обились мозги Роско? - спросила Сара. - Какая от них польза? Гном развел руками. - Откуда мне знать? - сказал он. - Им не задают вопросов. Они на редкость грубые и дикие. У них туловище лошадей, а головы - такие же, как ваши, и руки тоже; они неразумны и издают очень громкие звуки. - Кентавры, - сказал Тэкк. - Насколько мне известно, их много по всей галактике. Не меньше, чем гуманоидов. И они, как заметил джентльмен, неразумны. Но, правда, я их ни разу не встречал. - Ты продал им только мозговой блок, - сказал я. - У тебя еще должно остаться туловище. - Лошади не просили туловище. Оно у меня. Я обратился к Саре, перейдя с космического языка на английский. - Что вы думаете об этом? - спросил я. - Мы продолжаем поиски Найта? - Он один из тех... - Если он все еще жив, он очень, очень стар. Я думаю, у нас мало шансов найти его живым. Робот вернулся. Он бы не покинул Найта, если бы тот был жив. - Хорошо бы выяснить, куда они направлялись, - сказала Сара. - Если бы нам удалось раздобыть мозговой блок Роско и соединить его с туловищем, то он бы мог сообщить, что искал Найт и где он теперь находится. - Но робот молчал. Он ничего не сказал гному. - Может, он заговорит с нами, - сказала Сара. - В конце концов, мы - люди, такие же, как те, что сделали его. Если он предан кому-либо, а я подозреваю, что это так, то он может быть предан только человеку. Я повернулся к гному. - Итак, - сказал я, - нам необходимы: туловище робота, карты планеты, запас воды. А также лошади-качалки, для того, чтобы везти нас, и наш груз, и... Гном в ужасе взмахнул руками, отпрянув от меня, упрямо мотая головой из стороны в сторону. - Я не могу предоставить лошадей, - твердил он. - Мне самому они нужны. - Ты не дал мне закончить, - сказал я. - Мы берем тебя с собой. - Нельзя, - воскликнул Доббин. - Он должен остаться, чтобы предупреждать вновь прибывших и спасать их от смертоносной волны. Господин, поймите... - Мы позаботимся об этом, - сказал я. - Мы заблокируем луч. Если луч не будет приманивать, то никто не появится здесь. - Вы не сможете ничего сделать с лучом, - ныл гном. - Никто не сможет, потому что нам неизвестно местонахождение датчика. Мне не удалось обнаружить его. Я охотился за ним, и не я один, но все было напрасно. Он был удручен. Так или иначе почва была выбита у него из-под ног. - Проклятье! - проговорил я. - Кажется, он говорит правду, - сказала Сара. - Луч придумал тот, кто построил и сам город, а наш худосочный друг на создателя города не похож. Он просто живет здесь - варвар, который рыщет в пустом городе и тащит, что плохо лежит. Я должен был сам понять это. Но я сгорал от злости из-за нашего путешествия в пустыню и чуть с ума не сошел, когда увидел гнома, копающегося в наших вещах. Кровь ударила мне в голову. Если маленький пройдоха надул нас, я уничтожу его. - Скажите нам, - обратилась к гному Сара, - кто вы такой. Вы ведь не один из строителей этого города? Его лицо перекосилось от гнева. - Вы не имеете права спрашивать, - закричал он в ярости. - Вы и так зашли слишком далеко. - Мы имеем право задавать вопросы, - сказал я. - Мы должны знать правду о том, что происходит. Я даю тебе пять минут. Ему не понадобилось и пяти секунд. Его ноги подогнулись, и он тяжело осел на пол. Он обхватил себя худыми ручонками и принялся раскачиваться назад и вперед, словно его мучили желудочные колики. - Я скажу, - простонал он. - Не стреляйте, я скажу. Но какой стыд! Стыд, стыд, стыд! В его глазах была мольба: - Я не могу лгать. Если бы я мог, я бы солгал. Но здесь есть тот, кто распознает мою ложь. - Кто же? - спросил я. - Он обо мне, - сказал Свистун. - У тебя есть детектор лжи? - Одна из моих незначительных способностей, - ответил Свистун. - Не спрашивайте, нельзя выдавать тайну. Мои возможности невелики, но этой я управляю отлично. Была сказана правда, хотя не вся. Гном внимательно смотрел на нас. - Мне кажется, что в подобных ситуациях гуманоиды должны поддерживать друг друга. Мы связаны и... - Только не ты и я. Мы ничем не связаны. - Вы слишком грубы с ним, - сказала Сара. - Мисс Фостер, - заметил я, - это еще не грубость. Я намерен выяснить все. - Но если у него есть оправдание... - У него нет оправдания. Не правда ли, парень? Гном бросил на меня пристальный взгляд. Затем он кивнул головой. - Моя честь поругана, - сказал он. - Память о моих предках осквернена. С давних пор - таких давних, что всего и не упомнишь, - мы делали вид, что принадлежим к числу тех, кто воздвиг этот необычный город. И если бы вы оставили меня в покое, если бы вы никогда не появились здесь, я бы умер со сладкой мыслью о том, что именно мы построили его. Тогда бы все кончилось; уже было бы не важно, если кто-то, даже вся вселенная узнает, что архитекторами были другие. Потому что я последний в роду, и больше никого не заинтересует эта история. У меня нет потомков. Обязанности, которые я выполняю, перейдут лошадям, а с течением времени они могут передать их кому-нибудь еще. Ведь всегда кто-то должен предупреждать прибывших на планету об опасности и помогать им. Я взглянул на Доббина. - Не могли бы вы объяснить, - попросил я, - в чем здесь дело. - Ничего я не скажу вам, - ответил Доббин. - Вы пришли сюда с дурными намерениями. Мы спасли вас, спрятав в другом мире, а вы подозреваете, что мы бы вас не вернули. Вы негодуете, когда ваш благодетель из простого любопытства рассматривает ваш багаж. И вы еще даете нам пять минут, и помыкаете нами, и ведете себя отвратительно, и вы... - Достаточно! - крикнул я. - Я не позволю недоделанному роботу так разговаривать со мной. - Мы не роботы, - натянуто сказал Доббин. - Я говорил вам и повторяю снова и снова, что мы - самые обычные лошади-качалки. Ну вот, мы опять вернулись к этой теме, к нелепому утверждению лошадок, к их странной упрямой гордости. Если бы я не был столь раздражен, я бы расхохотался. Но мне срочно надо было что-то предпринять и сделать все от меня зависящее. Я дотянулся, вцепился в рубашку гнома на груди и приподнял его. Тот повис, болтая тонкими ножками, как будто пытался убежать. Но убежать он не мог, потому что его ноги "упирались" в воздух. - Это уже слишком, - сказал я ему. - Я не знаю, что тут у вас происходит, да мне и наплевать, но вы дадите нам все, что нужно. И не финтить! А если нет - я сверну твою мерзкую шею. - Осторожно! - крикнула Сара. Я резко повернул голову и увидел, как лошадки нападают на нас. Они надвигались на задних полозьях, угрожающе подняв передние. Я отбросил гнома в сторону. Я даже не заметил куда, просто отшвырнул его и поднял ружье. Но тут же с упавшим сердцем я вспомнил, что лазерный луч не оказал воздействия на покрытие посадочного поля. Если лошадки сделаны из того же материала, а это было скорей всего, я с таким же успехом могу бросать в них камнями. Но как только я взвел курок, Свистун рванулся вперед и, делая рывок, вспыхнул. Возможно, я выбрал неподходящее слово, чтобы описать его состояние, но ничего другого на ум не приходит. Он выбежал вперед, стуча крохотными ногами по полу, потом задрожал, окутываясь голубоватой дымкой. Он напоминал мне забарахливший электрический прибор. Казалось, все пришло в движение, каждый из нас совершал немыслимые па, а затем все кончилось и встало на свои места. Только лишь лошадки сгрудились в дальнем углу комнаты, устроив кучу-малу. Их полозья шевелились в воздухе. Я не видел, каким образом они попали туда, - просто они ни с того, ни с сего оказались в углу. Все произошло так, как будто они и не перемещались в пространстве. Они наступали на нас с поднятыми полозьями - миг - и они уже прижаты в углу. - Все будет нормально, - сказал Свистун, извиняясь. - Я не причинил им вреда. Они испытывают некоторое неудобство, но это на мгновение. Они смогут двигаться опять. Простите, все случилось слишком неожиданно, но нужно было действовать быстро. Гном медленно выбирался из-под кипы мешков, коробок и корзин, куда я швырнул его. Глядя на него, я понял, что бойцовский дух в нем иссяк. Лошадки выглядели не лучше. - Тэкк, - сказал я, - мы отправляемся. Соберите наши вещи. Как только навьючим лошадок, трогаемся. 5 Дома обступили нас. Они высились с обеих сторон. Стены поднимались до неба, и там, где они кончались (если они действительно кончались, ведь, стоя у основания дома, нельзя было быть в этом уверенным), виднелась только узкая бледно-голубая полоска. Небо было так высоко и такое блеклое, что почти сливалось с белыми стенами. Узкая улица изгибалась впереди нас. Она струилась между домами, как ручеек среди валунов. Здания были похожи друг на друга, словно близнецы. Все было белым, даже покрытие улицы, по которой мы продвигались. Его нельзя было назвать мостовой, это был, скорее, пол, одна сплошная плита, положенная между домами так, что казалась их продолжением. Плита тянулась без конца и края, на ней не было заметно ни одного шва. Плита убегала за горизонт, там же терялся из виду город. Было ощущение, что из города выйти невозможно, что мы захвачены в плен, и выхода не найти. - Капитан, - сказала Сара, шагая рядом со мной. - Я не одобряю ваше поведение. Я не счел нужным отвечать. Я знал, что недовольство мной зрело в ней день ото дня - и на борту корабля, и после приземления. Было очевидно, что рано или поздно она взорвется и все выскажет мне. Но что бы я ни сказал в ответ, ничего не изменится. Я бросил взгляд через плечо и увидел, что остальные движутся позади. Лошадки везли наш багаж и фляги с водой. Смит и Тэкк ехали верхом. Шествие замыкал Свистун. Он напоминал собачку, стерегущую стадо овец. Временами он даже описывал круги, как собака. Его тело, словно тело сороконожки, было низко посажено на двух дюжинах ног. Я понимал, что пока Свистун идет за лошадками, они не посмеют дурачить нас. Он держал их в страхе. - Вы чересчур грубы, - сказала Сара в ответ на мое молчание. - Вы всегда идете напролом. Вы абсолютно не умеете хитрить, и иногда мне кажется, что это приведет нас к беде. - Вы имеете в виду гнома, - предположил я. - Можно было бы договориться с ним. - Договориться? В то время, как он обчистил нас до нитки? - Он сказал, что собирался вызволить нас из пустыни, - настаивала она, - и я склонна верить ему. Очевидно, сюда прибывали другие экспедиции, и он всегда забирал их из того мира, куда их поместили, и, возможно, отпускал. - В таком случае, - сказал я, - как вы объясните его комнату, набитую различными предметами? - Похоже, он украл их, - согласилась Сара. - Или напустил туману и получил от экспедиций эти вещи, когда освобождал их. Или некоторые экспедиции потерпели неудачу, и он собрал все это после их гибели. Не исключено, что она была права. Каждая ситуация, которую она предположила, была возможна. Но я чувствовал, дело обстоит иначе. Гном сказал, мы были первыми, кто смог выбраться из другого мира без его помощи. Может быть, он лгал, рассчитывая, что мы придем в восторг от собственной находчивости. Но на самом деле, мы так и не выбрались из другого мира. Нас выбросили оттуда и, вполне вероятно, таким же образом оттуда выбросили и остальных. Жители этих других миров, наверное, устали оттого, что им время от времени подсовывают чужаков. Но не все те, кто оказался в другом мире, выбрались оттуда, и это означало, что гном и его ребята - лошадки - могли набить карманы. Правда, я не понимал, какой прок был от собранных вещей. Вряд ли они пользовались ими, а на планете, уничтожающей визитеров, вести торговлю весьма затруднительно. Ясно, гном был дельцом - недаром он продал мозговой блок Роско племени кентавров - но местная торговля не могла бы привести к такому изобилию товаров. - Что касается гнома, - сказала Сара, - сначала вы пригрозили взять его с собой, а потом отказались. Лично я бы, уж если на то пошло дело, предпочла, чтобы он был с нами и мы могли присматривать за ним. - Я не вынес бы его воплей и нытья, - объяснил я Саре. - И кроме того, он был так счастлив от нас наконец отделаться, что не препирался, когда мы брали нужные нам вещи. В том числе останки Роско, воду и карты. Некоторое время мы шли молча. Сара не была удовлетворена беседой. Она злилась на меня. Ей не нравились мои методы, и она намеревалась решительно заявить мне об этом, но ее попытка не имела успеха. - Мне не по душе этот ваш Свистун, - продолжала Сара. - Какое-то пресмыкающееся. - Он спас нас, когда угрожали лошади, - сказал я. - Я вижу, вы все озадачены поведением Свистуна, потому что не понимаете его приемов против лошадей. Что касается меня, то мне все равно; лишь бы только он не потерял этой способности и применил ее, если мы вновь окажемся в переделке. И меня не волнует его внешность. Пусть он будет при нас. Нам нужен малый вроде него. Сара вспыхнула. - Это пощечина нам всем. Вы не любите Джорджа, не выносите Тэкка, и едва вежливы со мной. И вы всех называете "парень". Мне не нравятся люди, которые так обращаются с другими. Я глубоко вздохнул и начал считать про себя до десяти, но не досчитал. - Мисс Фостер, - сказал я ей, - вы, несомненно, помните, какие деньги вы предназначили для меня на Земле. И теперь я пытаюсь заработать эту кругленькую сумму. И я заработаю ее независимо от того, что вы говорите или делаете. Вы не обязаны любить меня. Вы не должны одобрять все мои действия. Но вы ввязались в эту нелепую авантюру так же, как и остальные, а я отвечаю за успех дела, потому что вы наделили меня этой ответственностью. Я и дальше буду в ответе за все, и вам не надо ничего говорить, пока мы не вернемся на Землю, - если нам суждено вернуться. Я не знал, что она предпримет. Меня это особенно и не волновало. История затянулась, с момента нашего старта с Земли прошло много времени. Пора было наступить развязке, иначе - мы все пойдем ко дну. Хотя, честно говоря, я чувствовал, что мы уже тонем. На этой планете есть нечто неуловимо-тревожное - в ней скрыто что-то злобное, какой-то сковывающий холод, похожий на холод разбойничьего взгляда, то, что человеку и не дано осознать, и, может быть, чего он не хочет осознавать, потому что боится. Да и как мы улетим с планеты, если корабль опечатан? Я ожидал, что Сара набросится на меня в гневе посреди улицы. Я был готов к тому, что она ударит меня винтовкой или выстрелит. Она не сделала ни того, ни другого. Она продолжала идти рядом со мной. Она не сбилась с шага. Потом она спокойно проговорила: "А вы, оказывается, слабак и сукин сын". Ну и ладно. Наверное, я заслужил это. Я был суров с ней, но в силу необходимости. Она должна была понять меня, а, кроме того, я слышал и худшие слова в свой адрес. Мы продолжали идти, и мне захотелось узнать, который час. Судя по моим часам, мы шли по улице уже чуть дольше шести часов, но это ничего не значило, потому что мне было неизвестно, сколько длится день на этой планете. Пока мы продвигались вперед, я старался не выпускать из виду ничего вокруг, хотя и сам не понимал, что я высматриваю. Город казался опустевшим, но не было никакой уверенности, что в нем не прячется что-нибудь для нас малоприятное. Город выглядел слишком тихим и безопасным. Место, подобное этому, как бы само напрашивалось, чтобы в нем кто-нибудь поселился. Все улицы были узкими - и та, по которой мы шли, и те, которые от нее отходили. Над улицами возвышались дома. В белых, ничем не украшенных стенах то тут, то там виднелись отверстия. Хотя они и не походили на окна, но все же, наверно, это были окна. Небольшие скромные двери, как правило, выходили на улицу, но иногда я замечал, что перед домами построены мосты, ведущие к массивным дверям, расположенным на верхних этажах зданий. Только некоторые из дверей закрывались, большинство из них были распахнуты. Возможно, кто-то давным-давно построил этот город, жил в нем, а потом покинул его, даже не утруждая себя закрыть двери. Неожиданно улица круто вильнула, и завернув за угол, мы увидели, что улица продолжается, такая же прямая, как прежде, и что впереди нас большее расстояние, чем мы уже прошли. А вдалеке, в конце улицы росло дерево, одно из тех деревьев, которые возвышались над городом. Это было первое дерево, увиденное нами с тех пор, как мы покинули посадочное поле. Из-за высоченных городских домов удавалось разглядеть только то, что оказывалось прямо над головой. Я остановился, и Сара - рядом со мной. За нами, замедляя ход, семенили лошадки. Когда бряцанье их полозьев стихло, я услышал тихую мелодию. Она уже давно звучала, только я не обращал на нее внимания, потому что она сливалась с лошадиным цоканьем. Но теперь лошадки угомонились, а мелодия все не смолкала. Я огляделся и понял, что не кто иной как Смит, слегка раскачиваясь в седле, словно дитя, мурлыкает что-то себе под нос. Я стоял спокойно и ничего не говорил. Но Сара спросила: - Вы что-то хотите сказать? - Я еще ничего не говорил и не собираюсь, - ответил я. - Но если он не прекратит, я заткну ему глотку. - Он поет от счастья, - объяснил Тэкк. - Не сомневаюсь, капитан, вы не против, если кто-нибудь счастлив. Похоже, мы приблизились к тому существу, которое взывало к нему на протяжении многих лет, и сейчас счастье переполняет его. Смит никак не реагировал на происходящее. Он по-прежнему сидел верхом, напевая песенку, подобно неразумному ребенку. - Едем дальше! - скомандовал я. Конечно, надо было бы остановиться - отдохнуть и перекусить, но мне казалось, что это место не подходит для привала. Хотя, может быть, оно и было вполне подходящим - но мне хотелось двигаться вперед, чтобы звяканье лошадиных полозьев заглушило песню Смита. Я предполагал, что Сара не согласится и заявит, что я держу их всех в черном теле, но она безмолвно пристроилась за мной, и мы продолжили путь. Дерево в конце улицы становилось все выше и выше. Возможно, так только казалось, потому что, по мере приближения мы могли лучше его рассмотреть. В конце концов мы увидели, что оно растет чуть в стороне от того места, где кончается улица. Оно было минимум в два раза выше зданий, стоящих по обеим сторонам улицы. И это означало, что оно было в два раза выше любого здания в городе, потому что дома, расположенные вокруг нас, были выше зданий, находящихся в городском центре. Солнце клонилось к западу, когда мы дошли до конца улицы. Улица действительно обрывалась в этом месте. Город тоже закончился, и перед нами простирались его окрестности, красно-желтая земля - не пустыня, но похожая на нее, - край одиноких холмов, голубых горных цепей, деревьев, растущих поодаль друг от друга. Виднелась и другая растительность - невысокие кусты то тут то там, - но в глаза бросались только эти огромные деревья. Лишь одно из них росло близко - около трех миль - от нас, но, признаться, определить расстояние было не просто. Улица завершалась и переходила в тропинку - не в дорогу, а именно в тропинку, вытоптанную за много лет. Кружась, изгибаясь и поворачивая, она пролегала через красно-желтую землю. В миле от города я заметил отдельно стоящее здание, не такое массивное, как в городе, но все равно очень высокое. В отличие от городских домов, оно не напоминало огромную прямоугольную глыбу. Оно казалось и легким - но никак не легкомысленным, - и прочным. Его построили из какого-то красного материала, и уже это отличало его от белых городских зданий. Его украшали шпили, башни, высокие окна, а к трем распахнутым дверям в центре дома вел высокий пандус. - Капитан Росс, - сказала Сара, - не устроить ли нам привал? У нас был долгий тяжелый день. Она, наверно, ожидала, что я начну спорить, но я не стал. У нас действительно был долгий тяжелый день, и пора было устраивать привал. Следовало сделать это раньше, подумал я, но мне до смерти хотелось выйти из города. Мы были на ногах в течение восьми часов, а солнце только-только начало склоняться к западной части неба. Стемнеет еще не скоро, но с нас достаточно. Световой день длится здесь целую вечность. - К дому! - предложил я. - Мы разобьем лагерь и осмотрим здание. Сара кивнула, и мы снова тронулись. Смит все еще напевал свою песенку, но ее было чуть слышно сквозь лязганье полозьев. Если он будет продолжать и в лагере, подумал я, мне будет трудно удержаться, чтобы не вынудить его замолчать. Позволить ему и дальше издавать эти идиотские звуки - выше моих сил. Находясь в черте города, мы были спрятаны от солнца, теперь же мы вышли из тени. Солнце не слишком припекало, от него исходило приятное ласкающее тепло, напоминающее о весне. Мы с удовольствием купались в солнечном свете. Воздух был чист и пах зеленью, его пряный смолистый аромат щекотал ноздри. Красное здание стояло перед нами, выделяясь на фоне безоблачного неба. Казалось, его шпили и башни стремятся пронзить небо. Было здорово, что мы наконец выбрались из города, видим небо над собой; и у меня возникло чувство, что куда бы мы ни направлялись - мы на верном пути. До какого же безумия можно дойти, подумал я. Если мы пойдем по этой змеящейся тропинке, мы сможем выйти к племени кентавров, купивших мозг Роско, и если он все еще там, а они, допустим, продадут его... и если нам удастся каким-нибудь образом вставить его в туловище робота, то последний, вполне вероятно, расскажет нам о том, что произошло. В свое время я и сам любил большую охоту, но вот появилась женщина, которая тоже не прочь поохотиться, слепой мечтатель да отвратительный монах с грязью под ногтями - и я готов идти на поиски чудес. Не исключено, у меня когда-нибудь будет другая компания. Но пока нет другой, со мной пойдут эти трое. Мы были на полпути к красному зданию, когда я услыхал испуганные возгласы. Я посмотрел назад и увидел, как на нас мчатся лошади. Ни секунды не размышляя, я спрыгнул с тропы, успев схватить Сару и оттащить ее в сторону. Вместе с ней мы упали на обочину. Мимо нас пронеслись лошадки, их полозья промелькнули так быстро, что, казалось, слились в одно пятно. Смит и Тэкк отчаянно держались за седла, коричневая ряса Тэкка развевалась на ветру позади него. Лошадки устремились к пандусу, ведущему в здание. От их ора у меня по коже забегали мурашки. Я уже почти встал на ноги, когда над моей головой раздался негромкий взрыв, почти приглушенный; в воздухе просвистели темно-красные пули, рикошетом отскочив от земли. Я не понимал, что происходит, но было очевидно, что оставаться здесь больше нельзя. Лошадки, вероятно, знали больше меня, поэтому они так спешили к пандусу, и мне очень хотелось последовать за ними. Я рывком поднял Сару на ноги и мы побежали за лошадками. Справа от нас опять что-то взорвалось, по земле запрыгали темно-красные пули, поднимая пыль. - Дерево! - крикнула Сара, переводя дыхание. - В нас стреляет дерево! Я поднял голову. Множество красных шариков проносилось над нами в воздухе. Без сомнения, их направляло дерево. - Осторожней! - воскликнул я и подтолкнул Сару. Она оступилась и упала на землю, увлекая меня за собой. Вокруг нас пролетали темные шарики - удар! удар! удар! - казалось, все пространство было заполнено пулями, угрожающе свистящими. Одна попала мне в ребро, и мне почудилось, что меня лягнул осел. Другая пуля ударила мне в щеку. - Вперед! - крикнул я и потянул Сару с земли. Она вырвалась и побежала к пандусу. Пули все взрывались и взрывались вокруг, и отбивали чечетку по покрытию пандуса, но все-таки мы поднялись к дому и ворвались в дверь. Все уже были там. Лошадки испуганно прижимались друг к другу, а Свистун сновал перед ними подобно встревоженной овчарке. Тэкк привалился к седлу, а Смит прекратил петь, но сидел прямо насколько позволяла его неловкость, и лицо слепого глупо светилось счастьем. Его вид мог испугать любого. За дверью продолжали метаться из стороны в сторону темные шарики; они взрывались, издавая приглушенный звук, и из них гроздями вылетали свистящие пули, которые скакали по пандусу. Я посмотрел на Сару. Она стояла с растрепанными волосами, ее всегда аккуратный походный костюм был смят и заляпан грязью. Одна ее щека была испачкана. Я улыбнулся. Несмотря ни на что, она не выпустила своего ружья. Уж не приклеила ли она его к себе, подумал я. Мимо меня быстро пробежало какое-то маленькое существо. За ним промчалось еще одно, потом - еще, и когда крохотные бегуны высыпали на пандус, я увидел, что они походили на крыс. Они набрасывались на пули, схватывали их зубами, причем их не останавливало даже то, что пули прыгали по земле. Потом, плотно сжав челюсти, грызуны исчезали один за другим. В темноте позади нас послышался шорох и писк, и через секунду новые сотни крысообразных существ промчались мимо, задевая наши ноги, натыкаясь на них в безумной спешке. Они все стремились к пандусу и пулям. С появлением ватаги грызунов лошадки сбились в кучу с одной стороны от дверного проема, чтобы освободить путь. Мы последовали их примеру. Маленькие суетящиеся звери не обращали на нас никакого внимания. Их интересовали только пули, и они, толкаясь, сновали туда-сюда, пытаясь схватить странную добычу так яростно, как будто от этого зависела их жизнь. Снаружи прибывали красные шарики, и все так же с глухим шумом взрывались и разлетались пули. Свистун поджал ноги и опустился на пол, раскинув щупальца. - Собирают урожай, - предположил он. - На черный день. Я согласился. Похоже, Свистун прав. Темные шарики - это стручки, наполненные семенами, и дерево нашло своеобразный способ их распространения. Да, шары - это стручки, но не только. Они могут использоваться в качестве оружия, как это и произошло в нашем случае. Наверно, дерево давно ожидало нас, и, как только мы приблизились к нему на нужное расстояние, оно открыло огонь. Если бы радиус попадания был меньше и мы были застигнуты стрельбой в открытом месте, нам пришлось бы туго. Я еще чувствовал боль в боку, а на щеке я нащупал маленькую царапину. Нам повезло, что красное здание стояло неподалеку. Сара уселась на пол, положив винтовку на колени. - Все нормально? - спросил я. - Устала - и все! - ответила она. - Думаю, что нам ничего не мешает обосноваться прямо здесь. Я осмотрелся. Тэкк спешился, но Смит сидел в седле, прямой как стрела. Он высоко поднял голову, склонив ее немного набок, как будто прислушивался. С его лица до сих пор не исчезло идиотское выражение счастья. - Тэкк, - сказал я. - Не могли бы вы и Смит разгрузить лошадей? Я пока поищу дров. Мы захватили с собой походную печку, но было глупо тратить горючее, имея возможность раздобыть дрова. Да и, кроме того, костер, вокруг которого можно собраться и поболтать, - совсем другое дело. - Я не могу заставить его спуститься, - почти плача, сказал Тэкк, - он не слушается меня. Он попросту не обращает внимания. - Что с ним? Он ранен? - Не думаю, капитан. Полагаю, он наконец оказался там, куда стремился. Я думаю, он добрался до места. - Вы имеете в виду тот голос... - Здесь, в этом здании... - сказал Тэкк, - здесь когда-то, возможно, был храм. Дом напоминает культовую постройку. Извне дом действительно походил на церковь, но было трудно разглядеть его изнутри. Солнечные лучи проникали в дверь, вход ярко освещался, но дальше была абсолютная темень. - Его нельзя оставлять так на всю ночь, - сказал я. - Надо снять его. Вдвоем мы сможем стащить его с седла. - А что потом? - спросил Тэкк. - Что вы подразумеваете под "потом"? - Мы снимем его сегодня. Но что мы сделаем завтра? - Черт возьми! - сказал я. - Очень просто. Если он не придет в себя, мы поднимем его и привяжем к седлу, чтобы он не выпал. - Вы хотите сказать, что собираетесь его увезти отсюда? Из того места, которое он искал и нашел? Он стремился сюда почти всю свою жизнь! - На что ты намекаешь? - закричал я. - На то, что мы поставим на себе крест и останемся тут навсегда только потому, что этот блаженненький идиот... - Должен напомнить вам, капитан, - мрачно заметил Тэкк, - что не кто иной, как этот блаженненький идиот, начертал наш маршрут. Если бы не он... - Господа, - вмешалась Сара, - пожалуйста, потише. Вы, по-видимому, не понимаете, капитан, что мы не можем покинуть это место так быстро, как бы вам хотелось. - Не можем покинуть? - сказал я сквозь зубья - Что же задерживает нас? Сара указала на дверь. - Наш друг-дерево выбрало нас в качестве мишени. Я наблюдала за ним. Все, чем оно бросается в нас, падает на пандус. Не было ни промаха. Выход за дверь будет стоить нам жизни. Даже эти грызуны не всегда могут увернуться, как они ни малы и ни юрки. Я увидел, что дорога, ведущая к дому, кишела скачущими по ней семенами. То здесь, то там лежали маленькие крысиные тела, распростертые и неподвижные. - Дерево устанет, - предположил я. - У него истощатся силы или кончатся боеприпасы. Сара покачала головой. - Не думаю, капитан. Какая, вы полагаете, высота дерева? Четыре мили? Пять миль? Его крона тянется на несколько верст вверх, а шириной достигает, наверное, мили. И сколько же, по-вашему, стручков, наполненных семенами, может расти на таком дереве? Я понимал, что Сара права, что она рассчитала верно. Если дереву будет угодно, мы не сдвинемся с места в течение многих дней. - Доббин, - обратился я к лошади. - Может, вы объясните, что происходит? С какой стати дерево лупит по нам? - Благородный сэр, - сказал Доббин. - Я не пророню ни слова. Я следую за вами. Я несу ваше имущество. Большего я для вас не сделаю. Вы не получите ни информации, ни помощи. Вы недостойно вели себя по отношению к нам, и в глубине души я не вижу оснований, чтобы вас поддерживать. Легкой походкой из темноты приблизился Свистун. Его щупальца шевелились, а два глаза на их кончиках светились. - Майк, - просвистел он, - любопытное зданьице. Напоминает о древних тайнах. О давних временах и чудесах. Наводит на мысль о том, что здесь кто-то есть. - Ага, ты того же мнения, - заметил я. Я снова взглянул на Смита. Он так и не пошевелился. Слепой продолжал прямо сидеть в седле. На его лице, как и прежде, застыла маска безумного счастья. Наш спутник был далеко от нас. Его мысли гуляли по вселенной. - В доме обретаешь покой, - продолжал Свистун. - Очень странный покой. Наводит страх. Говорю со стороны. Не знаю ничего подобного. Нахожу покой и отдых, когда понадобится. О чем догадаюсь - сообщу. - Скажите, - поинтересовалась у меня Сара, - вы собираетесь снять Смита с лошади или оставить его так, как есть? - Похоже, - сказал я, - ему все равно, где он находится, но давайте спустим его. Я позвал Тэкка и мы сняли слепого с седла, опустили на пол и прислонили к стене возле двери. Он не сопротивлялся и не подал виду, что осознает происходящее. Я подошел к одной из лошадок и сбросил с нее мешок. Копаясь в нем, я обнаружил карманный фонарь. - Давай-ка, Свистун, - предложил я, - пойдем на разведку и поищем дрова. Может быть, здесь есть старая мебель или что-то в этом роде. Продвигаясь в глубь здания, я заметил, что было не так темно, как я ожидал. Дом казался темным по сравнению с ярким светом солнечных лучей, проникавших в дверь. Однако, в здании не было не очень светло. Все здесь утопало в сумрачной мгле. Мы шли как в тумане. Вместе со Свистуном, который семенил бок о бок со мной, мы проникли в глубь здания. Рассматривать было нечего. Стены скрывались в полумраке. Предметы неотчетливо выступали из темноты. Высоко над нами светились солнечные блики - свет должно быть, пробивался сквозь щели окон. Справа от нас сплошным потоком бежали маленькие крысообразные твари, сжимая в зубах семена. Я направил на них фонарь, и свет отразился в их красных свирепых глазках. Я выключил фонарик - от вида грызунов меня пробила дрожь. Свистун похлопал меня щупальцем по руке. Ни слова не говоря, он указывал в сторону. Я взглянул туда и увидел огромную кучу, похожую на черный холм, скорее всего, груду мусора, наваленного в беспорядке. - Вдруг есть дрова, - предположил Свистун. Мы свернули к куче, и оказалось, что она больше и дальше от нас, чем мы думали. В конце концов мы подошли к ней и осветили со всех сторон. Там действительно были дрова - поломанные, искореженные деревяшки, остатки мебели, словно нарочно разрушенной. Но в куче были не только дрова. Мы нашли и металлические детали - некоторые - ржавые и нещадно искривленные, некоторые - все еще сохранившие блеск. Когда-то эти куски металла представляли собой, вероятно, рабочие инструменты, но теперь все они были погнуты так, что абсолютно потеряли форму. Кто-то здесь хорошенько постарался и над изделиями из металла, и над мебелью. В куче валялись обрывки одежды и странного вида деревянные чурбаны. - Удивлен. Неживые объекты вызывают ярость! - заметил Свистун. - Таинственный случай, невозможно постичь разумом. Я передал ему фонарь. Он обвил его щупальцем и стал светить мне. Я встал на колени и принялся выбирать из кучи дрова, складывая бревна на одну руку и следя за тем, чтобы они подходили для костра. Деревяшки были тяжелыми и сухими. Они будут хорошо гореть, и можно не бояться, что их не хватит, если придется провести здесь слишком много времени. Я наткнулся на кусок дерева, обтянутый тканью, и хотел было отбросить его, однако мне пришло в голову, что его можно использовать как трут, и я прихватил его с собой. Я приготовил дрова и начал медленно подниматься на ноги. Груз лежал на изгибе моей левой руки, и мне надо было подправить его правой, чтобы дрова не сползли на пол. - Помоги мне, - сказал я, обращаясь к Свистуну. Он не ответил, я взглянул вниз и увидел, что Свистун замер. Он застыл, как пойнтер, учуявший дичь, и его щупальца указывали прямо на потолок - если только у этого здания был потолок. Я поднял голову и ничего не увидел. У меня лишь возникло ощущение, что передо мной необъятное пространство - одно сплошное пространство от пола до башенок и шпилей. С дальнего конца огромного пространства до нас доносился шелест, становившийся громче и громче. Как будто множество птиц быстро и отчаянно бились крыльями, как будто крылатая стая разом поднялась с земли и рвется в небо. Но звук не исчез, птицы не улетели испуганно прочь; пока мы вслушивались в шум, он усиливался с каждым мигом. В темной мгле над нашими головами происходил великий исход, и миллионы крыльев швыряли своих обладателей из ниоткуда в никуда. Они - эти существа с хлопающими крыльями - не просто кружили в пространстве. Их неистовые метания не прекращались; в течение одного мига они пересекали несколько тысяч футов пустоты, зияющей над нами, и исчезали навсегда, но на их месте появлялись другие, и так снова и снова, и поэтому шуму хлопающих крыльев не было конца. Я напряг зрение, но ничего не смог увидеть. Либо они носились слишком высоко, либо были невидимы, либо, подумал я, их не было там вовсе. Но звук шел оттуда, и в другой ситуации я вообще не обратил бы на него внимания, но здесь он казался необычным. С безотчетным леденящим чувством я понял, что столкнулся с явлением, которое выше моего понимания. Потом шум крыльев прекратился - так же неожиданно, как возник. Они все улетели, и теперь мы стояли в глухой тишине, от которой звенело в ушах. Свистун опустил щупальца. - Не здесь, - сказал он. - Где-то в другом месте. Я понял, что он был охвачен теми же ощущениями, что и я. Но он ничего не понял. Эти крылья, то есть шум этих крыльев, шел не из того измерения, где мы находились. Он зарождался в ином измерении, и только какое-то странное пространственно временное эхо помогло нам услышать его. Я не мог объяснить, что натолкнуло меня на эту мысль. - Давай вернемся, - сказал я Свистуну. - Все, должно быть, проголодались. Мы давно не ели. И давно не спали. А ты, Свистун? Я не спрашивал тебя - можешь ли ты есть нашу пищу? - Нахожусь в своем втором образе, - ответил Свистун. Я вспомнил, что когда он во втором образе (что бы это могло значить?), ему не требуется еда. Мы вернулись к входу в здание. Лошади собрались в круг, опустив головы. Мешки, снятые с их спин, аккуратно стояли возле стены недалеко от двери. Подле них расположился Смит, все еще расслабленный, все еще счастливый, все еще погруженный в себя, похожий на надувную куклу, прислоненную к стене. Рядом с ним упиралось в стену тело Роско, безмозглого робота. Жуть брала глядеть на эту парочку. Солнце село. За дверью стало темно, но не так темно, как в здании. Крысообразные создания не прекращали сновать из дома и обратно, собирая семена. - Стрельба стихла, - сказала Сара. - Но она возобновляется, как только высунешь голову. - Не сомневаюсь, что вы сделали это, - сказал я. Сара кивнула. - Это не опасно. Я нырнула обратно, мгновенно, - я всегда трушу в таких ситуациях. Но дерево видит нас. Я уверена. Я опустил дрова на пол. Тэкк уже распаковал несколько кастрюлек, сковородок и даже кофейник. - Разведем костер прямо здесь, - предложил я. - Рядом с дверью, чтобы дым выходил. Сара согласилась. - Я чуть не падаю, капитан, - пожаловалась она. - Огонь и пища не повредят нам. А Свистун? Ест ли... - Он не пьет и не ест, - ответил я. - Он в своем втором образе, но не стоит говорить об этом. Она поняла меня и кивнула. Подошел Тэкк и присел на корточки. - Хорошие дрова, - сказал он. - Откуда? - Мы набрели на мусорную кучу. Чего в ней только нет! Я присел рядом и достал нож. Выбрав палку поменьше, я начал обстругивать ее. Потом я извлек из кучи деревяшку, обтянутую тряпкой. Я уже был готов сорвать ткань, как Тэкк знаком остановил меня. - Подождите, капитан! Он взял кусок дерева и повернул его к свету. И впервые я смог разглядеть, что подобрал. До тех пор я считал, что передо мной не больше, чем деревянная палка, обернутая тряпьем. - Кукла, - сказала Сара удивленно. - Не кукла, - сказал Тэкк. Его руки дрожали, он крепко сжимал нашу находку, возможно, чтобы унять дрожь. - Не кукла, - повторил он. - Но идол. Посмотрите ей в лицо! Лицо, как ни странно, отчетливо проступало в сумерках. Это было человеческое лицо. Возможно, лицо примата, хотя я не был уверен. Я испытал шок. Кукла выглядела на удивление выразительно. Никогда раньше мне не приходилось видеть в лице столько печали, столько смирения. Игрушку едва ли можно было назвать изящной. Черты ее лица, вырезанного из одного куска дерева, скорее были грубыми. Вся фигурка напоминала кукурузный початок. Но нельзя было не понять, что умелыми руками, которые вырезали кукольное личико, двигала печаль - одному Богу известна ее причина! - и они изобразили на нем весь ужас бытия, и сердце сжималось, когда я смотрел на их создание. Тэкк медленно поднял куклу и прижал ее к груди. Он переводил взгляд с одного из нас на другого. - Неужели вы не видите? - крикнул он. - Неужели вы не понимаете? 6 Пришла ночь. Костер высветил в темноте волшебный круг, который заставил всех нас придвинуться к огню. За спиной спокойно покачивались лошадки, тихо звеня полозьями. Смит безжизненно привалился к стене. Мы сделали попытку поднять его и накормить, но ничто не могло привести его в чувство. Он лежал мешком, он был с нами телом, но не разумом. Его мысли унеслись далеко. Рядом с ним находилось металлическое тело неразумного робота. Поодаль сидел Тэкк. Он крепко прижимал к груди куклу, уставившись в темноту. Все начинается сначала, - подумал я. - Экспедиция распалась. - А где Свистун? - осведомилась Сара. - Где-то ходит, - ответил я. - Вынюхивает. Он никогда не устает. Не попробовать ли вам заснуть? - А вы будете сидеть и сторожить? - Я не Ланселот, - сказал я, - если вы к этому клоните. Можете быть уверены: попозже я растолкаю вас, чтобы самому вздремнуть. - А вы обратили внимание, - спросила Сара, - что здание построено из камня? - Возможно. Но я не задумывался над этим. - Оно не похоже на городские. Здесь - настоящий камень, я плохо разбираюсь, какой именно. Может быть, гранит. Вы имеете представление о том, из чего построен город? - Только не из камня, - предположил я. - Этот материал никогда не лежал в земле. Больше всего похоже на искусственный камень. Особый химический состав, вероятно. Очень крепко сцепленные атомы. Ничто на свете не может разрушить этот материал. Когда я выстрелил в посадочную площадку из лазерного ружья, покрытие даже не было поцарапано. - Вы знаете химию, капитан? Я покачал головой. - Не так хорошо, как кажется. - Строители этого здания и строители города - не одни и те же мастера. Этот дом возвели раньше. - Неизвестно, - сказал я. - Довольно сложно выяснить, как давно существует город. Потребуется миллион лет, чтобы на зданиях появились следы повреждений, - если вообще появятся. В течение минуты мы сидели молча. Я поднял палку и бросил в костер. Огонь вспыхнул. - А утром, капитан? - Что вы имеете в виду? - Что мы будем делать утром? - Мы пойдем дальше, если дерево позволит. Нам надо найти вольных кентавров, выяснить, есть ли у них мозговой блок и можем ли мы получить его... Она показала на Смита. - А что будет с ним? - Может, он придет в себя. Если нет - мы усадим его в седло. А если к тому времени не выйдет из транса и Тэкк, я приведу его в чувство. - Но ведь Джордж тоже чего-то искал. И он нашел! - Послушайте, - сказал я. - Кто купил корабль и платит по счету? Кто привел сюда Смита? Не вздумайте сказать, что вы готовы зарыться здесь и остановиться на полпути в своих поисках только потому, что у нас на шее такая развалина, как Смит. - Я не знаю, - ответила Сара. - Если бы не он... - Хорошо, - сказал я. - Давайте просто оставим его здесь. Если ему так хочется, Если он достиг своей цели... - Капитан, - выдохнула Сара. - Вы не сделаете этого! - Почему вы так решили? - Вы не растратили доброту. Вы не отвернетесь от... - Это он отвернулся от нас. Он получил желаемое... - Откуда вы знаете? Вот в чем беда, когда имеешь дело с женщиной. Нет логики. Она только что сказала, что этот идиот Смит получил все, что хотел. Когда я заявил то же самое, она принялась спорить. - Я ничего не знаю. Не уверен... - Но вы пробиваетесь вперед и принимаете решения. - Конечно, - сказал я. - Потому что, если я буду вести себя иначе, мы останемся здесь навсегда. А нам нельзя сидеть сложа руки. Нам надо еще много пройти. Необходимо продолжать путь. Я поднялся, подошел к двери и выглянул наружу. Луна спряталась, ночь была темной и беззвездной. Во мраке проступала белизна города, а дальше неясно вырисовывался горизонт. Больше ничего не было видно. Дерево прекратило бомбардировку. Крысообразные существа, собрав все семена, ушли туда, откуда они появились. Может быть, подумал я, если мы тронемся прямо сейчас, мы сможем беспрепятственно миновать дерево. Но я сомневался. Вряд ли темнота что-то меняет для него. Конечно же, дерево не могло видеть нас. С каких это пор у деревьев есть глаза? Оно, очевидно, воспринимало нас другим способом. Вероятно, оно остановило стрельбу, потому что понимает, что приковало нас к дому. Потому что знает, что в любой момент, если мы решимся тронуться с места, сможет вновь открыть пальбу. Наверно, оно даже знает, что мы не склонны путешествовать по ночам. Но тем не менее мысль о возможности воспользоваться темнотой не давала мне покоя. Правда, я понимал, что мы рискуем очутиться в неизвестной местности, руководствуясь едва заметной тропинкой, ни разу нами не хоженной. Да и кроме того, наши силы были на пределе. Надо было отдохнуть. - Почему вы пошли с нами, капитан? - послышался голос Сары. - С самого начала вы не верили в успех моей затеи. Я вернулся к костру и уселся рядом с Сарой. - Вы забываете, - объяснил я, - о деньгах, которые вы посулили мне. Вот вам и причина моего присутствия здесь. - Это еще не все, - сказала она. - Деньги не главное. Вы боялись, что вам не удастся больше вырваться в космос. Вы представляли себя прикованным к Земле навсегда. Уже в первый день вашего пребывания на этой планете она угнетала вас. - На самом деле вы хотите знать, почему я оказался на Земле и искал убежище. Вы жаждете выяснить, какие преступления я совершил. Как случилось, что вы не осведомлены о моей жизни в неприглядных подробностях? Вам было известно все, даже точное время моего приземления. На вашем месте я бы разогнал свою разведывательную службу. Ваши агенты провалились. - Про вас ходило много слухов, один нелепей другого. Невозможно было ни во что поверить. Но знайте, вы переполошили весь космос. Скажите, капитан, может ли кто-нибудь сравниться с вами в умении мошенничать? - Не знаю. Я не собирался ставить рекорды, если вы это имеете в виду. - Но речь шла о какой-то планете. Это то, что я слышала, и это похоже на правду, потому что вы охотник за планетами. Там действительно было так красиво, как говорят? - Мисс Фостер, - сказал я, - эта планета была прекрасна. Похожа на Землю в доледниковый период. - Что же тогда с ней случилось? Рассказывали разное. Одни говорили о вирусе, другие - о губительном климате. Третьи считали, что никакой планеты и не было. Я усмехнулся, сам не знаю почему. Мне было не до смеха. - Дело обстояло иначе, - сказал я. - Одна маленькая деталь. Она уже была населена разумными существами. - Но вам следовало бы это знать... - Не обязательно. Они были немногочисленны. И их было трудно обнаружить. Как исследовать планету, чтобы удостовериться в ее обитаемости? - Не знаю, - сказала Сара. - Я тоже. - Но вы... - Я охотился за планетами. Я не изучал их. Ни один охотник за планетами не снаряжен для исследования планет. У него, естественно, может быть представление о ней. Но у него не хватит ни оборудования, ни помощников, ни знаний, чтобы возиться с этими проблемами. Исследование, проведенное первооткрывателем планеты, не имеет юридического статуса. Должен быть соответствующий контроль. На планету заводится патент... - Но несомненно, планета была запатентована. Вы не могли ее продать без этого. Я кивнул. - Патент был выдан, - сказал я. - Престижной исследовательской фирмой. Чистая работа. Я был заинтересован в результатах, но допустил ошибку. Я дал денег, чтобы они вложили их в экспедиционное оборудование и больше платили людям. Я хотел, чтобы они поскорее сделали дело. Дюжина фирм по торговле недвижимостью уже представила выгодные предложения, и я боялся, что может возникнуть другая планета, которая окажет конкуренцию. - Вряд ли бы это произошло. - Вы правы. Но попробуйте понять меня. Можно потратить всю жизнь на охоту за планетами и при этом ни разу даже на расстояние выстрела не приблизиться и к менее прекрасной планете. Но когда это наконец-то случается, ты оказываешься в плену диких фантазий. Ты просыпаешься по ночам в холодном поту от страшных снов. Ты знаешь, что больше не попадешь в цель. Что это твой единственный и последний шанс. И невозможно вынести мысль, что появится кто-то - и все пойдет прахом. - Кажется, я понимаю. Вы спешили. - Вы чертовски правы! И исследователи спешили не меньше, чтобы отработать мои деньги. Не хочется говорить, что они были недобросовестны, хотя боюсь, это так. Но надо отдать им должное. Разумные формы обитали в районе джунглей, незначительном по площади, и поэтому не были заметны. Если бы миллион лет назад на Земле проводились подобные исследования, то не было бы обнаружено ни единого человека. Тогда разумные организмы находились на той же стадии развития, что и на моей планете. Это были питекантропы. В свое время питекантропы не могли повлиять на результаты изучения Земли. Их насчитывалось немного, они были скрыты из виду и не строили зданий. - Ваша компания здорово ошиблась, - заметила Сара. - Ага, - сказал я, - ошиблась. - А что, не так? - О, именно так. Но попытайтесь объяснить это миллиону поселенцев, которые в мгновение ока перебрались на планету, обустроили свои фермы, основали маленькие города, и уже начали любить свою новую страну. Попробовали бы вы объяснить все фирме по торговле недвижимостью, когда эти миллионы поселенцев вопили о возвращении своих денег и требовали возместить ущерб. И вот тогда всплыла история с моим денежным вкладом. - Они решили, что вы дали взятку? - Мисс Фостер, - сказал я, - вы попали в точку. - Но это правда? Это была взятка? - Я не знаю. Я бы не сказал так. Я абсолютно уверен, что когда я предложил, а потом дал деньги, я не считал их взяткой, Просто я вложил некоторую сумму, чтобы ускорить дело. Хотя я чувствовал, что фирма будет вынуждена постараться для меня больше, чем для кого-нибудь другого, не предоставившего вклада. Что им придется закрыть глаза на некоторые проблемы. - Вы хранили деньги в земном банке. На расчетном счету. Вы делали так в течение многих лет. Это выглядит не слишком честно. - За это петлю не накинешь, - объяснил я. - Для деловых людей космоса здесь нет ничего необычного. Земля - единственная планета, где можно открыть расчетный счет. Кроме того, земной банк - самый надежный. Чек, выданный на Земле, везде вызывает уважение, чего вы не скажете о чеках с других планет. Сара улыбнулась. - Странно, - сказала она. - Что-то в вас меня привлекает, а что-то отталкивает. Как вы собираетесь поступить с Джорджем, когда мы покинем это место? - Если его поведение не изменится, нам вскоре придется его хоронить. Сколько времени он может обходиться без еды и питья? Я не умею кормить насильно. Может, у вас получится? Она сердито покачала головой. - Как насчет корабля? - спросила Сара, меняя тему. - А что вас беспокоит? - Возможно, нам бы следовало не покидать город, а вернуться на поле. - Зачем? Постучать по скорлупе? Попробовать открыть корабль кувалдой? А где ее взять? - Корабль еще пригодится нам. - Может, да, - сказал я. - Может, нет. Нужна информация. Вы не думаете, что если нашелся кто-нибудь способный так просто убрать вязкую дрянь, покрывающую корабль, это уже давным-давно сделано? - Возможно, они так и поступили. Или кто-то другой расковырял покрытие. Как узнать? - Сложный вопрос. Но если история про вибрацию не выдумана, то город не место для прогулок. - Итак, мы уходим, даже не попытавшись возвратиться на корабль? - Мисс Фостер, - сказал я, - мы напали на след Лоуренса Арлена Найта. Разве вы не этого хотели? - Да, конечно. Но корабль... - Решайтесь, - сказал я. - Что же, черт возьми, вам надо? Она спокойно посмотрела на меня. - Отыскать Найта. 7 Она разбудила меня перед рассветом. - Джордж исчез! - крикнула она. - Он был здесь только минуту назад. Потом я взглянула опять, а его уже нет. Я тотчас встал. Я не мог проснуться окончательно, но в ее голосе звучала тревога, и я заставил себя действовать быстро. Вокруг было темно. Костер догорал и больше не отбрасывал тусклый свет. Джордж исчез. Место возле стены, где он находился, пустовало. Фигура робота неестественно вырисовывалась на фоне стены. Рядом лежало снаряжение, сброшенное в кучу. - Может быть, он проснулся, - предположил я, - и ему надо было выйти... - Нет! - закричала она. - Вы забываете, что он слепой. Он бы попросил Тэкка, чтобы тот вывел его. А он никого не позвал. Он даже не шевельнулся. Я бы услышала. Я сидела вот тут, у костра, и смотрела в сторону двери. За миг до этого я взглянула на Джорджа. Он был на своем месте. А когда я посмотрела снова, его уже не было... - Стоп! - сказал я. Сара была на грани истерики, и я боялся, что, если она будет продолжать рассказ, она сорвется. - Подождите немного. Где Тэкк? - Там. Спит, - она махнула в сторону, и я увидел скрюченного человека, спящего у костра. За ним угадывались расплывчатые контуры лошадок. Скорее всего, роботы не спали. Очень глупо с их стороны, подумал я. Они, очевидно, никогда не спят. Они попросту стояли и наблюдали за нами. Свистуна тоже нигде не было видно. Сара права. Если бы Смит очнулся и ему что-либо понадобилось - глоток воды или справить нужду или что-то в этом роде - ему бы потребовалась помощь. Он бы поднял шум и позвал Тэкка, своего всегда заботливого, всегда любящего Тэкка. И Сара услышала бы каждое его движение. Нас обступала та оглушающая тишина, которая воцаряется в пустом доме, покинутом обитателями. Падение булавки, чирканье спичкой, дыхание, шорох одежды - каждый звук был бы слышен и заставил бы насторожиться. - Ну что же, - сказал я. - Он исчез. Вы не слышали его. Он не позвал Тэкка. Мы будем его искать. Надо сохранять спокойствие. Мы не собираемся никого списывать со счета. Я поежился от холода. Мне было плевать на Смита. Он исчез, и хорошо, если мы никогда не найдем его. Он был чертовски обременителен. Но я не переставал мерзнуть. Холод зарождался внутри меня и только потом леденил кожу. Я сгорбился и напрягся, потому что начинал дрожать от холода. - Мне страшно, Майк, - сказала Сара. Я сделал несколько шагов по направлению к Тэкку. Склонившись над монахом, я увидел, что он спит не так, как обычно спят люди. Он свернулся калачиком, как дитя в материнской утробе, плотно завернувшись в коричневую рясу. Руками он крепко сжимал свою дурацкую куклу, устроив ее между коленями и грудью. Он напоминал трехлетнего ребенка, затащившего в безопасный мир своей постели плюшевого медвежонка или зайца с оторванным ухом. Я готов был разбудить его, но остановился. Я стыдился потревожить этого скрюченного человечка, погруженного в глубокий сон, и возвратить его в кошмар холодной ночи, в пустое здание на чужой непонятной планете. - Что случилось? - спросила Сара. Я потряс Тэкка за костлявое плечо. Еще одурманенный сном, он медленно просыпался. Одной рукой он тер глаза, другой - крепче прижал к себе отвратительную куклу. - Смит исчез, - сообщил я. - Мы идем на поиски. Тэкк выпрямился. Он продолжал тереть глаза и, казалось, не понимал значения моих слов. - Вам непонятно? - спросил я. - Смит исчез. Он покачал головой. - Не думаю, что он исчез, - сказал Тэкк. - Полагаю, что его забрали. - Забрали? - воскликнул я. - Кто, черт возьми, уведет его? Кому он нужен? Он снисходительно посмотрел на меня. Я готов был придушить его за этот взгляд. - Вы не понимаете, - сказал он. - Вы никогда не понимали. И не поймете. Вы ничего не ощущаете, не правда ли? Вокруг вас происходят события, а вы ничего не чувствуете. Вы чересчур грубы и материалистичны. Животная сила и напыщенность - вот все, что привлекает вас. Я уцепился за его рясу и резко обернул ее вокруг монаха. Потом я поднялся на ноги, потянув его за собой. Он попытался ослабить мою хватку, и кукла выпала у него из рук. Я отпихнул ее ногой далеко в темноту. - Ну, отвечай, - закричал я, - в чем дело? Что же такое происходит, чего я не замечаю, или не чувствую, или не понимаю? Я тряс Тэкка с такой силой, что его руки безжизненно повисли, голова подскакивала, зубы стучали. Подошла Сара и схватила меня за руку. - Оставьте его! - кричала она. Я отпустил Тэкка. Некоторое время он стоял, покачиваясь. - Что он сделал? - спросила Сара. - Что он сказал вам? - Вы сами слышали. Он сказал, что Смита забрали. Кто забрал - вот что мне надо знать. Куда? И почему? - И я хочу выяснить это, - сказала Сара. Слава Богу, на этот раз она на моей стороне. А несколько минут назад она назвала меня по имени. Тэкк отступил от нас, постанывая. Потом он вдруг отпрыгнул, исчезнув в темноте. - Эй, куда?! - крикнул я, следуя за ним. Но прежде, чем я настиг его, он остановился, нагнулся и подобрал ту самую смехотворную куклу. Я с отвращением повернулся и, с трудом пробираясь в темноте, возвратился к огню. Я вытащил палку из кучи поленьев, сгреб ею горящие головни и положил три или четыре деревяшки на угли. Языки пламени сразу же начали лизать дерево. Я сидел у костра и смотрел, как Сара и Тэкк медленно двигались по направлению к костру. Я ждал, пока они приблизятся, и сидел на корточках, глядя на них снизу вверх. Они остановились передо мной. Первой заговорила Сара. - Мы будем искать Джорджа? - А где? - Хотя бы здесь, - сказала Сара, указывая в темноту. - Вы не слышали, как он ушел, - ответил я. - Вы видели его в течение всей ночи, потом в какой-то момент вы заметили, что он отсутствует. Вы не слышали, как он шевелится. Если бы он сделал хоть одно движение, вы бы услышали. Он не мог встать и на цыпочках уйти. У него не было времени для этого, кроме того, он был слепой и вряд ли осознавал, где находится. Если бы он очнулся, он был бы в растерянности и позвал нас. Я обратился к Тэкку: - Что вам известно о нем? О чем вы пытались мне поведать? Он потряс головой, как упрямый ребенок. - Поверьте, - сказала Сара. - Я не спала. Я даже не дремала. После того, как вы разбудили меня и заснули, я была все время начеку. Как я говорю, так и было. - Я верю вам, - успокоил я ее. - Я не сомневаюсь в ваших словах. Стоит выслушать Тэкка. Если он знает что-то, пусть скажет сейчас, прежде чем мы куда-либо рванем. Мы больше не обращались к Тэкку. Мы просто ждали, и наконец, он заговорил: - Вы знаете, что был голос. Голос, принадлежавший его другу. И здесь Джордж нашел его. Прямо здесь, в этом самом месте. - И вы считаете, что этот друг забрал его? Тэкк кивнул. - Не знаю, каким образом, - сказал он, - но надеюсь, это так. Джордж заслужил это. Наконец-то и он познал радость. Многие недолюбливали его. Он часто раздражал. Но он обладал прекрасной душой. Он был благородным человеком. О Боже, сказал я себе, благородный человек! Господь, сохрани меня от всех этих благородных нытиков. - Вы принимаете версию? - спросила Сара. - Трудно сказать. Что-то произошло с ним. Может быть, Тэкк не ошибается. Смит не уходил. Он исчез не по своей воле. - А кто он - этот друг Джорджа? - поинтересовалась Сара. - Не кто, - сказал я, - а что. И, сидя перед костром, я припомнил шум крыльев, возникший в высях этого темного заброшенного здания. - В доме что-то происходит, - сказал Тэкк. - Вы должны чувствовать. Из мрака донесся стук, быстрый, ритмичный стук, все время усиливающийся. Звук приближался. Мы повернулись лицом к темноте. Сара приготовила винтовку, Тэкк отчаянно сжимал куклу, как будто он принимал ее за талисман, способный спасти его от любых напастей. Я первым увидел того, кто стучал. - Не стреляйте! - крикнул я. - Это Свистун. Он шел к нам. Его многочисленные ножки блестели при свете костра и стучали по полу. Когда он увидел, как мы встречаем его, он остановился, потом медленно приблизился. - Обо всем осведомлен, - сказал он. - Узнал, что он покинул нас, и поспешил обратно. - Что-что? - переспросил я. - Ваш друг исчез. Я его не ощущаю. - Ты узнал об этом в момент исчезновения? Как это возможно? - Все вы, - сказал Свистун, - всегда в моем сознании. Даже когда вас не вижу. Один исчез из сознания, я решил - трагедия, и вернулся. - Вы сказали, что слышали, как он ушел, - сказала Сара. - Это случилось только сейчас? - Совсем недавно, - ответил Свистун. - Вы знаете, куда он делся? Что с ним произошло? Свистун устало помахал щупальцем. - Не могу знать. Знаю - ушел. Бессмысленно искать. - Хотите сказать, что он не здесь? Не в этом здании? - Не в этом строении. Не извне. Не на этой планете. Полностью исчез. Сара посмотрела на меня. Я пожал плечами. - Почему вы способны поверить только в то, что трогаете и видите? - спросил Тэкк. - Почему вы думаете, что все тайны возможно раскрыть? Почему вы мыслите только категориями физических законов? Неужели в ваших умишках нет места чему-то большему? Мне хотелось стереть его в порошок, но в тот момент было глупо обращать внимание на такое дерьмо, как он. - Можно поискать, - предложил я. - Не верится, что мы найдем его, но можно попробовать. - Я буду чувствовать себя лучше, если мы рискнем, - ответила Сара. - Ничего не предпринять было бы неправильно. - Не верите моей информации? - спросил Свистун. - Не думай так, - сказал я. - Ты, безусловно, прав. Но представители нашей расы преданы друг другу. Это сложно объяснить. Если даже надежды не осталось, мы все равно идем до конца. Вероятно, это нелогично. - Логики нет, - согласился Свистун. - Бессмысленно, но привлекательно. Иду и помогу искать. - Нет необходимости, Свистун. - Не позволяете участвовать в преданности? - Ну, хорошо, пойдем, - согласился я. - Я тоже пойду, - сказала Сара. - Ни в коем случае, - ответил я. - Кто-то должен следить за лагерем. - А Тэкк? - спросила Сара. - Вам следует знать, мисс Фостер, - сказал Тэкк, - что он не доверит мне ничего и никогда. Кроме того, вы поступаете глупо. Это создание говорит правду. Вы не найдете Джорджа, где бы вы его ни искали. 8 Едва мы немного продвинулись в глубь здания, как Свистун сказал: - Хотел рассказать новости, но не стал. Казались неважными по сравнению с печальным уходом спутника. Рассказать сейчас? - Я слушаю. - Касается семян, - сказал Свистун. - Великая тайна в немощном разуме. - Ради Бога, - взмолился я, - хватит ходить вокруг да около. - Одобряю откровенный разговор. Все укажу. Будь добр, измени направление. Он резко свернул, и я пошел за ним. Мы увидели большую металлическую решетку в полу. - Семена внизу, - сказал Свистун. - И что это означает? - Пожалуйста, смотри. Освети яму. Я встал на четвереньки и направил луч в яму. Я склонился так низко, что прижался лицом к металлическим прутьям. Яма казалась огромной. Луч света не достигал стен. А под решеткой в огромную кучу были свалены семена, и их было значительно больше, чем могли собрать крысовидные твари накануне. Я попытался понять, почему Свистун придает яме такое значение, но, ничего не заметив, встал и выключил фонарь. - Не вижу ничего необычного, - сказал я. - Это склад провианта, не больше. Крысы приносят семена и сбрасывают их вниз. - Ошибаешься, - не согласился Свистун. - Вечное хранилище. Я смотрю. Я просовываю свою смотрелку между прутьями. Я вожу ею из стороны в сторону. Я исследую колодец. Я вижу, пространство закрыто. Семена попадают внутрь, и нельзя взять их обратно. - Но внизу темно. - Темно для тебя. Не для меня. Умею настраивать зрение. Умею видеть во всех частях космоса. Умею видеть дно сквозь семена. Умею больше, чем просто видеть. Умею подробно изучать поверхность. Нет выхода. Нет даже запертого выхода. Нет возможности вынуть их. Маленькие сборщики собирают семена, но не для себя. Я вновь взглянул вниз и увидел там тонны семян. - Нашел много любопытного. - Что еще? Что еще ты выискал? - Груды ветоши. Как та, в которой нашли дрова. Следы на стенах и полу, оставленные сдвинутой мебелью. Место для поклонения. - Алтарь? - Не знаю про алтарь, - сказал Свистун. - Место для поклонения. Священное. И дверь. Ведет к выходу. - К выходу куда? - Из дома. - Почему ты не сказал сразу? - закричал я. - Я говорю сейчас, - ответил Свистун. - Сомневался, в связи с пропавшим другом. - Давай пойдем к ней. - Но, - сказал Свистун, - сначала внимательно ищем исчезнувшего товарища. Прочешем все, без надежды однако... - Свистун! - Да, Майк? - Ты сказал, его нет здесь, и ты уверен в этом. - Уверен, конечно. Все же ищем его. - Нет, не будем. Твоего слова достаточно. Он посмотрел в закрома, покрытые мглой, и увидел, что нет ни выхода, ни входа. Он мог больше, чем просто видеть. Он не видел: он знал. Мы все были в его сознании, и один из нас исчез. И этого довольно. Если он сказал, что Смита больше нет, то я был не прочь согласиться с ним. - Не знаю, - сказал Свистун. - Я бы не хотел... - Все нормально, - ответил я. - Давай поищем дверь. Он повернулся и засеменил в темноту. Я поправил ружье на плече и пошел вслед за ним. Мы двигались в тишине, и малейший шорох отзывался громким шумом. Неожиданно я увидел, как сплошную тьму разорвало пятно слабого света. Впереди маячила приоткрытая дверь. Мне показалось, что какая-то фигура промелькнула в проеме, но я не был уверен. Мы шли дальше в пустоту, далекий свет костра позади нас становился все бледнее и бледнее. Над головой я ощущал огромное пространство, упирающееся в крышу. Вдруг Свистун остановился. Я не мог разглядеть стену, но она была там, впереди, через несколько футов. Полоска света стала шире. Свистун открыл дверь настежь. Дверца была невелика. Меньше двух футов в ширину, и такая низкая, что мне пришлось нагнуться. Передо мной простиралась красно-желтая местность. Дом был окружен оградой, сложенной из того же темно-красного камня, что и само здание. Впереди, довольно далеко, виднелись деревья, но дерево, которое стреляло в нас, было скрыто из виду домом. - Сможем ли мы вновь открыть дверь, когда захотим вернуться? - поинтересовался я. Свистун внимательно изучил внешнюю сторону раскрытой двери. - Безусловно, нет, - ответил он. - Открывается только изнутри. Я выбрал небольшой валун, подкатил его к двери и засунул под нее, чтобы она случайно не закрылась. - Пойдем, - позвал я. - Посмотрим. Но старайся идти за мной. Я направился налево вдоль дома. Дойдя до края стены, я выглянул из-за угла и увидел дерево. Оно заметило меня, или почувствовало, или как-то иначе узнало обо мне и, когда я вторично выглянул, оно принялось стрелять. От него отделялись черные точки, и по мере приближения, они раздувались, как шары. - Ложись! - крикнул я. - Падай! Я отпрянул к стене и упал на Свистуна, закрывая лицо руками. Надо мной взрывались стручки. Какой-то из них ударил по углу здания. Семена проносились, издавая свистящий монотонный звук. Одно задело мое плечо, другое ударило в ребро. Они не причиняли мне вреда, только жалили, как осы. Другие с легким завыванием рикошетом отскакивали от стены. Все стихло, и я встал. Не успел я как следует выпрямиться, как начался новый обстрел. Я опять бросился на спину Свистуна. В этот раз семена не задели меня серьезно, только слегка царапнули шею, и кожа в этом месте горела, как от ожога. - Свистун, - позвал я. - Ты можешь быстро бегать? - Передвигаюсь очень быстро, - ответил он, - когда в меня бросают различные предметы. - Тогда слушай. - Весь обратился в слух. - Дерево стреляет залпами. После очередного залпа я крикну, а ты попытайся рвануть к двери. Держись поближе к стене. Не выпрямляйся. Сейчас ты лежишь головой к двери? - Нет, - ответил Свистун. - Развернусь. Он завертелся подо мной. Грянул новый залп. Семена прыгали вокруг меня. Одно укусило меня в ногу. - Подожди, - сказал я. - Когда ты доберешься до мисс Фостер, передай ей, чтобы она погрузила мешки на лошадок и увела их с собой. Мы уходим. На нас обрушился новый шторм снарядов. Семена барабанили по стенам и прыгали по песку. Песчинки угодили мне в глаза, однако, в остальном вроде бы пронесло. - Давай! - крикнул я и, пригнувшись, выбежал из-за угла, держа руку на спусковом крючке. Семена, как буря, свирепствовали вокруг. Я почувствовал удар в челюсть и в голень. Меня качнуло, и я чуть не упал, но заставил себя бежать дальше. Интересно, как дела у Свистуна, подумал я, но у меня не было возможности оглянуться. Я поравнялся с углом здания и увидел дерево - возможно, в трех милях от меня. Непросто было определить расстояние. Я поднял ружье. От дерева ко мне направлялись черные точки, похожие на комаров, но я выждал. Я прицелился, затем нажал на курок. Ружье, выстрелив, дернулось вниз. Лазерный луч блеснул яркой вспышкой и исчез, и прежде чем дерево ответило, я бросился ничком на землю. Миллионы кулачков заколотили по моей голове и плечам несколько стручков врезалось в стену и разорвалось, осыпая меня градом семян. Я привстал на колени и посмотрел в сторону дерева. Я видел, что оно пошатнулось и начало опрокидываться. Стряхнув песок с ресниц, я наблюдал, как оно все ниже и ниже клонится к земле. Дерево падало медленно, как бы неохотно, как бы пытаясь выстоять. Потом оно стало набирать скорость и все быстрее валиться на землю, опускаясь с небес. Я поднялся и провел рукой по шее. На ладони остался кровавый след. Дерево рухнуло, и земля задрожала, как от мощного взрыва. Над местом падения дерева поднимался столб пыли и осколков. Я повернулся, чтобы направиться к двери, и не смог сдвинуться с места. Голова разрывалась от боли. Однако я успел заметить, что дверь была открыта, возле нее стоял Свистун, но войти не представлялось возможным, потому что из дома сплошным потоком выбегали крысообразные существа. Грызунам, наверно, было тесно в узком дверном проеме, они забрались один на другого, и теперь толпа крыс, движимых отчаянным желанием собрать упавшие семена, неслась сквозь проход, как бурный ручей, загнанный в тонкий шланг. Я падал - нет, парил - сквозь вечность и пространство. Я понимал: это падение, но я падал не просто медленно; пока я падал, земля отдалялась от меня, уходила из-под ног, и как долго я ни падал, земля не приближалась, а наоборот, оказывалась все дальше и дальше. И в конце концов земля исчезла совсем, опустилась ночь, и я стал тонуть в непроглядной темноте, окутывающей меня. Время тянулось бесконечно, но все же темнота отступила, и я открыл глаза, которые почему-то закрылись, когда я упал в темноту. Я лежал на земле, а надо мной было ярко-голубое небо и солнце. Возле меня стоял Свистун. Крысы ушли. Облако пыли рассеивалось над тем местом, где свалилось дерево. Неподалеку возвышалась красная каменная стена. Было тихо. Я попробовал сесть и обнаружил, что эта попытка отняла у меня последние силы. Ружье лежало под боком, и я взял его в руки. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что оно сломано. Ствол был искорежен, а приклад наполовину разбит. Я положил ружье на колени, хотя мог бы его выбросить: ни один человек в здравом уме не осмелился бы им воспользоваться, а починить его было невозможно. - Выпил твою жидкость, вот что я сделал, - проверещал Свистун весело. - И поместил обратно. Надеюсь, не сердишься. - Что-что? - Не о чем говорить, - просвистел он, - дело сделано. - Какое дело? - Выпил твою жидкость. - Черт возьми, подожди минутку! - недоумевал я. - Что это значит? - Ты был наполнен смертоносной жидкостью, - объяснил он, - в результате ударов. Смертельно для тебя. Но не смертельно для меня. - И ты ее выпил? - Что еще было делать? Процедура общепринята. - Господи, спаси! - воскликнул я. - Вот тебе и живой фильтр с щупальцами! - Слова твои не понятны, - пожаловался Свистун. - Я освобождаю тебя от жидкости. Я отделяю вредное вещество. Я наполняю тебя опять. Внутри тебя нахожу биологический насос. Но волнуюсь, волнуюсь, волнуюсь! Думаю, опоздал. Теперь вижу нет. Мне снова надо было лечь. Я сидел всего одну минуту - долгую, долгую минуту - и ту с превеликим трудом. И все же я был живой - больной и ослабевший, но живой. Я вспомнил ощущение, что у меня разрывается голова, вспомнил, как я падал, как мне было плохо, очень плохо. Семена, ударявшие до этого, ни разу не поранили меня до крови. А в тот раз, когда я вытер шею, на руке осталась кровь. - Свистун, - прошептал я. - Кажется, я обязан тебе... - Ты ничего не должен, - ответил Свистун счастливым голосом. - Я плачу долг. Меня ты спас раньше. Теперь расплачиваюсь. Квиты. Не хотел тебе говорить. Боялся, что грех. Запрещается твоей религией, возможно. Может быть, нельзя проникать в тело. Поэтому не хотел говорить. Но ты принял спокойно, и все правильно. Мне удалось подняться на ноги. Ружье упало с колен и так ударило меня по ноге, что я снова свалился. Я был без сил. Свистун внимательно наблюдал за мной при помощи щупалец, оснащенных глазами. - Ты нес меня раньше. Я тебя не могу, - сказал он. Если привяжешься ко мне, могу тебя тащить. Имею сильные ноги. Я отверг предложение. - Иди один, - сказал я. - Веди меня. Я справлюсь сам. 9 Тэкк пытался изображать настоящего мужчину. Они с Сарой усадили меня на лошадку, и он настоял на том, чтобы Сара ехала на второй, ненагруженной, лошади. Сам он собирался идти пешком. Мы спустились по пандусу, вышли на тропу и двинулись. Тэкк, вцепившись в куклу, шагал впереди, а Свистун замыкал шествие. - Я надеюсь, - сказал мне Доббин. - В этот раз вам не выжить. Я хочу сплясать на ваших костях. - А я на твоих, - парировал я. Не самый умный ответ, конечно, но я был не в лучшем состоянии. Я чувствовал себя неуверенно и едва сидел в седле. Тропа привела нас на вершину высокого холма, и с нее мы увидели дерево. Оно находилось на расстоянии нескольких миль и казалось больше, чем я предполагал. Упав, оно перегородило дорогу. Разломанный ствол напоминал ствол дерева, срубленного топором. Из трещин во все стороны вылезали серые букашки. Они ползали, кишели вокруг поверженного дерева, сновали по тропе. Их было очень много, и они издавали тонкий пронзительный писк, от которого меня передергивало. Доббин нервно покачивался, и в его странном ржании слышался не то гнев, не то испуг. - Вы пожалеете об этом, - взвизгнул он. - Никто до сих пор не осмеливался поднять руку на дерево. Никогда еще обитатели ствола не ступали на землю. - Малый, - сказал я, - дерево превратило меня в мишень. Если в меня не стреляют, то и я не стреляю в ответ. - Надо обойти, - предложила Сара. Тэкк посмотрел на нас. - Здесь обойти быстрее, - он махнул влево, где находился пень, срезанный по диагонали лазерным лучом. Сара согласилась: - Идите вперед. Тэкк сошел с тропы на бугристую землю, усеянную круглыми камнями, величиной с человеческую голову. Кругом разрастался низкий кустарник с острыми колючками. Под ногами у нас был песок, перемешанный с красной глиной и каменной крошкой. Я подумал, что на протяжении миллиона лет какие-то существа молотили по камням, с целью превратить их в осколки. Как только мы свернули с тропы, чтобы обойти дерево, серая масса букашек двинулась нам наперерез. Они ползли друг за другом и напоминали широкое подвижное полотно, волнующуюся реку с пенящимися водоворотами. Казалось, они никогда не остановятся. Тэкк разгадал их намерение и ускорил шаг. Он почти бежал, но все время падал и спотыкался, потому что земля под ногами была неровной и коварной. Падая, он ударялся коленями о камни и, пытаясь подставить руки, не раз угодил ими в колючки. Он ронял куклу и останавливался, чтобы поднять ее, и кровь капала из его израненных пальцев на игрушку. Лошадки тоже прибавили шаг, но всякий раз, когда Тэкк, запутавшись в рясе, растягивался на земле, они притормаживали. - У нас ничего не получится, - сказала Сара, - пока он плетется впереди. Я спешиваюсь. - Нет! - решительно возразил я. Я попробовал спрыгнуть с лошади, но сделал это так неловко, что только обладая большой фантазией, можно было назвать мою попытку прыжком. Приземлившись, я лишь чрезвычайным усилием воли удержался на ногах и не упал прямо лицом в колючий куст. Я побежал вперед и схватил Тэкка за плечо. - Возвращайся и садись на Доббина, - приказал я. - Дальше пойду я. Он повернулся ко мне, и я увидел, что его глаза горели злобой. Его лицо прямо-таки перекосилось от гнева. Не было сомнения, он ненавидел меня. - Вы никогда не давали мне шанс! - крикнул он. - Никому и никогда! Вы хапаете все сами. - Убирайся и садись в седло, - повторил я. - Если ты этого не сделаешь, я поколочу тебя. Я не стал дожидаться, пока он выполнит мой приказ, и двинулся вперед, осторожно выбирая дорогу. В отличие от Тэкка я не бежал, а просто шел быстрым шагом. Я по-прежнему неуверенно держался на ногах, у меня сосало под ложечкой, перед глазами все расплывалось, и голова кружилась. И несмотря на все это - на ватные ноги, пустой желудок, звон в ушах, я размеренно пробирался вперед и даже успевал замечать, как ширится серая живая лента. Букашки быстро ползли в нашу сторону. Их процессия явно напоминала боевой порядок, и я понял, что, как ни старайся, невозможно избежать встречи. Надо попытаться обойти их с фронта, в этом случае нам грозит столкновение лишь с авангардом, но не с основными частями. По мере того, как мы приближались к букашкам, их писк звучал все громче и все больше походил на протяжный вой, на плач заблудившихся существ. Мои спутники наступали мне на пятки. Я попробовал идти быстрее, но чуть не грохнулся, и мне пришлось присесть, чтобы передохнуть. Мы могли бы сделать крюк и обойти дерево в другом месте. Возможно, в этом случае нам удалось бы избежать нападения серых букашек. Но вероятность удачи была мала, да и времени терять нельзя. Будет лучше просто не сводить глаз с авангардных рядов и пройти между ними. Конечно, трудно предугадать, насколько они опасны. Если они будут вести себя слишком угрожающе, мы всегда сможем убежать. Какая досада, что лазерное ружье сломано! Единственное оружие, которым мы располагаем, - это баллистическая винтовка Сары. Одно время я даже надеялся, что мы опередим их и сможем спокойно продолжать путь. Но я ошибся, они накатывались на нас, и мы задевали ногами за край огромного ковра. Букашки оказались крохотными - не более фута в высоту и выглядели как улитки. Только вместо улиточьих рожиц у них были человеческие лица, или, скорее всего, пародии на них смешные, безучастные, большеглазые физиономии - такие встречаются в мультфильмах. Визги букашек стали отчетливей и превратились в слова. Естественно, это были не слова, составленные из определенных звуков, но так или иначе их взвизгиванье и вой воспринимались как слова, и было понятно, что именно они кричат. Они выкрикивали разное, но каждый раз об одном и том же, и это было ужасно. - Мы бездомные, - многоголосо кричали они. - Ты лишил нас крова. Ты разрушил наш кров, и теперь у нас нет крыши над головой. Что же с нами будет? Мы в растерянности. Мы нищие. Мы голодные. Мы погибнем. Мы не знаем, куда податься. Мы не желаем другого дома. Мы довольствовались малым, а теперь ты забрал у нас и это. Какое право имел ты обездолить нас ты, обладающий многим? Что это за существо, которое вышвырнуло нас в мир, неизвестный, ненужный? Можешь не отвечать. Но рано или поздно тебе придется дать ответ - и что ты скажешь? Конечно же, слова не были связаны, не лились сплошным потоком, не заключали утверждений, не складывались в вопросы. Но именно это слышалось в отрывочных звуках, именно это хотели сказать нам крохотные ползучие осиротевшие существа, которые знали, что мы ничего не можем, да и не хотим сделать для них. Смысл их стона скрывался не только в словах, но и в лицах, на которых читалось горе, растерянность, беспомощность и жалость. Да, жалость к нам - низким, распутным, греховным созданиям, способным лишить их дома. Эта жалость была для меня хуже всего. Итак, путь перед нами был свободен, и вскоре визги позади нас начали стихать, а потом и вовсе смолкли, должно быть, мы слишком удалились от букашек, или они просто прекратили стенать, поняв, что плач уже не имеет смысла. Скорее всего, они с самого начала знали - жаловаться бесполезно, но не могли сдержаться. Рыдания стихли, но слова не выходили у меня из головы, и в душе зарождалось и росло, росло, росло осмысление того, что простым нажатием на курок я убил не только дерево, но и тысячи несчастных маленьких существ, для которых дерево было пристанищем. Непонятно отчего я вспомнил, как в детстве мне рассказывали про эльфов, живущих в старом величественном дереве за нашим домом. Хотя, надо сказать, эти серые визгуны, Господь свидетель, не похожи на эльфов. Глухая злоба поднималась во мне. Надо было как-нибудь погасить ощущение собственной вины, и я пытался оправдать выстрел в дерево. Это оказалось простым делом и не потребовало долгих размышлений. Дерево хотело убить меня, и оно бы добилось своего, если бы не Свистун. Дерево хотело убить меня, а я вместо этого убил его, и это было справедливо с любой точки зрения. Но убил бы я его, спрашивал я себя, если бы знал о сотнях тысяч букашек, населяющих дерево? Я старался убедить себя в том, что не поступил бы так. Но я не верил своим мыслям. Я лгал сам себе. Если бы я знал, все бы повторилось! Перед нами вырос остроконечный холм, и мы начали подъем. Мы шли вверх, и из-за холма показался ствол дерева. Чем выше мы поднимались, тем выше становился пень. Я вспомнил, что когда я выстрелил в дерево, я стоял лицом к северу и целился в ту часть дерева, которая смотрела на запад. Потом, вспомнилось мне, я провел ружьем влево и вниз, срезав ствол по диагонали, и заставил дерево свалиться ветвями на восток. Если бы я был предусмотрительней, я бы опрокинул дерево на запад. Тогда оно не перегородило бы тропу. Хлебнешь забот, если не подумаешь хорошенько перед тем, как что-либо предпринять! Наконец мы поднялись на холм и смогли впервые рассмотреть пень. Перед нами был самый обычный пень, только очень большой, а вокруг него все поросло травой. Да, посреди красно-желтой равнины находился зеленый оазис, круглая поляна, в милю или больше диаметром, обступающая ствол. Сердце защемило при взгляде на нее - она так напоминала о родине, о заботливо ухоженных лужайках, которые всегда появлялись там, где бы ни очутились представители человеческой расы. Я никогда раньше не задумывался о них, но теперь мне хотелось понять причину, которая заставляла отказавшихся от многих привычек людей все же сохранить обычай высаживать траву и ухаживать за ней даже на самых отдаленных планетах. Лошадки выстроились в ряд на тонком гребне холма. Рядом со мной встал Свистун. - Что это, капитан? - спросила Сара. - Не знаю. Очень странно, подумал я. Похоже на обычную лужайку. Но что-то подсказывало мне, что все не так просто. Глядя на лужайку, хотелось спуститься к ней, растянуться на траве во весь рост, положив руки под голову и спрятав лицо под шляпой, и пролежать так полдня. Пусть там больше не было дерева, отбрасывающего тень, но все равно казалось, что нет ничего лучше, чем подремать на солнце. В том-то и беда, - решил я. - Лужайка слишком заманчива, слишком знакома, слишком спокойна. - Пойдем вперед, - предложил я. Свернув влево, чтобы не очень приближаться к зеленому кругу, я начал спускаться с холма. Я шел, не отводя взгляда от лужайки, но ничего не происходило, совсем ничего. Я был готов к тому, что дерн превратится в страшное чудище, которое нападет на нас. Я представлял, как трава расступится и под ней обнажится геенна огненная, а из нее вылетят привидения. Но лужайка продолжала быть лужайкой. Посредине стоял высоченный пень, а за ним лежал израненный ствол - бывшее жилище несчастных существ, выплеснувших на нас свое горе. А впереди виднелась тропинка, тонкая грязная нить, извивающаяся по неровной местности и ведущая в неизвестность. На горизонте, утыкаясь ветвями в небо, стояли другие огромные деревья. Я чуть не падал. Теперь, когда дерево оказалось позади и мы вновь вышли к тропе, нервное напряжение, которое не позволяло мне скиснуть, сошло на нет. Я поставил перед собой цель пройти один фут, потом другой, и все пытался держаться прямо, мысленно измеряя расстояние, отделяющее нас от тропы. Наконец мы постигли ее. Я сел на валун и разрешил себе расслабиться. Лошади остановились, построились в ряд. Тэкк смотрел на меня глазами, полными ненависти, и этот взгляд абсолютно не вязался со всем его обликом. Так он и восседал на лошади - пугало, ряженое в драное монашеское платье, - по-прежнему прижимал к груди археологическую находку, напоминающую куклу. Он был похож на угрюмую девочку-подростка с печально-задумчивым лицом. Если бы Тэкк сунул большой палец в рот и принялся сосать его, это выглядело бы абсолютно естественно. Но что-то в его облике разрушало образ взлохмаченной маленькой девочки, и стоило только получше вглядеться в его длинное, остроносое лицо, почти такое же коричневое, как и ряса, - и огромные, мутные глаза озадачивали выражением ненависти, скрывающимся в них. - Вы, как я полагаю, гордитесь собой, - отчетливо проговорил Тэкк, обнажив похожие на капкан зубы. - Я не понимаю вас, Тэкк, - отреагировал я. И это была чистая правда: я не понимал, что он хочет сказать. Я никогда не мог понять монаха и, боюсь, уже никогда не сумею. Он мотнул головой назад, туда, где осталось поваленное дерево. - Вон там, - сказал он. - А вы считаете, что я должен был оставить его в покое и позволить ему стрелять в нас? Я не намеревался спорить с ним, я был как выжатый лимон. И я не мог уразуметь, с какой стати он так печется о дереве. Черт возьми, оно било по нему, точно так же, как и по остальным. - Вы уничтожили их всех, - продолжал Тэкк, - тех, кто жил в дереве! Подумайте об этом, капитан. Какое грандиозное достижение! Один удар - и никого не осталось! - Я не знал об их существовании, - парировал я. Я бы мог, конечно, добавить, что знай я о букашках, их участь бы не изменилась. Но я промолчал. - И что же, - допрашивал он, - вам больше нечего сказать? Я пожал плечами: - Им просто не повезло. - Отстаньте от него, Тэкк, - попросила Сара. - Откуда ему было знать? - Он ни с кем не считается, - заявил Тэкк. - Ему ни до кого нет дела. - Меньше всего он заботится о себе, - сказала Сара. - Он стал проводником вместо вас, потому что вы едва справлялись. - Нельзя хозяйничать на чужой планете, - провозгласил Тэкк. - Надо подстраиваться под ее законы. Приспосабливаться к ней. Нельзя идти напролом. Я был готов стерпеть его слова. Монах побрюзжал вволю. Он высказался и облегчил душу. Даже такой ничтожный человечишка, как Тэкк, имеет право почувствовать себя оскорбленным, когда его останавливают на полдороге. Пускай монах обливает меня помоями, если от этого ему легче. Я с трудом поднялся с камня. - Тэкк, - сказал я, - я бы попросил вас сойти с лошади. Мне необходимо двигаться верхом. Он спешился, и пока я пытался усесться в седло, мы оказались лицом к лицу. Его взгляд все еще был полон ненависти, даже более сильной, чем раньше. Едва шевеля тонкими губами, он прошептал: - Я переживу тебя, Росс! Ты сдохнешь, а я останусь жив! На этой планете тебе воздастся по заслугам. Я был еще слаб, но во мне осталось достаточно силы, чтобы схватить его и отбросить - он распластался в пыли. Кукла выпала у него из рук, и Тэкк, ползая на четвереньках, старался поднять ее. Я ухватился за седло, чтобы не упасть. - А теперь веди нас вперед, - приказал я. - И видит Бог, если ты вновь дашь маху, я спущусь и сделаю из тебя котлету. 10 Тропа извивалась по поверхности иссушенной земли, пересекая песчаные дюны и растрескавшиеся низины, которые недели и месяцы, а может быть, даже и годы назад заполнялись дождевой водой. Она карабкалась по изломанным, осыпающимся склонам, возвышающимся среди нелепых нагромождений земли, огибала шарообразные валуны. Грунт повсюду был красным и желтоватым, и только кое-где выделялись гладкие черные пятна в местах выхода на поверхность вулканической породы. Далеко впереди, иногда видимая глазу, а иногда сливающаяся с голубизной горизонта, возникала отсвечивающая пурпуром линия, которую можно было принять за горную гряду. Растительность представляла собой редкий низкорослый кустарник, прижавшийся к земле, с торчащими то там, то здесь колючками. На безоблачном небе продолжало ослепительно сиять солнце, но жара по-прежнему не наступала - было все так же тепло и приятно. Солнце, наверное, было меньшего размера и не таким ярким, как наше земное, либо планета находилась от него на большем расстоянии. На высоких склонах возвышались куполообразные каменные здания или, по крайней мере, какие-то сооружения, напоминавшие дома. Как будто кому-то срочно понадобилось временное убежище, и он, набрав плоских камней, которыми были усыпаны окрестные склоны, сложил эти хрупкие пирамиды. Камни были незатейливо нагромождены один на другой, причем, видимо, не скреплены раствором. Некоторые сооружения хорошо сохранились, в других часть камней осыпалась, а встречались и такие, что совсем развалились и лежали бесформенной грудой. Были также и деревья. Они поднимались со всех сторон и каждое из них тянулось вверх в горделивом одиночестве, отделенное от соседних пространством в несколько миль. Мы не приближались ни к одному из них. Не было ни одного признака жизни. Кругом простиралась лишь земля - застывшая и неподвижная. Не было даже ветра. Я держался обеими руками за луку седла, чтобы сохранить равновесие и все время боролся с искушением провалиться в зияющую темноту, которая наплывала на глаза, как только я переставал ей сопротивляться. - Все в порядке? - спросила Сара. Я даже не помню, ответил ли я ей, настолько я был поглощен стараниями не выпасть из седла и одолеть темноту. Мы остановились на привал в полдень. Не помню, ели мы или нет, хотя полагаю, что ели. Хорошо помню одно. Мы расположились на участке бесплодной земли под одним из склонов, и я сидел, прислонившись к земляной стене, перед моими глазами находилась другая такая же стена, и я заметил, что она была образована отчетливо проступающими слоями обнаженной породы различной плотности. Некоторые слои были глубиной не более нескольких дюймов, другие - не менее четырех-пяти футов, и каждый из них имел свой неповторимый оттенок. По мере того, как я разглядывал эти слои, я постепенно начинал осознавать смысл исторических эпох, которые каждый из них представлял. Я пытался переключиться на что-нибудь другое, так как с этими мыслями возникало тревожное ощущение причастности к великой тайне. Казалось, я, подвластный чьей-то посторонней воле, сосредотачиваю все свои способности, концентрирую свою энергию и духовные силы на глубоком проникновении в суть времени, которое на моих глазах воскрешает стена. Но переключиться я не мог: по неведомой причине я должен был это делать, вынужден был прилагать все старания, чтобы добиться истины. Я мог лишь надеяться, что где-нибудь на пути познания достигну конечной точки - точки, за которой уже нет дороги вперед, или рубежа, на котором я пойму или почувствую все, что я должен понять или ощутить, подталкиваемый к этому невидимой рукой. Время стало настолько осязаемым и реальным, что у меня вряд ли найдутся слова, чтобы описать мое состояние. Вместо абстрактного понятия оно выступало в материальных формах, которые я мог не только отчетливо различать (хотя они не были ни видны, ни ощутимы), но также и осознавать. Причем годы и эпохи не прокручивались перед моими глазами, как в кино. Наоборот, они представали передо мной в застывшем виде. Словно хронологическая таблица вдруг ожила и окаменела. Через дрожащую зыбь временной структуры, как сквозь стекло витрины, плохо отшлифованное неумелым ремесленником, мне удалось смутно различить планету такой, какой она была в минувшие века; века, которые очутились не в прошлом, а перешли в настоящее. Я будто бы находился за пределами времени и был независим от него, я, как сторонний наблюдатель, мог разглядывать и изучать его, словно некую материальную форму, находившуюся в одном измерении со мной. Еще я помню, как проснулся, и несколько секунд мне казалось, что я пробудился от бредового наваждения, в котором мне пригрезилось ожившее время. Но потом я понял, что это не так: перед глазами уже не было земли, я лежал спиной на подстеленных одеялах и был укрыт ими. Мое лицо было обращено к небу. Надо мной нависал небосвод, подобного которому я никогда в жизни не видел. Какое-то время я был просто ошарашен и лежал, пытаясь разгадать открывшуюся мне тайну. Затем, словно кто-то мне подсказал (хотя никто, конечно, не подсказывал), я понял, что передо мной наша галактика, раскинувшаяся на небосводе во всей своей красе. Почти над моей головой сиял ее центр, а вокруг него в водовороте раскручивались щупальца ответвлений и оторвавшиеся от них сегменты. Повернув голову, я увидел, что то здесь, то там, чуть выше линии горизонта, сверкали крупные звезды. И тут до меня дошло - я наблюдаю одно из немногих шаровидных звездных скоплений или, что менее вероятно, космических соседей той самой звезды, вокруг которой обращалась эта планета. Это были изгои, века назад покинувшие галактику и теперь затерявшиеся в бездне космоса на ее периферии. Костер догорал всего в нескольких футах от меня, рядом, скрючившись, лежал кто-то, закутанный в одеяла. Неподалеку, слегка покачиваясь, стояли навьюченные лошадки. Тусклый свет костра отражался от их лоснящихся боков. Кто-то сзади тронул меня за плечо. Я перевернулся. Передо мной на коленях стояла Сара. - Как ты себя чувствуешь? - спросила она. - Хорошо, - ответил я. Это действительно было так. Я чувствовал себя каким-то обновленным и цельным, голова была чиста, и все мысли пронзительно ясны, словно я был первым человеком, проснувшимся в первый день новорожденного мира, в первый час мироздания. Я сел. Прикрывавшее меня одеяло сползло на ноги. - Где мы? - спросил я. - На расстоянии одного дня пути от города, - ответила Сара. - Тэкк хотел остановиться раньше. Он сказал, что ты не в состоянии путешествовать, но я настояла. Мне казалось, ты бы это одобрил. Я удивленно покачал головой. - Ничего такого не помню. Ты уверена, что Тэкк действительно сказал, что мы должны остановиться? Она кивнула. - Ты болтался в седле и совсем ослаб, но отвечал, когда с тобой заговаривали. И потом, не было места, подходящего для привала. - Где Свистун? - Охраняет. Где-то бродит, наверное. Он сказал, что не нуждается в отдыхе. Я встал и потянулся. Потянулся так, как тянутся собаки после хорошего сна. Я чувствовал себя прекрасно. Боже, как мне было хорошо! - Есть чем перекусить? Она поднялась и рассмеялась. - Над чем ты смеешься? - спросил я. - Ни над чем. Над тобой. - Почему? - Теперь ясно, что у тебя все в порядке. Я беспокоилась, все мы беспокоились. - А все этот проклятый Свистун, - вздохнул я. - Это он выкачал из меня кровь. - Я знаю, - кивнула она, - он мне все объяснил. Ведь он был вынужден это сделать. Другого выхода не было. Меня аж передернуло, как только я представил, чем вся эта история могла закончиться. - Невероятно, - сказал я. - Свистун сам по себе невероятен, - ответила Сара. - Нам повезло, что мы его встретили, - сказал я. - Подумать только, я ведь почти уже собрался оставить его в дюнах. Хотел было бросить. Мы уже столько всего натерпелись, что даже не хочется думать, сколько еще испытаний нас ждет впереди. Она первой подошла к костру. - Разведи огонь, - сказала она. - Я приготовлю что-нибудь поесть. Рядом с костром лежал хворост и кривые ветви, наломанные с приземистых деревьев пустыни. Я наклонился и подложил несколько ветвей в костер, пламя вспыхнуло, жадно облизывая сухое дерево. - Сюда бы лазерное ружье, - сказал я. - Без него мы как будто голые. - Еще осталась моя винтовка, - заметила Сара. - Это грозное оружие. В надежных руках... - Вроде твоих. - Вроде моих. Куча одеял рядом с костром оставалась все такой же неподвижной. Указав на нее, я спросил: - Как там дела у Тэкка? Никаких признаков избавления от дурных привычек? - Ты слишком жесток по отношению к нему, - сказала она. - Тебе бы следовало быть к нему снисходительным. Он другой, совсем не похож на нас с тобой... Ведь мы очень похожи друг на друга. Ты не думал об этом? - Думал. Она принесла кастрюлю и поставила ее на углу, присев на корточки рядом со мной. - Мы оба выпутаемся, - сказала она. - Тэкк - нет. Где-нибудь по дороге он сломается. С удивлением я поймал себя на мысли, что думаю о нем. Тэкк, возможно, утратил часть воли к жизни. С тех пор, как исчез Смит, существование по меньшей мере наполовину потеряло для него смысл. Не потому ли, размышлял я, он так привязался к этой кукле? Очевидно, он нуждался в ком-то, кого он мог бы обнять, к кому он мог бы приникнуть и, наконец, кто, в свою очередь, тоже нуждался бы в человеческом участии и защите? Правда, припомнил я, эта кукла появилась у него еще до исчезновения Джорджа. Да он и не казался особенно удивленным, когда все это произошло. - Есть еще кое-что, - сказала Сара, - о чем тебе необходимо знать. Это касается деревьев. Ты сам сможешь увидеть, когда рассветет. Мы расположились как раз у подножия холма, а с его вершины отлично видны окрестности, в том числе много деревьев: двадцать, а то и тридцать. Они не выросли сами по себе. Их посадили. Я уверена в этом. - Ты хочешь сказать, что они представляют собой нечто наподобие сада? - Правильно, - ответила она. - Что-то вроде сада. Деревья находятся на равном расстоянии друг от друга. Все они посажены в шахматном порядке. У кого-то когда-то здесь был сад. 11 Мы продвигались все дальше, дальше и дальше. День за днем мы шли с рассвета до заката. Погода не менялась. Не было ни дождей, ни ветра. Местные природные особенности указывали на то, что дожди здесь редкость. Временами изменялся пейзаж. Случалось, мы поднимались и опускались по склонам холмов, шли по изрезанной оврагами местности. А бывали дни, когда мы пересекали равнины такие плоские, что словно оказывались в центре гигантской вогнутой чаши, а точнее - просторного неглубокого блюда, где нас со всех сторон окружали восходящие края горизонта. То, что первоначально представлялось багряным облаком, покоящимся на его северном ободе, теперь, без всяких сомнений, оформилось в отдаленную горную цепь, которая на расстоянии все еще казалась окрашенной в багряные тона. Теперь нам стала встречаться, хотя и достаточно редко, кое-какая живность. На вершинах окрестных холмов появлялись крикливые существа, которые, завидев нас, давали стрекача, прячась в лощины, и верещали на ходу от восторга. Попадались также животные, которых мы прозвали скороходами. Они встречались не часто и всегда держались на приличном расстоянии, во всяком случае, достаточно далеко, так что даже при помощи бинокля мы были не в состоянии их как следует рассмотреть. Но даже то, что нам удалось разглядеть, представляло собой весьма оригинальный образец природной фантазии: передвигаясь на длинных конечностях, как на ходулях, они ковыляли вразвалочку с удивительной скоростью, причем не столько за счет частоты шага, сколько благодаря его длине. На безводных равнинах водились пискуны, животные (если, конечно, это были животные) размером с волка, передвигавшиеся сто