Клиффорд Саймак. Братство талисмана. Роман.   Глава 1. Замок был первым неповрежденным зданием, увиденным ими за два дня путешествия по району, который был опустошен с невероятной и ужасающей тщательностью. За эти два дня они видели волков, следивших за ними с вершины холмов, лис с волочившимися хвостами, скрывавшихся под кустами, канюков, сидевших на мертвых деревьях или на почерневших балках сожженных ферм и поглядывавших на них со спекулятивным интересом. Они не встретили ни души, только в чаще заметили человеческие скелеты. Погода была хорошей до середины второго дня, а затем осеннее небо стало затягиваться тучами, подул холодный северный ветер. Временами он хлестал по их спинам ледяным дождем, а то и дождем со снегом. Вечером, поднявшись на низкий гребень, Дункан Стендиш увидел замок - строение грубой формы, укрепленное палисадами и узким рвом . За палисадами против подъемного моста находился двор, куда загонялись лошади, рогатый скот, овцы и свиньи. По двору ходило несколько человек, из труб шел дым. Множество мелких строений с отдельными следами пожаров располагалось снаружи палисадов. В целом место выглядело бедным и неряшливым. Дэниел, крупный боевой конь, который ходил за Дунканом, как собака, встал позади хозяина. Стуча копытцами, за Дэниелом подошла маленькая серая ослица Бьюти нагруженная вьюками. Дэниел поднял голову и подтолкнул хозяина в спину. - Все в порядке, Дэниел, - сказал ему Дункан. - Мы нашли убежище на ночь. Конрад поднялся по склону и остановился рядом с Дунканом. Это был массивный человек почти семи футов ростом, и даже для своего роста он выглядел тяжелым. С его плеч свисала до колен одежда из овечьих шкур. В правой руке он держал тяжелую дубину из дубовой ветви. Он молча смотрел на замок. - Что будем делать? - Спросил Дункан. - Они видели нас, - ответил Конрад. - Над палисадами высовывались головы. - Твои глаза острее моих, - заметил Дункан. - Ты уверен? - Уверен, милорд. - Перестань называть меня лордом! Я не лорд, лорд - мой отец. - Я считаю вас таковым, - сказал Конрад. - Когда ваш отец умрет, вы станете лордом. - Разрушителей нет? - Нет, только люди, - ответил Конрад. - Непохоже, чтобы разрушители прошли мимо такого места. - Может хозяева отбились? Или разрушители спешили? - Вряд ли, - возразил Дункан. Судя по всему, что мы видели, они не проходят мимо, даже хижину сжигают. - Сюда идет Тайни, - сказал Конрад. - Сейчас он на них посмотрит. По склону поднимался Мастиф. Он остановился возле Конрада. Конрад погладил по голове собаку, и та замахала хвостом. Дункан снова отметил сходство между собакой и человеком. Тайни был великолепным животным. Он почти достигал талии Конрада. На нем был широкий ошейник с металлическими бляхами. Поглядев на замок, пес насторожил уши и негромко зарычал. - Ему это не нравится, - сказал Конрад. - Но это единственный кров, который мы встретили, - возразил Дункан. - Ночь сырая и холодная. - Тут наверное есть клопы. И вши тоже. Ослик прижимался к Дэниелу, чтобы укрыться от ветра. Дункан поправил перевязь меча. - Мне это нравится не больше, чем тебе и Тайни, но очень уж плохая ночь. - Будем держаться вместе, - сказал Конрад. - Не дадим им разделить нас. - Правильно, - согласился Дункан. - В случае чего - уйдем. Они стали спускаться с холма. Дункан бессознательно сунул руку под плащ - ощупать мешочек на поясе. Когда его пальцы коснулись мешочка, он услышал шелест пергамента и рассердился на себя за это действие. В течении этих двух дней он то и дело совершал дурацкую процедуру - проверял, тут ли манускрипт. Точь-в-точь местный парень, едущий на ярмарку и все время щупающий карман - не потерялся ли его драгоценный пенни. Коснувшись пергамента, Дункан как бы вновь услышал голос его преосвященства : "На этих нескольких страницах, возможно, находится будущая надежда человечества." Хотя, если подумать, его преосвященство мог и преувеличивать, и не все его утверждения следовало принимать всерьез. Но в данном случае Дункан считал, что старый церковнослужитель вполне может быть прав. Узнают они это, конечно, только в Оксенфорде. Именно из-за этого, из-за этих исписанных мелким почерком листов пергамента он, Дункан, здесь, а не в удобном и безопасном Стендиш Хаузе, и собирается искать убежище в таком месте, где, по мнению Конрада, могут быть только клопы. - Меня одно беспокоит, - сказал Конрад, поравнявшись с Дунканом. - Разве тебя может что-нибудь беспокоить? - Маленький народ, - пояснил Конрад. - Мы никого из них не видели. Кто-нибудь другой мог бежать от разрушителей, но гоблины, гномы и прочие вряд ли побегут. - Может испугались и спрятались ? - Предположил Дункан. - Они умеют прятаться. Конрад подумал. - Да, может, и так. Подойдя к замку, они увидели, что правильно оценили его. Он был весьма нерасполагающим. Одно слово - ветхий. Тут и там из-за палисадников показывались головы, следившие за их появлением. Мост все еще был поднят, когда они подошли к вонючему рву. Зловоние было просто непереносимым,и в зеленоватой воде плавало что-то, что вполне могло быть разложившимися человеческими телами. Конрад закричал головам, торчавшим над палисадами : - Открывайте! Путники просят крова! Ничего не произошло, и Конрад заревел снова. Наконец, мост начал рывками опускаться, скрипя и скрежеща. Когда они прошли по мосту, их встретила пестрая толпа бродяг, только бродяги эти были вооружены копьями, а у некоторых были самодельные мечи. Конрад взмахнул дубиной. - Разойдись! - Крикнул он. - Дорогу моему господину! Те попятились, но копий не опустили, и мечи остались обнаженными. Сгорбленный человечек, волоча ногу, отделился от толпы и подошел к прибывшим. - Мой господин приветствует вас, - проскулил он. - Он просит вас к столу. - Сначала, - сказал Конрад, - место для животных. - Здесь есть навес, - ответил скулящий хромой. - Он, правда, открытый, но у него есть крыша и стена. Для лошади и осла будет сено, а собаке я принесу костей. - Не костей, -возразил Конрад, - а мяса. Большой кусок, соответствующий ее размерам. - Я найду немного мяса, - сказал хромой. - Дай ему монетку, - обратился Дункан к Конраду. Конрад запустил пальцы в поясной кошелек, достал монету и бросил человеку. Тот проворно подхватил ее и коснулся пальцами лба, правда, немного насмешливо. Навес был неважным убежищем, но всетаки давал некоторую защиту от дождя и ветра. Дункан расседлал Дэниела и повесил седло на стену палисада. Конрад снял с ослика тюки и положил их поверх седла. - Разве вы не возьмете седло и мешки с собой? - Спросил хромой. - Целее будут. - И здесь уцелеют, - ответил Конрад. - Если кто коснется их - переломаю ребра, а то и горло вырву. Беспутная толпа, встречавшая их у моста, теперь рассеялась. Мост поднялся с протестующим скрипом. - А теперь, - сказал хромой, - благоволите следовать за мной. Хозяин сидит за ужином. Главный холл замка был плохо освещен и отвратительно вонял. По стенам его торчали дымяшиеся факелы. Тростник, устилавший пол, не менялся несколько месяцев, если не лет. Он был усеян костями, притащенными собаками или просто брошенными на пол после обгладывания. Тут же лежали собаки, и комната провоняла мочей - собачьей, а может статься, и - человечьей. В дальнем конце холла находился камин, где горели чурбаки. Труба тянула плохо, и дым просачивался в холл. В центре холла стоял длинный стол на козлах, вокруг него сидела разношерстная компания. Мальчики-подростки бегали кругом, подавая блюда и кувшины эля. Когда Дункан и Конрад вошли в холл, разговор оборвался, и неясные белые лица повернулись к прибывшим. Собаки бросили кости и оскалили зубы. В дальнем конце стола поднялся человек и радостным голосом заревел : - Добро пожаловать, путники! Подходите и разделите стол с Гарольдом Ривером. Он повернул голову к прислуживавшим юношам : - Отгоните с дороги этих проклятых собак, чтобы наши гости могли подойти, не боясь, что их укусят. Мальчики охотно принялись за дело, разгоняя пинками огрызавшихся, рычавших и визжавших собак. Дункан выступил вперед : - Благодарю вас, сэр, за вашу любезность. Гарольд Ривер был костляв, волосат и неопрятен. В его волосах и бороде, казалось, могли жить мыши. На нем был плащ, когда-то пурпурный, но теперь до того грязный, что цвет был почти неразличим. Меховые обшлага и воротник были поедены молью. Ривер показал на сиденье рядом с собой - Прошу садиться, сэр. - Меня зовут Дункан Стендиш, а человек со мной - Конрад. - Он ваш слуга? - Нет, товарищ. Ривер некоторое время обдумывал этот ответ, а потом сказал: - В таком случае он сядет с вами. Он обратился к человеку, сидевшему на соседнем месте: - Эйнер, убирайся к чертям отсюда. Найди другое место и возьми доску для резки мяса с собой. Эйнер недовольно встал, взял свою доску и пошел искать другое место. - Теперь, когда все устроено, - обратился Ривер к Дункану, - благоволите садиться. У нас есть мясо и эль. Эль отличный, насчет мяса - не сказал бы. Есть также хлеб неважного сорта, но зато у нас самый лучший мед, какой только бывает. Когда разрушители напали на нас, старый Седрик, пчелиный мастер, рискуя жизнью, унес ульи и тем спас их для нас. - Давно это было? - Спросил Дункан. - Когда приходили разрушители? - Поздней весной. Сначала пришли разведчики орды, их было немного, поэтому и удалось спасти скот и пчел. Когда, наконец, пришла настоящая орда, мы были готовы. Вы, сэр, когда-нибудь видели разрушителей? - Нет. Я только слышал о них. - Скверная компания, - сказал Ривер. - Всяких форм и размеров. Бесенята, демоны, дьяволы и множество других, от вида которых скручивает кишки и выворачивает желудок, и у всех свой особый вред. Хуже всего безволосые. Люди, но не люди. Вроде безмозглых идиотов, но крепких и сильных идиотов. Они не знают страха, и у них вечная потребность убивать. На них нет ни единого волоска, они белые, как черви в гнилом полене. Тяжелые, жирные, как черви. На самом-то деле они не жирные. Мускулистые. Вы в жизни не видели такой мускулатуры. И силы непомерной. Безволосые и другие бегут все вместе и сметают перед собой все. Убивают, жгут, пощады от них не жди. Злоба и магия - это главное в их деле. Сказать не могу, как трудно нам было держать их на расстоянии. Магии мы сопротивлялись, а ярости у нас хватает, хотя один их вид может испугать человека до смерти. - Но вы, вроде, не испугались. - Мы не пугались, - подтвердил Ривер. - Мои люди - народ крепкий. Мы наносили им удар за ударом. Мы не хуже их. Мы не собирались отдать им это место, которое мы нашли. - Нашли? - Ну, да. Вы сами понимаете, конечно, что мы не из тех, кто обычно живет в таких домах. Видите ли, Ривер - это кличка, просто так, для смеха. Мы - честные рабочие, не могущие найти работу. Здесь таких много. Зная, что работы для нас нет, мы обединились и стали искать спокойный уголок, где мы могли бы вести хозяйство и кормить себя и свои семьи. И вот мы набрели на этот покинутый уголок. - Вы хотите сказать, что тут никто не жил? - Ни души. Никого вокруг. Мы посоветовались и решили войти, конечно, если не придут настоящие хозяева. - В таком случае вы все вернете им? - Ну, ясное дело, - сказал Ривер. - Отдадим и пойдем снова искать спокойный угол. - С вашей стороны это прекрасно, сказал Дункан. - Спасибо, сэр. Ну, довольно об этом. Расскажите о себе. Вы сказали - путешествуете. В этих краях не часто видишь путешественников. Слишком опасные места. - Мы идем на юг, - пояснил Дункан, - в Оксенфорд, а затем, возможно, в Лондон-Сити. - И вы не боитесь? - Боимся, конечно. Но мы вооружены и будем осторожны. - Да, осторожность вам понадобится, - согласился Ривер, - вы поедете через самое сердце разоренной земли. Там встретится множество опасностей. Трудно будет с пропитанием. Здесь, скажу, ничего не осталось. Даже воронам, летящим через эту местность, нужно брать провиант. - Вы, однако, обходитесь. - Нам удалось спасти скот. Сеяли мы поздно, когда разрушители ушли, и из-за этого урожай получился бедным. Пшеницы вполовину меньше, ржи и ячменя - вполовину, овса совсем мало. Гречиха полностью погибла. Зато у нас запасы сена. Но наш скот страдает от ящура, и на овец нападают волки. Перед Дунканом и Конрадом были поставлены доски и огромное блюдо с бычьей ляжкой на одном его конце и бараньим седлом на другом. Второй мальчик принес каравай хлеба и блюдо сотового меда. За едой Дункан оглядывал стол. Что бы ни говорил Ривер, сидевшие здесь отнюдь не были честными рабочими. У них был волчий взгляд. Видимо, разбойничий отряд во время набега был застигнут разрушителями. Отогнав разрушителей, отряд не нашел ничего лучшего, как осесть здесь, хотя бы на время. Это место было неплохим укрытием. Никто не появится здесь, даже люди закона. - А где сейчас разрушители? - Спросил он. - Кто знает? - Ответил Ривер. - Они могут быть где угодно. - Но здесь почти граница разоренной земли. А был слух, что они в глубине Северной Британии. - Может быть. Мы не слышали слухов, они сюда не доходят. Вы единственные, кого мы увидели. Очевидно, вас привело сюда очень важное дело. - Мы везем сообщения. Больше ничего. - Вы сказали - в Оксенфорд или Лондон-Сити? - Именно. - В Оксенфорде ничего нет. - Возможно, - сказал Дункан. - Я там никогда не был. Он обратил внимание, что здесь не было женщин. Ни одной леди за столом, как полагалось бы во всяком порядочном замке. Если здесь и были женщины, то к столу их не допускали. Один из юношей принес кувшин и налил в чаши путников. Дункан попробовал эль - он был отличный. Он сказал об этом Риверу. - Следующая партия не будет таковой, - ответил Ривер, - в этом году зерно гораздо хуже и сено тоже. Мы чертовски потрудились с заготовкой сена, пусть даже неважного. Нашей бедной скотине зимой придется туговато. Большинство сидящих за столом покончило с едой. Многие тут же уснули, положив голову на руки. "Немногим лучше животных, - подумал Дункан, - постелей нет у них, что ли?" Ривер покачивался на стуле, закрыв глаза. Разговоры в холле умолкли. Дункан отрезал два ломтя хлеба и протянул один Конраду. Свой ломоть он намазал медом. Как и говорил Ривер, мед был великолепный: чистый, сладкий, цветочный, не то что темный и грубый на вкус продукт северных мест. Дрова в камине прогорели. Некоторые факелы на стенах погасли, но еще распространяли жирный чад. Две собаки разодрались из-за кости. Вонь в холле, казалось, стала еще сильнее. Приглушенный крик заставил Дункана вскочить. Секунду он постоял, прислушиваясь. Крик повторился. Боевой крик - крик ярости, а не боли. Конрад тоже вскочил. - Это Дэниел! - Крикнул он. Они бросились к дверям. Какой-то человек, очнувшись от пьяного сна, преградил Дункану дорогу. Дункан отшвырнул его в сторону. Конрад обогнал Дункана и стал дубиной расчищать путь. Те, кто вошел в контакт с этой дубиной, злобно выли сзади. Собаки с визгом разбегались. Дункан выхватил меч, и металл свистнул в воздухе. Конрад распахнул дверь, и оба выскочили во двор. Там был разложен большой костер. Перед навесом, где размещались животные, собралась группа людей. Увидев на дворе Дункана и Конрада, кое-кто бросился наутек. Дэниел, яростно визжа, стоял на задних ногах, а передними колотил людей перед собой. Один человек неподвижно лежал на земле, другой отползал. Пока Дункан с Конрадом бежали через двор, конь ударил тяжелым подкованным копытом еще одного. В нескольких футах от Дэниела разъяренный Тайни держал человека за горло и свирепо тряс его. Ослик возбужденно молотил копытцами по воздуху. При виде бежавших через двор мужчин те, кто еще оставался под навесом, сочли за благо дать тягу. Дункан остановился около коня и сказал ему : - Все в порядке, Дэниел. Мы здесь. Дэниел обнюхал хозяина. - Оставь его, - сказал Конрад Тайни. - Он мертв. Собака презрительно отошла, облизывая окровавленную морду. У человека, которого она выпустила, не было горла. Двое лежащих перед Дэниелом не шевелились, третий кое-как тащился по двору со сломанной спиной. Кто-то хромал, кто-то согнулся вдвое. Из двери главного холла высыпали люди. Они собирались в группы и глазели. Ривер пробился сквозь них и подошел к Дункану и Конраду. - Это что такое? - Загрохотал он. - Я оказал вам гостеприимство, а вы убиваете моих людей! - Они пытались украсть наше добро, - ответил Дункан. - Скорее всего, они хотели спереть наших животных. А нашим животным, как вы сами видите, это не понравилось. Ривер прикинулся разъяренным. - Вранье! Мои люди никогда не унизятся до такой гнусной шутки! - Ваши люди - гнусный сброд, - сказал Дункан. - Досадно, - проговорил Ривер, - я не ссорюсь с гостями. - И не нужно ссориться, - резко ответил Дункан. - Спустите мост, и мы уйдем. Я настаиваю на этом. Конрад, покачивая дубиной, подошел к Риверу. - Вы слышали? - Спросил он. - Милорд настаивает. Ривер хотел отступить, но Конрад схватил его за плечо и повернул кругом. - Дубина голодная, - предупредил он. - Она уже несколько месяцев не разбивала черепов. - Спустите мост, - не слишком вежливым тоном потребовал Дункан. - Ладно, - сдался Ривер. Он крикнул своим : - Спустите мост, чтобы наши гости могли нас оставить! - Остальные пусть отойдут по дальше, - посоветовал Конрад. - Дайте нам дорогу. Иначе ваша черепушка треснет. - Остальные отойдите! - Пронзительно завопил Ривер. - Не толпитесь, дайте им проход. Нам не нужны неприятности. - Если будут неприятности, - заметил Конрад, - вы пострадаете первым. Он повернулся к Дункану. - Оседлайте Дэниела и навьючьте Бьюти, а я управлюсь с этим типом. Мост уже начал опускаться. Он еще не успел удариться о землю за рвом, а они уже были готовы в путь. - Я подержу Ривера, - сказал Конрад, - пока мы не перейдем мост. Он дернул Ривера за собой. Люди во дворе стояли далеко позади. Тайни приглядывал за ними. Перейдя мост, они остановились. Конрад выпустил Ривера. Дункан сказал их бывшему хозяину: - Когда вернетесь, поднимете мост. Не вздумайте посылать своих людей вдогонку за нами. Если вы это сделаете, мы спустим на них лошадь и собаку. Это боевые животные, и они умеют сражаться, как вы уже видели. Они разнесут ваших людей на куски. Ривер не ответил и пошел через мост обратно. Очутившись во дворе, он рявкнул: - Поднимайте! Завизжали колеса, лязгнули цепи, заскрипело дерево. Мост начал медленно подниматься. - Пошли, - сказал Дункан, когда мост поднялся наполовину. Они спустились с холма и пошли по едва заметной тропинке. Тайни шел впереди. - Куда мы идем? - Спросил Конрад. - Не знаю, - ответил Дункан, - лишь бы подальше отсюда. Тайни предупреждающе зарычал. На тропинке стоял человек. Дункан подошел к остановившемуся Тайни, и они вместе двинулись к человеку. Тот сказал дрожащим голосом : - Не бойтесь, сэр. Я всего лишь старый Седрик, пчелиный мастер. - Что ты делаешь здесь? - Спросил Дункан. - Я пришел проводить вас, сэр. Кроме того я принес вам пищи. Он поднял мешок, стоявший у его ног. - Бекон, - сказал он, - ветчина, сыр, каравай хлеба и немного меду. И я могу показать вам самый удобный и самый скорый путь. Я живу здесь всю жизнь и знаю местность. - Чего ради ты помогаешь нам? Ты же человек Ривера. Он сказал нам, как ты спасал пчел от разрушителей. - Я не человек Ривера, - ответил пчелиный мастер. - Я был здесь задолго до того, как он появился. Хорошая была тогда жизнь, для всех хорошая - и для мастера и для его народа. Но когда пришел Ривер, мы не смогли ничего сделать. Мы не умели драться. Ривер и его хулиганы пришли два года назад в Михайлов день, и ... - Но ты остался у Ривера. - Не остался. Я был оставлен в живых. Меня пощадили, потому что я единственный умел обращаться с пчелами. Мало кто знает пчел, а Ривер, похоже, любит хороший мед. - Значит я не ошибся, когда подумал, что Ривер и его люди захватили замок и убили всех, кто жил в нем, - проговорил Дункан. - Ох, - сказал Седрик, - эта несчастная местность пережила тяжелые времена. Сначала Ривер и ему подобные, потом разрушители. - И ты покажешь, как кратчайшим путем уйти подальше от Ривера? - Покажу. Я знаю самые короткие тропы. Я их найду в темноте. Когда я увидел, что произошло, я пошел на кухню и собрал провизию, затем прошел над палисадами и стал ждать вас. - Но если Ривер узнает, он отомстит тебе. Седрик покачал головой. - Меня не хватятся. Я всегда с пчелами, даже ночую возле них. Сегодня вечером я пришел, потому что холодно. Если и заметят, что меня нет, подумают, что я с пчелами. И знаете, сэр, для меня честь послужить человеку, который осадил Ривера. - Вы его не любите? - Ненавижу. Но что я могу сделать? Слегка цапнуть то тут, то там, вроде, как сейчас. Каждый делает то, что в его силах. Конрад взял мешок из рук старика. - Я понесу его. А потом мы переложим этот вьюк на Бьюти. - Как ты думаешь, Ривер с людьми гонится за нами? - Спросил Дункан. - Не знаю, - ответил старик. - Думаю, что нет, но кто знает. - Ты сказал, что ненавидишь его. Так почему бы тебе не уйти с нами? Конечно если тебе не хочется оставаться у него. - У него - нет. Я охотно бы пошел с вами, но я не могу оставить пчел. - Пчел? - Сэр, вы что-нибудь знаете о пчелах? - Очень мало. - Это самые удивительные создания. В одном улье их столько, что и не сосчитать. Но они нуждаются в человеческой помощи. Каждый год у них должна быть одна сильная королева, чтобы отложить много яиц. Одна королева, только одна, представьте, и улей будет сильным. Если будет не одна, а больше, пчелы станут роиться, часть их уйдет куда-нибудь, численность в улье уменьшится. И их силу хранит пчелиный мастер, умеющий ухаживать за ними. Он осматривает соты, находит лишних королев и уничтожает их. Он должен также уничтожить слишком старую королеву и проследить, чтобы выросла сильная новая... - Из-за этого ты и остаешься с Ривером? Старик выпрямился. - Я люблю моих пчел, и я им нужен. - К черту пчел, - сказал Конрад. - Мы так и помрем здесь, болтая о пчелах. - Я слишком много говорю о пчелах, - согласился старик. - Идите за мной и не отставайте. Он заскользил как дух перед ними. Шел он то медленно, то бежал, то опять ступал осторожно и медленно, нащупывая нить. Они спустились в маленькую долину, поднявшись на гребень, опять спустились в долину побольше, снова поднялись. Звезды медленно кружились над ними, луна клонилась к западу. С севера все еще дул холодный ветер, но дождя не было. Дункан устал. Его тело требовало сна и возмущалось каждым шагом. Один раз он споткнулся, и Конрад сказал ему: - Садитесь на лошадь. - Дэниел тоже устал. Мозг Дункана не участвовал в движении. Ноги сами шли вперед в темноте, в слабом лунном свете, по темным холмам и долинам. Мысли его были далеко. Они вернулись к тому дню, с которого все началось.   Глава 2. Первое предупреждение об избрании Дункана для определенной миссии пришло к нему, когда он спускался по спиральной лестнице к библиотеке, где, как сказал Уэлс, его ждали отец и его преосвященство. В том, что отец хотел его видеть, не было ничего необычного. Дункан привык, что его звали, но какое дело могло привести в замок архиепископа? Его преосвященство был стар и растолстел от хорошей пищи и недостатка работы. Он редко покидал аббатство. Только что-то очень важное могло заставить его приехать на старом сером муле, который шел медленно, но мягко, что облегчало путешествие человеку, не любившему движение. Дункан вошел в библиотеку с ее книжными полками до потолка, цветными стеклами в окнах, с оленьей головой над горящим камином. Его отец и архиепископ сидели в креслах у огня. Когда Дункан вошел, оба встали, приветствуя его. Архиепископу это удалось не без труда. - Дункан, - сказал отец, - у нас гость, которого ты, конечно, помнишь. - Ваше преосвященство, - проговорил Дункан, торопясь подойти под благословение - как приятно снова увидеть вас! Он опустился на одно колено. Благословив его, архиепископ сделал символический жест, поднимая Дункана. - Он должен помнить меня, - сказал архиепископ отцу, - я довольно часто имел причины выговаривать ему. Добрым отцам пришлось немало потрудиться, чтобы вложить латынь или греческий в его сопротивляющуюся голову. - Но, ваше преосвященство, - возразил Дункан,- все это было так скучно! Зачем нужен грамматический разбор латинских глаголов... - Чтобы говорить, как подобает джентельмену, - ответил его преосвященство. - Когда они приходят в аббатство и встречаются с латынью, они всегда недовольны. Но ты, несмотря на некоторые отступления, учился лучше, чем большинство остальных. - С парнем все в порядке, - проворчал отец. - Я и сам-то не слишком знаю латынь. Ваши люди в аббатстве придают ей слишком большое значение. - Может, и так, - согласился архиепископ, - но это единственное, что у нас есть. Мы не можем обучать их ездить верхом орудовать мечом или ухаживать за девушками. - Давайте оставим шутки и перейдем к делу, - предложил отец. - Садись поближе, сынок. Дело касается тебя. - Хорошо, сэр, - ответил Дункан. Он сел. Архиепископ глянул на его отца. - Я буду рассказывать, Дуглас? - Да, - ответил отец. - Вы знаете об этом больше меня и говорите вы лучше. У вас есть слова для этого. Архиепископ сложил пухлые пальцы на объемстом животе. - Два года назад, - сказал он Дункану, - твой отец принес мне манускрипт, который он нашел при разборе семейных бумаг. - Эту работу, - вмешался отец, - надо было сделать столетия назад. Документы и записи были перемешаны без всякого смысла. Старые письма, дарственные, старинные инструменты - все в беспорядке валялось в ящиках. Разборка всего этого и сейчас не закончена. Я занимаюсь ею от случая к случаю. И не всегда легко понять, что к чему. - Он принес мне манускрипт, - продолжал архиепископ, - потому что тот был на незнакомом языке, на таком, который не только твой отец, но и вообще мало кто видел. - Вроде бы арамейский, - заметил отец. - Кажется, на нем говорил Иисус. Дункан переводил взгляд с одного на другого. К чему они ведут? Что все это значит, и при чем тут он, Дункан? - Ты удивляешься, почему это касается тебя? - Спросил архиепископ. - Да. - Со временем дойдем и до этого. Так вот, наши добрые отцы разбирали манускрипт. Только двое из них имеют некоторое знакомство с этим языком. Один с трудом сумел прочитать слова, а другой частично перевел. Но я подозреваю, что сделано очень мало. Мы не знаем главного: подлинный это отчет или мистификация. Повидимому, это дневник, отчет о деяниях Иисуса. Не обязательно ежедневный. Есть части, где запись велась ежедневно, и есть пропуски в несколько дней, но тогда ведущий дневник снова возвращается к предыдущей дате и записывает все, что случилось в эти пропущенные дни. Выглядит это так, будто автор дневника жил в то время и был свидетелем того, что записывал. Вроде бы он не был в числе товарищей Иисуса, но каким-то образом был поблизости. Ну, вроде прихлебателя. Нет никакого намека на то, кем он был. Архиепископ помолчал, по-совиному глядя на Дункана. - Ты понимаешь, конечно, какое значение может иметь этот документ, если он подлинный? - Да, конечно, - ответил Дункан. - Он может дать нам детальный, день за днем, отчет о деяниях господа. - Не только это, сын, - вмешался отец. - Это был бы отчет очевидца. Это явилось бы доказательством, что человек по имени Иисус действительно существовал. - Но я не могу... - Твой отец говорит правду, - перебил архиепископ. - Если не считать этих нескольких листов манускрипта, у нас нет ничего, что могло бы служить доказательством историчности Иисуса. Существует несколько отрывочных записей, показывающих, что такой человек был, но все они сомнительны. Может, явная подделка, может, интерполяция, а может, искажения при переписке монахами, чья набожность иной раз оказывалась выше человечности. Мы верим без доказательств. Святая церковь не сомневается в существовании Христа, но наша религия основана на вере, а не на доказательствах. Мы о них не думаем. Однако перед нами такое множество неверных и язычников, что о доказательствах приходится подумать. Если этот манускрипт является доказательством, наша мать-церковь сможет с его помощью убедить тех, кто не разделяет нашей веры. - А также, - добавил отец, - устранит сомнения и скептицизм внутри самой церкви. - Но вы сказали,что это может быть мистификацией. - Может, - согласился архиепископ. - Мы склонны думать, что нет. Но отец Джонатан из нашего аббатства не может произвести экспертизу. Нам нужен ученый, знающий арамейский язык, изменения, происшедшие в нем. За прошедшие столетия в этом языке появилось множество диалектов. Современный диалект, на котором еще говорят в некоторых уголках восточного мира, конечно, очень отличается от того, на каком говорили во времена Христа, и даже тогда в разных частях страны были разные диалекты. - Я счастлив, - сказал Дункан, - что такая вещь вышла из этого дома, но я не понимаю... Вы сказали, что я... - Во всем мире есть только один человек, который может сказать, подлинный это манускрипт или нет. Этот человек живет в Оксенфорде. - Оксенфорд? На юге? - Именно. Он живет в маленькой общине ученых, которая за последнее столетие... - Между нами и Оксенфордом лежат разоренные земли, - сказал отец. - Мы думаем, - подхватил архиепископ, - что маленький отряд мужественных и преданных людей может проскользнуть через них. Мы с твоим отцом подумывали, не послать ли рукопись морем, но у тех берегов столько пиратов, что честное судно едва ли осмелится бросить там якорь. - Насколько мал должен быть отряд? - Как можно меньше, - ответил отец. - Мы не можем послать полк вооруженных людей через половину Британии. Такие силы привлекут к себе слишком много внимания. А маленький отряд, идущий тихо и незаметно, может иметь больше шансов. Конечно, скверно, что отряду придется идти через разоренные земли, но окружного пути нет. Экспедиция была бы много легче, если бы мы знали, где сейчас находятся разрушители, но по нашим сведениям, они могут быть в любом месте на севере. Правда, на прошлой неделе мы получили более новые сообщения: похоже, что разрушители двигаются в восточном направлении. Его преосвященство торжественно кивнул. - Прямо на нас, - отметил он. - Вы имеете в виду Стендиш Хауз? Отец Дункана слегка улыбнулся. - За нас здесь не бойся, сынок. Этот старый замок стоит почти тысячу лет, и кто только на него не кидался. Но если отряд хочет добраться до Оксенфорда, ему надо выступить как можно скорее, пока орда разрушителей не подошла к нашим дверям. - Вы думаете, что я... - Да, - ответил отец. - Мы думали об этом. - Мы не знаем лучшего человека для этого дела, - сказал его преосвященство. - Но ты будешь решать сам. Путешествие будет отягощено большой опасностью. - Если ты решишь поехать, - сказал отец, - у тебя будет больше шансов на успех, чем у кого-либо другого. Если бы я думал иначе, мы бы не подняли этого вопроса. - Он отлично тренирован в военном искусстве, - обратился архиепископ к хозяину замка. - Я бы сказал, хотя лично в этом не разбираюсь, что ваш сын - лучший меченосец на севере. Он очень много читал об исторических войнах... - Но я ни разу не поднимал меча во гневе, - запротестовал Дункан. - Я больше знаком с фехтованием. Мы столько лет жили мирно, столько лет не было войн... - Так тебя не посылают в сражение, - мягко заметил отец. - Чем меньше ты будешь сражаться, тем лучше. Твое дело - пройти незамеченным через разоренные земли. - Но ведь вполне возможно, что мы наткнемся на разрушителей. Полагаю, что я каким-нибудь образом выкручусь, хотя это совсем не та роль, в которой я представлял себя. Мои интересы, как у моего отца и деда, лежат в поместье, в людях, в земле... - В этом ты не одинок, - отозвался отец. - Многие Стендиши жили на этой земле, но, если было нужно, уходили за нее сражаться, и никто из них не опозорил свой род. Так что перед тобой длинная цепь воинов. - Кровь скажется, - важно произнес архиепископ. - Кровь всегда сказывается. Хорошие старые фамилии вроде Стендишей - оплот Британии и господа нашего. - Ладно, - сказал Дункан. - Раз уж вы так решили, раз хотите, чтобы я участвовал в этой вылазке на юг, то хоть расскажите мне все, что вы знаете о разрушителях и разоренных землях. - Известно только, что это цикличный феномен, - сказал архиепископ. - Цикл начинается в разных местах примерно каждые пять столетий. Мы знаем, что около пятисот лет назад это произошло в Иберии. За пятьсот лет до этого - в Македонии. Есть указания, что еще раньше то же самое было в Сирии. В область вторгается рой демонов и различных духов. Они сметают перед собой все. Жителей убивают, дома сжигают. Местность остается в полном запустении. Такая ситуация существует неопределенное число лет - от двух-трех до десяти, а то и больше. Затем злые силы вроде бы уходят, народ снова заселяет страну, хотя требуется не меньше ста лет, чтобы востановить ее. Демоны и их когорты назывались по разному. В этом последнем великом вторжении их зовут разрушителями. Когда-то они звались ордой. Но главное, конечно, сущность этого феномена. Многие ученые ломали себе голову над причинами его возникновения, дошли чуть ли не до сказочных теорий, но ничего реального не придумали. Ясное дело, никто из них, в сущности, не пытался исследовать пострадавший район, и я их за это не порицаю... - А теперь, - перебил отец, - вы предполагаете, что мой сын... - Я не предполагаю, что он будет исследовать. Он должен только постараться пройти через пострадавшую область. Не будь этот Вайс из Оксенфорда так стар, мы могли бы и подождать, но он очень стар и, по последним сведениям, сильно слабеет. Из него уже песок сыплется. Того и гляди, он отойдет к небесным наградам. А он единственная наша надежда. Я не знаю больше никого, кто мог судить о манускрипте. - А если манускрипт пропадет до того, как будет доставлен в Оксенфорд? - Спросил Дункан. - Такое может случиться, хотя я знаю, что ты будешь беречь его, как свою жизнь. - Любой так сделает, - ответил Дункан. - Это драгоценная вещь, - проговорил его преосвященство, - возможно, самая драгоценная во всем христианском мире. В этих нескольких листах, быть может, заключена будущая надежда человечества. - Вы можете послать копию. - Нет, - сказал архиепископ, - посылать надо оригинал. Как бы тщательно ни скопировали - а у нас в аббатстве есть копиисты великого ума - они могут нечаянно пропустить какую-нибудь характерную деталь, которая окажется существенной при определении подлинности. Мы сняли две копии, они будут храниться в аббатстве под семью замками. Если оригинал будет потерян, у останется хотя бы текст, но потеря оригинала будет катастрофой. - А если Вайс установит подлинность текста, но поднимет вопрос о пергаменте и чернилах? Вдруг он не настолько в них разбирается? - Сомневаюсь, - возразил архиепископ, - что он поднимет этот вопрос. Со своими товарищами - учеными он решит все вопросы, если признает рукопись подлинной по тексту. Но если все же возникнут такие вопросы, ты найдешь другого ученого. Там должны быть и такие, кто понимает толк в чернилах и пергаменте. - Ваше преосвященство, - сказал отец, - вы говорили, что были теории насчет разоренных земель, насчет причин этого разорения. Нет ли среди этих теорий приемлемой для нас? - Трудно выбрать. Все они весьма изобретательны, некоторые обманчивы и логически ненадежны. Только одна, пожалуй, кажется мне более разумной - что разоренные земли используются для восстановления мировых сил зла - возможно, они иногда нуждаются в покое для обсуждения своих целей, для самоукрепления и востановления своих сил. Вот они и опустошают местность, превращают ее в место ужаса и отчаяния, что служит им защитным барьером против вмешательства, пока они выполняют какие-нибудь нечестивые ритуалы, необходимые для усиления их на следующие пятьсот лет деятельности зла. Тот, кто предложил эту теорию, хотел доказать, что ослабление зла происходит за несколько лет до разрушения земель и некоторое время после этого великого прироста зла, но я сомневаюсь, что ученому это удастся. Для такого изучения слишком мало данных. - Если это правда, - сказал Дункан, - тогда наш маленький отряд, идя очень осторожно и избегая столкновений, сможет, пожалуй, пройти незамеченным. Силы зла, убежденные, что опустошение защищает их, будут менее насторожены, чем при других обстоятельствах, и будут заниматься своими делами. - Пожалуй, ты прав, - согласился отец. Архиепископ молча слушал разговор отца и сына, сложив руки на животе и полузакрыв глаза, будто боролся с какой-то мыслью. Наконец он зашевелился и сказал: - Мне кажется, надо серьезно изучать эти великие силы зла, выпущенные в мир за бесчисленные столетия. Мы все время отвечали на это ужасом, обясняли бессмысленным суеверием. Нельзя сказать, что те рассказы, которые мы слышали, безосновательны. Некоторые из них правдивы, другие даже документальны, но немало среди них и вранья, глупых крестьянских сказок, придуманных от безделья. В сущности, у крестьян мало развлечений, только шутки да блуд, вот их и привлекают всякие глупые россказни. Россказни эти только затемняют дело, а мы должны сосредоточиться на понимании этого зла. И у нас ведь хватает глупостей: есть чары и заклинания, чтобы отогнать дьявола, рассказы о людях, превращенных в собак или во чтонибудь худшее. Мы верим, что вулканы могут быть вратами ада. Не так давно мы слышали, что какие-то глупые монахи спустились в шахту и обнаружили там чистилище. Такого рода вещи нам не нужны. Нам нужно понять зло, потому что только понимание окажется для нас почвой, на которой мы сможем сражаться со злом. Мы должны начать эффективную борьбу не только за мир в наших мыслях, за какую-то меру свободы от оскорблений, несправедливости и боли, которые зло посылает на нас, но и за рост нашей циливизации. Подумать только, мы столетиями были застойным обществом, мы не прогрессировали. То, что делается каждый день в этом поместье и во всем мире, ни на йоту не изменилось за тысячу лет. Сеют семена и собирают урожай, молотят, как молотили всегда, поля вспахивают теми же малопригодными орудиями, крестьяне так же голодают... - В этом поместье они не голодают, - возразил отец Дункана. - Здесь никто не голодает. Мы смотрим за своими людьми, а они смотрят за нами. Мы делаем запасы на черный день, и когда такой день приходит, хотя это редко бывает, у нас есть пища для всех и... - Милорд, - сказал архиепископ, - простите меня, но я говорил вообще. То, что я сказал, не относится к вашему поместью. Я прекрасно знаю это, но в целом, дело обстоит так, как я сказал. - Наша семья, - продолжал лорд Стендиш, - управляет этими землями почти десять столетий. И, как управляющие страной, мы принимаем на себя безусловную ответственность... - Простите, но я не имел в виду ваш дом. Я могу продолжать? - Сожалею, что прервал вас, но я обязан был разяснить, что в Стендиш Хаузе никто не голодает. - Я понял, - сказал архиепископ. - Вернемся к тому, о чем я говорил. Я считаю, что великий груз зла, который лег на наши плечи, работал против любого прогресса. Так было всегда: в древние времена люди изобрели колесо, сделали глиняную посуду, приручили животных, окультурили растения, стали добывать руду. Но после этих первичных начинаний мало что было сделано. Было время - если верить истории - когда появлялись искры надежды. Такая искра зажглась в Греции, но Греция сошла на нет. Казалось, что Рим представляет определенную величину и что-то обещает, но и Рим превратился в пыль. Казалось, что теперь, в двадцатом веке, должны быть какие-то признаки прогресса. Лучшие повозки, лучшие дороги, лучшие плуги и лучшее понимание, как использовать землю, лучшие способы постройки домов, чтобы крестьяне не жили больше в скверных хижинах, лучшие корабли. Иной раз я размышлял над альтернативной историей, над дублем нашего мира, где зло не существует. Мир, где столетия прогресса открыли возможности, о корых мы даже не можем гадать. Это мог быть наш мир, наш двадцатый век. Но это всего лишь мечта, конечно. Мы знаем, что где-то на западе, через Атлантику, есть новые земли, как говорят, пустынные. Моряки с юга Британии и с западных берегов Гала ходят туда ловить треску, но немногие, потому что мало достаточно надежных кораблей. А может, и нет большого желания, потому что нам не достает предприимчивости. Мы порабощены злом и такими останемся, пока не сделаем что-нибудь с этим злом. Наше общество больно недостатком прогресса и многого другого. Я часто думаю, что зло питается нашей нищетой, становится от нее сильнее и, чтобы обеспечить себя хорошей пищей, делает все, чтобы эта нищета продолжалась. Мне кажется также, что это великое зло не всегда было с нами. В прежние дни люди шли к некоторому прогрессу, создавая те немногие вещи, которые делали даже такое бедное общество, как наше, теперь возможным. Было время, когда человек работал ради более безопасной и удобной жизни, и это показывает, что он не был придавлен злом, от которого мы страдаем, или, по крайней мере, не так сильно придавлен. Возникает вопрос: откуда же пришло зло? Конечно, сейчас мы не можем ответить. Но одно, помоему, ясно: зло остановило нас на нашем пути. То немногое, что у нас есть, мы унаследовали от наших далеких предков, чуточку от греков, самую малость от Рима. Когда я читаю нашу историю, мне кажется, я замечаю обдуманное намерение зла отстранить нас от развития и прогресса. В конце одиннадцатого века наш святой отец Урбан предпринял крестовый поход против язычников, подвергавших гонениям христиан и осквернявших святыни Иерусалима. Великое множество людей собралось под знаменами креста, и, дай им время, они, без сомнения, пробили бы дорогу в Новый Свет и освободили бы Иерусалим. Но этого не случилось, потому что как раз в это время зло напало на Македонию, а позже распространилось на центральную европу, опустошив ее, создало панику среди участников крестового похода и блокировало их путь. Крестовый поход окончился, не начавшись, и другие не предпринимались, поскольку понадобились столетия, чтобы выйти из хаоса, причиненного этим нападением зла. Из-за этого даже в наши дни святая земля, наша по праву, все еще в руках язычников. Он смахнул слезы, катившиеся по его полным щекам. Когда он снова заговорил, в его голосе слышалось подавленное рыдание. - С провалом крестового похода, хотя дальнейшие исследования показывали, что это было не по нашей вине, мы лишились последней надежды найти какое-нибудь свидетельство подлинности Иисуса, какое, возможно, еще существовало в те времена, но теперь, без сомнения, изчезло и недостижимо для смерного. Из всего тебе, конечно, ясно, почему мы придаем столь большое значение манускрипту, найденному в этих стенах. - Время от времени, - заметил лорд, - возникали слухи о крестовых походах. - Это правда, - ответил его преосвященство, - но никогда ничего не получалось. Сфера действия зла распространялась, и злоба, о которой писали наши историки, вытеснила из нас мужество. Вырвавшись из круга зла, люди скучивались на своих акрах, неся в себе несказанный страх, и, может быть, такая напряженность вновь призывала зло во всей его ярости. Зло снова возникло на Иберийском полуострове и все наши планы были заброшены и забыты, так как полуостров был опустошен и в страну вполз ужас. Два таких свидетельства не могут не вызвать мысли, что зло действительно держит нас на одном и том же уровне, в нищите, чтобы иметь возможность питаться и расти за счет нашей нищеты. Мы - скот зла, мы пасемся на наших пастбищах и предлагаем злу нашу нищету, когда оно в ней нуждается. Архиепископ вытер лицо. - Я думаю об этом ночами, пока не усну. Меня это мучит. Мне кажется, что свет ушел от нас и мы погружаемся в древнюю тьму. Мне кажется, что это конец всему. - Вы высказывали кому-нибудь эти свои мнения? - Спросил лорд Стендиш. - Не многим, - ответил архиепископ. - Их это не интересует. Им плевать на то, что я говорю. В дверь тихо постучали. - Да, - отозвался хозяин. - Кто там? - Это я, - послышался ответ Уэлса. - Я подумал, что, может быть, бренди... - Да, действительно, - воскликнул архиепископ. Он оживился. - Немного бренди было бы неплохо. У вас чудный бренди. Куда лучше, чем в аббатстве. - Завтра утром, - сквозь зубы сказал лорд, - я пришлю вам бочонок бренди. - Черезвычайно любезно с вашей стороны, - сладко отозвался архиепископ. - Давай сюда, - приказал лорд Уэлсу. Старик принес поднос со стаканчиками и бутылкой. Осторожно передвигаясь в своих ковровых шлепанцах, он разлил бренди и вручил всем по стаканчику. Когда он вышел, архиепископ откинулся на спинку кресла и посмотрел бренди на свет. - Замечательно! - Проговорил он. - Какой чудесный свет! - Какой отряд вы предполагаете? - Обратился Дункан к отцу. - Ты намерен идти? - Собираюсь. - Так и должно быть, - поддержал архиепископ. - Риск - в высокой традиции вашей семьи и этого дома. - Традиции, - резко возразил отец, - тут ни при чем. Он обернулся к сыну. - Я полагаю, человек двенадцать. - Слишком много, - ответил Дункан. - Вожможно. А по-твоему, сколько? - Два. Я и Конрад. Архиепископ подавился бренди и выпрямился. - Двое? А кто этот Конрад? - Конрад, - ответил отец Дункана, - амбарный рабочий. И он умеет обращаться со свиньями. - Я не понимаю. - Конрад и мой сын - друзья с детства. Когда Дункан ходит на охоту или рыбалку, он берет с собой Конрада. - Он хорошо знает леса, - добавил Дункан. - Он всю жизнь ходит по ним. Когда у него есть время, а это иной раз бывает, поскольку он не перегружен обязанностями, он всегда уходит в лес. - Мне кажется, - заметил архиепископ, - что хождение по лесам не требует высокой квалификации. - Может пригодиться, - возразил Дункан. - Мы ведь пойдем по диким местам. - Этот Конрад, - пояснил отец, - силный парень семи футов ростом и почти двадцать стоунов весом. Быстрый, как кошка. Полуживотное. Он предан Дункану, готов умереть за него, я в этом уверен. Он носит дубину, здоровую дубину. - Дубину! - Простонал архиепископ. - Он ловко управляется с ней, - сказал Дункан. - Если он выступит с ней против десятка меченосцев, я поставлю на Конрада и его дубину. - Пожалуй, это неплохой выбор, - согласился отец двое пойдут быстро и незаметно. Если придется, они сумеют защититься. - С нами пойдут Дэниел и Тайни, - сказал Дункан. Архиепископ поднял брови, и отец пояснил: - Дэниел - боевой конь, приученный сражаться. Он заменит троих людей. Тайни - крупный Мастиф. Он тоже тренирован для боя.   Глава 3. Седрик ушел задолго до света, после того как вывел их на тропу в густой чаще, где они расположились на отдых. На заре Конрад разбудил Дункана, они позавтракали хлебом и сыром, не желая разводить костер, и снова двинулись в путь. Погода улучшилась. Ветер стих, тучи ушли, пригревало солнце. Они шли по пустой лесистой стране с глубокими долинами и феерическими лесными ложбинками. Им пришлось пройти мимо небольшой фермы. Строения были сожжены, урожай остался неубранным. Не было ни одной живой души, если не считать нескольких воронов, пролетевших молча, будто напуганных тишиной местности, да двух кроликов. В целом местность казалась мирной и благополучной, что было страшно, поскольку это были разоренные земли. Через несколько часов лесная дорога начала круто подниматься. Деревья стали редеть, лес кончился. Перед путешественниками лежал голый скалистый гребень. - Постойте здесь, - сказал Конрад, - я схожу на разведку. Дункан остановился рядом с Дэниелом и смотрел вслед Конраду. Дэниел потерся мягкой мордой о плечо Дункана и тихо заржал. - Тихо, Дэниел, - сказал Дункан. Тайни сидел в нескольких шагах от них, наклонившись вперед и насторожив уши. Бьюти подошла к Дункану с другой стороны, и он потрепал ее по шее. Тишина вот-вот готова была нарушиться, но так и не нарушилась. Не было ни звука, ни движения. Даже листья не шумели. Конрад исчез среди скал. Близился вечер. Дэниел запрядал ушами и снова прикоснулся мордой к плечу Дункана, но уже молча. Появился Конрад, по-змеиному скользя по камням, и быстро спустился с холма. - Я видел две вещи, - сообщил он. Дункан молча ждал продолжения. Конрада иной раз приходилось ждать. - Внизу под нами деревня, - сказал, наконец, Конрад. - Черная, сгоревшая. Кроме церкви. Она каменная, а камень не горит. Никакого движения. Он помолчал и добавил: - Мне это не нравится. Я думаю, не обойти ли ее стороной. - Ты сказал, что видел две вещи. - Есть долина. Далеко за деревней. По долине спускаются всадники. - Всадники? - По-моему, во главе их Ривер. Далеко, но, мне кажется, я его узнал. Их человек тридцать, если не больше. - Ты думаешь, они ищут нас? - А зачем им иначе тут быть? - По крайней мере, мы знаем, где они, - сказал Дункан, - а они не знают, где мы. Странно. Я не думал, что они поедут за нами. Месть может дорого обойтись им в таком месте, как это. - Не месть, - поправил Конрад. - Им нужны Дэниел и Тайни. - И поэтому они здесь? - Очень неплохо иметь боевого коня и боевую собаку. - Полагаю. Но взять их непросто. Эти животные по доброй воле не сменят хозяев. - Так что будем делать? - Будь я проклят, если я знаю, - сказал Дункан. - Они направляются к югу? - К югу и чуть к западу. Как идет долина. - Тогда нам лучше свернуть к востоку, обойти деревню и расширить дистанцию между нами. - Они и так довольно далеко, но чем дальше, тем лучше. Тайни встал, метнулся влево и зарычал. - Собака что-то учуяла, - сказал Дункан. - Человека, - уточнил Конрад, - судя по рычанию. - А ты откуда знаешь? - Я понимаю все, что он говорит. Дункан повернулся посмотреть, что увидел Тайни, но ничего не заметил. Не было никаких признаков человека. - Дружище, - сказал Дункан в пространство, - я бы на твоем месте вышел. Мне не хотелось бы посылать за тобой собаку. Некоторое время ничего не происходило, затем кусты зашевелились, и из них вылез человек. Тайни шагнул вперед. - Оставь его, - сказал собаке Конрад. Человек был высок и костляв. На нем была рваная коричневая ряса, доходившая ему до лодыжек. На плечах горбился капюшон. В правой руке он держал длинный узловатый посох, в левой - пучок растений. - Я Эндрю, отшельник, - сказал он. - Я не собираюсь мешать вам и поэтому, увидев вас, спрятался. Я искал зелень для супа. Может, у вас найдется немного сыра? - Есть, - проворчал Конрад. - Я просто мечтаю о сыре, - проговорил отшельник. - Я просыпаюсь ночью и тоскую о кусочке сыра. Я так давно не пробовал его! - В таком случае, - ответил Дункан, - мы дадим тебе немного. Конрад, может, ты снимешь мешок с Бьюти? - Подождите минутку, - Сказал Эндрю. - Не обязательно делать это сейчас. Вы ведь путешественники, не так ли? - Сам видишь, - не очень любезно сказал Конрад. - В таком случае почему бы вам не переночевать у меня? Я страшно изголодался по человеческим лицам и звукам человеческого голоса. Здесь, правда, есть дух, но разговаривать с ним не то, что с человеком во плоти. - Дух? - Удивился Дункан. - Ага, дух. Очень порядочный дух и вполне приличный. Никакого звяканья цепей или стонов по ночам. Он живет в моей келье с того дня, как его повесили разрушители. - Ясно, что разрушители. А не скажешь ли ты нам, каким образом ты сам избежал разрушителей? - Спросил Дункан. - Я прятался в своей келье, - ответил Эндрю. - В сущности, пещера, и она не так тесна, мала и убога, какой должна быть настоящая келья. Боюсь, что я не настоящий отшельник. Я так и не дошел до умерщвления плоти, как делает большинство отшельников. Сначала я вырыл пещеру величиной с келью, но с годами расширял, пока она не стала просторной. Там для вас полно места она спрятана, так что вы будете в безопасности от всякого наблюдения, а мне думается, что большинство путешественников по таким местам желает этого. Наступает вечер, вам надо искать место для лагеря, а лучшего места, чем моя келья, вам не найти. Дункан посмотрел на Конрада. - Как ты думаешь? Подойдет? - Вы мало спали в прошлую ночь, - ответил Конрад, - я еще меньше. По-моему, этот тип - честный парень. - Там дух, - предупредил Дункан. Конрад пожал плечами. - Духи меня не беспокоят. - Ну, тогда все в порядке. Веди нас, брат Эндрю. Пещера находилась в миле от деревни. Они прошли через кладбище, которым, судя по разнородности и состоянию каменных плит, пользовались не одно столетие. Почти в центре его находилась маленькая гробница из местного камня. Когда-то давно, видимо, во время грозы, большой дуб упал поперек могилы, разбил скульптуру на вершине надгробия и сдвинул покрывавшую могилу плиту. Чуть подальше кладбища находилась пещера отшельника, вырытая в крутом склоне холма. Вход в нее был замаскирован деревьями и густым кустарником, а прямо перед ним болтливый ручей торопился спуститься в глубокий овраг. - Идите внутрь, - сказал Конрад Дункану, - а я расседлаю Дэниела и сниму поклажу с Бьюти. Пещера была темной, но даже в темноте чувствовалось пространство. В камине горел небольшой огонь. Отшельник ощупью нашел свечу, зажег ее и поставил на стол. Свеча, разгоревшись, показала толстый тростниковый ковер на полу, грубый стол, такие же скамейки и стул, ящики у земляных стен, в одном углу соломенный матрац, в другом - шкафчик с несколькими свитками пергамента. Заметив, что Дункан взглянул на свитки, отшельник сказал: - Да, я умею читать, но плохо. В свободное время я сижу здесь при свече, разбираю слова и стараюсь понять древних отцов церкви. Сомневаюсь, чтобы у меня это получилось, потому что у меня простая душа и временами глупая, как сапог, а древние отцы, похоже, больше увлекались словами, чем смыслом. Как я вам уже говорил, я, в сущности, плохой отшельник, но я прилагаю старания, хотя иной раз и сам задумываюсь над истинной профессией отшельника. Я думаю, что отшельники - самые глупые и бесполезные члены общества. - Однако, - заметил Дункан, - это призвание считается весьма высоким. - Когда я глубоко задумывался, - продолжал отшельник, - мне приходило на ум, что люди становятся отшельниками лишь для того, чтобы избежать работы, неизбежной в другого рода жизни. Конечно, быть отшельником легче, чем копать землю или выполнять другую физическую работу, которой зарабатывают хлеб. Я спрашивал себя, не из тех ли я отшельников и, по совести сказать, так и не решил этот вопрос. - Ты говоришь, что прятался здесь, когда пришли разрушители, и что они не нашли тебя. Похоже, это не совсем так. За все наше путешествие мы не видели ни одного выжившего, если не считать группы бандитов, которые захватили замок и были достаточно ловки и удачливы, чтобы защитить его. - Вы говорите о Гарольде Ривере? - Да. Откуда ты знаешь о нем? - Слово путешествует и по разоренным землям. Здесь есть переносчики слухов. - Не понимаю. - Маленький народ. Эльфы, тролли, гномы, феи, домовые... - Но они... - Это местный народ. Они живут здесь с незапамятных времен. Иной раз они бывают вредными и неприятными соседями, и доверять им не стоит. Они озорники, но злыми бывают очень редко. Они не связаны с разрушителями, сами прячутся от них и предупреждают многих других. - И тебя предупредили? - Да. Пришел гном и предупредил. Я не считал его своим другом, потому что он, бывало, играл со мной жестокие шутки, но, к своему удивлению, я обнаружил, что он самый настоящий друг. Его предупреждение дало мне время загасить камин, чтобы дым не выдал меня, хотя я сомневаюсь, что такой небольшой дымок может вообще кого-нибудь выдать: в общем пожарище его просто не увидят. Ведь разрушители жгут все: хижины, амбары, солому, даже уборные. Можете представить? - Нет, не могу, - ответил Дункан. В пещеру вошел Конрад и положил у двери седло и вьюки. - Ты, кажется, говорил о духе? - Прогромыхал он. - Здесь нет никаких духов. - Дух очень застенчив, - пояснил Эндрю, - и прячется от посетителей. Он думает, что никто не хочет смотреть на него. Для пугливых людей он неприятен, хотя в нем, в сущности, нет ничего пугающего. Как я вам говорил, он очень порядочный и тактичный дух. Он возвысил голос: - Дух, иди сюда, покажись. У нас гости. Усик белого пара неохотно вытек из-за шкафчика. - Иди, иди, - нетерпеливо позвал отшельник. - Можешь показаться. Эти джентльмены не испугаются тебя, и ты хотя бы из вежливости должен поздороваться с ними. Он тихо сказал Дункану: - У меня с ним куча беспокойства. Он считает, что быть духом позорно. Дух медленно сформировался над шкафом и опустился на пол. Это был классический дух - весь белый. Единственной отметкой была веревочная петля вокруг шеи с болтающимся концом длиною в фут. - Я дух, - сказал он гулким голосом, - и у меня нет места, которое я обязан посещать. Обычно духи являются на место своей кончины, но что это за место - дуб? Разрушители вытащили мое бедное тело из густой чащи, где я прятался, и незамедлительно вздернули. Я считаю, что они могли бы оказать мне любезность и повесить меня на хорошем дубе, одном из лесных патриархов, которых так много в наших лесах - три человека едва могут обхватить такой дуб. Однако разрушители не подумали об этом и повесили меня на чахлом малорослом дубке. Даже смерть надо мной подшутила. При жизни я просил милостыню у церковных дверей и жил бедно, так как люди считали, что у меня нет оснований нищенствовать, что я могу работать как всякий другой, и что я только прикидываюсь калекой. - Он был обманщиком, - подтвердил отшельник. - Он мог бы работать, как все. - Вы слышите? - Возмутился дух. - Даже в смерти на мне клеймо обманщика! С ума сойти! - Я бы сказал, что ему доставляет удовольствие обманывать, - добавил отшельник. - Он не силен в тех штуках, что делают другие духи, надоедая самим себе. - По правде сказать, - заметил дух, - у меня только одна небольшая неприятность: я пария, иначе я не был бы здесь. У меня нет своего места для появления. - Ну, ты встретился с этими джентльменами и в приличной манере поговорил с ними, - прервал отшельник. - Теперь мы можем вернуться к другим делам, - он повернулся к Конраду. - Вы говорили, что у вас есть сыр. - Да, и еще бекон, ветчина, хлеб и мед, - подтвердил Дункан. - И всем этим вы поделитесь со мной? - Мы не можем есть сами и не поделиться с тобой. - Тогда я разведу огонь побольше, и мы устроим пир. Я выброшу зелень, которую собрал - конечно, если вы не любите ее. Но может быть с кусочком бекона... - Я не люблю зелень, - сказал Конрад.   Глава 4. Дункан проснулся ночью и в первую минуту запаниковал, не зная, где он. Не было никаких ориентиров - кругом тьма и какое-то мерцанье, будто он в тюрьме и ожидает смерти. Затем он увидел дверь, вернее, отверстие, откуда лился мягкий лунный свет, и Тайни, вытянувшегося у отверстия. Дункан повернул голову и увидел, что мерцание исходило от камина с горящими углями. В нескольких шагах лежал, раскинув руки, Конрад. Его широкая грудь спокойно поднималась и опускалась. Отшельника не было видно. Вероятно, он спал в углу на своем матраце. В воздухе слегка пахло дымом, а над головой Дункана висели пучки травы, которые отшельник повесил сушиться. С другой стороны доносился легкий перестук ног - очевидно, там был Дэниел. Дункан закрыл глаза. Осталось еще несколько часов до рассвета, можно поспать. Но сон не приходил. События последних дней выстраивались в мозгу Дункана, и этот парад снова показывал трудность путешествия, в которое пустился Дункан. В этой пещере отшельника было довольно уютно, но за дверью лежала разоренная земля с ее грузом зла. "Не только зло, - думал Дункан, - выслеживает наш маленький отряд, но и банда злых людей, ведомых Ривером. Правда, Ривер исчез где-то впереди, так что можно сейчас забыть о нем." Дункан снова вспомнил последние дни в Стендиш Хаузе. Он сидел с отцом в библиотеке. - Как этот манускрипт оказался в Стендиш Хаузе? - Спросил он отца. - Кто знает, - ответил старик. - Семейная история длинна и не очень хорошо документирована. Многое вообще пропущено. Есть, конечно, кое-какие сведения, некоторые записи, но большая часть их - легенды из столь давних времен, что теперь не представляется возможным судить, что здесь правда, что - нет. Теперь мы твердо обосновались здесь, но было и другое время. В семейных записях и легендах говорится, что среди нас были бродяги и бессовестные авантюристы. Кто-нибудь из них мог привезти из своих странствий этот манускрипт. Скорее всего, откуда-нибудь с Востока. Может быть это была часть добычи из взятого города, может, он украден из монастыря или, что менее вероятно, честно куплен за гроши как диковинка. Вероятно, большой ценности в нем не видели, и это понятно, потому что никто не понимал, что это такое, пока документ не попал в руки отцов аббатства. Я нашел его в старом полусгнившем ящике с заплесневелыми бумагами. Манускрипт лежал между другими разрозненными листами пергамента, в основном, не представляющими ценности. - Но вы увидели или почувствовали в нем какую-то значимость, иначе вы не отправили бы его в аббатство. - Нет, - признался отец, - я и не думал о его значимости, просто заинтересовался. Я немного читаю по-гречески, как тебе известно, в какой-то степени разбираюсь и в нескольких других языках, правда, слабо, но подобной рукописи я никогда не видел. Я удивился, и меня взяло любопытство, вот я и подумал, не привлечь ли к этому делу кого-нибудь из этих жирных ленивых отцов в конце концов, должны же они иногда что-то делать для нас, хотя бы потому, что мы даем им кров. Когда в аббатстве надо ремонтировать крышу, они идут к нам за мастерами. Когда им нужно сено, они знают, где его взять, хотя могли бы накосить и у себя. - Вы, вероятно, сказали им об этом, вот они и поработали с манускриптом. - Все-таки это полезная работа, пусть лучше делают ее, чем чваниться, что могут разбирать по складам всякую ерунду. Все скрипториумы - а я подозреваю, что их в нашем аббатстве много - набиты артистическими дураками, которые чересчур высокого мнения о себе. Стендиши владеют этой местностью почти тысячу лет и всегда помогали аббатству. Но аббатство становится все жаднее и требовательнее. Взять хотя бы этот бочонок бренди. Его преосвященство не просил его, но подошел к просьбе так близко, насколько позволяло его высокое звание. - Этот бренди - ваше больное место, милорд, - улыбнулся Дункан. Отец раздул усы. - В этом доме столетиями делался хороший бренди, и мы этим гордились, потому что здешний климат не для винограда. Но мы подрезали, прививали и ухаживали за черенками, пока не получили вино, могущее поспорить с Гальским. И скажу тебе, сын, этот бочонок нелегко достался нам. Его преосвященство хорошо сделает, если будет расходовать его экономно, потому что другой он получит нескоро. Некоторое время они молчали, наслаждаясь жаром камина. Наконец, старый лорд зашевелился в кресле. - То, что мы делаем с виноградом, мы делали и с другими вещами. Наш скот на несколько центнеров тяжелее, чем в других частях Британии. Мы вывели хорошую породу лошадей. Наша шерсть одна из лучших. Наша пшеница холодоустойчива, в то время как многие из наших соседей вынуждены ограничиться рожью. С нашим народом происходит то же, что с урожаем и скотом. Семьи многих крестьян и рабов, работающих на нашей земле, живут здесь почти столько же лет, сколько и наша семья. Стендиш Хауз, хотя тогда он так не назывался, появился во времена смуты и неуверенности, когда жизнь человека была в постоянной опасности. Он начинался как деревянный форт на насыпи, защищенный палисадом и рвом, как защищены многие замки даже в наши дни. Мы, конечно, сохранили наш ров, но теперь он стал привлекательным, в нем водяные лилии и другие декоративные растения, его края засажены цветами и ягодным кустарником, а рыба в нем служит как спортом, так и пищей для любого, кто хочет забросить удочку в его воду. Подъемный мост через ров остался на месте. По обычаю, мы каждый год поднимаем и опускаем его - удостовериться, что он все еще работает. Конечно, жить стало сейчас чуть более безопасно, но еще не достаточно. Все еще бродят банды грабителей. Но с годами наш дом стал сильнее, и о нашей силе известно повсюду. Но и триста лет назад никакой бандит и грабитель не осмеливался нападать на наши стены. Случалось, что украдут корову или пару овец - только и всего. Такое бывает и теперь. Правда, я не думаю, что мы обязаны своей безопасностью только прочности наших стен. Всем известно, что наш народ еще воинственный, хотя это всего лишь крестьяне и рабы. Мы не держим армию вооруженных бездельников,в этом нет нужды. Если нагрянет опасность, каждый человек в поместье возьмется за оружие, потому что каждый рассматривает эту землю как свою, хотя она принадлежит нам. Таким образом, в неустойчивом и беспокойном обществе мы создали здесь безопасность и мир. - Я люблю этот дом, - сказал Дункан, - и мне нелегко оставить его. - Мне тоже нелегко, сын мой, отпускать тебя, потому что ты пойдешь в опаснейшие места, однако я не испытываю большой тревоги, так как ты умеешь управлять собой. И Конрад - сильный спутник. - Да. Дэниел и Тайни - тоже. - Его преосвященство в ту ночь сетовал на недостаток прогресса. Он назвал наше общество застойным. Может, оно и так, но я все-таки вижу в этом кое-что хорошее. Будь здесь прогресс, он обязательно проявился бы в вооружении. А всякий прогресс в армии ведет к постоянной войне, потому что любой вождь или занюханный королишка, получив новое оружие, стремится испробовать его на соседе, полагая, что оно даст ему преимущество. - Все наше оружие, - сказал Дункан, - исторически личное оружие. Каждый человек должен стоять лицом к врагу на расстоянии вытянутой руки. Лишь немного служит на более дальнюю дистанцию - копья и дротики, но они неудобны, так как их нельзя вернуть назад и бросить второй раз. Они, как и праща - дистанционный фактор. Да, пращой трудно пользоваться: оружие неточное, издалека малоопасное. - Ты прав, - согласился отец. - Такие, как его преосвященство, оплакивают наше положение, но, по моему мнению, нам очень повезло. Мы достигли такой социальной структуры, которая служит нашим целям, и всякая попытка ее изменения может вывести нас из равновесия и принести множество бед, о большей части которых мы и не подозреваем. Неожиданный холод и дыхание мороза отвлекли Дункана от воспоминаний. Он открыл глаза и увидел лицо духа, если это можно было назвать лицом. Оно больше походило на темный овал крутящегося дыма в белизне капюшона. Никаких черт лица не было, просто дымный водоворот, однако у Дункана было впечатление, что он смотрит прямо в лицо. - Сэр дух, - резко сказал он, - в ваши намерения входило разбудить меня так неожиданно? Дух согнулся, и было странно, что он мог согнуться. - Я хотел спросить вашу светлость. Я сначала спросил отшельника, и он рассердился, потому что не знал, как ответить, хотя как человек святой он мог бы знать. Я спросил вашего высокого спутника, так он только заворчал в ответ. Он был оскорблен, что дух смеет с ним разговаривать. Если бы он думал, что во мне есть какая-нибудь субстанция, он, наверное, протянул бы свои окорокообразные руки и задушил меня. Но меня уже больше не задушишь. Я был вполне достаточно задушен, шея, я думаю, сломалась. Так что теперь я, к счастью, недоступен для подобной низости. Дункан откинул одеяло и сел. - Судя по твоему длительному вступлению, твои вопросы необыкновенно важны? - Для меня - да, - ответил дух. - Может, и я не смогу на них ответить. - В таком случае, вы будете не хуже всякого другого. - Ладно, давай спрашивай. - Как по вашему, милорд, почему я ношу такой наряд? Я, конечно, знаю, что все духи ходят в таком виде, полагаю, что дух какой-нибудь королевы должен быть одет в черное. Ведь я не был в такой белоснежной мантии, когда меня повесили на дубу. Я был в грязных лохмотьях и страшно боялся, что, повиснув, испачкаю их еще больше. - Ну, - сказал Дункан, - на этот вопрос я не могу ответить. - По крайней мере, вы оказали мне любезность, дав честный ответ. Вы не ворчали и не огрызались. - Может быть, кто-нибудь изучавший такие материи мог бы ответить тебе. Кто-нибудь из служителей церкви, например. - Ну, я вряд ли скоро встречу служителя церкви, так что я ничего не узнаю. Это не так уж важно, но иной раз беспокоит меня, и я долго размышляю над этим. - Мне очень жаль. - У меня есть еще один вопрос. - Давай. Но ответа обещать не могу. - Я хотел бы знать, почему это случилось именно со мной. Не все умершие, даже те, кто кончил насильственной или позорной смертью, получают облик духа. Если бы так было со всеми, мир был бы полон духов, и им пришлось бы перейти в другие плоскости. Для живых не осталось бы места. - На это я тоже не могу ответить. - В сущности, - сказал дух, - я не был по-настоящему грешной личностью. Я был презренным, но мне никто не говорил, что это грех. Конечно, у меня были грехи, как у каждого, но, насколько я понимаю, это все были небольшие грехи. - Когда мы впервые встретились, ты жаловался, что у тебя нет собственного места, где ты бы мог являться. - Я думаю, если бы такое место у меня было, я был бы счастливее, хотя, может быть, духу не полагается быть счастливым. Ну, хотя бы довольным. Наверное это правильно, чтобы дух чувствовал удовлетворение. Будь у меня такое место, я имел бы определенное задание и мог бы его выполнять. Но если в это задание входит бренчание цепями и завывания, то это мне не по вкусу. Если это делать с оглядкой и лишь чуть-чуть показываться людям, тогда еще ничего. Если у меня нет места, где являться, и нет работы, то, может, это возмездие за мой образ жизни, как вы думаете? Я скажу вам то, что не говорил никому и не хотел бы, чтобы вы пустили об этом слух: если бы я хотел, я мог бы делать какую-нибудь работу и жить честно, а не просить милостыню на паперти. Легкую работу, конечно. Я никогда не был сильным человеком, я был слаб, как ребенок. Удивительно, что родители сумели вырастить меня. - Ты поднимаешь так много философских вопросов,что я не могу с ними справиться. - Вы говорили, что идете в Оксенфорд. Наверное, посоветоваться с какимнибудь великим ученым - иначе что там делать? Я слышал, что там много великих ученых церкви и что там происходят ученые диспуты. - Когда мы туда прибудем, - согласился Дункан, - мы, без сомнения, увидимся с кем-нибудь из великих ученых. - Как вы думаете, кто-нибудь из них сможет ответить на мои вопросы? - Не могу сказать с уверенностью. - Простите мою дерзость, но я не могу пойти с вами? - Послушай, - с некоторым раздражением произнес Дункан, - если ты хочешь попасть в Оксенфорд, ты можешь спокойно идти и один. Ты же свободный дух, ты не связан ни с каким местом, куда тебе полагалось бы являться, и никто тебя не может тронуть. Дух поежился. - Один я буду бояться смерти. - Так ведь ты умер. Никто не умирает дважды. - Правильно, - согласился дух. - Я как-то не подумал об этом. Тогда - скука. Я буду в одиночестве, мне будет очень тоскливо. - Если ты хочешь идти с нами, - сказал Дункан, - мы вряд ли сможем помешать тебе. Но приглашения ты не получишь. - Тогда я пойду с вами, - решил дух.   Глава 5. Они завтракали большими ломтями ветчины, овсяным хлебом и медом. Конрад сообщил, что Дэниел и Бьюти нашли себе хорошее пастбище неподалеку, а Тайни добыл себе кролика. - В таком случае, - заметил Дункан, - мы можем со спокойной совестью продолжать путь: животы у всех полные. - Если вы не слишком торопитесь, - отозвался отшельник, - я попросил бы вас оказать мне очень большую услугу. - Если это не займет много времени, - сказал Дункан. - Мы тебе обязаны. Ты дал нам кров и приятную компанию. - Это недолго, - пояснил Эндрю, - и не трудно для многих рук и крепкой спины ослика. Речь идет об урожае капусты. - Что за капуста? - Поинтересовался Конрад. - У кого-то был огород до прихода разрушителей хотя летом за ним никто не ухаживал, но он рос, и я обнаружил его. Огород этот недалеко от церкви, в двух шагах отсюда. Однако там тайна... - Тайна капусты? - Улыбнулся дункан. - Не капусты. Ничего общего с капустой. Дело в других овощах - моркови, горохе, бобах и брюкве. Кто-то их ворует. - А ты, значит, не воровал. - Я нашел огород, - упрямо возразил Эндрю. - Я выслеживал того человека, но, как вы понимаете, не слишком храбро, потому что я не воин и вряд ли буду знать, что делать, если поймаю его. Правда, я часто думал, что, если тот человек не драчлив, то даже удобно было бы иметь кого-то, с кем можно приятно провести время. Но там много хорошей капусты, и будет жаль, если она пропадет или вор всю ее утащит. Конечно, я могу собрать и сам, но придется ходить много раз. - Мы можем потратить время во имя христианского милосердия, - согласился Дункан. - Милорд, - возразил Конрад, - нам далеко идти. - Перестань звать меня милордом. Если мы сделаем эту работу, мы пойдем в путь с более чистыми сердцами. - Если вы настаиваете, я приведу Бьюти. Огород за церковью продемонстрировал роскошные овощи, росшие среди сорняков, местами достигавших талии высокого человека. - Ты, конечно, не ломал спину, чтобы очистить огород от сорняков, - заметил Дункан отшельнику. - Когда я нашел его, было уже поздно, - запротестовал Эндрю, - все уже здорово заросло. Там были три грядки капусты. Кочаны были крупные, твердые. Конрад развернул мешок, и все принялись за дело - срезать кочаны, очищать их от земли и складывать в мешок. - Джентльмены, - послышался голос позади. Он звучал резко и неодобрительно. Все трое быстро обернулись. Тайни угрожающе поднял морду и зарычал. Сначала Тайни увидел грифона, а уж потом - женщину, сидевшую на нем. Он замер в изумлении. Женщина была в кожаных брюках и кожаном жакете, с белым шарфом на шее. В руке ее был боевой топор, его лезвие горело на солнце. - Не одну неделю, - сказала она, - я слежу, как этот шелудивый отшельник ворует, но мне не жаль, пусть берет, вон он какой, кожа да кости. Но я никак не предполагала, что знатные джентльмены станут помогать ему красть. Дункан поклонился. - Миледи, мы просто помогаем нашему другу собрать урожай капусты. Мы не знали, что вы или кто-нибудь еще имеет больше прав на этот огород. - Я очень старалась, чтобы никто не знал о моем присутствии здесь. В этих местах не следует давать знать о себе. - Однако, миледи, сейчас вы дали о себе знать. - Только для того, чтобы защитить то немногое, что у меня есть для пропитания. Я могу позволить вашему другу время от времени брать немного моркови или капусты, но я возражаю против разграбления огорода. Грифон повернул свою большую орлиную голову к Дункану и оценивающе взглянул на него блестящими золотистыми глазами. Передние его лапы оканчивались орлиными когтями, задняя половина тела была львиной, за исключением того, что вместо львиного хвоста у него было что-то более длинное и оканчивающееся опасным жалом. Громадные крылья грифона были сложены назад и вверх, прикрывая наездницу. Он защелкал клювом, длинный хвост нервно раскачивался. - Не бойтесь его, - сказала женщина. - В нем есть что-то от кошки, и к старости он стал добрее. Конечно, вид у него величественный и злобный, но он не причинит вреда никому до тех пор, пока я не прикажу. - Мадам, - сказал Дункан несколько смущенно, - меня зовут Дункан Стендиш. Я со своим спутником, тем высоким, путешествую на юг Британии. Мы только прошлой ночью познакомились с Эндрю, отшельником. - Дункан Стендиш из Стендиш Хауза? - Да, но я думаю... - Репутация вашего дома и вашей семьи известна по всей Британии. Однако, я должна сказать, что вы выбрали странное время для путешествия по этим землям. - Еще более странно найти знатную леди в тех же землях. - Меня зовут Диана, и я не знатная леди. Я нечто совсем другое. Эндрю выступил вперед. - Простите меня, милорд, но я очень сомневаюсь, чтобы леди Диана имела законные или этические права на этот клочок огорода. Он был засажен одним из деревенских жителей до прихода разрушителей, так что она хозяйка этого огорода ничуть не больше, чем я. Если вы думаете иначе, я не стану настаивать. - Не подобает нам, - сказал Дункан, - стоять здесь и ссориться из-за этого. - Правильно, - согласилась Диана, - он совершенно прав. Это не мой огород, но и не его. Мы оба пользовались им. Я не подумала об этом, а просто разозлилась, когда увидела посторонних, также заявляющих права на огород. - Тогда я хотел бы, - сказал Эндрю, - разделить урожай. Половина капусты ей, половина мне. - Это мне нравится, - ответил Дункан, - хотя это как-то не по-рыцарски. - А я не рыцарь, - быстро отпарировал Эндрю. - Если этот отшельник сможет дать мне некоторую информацию, - сказала Диана, - то пусть забирает всю капусту, потому что тогда она мне не понадобится. Она слезла с грифона и подошла к ним. - А почему вы думаете, что у меня есть эта информация? - Спросил Эндрю. - Вы местный? - Да. - Тогда вы можете знать. Был человек по имени Вольферт. Предполагают, что он жил одно время здесь. Когда я приехала сюда после ухода разрушителей, я устроилась в церкви. Она единственная уцелела. Я искала церковные записи и кое-что нашла, но ничего ценного. Ваши приходские священники, сэр отшельник, плохо хранили записи. - Вольферт, вы сказали? Давно это было? - Лет сто тому назад, если не больше. Вы что-нибудь слышали о нем? - Мудрец? Святой человек? - Он мог прослыть им. Он был колдуном. Отшельник ахнул и схватился за голову. - Колдун! - Простонал он. - Вы в этом уверены? - Вполне уверена. Самый настоящий колдун. - И не от святой церкви? - Совершенно точно не от святой церкви. - В чем дело? - Спросил Дункан. - Что с тобой? - В святой земле! - Стонал Эндрю, - ох какой стыд! Его похоронили в святой земле, и ему, языческому колдуну - ведь все колдуны язычники, не так ли? - Построили гробницу! Тогда нет ничего удивительного, что дуб упал на могилу! - Минуточку, - сказал Дункан. - Ты имеешь в виду тот самый дуб, что мы видели на кладбище? - Расскажите мне, пожалуйста, насчет дуба и могилы, - попросила Диана. - Мы шли через кладбище, - пояснил Дункан. - Там есть гробница и упавшее на нее дерево. Похоже, это случилось довольно давно, но оно так и лежит поперек могилы. Плита сдвинулась и треснула. Я еще удивился, почему ее никто не поправил. - Это старинное кладбище, - сказал Эндрю. - На нем много лет никого не хоронили, поэтому никто и не побеспокоился. Да наверное, очень немногие знают, кто там похоронен. - Вы думаете, что это могила Вольферта? - Спросила Диана. - Какой позор! - Плакался отшельник. - Колдун вдруг похоронен в святой земле. Но люди не знали. Откуда им знать? Я слышал об этом Вольферте. Его называли святым, ушедшим от мира в это уединенное место. - Это и есть та информация, которую вы... - Начал Дункан. Он замолчал, потому что что-то изменилось. Наступила внезапная тишина. Собственно, и так было тихо, если не считать звуков насекомых и птиц, но к этим звукам привыкаешь и не обращаешь на них внимания. А сейчас наступила полная тишина, потому что эти звуки прекратились. Тишина и странное ощущение ожидания - будто ждешь чего-то неизвестного и подаешься вперед, чтобы быть готовым встретить это. Остальные тоже заметили тишину, а может быть, и чувство ожидания. Потому что застыли на месте, чутко и напряженно прислушиваясь. Дункан медленно положил пальцы на рукоятку меча, но не стал вынимать его из ножен, поскольку явной опасности еще не было, хотя ее ощущение тяжело повисло в воздухе. Диана чуть приподняла свой боевой топор. Грифон изменил позу, его орлиная голова стала медленно поворачиваться то в одну, то в другую сторону. В дальнем конце огорода зашевелились кусты. Оттуда выглянула крупная голова, по виду человеческая, но без шеи, сидевшая прямо на массивных плечах. Голова была лысая и выглядела так, будто волосы на ней вообще никогда не росли. "Безволосый", - подумал Дункан.Ривер говорил ему о безволосых в ту ночь, когда они остановились в его замке. Высокий белый безволосый слизняк, не доросший до человека. Меч со свистом вылетел из ножен, и солнце заиграло на нем, когда Дункан сделал символический взмах. - Сейчас увидим, - сказал Дункан то ли себе, то ли Риверу. Безволосый поднялся во весь рост. Он был чуть выше обычного человека, но вовсе не так высок, как уверял Ривер. Он стоял на кривых полусогнутых ногах, на нем не было никакой одежды, белое, как рыбье брюхо, тело блестело на солнце. В руке небрежно висела громадная суковатая дубина. Из-за деревьев и кустов появились другие безволосые и выстроились рядом с первым. Они стояли неровной линией, выставив головы вперед, крошечные глазки под выступами лысых бровей смотрели с презрительным интересом. Затем они медленно заковыляли вперед и вдруг стали совершать большие прыжки через сорняки. Их дубины поднялись вверх. Они шли в атаку молча. Не было ни восклицаний, ни крика, и в этом молчаливом нападении было что-то смертоносное. Дункан инстинктивно шагнул навстречу. Главарь оказался прямо перед ним, как будто видел в Дункане особо важную добычу. Дубина безволосого взлетела вверх и быстро опустилась. Дункан отскочил, отвел меч назад и взмахнул им изо всей силы. Меч вонзился в горло безволосого, и тот упал. Дункан подался в сторону, освобождая меч. Затем он снова замахнулся и ударил другого безволосого. Лезвие попало между головой и плечом и прошло насквозь, отделив голову и второе плечо от туловища. Краем глаза Дункан увидел, что Диана лежит на земле, выбиваясь из-под тела безволосого. Лезвие топора было в крови, и не было сомнений, что безволосый, упавший на Диану, был мертв. Рядом с ней стоял на задних лапах грифон. В передней когтистой лапе качался безволосый. Откуда-то донесся крик Конрада: - Берегитесь, милорд! Дункан отскочил в сторону, повернувшись в прыжке. Дубина ударила его по плечу. Он покатился по земле и снова вскочил. Безволосый замахнулся вторично. Дункан взмахнул мечом, но в это время Тайни метнулся к безволосому, и его мощные челюсти впились в руку, державшую дубину. Безволосый упал. Тайни выпустил руку и схватил упавшего за горло. Дункан, довольный вмешательством Тайни - о том, кого Тайни держит за горло, можно было уже не беспокоиться - огляделся. Диана выбралась из-под трупа и бежала к грифону, который когтями и клювом отбивался от трех атакующих, и они уже начали отступать. Позади грифона Конрад дрался с двумя безволосыми. Дубины всех троих сталкивались со страшным грохотом, трещали и сыпали щепками. Чуть подальше безволосый уронил дубину в безнадежной битве с Дэниелом. Конь наступал на него, вытянув шею и оскалив зубы. Затем Дункан увидел, как Дэниел запустил зубы в плечо жертвы и, взмахнув головой, подкинул безволосого высоко в воздух. Отшельника не было и в помине. С подбадривающим криком Дункан бросился на помощь Конраду в его неравном матче, но на бегу споткнулся и упал. В голове вспыхнула пульсирующая боль, казалось, голова вот-вот взорвется. За секунду до взрыва боль отступила, но затем вернулась снова. Он даже не знал, коснулся ли он земли: он не чувствовал соприкосновения с нею при падении. Позже - он не знал, насколько позже - он обнаружил, что ползет на животе, цепляясь за землю. Такая глупость - ему казалось, что у него нет головы, а на ее месте свалявшийся пух, не видящий и не слышащий. Еще позже - кто знает, когда - кто-то плескал водой ему в лицо и говорил: - Все в порядке, милорд. Затем его подняли, взвалили на чьето плечо, он хотел протестовать, но не мог произнести ни слова, не мог двигаться, лишь болтался на чужом плече.   Глава 6. Наконец, пришло существование. Но только существование, больше ничего. Бесцельное существование, плывшее куда-то без всяких ориентиров. Оно плыло в пустоте, ни с чем не связанное. Пустота была приятна, и уходить из нее не было необходимости. Звук. Слабый, идущий издалека. Пустота существования старалась оттолкнуть его, закрыться, потому что даже такой щебечущий звук мог разрушить пустоту, войдя в нее. Но звук не уходил, наоборот, он приближался и усиливался, и стало казаться, что он исходит из множества источников. Сознание плыло в пустоте и терпеливо слушало звук. Щебетанье принесло с собой слово: птицы. Сознание недовольно отгоняло слово, потому что слово не имело значения. Но вдруг пришло понимание этого слова и пришли другие слова. - Я Дункан Стендиш, - сказала пустота. - Я лежу где-то и слушаю птиц. Этого было вполне достаточно, даже больше, чем нужно. Лучше бы ничего вообще не было. Раз пришло это, значит, придет и еще, что совсем не желательно. Пустота хотела вернуться, но не удалось. Раз уж пришло что-то, оно должно войти. Дункан Стендиш уже не плавал в пустоте, он был чем-то. Или кем-то? Человеком? А что такое человек? Он медленно начал понимать, кто он, что он, что у него есть голова, в которой бьется тупая боль, и что ощущение комфорта ушло. Дункан Стендиш лежал в каком-то замкнутом пространстве, лежал спокойно, собираясь с мыслями о всех тех обычных вещах, которые он знал и сейчас открывал заново. Но открывать глаза ему не хотелось. Если он не будет смотреть, может, он вернется назад, в пустоту и комфорт. Нет, ничего не получилось. Знание сначала вползало в него потихоньку, а теперь хлынуло потоком. Он открыл глаза и через навес из листьев увидел полуденное небо. Он протянул руку и ушиб пальцы о грубый камень. Опустив глаза, он увидел каменную плиту, покрывавшую его почти до плеч. На плите лежал ствол дерева с облупившейся корой. "Гробница, - испуганно подумал Дункан, - гробница Вольферта, колдуна." И он, Дункан, лежит в ней. Это Конрад затолкал его сюда, решил Дункан. Конрад мог сделать такую глупость в убеждении, что делает, как лучше, что это абсолютно логично и что любой поступил бы так. Да, наверняка Конрад. Кто-то разговаривал с ним, называя милордом, брызгал водой ему в лицо. И кто-то нес его на плече без особых усилий, как мешок с зерном. Это мог сделать только Конрад. Затем Конрад засунул его в гробницу, и у него, конечно, были на то причины. Первой реакцией Дункана было выбраться, но осторожность удержала его. Там была опасность, и она может оставаться еще там. Его ударили по голове, вероятно, дубиной, но теперь он вроде бы в порядке, хотя голова побаливала и немного кружилась. Кроме чириканья птиц, других звуков не было. Дункан прислушивался, не шуршит ли опавшая листва, не хрустнет ли веточка, выдавая чье-то присутствие, но таких звуков не было. Он пошевелился, проверяя, на чем он лежит. Под ним были сухие листья, напавшие в гробницу за столько лет, и еще что-то. Может, кости колдуна. Он пошарил рядом с собой. Он не видел того, что нащупали его пальцы - мешала каменная плита но понял: сухие листья и какие-то крошки, которые вполне могли быть остатками костей, и было что-то, воткнувшееся ему под лопатку. Череп, наверное. "Но разве, - подумал Дункан, - череп хранит свою форму и крепость дольше, чем кости?" Он вздрогнул. Пальцы суеверного страха коснулись его, но он отогнал их: не хватало еще паниковать и завывать в гробнице. Он остается здесь ради безопасности и может разделить это пространство с мертвым. Он чуть изогнулся, желая выкатить череп или что там, давившее на ребра, но эта штука не выкатиласть. Похоже, она была тверже, чем череп. Может кто-то из глупой бравады бросил в могилу камень, а потом бежал со всех ног? Дункан нащупал ножны и убедился, что меч на месте. Конрад, пунктуальный до мелочей в любом деле, нашел-таки время проверить, чтобы оружие было в безопасности и под рукой. Дункан осторожно поднял голову и выглянул. Под солнцем дремали памятники, больше ничего не было. Он вылез и присел у гробницы, обросшей лишайником. С холма, с другой стороны гробницы, раздался хруст сломанной ветки. Кто-то шел. Дункан спокойно вытащил меч из ножен, наклонился ниже, чтобы гробница скрывала его, и пополз вдоль нее к углу - посмотреть, кто идет. Он приготовился к быстрым действиям, если они понадобятся, но, увидев шедшего, опустил меч и выпрямился, приветственно помахав Конраду. Тот подошел и остановился против Дункана. - Слава богу,- сказал он, - вы в порядке. - А ты? - Отлично. Несколько синяков, вот и все. Безволосые бежали. Никого нет. Надо было удостовериться, а потом уж возвращаться за вами. Он положил свою громадную лапищу на плечо Дункана и любовно потряс его. - Вы уверены, что все в порядке? Вы ведь были как мертвый. Вот я и искал место, где вас спрятать. - Господи, но зачем в гробницу? - Необычное место. Никто не подумает заглянуть туда. - Это правильно. Хитер ты, Конрад. Спасибо тебе. - Старый лорд велел мне заботиться о вас. - Я так и думал. А как остальные? - Дэниел и Тайни очень хорошо. Они стоят на страже позади меня. Бьюти убежала, но Дэниел нашел ее. У Дэниела здоровый синяк на плече. Мы поколотили безволосых, милорд, здорово поколотили. - А Диана? - Она улетела на драконе. - Это не дракон, Конрад, а грифон. - Пусть грифон. Она улетела на нем. - Она не ранена? - Кровь на ней была, но думаю, что это кровь безволосых, которых она убила. Отшельник удрал, ни волоска не оставил. - С ним просто, - заметил Дункан. - Он вернется в свою пещеру. - А мы что будем делать? - Подумаем и решим. - Разрушители теперь знают о нас и будут выслеживать. - Видно, глупо было думать, что нам удасться проскользнуть мимо них,- сказал Дункан. Когда они говорили об этом в Стендиш Хаузе, это казалось вполне возможным. Опустошенный район велик, и как-то не думалось, что разрушители могут уследить за всем. Но они, видимо, выработали какую-то систему охраны по окружности разоренного места. Скорее всего, они поставили безволосых в качестве пикета, чтобы следить за каждым, кто там появится. Видимо, поэтому они и встретили только безволосых, а не других членов орды. - Вернемся обратно в пещеру отшельника? - Спросил Конрад. - Может, переночуем здесь? - Пожалуй, вернемся. Надеюсь, что отшельник появится. Я хотел бы поговорить с ним. Конрад пошел было, но Дункан остановил его. - Подожди, я хочу посмотреть на одну вещь. Он обошел гробницу и заглянул внутрь. - Я думал, что кто-то бросил камень, но похоже, это что-то другое, блестящее. Камень так не блестит. Дункан вытащил это. - Безделушка, - фыркнул Конрад. - Да, пожалуй. Но зачем она здесь? Вещь была грушевидной формы, размером с мужской кулак. Ее покрывал кружевной золотой орнамент. В промежутке узора были вставлены крохотные сверкающие камешки. Сам предмет под орнаментом был из серебра. С шейки груши свисала цепочка, видимо, тоже золотая, но не такая блестящая, как сетка орнамента. Дункан передал безделушку Конраду, а сам еще раз нагнулся над могилой. Из одного угла на него оскалился череп. - Покойся с богом, - сказал ему Дункан. Оба мужчины направились к пещере отшельника.   Глава 7. - Я уж думал, - сказал отшельник, - что мне так и не удастся сказать вам, что я не только набожный человек, но и отчаянный трус. Мое сердце кричало, чтобы я помогал вам, а ноги приказывали удирать. В конце концов, они победили и унесли меня со всей скоростью, на какую способны. - Мы справились и без тебя, - сказал Конрад. - Но я обманул ваши надежды. У меня только посох, но и им бы я мог нанести пару хороших ударов. - Ты не боец, - возразил Дункан, - и мы не порицаем тебя за то, что ты удрал. Но есть одно дело, в котором ты мог бы нам помочь. Отшельник покончил с ветчиной и потянулся к куску сыра. - Если я могу, то буду рад помочь. - Эту безделушку мы нашли в гробнице Вольферта. Не скажешь ли ты, что это такое? Может, женщина на грифоне как раз ее и искала? - Ох уж эта женщина! - Вскричал отшельник. - Умоляю, поверьте мне, я понятия не имел, что она здесь. Она пряталась от меня, я уверен, и следила, как я брал с огорода свою жалкую пищу. Наверное, у нее были причины скрываться. - Не сомневаюсь. Мы постараемся узнать, каковы эти причины. - Она пряталась в церкви. Разве это подходящее место? Так делать - святотатство. Жить в церкви - не дело. Она не для того выстроена. Ни одному порядочному человеку не придет в голову жить в церкви. - Но ведь это единственное место в деревне, где она могла найти крышу над головой, - возразил Дункан. - Где-то надо укрыться от непогоды. - А зачем она осталась здесь? - Ты же слышал. Она искала какие-то сведения о Вольферте. Она знает, что он когда-то жил здесь. Может, она думала, что он ушел отсюда, и искала сведения насчет этого. Откуда ей знать, что он тут похоронен. - Все это я знаю. Но зачем ей разыскивать его? Дункан покачал безделушкой перед отшельником, который в ужасе отскочил. - Я думаю, она искала это. Ты не знаешь, что это? В деревне ничего не говорили? - Это была реликвия. По крайней мере, деревенские считали так, судя по старым рассказам. Реликвия, но какая, откуда - я не слышал. Наверное, никто не знал. В деревне считали, что Вольферт - святой, и он никогда не оспаривал этого. Это было для него спокойнее, чем если бы узнали, что он колдун. Ах, какой позор, какой стыд... Он - колдун! - Да, я знаю, - без всякого сочувствия сказал Дункан.- Его похоронили в святой земле. - Дело не только в этом! - Закричал Эндрю. - Ведь ему построили гробницу! Для себя деревенские ограничивались грубо вырезанными камнями, а для него потратили уйму времени, добывая отборный камень для больших плит и устанавливая их на место. А самое главное - громадный расход вина! - А при чем тут вино? - Ну, маркировать его, конечно. Говорят, он умер летом, и чтобы сохранить его... - Понятно. Но не обязательно же в вине. Обычный рассол - то же самое, да даже лучше. - Вы правы, лучше. Рассказывали, что он сильно попахивал, когда его клали в гробницу. Но некоторые считали, что простой рассол - вульгарно. И вот они положили этого колдуна в гробницу, столько поработав и с такими церемониями, потому что были уверены, что святой, и с ним положили его реликвию. Наверное, повесили ему на шею. Эндрю печально закивал. - Я думаю, вы понимаете, милорд. - Не называй меня милордом. Лорд - мой отец, а не я. - Простите, милорд, больше не буду. - Как ты думаешь, почему рассказы о Вольферте так долго держались? По крайней мере, сто лет, а то и больше. Не знаешь, когда это было? - Никто не знает, - ответил Эндрю. - Дата его смерти была указана на маленькой статуэтке, венчающей гробницу, но она разбилась, когда дерево упало. А что рассказы живут долго - ничего удивительного. В деревне целыми месяцами ничего не происходит, абсолютно ничего, и уж когда что-то случается, это производит большое впечатление, долго помнится, и об этом много говорят. Кроме того, иметь в деревне святого - много значит. Это дает деревне особые отличия перед другими деревнями. - Да, - согласился Дункан, - это я понимаю. А что насчет реликвии? Эндрю отошел подальше. - Это не реликвия, а адская машина. - Но она ничего не делает, - возразил Конрад. - Просто весит. - Вероятно, она не активизирована, - предположил Дункан. - Не работает. Может, надо определенное слово, и механизм включится. - По моему мнению, - сказал Эндрю, - ее надо закопать поглубже или бросить в текучую воду. Ничего хорошего от нее не будет. Нам и так хватает опасностей и бед, зачем искать еще? А почему вы так заинтересовались ею? Вы сказали, что идете в Оксенфорд. Я не понимаю - вы говорите, что у вас в Оксенфорде важное дело, а сами увлеклись этой противной вещью из могилы колдуна. - Мы идем в Оксенфорд по делу господа, - произнес Конрад.- По святому делу. - Конрад! - Резко оборвал Дункан. Эндрю повернулся к Дункану. - Он верно говорит? На вас возложено дело господне? Святое дело? - Можно сказать и так. - Конечно, это дело важное, - сказал Эндрю. - Путь далекий, трудный, жестокий. Однако, вы имеете нечто, говорящее вам, что путешествие должно быть сделано. - Теперь будет труднее, - вздохнул Дункан. - Мы надеялись пройти незаметно, но теперь разрушители знают. Мы разбили их пикетчиков, и теперь нас будут выслеживать. И нет другого пути. Дело не только в безволосых. Меня беспокоит самая суть. Если здесь были пикетчики, значит, есть что-то, на что никто не должен наткнуться. - Как же мы пойдем? - Спросил Конрад. - Прямо вперед. Это единственно возможное. Куда бы мы не пошли, везде можно встретить разрушителей, так что пойдем прямо как можно быстрее и будем остерегаться. Пока они разговаривали, дух висел в углу, а теперь перелетел к ним. - Я буду вашим разведчиком, - заявил он. - Я могу лететь впереди и смотреть. Страх будет сжимать мою душу, если она у меня есть, но из признательности за то, что вы позволили мне идти с вами, и ради святой цели я могу это сделать. - Я не просил тебя сопровождать нас, - возразил Дункан. - Я сказал, что не могу помешать тебе идти с нами. - Вы не принимаете меня, - запричитал дух. - Хоть я и сам дух, я не могу сказать вам. Вы спрашиваете об одном определении, а я спрошу о другом: можете ли вы сказать, что такое человек? - Нет, не могу. - Я бы сказал, что быть духом хуже. Дух не знает, что он такое и как он должен действовать, в особенности такой дух, который не имеет своего места для явления. - Ты мог бы являться в церкви, - посоветовал Эндрю. - При жизни ты был близко знаком с ней. - Я никогда не был внутри, - возразил дух. - Только снаружи. Я сидел на ступеньках и просил подаяния. И скажу тебе, отшельник, это была вовсе не такая хорошая жизнь, какой могла быть. Деревенский люд очень скуп. - Они бедны. Нищие даже. У некоторых и медяка лишнего не было, а иной раз и нелишнего - вообще ничего. Так что твоя участь была нелегка, добавил Эндрю безжалостным тоном. - Всякая участь тяжела. - Зато есть вознаграждение. Быть духом лучше, быть мертвым, в особенности если мертвые попадают в ад. Очень многие живые знают, что, как только умрут, то прямехонько отправятся в ад. - А ты? - Не знаю. Я не был злым, только лентяем. - Но для тебя все складывается хорошо. Ты идешь с этими людьми в Оксенфорд, и, может, тебе там понравится. - Они говорят, что не могут помешать мне идти, я им явно неприятен, но все равно пойду. - И я тоже, - заявил Эндрю, - если они возьмут меня. Я всю жизнь мечтал стать солдатом господа. Из-за этого я стал отшельником. Святое рвен