подозрением у гестапо? - Дорогой Кочек, сейчас в Германии нет людей, не подозреваемых гестапо, - в полицейском государстве иначе не бывает. Насколько мне известно, Глауберг никогда не участвовал в политической борьбе, он человек скромный, малозаметный. - По-вашему, ему можно доверять? - Как вам сказать... До определенных пределов, но не больше... - Понятно! Скажите этому Глаубергу, - пусть приходит ко мне! Лиза пригласила Вебера к столу, но тот, сказав, что после восьми часов ничего не ест, поблагодарил и отказался. - Не буду вам мешать! - сказал он, вставая. - Скажите, а как в дальнейшем мы сможем связываться с вами? - спросил Василий. - Мадам Марианна всегда может позвонить по телефону ко мне домой. Но, учитывая, что у нас подслушиваются все разговоры, лучше всего говорить в интимном плане... Вполне естественно, что я захочу встретиться с интересной дамой, назначу ей свидание... Кстати, у меня есть конспиративная квартира, где мы с вами могли бы изредка встречаться. - В той квартире вы можете встречаться с миссис Кочековой, но не со мной. Немедленно возникнет подозрение: почему муж той женщины, за которой ухаживает Вебер, очутился у него... Я думаю, лучше всего показать, что мы с вами знакомы еще с Парижа: случайно встретиться на улице, на людях, громко изъявить свою радость. Тогда я смогу звонить вам по телефону, изредка встречаться с вами, даже приглашать вас к себе в гости или в ресторан поужинать. - Это, конечно, можно, но... - Что вас смущает? - Как только в гестапо станет известно, что мы знакомы, меня немедленно вызовут туда... - Ну и что? - И прикажут следить за вами, сообщать обо всем, что я узнаю о вас. Не забудьте, вы американец, следовательно, подозрительны... - В этом я тоже не вижу ничего страшного. Вы знаете, что я человек аполитичный, что цель моей жизни - делать деньги, и больше ничего!.. Вот об этом вы и сообщите гестапо... - Не хотелось бы иметь с ними дело, - Вебер брезгливо поморщился. - Ну да ничего... Как говорят, с волками жить - по-волчьи выть. Пойдем и на это... Уже провожая гостя, Василий, как бы невзначай, спросил, не знает ли он, где сейчас фрау Браун, и встречает ли он ее? - Эльза Браун работает стенографисткой в иностранном отделе нацистской партии... - Вот как! - От этой новости у Василия даже дух захватило. - В отличие от Парижа, здесь, в Берлине, она ведет скромный образ жизни, нигде не показывается, избегает встречи со мной, - сказал Вебер. - Не посоветуете, как нам установить связь с нею? - По-моему, она не захочет этого... - Понятно, что не захочет!.. Но зато нам очень хочется повидаться с нею и продолжить полезное знакомство. Нет, дорогой, как бы Браун ни отпиралась, нам нужно связаться с нею во что бы то ни стало!.. Шутка ли, иностранный отдел нацистской партии! Там ведь и плетутся все интриги. - По-моему, Браун легче всего встретить на улице, - не слишком охотно сказал Вебер. - Со свойственной ей педантичностью, она выходит из дома ровно в половине девятого, спускается в метро, без пятнадцати девять выходит недалеко от рейхстага и идет к себе на работу... По вечерам ее иногда задерживают, и потому она не всегда возвращается домой в одно и то же время... Василий проводил Вебера до самой калитки. Вернувшись, он застал Лизу стоящей у окна. - На улице так темно, что хоть глаз выколи! - сказал он. Лиза резко повернулась к нему: - Скажи, Василий, какое впечатление ты вынес сегодня от Вебера? - Самое благоприятное! - Это правда? - Правда. Но почему ты спрашиваешь об этом? Разве ты заметила в нем что-нибудь подозрительное? - Нет, не заметила. Но поняла, что отныне мы целиком в его руках, если он ловкий провокатор, и нам не выбраться отсюда! - Успокойся, дорогая! Раз и навсегда выкинь из головы такие мысли. Вебер никакой не провокатор, он интеллигент-антифашист. Разумеется, не такой борец, чтобы завтра свергнуть в Германии фашистский режим, но поверь моему опыту: он честный и порядочный человек, к тому же очень осторожный. Я сегодня окончательно убедился в этом. - Дай-то бог, как говорится, чтоб было так! - А тебе придется выполнить одну довольно неприятную работу, - Василий испытующе посмотрел на Лизу. - Нужно так нужно!.. Я понимаю, что мы приехали сюда не для того, чтобы совершенствоваться в немецком языке... Что я должна сделать? - Повидаться с фрау Браун. Не только повидаться, но и уговорить ее сотрудничать с нами по-прежнему. Ты только подумай, какие перед нами откроются перспективы, если она начнет давать нам информацию о тех кознях, которые подготавливают гитлеровцы против своих соседей и в конечном итоге против нас! - Посоветуй, как к ней найти подход, и я постараюсь... - Думаю, что с первой встречи ничего у тебя не получится. О поведении Браун могу рассказать тебе со всеми подробностями, как по открытой книге!.. Она будет отпираться, отказываться, просить, умолять оставить ее в покое и даже угрожать, что пойдет в гестапо и все расскажет. Причем все это, за исключением угрозы, она сделает искренне, из боязни разоблачения. Ну, а у нас с тобой имеются основания думать, что мы все же уговорим ее работать с нами! - Противное и опасное дело! - как бы про себя прошептала Лиза. - Не бойся, Браун шума не поднимет и в гестапо не пойдет. Но дело здесь мы затеваем действительно опасное! - согласился Василий... Вскоре на фасаде четырехэтажного дома на оживленной улице, в самом центре Берлина, появилась новая вывеска - "Стандард ойл компани" - Берлинское отделение". Контора состояла из четырех комнат - кабинет представителя компании, или директора Берлинского отделения, как обычно именовали мистера Кочека, большая приемная, комната, где сидели бухгалтер и делопроизводитель, и кабинет юрисконсульта. Василий приказал убрать старую мебель, оставшуюся от прежнего хозяина, и купить новую. Через несколько дней все четыре комнаты были обставлены с большим вкусом. Люди тоже подобрались, при помощи Вебера, неплохие: флегматичный, медлительный, малоразговорчивый, но отлично разбирающийся в запутанных статьях гражданского и коммерческого кодекса юрист Глауберг. Опытный бухгалтер Шульце, носивший усы, как у Вильгельма Второго, работавший в одной еврейской экспортно-импортной фирме и потому теперь не пользующийся доверием у хозяев-арийцев. Пожилой, седоволосый делопроизводитель Колвиц, свободно владеющий несколькими европейскими языками, но не добившийся успеха в жизни из-за пристрастия к спиртным напиткам, и, наконец, секретарша фрейлейн Лотта, рыжеволосая, голубоглазая девица с ангелоподобным лицом, умеющая печатать на машинке и стенографировать, - вот и весь персонал конторы. Во всех комнатах установили телефоны, а в кабинете шефа - даже три аппарата, открыли текущий счет в немецком национальном банке, заказали штампы, бланки, печать, и контора начала функционировать. Василий сообщил в письме Адамсу о проделанной работе и о предложении генерального директора "Фламме" Шиллинберга об увеличении в значительных размерах закупок горючего, главным образом авиационного бензина, при условии предоставления долгосрочного кредита в размере трех миллионов долларов и строительства за счет компании больших бензохранилищ в районе Гамбургского порта. Отправив письма в Нью-Йорк срочной почтой, Василий стал ждать ответа. Он посетил генерального консула Америки и попросил его отправить Адамсу письмо через дипломатическую почту или шифрованную телеграмму о том, что он, Кочек, не рекомендует соглашаться на предоставление "Фламме" долгосрочного кредита, так как Германия, усиленно занятая увеличением воздушного флота и постройкой подводных лодок, сильно нуждается в горючем и "Фламме" увеличит закупки и при наличии обычного коммерческого кредита из расчета полутора процентов годовых. Что же касается строительства емкостей в районе Гамбурга, то он рекомендовал бы компании построить для начала три - пять бензохранилищ, с непременным условием, что они будут принадлежать компании. О'Кейли записал все, что говорил Василий, и обещал в тот же день передать его просьбу Адамсу. Откинувшись на спинку кресла, О'Кейли сказал: - Я считаю, что ваши рекомендации правильны. Чего-чего, а уж горючее они закупят за наличные денежки. На днях военно-морское министерство спустило на воду три подводных лодки и в верфях Гамбурга начато строительство двух крейсеров. По нашим сведениям, фирма "Мессершмитт" ведет серийное производство бомбардировщиков и самолетов-корректировщиков. Гитлер взял курс на вооружение и перевооружение, а горючего у него нет. Почему же вашей компании не использовать это обстоятельство? - Поверьте, что мы сумеем использовать эту ситуацию! - с улыбкой ответил Василий. После якобы случайной встречи с Вебером на улице Василий пригласил его в ресторан поужинать. Вечером, когда над Берлином низко опустились свинцовые тучи и пошел мокрый снег, они втроем - Василий, Лиза и Вебер - сидели за отдельным столиком в ресторане "Дрезден" и под грохот джаза, на глазах у многочисленных посетителей, беседовали о своих делах. - Через несколько дней я приглашу вас к себе в гости - приезжайте, нам нужно поговорить, - сказал Василий. - С удовольствием, но учтите: мои опасения оправдались. Меня вызывали в гестапо и долго выпытывали, кто вы и откуда я вас знаю. В заключение велели поддерживать с вами связь и обо всем докладывать. Разумеется, я без колебаний изъявил готовность исполнить свой патриотический долг... - Ну и прекрасно, - весело ответил Василий. - Нам до зарезу нужна бумага и типографский шрифт, - не сможете ли помочь? - спросил Вебер. - Нужно подумать. Вы, должно быть, намереваетесь печатать газету или прокламации? - Начнем с прокламаций. Бумага продается, но закупка ее в больших количествах вызовет подозрение. - Печатать прокламации - дело серьезное, легко провалиться... Хорошенько продумайте все: подберите надежных печатников и распространителей, разыщите подходящее помещение. И вот что: кроме вас, никто, ни один человек, не должен знать меня и мое имя. Только при строгом соблюдении этого условия я готов сотрудничать с вами и помогать в пределах моих возможностей. - Василий поднял бокал с вином, чокнулся с Лизой, Вебером и выпил. Джаз заиграл модный фокстрот. Вебер поднялся с места и пригласил Лизу. Вскоре они кружились в толпе танцующих. Возвратившись на место, Вебер продолжил прерванный разговор: - Сейчас никто, кроме меня, не будет знать о вас ничего. Но со временем возникнет необходимость, чтобы еще один человек из наших познакомился с вами. Мало ли что может случиться... - Это правильно, и мы к этому вопросу еще вернемся. Ставлю вас в известность, Вебер, что в самое ближайшее время мы попытаемся связаться с фрау Браун... - Раз вы считаете это необходимым... - Да, считаю!.. На какое количество бумаги вы рассчитываете? - спросил Василий. - Чем больше, тем лучше! - Я понимаю и постараюсь через своих друзей достать вам килограммов сто - сто двадцать бумаги. Продумайте способ получения и транспортировки. Скажете мне, когда приедете в гости... Они не спеша пили вино, довольствуясь скудным ужином, состоящим из крошечных кусков мяса и вареной картошки, посыпанной мелко нарезанным зеленым луком и сыром. Василий и Вебер по очереди приглашали Лизу танцевать. Было уже за полночь, когда они попрощались у дверей ресторана. Прежде чем встретиться с Эльзой Браун, Лиза в течение двух дней наблюдала, как она выходит из станции метро и, стуча каблучками по асфальту, направляется на работу. На третий день Лиза пошла навстречу Браун и, поравнявшись с нею, сказала: - Здравствуйте, фрау Браун, как поживаете? - Вы... здесь? - От неожиданности немка чуть не выронила сумочку из рук. - Что в этом удивительного? Я же говорила вам, что у моего брата здесь дела! Эльза Браун ускорила шаг, чтобы как можно скорее отделаться от назойливой знакомой. - Фрау Браун, нам нужно с вами поговорить. Где мы могли бы это сделать? - Нам не о чем разговаривать!.. Оставьте меня в покое, - срывающимся шепотом проговорила стенографистка. - Напрасно вы так думаете! - Лиза заметила, что они приближаются к входу в иностранный отдел нацистской партии, и вынуждена была сказать: - До свидания, фрау Эльза! До новой встречи... Браун торопливо скрылась за тяжелой дверью. Чтобы иметь больше времени для разговора, Лиза на следующий день поджидала фрау Браун недалеко от дома, в котором та жила... Не успела стенографистка выйти из парадного, как Лиза подошла к ней. - Опять вы!.. - воскликнула фрау Браун. - И адрес мой узнали!.. - В Берлине адресные столы работают весьма исправно!.. Итак, фрау Браун, нам все-таки нужно поговорить. Я пришла сюда, чтобы узнать, где бы мы могли встретиться? - говорила Лиза, шагая рядом с нею. - Я же сказала, нам не о чем говорить!.. - Я это слышала. Но подумайте - вы будете иметь много денег, гораздо больше, чем в Париже. Если захотите, можете получать и продукты, которые здесь не достать. Поймите, речь идет о совершенно невинных вещах, и для вас никакой опасности нет... - Уходите, мадам, и оставьте меня в покое! Иначе я позову полицейского, - в голосе фрау Браун звучала скорее мольба, чем угроза. - Ну, этого вы никогда не сделаете! - спокойно сказала Лиза. - Почему вы так думаете? - Какой смысл вам губить себя? - Вы тоже погибнете со мной. - Нет, погибнете только вы. Мне, иностранке, больше чем высылка из страны, ничто не грозит. Они молча спустились вниз, в туннель метро. - Ну так где бы мы могли поговорить? - снова спросила Лиза. - Я уже ответила вам!.. - Не следует так обращаться с доброй старой знакомой! Мы просто поговорим с вами и, если не договоримся, расстанемся навсегда! - Знаю я это "навсегда"!.. Не хочу иметь с вами никакого дела!.. Подошел поезд, фрау Браун бросилась к вагону... Василий посоветовал Лизе не отчаиваться, сделать перерыв на день или два и дать фрау Браун возможность успокоиться, прийти в себя, обдумать создавшееся положение. И действительно, когда Лиза через три дня снова подстерегла фрау Браун у подъезда ее дома, немка держала себя по-другому. Может быть, ее соблазнили деньги, а может быть, она поняла, что Лиза все равно от нее не отстанет. Протянув Лизе записочку, фрау Браун сказала: - Сегодня в восемь часов вечера приезжайте ко мне по этому адресу. Такси не нанимайте, вообще постарайтесь, чтобы за вами никто не проследил... - Что это за адрес? - поинтересовалась Лиза. - Квартира моей подруги... Она позволяет мне изредка встречаться там с поклонниками... С нелегким сердцем отправилась Лиза по этому адресу. Всего ведь можно было ожидать - засады, любой провокации. Она условилась с Василием, что он будет поджидать ее в своей машине за квартал от дома и, если в назначенное время Лиза не вернется, тотчас обратится к О'Кейли. Добраться до дома подруги фрау Браун Лиза должна была одна. Дом этот, оказалось, находился довольно далеко - почти на окраине города, за несколько кварталов от строящейся автострады Берлин - Лейпциг. Лизе пришлось ехать туда и на метро, и на автобусе, а конец пути проделать на трамвае. Найдя без особого труда дом, Лиза поднялась на последний, четвертый этаж. Дверь открыла сама фрау Браун, вид у нее был мрачный. Не обращая на это внимания, Лиза любезно поздоровалась с ней, спросила о здоровье, сняла пальто, повесила на вешалку и прошла в маленькую комнату. - Думаю, нам нет смысла тратить время на пустяки, - сказала она, усевшись на диван, - лучше сразу обсудим дело, ради которого я приехала сюда, в такую даль. - Я вас слушаю. - Браун сидела в кресле у окна, не поднимая головы и стараясь не встретиться взглядом с Лизой. - Вы будете иметь три тысячи марок ежемесячно. Другими словами, в три раза больше, чем получали в Париже. Встречаться с вами будем не чаще двух раз в месяц и, чтобы не привлекать к себе внимания любопытных, постараемся видеться каждый раз в другом месте. - Что от меня потребуется? - То же самое, что в Париже, На этот раз - правдивая информация о планах иностранного отдела национал-социалистской партии. Разумеется, не о мелких и общеизвестных фактах, а о крупных, значительных и секретных. - Это все? - Все. - Тогда выслушайте мои условия. - Браун встала и села рядом с Лизой. - Никаких расписок в получении денег - это раз. Второе - ни с кем, кроме вас, встречаться не буду. - Считайте, что ваши предложения приняты и строго будут соблюдаться, - ответила Лиза. - Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что здесь не Париж. Там, в случае чего, можно было исчезнуть, скрыться в любой другой стране. Здесь же, в случае разоблачения, дорога одна - на тот свет. В лучшем случае - в концентрационный лагерь, тоже смерть, только медленная. Нужно соблюдать величайшую осторожность. Дайте мне слово, что мое имя нигде, ни при каких обстоятельствах не будет упоминаться!.. - Фрау Эльза, поверьте, что я дорожу своей безопасностью не меньше, чем вы своей. Можете быть уверены, что, как бы ни сложились дела, вы будете в стороне и ни одна душа, кроме меня, ничего знать о вас не будет. А теперь получите, пожалуйста, первый аванс, - Лиза вынула из сумочки три бумажки по тысяче марок и положила их на журнальный столик перед фрау Браун, - и скажите, есть ли у вас что-либо интересное? - Есть кое-что... Итальянцы готовятся к войне с Абиссинией и, кажется, получили согласие нашего правительства на поддержку... Последнее время шли интенсивные переговоры между руководителями нашего ведомства и представителями Италии. О результатах этих переговоров каждый день докладывали лично фюреру. На прошлой неделе приезжали к нам руководители нацистской партии Австрии: Зейс-Инкварт, Тавс и Леопольд. Они вели переговоры о разработке "плана Отто", который держится в строгом секрете. Часто приезжает глава фашистской партии судетских немцев Гейнлейн. В последний его приезд ему посоветовали подготовить требования о предоставлении Судетской области автономии... - Все это фрау Браун проговорила быстро, шепотом. - Спасибо, фрау Эльза! Я очень рада, что мы с вами снова нашли общий язык! - Лиза встала. - Если вам нужно будет встретиться со своими поклонниками, можете воспользоваться этой квартирой за небольшую плату, - сказала фрау Браун. - Моя подруга может уступить ее вам на время или на ночь. Больше того, она может подыскать для вас приличных кавалеров, если вы этого пожелаете... - Спасибо. В случае нужды дам вам знать... - Если вам не трудно, захватите, пожалуйста, с собою в следующий раз коробочку французской пудры рашель, губную помаду и пачку натурального кофе. Привыкла в Париже пить настоящий кофе, никак не могу примириться с суррогатом!.. Надоедливые, моросящие без перерыва днем и ночью дожди прекратились, словно по команде. Небо очистилось от туч, засияло