солнце. Началась весна, тревожная весна 1935 года. Из Нью-Йорка пришли очередные телеграммы. В одной из них Адамс одобрял деятельность Василия в Германии. В другой бухгалтерия извещала, что на текущий счет мистера Кочека в немецкий национальный банк переведено десять тысяч долларов на покрытие организационных расходов. Еще одной телеграммой коммерческий отдел компании извещал своего уполномоченного, что танкер с горючим прибудет в порт Гамбург десятого апреля под панамским флагом. Василию предлагалось выехать туда, связаться с капитаном танкера, мистером Бемом, оформить сдачу горючего и масла акционерному обществу "Фламме" и подобрать постоянного представителя компании в Гамбурге. Василий посетил генерального консула О'Кейли, сообщил ему о своем отъезде и взял у него рекомендательное письмо на имя мистера Меллона, американского консула в Гамбурге. - Желаю успеха, мистер Кочек! По возвращении расскажите, как там, в Гамбурге, дела, - сказал О'Кейли на прощание и добавил: - Кажется, ваш совет не предоставлять акционерному обществу "Фламме" долгосрочных кредитов не будет принят во внимание... После переговоров Гибсона с Гитлером госдепартамент посоветовал руководителям банков, фирм, компаний и трестов, имеющих деловые связи с Германией, предоставлять долгосрочные кредиты немецким фирмам. Федеральное правительство будет гарантировать эти кредиты. - Что же, с горы виднее... Мое дело маленькое - информировать компанию о положении дел в Германии, а им решать, как быть! - Да, мы всего лишь исполнители, - согласился О'Кейли. - Но чтобы лучше исполнять порученное, необходимо быть в курсе большой политики и действовать наверняка, со знанием дела. - Вероятно, вы правы, хотя должен вам заметить, что никогда не интересовался политикой и вот все же добился в жизни кое-чего! - улыбнулся Василий. - Времена были другие! - Возможно... В чем же суть этой большой политики, если, конечно, не секрет? - Секрета никакого нет. Просто наши государственные деятели считают, что Германия - единственная реальная сила в Европе, могущая помешать распространению коммунизма. Следовательно, Америка заинтересована в укреплении позиции Гитлера. Разумеется, до каких-то пределов!.. - Кто может определить их? - спросил Василий. О'Кейли молча развел руками... За два дня до отъезда Василий попросил своего юрисконсульта поехать в Гамбург, забронировать там в гостинице хороший номер и постараться выяснить, с кем из чиновников таможни Гамбургского порта можно найти общий язык. Василий был уверен, что Глауберг успешно справится с этим деликатным поручением. Несмотря на свою медлительность и флегматичность, он оказался проницательным и ловким юристом, - во всяком случае, отлично разбирался в обстановке, умел при случае использовать и человеческие слабости... Вечером Василий позвонил Веберу и сказал, что миссис Марианна и он будут рады предложить госпоже и господину Веберу у себя в особняке чашку чая. О госпоже Вебер было сказано из того расчета, что если телефонный разговор подслушают, то гестаповцы узнают, что мистер Кочек не настолько близок с Вебером, чтобы знать, женат он или нет. - К сожалению, я холост, - ответил Вебер. - Мы рады будем видеть вас у себя! Вебер спросил адрес, хотя отлично знал его, и приехал около восьми часов. Предстоял откровенный разговор, и Лиза, зная об этом, под благовидным предлогом вышла из гостиной. - Дорогой Вебер, мне кажется, настало время поговорить нам с вами совершенно откровенно, - начал Василий, как только они остались вдвоем. - Прежде всего хочу сообщить вам, что я никакой не словак и не американец, тем более не коммерсант по призванию. Но, будучи решительным врагом фашизма, помогаю и впредь буду помогать всем борющимся с фашизмом, независимо от их убеждений и политических взглядов. Надеюсь, в этом наши интересы полностью совпадают. До сих пор я не спрашивал вас о ваших политических убеждениях, не интересовался также и целями, которых вы добиваетесь здесь, в Германии. Перед нами стоит главная и единственная задача - всеми силами бороться против фашизма. Раз это так, давайте заключим союз, объединим наши усилия... Согласны со мной? - Вполне, - ответил Вебер, внимательно слушавший Василия. - В таком случае разрешите задать вам несколько вопросов и кое-что уточнить. Разумеется, вы ответите на них только в том случае, если сочтете возможным. - Пожалуйста... - Хорошо ли проверены антифашисты-подпольщики, действующие с вами? - В настоящее время нас наберется человек тридцать - тридцать пять, если учесть и сочувствующих. Мы из осторожности задерживаем рост нашей организации, - при желании могли бы значительно расширить ее. В Германии антифашистов немало... Мы все давно знаем друг друга и стараемся не допускать в свою среду случайных людей... - Есть ли у вас четко выработанная программа или конкретные цели, которых вы добиваетесь? - Программы у нас нет, а наша цель - уничтожить диктатуру Гитлера и национал-социалистов, восстановить в Германии демократические порядки. - Разрешите узнать, в каких политических партиях состояли раньше члены вашей организации? - Я вынужден огорчить вас: среди нас нет ни коммунистов, ни социалистов. Впрочем, нам известно, что существует еще одна подпольная антифашистская организация, состоящая из коммунистов и социал-демократов. Она, по-видимому, больше нашей, в ней много рабочих... Может быть, вам желательно связаться именно с той группой и работать с ними? Если так, скажите мне откровенно, и я постараюсь найти пути к ним... - Нет, друг мой, такая постановка вопроса сама по себе неправильна, - не мне работать с ними, а вам, вашей группе. Распыляя силы, которых и так мало, вы ничего не добьетесь. Вам нужно понять еще и то обстоятельство, что сегодня успешно бороться с фашизмом без коммунистов невозможно. Позвольте дать вам дружеский совет: установите контакт с той группой и хотя бы координируйте свои действия, если не хотите объединяться с ними и желаете сохранить организационную самостоятельность. - Лично я считаю, что вы правы. Но прежде чем принять решение, мне нужно посоветоваться с друзьями. Думаю, что они тоже поймут целесообразность контакта с той группой подпольщиков, - такая мысль у нас уже возникала. В то же время считаю своим долгом предупредить вас заранее, что наши не пойдут на объединение: мы преследуем разные цели!.. - Это называется делить шкуру неубитого медведя... Вы сперва победите фашизм, а потом уж говорите о конечных целях. Впрочем, дело ваше!.. Мне хотелось бы посоветовать вам - до мельчайших подробностей продумать методы конспирации и четкую организацию работы вашей группы, с таким расчетом, чтобы, в случае провала одного звена, уцелели другие. И наконец, еще одно - для успешной борьбы с национал-социалистами нужно быть в курсе их планов, ближних и дальних, во всех аспектах - внутренних и внешних, политических и экономических. А для этого необходимо располагать широкой информацией. Постарайтесь иметь своих людей везде, где только представится возможность, - в окружении Гитлера, Геббельса, Геринга, Гесса, Розенберга, Бормана и других главарей фашистов, в генеральном штабе и гестапо, в министерстве иностранных дел, в правлении банка и в полицейском участке... Я понимаю, достигнуть этого невозможно в один или два дня, нужно время и терпение. Но если вы хотите бороться с фашистами всерьез, необходимо набраться терпения, ни в чем не допускать поспешности, рисковать только в случае крайней необходимости. В деле расстановки людей вы можете пользоваться моей помощью и моими деньгами. Но помощь должна быть взаимной: вы, в свою очередь, должны делиться со мной добытой информацией. Обещаю вам, что то же самое буду делать и я. Подумайте обо всем, что я вам сказал. После моего возвращения из Гамбурга мы снова встретимся и уточним детали нашей совместной работы. - Когда вы предполагаете вернуться? - Через неделю, самое позднее через десять дней. Дам вам знать, как только вернусь. - Хорошо, к тому времени я тоже кое-что подготовлю... Да, я нашел для вас подходящего сторожа-садовника, - сказал Вебер. - Кто он? - Хороший садовник и убежденный антифашист. Умный, осторожный человек. Он ничего не будет знать о вас, кроме того, что вы обыкновенный денежный мешок... Во всяком случае, я старался внушить ему это. Если вы согласитесь нанять его, он переедет с семьей к вам в сторожку и, по возможности, будет красть у вас бумагу... - Что ж, пришлите его ко мне хоть завтра. - Я советую вам прибегнуть к другому, более сложному, но зато совершенно безопасному способу: дайте объявление в вечерней газете, что вам требуется садовник-сторож. В числе других, желающих занять эту должность, придет и мой знакомый, вы его и выберете. Фамилия у него самая простая - Мюллер!.. Гамбург - морские ворота Германии - показался Василию и Лизе более оживленным и веселым, чем Берлин. Порт и все, что было связано с ним, накладывало своеобразный отпечаток на жизненный уклад этого большого города. На каждом шагу встречались иностранцы, матросы из самых отдаленных уголков земли. Каждый второй гамбуржец знал хоть один иностранный язык. В Гамбурге сосредоточилось множество увеселительных заведений, публичных домов, нравы здесь были проще, чем в других городах Германии. В ресторанах кормили лучше - подавали отлично приготовленную рыбу, мясо. В магазинах тоже было больше продовольственных и других товаров, чем в столице. В Гамбурге в невиданных размерах процветала спекуляция, - на черном рынке можно было купить все что угодно, начиная от потребительских товаров и кончая иностранной валютой, золотом и драгоценными камнями. В этом шумном многоязычном городе дышалось как-то свободнее. Глауберг встретил патрона с женой на вокзале и повез их в лучшую гостиницу под названием "Гамбург", где был забронирован трехкомнатный люкс. Было еще рано, и, чтобы не терять драгоценное время, Василий быстренько привел себя в порядок и отправился к американскому консулу. Мистер Меллон, немолодой американец с седеющими висками, оказался в высшей степени любезным, неглупым человеком. Он объяснил, что местная обстановка мало чем отличается от той, которая господствует ныне во всей стране, - те же фашисты с их крикливой демагогией... Что касается человека для постоянного представительства фирмы, то у него есть на примете один немец, и, если мистер Кочек скажет, где он будет завтра в одиннадцать утра, человек этот явится к нему с запиской консула. - Кто такой он, этот немец, - внушает ли он доверие? Я хочу сказать, не связан ли он с нацистами? - спросил Василий. - Ах, дорогой мой! Разве сейчас можно разобраться, кто из немцев внушает доверие, а кто нет? Все они, в той или иной степени, заражены шовинизмом и, как только выпьют кружку пива, горланят, что Германия превыше всего!.. Человек, которого я собираюсь вам рекомендовать, кажется вполне приличным, а там кто знает, что у него на душе. Поговорите с ним поподробнее, выясните все, что вас интересует, - посоветовал консул. - Очень вам признателен, пусть придет ко мне в гостиницу часам к десяти... Мне хотелось бы спросить вас еще об одном деликатном деле. Не скажете ли вы мне, что из себя представляют здешние таможенные чиновники? - Сплошные жулики и взяточники! - С ними можно иметь дело? - Если хорошо платить, то можно. Учтите, с недавних пор во главе таможни находится один ярый национал-социалист, любитель выпить и большой мерзавец. Если дело у вас крупное, то лучше всего связаться с ним. Действуйте смело и ничего не бойтесь. Немцы не пойдут на провокацию против уполномоченного могущественной американской нефтяной компании. Сегодня они в нас нуждаются и поэтому всячески будут обхаживать вас. Что будет завтра, не знаю!.. В номере гостиницы Глауберг доложил патрону, что он успел познакомиться с несколькими руководителями гамбургской таможни - не с самыми, конечно, крупными - и пришел к заключению, что они сговорчивые люди и с особым уважением относятся к американцам. Не зная, о чем конкретно идет речь, он, Глауберг, лишен был возможности вести с ними предметный разговор, но, по предварительным его впечатлениям, таможенные чиновники пойдут навстречу любым желаниям мистера Кочека, разумеется при условии приличного вознаграждения. - Ну, это понятно - не даром же они будут стараться! А нельзя ли, герр Глауберг, встретиться с ними? - спросил Василий. - Почему бы нет? По-моему, лучше всего сделать это в отдельном кабинете ресторана при вашей гостинице. Я буду с ними ужинать, а вы зайдете к нам как бы невзначай, и я познакомлю вас со всеми. Их будет трое. - Предложение в принципе принимается, о своем решении и о сроке скажу вам позднее... Утром, в назначенный час, явился гренадерского вида краснощекий немец с добродушным лицом и хитроватыми глазами. Он отрекомендовался Карлом Бремером и протянул Василию записку от консула. - Садитесь и коротко расскажите о себе, - Василий указал на кресло. - Что же вам рассказать?.. - Бремер пожал плечами. - Родился здесь, в Гамбурге, в тысяча восемьсот девяносто четвертом году. Потомственный моряк, - мой отец, дед, как и я, были моряками. Окончил морское училище и службу свою начал в тысяча девятьсот пятнадцатом году на военном корабле гардемарином. Два года проторчал во французском плену, - наш линкор торпедировала французская подводная лодка, и я уцелел в числе немногих немецких матросов. После войны служил помощником капитана на торговом пароходе, потом перешел в управление порта боцманом. Накопив немного денег, решил заняться коммерцией, но во время кризиса разорился и потерял все. В настоящее время выполняю отдельные поручения американских фирм и компаний. Мечтаю о постоянной работе, - закончил свою короткую исповедь бывший моряк и посмотрел на Василия, ожидая решения своей судьбы. - В каких партиях или политических организациях состояли? - Политикой никогда не занимался и заниматься не собираюсь! - Герр Бремер, скажите мне совершенно откровенно: как вы относитесь к национал-социалистам? - Могу сказать, - и, надеюсь, вы меня поймете, - вполне положительно, хотя и не все одобряю в деятельности наци. Как истинный немец, я люблю свою прекрасную родину и должен вам сказать, что единственный человек, кто сумел вывести Германию из того унизительного положения, в котором она находилась после Версаля, был Гитлер, - за это честь и хвала ему!.. Мы - великая нация, и все попытки держать нас в подчиненном положении напрасны!.. - Благодарю вас за откровенность. Ответьте, пожалуйста, еще на один вопрос: знакомы ли вы с руководителями порта и работниками таможни? - Почти со всеми. - В таком случае я познакомлю вас с вашими основными обязанностями и кое с чем еще... - Василий подробно, не жалея, времени, рассказал Бремеру обо всем, что касалось работы того как местного представителя компании, и спросил, сможет ли он выполнять некоторые деликатные поручения, связанные с таможней. - Смогу! Скажите, что нужно. - Наш юрисконсульт, герр Глауберг, приглашает завтра вечером нескольких таможенных чиновников на ужин. Примите, пожалуйста, участие в этом товарищеском ужине и постарайтесь договориться с ними о деле. - Вам известны фамилии приглашенных? - Нет. Я познакомлю вас с Глаубергом, и он расскажет обо всем. - Василий пришел к заключению, что лично ему не к чему знакомиться с таможенниками. Судя по всему, юрисконсульт и бывший моряк знали свое дело. На следующий день после встречи за ужином с таможенниками они вдвоем явились к Василию и сообщили условия соглашения: чиновникам таможни платить натурой в размере десяти процентов от всех товаров. Следовательно, из ста мешков кофе оставлять им десять мешков, кроме того, пропускать через таможню тридцать процентов товара и оплачивать полагающуюся пошлину. Это на тот случай, если вдруг возникнет необходимость предъявить квитанции таможне. Василий принял эти условия и засадил Карла Бремера за работу. Точно в условленный день и час танкер под панамским флагом вошел в порт Гамбург, имея в своих трюмах десять тысяч тонн бензина и тысячу тонн смазочных масел. Василия, как уполномоченного нефтяной компании "Стандард ойл", беспрепятственно пропустили на борт танкера. Начальник порта сообщил, что мистер Кочек может посещать танкер в любое время дня и ночи, - по этому поводу охране даны соответствующие указания. Капитан танкера Фрэнк Бем, коренастый морской волк, пригласил Василия к себе в каюту, запер дверь на ключ, передал ему пакет и попросил после прочтения вернуть его обратно. Василий, не понимая, в чем дело, удивился такой таинственности. В пакете было личное письмо Адамса. Шеф сообщал конфиденциально, что, в случае военного конфликта между Италией и Абиссинией, сенат, возможно, примет закон о нейтралитете и запретит американским компаниям поставлять стратегическое сырье воюющим странам. Напоминая, что нефть, бензин и смазочные масла относятся к стратегическим материалам, наряду с вооружением, сталью, свинцом, каучуком и прочим, мистер Адамс предлагал своему уполномоченному продумать возможность обхода этого закона при поставке горючего Италии в больших размерах и срочно сообщить свои соображения. Далее шеф ставил Василия в известность, что компанией принято решение построить в Гамбурге несколько сборных бензохранилищ, общей емкостью в сто тысяч тонн. Детали этих хранилищ будут поставляться компанией из Америки, а сборку поручено вести акционерному обществу "фламме". В конце письма Адамс любезно осведомлял Василия, что, согласно договоренности, посылает ему сто мешков бразильского кофе и сто ящиков сигарет высших сортов. Стоимость этого товара будет удерживаться бухгалтерией компании из полагающегося мистеру Кочеку гонорара. Капитан сжег письмо в присутствии Василия. - Если хотите ответить мистеру Адамсу, садитесь за мой письменный стол и пишите. По возвращении в Нью-Йорк я вручу ваше письмо ему лично, - сказал капитан. Василий сообщил Адамсу, что, учитывая благожелательное отношение немцев к планам дуче, нетрудно будет получить разрешение перекачивать бензин прямо из американских танкеров в итальянские в порту Гамбург. В том случае, если об этом не удастся договориться в верхах, то он, Кочек, возьмется наладить дело на месте при небольших затратах и без всякого шума. Василий также спрашивал шефа; где и с кем из итальянцев ему следует встретиться, чтобы уточнить план действий? Спрятав письмо в карман белоснежного кителя, капитан достал из буфета бутылку виски, содовую, бокалы и предложил выпить за успехи компании и его, мистера Кочека. После первого бокала поговорили о новостях, о жизни в фашистской Германии, а после второго Василий обратился к Бему: - Скажите, капитан, могу я рассчитывать на вашу помощь, если возникнет надобность? - Всегда и во всем! - с готовностью согласился капитан и все же поинтересовался - о чем может идти речь? - Пересылать через вас моему компаньону, Джо Ковачичу, в Париж следуемые ему деньги или его отцу, мистеру Ковачичу, в Нью-Йорк, а также письма, которые не к чему вскрывать на почте... - Всего-то!.. Кстати, я знаком с мистером Ковачичем - когда-то работал у него. Прижимистый старик. В то время Джо учился еще в колледже... Они выпили еще по одному бокалу, и Василий, сославшись на дела, вернулся в город. Пока перекачивали бензин из танкера в хранилища общества "Фламме", помощники Василия успешно завершили операцию в таможне и перевезли девяносто мешков кофе и столько же ящиков сигарет на склад, арендованный предусмотрительным Бремером для этой цели. Василий подписал с представителями "Фламме" акт о сдаче бензина и смазочных масел и собирался возвратиться в Берлин, когда к нему в номер позвонил по телефону бухгалтер Шульце и зачитал телеграмму, полученную от мистера Ковачича из Нью-Йорка. В телеграмме говорилось, что с пароходом "Олимпик", плывущим под греческим флагом, отправлено для мистера Кочека триста мешков кофе, двести ящиков сигарет и сто ящиков сгубленного молока. Мистера Кочека просили встретить пароход "Олимпик", обеспечить приемку товара и перевести на текущий счет фирмы "Ковачич и компания" десять тысяч долларов в виде аванса - в целях обеспечения дальнейших поставок товара. Василию пришлось задержаться в Гамбурге еще на несколько дней. Он дал указание Бремеру реализовать часть товара на месте по ценам черного рынка, а остальную часть, на которую имелись квитанции об оплате пошлины, отправить в Берлин. - Вы можете превратить марки, вырученные за кофе и сигареты, в доллары? - спросил Василий бывшего моряка. - Разумеется! - Тогда действуйте - и доллары привезите мне в Берлин. За труды будете получать вознаграждение из расчета три процента от выручки. Предварительные подсчеты показали, что, за вычетом всех расходов и стоимости кофе и сигарет, можно заработать кругленькую сумму около тридцати тысяч долларов. Таким образом, на долю каждого компаньона приходилось по пятнадцати тысяч долларов. Василий был уверен, что Джо останется доволен. 15 На обратном пути в Берлин, в узком коридоре спального вагона, Василий увидел человека в форме оберштурмбанфюрера. Это был типичный ариец - высоченный блондин с развитой грудной клеткой, с резкими чертами лица, глубоко посаженными серыми глазами. Он курил у окна, загораживая своей массивной фигурой весь проход. Василий попросил разрешения пройти, тот посторонился, посмотрел на пассажира из соседнего купе, глаза их встретились. Почему-то Василию захотелось познакомиться с этим человеком. Он остановился рядом с оберштурмбанфюрером и так же, как он, стал смотреть в окно. - Отличная погода для ранней весны, не правда ли? - спросил Василий через некоторое время. - Да, погода стоит замечательная, - согласился немец. Они поговорили о каких-то пустяках. Василий, как бы невзначай, между прочим, сообщил оберштурмбанфюреру, что он американец и представляет в Германии крупнейшую нефтяную компанию, но его специальность - торговля кофе. - О, кофе великолепный напиток! К сожалению, настоящий кофе давно исчез, - посетовал немец и в свою очередь отрекомендовался: - Отто Лемке. Он рассказал, что вступил в партию национал-социалистов еще в 1928 году в Мюнхене, когда фюрер только-только собирал вокруг себя единомышленников. - Единственный народ на земном шаре, заслуживающий уважения кроме нас, немцев, - это американцы! - разглагольствовал Лемке. - Американцы, как и мы, люди дела, - не то что изнеженные, вымирающие французы, одряхлевшие англичане и славянские племена вроде чехов, югославов, поляков и другой мелочи!.. Позднее Василий пригласил оберштурмбанфюрера пообедать вместе в вагоне-ресторане, сказав, что у Него есть несколько бутылок отличного виски. Отто Лемке не заставил себя долго уговаривать, и они пошли в вагон-ресторан. Лиза, сославшись на нездоровье, осталась в купе. В вагоне-ресторане народу было мало. Отто Лемке заявил, что терпеть не может спиртных напитков, разбавленных водой, глушил чистое виски и, порядком захмелев, болтал без умолку. Под большим секретом он сообщил Василию, что служит в охране имперской канцелярии и имеет доступ к высшим кругам партии. - Наши партийные вожди доверяют мне самые большие секреты, а Рудольф Гесс души не чает во мне... Для этого у него есть все основания. Я всегда был верен фюреру, даже в "ночь длинных ножей"... Американцы - наши друзья, и мне незачем скрывать от вас все это! К концу обеда они так сдружились, что оберштурмбанфюрер Отто Лемке говорил Василию "ты" и покровительственно похлопывал его по плечу. Утром, подъезжая к Берлину, Василий подарил ему пачку кофе, бутылку виски и дал свой служебный телефон, сказав, что всегда будет рад встретиться со своим другом Отто Лемке. Дома Василий и Лиза обнаружили, что у них побывали некие посторонние лица и покопались в вещах, хотя все было аккуратнейшим образом положено на место. Это обстоятельство немного встревожило Василия, несмотря на то что он прекрасно знал, что в фашистской Германии подозревают всякого, тем более будут подозревать его, иностранца. Негласный обыск в доме послужил Василию предупреждением, а то за последнее время он вел себя излишне самоуверенно, забывая, что малейший неосторожный шаг может привести к катастрофе. Еще с юношеских лет Василий проявлял большие способности к языкам. Почти самоучкой овладел он французским, позже изучал английский и научился довольно бегло говорить. Хуже обстояло с немецким, - этот язык Василий знал слабо и взялся за него вплотную только после того, как "отец" сказал, что, возможно, придется ехать в Германию. Живя в Берлине, Василий быстро освоил разговорную речь, но грамматику знал слабо. Он решил пригласить учительницу, настоящую немку, и сказал об этом юрисконсульту Глаубергу. Тот с готовностью согласился подыскать квалифицированную учительницу. После этого разговора прошло порядочно времени, Василий не возвращался к нему, не вспоминал о разговоре и Глауберг. В вечерней газете Василий поместил объявление о том, что требуется сторож-садовник. В контору стали приходить садовники с солидными рекомендациями, некоторые предъявляли даже дипломы об окончании специальных училищ по садоводству и декоративному растениеводству. Василий записывал адреса претендентов, обещал известить их о своем решении, поджидая садовника, рекомендованного Вебером. Наконец, тот явился. Это был немногословный, крепкий старичок, по фамилии Мюллер. На вопросы Василия он отвечал коротко и, в отличие от многих других претендентов на должность садовника, заискивавших перед богатым американцем, держался весьма независимо. - Если вам нужен настоящий садовник, то лучше меня не найдете во всем Берлине! - сказал он. - Я окончил специальное училище по садоводству и декоративному растениеводству, имею диплом. По своей специальности работаю более тридцати пяти лет. Вывел новые сорта тюльпанов и роз. В данное время работаю у генерала Вахмахера и согласен перейти к вам только потому, что вы предоставляете жилье. - Вы что же, собираетесь переехать ко мне в сторожку со всем семейством? - спросил Василий. - Нет, зачем же. Я буду жить у вас с женой, - она мне помогает в работе. Дети мои останутся в старой квартире. Договорились об условиях. Мюллер сказал, что переедет в Потсдам дня через три. Видимо побоявшись, что шеф прибегнет к такому же способу найма учительницы, юрисконсульт представил патрону миловидную даму - беленькую, пухленькую, голубоглазую, лет тридцати восьми. Ее звали Катрин Хигель. Держалась она скромно, по с достоинством. Сообщила, что работает в школе - преподает немецкий язык в старших классах. Была замужем, сейчас живет со своей престарелой матерью. Договорились, что фрау Хигель будет заниматься с мистером Кочеком три раза в неделю, по два часа, в его служебном кабинете после работы. Василий давно искал удобный предлог для встречи с Вебером. Звонить ему домой или на работу не хотелось. И вдруг сам Вебер позвонил ему в контору и сказал, что хотел бы повидаться с ним. - Пожалуйста! - ответил Василий. - Для старых друзей мои двери всегда открыты. Приезжайте когда хотите. - Если не возражаете, я зайду к вам сейчас на несколько минут, - сказал Вебер. Почему он так неосторожен? Позвонил по служебному телефону, отважился появиться среди белого дня? Василию стало как-то беспокойно после этого звонка. Не прошло и получаса, как явился Вебер. Опустившись в кресло, вытер платком вспотевший лоб, сказал, что сегодня душно, как в июле, потом спросил: - Никто не может подслушать наш разговор? - Я часто проверяю кабинет, нет ли где аппарата подслушивания. Но такая возможность не исключена, - тихо ответил Василий. - Как же быть? Мне нужно поговорить с вами. - Если у вас есть время, пойдемте в парк. В это время там, кроме старух и детишек, никого не бывает, - предложил Василий. Несколько минут они посидели, поболтали, потом Вебер поднялся с кресла. Василий предложил проводить друга. Они вместе вышли на улицу и направились по Шарлоттенбургскому шоссе к знаменитому "Функтуруму". Там, в отдаленном и пустынном уголке парка, сели на скамейку. - После вашего отъезда меня еще раз вызвали в гестапо, - сказал Вебер, - и предложили сообщить о вас все, что я знаю и о чем мы разговаривали с вами в последнюю нашу встречу. Я повторил, что вы типичный бизнесмен, что все ваши помыслы сосредоточены только на одном: как бы нажить побольше денег. Поинтересовались вашим отношением к режиму. Я ответил, что у нас не было разговора на эту тему, но мне кажется, что вы, как и большинство янки, человек ограниченный и вряд ли интересуетесь политикой. Кажется, я убедил их в этом, но все же они решили установить за вами слежку. Один из них высказал мысль, что следовало бы завербовать одного из ваших служащих. Будьте осторожны, они не оставят вас в покое! - Благодарю за предупреждение. Они уже копались в наших вещах... Пусть следят сколько им угодно, я их не боюсь. - Василию хотелось внушить своему собеседнику уверенность. - Смотрите, с гестапо шутки плохие! - ответил Вебер. - Теперь - о другом: мы решили не сливаться со второй подпольной группой. Не потому, что преследуем разные цели, - нет, сейчас у всех нас цель одна: бороться с фашизмом. Но такое объединение может быть опасным. Нам неизвестно, насколько хорошо они законспирированы. Мне кажется, что будет целесообразно, если вы познакомитесь с руководителем той группы и, если сочтете нужным, лично будете поддерживать с ним связь. - Кто же он, этот таинственный руководитель, и как я смогу связаться с ним, если захочу? - поинтересовался Василий. - Зовут его Герман, фамилию я не знаю. Он работает в трамвайном депо мастером по ремонту. Насколько мне известно, в прошлом был коммунистом. Встретиться с ним вы можете в одной из конспиративных квартир, которыми мы располагаем. Назначьте время, и я приведу Германа. - Вы говорили ему обо мне и изъявил ли он желание встретиться со мной? - Говорил, не называя вашей фамилии. Сказал, что есть такой человек, и только. Он сам попросил меня свести его с вами. - Ну что же, давайте устроим встречу. На следующей неделе в понедельник, часам к девяти вечера, - устроит? - Вполне. - Скажите адрес. Василию очень хотелось связаться с подпольной группой, в которой действовали коммунисты и социал-демократы. Вебер назвал адрес, Василий повторил его про себя. - У вас все? - спросил он. - Нет, не все. - Вебер посмотрел по сторонам и, убедившись, что поблизости нет никого, сказал: - Один из членов нашей группы говорил мне, что в генеральном штабе работает некий инженер-майор... У него тяжело больна единственная дочь. Он истратился на врачей, на лекарства и сейчас остро нуждается в деньгах. К тому же он вообще недолюбливает нацистов, и, по мнению нашего товарища, можно попытаться подкупить его. Как вы думаете, стоит ли нам сделать это? Майор, хотя и занимает скромную должность в генеральном штабе, имеет доступ к важным делам... - Не зная всех обстоятельств, мне трудно что-либо сказать. Ясно одно: иметь своего человека в таком учреждении, как генеральный штаб, крайне важно, и поэтому стоит рискнуть, соблюдая величайшую осторожность. Очень прошу поставить меня в известность о результатах ваших переговоров с этим майором. - Ну, разумеется!.. И еще один вопрос: учитывая, что мы с вами не можем часто встречаться, я подумал - не стоит ли вам стать членом берлинского спортивного клуба, где состою и я. Там мы могли бы вместе играть, незаметно поговорить или хотя бы назначить свидание. - Хорошо, я наведу справки через своих "соотечественников"-американцев и при их помощи вступлю в спортивный клуб. А если не удастся стать членом клуба, постараюсь добыть разрешение на постоянную игру. - Вообще-то нам не мешало бы иметь связного, - сказал Вебер. - По-моему, Мюллер, ваш садовник, вполне подходит для этой цели. - Может быть. Дайте мне время познакомиться с ним поближе. Скажите, Вебер, как у вас в организации с деньгами, не нужно ли помочь? - Как вам сказать? - Вебер смущенно замялся. - У нас больших расходов нет... К тому же все члены нашей группы работают и живут более или менее сносно. Среди нас есть даже один владелец трикотажной фабрики. Он зарабатывает приличные деньги поставкой подшлемников для солдат фюрера... - В таком случае выслушайте меня. Кроме того, что я являюсь представителем нефтяной компании, я еще торгую дефицитными товарами - кофе и сигаретами. Это приносит мне немалые дополнительные доходы, и я без труда могу помочь вам деньгами. Вы платите за конспиративные квартиры, собираетесь печатать листовки, вступить в переговоры с майором - да мало ли что еще! Все это требует денег. У меня в бумажнике около трех тысяч марок, я их дам вам сейчас, а при следующей встрече принесу еще. - Василий достал деньги и положил их на скамейку между собой и Вебером. Тот взял их и быстро спрятал в карман. Они расстались у выхода из парка. Василий в такси, Вебер в трамвае вернулись в город. Василий сказал Веберу правду: дела у него шли хорошо. В Гамбургский порт прибывали один за другим танкеры с нефтью, пароходы с оружием, авиационными моторами, цинком, оловом и другими остродефицитными материалами. Многие из них привозили товар и для мистера Кочека. Большую часть кофе и сигарет Карл Бремер реализовал на месте, меньшую часть отправлял в Берлин. Бремер уже два раза приезжал к Василию и привозил выручку в долларах, получая три процента комиссионных. В свою очередь, Василий отправлял Джо Ковачичу в Париж его долю. В ответ вице-консул присылал Василию благодарственные письма. Для того чтобы обратить внимание властей на свои побочные занятия, Василию пришлось арендовать небольшой склад в самом Берлине и перевезти туда полученные из Гамбурга товары, завести клиентуру, сбывать кофе и сигареты. Понятно, что в Берлин поступал товар, прошедший таможню и снабженный квитанциями об уплате полагающихся пошлин. Лето было в разгаре, город задыхался от бензинной гари и духоты. Зато в потсдамском особняке - благодать: чистый воздух, прохлада. Мюллер и в самом деле оказался прекрасным садовником. Вскоре господин Кочек стал обладателем превосходного сада и цветника. Старый садовник каждое утро присылал Лизе букеты свежих роз. Как-то вечером Василию позвонил О'Кейли и попросил его утром заехать в консульство. "Хочу передать вам кое-какие поручения от вашего патрона и сообщить некоторые новости", - сказал генеральный консул. Утром, не заезжая в контору, Василий отправился прямо в американское консульство. О'Кейли принял его с подчеркнутой приветливостью, поинтересовался, как идут дела, и только после этого протянул Василию запечатанный конверт, сказав, что письмо получено через дипломатическую почту. Василий хотел было спрятать конверт в карман, чтобы прочитать письмо позже, но О'Кейли вежливо остановил его: - Я прошу вас прочитать письмо здесь и вернуть его мне. Извините, но существует такой порядок: бумаги, полученные через дипломатическую почту, выносить из консульства не полагается. Письмо было от Адамса. Он уведомлял Василия, что его предположения относительно возможного военного столкновения между Италией и Абиссинией подтверждаются полностью. Великие державы, по-видимому, займут позицию невмешательства. В американском сенате подготовлен проект постановления, воспрещающего подданным Соединенных Штатов продавать вооружение-и стратегическое сырье воюющим странам. Шеф предлагал своему представителю выехать в Женеву с таким расчетом, чтобы прибыть туда не позже десятого августа, остановиться в отеле "Савой". Там его разыщет представитель итальянской нефтяной компании, синьор Мачарелли, с которым необходимо договориться и уточнить все детали поставки нефтепродуктов итальянской компании. "Мы не намерены вмешиваться в политику, - писал мистер Адамс, - наше дело коммерция - ею мы и будем заниматься". В заключение он предостерегал: "Надеюсь, вы понимаете, мистер Кочек, что все это должно храниться в строгом секрете и о результатах ваших переговоров с синьором Мачарелли и о дальнейших ваших действиях никто не должен знать". Записав в своем блокноте дату поездки в Женеву, название отеля и фамилию итальянца, с которым ему предстояла встреча, Василий вернул письмо О'Кейли и, поймав на себе его вопросительный взгляд, сказал: - Мистер Адамс предлагает мне поехать в Женеву, встретиться там с представителем итальянской нефтяной компании и уладить с ним некоторые деловые вопросы. Надеюсь, моя поездка не встретит препятствий? - Какие могут быть препятствия? Я сегодня же пои звоню швейцарскому консулу и попрошу его выдать вам постоянную визу. Вы можете оставить свой паспорт у меня, мы сами позаботимся обо всем! Василий сказал, что он, пожалуй, возьмет с собой в Швейцарию жену и, если мистер О'Кейли не будет возражать, принесет оба паспорта на следующий день. - Пожалуйста, как вам угодно! - согласился тот и, немного помедлив, добавил: - Вами интересовался секретарь нашего посольства, мистер Петерсон. Больше того, он просил привезти вас к нему. Если вы не очень заняты, мы могли бы поехать к нему хоть сейчас!.. - Что ж, я рад, - с готовностью согласился Василий. Ему было известно, что Петерсон хотя и числился только секретарем американского посольства в Берлине, но, как очень состоятельный человек, пользовался немалым влиянием в политических кругах Вашингтона. В отличие от других американских дипломатов, Петерсон один занимал трехэтажный особняк, держал множество прислуги, устраивал многолюдные приемы. За руль машины сел О'Кейли, Василий устроился рядом, и они долго кружили среди новостроек, пока не доехали до Шарлоттенбурга, где жил Петерсон. Высокий, поджарый, тридцатипятилетний мужчина, он скорее напоминал спортсмена, чем дипломата. Оказался он веселым, словоохотливым человеком и радушным хозяином. Повел гостей в домашний бар, наполнил бокалы "для начала" итальянским вермутом, предложил крошечные сэндвичи с паштетом и черной икрой и хрустящие пирожки с мясом. Выпили, закусили. Когда Петерсон заговорил о делах, от его веселости не осталось следа, он стал воплощением деловитости, приветливое лицо его стало жестким. - Мистер Кочек, я слышал о вас много хорошего. И то, что мой друг, мистер Адамс-младший, дает вам деликатные поручения, говорит о многом, - в частности о том, что вы человек верный и вам можно доверять. Мне хотелось просить вас, чтобы вы ни с кем не делились планами вашей компании снабжать Италию горючим и в дальнейшем, может быть даже обходя закон о нейтралитете. Вы представляете, какой разразится скандал, если это станет достоянием газетчиков, и какой ущерб понесет ваша компания?.. Еще одно, дорогой мистер Кочек, - мы живем с вами в мире, где все может случиться: сегодняшний ваш друг и союзник завтра может стать вашим врагом номер один. Учитывая такую возможность, необходимо проявлять мудрую предусмотрительность. Живя здесь, поставляя немцам авиабензин и смазочные масла, которых нет в Германии, вы, разумеется, догадываетесь, что нацисты поспешно вооружаются... Нам, американцам, небезынтересно знать об этом поподробнее. Вот я и хотел вас спросить: не согласитесь ли вы сотрудничать с нашим авиационным атташе? Вы, представитель компании, поставляющей бензин для "Люфтваффе", легко можете найти предлог, чтобы побывать на военных аэродромах, установить дружественные отношения с военными летчиками. Больше того, если вы пожелаете, мы можем представить вас шефу "Люфтваффе", господину Герингу... Что вы скажете на это? Василий застыл в кресле с бокалом вермута в руке. Конечно, ему было бы очень интересно узнать побольше о немецкой авиации, познакомиться и с самим всемогущим Герингом, открыть тем самым себе широкие перспективы для успешной деятельности. Но, с другой стороны, вряд ли имело смысл раньше времени подвергать себя такой опасности и ради журавля в небе упускать из рук синицу. - Я вам очень благодарен за доверие! Готов помочь лично вам и нашим соотечественникам всем, чем только смогу... Но для той роли, которую вы мне предлагаете, я совершенно непригоден, - твердо ответил Василий. - Не бойтесь, вам не грозит никакая опасность! - улыбаясь, сказал секретарь посольства. - А в случае чего всегда, при любых обстоятельствах мы сумеем вас защитить! - Нет, я на это не пойду. Сообщать вам через мистера О'Кейли, если узнаю что-либо интересное, - это я готов делать. Но специально заниматься добыванием сведений не могу и не хочу! - Ну что же, очень жаль! Насиловать чью бы то ни было волю не в моих правилах. Буду рад, если вы сообщите нам интересные новости, - сказал Петерсон и, пожимая руку Василию, дал понять, что разговор окончен. - Скажите, мистер О'Кейли, вы знали, зачем меня пригласил секретарь посольства? - спросил Василий, когда они ехали обратно. - Точно не знал, но догадывался. - И как вы думаете, я правильно поступил? - Пожалуй, да. Какой смысл вам, преуспевающему бизнесмену, связывать себя с разведкой? Потом от них не избавишься... Но все же каждый из нас обязан выполнять свой патриотический долг, и, если у вас появятся интересные сведения о немецкой авиации, сообщите мне, - дружески сказал О'Кейли. К удивлению Василия, в приемной конторы его ждал оберштурмбанфюрер, с которым он ехал из Гамбурга. - О, господин Лемке! Какими судьбами? - Василий приветствовал его, как старого знакомого. - Я пришел поблагодарить вас от своего имени и по поручению моей жены. Последние две недели мы с Элизабет наслаждались натуральным кофе! - сказал Лемке, садясь по приглашению Василия в кресло. - Очень рад, что сумел доставить вам и вашей жене маленькое удовольствие. Готов служить вам и в дальнейшем чем только смогу! - Василий рассыпался в любезностях перед эсэсовцем, напряженно стараясь разгадать цель, ради которой тот пожаловал в его контору. - Вы меня весьма обяжете... - Лемке ерзал в кресле, видимо желая что-то сказать, но не решаясь. - У меня к вам небольшая просьба... Но если она вас затруднит, скажите прямо, я не обижусь... У нас с женой есть небольшие сбережения, и нам хотелось бы поместить их в каком-нибудь надежном американском банке. Вы не могли бы оказать нам в этом содействие? - Разумеется, могу! Но почему именно в американском банке, а не в Швейцарии? Эта страна давно зарекомендовала себя как надежная хранительница денег не только частных лиц, но и целых государств! - Разве в Швейцарии лучше?. - Без сомнения. Она не участвовала и не будет участвовать ни в каких войнах. Больше того, в случае войны враждующие страны будут кровно заинтересованы сохранить нейтралитет Швейцарии, чтобы иметь возможность действовать через нее. Таким образом, деньги ваши уцелеют при всех возможных международных конфликтах. - Швейцария так Швейцария... Пожалуй, я соглашусь и на нее, при условии, что вы поможете мне и там... Вы деловой человек и должны понимать, что об этом разговоре не должна знать ни одна душа, - добавил Лемке. - Ну, разумеется!.. На днях я как раз собираюсь ехать в Женеву и, если хотите, наведу там справки и по приезде расскажу вам подробно, как можно положить деньги в швейцарский банк, соблюдая секретность. А о какой сумме идет речь? - спросил Василий. - Я же говорил, что сбережения у нас небольшие, - пожалуй, не больше восьмидесяти тысяч марок... Кроме того, мне хотелось бы сдать в банк на хранение немного драгоценных камней, золотых безделушек - приданое моей жены. Василий понимал, что и деньги и драгоценности оберштурмбанфюрер просто-напросто украл при обыске в богатых еврейских домах или вымогал их под угрозой, но спокойно, как ни в чем не бывало посоветовал: - Лучше, если вы превратите ваши марки в твердую валюту - скажем, в американские доллары. Вы обезопасите себя от возможной девальвации марки. Драгоценности можно сдать в банк на хранение по акту или, если пожелаете, можно арендовать небольшой сейф... Между прочим, должен вам заметить, дорогой герр Лемке, что сумма ваших сбережений далеко не соответствует вашему высокому званию. Вы - почти генерал СС, а денег всего восемьдесят тысяч марок. По официальному курсу это составит менее восьми тысяч долларов!.. - Что поделаешь, больше не сумел скопить, - вздохнул Лемке. - Ничего, при большом желании, да при вашем высоком звании всегда можно заработать хорошие деньги!.. - Как это? - Об этом поговорим после моего возвращения из Швейцарии, - пообещал Василий. - Может быть, я сумею помочь вам кое в чем... В случае надобности вы ведь смогли бы поехать в Женеву на несколько дней? - Что за вопрос!.. Я, кажется, говорил вам, что пользуюсь у руководства неограниченным доверием и уже несколько раз побывал за границей с ответственными поручениями. - Надеюсь, не откажете в любезности передать от меня фрау Элизабет немного кофе и принять отличные американские сигареты? - Василий достал из шкафа пачку кофе в изящном пакете, блок сигарет и протянул их оберштурмбанфюреру. - Право, не знаю... Мне так неудобно, - бормоча так, Лемке достал из кармана газету и аккуратно завернул в нее кофе и сигареты. - Большое вам спасибо!.. Надеюсь, в недалеком будущем я тоже сумею оказать вам услугу. - Дело не в услугах, просто вы приятны мне!.. Приезжайте к нам как-нибудь в гости, с женой. У меня есть отличное виски и даже русская водка, - знакомый капитан привез из Одессы. Лемке поблагодарил и некоторое время молчал, потупившись. Потом сказал: - Раз мы собираемся подружиться с вами, то хочу сообщить вам кое-что, о чем вам не мешает знать... В гестапо интересовались вами. Туда несколько раз приглашали некоего Ганса Вебера, чиновника министерства иностранных дел, знающего вас еще по Парижу. Он не смог или не захотел дать о вас никаких порочащих сведений - назвал вас типичным американским бизнесменом, интересующимся только наживой. Недавно вызвали туда и вашего юрисконсульта Глауберга с целью завербовать его как осведомителя. Чем кончился у них разговор, пока не знаю. Не говорите ничего такого, чего не хотели бы доверить чужим ушам, и при фрейлейн Лотте, - она давно состоит платным осведомителем в гестапо. - Спасибо за сообщение!.. Но, честно говоря, мне нечего опасаться. Я делаю деньги, и ничто другое меня действительно не интересует! - ответил Василий, прощаясь с оберштурмбанфюрером. В свое время, прежде чем навсегда покинуть Францию, Василий условился с "отцом" о связи. Писать из Берлина в Чехословакию по прежнему адресу было нельзя: Василий стал американцем и никаких родственников, тем более отца, иметь там уже не мог. Для отправки корреспонденции, если в том появится крайняя необходимость, наметили три адреса: в Париже - фрау Шульц, в Софии - владелец бензиновой колонки некто Стамбулов и в Женеве - пансионат "Глория" мистера Дэвиса. Решив, что лучшего места для свидания с "отцом", чем Женева, не найти, Василий написал в два адреса - Стамбулову и Дэвису - о том, что предполагает быть в Женеве не позже десятого августа. Остановится он в отеле "Савой" и очень бы хотел встретиться с "отцом" для обсуждения некоторых весьма важных вопросов. Он был убежден, что "отец" непременно явится на свидание. "Савой", где поселились Василий и Лиза, оказался очень дорогим отелем: в нем останавливались главы правительств и министры иностранных дел многих государств, приезжающие в Женеву для участия в работе Лиги наций. Но сейчас, по случаю перерыва в заседаниях этой международной организации, отель пустовал. На второй день после приезда, утром, в номере Василия раздался телефонный звонок. Портье сообщил, что мистера Кочека желает видеть синьор Мачарелли. Василий попросил портье передать синьору Мачарелли, что будет рад видеть его у себя в номере. Через несколько минут в номер вошел пожилой мужчина с солидным брюшком, большим горбатым носом. Круглые очки в роговой оправе с толстыми стеклами надежно прятали его бегающие глаза. Отрекомендовавшись на сносном английском языке представителем итальянской нефтяной компании, синьор Мачарелли протянул Василию пухлую руку. - Нужно полагать, что вы были предупреждены о моем визите, не так ли? - Разумеется! - ответил Василий. От предложения выпить что-либо синьор Мачарелли отказался, и они сразу перешли к деловым вопросам. - Наши бензохранилища в Гамбурге, из которых вы могли бы без помех выкачивать бензин в свои танкеры, будут готовы к концу года, в лучшем случае - в середине ноября, - сказал Василий. - Учитывая это, я предлагаю вам следующий способ получения горючего: наши танкеры с горючим причалят к коммерческой пристани Гамбурга по договоренности с портовыми властями. Ваши станут рядом и по ночам, чтобы не привлекать внимания любопытных, будут перекачивать бензин. Разумеется, можно было бы сделать то же самое в открытом море - подальше от территориальных вод Германии, - по вы понимаете, что это опасно, особенно в штормовую погоду... - Такой способ перекачки бензина нас не устраивает, - сказал синьор Мачарелли. - Что же вы предлагаете? - Василий был несколько озадачен этим заявлением итальянца в самом начале переговоров. - По прибытии ваших танкеров в Гамбург переадресуйте их в один из итальянских портов, которые мы укажем! - ответил тот. - А это, к сожалению, не устраивает нас! - довольно резко сказал Василий. - Вы хотите причинить нашей компании немало неприятностей, афишируя, что мы продолжаем поставлять Италии горючее даже тогда, когда начнется военный конфликт между вашей страной и Абиссинией и сенат Соединенных Штатов примет закон о нейтралитете и невмешательстве?.. Нет, это невозможно! - Ну, кто может знать об этом? Перепишите судовые документы. Можно поменять даже флаг, под которым ваши танкеры прибудут в Гамбург, и делу конец, - настаивал Мачарелли. - Танкер не куриное яйцо, - его не перекрасишь и в карман не спрячешь. Нет, наша компания на это не пойдет. Мы согласны поставлять вам бензин и смазочные масла даже во время военного конфликта, но только Франко-порт Гамбург. - А цены! Как будет с ценами? Вы представляете, во что обойдется нам галлон бензина, если мы будем фрахтовать танкеры и перекачивать в них бензин? Какую примерно скидку вы могли бы нам предложить? - Никакой. Вести с вами какие бы то ни было переговоры о ценах я не могу. Не имею на это полномочий. Неофициально могу вам сообщить, что компания не только не собирается терпеть убытки на незаконной поставке вам горючего, но предполагает заработать на этом. Иначе какой смысл нам рисковать? У нас покупатели найдутся, а вот самолеты дуче не поднимутся в воздух без бензина, а танки не пойдут по просторам Африки. Победа над Абиссинией сулит вам множество выгод, и, если вы хотите их иметь, придется пойти на маленькие жертвы и платить за наш бензин настоящую цену. - Василий говорил все это с тяжелым сердцем: никогда еще, пожалуй, роль торгаша не была ему так противна, - зашибать деньги на войне!.. - В таком случае я должен связаться с Римом и посоветоваться с директорами компании! - сказал Мачарелли. - Поступайте, как считаете нужным. Единственно, о чем я буду вас просить: в телефонном разговоре с Римом не называть нашу компанию и мою фамилию! - Не беспокойтесь! - Итальянец замялся. - Мистер Кочек, не лучше ли нам договориться с вами? - О чем? - О цене поставляемого бензина. - Я же сказал вам, что не уполномочен вести переговоры об этом. - Мы с вами деловые люди и можем говорить деловым языком, - проговорил итальянец, наклоняясь к Василию. - Не имея полномочий вести переговоры о ценах, вы, как доверенное лицо компании, можете повлиять на своего хозяина и добиться для нас некоторых льгот с учетом сложившейся ситуации. Пусть компания сделает нам небольшую скидку или, на худой конец, поставляет бензин по прежней цене. В первом случае вы получите два процента от общей суммы скидки, во втором - полпроцента. Учитывая, что мы собираемся покупать у вас горючее в больших, очень больших размерах, эти проценты составят солидную сумму... Согласны? - Нет, у нас не принято совершать за спиной патрона какие-либо сделки, да и я достаточно богат, чтобы не прибегать к сомнительным способам наживы. - Куртажные всегда, во всем мире считались законным заработком, - сказал синьор Мачарелли. Василий пропустил его слова мимо ушей. - Итак, вы свяжетесь с Римом и дадите мне окончательный ответ. Когда я могу ждать его? - Полагаю, завтра в это время. - Синьор Мачарелли, может быть, сейчас, когда мы закончили деловые разговоры, выпьете что-нибудь? - Василий открыл буфет и достал бутылку вина. - Благодарю вас, я не имею привычки пить спиртное днем. - Синьор Мачарелли чопорно откланялся и ушел. Он позвонил на следующий день точно в условленный час и попросил отсрочки для окончательного ответа еще на два-три дня. В тот же день, вечером, выйдя с Лизой из отеля, Василий увидел "отца" и не успел опомниться, как тот помахал рукой, что-то крикнул и быстро подошел к ним, будто удивляясь и радуясь случайной встрече со старыми знакомыми. - Вот уже третий час торчу на улице, ожидая вашего выхода, - сказал он, понизив голос. - Вы бы зашли к нам в номер. - Василий с первого взгляда заметил, что "отец" не совсем оправился после болезни. - Я считал неудобным так просто заявиться к вам в гостиницу. Вы, мои дорогие дети, должны знать, что Женева стала центром мирового шпионажа еще со времен мировой войны и остается таковым по сей день. Здесь кишмя кишат разведчики всех мастей и рангов, так что осторожность не мешает. Я почти не сомневаюсь, что за тобой следят если не пять пар глаз, то четыре наверняка. Они много дали бы, чтобы узнать, какие переговоры ведет этот американец с представителем итальянской нефтяной компании! - Вы знаете об этом? - не без удивления спросил Василий. - Ну, брат, если я не буду знать таких простых вещей, то грош мне цена в базарный день!.. Ладно, не будим больше говорить об этом. Зайдем лучше в какое-нибудь малолюдное кафе, поужинаем, побеседуем без помех, - предложил "отец" и повел Василия с Лизой в кафе недалеко от Дворца наций, где обычно собирались журналисты. Сели за мраморный столик, "отец" заказал обильный ужин и две бутылки дорогого вина. Когда гарсон подал заказанное, "отец" обратился к Василию и Лизе: - Ну-с, рассказывайте теперь про свое житье-бытье. Что, кроме желания познакомиться с синьором Мачарелли, привело вас в этот город банков и страховых компаний? Василий, неужели ты так разбогател, что решил поместить свои капиталы в швейцарских банках? - Не свои капиталы, а деньги оберштурмбанфюрера Отто Лемке, - ответил Василий и рассказал по порядку о всех своих делах в Берлине. - Раз эсэсовец падок на деньги и счел возможным разоткровенничаться с тобой, - не робей, купи его на корню. Но особых поручений до норы до времени не давай, - он пригодится в будущем!.. Поддерживая связь с Гансом Вебером, обязательно познакомься с руководителем второй группы подпольщиков и помоги ему. По нашим сведениям, та группа действует более целеустремленно и активно. Майора, о котором ты говорил, попытайся привлечь к делу, если это не вызовет особых осложнений. Пока от тебя не требуется никаких активных действий, - будь осторожен, закрепляйся в Германии так, как сумел это сделать во Франции. Постарайся завоевать доверие властей, в том смысле, чтобы они думали о тебе как о дельце, спекулянте. Будь в курсе событий и информируй нас, но не рискуй, на рожон не лезь... Главное - подготовить надежных людей с тем, чтобы, когда настанет час, - дай бог, как говорится, чтобы такого часа никогда не настало! - ты мог бы перейти к активным действиям, и то только по нашей команде. А пока - информация и еще раз информация, причем надежная, проверенная, а порою и дублированная. Мы должны быть в курсе всех планов фашистов! - Закончив свои наставления, "отец" принялся за еду. - Вы никогда не задумывались над тем, как мне нелегко? - спросил вдруг Василий. - Что - нелегко? - То, что я своими руками помогаю фашистам укреплять их режим, поставляя им столь необходимое для авиации и танков горючее. А теперь еще веду переговоры с представителем дуче о способе поставки итальянским фашистам бензина в случае войны с Абиссинией... Просто бред какой-то!.. - А ты рассуждай трезво, - спокойно сказал "отец". - Допустим, ты не будешь заниматься поставкой фашистам авиабензина, - что от этого изменится? Не ты, так другой будет поставлять им горючее. Лучше уж ты, - по крайней мере, мы будем знать потребность немцев в авиационном горючем и в смазочных маслах и сделаем соответствующие выводы. - Разумом я тоже все это понимаю, а сердце протестует... - Уверяю тебя, Василий, вы с Лизой делаете куда больше, чем тысяча краснобаев, воюющих с фашизмом на словах. Я уверен, что люди в будущем помянут всех нас добрым словом. Не так ли, Лиза? - "отец" повернулся к ней. - Может быть, и так, - сказала Лиза. - Но нам тяжело, очень даже тяжело. И этого не скроешь... Мы ведь не день, не месяц и даже не год, а годами находимся в таком двойственном положении... Я бы скорее согласилась на любой опасный для жизни подвиг, чем годами жить так, как мы живем. - Голос у Лизы задрожал, и она замолчала. - Слов нет, тяжело!.. - просто и как-то даже немного грустно сказал "отец". - То, чем занимаемся мы с вами, - не от хорошей жизни, от горькой необходимости... Раньше люди рисковали головой ради денег, наживы, мы же готовы положить головы на плаху во имя своих идей, убеждений, ради служения своему народу, и сознание этого укрепляет паши силы. Не могу обещать вам, что вашей тяжкой работе скоро конец. Борьба будет долгой, мучительной, и вы нужны будете здесь, а не где-нибудь в другом месте, потому что вы с порученным вам делом справляетесь хорошо. Наберитесь терпения, мужества и продолжайте, дети, работу... А теперь перейдем к практическим делам. Отныне основным вашим связистом будет Стамбулов из Болгарии. Он часто будет приезжать к вам по торговым делам. Скоро он расширит свою торговлю бензином, маслами и явится к тебе, Василий, как к представителю компании, покупать товар, минуя монополии. Ты окажи ему возможное содействие и дай повод почаще приезжать в Берлин. Стамбулов хороший, проверенный товарищ. К фрау Шульц - больше никаких писем, забудьте ее адрес. По некоторым данным, она на подозрении у Сюртэ Женераль, и ей, бедняжке, скоро придется уехать из Франции, и на этот раз навсегда. В случае особой необходимости можете писать Сарьяну - он, в свою очередь, переправит ваше письмо куда следует. Сарьян честный, благородный человек. Как это ни парадоксально, фашизм способствовал тому, что все честные люди группируются вокруг коммунистов, и этот процесс будет продолжаться по мере усиления борьбы с фашизмом. - "Отец" допил свой бокал, закурил. - Я вам уже писал, что Вебер просил помочь ему с типографским шрифтом, - сказал Василий. - Мне самому заняться этим рискованно. - И не надо! Заниматься доставкой шрифтов и красок поручено Стамбулову. Он скоро доставит их тебе. Шрифты подели между обеими подпольными группами. Еще и еще раз советую основательно заняться оберштурмбанфюрером. На первых порах постарайся не пугать его поручениями, а прощупай, к чему его можно приспособить. Раз он в команде по охране имперской канцелярии, значит, человек весьма осведомленный!.. На прощание "отец" сказал, что, может быть, зайдет перед отъездом к ним в отель или позвонит. Расставаться с "отцом" им, как всегда, было грустно, - он был для них частицей родины, живым воплощением той земли, где они родились и выросли... Синьор Мачарелли явился наконец к Василию в отель и сообщил, что итальянская нефтяная компания согласна на условия, предложенные мистером Кочеком. Мистер Кочек должен обещать, что компания будет уведомлена заранее о времени прибытия танкеров с горючим в Гамбург, чтобы избежать ненужных и дорогостоящих простоев итальянских танкеров. Наведя для Лемке справки в швейцарских банках о размещении денег под девизом, Василий посчитал свои дела законченными и возвратился с Лизой в Берлин. В столице третьего рейха за эти дни ничего не изменилось. По-прежнему под оглушительные звуки духовых оркестров маршировали солдаты в стальных касках, в сапогах, подкованных железом, происходили факельные шествия по ночам, митинговали на площадях фашистские молодчики. И по-прежнему повсюду слышалось: "Хайль, хайль, хайль!"... В отравленной атмосфере Берлина трудно было дышать, особенно после тихой Женевы. Но Василий, стиснув зубы, напустив на себя веселость и беззаботность, с новой энергией взялся за дела. Прежде всего через О'Кейли он известил Адамса об итогах своих переговоров с Мачарелли, порекомендовал не делать никаких скидок, наоборот, обосновал целесообразность накинуть, в случае войны, несколько центов на галлон бензина и просил ускорить строительство бензохранилищ в Гамбурге, что значительно облегчило бы перекачку горючего в итальянские танкеры и создало бы видимость, что Италии бензин поставляет Германия. Через день Василий получил большую зашифрованную телеграмму из Америки, в которой Адамс поздравлял своего уполномоченного с успешным завершением переговоров, уведомлял, что его доля в прибылях от продажи горючего Германии и Италии увеличивается на 0,1 процента, а также, что приняты все меры, чтобы закончить строительство бензохранилищ в ноябре. О'Кейли, улыбаясь, сказал Василию: - При постоянном нарастании поставок горючего Германии и Италии вы, мистер Кочек, заработаете кучу денег, участвуя в прибылях компании хотя бы на одну десятую процента! А если учесть еще доходы от продажи кофе и сигарет, то вы станете миллионером. - А почему бы и нет? Не даром же мне торчать в этом фашистском раю и читать каждый день по утрам хвастливые передовицы "Фолькишер беобахтер" о том, как немцы скоро создадут великую Германию и завоюют весь мир, - шутя ответил Василий. - По всем джентльменским кодексам, полагалось бы отметить такие успехи! - недвусмысленно намекнул генеральный консул. - Хоть сегодня вечером - шикарный ужин в ресторане! Или дюжину виски сейчас. - Лучше уж дюжину виски, а то в немецких ресторанах подадут вместо бифштекса капустные котлеты. - Будет сделано! - Василий тотчас же заплатил в американской лавке за двенадцать бутылок виски и, сказав продавцу, что проиграл мистеру О'Кейли пари, велел отнести ему покупку. Генеральный консул был прав: коммерческие дела Василия шли отлично и его доходы росли с каждым днем. За короткое время он успел переслать через капитана танкера Джо Ковачичу около тридцати пяти тысяч долларов - его долю в доходах - и столько же оставить себе. Это - кроме тех процентов, которые перечисляла компания на его текущий счет в нью-йоркский банк. Впрочем, расходы Василия тоже росли, - он вел широкий образ жизни, требующий больших денег, занимал целый особняк, содержал трех слуг, хорошо одевался, выписывал из Парижа наряды Лизе, ежемесячно платил фрау Браун обусловленную сумму, а после встречи с "отцом" оказывал еще существенную материальную поддержку обеим подпольным группам. По возвращении в Берлин Василий встретился с Вебером на конспиративной квартире, сообщил, что скоро будут типографские шрифты, и попросил о двух вещах: устроить свидание с майором из генерального штаба, представив ему Василия под вымышленной фамилией, и свести его с руководителем второй подпольной группы, мастером Германом. На прощание вручил Веберу десять тысяч марок. Как уже было сказано, Ганс Вебер отличался аккуратностью и пунктуальностью. На следующий день он познакомил Василия с мастером Германом и, представив их друг другу, сам тут же ушел. Мастер Герман говорил медленно, как бы обдумывая каждую фразу, и внимательно прислушивался к словам собеседника. - Мне давно сказали о вашем приезде в Берлин, - начал он, - однако я не сделал никаких попыток связаться с вами, считая это неудобным. Был уверен, что вы сами разыщите меня, если захотите... В нашей группе тридцать пять человек. Все это проверенные и абсолютно надежные люди, - они скорее пойдут на смерть, чем предадут. Кроме активных членов группы у нас еще более ста человек сочувствующих, в той или иной форме помогающих нам. Люди наши разбиты на пятерки, каждый из членов пятерки знает в лицо только своего руководителя. Руководители пятерок, в свою очередь, знают одного из руководящей тройки. Надеемся, что в случае провала одного звена уцелеют другие и организация сможет продолжать работу. К сожалению, делаем мало, но постепенно наращиваем силы для предстоящих битв, потому что уверены - такое время рано или поздно наступит... Он умолк, и Василий подумал, что мастер Герман во многом отличается от Вебера, хотя оба они честные, убежденные люди, поставившие перед собой одну и ту; же нелегкую задачу - избавить Германию от позора, в котором она очутилась. Вебер был куда образованнее и подготовленнее во всех отношениях, чем Герман, но зато у последнего была ясность взглядов, глубокая вера в будущее и решимость. - Я очень рад знакомству с вами и готов помочь вам всем, чем только смогу, - сказал Василий. - Уже одно то, что о нашем существовании знают те, с кем связаны вы, - большая поддержка для нас; значит, мы не в одиночестве! - ответил мастер Герман. - Конечно, от помощи мы не откажемся. Наша главная задача - сколотить боевую, хорошо законспирированную организацию. Приближается семнадцатая годовщина Октябрьской социалистической революции в России, нам хотелось бы отметить эту дату - выпустить боевые листовки, распространить их по заводам и фабрикам хотя бы в Берлине, поддержать боевой дух немецкого пролетариата, напомнить, что Октябрьская революция - наша революция. К сожалению, у нас нет ни типографского шрифта, ни бумаги, а времени остается совсем мало. Наша заветная мечта - выпускать подпольную газету, доказать всем - друзьям и врагам, что пролетариат Германии живет и действует. Многое хотелось бы еще сделать, но наши возможности не соответствуют нашим желаниям... - Скажите, товарищ Герман, как вы относитесь к группе Вебера, не хотели бы вы с ней объединиться? - Крайне отраден факт существования такой группы, состоящей исключительно из либеральной интеллигенции. Это доказывает, что не только рабочие борются с фашизмом, но и все честные немцы. Мы согласились бы объединиться, - разумеется, на определенных условиях. Но они на это не пойдут - считают себя обособленной группой!.. Лучше уж мы установим с ними более тесную связь и будем действовать согласованно, - ответил мастер. - Надеюсь, что скоро мои друзья достанут для вас типографский шрифт, а может быть, и бумагу. Не знаю, известно ли вам, что я занимаюсь торговлей и зарабатываю немало денег, - могу помочь вам и деньгами из своих собственных средств. Вот пока небольшая сумма, - Василий достал из кармана пачку денег и положил перед мастером Германом. - Тут десять тысяч марок, они вам безусловно пригодятся. - Деньги действительно пригодятся... Вы же знаете, какие теперь у нас заработки. Лозунг - пушки вместо масла - продолжает действовать... Спасибо! - Благодарить не нужно, мы делаем общее дело... Знаете, товарищ Герман, очень важно иметь своих людей на всех заводах и фабриках - особенно работающих на вооружение, на железной дороге, хорошо бы и в воинских частях. Но это - дело будущего. Что касается вашего отношения к группе Вебера, - вам виднее. Я могу сказать только одно: у вас и так мало сил, распылять их не стоит. Подумайте об этом! Условившись о времени и месте будущих встреч, они разошлись. В тот же день оберштурмбанфюрер Отто Лемке явился к Василию. - Все в полном порядке, дорогой Лемке, - поспешил порадовать его Василий, - можете поехать в Женеву, явиться в банк с моей запиской, и там примут ваш вклад под любым девизом, какой вы изберете. Примут на хранение и драгоценности. Я обо всем договорился, не называя вашей фамилии. Если вам по каким-нибудь причинам не удастся поехать в Женеву, то я возьму на себя эту миссию во время своей следующей поездки туда. - Ну, зачем же мне затруднять вас! Поеду сам - это мне ничего не стоит! - Перед отъездом не забудьте зайти ко мне - за запиской... А теперь я позволю себе вернуться к нашему прошлому разговору. Скажите откровенно, как другу, - хотите подзаработать деньжат, причем в твердой валюте? - Кто откажется от заработка! - воскликнул Лемке. - Мы все понемногу стареем. Нужно подумать и о будущем!.. - Золотые слова, каждый разумный человек обязан думать о старости, о потомстве. Таков закон природы! Одними идеями, даже самыми возвышенными, сыт не будешь, в конечном итоге все на свете определяется тем, сколько у тебя в кармане денег... Итак, я даю вам возможность заработать, требуя взамен самую малость - всякого рода информацию. Мне, представителю крупной американской нефтяной компании и коммерсанту, нужно знать все, что делается в мире сегодня и что предполагается на завтра, - иначе попадешь впросак!.. Вам, с вашим высоким положением, ничего не стоит собрать любую информацию - экономическую, международную, политическую. Предлагаю вам для начала триста американских долларов в месяц. Вы знаете, я не политик, - снабжая меня нужной информацией, вы ничем не рискуете. Если же собранные вами сведения будут особо ценными для компании, которую я представляю, гонорар ваш может быть удвоен!.. - Вы, дорогой мистер Кочек, легко убедили меня. Ваше предложение принимается, - ответил Отто Лемке и протянул Василию руку, которую тот крепко пожал с дружеской улыбкой на лице и с чувством гадливости в душе... В эти дни произошло еще одно любопытное событие в жизни Василия. Преподавательница немецкого языка Катрин Хигель с некоторых пор стала проявлять повышенный интерес к мистеру Кочеку. Она кокетничала с ним, а однажды после урока спросила: - Скажите, мистер Кочек, неужели вы никогда не развлекаетесь? - Что вы под этим подразумеваете? - Ну... вечеринки в интимном кругу, где можно немножко выпить, потанцевать, повеселиться, даже поухаживать... - Вы же знаете, я женатый человек. - Разве грех изредка встретиться с другой женщиной, немножко встряхнуться? Говорят, жена, какой бы она ни была красивой, со временем приедается!.. - Пока еще я этого не испытал. Учительница не угомонилась и после такого достаточно сухого ответа. - Можно задать вам еще один нескромный вопрос? - Пожалуйста!.. - Я вам нравлюсь хоть чуточку? - Вы отличная учительница. - И это все? Боже мой! Многие мужчины находят меня очень привлекательной. Живя с мужем непродолжительное время, я сохранила не только фигуру, но и темперамент. Впрочем, могу познакомить вас со своей двоюродной сестрой, - ей всего семнадцать лет, она очень хороша... - Вы очень любезны, фрау Хигель, но я не смогу воспользоваться вашим предложением. Я принадлежу к категории тех скучных мужчин, которые не изменяют своим женам. Может быть, это смешно, старомодно, но тут уж ничего не поделаешь! - Василий говорил все это мягко, даже дружелюбно и проводил учительницу, как всегда, до самых дверей. А через месяца полтора заплатил ей до конца года и сообщил, что больше не нуждается в ее услугах. Таким образом, в окружении Василия стало одним агентом гестапо меньше. Настал день седьмого ноября - дорогой праздник для каждого советского человека, где бы он ни находился. Василий и Лиза представляли себе праздничную Москву. Со всех концов ее стекаются к своим заводам, фабрикам, учреждениям и вузам трудящиеся, студенты, чтобы участвовать в демонстрации. Ровно в девять часов на Мавзолей Ленина поднимутся руководители партии и правительства, раздадутся звуки фанфар и на Красной площади начнется военный парад. На улицах - музыка, танцы, веселье. А здесь они не могут не только как-либо отметить свой праздник, но боятся даже показать вид, что он имеет к ним касательство. Встали они чуть свет и не спускали глаз со стрелки часов. Они мысленно были там - в Москве. Вот сейчас, без пятнадцати девять, прекратится доступ к трибунам Красной площади и на короткое время воцарится тишина. В их ушах звучат аплодисменты, - это на трибунах встречают руководителей партии и правительства, поднимающихся на Мавзолей. Войска давно выстроены. Звонят кремлевские куранты - ровно девять часов. Горнисты дают сигнал - слушайте все! И из Спасских ворот Кремля выезжает на коне Ворошилов, принимающий парад... Потом - короткая речь, поздравление с праздником и артиллерийский салют. Празднично и торжественно сегодня на Красной площади... А они, - единственное, что могли они сделать для праздника, это надеть лучшие платья, поехать в центр Берлина и там пешком пройтись по Унтер-ден-Линден, мысленно отсалютовать красному флагу с серпом и молотом, развевающемуся над зданием посольства. Медленно прохаживаясь по противоположной стороне улицы, они видели, как советские граждане, живущие в Берлине, входили в посольство, чтобы принять участие в митинге, посвященном семнадцатой годовщине Великого Октября. Василий и Лиза завидовали каждому, кто свободно, без всякой опаски, открывал массивные парадные двери посольства. Вдруг Василий заметил на глазах у Лизы слезы. - Нам только этого не хватало, чтобы гестапо заметило, как ты ревешь здесь, напротив советского посольства! - прошептал он, сжимая ее руку. В ответ Лиза показала глазами на входящих в посольство. - Какие они счастливые! - шепнула она... В эти дни начали поступать тревожные сведения из разных источников. Первой об этом сообщила фрау Браун при очередной встрече с Лизой: имеются точные сведения, что фюрер дал согласие Муссолини поддержать его в войне Италии против Абиссинии. Больше того - из трех разных источников стало известно, что в Рим недавно ездил премьер-министр Франции Лаваль и заявил дуче, что французское правительство не станет препятствовать захвату Абиссинии. В иностранном отделе национал-социалистской партии, сообщила Браун, вопрос о нападении Италии на Абиссинию считают предрешенным. Днем позже к Василию зашел оберштурмбанфюрер Лемке и тоже сказал, что в самое ближайшее время можно ожидать начала войны между Италией и Абиссинией. - Наш фюрер, чтобы поддержать боевой дух итальяшек, отправил им три эшелона с вооружением и подарил Бенито Муссолини эскадру истребителей. Говорят, итальянцам пришлось основательно раскошелиться, чтобы склонить в свою пользу общественное мнение Франции. Будто бы на подкуп политических деятелей Франции, депутатов парламента и влиятельных журналистов они потратили кругленькую сумму, превышающую сто тридцать миллионов франков. Вот где можно подзаработать! - захлебывался восторгом Отто Лемке. О предстоящем нападении Италии на Абиссинию сообщил Василию и. Вебер. В консульском отделе министерства иностранных дел знали, что война начнется в середине декабря. Получив подтверждение о предстоящем нападении Италии на Абиссинию из трех источников, Василий через Стамбулова немедленно отправил "отцу" зашифрованное письмо. Сведения, полученные от Вебера, оказались наиболее точными. В середине декабря 1934 года итальянские войска атаковали абиссинский отряд в оазисе Упа-Упа, расположенном в ста километрах от границы. Создалась реальная угроза военного конфликта. Италия усиленно стягивала войска к абиссинской границе. Понятно, великие державы имели все возможности положить конец итало-абиссинскому конфликту в самом его зародыше, но они этого не сделали. 3 октября 1935 года вооруженные силы Италии вторглись в Абиссинию. Началась итало-абиссинская война. Приняв закон о нейтралитете еще 31 августа того же, 1935 года, Соединенные Штаты Америки запретили поставку оружия воюющим сторонам. В резолюции, принятой совместно палатой представителей и сенатом, ничего не было сказано о стратегическом сырье, в том числе и о нефти. Несмотря на это, Василий получил от Адамса указание: отпускать итальянским танкерам авиационный бензин только через гамбургское бензохранилище, которое было готово к этому времени, чтобы не бросалось в глаза увеличение поставок горючего Италии. Даже после того, как под давлением мирового общественного мнения Лига наций 7 ноября 1935 года была вынуждена признать Италию агрессором, ничего не изменилось. В феврале 1936 года в Соединенных Штатах был принят новый закон, продлевающий срок нейтралитета и устанавливающий эмбарго на вывоз в воюющие державы стратегических материалов. О нефти и нефтепродуктах и в этом законе ничего не было сказано. И все же Лига наций оказалась вынужденной приступить к обсуждению вопроса о запрете ввоза нефти в Италию. Представители Лондона и Парижа разволновались не на шутку: им стало известно, что десять государств - членов Лиги наций - дали согласие прекратить поставки нефти Италии. В числе этих государств были СССР, Румыния, Иран и Голландия, на долю которых приходилось около семидесяти пяти процентов поставляемой Италии нефти. Представители великих держав сделали все возможное, чтобы затянуть обсуждение вопроса о "нефтяных санкциях". Пока под высокими сводами Дворца наций произносились горячие речи, танкеры, груженные американским бензином, держали курс к итальянским берегам, и дуче не испытывал ни малейшего недостатка в нефтяных продуктах. Фрау Браун известила Лизу, что она печатала расшифрованную депешу, переданную послом Германии из Парижа, в которой говорилось, что 9 декабря 1935 года в Париже подписано секретное соглашение между премьером Франции Пьером Лавалем и английским министром иностранных дел Самуэлем Хором о мирном урегулировании итало-абиссинского военного конфликта. В этом соглашении предлагалось негусу Хайле Селассие уступить Италии значительную часть своей территории - несколько провинций, название которых фрау Браун не запомнила. По словам посла, такая уступка фактически свела бы на нет существование Абиссинии как суверенного государства, поскольку, в дополнение к территориальным уступкам, Абиссиния обязывалась принять к себе на службу итальянских советников и предоставить Италии ряд экономических привилегий. Лаваль и Хор, обходя Лигу наций, фактически продали члена этой международной организация, Абиссинию. Получив эти сведения, Василий немедленно выехал в Гамбург, куда только что прибыл американский танкер, и через капитана Фрэнка Бема послал письмо Сарьяну с подробным описанием сделки Лаваля - Хора. Он просил журналиста известить "отца", а с сообщаемыми им, Василием, фактами поступить по своему усмотрению. По-видимому, содержание секретного соглашения между двумя высокопоставленными представителями Франции и Англии просочилось в печать и по другим каналам. Газеты, широко комментируя это соглашение, подняли большой шум. Позорный сговор двух министров вызвал взрыв негодования во всем мире. Тем не менее послы Англии в Риме и Аддис-Абебе настойчиво добивались принятия условий Лаваля - Хора. Взрыв возмущения скандальным предательством Лаваля был особенно бурным во Франции. В январе 1936 года премьер подал в отставку, получив всего двадцать голосов при голосовании вотума доверия в Национальном собрании. На смену Лавалю пришел Альбер Сарро, министром иностранных дел стал Фландон, и положение во Франции мало изменилось... Вебер известил Василия, что майор, о котором в свое время шла речь, вернулся из командировки. Зять майора устроит у себя дома небольшую вечеринку, на которой и познакомит своего родственника с богатым американским бизнесменом Хексингом, то есть с Василием. Такой способ знакомства с сотрудником генерального штаба армии - тем более под вымышленным именем - таил в себе известный риск, но Василий согласился. Вечером следующего дня он отправился вместе с Лизой в гости к незнакомому человеку по адресу, полученному от Вебера. Хозяин дома, Иоганн Мейер, принял их, как старых знакомых, и пригласил в гостиную. Вскоре прибыл и майор Кольвиц, высокий, худой человек в очках, с изможденным лицом. Майор чуть ли не с первых слов, не стесняясь присутствия постороннего человека, стал жаловаться на свою судьбу: его единственная дочь тяжко больна. Доктора никак не могут поставить правильный диагноз. У каких только светил медицины она не была, - все напрасно, одно разорение и никакого толка!.. Василию стало ясно, что майор знает, с какой целью его познакомили с богатым американцем. Когда мужчины остались одни, хозяин дома сразу перешел к делу: - Ты хотел поместить дочку в санаторий, а денег на это у тебя нет, не так ли? Вот мистер Хексинг может ссудить тебя деньгами, если, конечно, ты согласишься. - На что? - насторожился майор. - Будем говорить откровенно. Ты, Фридрих, не нацист и не сочувствуешь им... Мистера Хексинга, как делового американца, интересуют планы наших генералов, уже поставивших однажды Германию на край гибели... - Ты понимаешь, Иоганн, о чем говоришь? Это же пахнет виселицей, - тихо сказал майор. - Не произноси такие страшные слова на ночь глядя! Кто и каким образом может узнать, что ты, встречаясь со знакомым американцем, делишься с ним некоторыми новостями, которые, кстати сказать, через короткое время перестают быть новостями? - Это, конечно, так, но все-таки... - пробормотал майор. В разговор вмешался Василий. - Вообще-то совсем не обязательно, чтобы мы встречались с вами, - сказал он. - Вы можете поделиться новостями со своим родственником, нашим хозяином, а он со мной... Я возьму на себя все расходы по лечению вашей дочери. Надеюсь, три тысячи марок в месяц хватит? - Да, конечно, - ответил майор и тут же добавил: - Я должен подумать... - Подумайте, я вас не тороплю. Если надумаете, дайте знать через герра Мейера, - он меня найдет. Если лечение вашей дочери будет стоить дороже, я все равно приму на себя все расходы! - Василий хотел подчеркнуть, что за деньгами остановки не будет, - вы, мол, только начните работать, господин майор, и, если сведения, которыми вы будете меня снабжать, окажутся стоящими, вознаграждение будет увеличено... Они поняли друг друга, хотя не произнесли больше ни слова. В эти бурные дни, когда события в Европе развивались с необыкновенной быстротой, в Берлин из Болгарии приехал Стамбулов. Его провели в кабинет Василия, и он, назвав себя, сразу заговорил громко и возмущенно: - Господин директор, войдите, пожалуйста, в мое положение! От этих оптовиков житья не стало, - бензин продаем мы, а деньги загребают они. Разве это справедливо? Нет... больше так не пойдет! - Не волнуйтесь, - попытался успокоить его Василий, - скажите, чем я могу вам помочь. - Я привез вам привет от "отца", - сказал Стамбулов, понизив голос, и снова громко заговорил: - Повторяю, больше так не пойдет! Я открыл большую керосиновую лавку, арендовал еще две бензоколонки на самых оживленных улицах столицы, хочу расширить дело и покупать бензин не румынский, а американский!.. Отправьте, пожалуйста, по моему адресу в Софию, несколько цистерн бензина и вагон автола... Где сказано, что мы, болгары, обязаны покупать и продавать только румынский бензин? Правда, они наши соседи, но что из этого? Все равно горючее нам они продают по ценам мирового рынка, да еще через посредников-оптовиков! - И снова тихо: - Я кое-что привез, мне нужно поговорить с вами... - Хорошо, мы продадим вам бензин. Но оптовики поднимут большой шум... Я думаю, в покупке румынского бензина заинтересованы не только они, но кое-кто посильное. - И тоже понизив голос: - Я вызову юрисконсульта и дам ему указания. Когда закончите все формальности, заходите - поговорим... Глауберг, получив указания, повел болгарина к себе, а Василий, оставшись один, подумал о том, что "отец" умеет подбирать людей. Стамбулов понравился Василию. Круглолицый, с черными усиками, густыми косматыми бровями, большими серыми глазами, он производил впечатление веселого, темпераментного человека. По-видимому, он был и опытным конспиратором: даже младенцу ясно, что человек, опасающийся полиции, будет вести себя тише воды ниже травы, чтобы не привлекать к себе внимание, а этот шумит, кричит... Стамбулов вернулся к Василию с сияющим лицом. - Кажется, все в порядке! - сказал он, развалившись в кресле. - Теперь я покажу своим конкурентам, на что способен Стамбулов! - И понизив голос: - Я привез типографский шрифт, полтонны бумаги. Шрифт в трех чемоданах находится в камере хранения. Нужно, чтобы надежный человек получил по квитанции. За бумагой придется послать машину и приготовить место, куда ее сложить. Лучше всего, если машина будет от какого-нибудь издательства, газеты иди журнала. У меня заготовлена доверенность, в нее нужно только вписать фамилию получателя. - Как вы сумели перевезти через границу шрифт и отправить сюда такое количество бумаги? - спросил Василий. - Подумаешь, дело какое!.. В фашистской Германии за деньги можно купить не только таможенного чиновника или железнодорожное начальство, но и самого Геринга! - весело сказал болгарин. Василий взял у Стамбулова квитанцию камеры хранения, накладные, выданные отправителем бумаги, доверенность и, дав ему номер своего домашнего телефона, попросил позвонить после десяти вечера. В тот же день он связался с мастером Германом и спросил, сумеет ли тот организовать получение чемоданов со шрифтом, бумаги и есть ли у него место для хранения ее. - Какие же мы подпольщики, если не сможем получить и надежно спрятать то, что другие сумели провезти из-за тридевяти земель? Не беспокойтесь, все будет сделано! - сказал мастер. - Часть шрифта и немного бумаги дадите Веберу, я ему обещал, - сказал Василий и попросил позвонить ему из автомата. - Если все будет в порядке, спросите: "Это справочная вокзала?" В случае непредвиденных осложнений зададите вопрос: "Можно заказать билет на Мюнхен?" - Хорошо, позвоню. Но вы напрасно беспокоитесь, товарищ! Однако Василий беспокоился, и даже очень. Шагая из угла в угол большой гостиной, он отчетливо представлял себе страшные последствия провала. Только около одиннадцати часов раздался наконец долгожданный звонок. Знакомый голос спросил: "Это справочная вокзала?" - Нет, вы ошиблись! - весело ответил Василий. 16 Начало 1936 года было отмечено двумя важными событиями. Шестнадцатого февраля, во время выборов в кортесы, реакция в Испании потерпела серьезное поражение и было создано правительство республики во главе с Асаньи, впоследствии ставшим президентом. Двумя месяцами позже, на выборах в Национальное собрание Франции, победили левые и к власти пришло правительство Народного фронта. В те дни английская консервативная газета "Дейли мейл" писала: "Если зараза коммунизма, распространяющаяся сейчас в Испании и Франции, перекинется на другие страны, то самыми полезными друзьями для нас оказались бы два правительства - германское и итальянское, уничтожившие эту заразу на своей земле". Эти строчки стали как бы сигналом для мировой реакции. Василий получил озадачившее его телеграфное распоряжение мистера Адамса: срочно переадресовать прибывающие в гамбургский порт танкеры с авиационным бензином в Испанское Марокко и на Балеарские острова. А через день в контору к нему явился Отто Лемке и, объявив о своем скором отъезде в Испанию, сказал: - Ну, мистер Кочек, можете меня поздравить: я буду участником величайших исторических событии и не исключена возможность, что мое имя будет записано в анналах истории золотыми буквами!.. Мы в Испании уничтожим всех евреев, коммунистов и прочих социалистов и тоже установим новый порядок! Ваша родина, Америка, нам не помеха, - она объявит нейтралитет и ни во что вмешиваться не будет, Англия же целиком на нашей стороне. Остаются французики, но что они смогут сделать одни? - Откуда вам все это известно? - со скучающим видом спросил Василий. - Отто Лемке не такой человек, чтобы бросать слова на ветер! - Все может быть... Не думаю только, что Англия целиком на вашей стороне... - Не верите? - усмехаясь, спросил Лемке. - Политик я плохой, не могу этому поверить! - А если докажу?.. Хотите пари? - Дорогой Лемке, к чему мне это пари? Да и чем вы сможете подтвердить свои слова? - Документами, подлинными документами!.. Я представлю вам копию стенограммы недавних бесед представителя Великобритании с нашим фюрером... Вы будете удовлетворены? - Если только стенограмма будет подлинная. - Дорогой Кочек, неужели вы... - Сколько это будет стоить? - перебил его Василий, понимая, что оберштурмбанфюрер затеял весь этот разговор, чтобы предложить ему секретный документ. - Тысяча долларов! - был ответ. - Не слишком ли дорого? - Дорого? В другом месте за такой документ дали бы куда больше, но я уступаю вам по-дружески... - Согласен. В конце концов, если даже переплачу, - неважно, мы же друзья... Давайте документ и получайте деньги! Вечером того же дня Лемке явился в особняк Василия и вручил ему один-единственный лист папиросной бумаги, наполовину заполненный машинописным текстом. - И это все?! - разочарованно воскликнул Василий. - В документе важно не количество строк, а его содержание. Прочитайте и вникните!.. Дело в том, что в Берлин приехало доверенное лицо премьер-министра Англии Болдуина, сэр Томас Джонс, чтобы позондировать возможность переговоров между Англией и Германией. Гость беседовал с Риббентропом, а на следующий день был приглашен к фюреру. Теперь поняли, что дело идет не о пустяках? Вы держите в руках не что иное, как копию стенографической записи беседы Джонса с Гитлером. Учтите, стенограмма была перепечатана всего в пяти экземплярах, - у вас пятый экземпляр. - Лемке взял бумагу из рук Василия и стал читать: - "Джонс сказал фюреру, что, по мнению английского правительства и, в частности, по личному мнению премьер-министра его величества, сэра Болдуина, победа Народного фронта во Франции и неизбежность гражданской войны в Испании сделали особо важным сближение позиций Германии и Англии..." Обратите внимание, последние слова подчеркнуты. И далее: "Фюрер ответил собеседнику, что вполне согласен с ним, и заявил, что он, в свою очередь, намерен содействовать осуществлению общего плана". - А что это значит - "содействовать осуществлению общего плана"? - спросил Василий. - Что же тут непонятного? Общими силами окончательно и безоговорочно искоренить коммунизм! Для достижения этой цели - прежде всего поднять военный мятеж в Испании и покончить там с республикой, потом справиться с Народным фронтом во Франции. Скажу вам под большим секретом, - как только диктор радиостанции Сеуты скажет: "Над всей Испанией безоблачное небо", - начнется горячее дело, в котором примет участие и ваш покорный слуга, оберштурмбанфюрер Отто Лемке! Сообщения эсэсовца и документ, проданный им, были настолько важными, что нужно было немедленно поставить в известность "отца". Утром следующего дня Василий поручил юрисконсульту срочно вызвать в Берлин торговца бензином Стамбулова, - пора было всерьез подумать о завоевании болгарского рынка... Стамбулов не заставил себя ждать, через два дня он уже сидел в кабинете Василия и, слушая его, кивал головой. - Я вас понял и по приезде немедленно передам... Вот сволочи!.. Значит, решили утопить в крови республику, а англичане опять в своей излюбленной роли, - сказал он, и его жизнерадостное лицо стало озабоченным. - Похоже на это, - невесело ответил Василий. - Знаете, с покупкой у вас бензина получилось здорово, - сказал, помолчав, Стамбулов. - Вполне естественно, что коммерсант, расширяя дело, хочет избавиться от посредников и заработать побольше. Вы бы видели, какой переполох поднялся среди наших оптовиков, когда цистерны с американским бензином и вагон автола прибыли на товарную станцию Софии!.. Теперь у меня есть основания приезжать сюда, в Берлин, когда захочу, не вызывая ни у кого ни малейшего подозрения. Нужно же мне отрегулировать дело с поставщиком! В тот же день Стамбулов уехал. Оберштурмбанфюрер Отто Лемке говорил правду, - по сигналу радиостанции, передавшей в эфир условный сигнал: "Над всей Испанией безоблачное небо", начался военный мятеж под руководством Санхурхо. Фашисты выступили в Испанском Марокко, на Канарских и Балеарских островах. Начался мятеж и на севере Испании. После гибели Санхурхо во время авиационной катастрофы мятежом стал руководить генерал Франко. Майор Фридрих Кольвиц передал Василию через своего родственника Иоганна Мейера сведения о том, как и чем помогают Германия и Италия испанским мятежникам. В частности, он сообщил, что дуче поставляет мятежникам десять тысяч винтовок, двадцать тысяч ручных гранат, двести пулеметов и полтора миллиона песет наличными. Гитлер отправил в Испанию, в помощь Франко, воздушный корпус "Кондор", насчитывающий более ста боевых самолетов и четыре тысячи пятьсот человек личного состава. По сведениям майора, генералитет немецкой армии принял решение испытать в Испании пикирующие бомбардировщики и тяжелые танки. В то время когда фашистская авиация уже четыреста шестьдесят два раза бомбила испанские города, а позже переправила туда двести пятьдесят тысяч итальянских и пятьдесят тысяч немецких солдат и офицеров, великие державы - Англия, Франция и Соединенные Штаты Америки - разыграли постыдный фарс, провозгласив через Лигу нации политику невмешательства, поставив тем самым знак равенства между законным правительством республики и мятежниками, и воспретили продажу оружия и стратегических материалов обеим сторонам. Кто-кто, а Василий хорошо знал, сколько нефти и нефтепродуктов поставляется генералу Франко в обход закона "невмешательства". Первоначально горючее поставлялось Франко в кредит. В Берлин к Василию явился представитель мятежников, чтобы вести расчеты и выдавать компании векселя. Василию было известно также, что отец Джо, Ковачич-старший, поставляет испанским мятежникам огнестрельное оружие, главным образом пулеметы и пушки, и загребает миллионы на этом. Социалист Леон Блюм, возглавлявший тогда правительство Франции, проводил трусливую политику, открыто заявляя, что поддержка республиканцев в Испании может привести Францию к войне с диктаторами. Генеральный комиссар испанской республиканской армии, Альварес дель Вайо, бросил Леону Блюму в лицо: "...Если вы будете по-прежнему занимать уклончивую позицию, то обещаю вам, что всякий раз, когда в окопах падет испанский социалист, его последней мыслью будет проклятье вам. Он сможет сказать: "Мой убийца - Леон Блюм..." Только Советский Союз да вооруженные интернациональные бригады, стекавшиеся в Испанию со всех концов земного шара, грудью защищали правое дело республики, понимая, что гражданская война на земле многострадальной Испании есть не что иное, как начало большой войны с фашизмом... Нежданно-негаданно в Берлин приехал Сарьян и первым делом позвонил Василию. - Алло, мистер Кочек!.. Не узнаете? - Сарьян?! Неужели? - Он самый, собственной персоной! - Где вы, откуда звоните? - В Берлине. Звоню из отеля "Адлон". - Спуститесь на улицу. Я сейчас заеду за вами, хочется поскорее обнять вас! Сидя в автомобиле, по дороге домой, Василий узнал, что Сарьян приехал в Берлин специальным корреспондентом своей газеты с заданием освещать приезд в Германию дуче и прием, который будет оказан ему Гитлером. - Неужели встреча двух диктаторов такое событие, что газеты посылают специальных корреспондентов? - спросил Василий. - Дело, разумеется, не во встрече, а в том, что под нею кроется. Есть точные сведения, что Италия присоединится к антикоминтерновскому пакту, заключенному между Германией и Японией в тысяча девятьсот тридцать шестом году. Ну, а Гитлер сделает все, чтобы получить согласие дуче на аншлюс Австрии... Лиза была искренне рада неожиданному гостю. - Ах, мсье Сарьян, вы не можете себе представить, как мы тут одиноки и с каким восторгом вспоминаем время, проведенное в вашем доме под Парижем! Как вы поживаете, как Жаннет? - Благодарю вас, все более или менее в порядке, если можно назвать порядком наше бурное время!.. Мы с Жаннет тоже часто вспоминаем вас и боимся, что те счастливые дни утрачены безвозвратно... - Журналист, всегда оживленный, жизнерадостный, сегодня казался задумчивым, встревоженным; В его волосах прибавились серебряные нити, под черными, как маслины, выразительными глазами обозначились темные круги. Василий достал из буфета вермут и наполнил бокалы. - Выпьем за благополучие, за то, чтобы в мире восторжествовал разум! - Он поднял бокал. - Аминь! - ответил Сарьян и выпил. - Рассказывайте же, что делается в Париже? - Веселого мало... Вы читали, конечно, о падении кабинета Леона Блюма?.. Предав испанских республиканцев, проводя двусмысленную политику, - я бы сказал, подлую и трусливую, - Блюм сам, своими собственными руками, убил Народный фронт и открыл путь для наступления реакции. Сейчас ни у кого не вызывает сомнения, что новое радикал-социалистическое правительство Шотана - Блюма готово пойти на любые уступки диктаторам, лишь бы избежать воины. Все понимают, что Гитлер в самое ближайшее время собирается захватить Австрию, а потом возьмется за Чехословакию. Но никто ничего не предпринимает, чтобы положить конец домогательствам диктатора. Влиятельный депутат Фланден заявляет во французском Национальном собрании: "Не будем проявлять героизм ради Австрии, - лучше укроемся за нашей линией Мажино". Пацифистски настроенный профсоюз учителей вторит ему: "Мы предпочитаем получить пощечину, чем пулю в лоб!.." Потомки Великой французской революции из-за своей трусости рискуют остаться один на один с вооруженной до зубов, жаждущей реванша и мести Германией!.. - А как ведут себя мои друзья: де ла Граммон, Маринье, художник Борро? - Де ла Граммона выбрали на дополнительных выборах депутатом Национального собрания. Насколько мне известно, он занимает четкую позицию и возглавляет в парламенте группу последовательных антифашистов. Маринье как был чиновником, так им и остался, хотя и считает себя человеком прогрессивных взглядов. Ненавидя фашизм, он в равной степени ненавидит коммунистов, социалистов и всех, кто представляет интересы простых людей... Молодцом оказался ваш Борро. Весною он выставил свою новую картину под названием "Родина", вызвавшую восторг у истинных патриотов. Борро считается выдающимся прогрессивным художником Франции. Такого не сломаешь и не купишь, - у него твердые убеждения, он будет бороться за Францию до конца!.. На следующий день Сарьян выехал в Мюнхен, чтобы присутствовать на церемонии встречи фюрером Муссолини. Встреча, обставленная необыкновенно пышно, состоялась 25 сентября, а утром "Фолькишер беобахтер" напечатала на первой странице отчет о ней. Дальше шло описание того, как фюрер и дуче шествовали от вокзала до города, между двумя рядами бюстов римских императоров, преемником которых считал себя Муссолини. Над большой площадью, где толпы людей приветствовали дуче, на высокой колонне возвышалась гигантская буква "М"... Через два дня фюрер и дуче приехали в Берлин. Василий был свидетелем этого "события". Муссолини стоял на переднем плане в роскошном открытом автомобиле, Гитлер занимал место позади него. Они т