Клиффорд Саймак. Империя ПРЕДИСЛОВИЕ К ИТАЛЬЯНСКОМУ ИЗДАНИЮ Не будет преувеличением сказать, что "Империя" - самый забытый роман Клиффорда Саймака. Правда, в этом отчасти виноват сам автор, поскольку он категорически отказывался повторно опубликовать свою книгу. Так что перевод издательства "Персео Либри" - всего лишь второй выход в свет романа "Империя". Но даже это издание состоялось исключительно благодаря настойчивости сотрудников "Персео Либри", приложивших немалые усилия, чтобы уговорить меня дать разрешение на публикацию. Крайне редко - и тем более приятно - приходится встретить издательскую компанию, столь глубоко убежденного в значительности какого-либо автора или его произведения. Как я сказал уже выше, именно сам автор, Клиффорд Д.Саймак, долгое время отказывался переиздать роман. Причина его упорства кроется в необычной истории этой книги. В основе "Империи" лежит рукопись, написанная Джоном У.Кэмпбеллом младшим, в то время подростком, а впоследствии легендарным редактором журнала "Эстаундинг" - первого журнала американской научной фантастики. Хотя через пару лет произведения Кэмпбелла начали появляться в печати, история, написанная ранее, его не удовлетворяла, и он даже не пытался ее публиковать. Став в 1937 году редактором журнала "Эстаундинг сториз" (название вскоре изменилось на "Эстаундинг Сайнс Фикшн"), Кэмпбелл бессменно занимал этот пост вплоть до своей смерти в 1971 году. В качестве редактора журнала Кэмпбелл открыл восходящую звезду научной фантастики: человека чуть старше его самого, уроженца Среднего Запада Соединенных Штатов по имени Клиффорд Саймак. Когда в 1938 году Саймак представил в журнал рукопись своего первого романа, редактор пришел в восторг. Роман назывался "Космические инженеры" и, по словам Кэмпбелла, был книгой, "исполненной силы и чувства". Кэмпбелл имел в виду, что в те времена в научной фантастике преобладали произведения, чаще всего сводившиеся к безыскусному приключенческому рассказу с примесью научных лекций. Авторы, увлеченные техническими чудесами, описывали все новые и все более эффективные способы, позволяющие быстро пересекать космические пространства и взрывать целые планеты. Люди в таких рассказах, как правило, оставались безжизненными и безликими марионетками - они существовали лишь для того, чтобы позволить автору изобразить какое-то неведомое доселе чудо техники. Кэмпбелл сразу понял, что Саймак своим произведением раздвигает рамки научной фантастики. Его герои обладали индивидуальностью, они были гораздо более живыми и человечными, нежели было принято по канонам жанра. Достоинства прозы Саймака заметил не один Кэмпбелл, но именно ему пришла в голову мысль использовать способности автора в полной мере. И не успели "Космические инженеры" выйти в свет, как редактор предложил написанную им когда-то рукопись Саймаку на переработку. С годами истории о том, как Кэмпбелл дарил своим любимым авторам идеи будущих произведений, стали частью его легенды. Не исключено, что начало ей положило предложение, сделанное Саймаку. Саймак, опасаясь задеть чувства своего издателя, согласился попробовать. Роман "Космические инженеры" был напечатан с продолжением в трех номерах журнала, начиная с февраля 1939 года, К моменту выхода второго номера Саймак закончил переработку "Империи" и выслал ее Кэмпбеллу. Для Саймака этот опыт оказался тяжким испытанием. Чрезвычайно гордый и независимый, писатель на дух не переносил собственническую манеру Кэмпбелла в отношениях с авторами. Клиффорд Саймак несколько лет проработал профессиональным газетным репортером и не желал писать свои романы по чьей-то указке. Его никогда не привлекала идея соавторства: он хотел писать только то, что хотел он сам. Поэтому после переработки от истории Кэмпбелла не осталось практически ничего - Саймак создал совершенно новое произведение. Нельзя сказать, что он категорически отказывался вносить в него исправления, предложенные редактором, но что-то в самой манере, в которой эти предложения делались, отталкивало Саймака. Так что, когда Кэмпбелл отверг новый вариант "Империи" и потребовал дополнительных изменений, Саймак отказался и от внесения поправок, и от самого проекта в целом и засунул рукопись в шкаф, где она пролежала более десяти лет. В 1950 году Хорас Голд, основатель и редактор журнала "Гэлэкси Мэгэзин", в котором публиковалась львиная доля коротких рассказов Саймака, услышал эту историю из уст самого Кэмпбелла. Голд начал тогда издавать в журнальном формате серию романов под названием "Гэлэкси Сайнс Фикшн Новелл" и загорелся желанием включить в нее "Империю". Он уговорил Саймака дать согласие на публикацию. Саймак предлагал поместить на обложке также фамилию Кэмпбелла как своего соавтора, но Кэмпбелл воспротивился, заявив, что "Империя" давно уже стала произведением одного только Саймака. Роман был напечатан в 1951 году, и с тех пор Саймак ни разу не позволил его переиздать. Клиффорд Саймак весьма неохотно согласился даже на первую публикацию. Все эти годы после написания романа он продолжал печататься в журнале у Кэмпбелла. Но неприязнь писателя к личности редактора и к его методам не угасала, и в 1950 году Саймак принялся активно искать себе других издателей. А кроме того, он считал, что "Империя" сильно устарела за прошедшие одиннадцать лет - ведь эти годы включали в себя вторую мировую войну, оказавшего сильное воздействие и на писателей, и на читателей. Саймак вынес "Империи" приговор, ибо считал ее идеологический книгой. Писатель, как и многие другие фантасты, полагал, что технический прогресс сулит человечеству немыслимые блага. Но он видел также, что, если техника попадет не в те руки, она может стать источником неисчислимых бед. В своем идеализме Саймак провозгласил, что люди жаждут свободы - даже если она требует борьбы и жертв. Он верил, что личность способна победить зло и подтолкнуть цивилизацию в верном направлении. Саймак был привержен идее народовластия, каким бы шатким и малоэффективным оно порою ни казалось. Он отверг "эффективное" правление - в сущности, одну из форм фашизма, - предложенное его героем Спенсером Чемберсом. Управление государством, утверждал Саймак, должно включать в себя известную долю эмоций и алогизма. Рациональное, логичное управление не годится для человечества и не может его удовлетворить - оно слишком бесчеловечно, чтобы люди могли при нем жить. В то же время Саймак не был категорическим противником науки и разума: его Спенсер Чемберс отнюдь не законченный негодяй. Просто писатель считал, что наука должна занимать свое место в определенных сферах человеческой деятельности, таких, например, как исследование космоса, - но именно в определенных, а не во всех. За время, прошедшее между написанием романа и его публикацией, взгляды Саймака коренным образом переменились, в основном под влиянием второй мировой войны. Профессиональный журналист, обладавший историческим чутьем, Саймак прекрасно видел, какие события назревали в Европе в тридцатые годы. Не случайно он упоминает в романе и Гитлера, и Сталина. А краткое описание диктатуры, царящей в Центральной Европе будущего, показывает, что Саймак понимал, какого типа государство стремится создать и тот и другой лидер. И все же, несмотря на глубокое понимание истории, несмотря на то что писатель знал (и продемонстрировал в своем романе), какой опасной силой может стать технический прогресс в руках у негодяев, вторая мировая война ошеломила Саймака. Потрясенный, он написал целый ряд рассказов, позднее объединенных в сборнике "Город", - рассказов, которые криком кричали о тех ужасах, какие техника позволяет людям сотворить с самими собой и своими ближними. В этом смысле "Империя" предвосхитила "Город": в романе также отвергался тоталитаризм и его влияние на общечеловеческие ценности. Но исторические события обнажили то, что Саймак считал своей неудачей: наивность романа и воспевание технических чудес. Книга была написана в оптимистическом ключе, а для Саймака после войны это стало неприемлемо. Поэтому он невзлюбил "Империю" - и за то, что она напоминала ему о несложившихся отношениях с Кэмпбеллом, и за поверхностный оптимизм по поводу технического прогресса. И Саймак запретил переиздавать роман. Как литературный агент Клиффорда Саймака, отвечающий за его литературную репутацию и за жизнь его книг, я долго и упорно думал, прежде чем дать согласие издательству "Персео Либри". Я с уважением отношусь к чувствам и желаниям своего друга. Но в то же время мне кажется, что теперь, когда Клиффа уже нет с нами, его "Империя" стала частью истории - и его собственной истории, и истории жанра научной фантастики, а потому было бы несправедливо скрывать эту книгу от поклонников и исследователей творчества Саймака. Итак - вот она, перед вами. Дэвид У.Уиксон. Миннеаполис, Миннесота, август 1993 1 Спенсер Чемберс нахмурился, взглянув на космограмму, лежавшую перед ним на столе. Джон Мур Меллори. Зачинщик массовых беспорядков на юпитерианских выборах. Смутьян, потребовавший расследования деятельности "Межпланетной энергии". Человек, обвинивший Спенсера Чемберса и "Межпланетную" в ведении экономической войны против народов Солнечной системы. Чемберс улыбнулся. Длинными холеными пальцами пригладил серо-стальные усы. Джон Мур Меллори прав, а потому опасен. Тюрьма - вот самое место для него, причем тюрьма за пределами Юпитерианской конфедерации. Может, упрятать его на один из тюремных кораблей, которые курсируют через всю Систему, до самой орбиты Плутона? Или лучше отправить на Меркурий? Спенсер Чемберс откинулся на спинку стула, сложил кончики пальцев вместе, уставился на них и вновь нахмурился. Меркурий - страшное место. Жизнь человеческая там гроша ломаного не стоит. Проработать на энергостанции под палящими лучами Солнца, когда радиация высасывает из тела всю энергию, можно полгода, от силы год - потом конец. Чемберс покачал головой. Меркурий отпадает. В сущности, лично он ничего против Меллори не имеет. Чемберс ни разу не встречался с бунтовщиком, но в общем симпатизировал ему. Меллори сражается за принцип - точно так же, как и сам Чемберс. Жаль, что придется упрятать смутьяна за решетку. Если бы этот упрямец прислушался к доводам разума, принял то, что ему предлагали, или просто исчез с глаз долой до окончания выборов на Юпитере... Ну, на худой конец, хоть обвинения бы свои поумерил. Но раз он уже пытается обнародовать сделанные ему предложения, называя их подкупом, пора принимать меры. Принимать меры - это по части Людвига Статсмена. Статсмен блестящий работник, хотя и самое подлое существо, когда-либо ходившее на двух конечностях. Человек абсолютно беспощадный и совершенно беспринципный. Но полезный человек: таких нужно держать при себе на случай грязной работы. А без нее порой не обойтись. Чемберс взял космограмму и прочел ее еще раз. Ее прислал с Каллисто Статсмен, активно взявшийся за дело. Меньше года прошло с тех пор, как "Межпланетная" распространила свое владычество на Юпитерианскую конфедерацию, и конфедераты все еще бунтовали, недовольные тем, что вместо их свергнутого правительства им навязали чиновников из компании Чемберса. Там нужен железный кулак, и этим кулаком должен был стать Статсмен. Так, значит, народы спутников Юпитера требуют освободить Джона Мура Меллори. "Они совсем распоясались", - говорилось в космограмме. Сажать Меллори в тюрьму на Каллисто было ошибкой; Статсмену следовало это предусмотреть. Надо велеть ему, чтобы убрал Меллори с Каллисто: пусть засунет бунтовщика в тюремный корабль. И приказать капитану, чтобы обращался с узником по-человечески. Когда уляжется шумиха, поднятая конфедератами, можно будет даже выпустить Меллори. В конце концов, он никакой не преступник. Стыд и срам, что приходится держать его за решеткой, в то время как крысы-рэкетиры вроде Скорио свободно разгуливают по Нью-Йорку. Вкрадчиво мурлыкнуло переговорное устройство. Чемберс нажал на кнопку. - К вам доктор Крэйвен, - сказала секретарша. - Вы хотели его видеть, мистер Чемберс. - Отлично, пусть войдет. Чемберс еще раз нажал на кнопку, взял ручку, написал космограмму Статсмену и поставил свою подпись. В дверях появился доктор Герберт Крэйвен. Черный костюм его был измят и испачкан, бесцветные жидкие волосы стояли торчком. - Вы посылали за мной? - недовольно пробурчал он. - Садитесь, доктор, - сказал Чемберс. Крэйвен сел и воззрился на Чемберса через толстые линзы очков. - У меня мало времени, - едко заявил он. - Сигару? - предложил Чемберс. - Не курю. - Может, выпьете что-нибудь? - Вы же знаете, что я не пью, - отрезал Крэйвен. - Доктор, вы самый необщительный человек из всех моих знакомых. Есть что-нибудь на этом свете, что может доставить вам удовольствие? - Работа. Мне она интересна. - Верю. Интересна настолько, что вам даже жаль тратить время на разговоры со мной. - Не стану отрицать. Чего вы хотите от меня на сей раз? Чемберс наклонился и устремил на собеседника пристальный взгляд. Серые глаза финансиста глядели холодно, губы твердо сжались. - Крэйвен, - сказал он, - я вам не доверяю. И никогда не доверял. Возможно, для вас это не новость. - А вы никому не доверяете, - парировал Крэйвен. - Вы только и делаете, что всех подозреваете. - Пять лет назад вы всучили мне совершенно бесполезное изобретение, - продолжал Чемберс. - Вы обвели меня вокруг пальца, но я не держу на вас зла. Больше того, я почти восхищаюсь вами. Потому-то я и заключил с вами контракт, который ни вы и ни один крючкотвор в мире не сумеет расторгнуть: в один прекрасный день вы откроете что-нибудь стоящее, и я хочу иметь это открытие. Миллион в год - немалая плата за то, чтобы держать вас в узде, но овчинка стоит выделки. Если бы я так не считал, вы давно уже попали бы в лапы Статсмена. А Статсмен умеет обращаться с такими, как вы. - Как я понимаю, до вас дошли слухи, будто я работаю над чем-то, а вам не докладываю? - Вот именно. - Я доложу, когда будет о чем. И не раньше. - Хорошо, - сказал Чемберс, - я просто хотел предупредить. Крэйвен медленно поднялся на ноги. - Разговоры с вами всегда так освежающи, - заметил он. - Значит, надо нам беседовать почаще, - ответил Чемберс. Крэйвен вышел вон и хлопнул дверью. Чемберс поглядел ему вслед. Подозрительный тип; самый выдающийся ученый современности, но не тот человек, на которого можно положиться. Президент "Межпланетной энергии" встал из-за стола и подошел к окну. Внизу раскинулся грохочущий ад Нью-Йорка, величайшего города в Солнечной системе, странного города, причудливая красота которого уживалась с приземленным прагматизмом, а фантастические супернебоскребы выполняли вполне утилитарную функцию, ибо это был город-порт множества планет. Косые вечерние солнечные лучи мягко заискрились в стальной шевелюре президента. Плечи его загораживали почти все окно - плечи борца, причем борца в хорошей спортивной форме. Коротко подстриженные усики высокомерно топорщились над тонкогубым сжатым ртом. Он смотрел на город, но не видел его. Перед мысленным взором президента проплывало видение мечты, уже становившейся явью. Мечты о тончайшей сети, накинутой на планеты Солнечной системы, на их спутники, на каждую пядь земли, обживаемую человечеством: рудники Меркурия и фермы Венеры, увеселительные комплексы Марса и величественные купола городов на спутниках Юпитера и Сатурна, а также огромные ледяные лаборатории Плутона. Энергия - вот ключ ко всему, энергия аккумуляторов, которыми владеет и сдает в аренду "Межпланетная энергия". Монополия на энергию. На Венере и Меркурии переизбыток энергии, и ее выбрасывают на рынок, предлагая всем нуждающимся планетам и спутникам. Энергия... это она движет в космосе исполинские корабли, крутит колеса промышленности, обозревает купола в холодных мирах. Без нее невозможна жизнь на враждебных планетах. На громадных энергостанциях Меркурия и Венеры аккумуляторы заряжают, а затем развозят во все уголки Солнечной системы. Аккумуляторы отдают в аренду, но никогда не продают. А поскольку они испокон веков принадлежат "Межпланетной энергии", то компания буквально держит в своих руках судьбу каждой планеты. Несколько мелких компаний производят аккумуляторы на продажу, но их мало, и цена у них высокая. За этим бдительно следит "Межпланетная". Если кто вздумает поднять вой по поводу монополии, "Межпланетная" тут же предъявит этих производителей как доказательство того, что никаких ограничений на торговлю не существует. Законных обвинений, таким образом, можно не опасаться, а стоимость производства аккумуляторов сама по себе служит защитой от какой-либо серьезной конкуренции. Будет ли космическое путешествие удачным или нет - все зависит от надежности и эффективности устройств, снабжающих корабль энергией. А практически всеми этими устройствами безраздельно владеет "Межпланетная", и только она. Так, год за годом, "Межпланетная" все туже сжимала в тисках Солнечную систему. Меркурий фактически уже принадлежал компании. Марс и Венера - не более чем марионеточные государства. А теперь и правительство Юпитерианской конфедерации попало в лапы людей, признававших своим хозяином Спенсера Чемберса. Агенты и лоббисты "Межпланетной" наводнили все земные столицы, в том числе и столицу Центральной Европейской федерации, народы которой жили при абсолютной диктатуре. Потому что даже Центральной Европе нужны аккумуляторы. "Экономическая диктатура, - проговорил Спенсер Чемберс. - Так назвал это Джон Мур Меллори". Что ж, почему бы и нет? Такая диктатура могла бы поставить во главе правительств лучшие деловые умы, она обеспечила бы рациональное управление Солнечной системой, избежав ошибок демократических правительств. Демократии основаны на ложной предпосылке - на теории, что все люди способны управлять. Дураков она провозглашает мудрецами, бессильных и беспомощных - богатырями. Она наделяет одинаковыми политическими правами идиота и человека разумного, предоставляет одинаковые возможности ненормальному и трезвомыслящему гражданину, дает одинаковое право голоса слабаку и сильной личности. Эта форма правления зиждется на эмоциях, а не на разуме. Лицо Спенсера Чемберса затвердело, от недавней мягкости не осталось и следа. Закатные солнечные блики заострили его черты, углубили впадины и складки, игрой светотени превратили в гранитную маску, венчающую массивную гранитную статую. В динамичной, расширяющейся цивилизации нет места бредовым идеям Меллори. Убивать его нет смысла - даже бунтарь при определенных обстоятельствах может пригодиться, а настоящий хозяин ценностями не разбрасывается, - но его нужно убрать с дороги, засунуть подальше, туда, где его болтливый язык не будет сбивать с толку толпу. Чертов придурок! Посмотрим, поможет ли ему этот идиотский идеализм на борту тюремного корабля! 2 Рассел Пейдж задумчиво прищурился, разглядывая свое творение - прозрачное облако, четко очерченное и видимое. Видимое, как виден кусок стекла или пузырь с водой. Вот оно, внутри аппарата - облако, которого не может быть. - Кажется, что-то получилось, Гарри, - тихо сказал ученый. Гарри Уилсон затянулся сигаретой, свисавшей с уголка губы, выпустил из ноздрей двойную струю дыма. Глазки его нервно забегали из стороны в сторону. - Ага, - сказал он. - Антиэнтропия. - Как минимум, - отозвался Рассел Пейдж. - А может, и нечто большее. - Оно полностью прекращает энергетический обмен. Словно время остановилось и все застыло в этом поле без изменений. - Больше того, оно консервирует не только энергию вообще, энергию целого, но и энергию составляющих частей. Облако абсолютно прозрачно, но тем не менее преломляет свет. Оно не может поглощать свет, ибо это означало бы изменение энергетического содержания. В этом поле все горячее останется горячим, а холодное никогда не нагреется. Пейдж задумчиво провел ладонью по недельной щетине. Вытащил из кармана трубку и кожаный кисет, машинально набил трубку и раскурил ее. Все началось с эксперимента в силовом поле 348 - с наблюдения за тем, как будет реагировать на нагревание помещенный туда проводник. Нагревать его электричеством было нельзя, поскольку ток мог возмутить поле, искривить его и превратить во что-то другое. Поэтому Пейдж использовал бунзеновскую горелку. До сих пор, прикрыв глаза, он видел перед собой тонкую серебристую проволочку, накаляющуюся докрасна в голубом пламени горелки. Темно-красная вначале, проволока становилась все светлее и ярче, пока наконец не засияла ослепительным блеском. И непрерывное жужжание трансформатора, наращивавшего силовое поле. Жужжание трансформатора, приглушенное гудение горелки и слепящий жар раскаленной проволоки. Что-то случилось потом... что-то непостижимое, сверхъестественное. Будто в силу вступил какой-то неведомый закон, пробудив к жизни колоссальную энергию. Ее ладони - невидимые, но ощутимые - сомкнулись вокруг проволоки и пламени. И сразу же гудение горелки изменило свой тон; из щели у основания запахло газом. Нечто перекрыло отверстие латунной трубки. Некая сила, _н_е_ч_т_о_... Пламя стало прозрачным облаком. Голубой огонь и раскаленная докрасна проволока в неуловимую долю секунды обратились в преломляющее свет, но прозрачное облако, которое висело там, внутри аппарата. Проволока утратила красный оттенок, а пламя голубой. Проволока сияла. Она не была серебристой, не была белой. У нее не осталось ни намека на цвет, и только слабое мерцание указывало на то, что проволока по-прежнему там. Бесцветное отражение. А ЭТО ЗНАЧИТ - АБСОЛЮТНОЕ ОТРАЖЕНИЕ. Самые совершенные рефлекторы отражают чуть больше 98 процентов падающего света, два же поглощенных процента окрашивают их в цвет меди, золота или хрома. Но проволока в этом силовом поле, которое мгновение назад было пламенем, отражала весь свет. Пейдж обрезал проволоку ножницами, и она, ничуть не изменившись, осталась висеть в воздухе без всякой поддержки, внутри мерцания, не виданного до сих пор ни одним человеком. - Туда невозможно внести энергию, - покусывая кончик трубки, сам себе сказал Пейдж. - И невозможно взять оттуда энергию. Проволока и сейчас такая же горячая, какой была в момент изменения. Но она не способна излучать свой жар. Она вообще не может излучать никакой энергии. Ну да! Проволока тоже отражает весь свет, иначе она поглощала бы энергию и нарушала бы равновесие, установившееся на этом клочке пространства. Ведь здесь сохраняется не только энергия как таковая, но и каждый ее вид. Но почему? Этот вопрос не давал Пейджу покоя, Почему? Чтобы продолжать исследования, он должен найти ответ. Может, поменять поле на силовое поле 349? Не исключено, что секрет кроется где-то между этими двумя полями, где-то на почти несуществующей границе, что разделяет их. Пейдж встал и вытряхнул из трубки пепел. - Гарри, есть работенка, - сказал он. Из ноздрей Уилсона выплыли струи дыма. - Ага. Пейдж еле подавил внезапное желание заорать и двинуть лаборанту в зубы. Этот вечный дым из ноздрей, эта вечная слюнявая сигарета, эти бегающие глазки и траур под ногтями действовали Пейджу на нервы. Но Уилсон был гением механики. Несмотря на грязные ногти, руки у него были умные. Они умели настраивать микроскопические камеры и трехграммовые электроскопы или весы, способные измерить силу электронного удара. Как лаборанту ему не было равных. Если бы только он не отвечал на все вопросы своим несносным "ага"! Пейдж остановился перед маленьким закутком, огороженным тяжелым стеклянным экраном. Там хранились ртутные выпрямители. Сине-зеленое свечение, исходившее от них, разлилось по лицу и плечам Пейджа зловещей мертвенной окраской. Стекло защищало ученого от чудовищного ультрафиолетового излучения, полыхавшего над лужей мерцающего жидкого металла, от этой безжалостной эманации, способной испепелить на человеке кожу буквально за пару секунд. Ученый сощурился, но не отвел глаз. Зрелище завораживало Пейджа. Вот оно, воплощение энергии - невероятно интенсивный сгусток ослепительного пара, тонкая пленка сине-зеленого пламени, круговые колебания сверкающей лужи, яркие всполохи ионизации. Энергия... дыхание современного человечества, сердцебиение прогресса. В соседней комнате были аккумуляторы. Чтобы не арендовать их у "Межпланетной", Пейдж купил аккумуляторы у мелкого производителя, выпускавшего по десять-пятнадцать тысяч штук в год, - слишком мало, чтобы встревожить "Межпланетную". Купить их Пейджу помог Грегори Маннинг. Благодаря Грегу многое стало возможным в этой маленькой лаборатории, спрятанной в самом сердце Сьерра-Невады, вдали от населенных пунктов. Деду Грега, Джексону Маннингу, впервые удалось преодолеть гравитацию. Наследство, оставленное им внуку, приближалось к пяти миллиардам. Но это еще не все. От своего знаменитого предка Маннинг унаследовал острый, проницательный ум ученого. А от деда по материнской линии, Энтони Баррета, - деловой нюх и хватку. Однако в отличие от деда Грег не ушел с головой в бизнес. Старик Баррет заправлял на Уолл-стрит в течение жизни целого поколения и стал легендой среди финансистов благодаря своему деловому чутью и поразительному умению манипулировать людьми и деньгами. Но его внук, Грегори Маннинг, приобрел мирового известность совсем в другом качестве. Ибо, унаследовав с одной стороны научные способности, а с другой - финансовые, от каких-то отдаленных и неведомых предков он получил в дар тягу к путешествиям, которая бросала его в самые укромные уголки Солнечной системы. Именно Грегори Маннинг финансировал и возглавил спасательную экспедицию, вызволившую первых исследователей из мрачной ледяной пустыни Плутона, когда их корабль потерпел крушение. А потом победил в юпитерианском дерби, пулей просвистев на своей ракете вокруг огромной планеты и установив рекорд Солнечной системы. И не кто иной, как Грегори Маннинг, нырнул в венерианские болота и живьем вытащил оттуда загадочную ящерицу, о которой ходило столько слухов. И он же доставил на Меркурий сыворотку, когда жизнь десятка тысяч людей зависела исключительно от скорости двигателей, мчавших блистающий корабль по направлению к Солнцу. Рассел Пейдж знал его еще с колледжа. Они вместе ставили опыты в лаборатории, проводили бесконечные часы в дебатах о научных теориях. Оба любили одну и ту же девушку, оба потеряли ее, вместе скорбели об утрате... и утопили горе в трехдневной пьянке, вошедшей в историю университетского городка. После выпуска Грегори Маннинг отправился навстречу мировой славе - исколесил все планеты, за исключением Юпитера и Сатурна, посетил каждый обитаемый спутник, взбирался на лунные кратеры, погружался в венерианские болота, пересекал марсианские пустыни, гонимый неуемной жаждой все повидать и испытать на собственном опыте. А Рассел Пейдж окунулся в безвестность и похоронил себя в научных исследованиях, шаг за шагом приближаясь к цели своих трудов - открытию нового источника энергии... дешевой энергии, способной предотвратить угрозу диктатуры "Межпланетной". Пейдж отвернулся от закутка с выпрямителями. - Возможно, скоро у меня будет что показать Грегу, - сказал он сам себе. - Может быть, после стольких лет... Грегори Маннинг примчался через сорок минут после звонка Пейджа в Чикаго. Ученый, поджидавший Грега на крошечной лужайке, что опоясывала дом, соединенный с лабораторией, увидел лишь мгновенный промельк самолета, который с пронзительным воем пронесся к небольшому взлетному полю и совершил идеальную посадку. Торопясь навстречу Грегу, вылезавшему из самолета, Рассел отметил про себя, что его друг ничуть не изменился, хотя они уже год как не виделись. Что раздражало в Маннинге, так это его вечная молодость. Грег был в бриджах, сапогах и старом твидовом пальто; вокруг шеи развевался ярко-голубой шарф. Он приветственно махнул рукой и устремился вперед по тропинке; до Расса донесся скрип гравия под его сапогами. Лицо Грега было сурово, как обычно. Чистое, гладкое лицо, тяжелое, с непреклонным взглядом. Его пожатие чуть не раздавило руку Расса, но тон был довольно резким: - Ты говорил очень возбужденно, Расс. - У меня есть на то причина. Кажется, наконец я что-то нашел. - Атомную энергию? - спросил Маннинг. В голосе его не было ни намека на волнение, только чуть затвердели морщинки у глаз, а на щеках еле заметно обозначились желваки. Расс помотал головой. - Не атомную. Если это энергия, то скорее материальная - секрет энергии материи. Они остановились перед двумя креслами на лужайке. - Давай присядем, - предложил Расс. - Рассказать тебе об этом я могу и здесь, а покажу немного позже. Мне не часто приходится бывать на воздухе. - Приятное местечко, - заметил Грег. - Соснами пахнет. Лаборатория прилепилась на вершине скалы в 7000 футах над уровнем моря. Впереди скала круто обрывалась вниз, открывая вид на долину с серебрящимся в лучах полуденного солнца ручьем. Сзади по склонам карабкались сосны, вдали мерцали белоснежные шпили гор. Расс выудил из кармана кожаного пиджака табак и трубку, щелкнул зажигалкой. - Вот как это было, - начал он и, удобно развалившись в кресле, рассказал о первом эксперименте. Маннинг внимательно слушал. - А теперь самое интересное, - продолжал Расс. - У меня и до того были смутные надежды, но на верный след, пожалуй, я напал именно тогда. Я взял металлический прут - ну, знаешь, обычный присадочный пруток - и ткнул им в сгустившееся силовое поле, если его можно так назвать... хотя это название ничего не отражает. Прут вошел. С трудом, правда, но вошел. И хотя поле выглядело совершенно прозрачным, прута не было видно, даже когда я просунул его так глубоко, что он уже должен был вылезти с обратной стороны. Такое впечатление, будто он даже не входил в шар. Будто я просто сложил прут, причем его плотность возрастала вместе с моими усилиями, словно я вталкивал прут внутрь его же самого. Хотя это, конечно, невозможно. Расс умолк и пыхнул трубкой, не отрывая глаз от снежных вершин в пурпурной дали. Маннинг ждал. - В конце концов прут вышел наружу, - снова заговорил Расс. - Заметь: вышел, хотя, если верить своим глазам, я мог бы поклясться, что он не входил в сферу. НО ВЫШЕЛ ОН ПОД ПРЯМЫМ УГЛОМ ПО ОТНОШЕНИЮ К ТОМУ МЕСТУ, КУДА Я ЕГО СОВАЛ. - Погоди секундочку! - сказал Маннинг. - Тут что-то не так. Ты повторял опыт? - Я повторял его раз десять, и результат все время был один и тот же. Но слушай дальше, Когда я вытащил прут из шара - это было несложно, - он стал на пару дюймов короче. Я сам себе не поверил. Поверить в это было еще труднее, чем в то, что прут отклонился на девяносто градусов. Я замерил все прутки, убедился, что ошибка исключена, и тщательно записал данные. Каждый прут укорачивался примерно на два дюйма после того, как вылезал из шара. И все они меняли внутри сферы направление и выходили совсем не там, где должны были. - У тебя есть какое-нибудь объяснение? - холодный голос Маннинга зазвенел от волнения. - Скорее теории, чем объяснения. Видишь ли, прут, засунутый в шар, становится невидим, будто его там и нет. А может, его там и вправду нет. Сферу невозможно ничем потревожить, иначе в ней изменилось бы соотношение потенциальной и кинетической энергии. Похоже, это основное предназначение сферы - оставаться неизменной. Если бы прут коснулся проволоки внутри поля, он бы на нее надавил, прогнул, то есть воздействовал бы на нее силой и уменьшил бы величину потенциальной энергии. Поэтому прут должен был как-то пройти, не задевая проволоки. Мне кажется, ОН ВОШЕЛ В КАКУЮ-ТО ВЫСШУЮ ПЛОСКОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ И ОБОГНУЛ ПРОВОДНИК. При этом прут вынужден был сделать столько поворотов - четырехмерных поворотов, что утратил часть своей длины. А может, у него просто увеличилась плотность, я не знаю. Возможно, этого никто никогда не узнает. - Почему ты не рассказал мне раньше? - требовательно спросил Маннинг. - Я прилетел бы и помог. Помощник из меня не ахти какой, но все же я мог бы пригодиться. - У тебя все еще впереди. Мы только начинаем. Я хотел убедиться, что нашел нечто стоящее, прежде чем дергать тебя. Я проводил с той первой сферой и другие опыты. Например, выяснил, что металл, всунутый в сферу, проводит электрический ток: это доказывает, что металл вовсе не находится внутри сферы. Через нее можно пропихнуть стекло целым и невредимым. Не гибкое стекло, а обычные хрупкие стеклянные палочки. Они не ломаются, но тоже укорачиваются. Можно затолкать в поле и трубку с водой, правда, с большими усилиями. Что все это значит - ума не приложу. - Ты сказал, что проводил опыты с первой сферой. У тебя есть и другие? Расс встал. - Пошли, Грег, - сказал он и ухмыльнулся. - Чтобы это оценить, надо увидеть своими глазами. Аппарат выглядел более громоздким и тяжелым, чем тот, в котором Расс получил первую сферу энергии. Пять энергоизлучателей, подключенные к аккумуляторной батарее, были нацелены в пространство между четырьмя большими медными блоками. Расс включил рубильник, и вспыхнули лучи энергии. Вначале довольно тусклые, они становились все более интенсивными, почти слепящими. Глухое ворчание энергоустановки сменилось непрерывным воем. Лучи изменили окраску - сделались голубоватыми, приобретя типичный цвет ионизированного воздуха. Это были просто лучи энергии, сходящиеся в общем центре, но вели они себя как-то странно: вместо того чтобы идти дальше в пространство, они обрывались в точке пересечения. Доходили до центра и останавливались. Над ними поднималось ослепительное сияние, которое стало медленно вращаться, когда где-то тихонько зажужжал мотор, еле слышный сквозь бешеный рев, заполнивший лабораторию. Свет стал вращаться быстрее - и образовал силовую сферу. Лучи опали вниз и заметно померкли. Сфера росла, заполняя пространство между медными блоками. Коснулась одного из них и легонько срикошетила к другому. Еще немного разбухла - и вдруг, заглушив весь прежний шум, по ушам полоснул пронзительный жуткий визг: таким чудовищным было трение между силовым полем и металлом при соприкосновении сферы с медным блоком. Казалось, содрогнулась вся лаборатория; лучи дернулись и погасли, визг прекратился, рев умолк. Автоматически сработало реле, и над комнатой нависла тяжелая тишина. Сфера исчезла! Только слабая рефракция осталась на ее месте. И тонкая полоска меди, отражающая абсолютно весь свет... бесцветная полоска, но Маннинг знал, что это медь, потому что она была продолжением больших медных блоков. Мысли его смешались, сумбурно заметались по кругу. Внутри этой сферы находилась вся энергия, которую почти целую минуту испускали пять гигантских излучателей, включенных на полную мощность. СЖАТАЯ ЭНЕРГИЯ! Энергия, способная взорвать эти горы до основания, если выпустить ее всю разом. Энергия, пойманная в ловушку и сдерживаемая каким-то особым свойством пограничного состояния между силовыми полями 348 и 349. Расс прошел через комнату к маленькому вездеходу на резиновых гусеницах, который передвигался с помощью автономных аккумуляторных батарей. Ученый ловко перегнал вездеходик к противоположной стене, выбрал металлический стержень диаметром четыре дюйма и длиной пять футов и, удерживая его магнитным подъемником, закрепил в захватах рукоподобного манипулятора в передней части машины. А затем развернул вездеход к силовому полю. Железная рука с размахом опустилась вниз, втыкая в сферу стальной стержень. Восемь дюймов его пропали в силовом поле, и тут манипулятор задрожал, издал громкий треск и остановился. Комната наполнилась вонью от сгоревшей изоляции, электромотор тарахтел, резиновые гусеницы верещали, машина стонала от перенапряжения, но стержень не продвинулся больше ни на дюйм. Расс выключил машину и отступил назад. - Теперь ты имеешь представление, - торжественно проговорил он. - Фокус в том, - отозвался Грег, - как это поле ликвидировать. Расс молча включил рубильник. С внезапным яростным воем лучи накинулись на сферу... но на сей раз она не материализовалась. И вновь лаборатория содрогнулась, будто через нее прошла волна, искривляющая пространство и время. Так же неожиданно, как появилась, волна исчезла. Но вслед за ней бесшумно пронеслось нечто гигантское, невообразимо мощное... и явственно ощутимое. Как будто беззвучный безвоздушный порыв ветра промчался в ночной тиши мимо них и сквозь них, сквозь всю лабораторию и замер вдали. Но когда исчезла сфера и унесся прочь порыв энергии, пропавшая часть стального стержня так и не появилась. Манипулятор застыл в гротескной позе над пустым пространством, сжимая в тисках стержень, восемь дюймов которого, вошедшие в сферу, пропали без следа. Срез был таким ровным, что конец стержня превратился в идеальное вогнутое зеркало. - Где он? - спросил Маннинг. - В этом высшем измерении? Расс покачал головой. - Ты почувствовал ощущение порыва? Не исключено, что это энергия материи унеслась в какое-то другое пространство. Возможно, мы нашли ключ к энергии материи! Грегори Маннинг уставился на стержень. - Я остаюсь с тобой, Расс. Хочу разобраться, что к чему. - Я в этом не сомневался, - сказал Расс. В глазах у Маннинга вспыхнули победные искры. - А когда мы закончим, мы сокрушим "Межпланетную". Освободим от ее мертвой хватки Солнечную систему. - Он умолк, взглянул на Пейджа и прошептал: - Господи, Расс, ты понимаешь, что у нас в руках? - Думаю, да, Грег, - серьезно сказал ученый. - Генераторы энергии материи. Энергии настолько дешевой, что ее хоть даром раздавай - на всех хватит и перехватит! 3 Расс склонился над клавиатурой в рулевой рубке "Кометы" и уставился на клавиши. Формула введена. Осталось лишь нажать на кнопку - и станет ясно, причем ясно безоговорочно, удалось ли им проникнуть в самое сердце энергии материи и действительно ли у них в руках ключ к энергии, способной насытить всю Солнечную систему. Ученый оторвал взгляд от клавиатуры и посмотрел в иллюминатор. В чернильной тьме космоса слабо светилась голубоватая нить - тоненькая линия, отходившая от корабля и пропадавшая во мраке. За сто тысяч миль отсюда второй конец нити соприкасается с поверхностью стального шара... крошечной капли в необозримом океане пространства. Расс задумчиво глядел на тонкий голубой луч. Немало энергии ушло на то, чтобы создать его, чтобы сохранить его прямым, тугим и ровным на протяжении всех ста тысяч миль. Но такая дистанция была необходима, а энергии у них хватало. Ее утробное урчание, исходившее из недр корабля, почти заглушало визгливое пение двигателей. Ученый слышал, как нетерпеливо переминается с ноги на ногу у него за спиной Гарри Уилсон, чувствовал едкий запах его сигареты. - Не тяни, Расс, жми на кнопку, - холодно проговорил Маннинг. - Рано или поздно мы должны это узнать. Палец Расса замер над кнопкой. Если все сработает, как задумано, сейчас он в одно мгновение освободит энергию, заключенного в шаре - маленьком стальном шарике весом не больше унции. По тугому голубому лучу скользнет разрушительный импульс... Палец надавил на кнопку. Космос перед ними полыхнул огнем. На мгновение все пространство объяла свирепая вспышка пламени, жадно лизнувшего холодными синими языками отдаленные планеты. Вспышка такая яркая, что ее увидели даже на спутниках Юпитера, за триста миллионов миль отсюда. Эта вспышка, озарившая ночную сторону земного шара, заставит астрономов броситься к телескопам, а метранпажей ночных газет - к кассам со шрифтами, чтобы набрать заголовки величиной во всю полосу. Расс медленно повернулся к другу. - Она у нас в руках, Грег. Никаких сомнений! Мы проверили формулы на практике и теперь знаем, на что она способна. - Не совсем, - возразил Грег. - Мы знаем, что можем заставить ее работать, но у меня такое чувство, будто мы только начинаем постигать возможности этой энергии. Расс, утонув в кресле, скользнул невидящим взглядом по рубке. Используя специальные токоприемники, можно генерировать переменный ток какой угодно частоты. И энергию материи они смогут высвобождать в любых количествах и на любой длине волны, в диапазоне от самых длинных радиоволн до самых жестких космических излучений. Для измерения количества электроэнергии сгодятся обычные вольтметры и амперметры. Но энергия материи - дело другое. Проникнув в глубь вещества, она просто расплавит любой прибор, которым ее попытаются измерить. Зато теперь стало ясно, какую силищу им удалось выпустить на волю. Разорвав за долю секунды энергетические связи в крохотном кусочке стали, они освободили энергию, вспыхнувшую на миг ярче самого Солнца. - Слушай, Грег, - сказал Расс, - а ведь не часто можно назвать какое-то событие началом новой эры. Но сейчас мы действительно стоим на пороге новой эры - эры неограниченной энергии. Меня это даже пугает. Вплоть до последнего столетия основными источниками энергии для человечества служили уголь, нефть и кислород, но, поскольку запасы ископаемых истощались, людям пришлось искать другие ресурсы. И они вспомнили о своей давней мечте получать энергию непосредственно от Солнца. В 2048 году Паттерсон усовершенствовал фотоэлементы. А затем аккумуляторы Александерсона сделали возможной передачу жизнетворной энергии в самые отдаленные уголки Системы. И тогда на Марсе, Венере и даже на Земле, хотя и в меньшей степени, выросли как грибы огромные энергостанции, а "Межпланетная" под мудрым руководством Спенсера Чемберса захватила контроль над рынком. Использование фотоэлементов и аккумуляторов подстегнуло развитие межпланетной торговли и колонизацию планет. Раньше, когда люди еще не умели аккумулировать солнечную энергию, космические корабли летали на ракетном топливе и колониям, не имевшим доступных источников энергии, приходилось вести жестокую борьбу за выживание. Во внешних мирах было достаточно и угля, и нефти, недоставало лишь последнего компонента - кислорода. Уголь на Марсе, например, приходилось сжигать под искусственным давлением, как в допотопных карбюраторах. Процесс, прямо скажем, малоэффективный: угля сжигают тонны, а энергии - кот наплакал. И даже фотоэлементы, когда их пытались заряжать на дальних планетах, не давали желаемого результата: расстояние от Солнца до Земли оказалось предельным для эффективности солнечной энергии. Расс запустил руку в карман потрепанного кожаного пиджака, выудил трубку с кисетом и задумчиво набил табак. - Три месяца, - сказал он. - Три месяца дьявольски напряженной работы. - Ага, - вздохнул Уилсон. - Потрудились будь здоров. Лицо у Гарри было изможденным, глаза покраснели от усталости. Он выпустил дым из ноздрей и спросил: - Как насчет небольших каникул на Земле? - Можешь отдохнуть, если хочешь, - улыбнулся Расс. - Но мы с Грегом будем продолжать. - Да, нельзя терять ни минуты, - подтвердил Маннинг. - Если Спенсер Чемберс пронюхает о нашем открытии, он ни перед чем не остановится, лишь бы нам помешать. Уилсон выплюнул сигарету. - Почему бы вам не запатентовать открытие? Патент - надежная защита. Расс грустно усмехнулся. - Бесполезно, - сказал Грег. - Чемберс собьет нас с ног за милю до финишной ленточки. С таким же успехом можно отдать открытие прямо ему в руки. - Вы, ребята, можете вкалывать до потери пульса, - заявил Уилсон, - а я беру отпуск. Три месяца болтаться в космосе - это слишком долго. - Мне так не показалось, - холодно отрезал Грег. Да, подумал Расс, три месяца промчались как одно мгновение. Работали они как проклятые, спали и ели урывками, но Расс этого не замечал. А трудиться в космосе пришлось потому, что они не решились провести испытание на Земле, откровенно напуганные мощью вызванной к жизни энергии. Расс взглянул на Маннинга. Три прошедших месяца не оставили на нем никакого отпечатка, ни намека на усталость или перенапряжение. Теперь Расс понимал, как его другу удалось совершить свои знаменитые подвиги. Это ж стальной человек, для него не существует преград! - Дел у нас невпроворот, - сказал Маннинг. Расс откинулся в кресле, пыхнул трубкой. Да, сделать предстояло немало. Например, решить проблему передачи энергии. Чтобы передать на расстояние энергию такой мощи, какую они способны произвести, потребуются медные или серебряные стержни толщиной с человеческую ляжку, и даже в этом случае напряжение будет настолько сильным, что сможет пробить двухфутовый воздушный зазор. Ясно, что их нынешний маломощный аппарат не годится. Сколько изоляции ни наматывай, при таком количестве энергии сама атмосфера станет проводником. А если попытаться передать энергию просто механическим вращением оси, то какая же потребуется ось, чтобы сделать процесс безопасным и управляемым? - Ох, черт, - сказал вдруг Расс. - Пора возвращаться на Землю. Гарри Уилсон наблюдал за парочкой, которая вылезла из аэротакси, поднялась по широким ступеням и скрылась за волшебным порталом Марсианского клуба. Гарри представил себе клубную обстановку, предупредительную обслугу, экзотическую атмосферу ресторана, превосходные прохладительные напитки - в баре изумительные коктейли, смешанные из сока плодов, собранных в джунглях Венеры и искусственно орошаемых садах Марса. Уилсон втянул в себя сигаретный дым и побрел по воздушной магистрали. Вверху, внизу и по сторонам расплескался во всем своем гордом великолепии блистательный Нью-Йорк. В ушах не смолкала песнь городского прибоя. Над головой на две тысячи футов к небу вздымались остроконечные стальные шпили, сияющие в лучах полуденного солнца, - архитектура, отмеченная печатью чужих миров. Уилсон обернулся и вновь поглядел на Марсианский клуб. Нужно иметь тугой кошелек, чтобы войти в эту дверь, посмаковать коктейли, скользящие вдоль стойки бара, поглазеть на картинки на полу, послушать игру оркестра. Гарри постоял, собираясь с мыслями, потом выплюнул сигарету, развернулся и решительно зашагал к автоматическому лифту. Спустившись на третий уровень, он зашел в ресторан "Мехо", уселся за столик и заказал роботу-официанту обед, нажав на клавиши меню, отделанные слоновой костью. Он лениво жевал, яростно втягивал в себя дым и думал. Взглянул на часы - уже почти два. Подошел к кассе, сунул в щель металлический чек; касса, щелкнув, выдала ему взамен пропускной жетон на выход. - Благодарю вас, приходите еще, - пропел робот-кассир. - Не за что, - буркнул Уилсон. Выйдя из ресторана, он живо устремился вперед и, прошагав десять кварталов, подошел к зданию, объединявшему под одной крышей четыре квадратных корпуса. Над массивными воротами в бериллиевую сталь была вмонтирована карта Солнечной системы, своего рода космические часы, которые показывали движение планет по орбитам вокруг Солнца. Карту венчала блестящая золотая надпись: "Межпланетная компания". Именно отсюда Спенсер Чемберс управлял своей энергетической империей. Уилсон вошел в здание. 4 Наконец новый аппарат был готов. Массивные стальные блоки, соединенные решетчатыми балками, загромоздили почти всю лабораторию. Этой конструкции предстояло выдержать невообразимо мощный напор неизвестных доселе космических сил. Рассел Пейдж, осторожно нажимая на клавиши, ввел в контрольное устройство уравнения. Потом, задумчиво посасывая трубку, принялся их проверять и перепроверять. Гарри Уилсон, прищурив глазки, наблюдал за ним. - И чего теперь будет? - спросил он. - Поживем - увидим, - ответил Расс. - Мы представляем себе, что должно произойти, мы надеемся, что это произойдет, но полной уверенности у нас нет. Мы работаем в совершенно новых условиях. Грегори Маннинг, глядя на исполинский аппарат из-за заваленного бумагами стола, тихо проговорил: - Эта штука просто обязана стать космическим двигателем. У нее есть все данные для перемещения объектов в космосе. Неограниченная энергия при минимуме затрат топлива. Мгновенная эффективность. Абсолютная независимость от внешних условий, так как она создает свою собственную среду. - Он покачал головой. - Разгадка где-то совсем близко. Я нутром чую, что мы вот-вот к ней подберемся. Расс подошел к столу, порылся в бумагах, выбрал несколько листочков и потряс ими в воздухе. - Я думал, что нашел ответ, - сказал он. - Но, видно, где-то ошибся. Не включил в уравнения какой-то фактор. - Придется тебе еще попотеть над ними, - заметил Грег. - Но ведь все дело в силе отталкивания, - удрученно произнес Расс. - А ее у нас, видит Бог, хватает. - Ее даже слишком много, - сказал Уилсон, выпустив очередную струйку дыма. - Не слишком, - поправил его Грег. - Просто она неуправляема. Ты, Уилсон, чересчур спешишь с выводами. - Но расчеты показывают, что процесс не должен быть прогрессирующим, - сказал Расс. - Если верить уравнениям, то сила отталкивания, то есть антигравитация, должна расти в течение часа, пока не вытолкнет корабль за пределы Солнечной системы. Со сверхсветовой скоростью - мы даже не знаем, во сколько раз быстрее скорости света. - Забудь об этом, - посоветовал Грег. - На практике все равно ничего не получится. Сила отталкивания будет расти в геометрической прогрессии - у тебя же там квадратичный ряд с одной константой. Для космического полета это не годится. Представь, что будет твориться на борту: ты стартуешь с дикой перегрузкой и только начинаешь приходить в себя, как получаешь еще один толчок, который размажет тебя по стенке. Кораблю такого не выдержать, я уже не говорю о людях. - Может, теперь выйдет? - с надеждой проговорил Маннинг. - Не исключено, - откликнулся Расс. - Во всяком случае мы попробуем. Формула 578. - Фокус должен получиться, - сказал Грег. - Это же новый подход к проблеме гравитации! Формула позволяет сместить гравитационные линии, искривить их, направить в другую сторону. А стоит только изменить направление гравитации - и в нашем распоряжении окажется превосходный космический двигатель. Не хуже антигравитационного. Даже лучше, поскольку он гораздо легче и точнее поддается управлению. Расс положил на стол стопку исписанных листков, раскурил трубку и подошел к аппарату. - С Богом! - сказал он и протянул руку к рычагу управления. Генератор энергии материи, встроенный в аппарат, с ревом ожил и послал мощный заряд в массивные провода. Грянул гром, лаборатория вздрогнула от удара. Уилсон, пристально наблюдавший за аппаратом, сдавленно вскрикнул. Перед глазами все поплыло, закружилось вихрем. Стены, казалось, вот-вот рухнут на голову. Все предметы, в том числе и аппарат, исказились до неузнаваемости. За пультом управления сидел жутко перекореженный Расс, а посреди этого бедлама двигалась и жестикулировала карикатура на человека странная, вывихнутая фигура Маннинга. Уилсон попытался перебороть головокружение. Сделал шаг вперед - но пол вздыбился ему навстречу, ударил по ступне и сбил с ног. Сигарета вывалилась изо рта, покатилась по полу. Расс что-то кричал, но слов было не разобрать. Звуки долетали искаженными: то слишком громкие, заглушающие рев аппарата, а то вдруг еле слышные. Смысла Уилсон не уловил. А в ушах непрерывно звучал какой-то странный, ни на что не похожий свист, будто откуда-то издалека тоненький, пронзительный, душераздирающий. Преодолевая подступившую тошноту, Уилсон на карачках дополз до двери, распахнул ее и вывалился из лаборатории. Неверными шагами пересек лужайку и, задыхаясь, вцепился в столбик солнечных часов. Потом оглянулся, посмотрел на здание - и обомлел. Деревья, окружавшие дом, наклонились к нему, словно согнутые шквальным порывом ветра. Каждая ветка, каждый трепещущий листочек изо всех сил тянулись к зданию - но никакого ветра не было! И тут Уилсон заметил еще одну деталь. С какой бы стороны от дома ни росли деревья, все они клонились к лаборатории... к этой грохочущей, ревущей, стенающей машине. А в лаборатории пустая склянка вдруг свалилась со стола и разлетелась на мелкие кусочки, серебристым звоном разбитого стекла протестуя против жуткого рева энергии, сотрясавшего стены. Маннинг, с трудом удерживаясь на ногах, подошел к Рассу. Расс прокричал ему в самое ухо: - Управляемая гравитация! Концентрация гравитационных линий! Бумаги соскользнули со стола, затряслись на полу в безумной пляске. Жидкости в колбах, утратив покой, поползли вверх по стеклянным стенкам. Кресло, взбрыкнув, накренилось и как бешеное помчалось к двери. Расс выключил аппарат. Рев тут же прекратился. Жидкости вернулись в нормальное состояние, кресло шлепнулось на бок, бумаги с тихим шелестом приземлились на пол. Двое друзей переглянулись. Расс утер рукавом рубашки капельки пота со лба, хотел затянуться - но трубка давно потухла. - Грег, у нас есть кое-что получше, чем антигравитация! - ликующе воскликнул он. - Можешь назвать это _п_о_з_и_т_и_в_н_о_й_ гравитацией, если угодно... и, главное, управляемой! Твой дед свел гравитацию к нулю. Мы его переплюнули. - Ты создал центр притяжения. - Грег указал на аппарат. - А дальше что? - Но это не просто центр притяжения, тут замешано четвертое измерение. Мы получили нечто вроде четырехмерной линзы, в фокусе которой сконцентрированы гравитационные линии. Из центра, находящегося в четвертом измерении, гравитация равномерно высвобождается в трехмерное пространство, - но это мы отрегулируем. Наши антиэнтропийные зеркала заставят ее действовать в нужном направлении. Грег задумался. - Движением корабля можно будет управлять с помощью системы линз, - наконец проговорил он. - Но самое главное - это поле концентрирует все силы тяготения, которые существуют в природе, а они существуют везде. Весь космос пронизан гравитационными линиями. И мы сможем направить их, куда захотим, Ведь в реальной жизни нас притягивает к себе какое-то определенное тело - источник гравитации, а не ее центр. Расс кивнул: - Получается, что можно создать поле непосредственно перед кораблем, Корабль будет постоянно притягиваться к нему, а центр гравитации - перемещаться вперед. И чем больше будет напряжение, тем сильнее проявится тенденция к разрушению поля, а массивный корабль, да еще летящий с ускорением, будет стремиться расширить это поле, увеличить его. Но мы сможем удерживать его в заданных пределах: энергии у нас предостаточно... нам ее вовек не истратить. В общем, энергией мы корабль обеспечим, но не в этом суть. Главное, что небесное тело, обладающее притяжением, будет подтягивать к себе корабль, словно за веревочку. - Этот принцип сработает и за пределами Солнечной системы, - сказал Грег. - Он сработает где угодно и одинаково успешно, ведь космос весь наполнен гравитационным напряжением. Движущей силой для корабля может стать любое космическое тело, удаленное от него на множество световых лет. - В глазах у Грега вспыхнули диковатые искорки. - Расс, мы наконец заставим работать на себя космические поля! Он подошел к креслу, поставил его на ноги и уселся. - Как только изучим механизм управления концентрацией гравитации, сразу приступим к сооружению корабля, Расс, мы построим самый большой, самый быстроходный и самый мощный корабль во всей Солнечной системе! - Черт! - пробормотал Расс. - Опять эта дрянь открутилась. - Он бросил свирепый взгляд на нахальную гайку. - Придется приладить сюда пружинящую шайбу. Уилсон шагнул к пульту управления, Со своего насеста над аппаратом Расс протестующе махнул рукой. - Не трудись выключать поле, - сказал он. - Я и так справлюсь. Уилсон скривился: - Этот зуб меня доконает. - Не проходит? - посочувствовал Расс. - Всю ночь глаз не смыкал. - Смотай-ка ты во Фриско и выдерни его. Не хватает только, чтобы ты сейчас слег. - Ага, - сказал Уилсон. - Наверное, я так и сделаю. Работы у нас еще выше крыши. Расс, проворно орудуя гаечным ключом, открутил гайку, надел пружинящую шайбу и затянул гайку потуже. Ключ заклинило. Сжав в зубах мундштук трубки, Расс беззвучно выругался и яростно рванул к себе ключ. Тот выскользнул из рук, на мгновение завис на гайке и полетел в самого сердцевину нового силового поля. Расс с замирающим сердцем уставился вниз. Сквозь сумбур в голове молнией мелькнула мысль: а ведь об этом поле они не знают практически ничего. Знают только, что любая материя, попадая в него, внезапно приобретает ускорение в том измерении, которое принято называть временем и нормальная константа длительности которого снижается там до нуля. Когда этот ключ попадет в поле, он просто перестанет существовать! Но может произойти и что-нибудь еще, что-то совсем непредвиденное. Ключ падал с высоты всего нескольких футов, но секунды для Расса, завороженного зрелищем, растянулись до бесконечности. Он увидел, как ключ пробил туманное мерцание, окаймлявшее поле, как он медленно поплыл дальше, словно увязнув в густом сиропе. И вдруг туманное мерцание взорвалось ослепительной вспышкой! Расс нагнул голову, заслоняя глаза от невыносимого сияния. Громовой раскат эхом отдался... скорее в космическом пространстве, чем в воздухе... и поле вместе с ключом исчезло! Прошла секунда, еще одна, а затем вновь послышался удар - тяжелый металлический стук. Но на сей раз не космический, а вполне обыкновенный, будто кто-то этажом выше уронил на пол инструмент. Расс повернул голову и столкнулся взглядом с Уилсоном. Челюсть у лаборанта отвисла, на губе тлела прилипшая сигарета. - Грег! - крикнул Расс, разорвав тишину, нависшую над лабораторией. Дверь распахнулась, и в комнату вошел Маннинг. В руках у него был блокнот с вычислениями и карандаш. - В чем дело? - Мы должны найти мой гаечный ключ! - Твой ключ? - озадаченно переспросил Грег. - Ты что, не можешь взять другой? - Я уронил его в поле, и теперь он во временном измерении равен нулю. Стал "моментальным ключом". - Не вижу в этом ничего особенного, - невозмутимо промолвил Грег. - Ну и зря, - возразил Расс. - Видишь ли, поле исчезло. Возможно, ключ оказался для него слишком массивным. А когда поле свернулось, ключ приобрел новые временные координаты. Я его слышал. Мы должны найти его! Они все втроем поднялись по лестнице в комнату, откуда Рассу послышался стук. На полу ничего не было. Они обшарили все уголки, все остальные помещения. Ключ как в воду канул. Через час Грег спустился в лабораторию и приволок оттуда переносной флюороскоп. - Может, с этой штуковиной фокус получится, устало пробормотал он. И фокус получился. Они обнаружили ключ в пространстве между стенами! Расс уставился на тень на пластинке флюороскопа. Это, без сомнения, была тень ключа. - Четвертое измерение, - сказал Расс. - Он переместился во времени. На щеках у Грега затвердели желваки, глаза возбужденно горели, но лицо его по-прежнему напоминало застывшую маску, почти устрашающую своим спокойствием, закаленного несметным числом испытанных прежде опасностей. - Во времени и пространстве, - поправил он. - Если бы мы умели управлять этим перемещением! - воскликнул Расс. - Не волнуйся. Мы сумеем. И это станет величайшим открытием века. Уилсон облизнул губы и вытащил из кармана сигарету. - Если вы не против, - сказал он, - я все-таки смотаюсь сегодня вечером во Фриско. Мочи нет терпеть, как ноет зуб. - Конечно, зачем мучиться-то, - рассеянно согласился Расс, мысли которого были заняты исключительно гаечным ключом. - Могу я взять ваш самолет? - спросил Уилсон. - Разумеется, - ответил Расс. Они вернулись в лабораторию, заново создали поле, бросили туда несколько шарикоподшипников, и те незамедлительно исчезли. Их тут же нашли с помощью флюороскопа - в стенах, в столах, в полу. Некоторые из них, пребывая в новом временном измерении, зависли в воздухе - невидимые, неосязаемые, но от этого не менее реальные. Часы проходили за часами, принося все новые открытия. Вычислительные машины щелкали, гудели и клацали. Уилсон отбыл в Сан-Франциско разбираться со своим зубом; двое друзей продолжали работать. Когда забрезжил рассвет, стало проясняться и решение проблемы, Хаос случайностей выстроился в строгую закономерность, в чеканные формулы и уравнения. Весь следующий день они трудились не покладая рук, ставили все более сложные опыты и узнавали все больше и больше. А потом из ближайшего космопорта, расположенного в сорока милях от лаборатории, пришла радиограмма. В ней сообщалось, что Уилсон задержится в городе на несколько дней. С зубом дела куда хуже, чем он предполагал, нужна операция на челюсти. - Вот черт! - сказал Расс. - Надо же, как не вовремя! Пришлось им собственноручно, без лаборанта, корпеть над контрольным устройством. Они долго монтировали его, ворча и ругаясь, но в конце концов одолели. Растянувшись в креслах, измотанные до предела, друзья с гордостью осматривали свое творение. - С этой штукой, - сказал Расс, - мы можем любой объект переместить куда угодно. Больше того мы можем любой предмет доставить сюда, как бы далеко он ни находился. - Мечта ленивого грабителя, - мрачно изрек Грег. Совершенно обессиленные, они наскоро заглотнули горячий кофе с бутербродами и завалились спать. Выездная лагерная служба была в разгаре. Проповедник превзошел самого себя. На скамье грешников не осталось ни одного свободного местечка. Проповедник сделал паузу, дабы закрепить в умах верующих важную мысль, - и вдруг зазвучала музыка. Прямо из воздуха. А может, с неба. Нежная, небесная мелодия псалма, словно там в синеве запели ангельские хоры. Проповедник как стоял, так и застыл на месте: с поднятой кверху рукой, с воздетым указующим перстом, готовым опуститься и припечатать очередное наставление. Грешники, преклонившие колени возле скамьи, оцепенели. Паства онемела от изумления. А псалом, сопровождаемый глубокими раскатами небесного органа, звенел высокими чистыми голосами, похожими на колокольчики. - Узрите! - взвизгнул проповедник. - Узрите чудо! Ангелы поют для нас... На колени! На колени - и молитесь! Никто не устоял. Эндрю Макинтайр опять нализался. Нетвердой походкой плелся он домой после бурной ночи, проведенной за покером в шорной лавке Стива Абрама, плелся под насмешливыми взглядами всей деревни, выставленный безжалостным рассветом на всеобщее обозрение. На углу Третьей и Вязовой улиц он налетел на клен. Неуверенно отпрянул, намереваясь обогнуть препятствие, и вдруг клен заговорил: - Алкоголь - это проклятие человечества. Он превращает людей в безмозглую скотину. Он иссушает мозги, сокращает жизнь... Энди обомлел, не веря собственным ушам. Дерево - он был убежден в этом - обращалось лично к нему. А голос продолжал: - ...отнимает последний кусок хлеба у жен и детей. Подрывает моральные устои нации... - Замолчи! - завопил Энди. - Замолчи, говорю! Дерево умолкло. До Энди доносился лишь шепоток ветра в порыжелой осенней листве. Энди припустил наутек, завернул за угол и помчался к дому. - Ей-богу, - сказал он себе, - если уж деревья начинают разговаривать, значит, пора завязывать! В городе, за пятьдесят миль от деревни, где клен увещевал Энди Макинтайра, в то же воскресное утро случилось еще одно чудо. Очевидцев на сей раз было гораздо больше: многие слышали, как заговорила бронзовая статуя солдата во внутреннем дворике суда. Статуя не ожила - она стояла, как обычно, массивная, сияющая, тронутая прозеленью. Но с губ ее слетали слова... Слова, обжигавшие души тех, кто их слышал. Слова, призывавшие людей защитить завоеванные с кровью идеалы, высоко поднять и не выпускать из рук факел свободы демократии. С суровой горечью статуя провозгласила Спенсера Чемберса величайшей угрозой этой свободе. Потому что, сказала статуя, Спенсер Чемберс и "Межпланетная энергия" ведут экономическую войну, бескровную, но столь же реальную, как если бы они палили из пушек и бросали бомбы. Целых пять минут вещала статуя, а толпа, прибывавшая с каждой минутой, слушала, остолбенев от шока. А потом на дворик навалилась тишина. Статуя стояла, как прежде, не шелохнувшись, вперив в пространство безжизненные очи из-под уродливого шлема, сжимая в руке винтовку со штыком. Белоснежный голубь, мягко захлопав крылами, присел на винтовку, оглядел толпу и полетел к башне суда. Сидевший в лаборатории Расс посмотрел на Грега. - Этот фокус с радио навел меня на мысль, - сказал он. - Если можно запросто поместить радио в статую или дерево, почему бы не проделать то же самое с телевизором? - Даже представить трудно, какие откроются возможности! - взволнованно отозвался Грег. Через час полностью укомплектованная аппаратура для телесъемки была установлена в поле, а в лаборатории появился монитор. Друзья придвинули кресла поближе к экрану. Расс до упора выжал рычаг управления. Экран осветился, замерцал, но остался пустым и серым. - Камера перемещается слишком быстро, - заметил Грег. - Притормози ее немного. Расс слегка отпустил рычаг. - Когда эта махина включена на полную мощность, перемещение совершается мгновенно. Она перемещает объекты во времени, и любая скорость меньше мгновенной требует изменения силового поля. На экране плыла панорама гор - миля за милей, сплошные снежные пики и равнины внизу, пылающие осенней листвой. Потом горы пропали из виду. Появилась пустыня, за ней город. Расс опустил камеру пониже, на улицу. Полчаса они сидели, уютно устроившись в креслах, и наблюдали за фланирующей толпой. Позабавились зрелищем собачьей драки, потом снова двинулись вдоль домов, заглядывая в окна и витрины магазинов. - Одно плохо, - сказал Грег. - Видеть-то мы видим, но не слышим ни звука. - Это дело поправимое, - отозвался Расс. Он перебросил камеру с улицы обратно через пустыню и горы и вернул в лабораторию. - Вот тебе уже две возможности практического применения, - заметил Грег. - Космический двигатель и телешпионаж. Я даже не знаю, что лучше. Ты хоть понимаешь, что теперь, благодаря этому телетрюку, мы способны увидеть все, что происходит на свете? - Я понимаю, что эта машина способна доставить нас на Марс, или Меркурий, или в любое другое место. Похоже, ее возможности вообще безграничны. И она прекрасно управляема. На долю дюйма может переместить с таким же успехом, как и на сотню миль. К тому же быстро, почти мгновенно. Почти - потому что даже с нашим временным ускорением какой-то срок от старта до финиша все же проходит. К вечеру телекамеру оборудовали аудиоаппаратурой, и с экрана полились звуки. - Давай воспользуемся случаем, - предложил Грег. - В Нью-Йорке в Новом Марсианском театре сегодня представление, на которое мне хотелось сходить. Что нам мешает сделать перерыв и посмотреть спектакль? - Отличная идея, - согласился Расс: - Спекулянты наживают там себе на билетах целые состояния, а нам это не будет стоить ни цента! 5 В камине ярко пылали сосновые корни, шипя и вспыхивая искрами всякий раз, когда огненные языки касались смолы. Утонув в мягком кресле, Грег Маннинг вытянул к камину длинные ноги и поднял бокал, сощурясь на пламя сквозь янтарную жидкость. - Меня немного беспокоит одно обстоятельство, - сказал он. - Я не говорил тебе раньше, поскольку считал, что это не так уж важно. Впрочем, может оно и впрямь не важно, но странно как-то. - Ты о чем? - спросил Расс. - О бирже, - ответил Грег. - Там творится что-то дьявольски непонятное. За последние пару недель я потерял около миллиарда долларов. - М_и_л_л_и_а_р_д_а_?! - ахнул Расс. Грег взболтнул виски в бокале. - Не пугайся, это чисто бумажные потери. Мои акции упали - некоторые наполовину, а некоторые еще ниже. К примеру, акция "Марсианской ирригации" стоит сейчас 75 долларов. А я платил за них по 185, хотя на самом деле они тянут на все 200. - Ты хочешь сказать, что на рынке что-то неладно? - Не на рынке. Цены всегда то растут, то падают, это в порядке вещей. Но если не считать легкой депрессии, две последние недели на бирже прошли совершенно спокойно. Такое впечатление, будто кто-то намеренно меня топит. - Кто же? А главное - зачем? - Хотел бы я знать, - вздохнул Грег. - Реальных денег я не потерял, конечно. И на таком низком уровне мои акции продержатся недолго. Просто я не могу сейчас продать их за ту же цену, за какую купил, Если я избавлюсь от них, то потеряю миллиард. Но, поскольку необходимости в их продаже нет, все убытки пока лишь на бумаге. Он отхлебнул виски и вновь уставился на пламя. - Если тебе не нужно их продавать, так что же тебя тревожит? - спросил Расс. - Две вещи. Во-первых, под эти акции я взял наличные для сооружения звездолета. Однако при нынешней их стоимости потребуется более надежное обеспечение, а если цены будут продолжать падать, то значительная часть моего состояния окажется связанной строительством корабля. Не исключено, что придется даже продать часть акций, а это уже реальные потери. Он наклонился к Рассу. - А во-вторых, - продолжил он мрачно, - мне ненавистна сама мысль о том, что кто-то делает из меня мальчика для битья! - Похоже, так оно и есть, - согласился Расс. Грег вновь откинулся на спинку кресла и осушил свой бокал. - Не похоже, а точно, - сказал он. В окне возле камина на черном бархате неба сиял серебряный круглый щит Луны. Ветер печально стенал, раскачивая сосны, завывал под карнизами дома. - На днях я получил сообщение из Бельгии, - сказал Грег. - Строительство корабля идет полным ходом. У нас будет самое большое судно во всей Системе. - Самое большое и надежное, - добавил Расс. Грег молча кивнул. Корабль собирали на знаменитой космической верфи в Бельгии, а заказы на оборудование - приборы, двигатели и прочие механизмы - были разбросаны по всему миру. И не случайно: если бы кто-то захотел узнать, какое судно получится в результате, ему пришлось бы попотеть, собирая информацию. "Кто-то" это был Спенсер Чемберс, разумеется; именно против него принимались все защитные меры. - Нам нужна более совершенная телеаппаратура, - сказал Расс. - Наша тоже ничего, но хотелось бы самую лучшую. Может Уилсона попросить: пусть купит оборудование во Фриско и привезет с собой? - Почему бы нет? - отозвался Грег. - Пошли ему радиограмму. Расс позвонил в космопорт и оставил сообщение. - Он обычно останавливается в "Большом Марсианском", - сказал Расс. - Там мы его и перехватим. Через два часа раздался телефонный звонок. Звонили из космопорта. - Мы не можем передать ваше сообщение мистеру Уилсону, - заявила телефонистка. - В "Большом Марсианском" его нет. Портье сказал, что вчера вечером мистер Уилсон уехал в Нью-Йорк. - Он не оставил адреса для связи? - спросил Расс. - Похоже, что нет. Расс положил трубку, нахмурился: - Уилсон в Нью-Йорке. Грег оторвал глаза от листка с уравнениями. - В Нью-Йорке, говоришь? - переспросил он и вновь углубился в расчеты. Но через пару секунд опять поднял голову: - За каким чертом его туда понесло? - Боюсь... - начал Расс и покачал головой. - Вот именно, - сказал Грег. Он задумчиво посмотрел в окно, на щуках заиграли желваки. - Расс, мы оба думаем об одном и том же. - Но мне противно об этом думать, - спокойно проговорил Расс. - Терпеть не могу подозревать людей. - Что ж, сейчас проверим. Грег подошел к телевизионной панели, щелкнул выключателем. Расс придвинул кресло к монитору. На экране отплясывали дикий танец горы, затем их сменили желтые и красные пятна пустыни. Потом экран заволокло темной пеленой, пока камера преодолевала изгиб поверхности земного шара, а когда пелена спала, перед ними возник сельский пейзаж - зелено-коричневые квадратные лоскутки, прочерченные белыми ниточками дорог. Наконец на экране появился Нью-Йорк. Грег подрегулировал настройку, и город рванулся к ним, нацелив шпили небоскребов, словно копья. Камера нырнула в ущелье улицы в финансовом районе, сквозь шум городского транспорта послышалось деловитое гудение зданий-ульев. Уверенной рукой Грег решительно вел свою странную машину по Нью-Йорку. Сквозь дома, сквозь мелькающие самолеты, сквозь пешеходов. Камера стрелой пронеслась до заданной точки, Грег двинул рычаг назад, и на экране возникла здание из четырех корпусов. Над входом блестела знаменитая карта Солнечной системы, увенчанная золотыми буквами: "Межпланетная компания". - Сейчас проверим, - повторил Грег. Он слышал напряженное дыхание друга, видел, как побелели костяшки пальцев, вцепившихся в подлокотники кресла. Камера, пройдя сквозь камень и сталь, помчалась через коридоры и кабинеты, пронзая стальные перегородки, яркими световыми вспышками замелькавшие на экране, и остановилась у двери с табличкой: "Спенсер Чемберс, президент". Грег легонько подкрутил настройку. Перед ними предстал кабинет Спенсера Чемберса. В комнате было четверо человек; сам Чемберс, доктор Крэйвен, начальник рекламного отдела "Межпланетной" Арнольд Грант и _Г_а_р_р_и У_и_л_с_о_н_! С экрана донесся голос Уилсона - дрожащий, замирающий от страха: - Я рассказал вам все, что знаю. Я же не ученый, я просто механик. Я сообщил вам, что они делают, но как они это делают, я не знаю. Арнольд Грант с перекошенной от гнева физиономией дернулся вперед: - У них же есть записи! - заорал он. - Уравнения и формулы! Почему ты их не принес? Спенсер Чемберс остановил его взмахом руки из-за стола. - Человек рассказал нам все, что знает. Больше он ничем не может нам помочь, это же очевидно. - Но вы ведь велели ему вернуться и постараться найти еще что-нибудь, разве не так? - не унимался Грант. - Да, велел, - согласился Чемберс. - Но ему не удалось. - Я старался! - в отчаянии взмолился Уилсон. Лоб его покрылся испариной, потухшая сигарета повисла на губе. - Но в лаборатории постоянно торчит не один, так другой, к бумагам просто невозможно подобраться! Я пытался задавать вопросы, но они чересчур заняты, чтобы отвечать. А слишком сильно приставать я не мог - они бы меня вмиг заподозрили. - Ну конечно, заподозрили бы, - не скрывая насмешки, проговорил Крэйвен. Расс ударил кулаком по подлокотнику. - Этот крысенок нас продал! Грег ничего не ответил, но лицо его окаменело, а глаза превратились в кристаллы. Чемберс обратился к Уилсону: - Как вы думаете, сможете вы найти что-нибудь стоящее, если вернетесь в лабораторию? Уилсон съежился в кресле. - Нет, я не хочу возвращаться, - почти захныкал он. - Я боюсь! Они наверняка меня уже подозревают. Мне даже подумать страшно, что они со мной сделают, если догадаются! - Это совесть его заела, - прошептал Расс, не отрывая глаз от экрана. - У меня и в мыслях не было его подозревать. - В одном он, несомненно, прав, - откликнулся Грег. - Возвращаться ему явно не стоит. А Чемберс продолжал: - Надеюсь, вы понимаете, что мало чем сумели нам помочь. Вы только предупредили, что разрабатывается энергетический источник нового типа. Мы будем настороже, разумеется, но больше никакой полезной информации мы от вас не получили. Уилсон ощетинился, словно загнанный в угол трусливый зверек. - Я сказал вам о том, что они делают. Теперь вас не застанут врасплох. Я не виноват, что не понимаю, как работают все эти хитроумные штуковины. - Послушайте, - сказал Чемберс, - мы с вами заключили сделку, и я свои обязательства помню. Мы договорились, что я заплачу вам двадцать тысяч долларов за ваше первое сообщение. Я обещал, что заплачу за дополнительную информацию отдельно, а также возьму вас на работу в свою компанию. Не отрывая глаз от финансиста, Уилсон облизнул пересохшие губы. - Верно, - сказал он. Чемберс придвинул к себе чекового книжку, потянулся к подставке за ручкой. - Вот ваши двадцать тысяч за предупреждение. И ни цента больше, ибо никакой дополнительной информации мы от вас не дождались. Уилсон вскочил на ноги, издав протестующий вопль. - Сядьте, - холодно оборвал его Чемберс. - Но работа! Вы обещали мне работу! - Мне такие люди в компании не нужны, - покачал головой Чемберс. - Вы предали однажды - предадите и еще раз. - Но... Но... - Уилсон, так ничего и не сказав, опустился в кресло. Лицо его исказила гримаса, весьма похожая на испуг. Чемберс вырвал из книжки чек, помахал им в воздухе, чтобы высушить чернила, встал и протянул листочек Уилсону. Тот взял его трясущейся рукой. - Засим, - промолвил Чемберс, - не смею вас больше задерживать, мистер Уилсон. Уилсон замешкался на мгновение, намереваясь что-то сказать, потом молча повернулся и вышел из кабинета. Расс с Грегом переглянулись. - Двадцать тысяч, - сказал Грег. - Черт возьми, да наше открытие стоит миллионы! - Оно стоит всего состояния Чемберса, - отозвался Расс. - Потому что наше открытие его уничтожит. Друзья снова уставились на экран. Чемберс, опершись ладонями о стол, обратился к оставшимся: - Ну, господа, что будем делать? Крэйвен пожал плечами. Глаза за толстыми стеклами очков глядели озадаченно. - Исходных данных недостаточно. Уилсон же фактически ничего не рассказал. У него не хватило соображения даже на то, чтобы уловить основную идею открытия. - Этот тип прекрасно разбирается в механике, но в остальном дурак дураком, - кивнул Чемберс. - Я собрал аппарат, - продолжал Крэйвен, - и он получился до смешного простым. Слишком простым, чтобы проделывать такие фокусы, о которых рассказывал Уилсон. Он принес четкую схему, так что скопировать устройство не составляло никакого труда. Уилсон сам проверил машину и побожился, что она точно такая же, как у Пейджа с Маннингом, Но существует тысяча вариантов подключения ее к панели управления, тысячи вариантов настройки. Вариантов настолько много, что нет смысла проверять их в надежде случайно наткнуться на правильный ответ. Видите ли, результат может зависеть от какой-то мельчайшей регулировки, от одного из сотен параметров, но как мы узнаем, от какого именно? Нужны формулы, уравнения - без них мы не продвинемся ни на шаг. - Он вроде бы запомнил парочку уравнений, - с надеждой сказал Грант. - Несколько правил и формул. Крэйвен досадливо отмахнулся. - Это хуже, чем ничего! Пейдж и Маннинг настолько ушли вперед в этой области, что нам за ними не угнаться. Они уже работают с космическими полями, а мы даже не приступали к подобным исследованиям. У нас нет ни малейшей зацепки. - Значит, никаких шансов? - спросил Чемберс. Крэйвен медленно помотал головой. - Вы могли хотя бы попробовать! - запальчиво крикнул Грант. - Погодите, - прервал его Чемберс. - Похоже, вы забываете, что мистер Крэйвен - одно из величайших научных светил. Я полагаюсь на его мнение. Крэйвен улыбнулся. - Я не могу воспроизвести открытие Пейджа и Маннинга, но могу попробовать сделать собственное открытие. - Вы уж постарайтесь, ради Бога, - сказал Чемберс и повернулся к Гранту. - Как я понял, вы успешно проводите в жизнь наши планы. Акции "Марсианской ирригации" сегодня снова упали. - Это было не трудно, - ухмыльнулся Грант. - Пара намеков там-сям нужным людишкам... Чемберс глядел на свои ладони, медленно сжимающиеся в кулаки. - Мы должны остановить его любым способом. Распускайте слухи. Мы не позволим Грегу Маннингу финансировать его открытие. Мы отберем у него все деньги, все до последнего доллара! - Он бросил на подчиненного свирепый взвод. - Вы меня поняли? - Да, сэр, - ответил Грант. - Прекрасно понял. - Ну и хорошо. А ваша задача, Крэйвен, - либо повторить открытие Пейджа, либо создать что-нибудь конкурентоспособное. - А что, если ваши идиотские слухи не повредят Маннингу? - раздраженно спросил Крэйвен. - Или если у меня ничего не выйдете. - В таком случае мы испробуем другие способы. - Другие способы? Чемберс неожиданно улыбнулся: - Я собираюсь вызвать Статсмена обратно на Землю. - Да, похоже, у вас есть другие способы, - проговорил доктор, задумчиво барабаня пальцами по ручке кресла. Грег резко дернул рычаг, экран внезапно опустел, а телекамера тут же вернулась в лабораторию. - Это многое объясняет, - сказал Грег. - В том числе и неприятности с моими акциями. Расс, потрясенный, неподвижно застыл в кресле. - Подумать только, какое ничтожество! Трусливый подлый крысенок! Да он за новенькую хрустящую десятку собственную мать продаст не пожалеет! - Зато теперь мы в курсе, - сказал Грег. - А Чемберсу и невдомек, что мы в курсе. Мы будем следить за каждым его движением, за каждой мыслью! Шагая взад-вперед по комнате, Грег уже набрасывал план предстоящей кампании. - Нужно еще поработать, - сказал он. - Не исключено, что мы упустили какие-то возможности. - Но хватит ли у нас времени? - Думаю, хватит. Чемберс спешить не будет. Слишком уж крупная ставка, тут торопиться опасно. А неприятности с законом ему ни к чему. Он не решится на открытую рукопашного схватку... по крайней мере пока не отзовет с Каллисто Статсмена. Грег как вкопанный остановился посреди комнаты. - Когда в игру вступит Статсмен, против нас ополчатся все силы ада. - Он сделал глубокий вдох. - Но мы их встретим во всеоружии! 6 - Если этот аппарат позволяет принимать телепередачи, - задумчиво сказал Грег, - что мешает ему их передавать? Может, попробуем? Расс машинально чиркал карандашом по листку с вычислениями. - Давай, - сказал он. - Пораскинем мозгами. То, что мы имеем дело с четырехмерной средой, конечно, несколько затрудняет задачу. Это тебе не трехмерное пространство. Хотя постой... Он внезапно умолк и выронил карандаш. Медленно повернулся и встретился взглядом с Маннингом. - Что с тобой? - спросил Грег. - Слушай, - возбужденно заговорил Расс, - мы работаем в четырехмерном пространстве. Что получится, когда мы начнем передавать телеизображение? Грег задумчиво нахмурил брови. И вдруг лицо его просветлело. - Ты хочешь сказать, что мы сможем передавать изображение в трех измерениях, да? - Так должно быть! - заявил Расс. Развернувшись обратно к столу, он подобрал карандаш и стал быстро записывать уравнения. Потом поднял глаза и осипшим голосом прошептал: - Объемное телевидение! - То есть еще одно открытие, - заметил Грег. - И какое! Расс придвинул к себе калькулятор, проворно набрал уравнения, щелкнул тумблером. Машина крякнула, затарахтела и выдала результат. Расс не дыша склонился над ответом. - Похоже, все правильно. - Да, но потребуется уйма оборудования, - сказал Грег. - А Уилсон смылся, черт бы его побрал! Кто же нам будет помогать? - Сами сделаем, - ответил Расс. - Пока мы с тобой вдвоем, можно не опасаться утечки информации. Просидев еще несколько часов за вычислительной машиной, Расс полностью уверился в своей правоте. - А теперь за работу! - весело заявил он. За неделю они смастерили стереотелевизор, усовершенствовав и упростив стандартную коммерческую конструкцию настолько, что их аппарат лишь ненамного превосходил размерами обычный телевизор, зато был куда мощнее и показывал гораздо более четко. Работая, они не переставали вести наблюдение за кабинетом Спенсера Чемберса и за лабораторией, в которой по шестнадцать часов в сутки трудился доктор Крэйвен. Они стали незримыми, неслышными, но неотступными спутниками ничего не подозревающих противников: читали их почту, слушали их беседы, следили за их действиями. И в результате парочка, засевшая высоко в горах в уединенной лаборатории, хорошо изучила характеры своих противников. - Оба абсолютно беспощадны, - подытожил Грег, - и совершенно уверены в том, что в мире торжествует право сильного. Странные люди, какие-то допотопные. Но к Чемберсу, например, невозможно не проникнуться симпатией. В глубине души он совсем не подлец и по-своему даже милосерден. Мне кажется, он искренне верит, что облагодетельствует человечество, установив над Солнечной системой свою диктатуру. Это честолюбивое устремление подчинило себе всю его жизнь. Оно ожесточило его и одновременно сделало сильнее. Он без малейших колебаний, не задумываясь, сметет со своего пути любое препятствие. Вот почему нам надо готовиться к серьезной схватке. Крэйвен, похоже, не слишком продвинулся в своих изысканиях. Друзьям оставалось лишь гадать, чего же он хочет достичь. - Я думаю, - сказал Расс, - он пытается создать коллектор, способный аккумулировать энергию излучений. Неплохая задумка, если получится, конечно. Немытый, нечесаный, Крэйвен часами сидел, утопая в мягком кресле, погрузившись в размышления. Лицо его было спокойно, рот слегка приоткрыт, глаза отрешенно глядели вдаль. Но время от времени он вскакивал из кресла, хватал карандаш и записывал что-то на листочках бумаги, заваливших весь стол. Новые идеи, новые подходы. Стереотелевизор был почти готов - за исключением одной детали. - Не знаю, как быть со звуком, - вздохнул Расс. - Изображение мы можем передавать, но звук... - Послушай, - сказал Грег, - а почему бы нам не попробовать звуковой конденсатор? - Звуковой конденсатор? - Ну конечно. Эту штуку изобрели еще в 1920 году. Насколько я знаю, ею долгое время никто не пользовался, но не исключено, что у нас получится. Расс расплылся в улыбке. - Черт, как же мне это в голову не пришло? Я все мозги себе сломал, пытаясь изобрести чего-нибудь новенькое... А тут и изобретать-то нечего! - Должно сработать, - сказал Грег. - По принципу действия это устройство противоположно микрофону. Вместо того чтобы механически излучать звуковые волны, оно излучает переменное электрическое поле, которое непосредственно воспринимается ухом. И хотя, похоже, никто на свете не понимает, как работает этот конденсатор, но он работает - а это главное. - Верно, - подхватил Расс, - и он действительно работает без звука. То есть он создает электрическое поле, заменяющее звук. Как раз то, что нам нужно: ведь его практически невозможно заглушить. Разве что металлическим экраном, но только жутко толстым. Сборка заняла немало времени. Но вот наконец он был готов - массивный аппарат с мерцающим внутри силовым полем, приводимый в действие двумя мощными генераторами энергии материи. К контрольной панели присоединили привод с часовым механизмом, устроенным таким образом, чтобы при передаче на другие планеты автоматически сводить на нет помехи, создаваемые движением Земли. Расс отступил назад и оглядел конструкцию. - Встань перед экраном, Грег, - сказал он. - Мы испробуем его на тебе. Маннинг шагнул к экрану. Аппарат заурчал - и вдруг в воздухе материализовалось изображение Грега. Зыбкое и расплывчатое вначале, оно быстро обрело четкие формы. Грег взмахнул рукой; изображение махнуло в ответ. Расс оставил пульт управления и подошел, чтобы изучить изображение поближе. Как ни разглядывай, со всех сторон объемное. Расс прошел сквозь него и ничего не почувствовал. Пустота! Всего лишь трехмерное изображение - и только. Но даже с расстояния двух футов его невозможно было отличить от человека из крови и плоти. - Привет, Расс, я рад тебя видеть, - прошептало изображение, протягивая руку. Расс со смехом протянул свою. Ладонь сжала воздух, но со стороны казалось, будто двое людей обменялись рукопожатием. В тот же вечер они испытали машину. Их изображения бродили над кронами деревьев, гигантская копия Грега громовым голосом вещала с вершины дальнего пика, а маленькие фигурки высотой не более двух дюймов полировали ножку стола. Удовлетворенные результатом, они выключили аппарат. - Вот и одна из упомянутых тобой возможностей, - сказал Расс. Грег серьезно кивнул. Осенний ливень барабанил в окно, в соснах завывал сырой свирепый ветер. Беспокойно метались огненные языки в камине. Глубоко угонов в кресле, Расс глядел на пламя и дымил трубкой. - С верфи требуют еще денег на корабль, - сказал Грег, сидевший напротив. - Пришлось заложить еще несколько акций под новый заем. - Курс по-прежнему падает? - Да не курс, а только мои акции. Сегодня все они опять упали. Расс задумчиво затянулся. - Я все ломаю голову над этой историей с акциями, Грег. - Я тоже ломаю, но что толку? - Слушай, - медленно проговорил Расс, - а на каких планетах есть биржи? - На всех, кроме Меркурия. Юпитерианская биржа находится в Ранторе. И даже на Плутоне есть одна, но она специализируется на химической и горнодобывающей отраслях. Расс не отреагировал. Он сидел, отрешенно глядя на план. Над трубкой клубился дымок. - Почему ты спрашиваешь? - не выдержал Грег. - Да так, какая-то мысль вроде мелькнула. Интересно, где Чемберс проворачивает свои операции? - Сейчас в Ранторе. А раньше в основном на Венере, там рынок шире. Но когда Чемберс прибрал к рукам Юпитерианскую конфедерацию, он перевел свой бизнес туда. Там ниже налоги на деловые операции, об этом он позаботился. - На бирже Каллисто в обращении те же самые акции, что и в Нью-Йорке? - Естественно, только список чуть меньше. Расс уставился на облако дыма над трубкой. - За сколько минут свет доходит от Каллисто до Земли? - По-моему, минут за сорок пять. - Грег напряженно выпрямил спину. - Но какое отношение к этому имеет свет? - Самое непосредственное, - сказал Расс. - Вся коммерция основывается на предпосылке, что свет перемещается мгновенно. Но это не так. Бизнес в Солнечной системе ведется по гринвичскому времени. Сигнал, посланный с Земли в полдень, принимают на Марсе тоже в полдень, но на самом деле его получат там только в четверть первого. А когда тот же сигнал достигнет Каллисто, коммерческий хронометр опять-таки покажет полдень, хотя в действительности будет уже без четверти час. Такая система упрощает ведение дел, унифицируя время. И до сих пор она не давала сбоев, поскольку никому не удавалось превысить скорость света. Ни одно межпланетное сообщение, ни один сигнал невозможно было послать со сверхсветовой скоростью. И все шло как по маслу. Грег, не усидев в кресле, вскочил на ноги; огненные блики рельефно вылепили его атлетическую фигуру. От маски наружного спокойствия не осталось и следа - Грег был откровенно взволнован. - Я понял, к чему ты клонишь! У нас есть почти мгновенное средство перемещения! - Почти, - отозвался Расс, - хотя и не совсем. Временной интервал все же существует. Но он незаметен, разве что на очень уж больших дистанциях. - Получается, что мы сможем опередить обычные световые сигналы, посланные на Каллисто, почти на сорок пять минут! - Почти, - согласился Расс. - Может, на долю секунды меньше. Грег заметался возле камина, словно лев, запертый в клетке. - Клянусь небесами, теперь мы припрем Чемберса к стенке! Зная заранее котировку акций в Нью-Йорке, мы будем играть на Каллисто с большой форой и вернем все мои потери, все до единого цента! И разделаем мистера Чемберса под орех! - Точно! - усмехнулся Расс. - Мы будем в курсе событий на сорок пять минут раньше всех остальных. Пускай Чемберс попрыгает! 7 Бен Рейл расслабился. Вытянувшись в кресле, с удовольствием посасывая сигару, он слушал радиопередачу с Земли. Из окна квартиры, расположенной на верхушке небоскреба, открывалась панорама купольного города Рантора. Слегка искривленный тяжелым экраном купола, на небосводе висел исполинский шар Юпитера - красный, с желто-оранжевым оттенком. Потрясающе яркий, чудовищно громадный, он занимал большую часть видимого неба. Это зрелище ежегодно привлекало на Юпитерианские спутники миллионы туристов, и даже заядлых старожилов оно не оставляло равнодушными. Бен Рейл не сводил с Юпитера глаз, попыхивая сигарой и слушая радио. Вид за окном внушал благоговейный трепет - казалось, эта нависшая над головой планета вот-вот сорвется с небес и раздавит свой замерзший безвоздушный спутник. Рейл был старожилом. Вот уже тридцать лет земных лет - прошло с тех пор, как он обосновался на Каллисто. На его глазах заштатный шахтерский поселок вырос в большой многолюдный город. Но теперь все переменилось. Спенсер Чемберс накинул уздечку на Юпитерианские миры, и теперь здесь распоряжаются его прихвостни. Избранные по всем правилам, конечно, но над выборами все время висела невысказанная угроза, что "Межпланетная энергия" в любой момент может убраться отсюда и оставить спутники без тепла, воздуха и энергии. А жизнь на планетах Юпитерианской конфедерации, на всех без исключения, зависит от привозных аккумуляторов. В воздухе, заключенном под куполом (когда-то совсем небольшим, а теперь уже вмещающим полумиллионное население), постоянно витали разговоры о бунте. Нынешний купол был четвертым по счету. Четыре раза, словно наутилус, город перерастал свою раковину, пока не превратился в самый большой купольный город в Солнечной системе. Подумать только - ведь не так давно в этом захудалом поселке жизнь человеческая не стоила ни гроша, сюда слетались отбросы общества со всей Системы! А ныне он стал гордым городом Рантором, столицей Юпитерианской конфедерации. И он, Бен Рейл, приложил свою руку к созданию конфедерации. Был членом конституционной комиссии, участвовал в формировании правительства и более десятка лет помогал ему в законодательной деятельности. А теперь... Бен Рейл со злостью сплюнул и сунул в рот сигару. Разговоры о бунте, конечно, не стихли, но без лидера они ни к чему не приведут. А Джона Мура Меллори упрятали на один из тюремных кораблей, что курсируют через всю Солнечную систему. Его тайно перевели туда с Каллисто несколько месяцев назад, но эта новость, передаваемая возмущенным шепотом из уст в уста, за неделю облетела все спутники. И тем не менее, если грянет кровавый бунт, толку от него не будет никакого. Ибо революция, даже успешная, не решит проблему. "Межпланетная энергия" просто уберется отсюда - и лишит купольные города жизненно важного обеспечения. Бен Рейл нервно заерзал в кресле. Сигара догорела. Радио вопило, но Бен его не слышал, как не видел Юпитера, на который устремил отсутствующий взор. - Черт! - выругался он. Зачем портить себе вечер, размышляя над этой проклятой политической ситуацией? Да, он участвовал в создании конфедерации, но ведь он бизнесмен, а не политик. И все равно... Больно смотреть, как рушится здание, которое помогал возводить, - пусть даже из истории известно, что на все богатые месторождения в конце концов накладывают лапу нахрапистые и могущественные дельцы. Это знание должно было помочь, смягчить боль, но не помогало. И сам Рейл, и другие пионеры Юпитера надеялись, что им удастся избежать подобной участи. Зря надеялись, конечно. - Бен Рейл! - раздался за спиной знакомый голос. Рейл вскочил как ужаленный и повернулся к окну спиной. - Маннинг! - завопил он. Человек, стоявший посреди комнаты, невесело усмехнулся в ответ. - Но как ты вошел, что я даже не слышал? Ты давно здесь? - Я не здесь, - сказал Грег. - Я на Земле. - На Земле? - недоуменно переспросил Рейл. - Звучит довольно глупо, ты не находишь? Или ты позволил себе расслабиться и немножко похохмить? - Я не шучу, - сказал Маннинг. - Это просто мое изображения. А сам я на Земле. - Ты хочешь сказать, что ты помер? И сделался привидением? Лицо Грега не утратило обычной суровости, но улыбка стала шире. - Нет, Бен. Я такой же живой, как и ты. Позволь мне объяснить. Перед тобой сейчас телеизображение. Объемное телеизображение. Я могу в таком виде появиться где угодно. Рейл опустился в кресло. - Полагаю, нет смысла пытаться пожать тебе руку. - Точно, - согласилось изображение Маннинга. - Тут нет никакой руки. - И приглашать тебя присесть тоже не стоит? Маннинг покачал головой. - Ну и ладно, - сказал Рейл. - Я все равно чертовски рад, что вижу тебя - или думаю, что вижу. Не знаю, как правильнее выразиться. Надеюсь, ты можешь остаться и поболтать со мной немного? - Безусловно, - ответил Маннинг. - Я за этим и явился. Хочу попросить тебя об одолжении. - Слушай, Маннинг, ты не можешь быть на Земле, - заявил Рейл. - Я задаю вопрос - и ты сразу мне отвечаешь. Такого не может быть. Должно пройти три четверти часа, пока ты услышишь меня, и еще столько же, пока твой ответ дойдет досюда. - Все верно, - согласилось изображение, - если ты непременно хочешь вести разговор со скоростью света. Но у нас есть кое-что получше. - У нас? - У Рассела Пейджа и у меня. У нас есть телевизионный приемопередатчик, работающий практически мгновенно, во всяком случае на расстоянии от Земли до Каллисто. У Рейла отвисла челюсть. - Черт меня побери! И что же вы, друзья-приятели, затеяли? - Много чего, - лаконично ответил Маннинг. - Во-первых, мы намереваемся в пух и прах разгромить "Межпланетную энергию". Эй, Рейл, ты меня слышишь? Рейл словно остолбенел от изумления. - Конечно, слышу. Просто не могу поверить собственным ушам. - Хорошо, - мрачно промолвил Маннинг, - я представлю тебе доказательства. Как ты думаешь, Бен, что ты смог бы сделать, если бы мы тебе рассказали о котировке акций на нью-йоркской бирже... НА СОРОК ПЯТЬ МИНУТ РАНЬШЕ, ЧЕМ НОВОСТИ ДОЙДУТ ДО КАЛЛИСТО? - Что я смог бы сделать? - Рейл вскочил из кресла. - Да я бы всю биржу по миру пустил! Я делал бы по миллиарду за минуту! - Он замолчал, взглянул на изображение: - Но это не в твоих правилах, я знаю. Ты таких вещей не признаешь. - Я не хочу, чтобы ты разорял кого-нибудь, кроме Чемберса. Ну, естественно, если кто-то станет мешать, туда ему и дорога. Но Чемберсу надо нанести сокрушительный удар. За тем я к тебе и явился. - Видит Бог, я сделаю это, Грег! - воскликнул Рейл. Он быстро шагнул вперед, протянул руку, чтобы скрепить договор, - и пожал пустой воздух. Изображение Маннинга откинуло голову и рассмеялось. - Вот тебе и доказательство, Бен. Достаточно убедительное? - Да уж, - согласился Рейл, растерянно глядя на совершенно натуральную ладонь, сквозь которую он сжал свои пальцы. День 6 ноября 2153 года надолго запомнился в финансовых кругах Солнечной системы. Начался он на Ранторской бирже довольно вяло. Чуть повысились некоторые акции. Немного упали горнорудные. По-прежнему необъяснимо низко котировались акции "Марсианской ирригации", а также "Химикатов Плутона" и "Разработки ископаемых на астероидах". Действуя через двух брокеров, Бен Рейл сразу после открытия биржи купил 10.000 акций компании "Фермы Венеры, инкорпорейтед" по 83 с половиной доллара. Через несколько минут те же брокеры приобрели 10