те считать, что весьма странно думать о блестящем пятне света как о друге, но если много столетий ты одинок и лишен друзей, даже такая нематериальная вещь, как искорка в лучах солнца, может стать другом. Но когда меня зажало деревом, она исчезла. Если бы она только осталась со мной, я не был бы один. Не спрашивайте меня, что это такое. Не знаю. Я провел много часов, пытаясь догадаться. Но ничего не установил. И не спрашивайте, когда оно появилось впервые, прошло столько времени, что меня подмывает сказать: она всегда была со мной. Конечно, это не так: я помню время, когда ее еще не было. Робот говорил безостановочно. Как будто прорвало поток слов, накопившихся за долгие годы одиночества. - Я помню то, что вы называете Катастрофой, - говорил он, когда они сидели вокруг небольшого костра (небольшого и хорошо скрытого, чтобы никто не смог его увидеть со стороны), - но я мало что понял в этих событиях. Я был дворовым роботом в большом доме, который стоял на холме высоко над могучей рекой; но это не была Миссисипи, а какая-то другая река на востоке... Я не знаю ни названия реки, ни имени владельцев дома: дворовый робот и не должен этого знать. Спустя какое-то время до меня и других роботов дошли слухи, что люди уничтожают машины. Мы не могли понять этого. Мы знали, что люди зависят от машин. Я помню, что мы часто говорили об этом. К этому времени люди, жившие в доме, бежали; я не знаю, куда они могли бежать. Ведь нам ничего не говорили. Все, что нам нужно было знать, это делать то или это. Мы продолжали выполнять свои обычные задания, хотя они потеряли всякий смысл. И вот однажды - я хорошо это помню, потому что для меня это было шоком, - один робот сказал, что он после некоторых размышлений пришел к выводу, что мы тоже машины и что если уничтожение машин будет продолжаться, и мы тоже будем уничтожены. Люди, сказал он, пока не обратили на нас внимания, потому что мы менее важны, чем другие машины. Но придет время, сказал он, когда они покончат с другими. Как можете догадаться, эти слова вызвали среди нас смятение и споры. Среди нас были такие, кто начал немедленно доказывать, что мы машины, другие говорили - нет. Я помню, что слушал эти споры, не принимая в них участия, но, обсудив этот вопрос про себя, пришел к выводу, что мы все же машины или по крайней мере можем быть классифицированы как машины. Придя к этому заключению, я не стал тратить времени на жалобы, а начал думать. Как мне защитить себя? В конце концов мне стало ясно, что лучше всего отыскать такое место, где люди не смогли бы добраться до меня. Я не говорил об этом с другими роботами - кто я такой, чтобы говорить им, что делать? - и считал, что робот, действуя в одиночку, имеет больше шансов спастись: группа роботов привлечет внимание, а одинокий робот проскользнет незаметно. Я ушел как можно незаметнее и прятался во многих местах. От других беглых роботов я узнал, что люди, покончив с более важными машинами, начали охотиться за роботами. И не потому, что мы представляли для них угрозу, а потому что мы были машинами, и похоже было, что они решили уничтожить все машины, независимо от их важности. И что всего хуже, у них изменилось настроение: они охотились за нами не в гневе и ярости, как уничтожали другие машины; охота за нами превратилась у них в спорт, как будто речь шла о лисе или еноте. Если бы не это, мы легче перенесли бы охоту: представлять угрозу - в этом есть хоть какое-то достоинство. Но какое достоинство в кролике, за которым гонится собака? И еще большее унижение - я узнал, что наши тела расчленяют и берут кожух мозга в качестве трофея. Это вселило в нас крайнее отчаяние и страх. Ведь мы могли только убегать и прятаться, потому что в нас был встроен запрет на всякое насилие. Мы не можем защищаться, только убегать. Я преодолел этот запрет, но много позже и почти случайно. Если бы этот полусумасшедший гризли не напал на меня, я все еще подчинялся бы запрету. И значит, не добыл бы жира. И сегодня мое тело истлело бы, а кожух мозга валялся бы и ждал, пока кто-нибудь не подберет его, как сувенир. - Не совсем как сувенир, - сказал Кашинг. - В этом стремлении к головным кожухам какой-то мистицизм, до конца не понятый. Тысячу лет назад один человек в университете написал историю Катастрофы, в ней он рассуждает о ритуале собирания кожухов и его символизме, но не приходит к определенному заключению. Я не слышал об этом обычае. За все три года, что я провел в лесах юга, я ни разу не слышал об этом... Возможно потому, что держался в стороне от людей. Это хорошее правило для одинокого человека в лесу. Я обходил племена. И у меня было лишь несколько случайных встреч. Ролло порылся в своем мешке. - У меня здесь кожух неизвестного товарища. Я ношу его много дней и лет. И не знаю зачем. Нашел его в старом разрушенном поселке. Увидел, как что-то сверкает на солнце. Кожух лежал в груде ржавчины, которая была когда-то телом робота. Присмотревшись, я увидел очертания тела, совершенно проржавевшего - не более чем изменение цвета почвы. Так случилось с большинством из нас, может, со всеми, кроме меня, кто сумел ускользнуть от людей. Когда кончились остатки смазки, ржавчина начала распространяться как болезнь, и мы ничего не могли поделать, пока не проникла так далеко, что мы были не в состоянии двигаться. Мы лежали на том месте, где упали, пожираемые ржавчиной, пока совершенно не проржавели; оставались лишь очертания тела. Опавшие листья закрывали эти очертания; постепенно образовывалась насыпь в лесу или прерии. Ветер заносил нас пылью, трава росла сквозь нас, более пышная, чем в других местах, потому что питалась железом, бывшим когда-то нашими телами. Но кожух мозга, сделанный из неуничтожимого металла, для которого сегодня нет названия, оставался. Я подобрал и положил его в мешок, чтобы люди не могли найти его. Лучше пусть будет у меня... - Ты ненавидишь людей? - спросила Мэг. - Нет, и никогда не ненавидел. Боялся и держался в стороне от них. Но были и такие, кого я не боялся. Старик-охотник, с которым я провел почти год. И вы двое. Вы спасли меня. Он протянул кожух. - Вот взгляните. Видели когда-нибудь? - Нет, я никогда не видела, - сказала Мэг. Она сидела, поворачивая кожух в руках; пламя костра отражалось в нем. Наконец она вернула его Ролло, который сунул его снова в мешок. На следующее утро, когда Ролло отправился на разведку, она заговорила с Кашингом. - Этот головной кожух, сынок. Тот, что показывал робот. Он живой. Я чувствовала это; ощущала в пальцах. Он холодный, но живой, в нем есть какой-то темный разум - такой темный, такой одинокий. Без ожиданий и без надежды. Как будто холод и тьма - образ жизни. И живой. Я знаю, что он живой. Кашинг перевел дыхание: - Это значит... - Ты прав. Если он жив, живы и все остальные. Все, что были собраны. И все, что лежат ненайденные. - Без возможности ощущать, - сказал Кашинг. - Отрезанные от мира, без зрения, без слуха, без контактов с жизнью. Человек сошел бы с ума... - Человек - да. Но они не люди, сынок. Роботы - мы произносим это слово, но не знаем, что оно означает. Кожухи мозгов роботов, говорим мы, но никто, за исключением нас двоих, не знает, что они живы. Мы думаем, что роботы уничтожены. В них отзвук легенды, как в драконах. И вот однажды ты приходишь в лагерь, и с тобой робот. Ты просил его остаться с нами? Или он просил об этом? - Ни то, ни другое. Он просто остался. Как с тем стариком-охотником. Но я рад, что он с нами. Он полезен. Но не следует говорить ему то, что ты сказала мне. - Никогда, - согласилась Мэг. - Нет, для него это будет тяжело. Пусть лучше думает, что они мертвы. - Может, он знает. - Думаю, что нет, - сказала Мэг. Она свела ладони, как будто все еще держала кожух мозга. - Сынок, - сказала она, - я плачу о них. Об этих беднягах, запертых во тьме. Но они не нуждаются в моих слезах. У них есть... кое-что другое. - Устойчивость, - сказал Кашинг. - Они могут вынести условия, которые свели бы человека с ума. Возможно, они развили странную философию, которая объявляет ненужным внешние контакты. Ты не пыталась вступить с ними в контакт? - Я не могла быть такой жестокой, - сказала Мэг. - Я хотела. Хотела дать ему понять, что он не один. Но потом поняла, что это жестоко. Дать надежду, когда ее нет. Обеспокоить, когда он давно уже привык к тьме и одиночеству. - Ты права, - сказал Кашинг. - Мы ничего не можем сделать. - Дважды за короткое время я соприкасалась с двумя разумами: с кожухом и живым камнем, - сказала Мэг. - Я говорила тебе, что силы мои невелики, а прикосновение к этим двум разумам заставило меня пожалеть, что я вообще обладаю ими. Лучше бы мне не знать. Разум в кожухе наполнил меня печалью, а в камне - страхом. Она вздрогнула. - Камень, сынок. Он старый, такой старый, жестокий, циничный. Хотя циничный не то слово. Не заботящийся. Наверное, так лучше сказать. Наполнен омерзительными воспоминаниями, такими древними, что они окаменели. Как будто пришли из какого-то другого места. Такие воспоминания не могут появиться на Земле. Откуда-то извне. Из вечной ночи, где никогда не светит солнце и где не знают, что такое радость. За все время пути они встретили лишь одного человека - грязного старика, жившего в пещере, которую он выкопал в крутом берегу реки: вход в пещеру был закрыт бревнами, там старик спал и находил убежище от непогоды. Две ленивые собаки залаяли на путников, проявляя полное отсутствие энтузиазма. Старик цыкнул на них. Собаки легли и тут же уснули, шкуры их дергались, когда на них садились мухи. Старик улыбнулся, показав гнилые зубы. - Бесполезны, - сказал он, кивая на собак. - Хуже псов у меня не бывало. Когда-то были хорошие охотники на енотов, а теперь загоняют на деревья лишь демонов. И, конечно, это демоны извели собак. Охотишься всю ночь на енота, а на дереве оказывается демон. А что с ним можно сделать? И варить их нельзя, а если даже сваришь, то вкус такой, что все внутренности вывернет. Он продолжал: - Вы, конечно, знаете, что вокруг бродят военные отряды. Они большей частью остаются в прериях, потому что там есть вода и незачем спускаться к реке. Какому-то большому вождю вожжа попала под хвост, и он начал заваруху. Целится на города, наверно. Неделю назад сплошь шли военные отряды. Теперь их поменьше. Через одну-две недели двину-ка я назад с добычей. Он сплюнул на землю и сказал: - Кто это с вами? Похож на робота, которые были, говорят, когда-то давно. Помню, моя бабушка рассказывала о роботах. Она много что рассказывала. Но даже когда я был мал, знал, что это ложь, выдумки. В ее рассказах никогда не было смысла. И роботов никогда не было. Я спрашивал ее, откуда она узнала о них. Она говорила, что слышала от своей бабки, а та, должно быть, от своей. Старики любят рассказывать. Можно подумать, что со временем они вымрут. Но всегда много новых бабок. Он продолжал: - Не хотите ли поесть со мной? Уже пора есть, и я с радостью накормлю вас. У меня есть рыба и мясо... - Нет, спасибо, - сказал Кашинг. - Мы торопимся. Два дня спустя, как раз перед заходом солнца, Кашинг, шедший по берегу рядом с Мэг и Энди, оглянулся и увидел торопливо спускавшегося с утеса Ролло. Металлическое тело робота сверкало в лучах заходящего солнца. - Что-то случилось, - сказал Кашинг. Он осмотрелся. За последние несколько дней река сузилась, утесы по обеим ее берегам стали менее крутыми. Тонкая полоска деревьев росла вдоль берегов, но деревья стали гораздо ниже. Посреди реки лежал остров, густо заросший ивами. - Мэг, возьми Энди. Перебирайтесь на остров. Заберись как можно глубже в заросли и сиди тихо. Заставь Энди молчать. Зажимай ему ноздри, чтобы он не ржал. - Но, сынок... - Иди, черт возьми! Не стой на месте!.. Отправляйся на остров. Здесь меньше ста ярдов воды. - Я не умею плавать, - заплакала она. - Тут мелко! - выпалил он. - Ты можешь пройти. Не выше пояса. Держись за Энди, он поможет тебе перебраться. - Но... - Иди! - сказал он, подталкивая ее. Ролло вихрем летел к реке, вздымая опавшие листья. - Отряд, - крикнул он. - Идет за мной, и близко. - Они тебя видели? - Кажется, нет. - Идем, - сказал Кашинг. - Держись за меня. Здесь на дне может быть ил. Старайся удержаться на ногах. Мэг и Энди уже почти добрались до острова. Кашинг вошел в воду и почувствовал, как его увлекает течение. - Я держусь прочно, - сказал Ролло. - Даже если я скроюсь под водой, то смогу переправиться по дну. Я не утону. Мне не нужно дышать. Мэг и Энди исчезли в зарослях. Кашинг на полпути к острову оглянулся. На утесах никого не было видно. Еще несколько минут, подумал он. Больше и не нужно. Они выбрались из воды, цепляясь за ветви. - Не стой, - сказал Кашинг роботу, - ползи к Мэг. Помоги ей удерживать Энди. Тут будут лошади. Он захочет поговорить с ними. Повернувшись, Кашинг пополз назад к воде. Закрытый ветвями ивы, он смотрел через реку. Никого не видно. Черный медведь спускался к воде в том месте, которое и они использовали при входе в реку, постоял с глуповатым выражением, опустил одну лапу в воду, потом другую, потряс ими. Вершина утеса оставалась пустой. Несколько ворон пролетели над ней с хриплым карканьем. Должно быть, Ролло ошибся, сказал про себя Кашинг, конечно, ошибся, отряд шел не сюда. А может, свернул в сторону, не доходя до берега. Но даже в этом случае следовало спрятаться. Хорошо, что оказался близко остров. Здесь, в отличие от мест ниже по течению, было не слишком много укрытий. Позже их совсем не будет. По мере того как они углубляются в страну прерий, долина реки становится все уже, а деревья растут все реже. Скоро им придется оставить даже то скудное укрытие, которое дает им долина, и свернуть в прерии. Он посмотрел через реку и увидел, что медведь исчез. Какая-то небольшая зверушка: норка или мускусная крыса, скорее всего крыса - плыла от острова к берегу. Когда он снова взглянул на вершину утеса, на фоне неба отчетливо вырисовывалась группа всадников, за плечами которых торчали копья. Они стояли неподвижно, осматривая долину. Кашинг затаил дыхание. Может они уже увидели со своего возвышения тех, кто скрывался в зарослях? Судя по всему, нет. Наконец, спустя несколько долгих минут, всадники начали спускаться по склону. Том разглядел, что большинство носило потемневшие от времени кожаные куртки. У некоторых были меховые шапки, с хвостами волков, лис или енотов, свисавшие сзади. У других такие же хвосты крепились к плечам. На многих были лишь кожаные брюки, а верхняя часть тела оставалась обнаженной или закутанной в рваные шкуры. Почти все ехали в седлах, хотя были и такие, что сидели прямо на крупах лошадей. У всех были копья и луки; за их спинами торчали, щетинясь стрелами, колчаны. Они двигались молча, без разговоров. В плохом настроении, сказал себе Кашинг, вспоминая слова старика о возвращающихся отрядах. Таким лучше не попадаться - они только и ищут, на ком бы сорвать злость. За отрядом шло несколько лошадей с кожаными мешками и тушами оленей. Отряд спустился в долину и проехал по течению вверх, к небольшой роще. Здесь они спешились, стреножили лошадей и занялись устройством лагеря. Послышались голоса - река хорошо передавала звуки, - но только разговоры, никаких криков и восклицаний. Заработали топоры, их удары эхом отражались от окружающих утесов. Кашинг отполз от берега и направился туда, где его ждали. Энди, лежа, дремал, голова его покоилась на коленях Мэг. - Он как овечка, - сказала Мэг. - Я заставила его лечь. Так безопасней. Кашинг кивнул. - Они разбивают лагерь выше по реке. Их сорок или пятьдесят. Уйдут утром. Придется ждать. - Ты думаешь, они опасны, сынок? - Не могу сказать. Они спокойней, чем должны быть. Никакого смеха, шуток, выкриков. Похоже, у них скверное настроение... Вероятно, обожглись в городе. У кого-то поубавилось жажды завоеваний. В такой ситуации я не хотел бы с ними встретиться. - Ночью я смогу пересечь реку, подползти к их кострам и послушать, что они говорят, - сказал Ролло. - Мне это просто. Я так не раз делал, истосковавшись по голосам и разговорам. Подползал к лагерю, лежал, слушал. Показаться, конечно, боялся, а сдержаться не мог. Впрочем, особой опасности не было: я мог лежать совершенно неподвижно, а вижу я ночью не хуже, чем днем. - Ты останешься здесь, - резко сказал Кашинг. - Никаких вылазок. Утром они уйдут, и мы сможем проследить за ними, а потом двинемся своим путем. Он снял с плеча мешок и развязал его. Достал сушеное мясо, отрезал кусок и протянул Мэг. - Вот тебе сегодня на ужин. И чтобы я больше не слышал, как ты с пренебрежением говоришь о нем. Ночь опустилась на долину. Во тьме река, казалось, журчала громче. Где-то далеко закричала сова. Начал свою тоскливую песню койот на утесе. Рыба всплеснула поблизости; сквозь путаницу ивовых ветвей виднелся костер на том берегу реки. Кашинг снова подполз к берегу, глядел на лагерь. У огней двигались темные фигуры, долетал запах жареного мяса. В темноте фыркали лошади. Кашинг сидел на берегу больше часа, высматривая признаки опасности. Убедившись, что их нет, он вернулся туда, где сидели Мэг и Ролло. Кашинг сделал жест в сторону лошади: - Как Энди? - Я разговаривала с ним, - сказала Мэг. - Объяснила ему. Он не причинит неприятностей. - Заговор? - спросил Том. - Заклинания? - Ну, может, чуть-чуть. Я не хочу вредить ему. - Мы должны поспать, - сказал Кашинг. - Как, Ролло? Последишь за лошадью? Ролло погладил Энди по шее. - Он меня любит. Не бойся. - Почему он должен тебя бояться? - спросила Мэг. - Он знает, что ты его друг. - Животные иногда меня пугаются, - сказал робот. - У меня форма человека, но я не человек. Спите. Я не нуждаюсь во сне. Могу покараулить. Если понадобится, я вас разбужу. - Конечно, - сказал Кашинг. - Но я думаю, все будет в порядке. Все спокойно. Они... там тоже ложатся. Закутавшись в одеяло, он посмотрел вверх. Ветра не было, и листья ивы безжизненно свисали. Сквозь гущу ветвей и листьев видно было несколько звезд. Кашинг попытался сосчитать дни, но они сливались, превращались в широкий поток, как река, текущая вниз. Как хорошо, - подумал он, - солнце, ночи, река и земля. Ни защитных стен, ни картофельного поля. Именно так должен жить человек, на свободе и в единстве с землей, рекой и погодой. Неужели в прошлом человек свернул не туда, и этот неправильный поворот привел его к стенам, войнам и картофельным полям? Где-то продолжала кричать сова, койот одиноко выл, звезды над ивами покинули космос и спустились вниз. Он проснулся оттого, что кто-то тряс его тихонько за плечо. - Кашинг, проснись. Лагерь через реку... Там что-то происходит. Это был Ролло, звезды отражались в его металлическом теле. Кашинг выбрался из одеяла. - Что? - Суматоха. Похоже, они собираются. А до рассвета еще далеко. - Посмотрим. Лежа на берегу, он смотрел через реку. Костры казались красными глазами в темноте. Около них торопливо двигались фигуры людей. Топот лошадей, скрип седел, но почти не слышно голосов. - Ты прав, - сказал Кашинг. - Их что-то спугнуло. - Отряд из города? Преследователи? - Может быть. Но я сомневаюсь. Городские племена довольны, что их оставили в покое. Но если этим нашим друзьям за рекой досталось, они будут торопиться домой. Кроме смутных звуков лагеря и журчания воды, ничего не было слышно. Сова и койот затихли. - Нам повезло, - сказал Ролло. - Да, - согласился Кашинг. - Если бы они нас заметили, нам пришлось бы бежать изо всех сил. Лошадей подводили к кострам, люди садились на них. Кто-то ругал лошадь. Потом они двинулись. Копыта ударяли о землю, скрипела кожа седел, доносились отдельные слова. Кашинг и Ролло слушали, как топот затихает вдали. - Они постараются выбраться из долины как можно быстрее, - сказал Кашинг. - В прериях им легче двигаться. - Что мы будем делать? - Останемся на месте. Немного позже, перед самым рассветом, я переправлюсь на тот берег и посмотрю. Как только мы убедимся, что они в прериях, двинемся дальше. Звезды на востоке бледнели, когда Кашинг вброд перешел течение. Костры все еще дымили, среди пепла краснели угли. Пройдя меж деревьями, Кашинг нашел следы копыт, там где кочевники огибали утес. Он вскарабкался наверх и, используя бинокль, осмотрел местность. Неподалеку паслось стадо одичавшего скота. Медведь переворачивал камни в поисках муравьев и гусениц. Лиса возвращалась с ночной охоты. Утки ныряли в маленьком степном озерке. Были и другие животные, но ни следа людей. Кочевники растаяли на просторах прерий. Звезды исчезли и восток посветлел, когда Кашинг вернулся в лагерь кочевников. Он фыркнул от отвращения при виде царящего в нем беспорядка. Не было сделано никаких попыток очистить землю. Среди пепла валялись обгрызенные кости. Прислонился к дереву забытый кем-то топор. Кто-то выбросил изношенные мокасины. Под кустом лежал кожаный мешок. Кашинг вытащил мешок, развязал и вытряхнул его содержимое. Добыча. Три ножа, маленькое зеркальце с помутневшим стеклом, графин из граненого стекла, небольшая сковорода, старинные карманные часы, которые не идут уже много лет, ожерелье из красных и пурпурных бусинок, тонкая книга, несколько сложенных листов бумаги. Жалкая добыча, подумал Кашинг, разглядывая вещи. Не слишком много, чтобы рисковать жизнью. Впрочем, это всего лишь сувениры. Слава - вот чего искал владелец мешка. Он перелистал страницы книги. Старая детская книга со множеством цветных иллюстраций - воображаемые места и воображаемые люди. Хорошая книга. Есть что показать зимой у костра. Он уронил ее на кучу вещей и подобрал один из сложенных листов. Осторожно развернул хрупкий лист и увидел, что он гораздо больше, чем казалось. Наконец был расправлен последний сгиб, и Кашинг, соблюдая осторожность, расправил лист. Вначале ему в разгорающемся свете утра показалось, что поверхность у листа чистая, потом он разглядел слабые извивающиеся линии. Вот оно что - топографическая карта. Он узнал очертания древнего штата Миннесота. Поискал надписи, вот они - Миссисипи, Миссури, хребты Месаби и Вермилион, озеро Миллс, Северный берег... Он отбросил лист и схватил другой, развернул его быстрее и с меньшими предосторожностями. Висконсин. В разочаровании он выпустил его и взял третий. Оставались еще два. Пусть она будет здесь, взмолился он. Ну, пусть будет! Еще не кончив разворачивать карту, он понял, что нашел. Ролло говорил: за великой Миссури. Значит, это Дакота. Или Монтана. Или Небраска. Хотя, если он хорошо помнит прочитанное, в Небраске мало холмов с плоскими вершинами. Он расстелил на земле карту Южной Дакоты и разгладил ее, потом наклонился, разглядывая. Дрожащими пальцами провел по извилистому следу великой реки. Вот он, к западу от реки, почти на границе с Северной Дакотой, - Громовой холм, подпись чуть виднелась в утреннем свете. Наконец-то! Громовой холм! Он ощутил прилив радости и постарался подавить ее. Ролло мог ошибиться. Мог перепутать и старик-охотник, рассказавший об этом роботу, он мог просто выдумать все это. А может, это не тот Громовой холм: их, должно быть, существует несколько. Но он не мог подавить своего возбуждения. Это Громовой холм, тот самый Громовой холм. Так должно быть. Он встал, сжимая в руке карту и глядя на запад. Впервые с начала дороги он знал, куда идти. 14 Неделю спустя они достигли самого северного пункта пути. Кашинг, развернув карту, показывал. - Смотрите, мы миновали озеро. Оно называется Большое Каменное озеро. В нескольких милях к северу от него есть еще одно озеро, но река течет севернее. А Громовой холм прямо к западу от нее, может, слегка северо-западнее или юго-западнее. Примерно двести миль. Если повезет, будем через десять дней. В крайнем случае, через две недели. - Он спросил у Ролло. - Ты знаешь эту местность? Ролло покачал головой. - Нет. Другие похожие знаю. Идти будет трудно. - Верно, - сказал Кашинг. - Трудно будет находить воду. Нельзя идти вдоль ручья. Здесь их мало, и все текут на юг. Придется нести воду с собой. У меня брюки и куртка из хорошей кожи. Конечно, вода будет просачиваться, но не сильно. Они нам послужат мехами для воды. - Нельзя, - сказала Мэг. - Ты умрешь от солнечных ожогов. - Я все лето работал на картофельном поле без рубахи. Привык. - Тогда только куртку. Мы, может, и варвары, но нельзя же тебе идти двести миль нагишом. - Я могу завернуться в одеяло. - Одеяло - плохая одежда, - сказал Ролло уверенно, - особенно, когда идешь через кактусы. А здесь их будет много. Лучше уж я убью медведя. У меня уже мало жира. А вот медвежью шкуру используем как мешок. - Ниже по реке было много медведей, - сказал Кашинг. - Ты мог убить их сколько угодно. - Черные медведи, - с отвращением сказал Ролло. - Когда нет других, я убиваю и черных медведей. Мы идем в страну гризли. Жир гризли лучше. - Ты сошел с ума, - заявил Кашинг. - Жир гризли ничем не отличается от жира других медведей. Однажды гризли разобьет тебе голову. - Может, я и сошел с ума, - сказал Ролло уверенно, - но жир гризли лучше. А убить гризли ничуть не труднее, чем простого медведя. - Ты хороший робот, - сказал Кашинг, - но чересчур драчливый. - У меня своя гордость, - ответил Ролло. Они двинулись на запад, и с каждой милей местность становилась мрачнее. Поверхность была ровной и уходила, казалось, в бесконечность; далекий горизонт представлялся тонкой голубой лентой в небе. Не видно было никаких признаков кочевников; с того самого утра, как они поспешно покинули лагерь, они не показывались. Повсюду встречались огромные стада оленей и антилоп. Изредка попадались стаи волков. Путники встречали множество куропаток и часто лакомились ими. Однажды они наткнулись на город сурков: земля была густо усеяна норами этих грызунов. Приходилось внимательно следить за гремучими змеями; они были меньше лесных змей, попадавшихся им раньше. Энди, ненавидевший змей, убивал их копытами. Он также находил воду, чуя ее на расстоянии и отыскивая маленькие ручейки и стоячие омуты. - Он чувствует запах воды, - триумфально говорила Мэг. - Я знала, что он пригодится в путешествии. Дрожащая Змея теперь не покидала их, кружа вокруг Ролло, но часто отлетая и к Мэг. - Она такая сообразительная, - говорила Мэг. А в громадных пустых просторах прерий к ним присоединились новые попутчики - скользящие по бокам серо-пурпурные тени. У них не было ни формы, ни очертаний, и они исчезали при взгляде в упор. Можно было подумать, что эти тени отбрасывает легчайшая облачная дымка, но облаков не было, и солнце безжалостно палило с высоты раскаленного медного купола неба. Путники поначалу помалкивали о тенях, решив, что это - галлюцинации, порожденные пустыней. Заговорили лишь через пару дней, когда вечером сидели у костра на крошечной полянке у медленно текущей речушки, окруженные зарослями дикой сливы. - Они все еще с нами, - сказала Мэг. - Видите, сразу за освещенным местом? - О чем это ты? - спросил Кашинг. - О тенях, сынок. Не делай вида, что не знаешь о них. Уже два дня они крадутся за нами. - Мэг повернулась к Ролло. - Ты тоже их видишь. А может, и знаешь, что это такое. Ты ведь бывал в этой земле. Ролло пожал плечами: - Это что-то такое, во что нельзя ткнуть пальцем. Они следуют за людьми, вот и все. - Но кто же они? - Попутчики, - сказал Ролло. - Мне кажется, что в нашем путешествии уже достаточно странного, - заметил Кашинг. - Живой камень. Дрожащая Змея. И вот теперь Спутники. - Ты мог бы десять раз пройти мимо этого камня, - сказала Мэг, - и не знать, что это такое. Просто камень. Сначала его почуял Энди, потом я... - Да, я знаю, - сказал Кашинг. - Я мог бы не заметить камень, но не Змею и не Спутников. - Это странная земля, - сказал Ролло. - В ней много необычного. - И так везде на западе или только вот здесь? - спросил Том. - Главным образом здесь. Об этих местах много рассказывают. - А имеет ли это отношение к Месту, откуда уходили к Звездам? - Не знаю, - ответил робот. - Ничего не знаю о Месте, откуда уходили к Звездам. И говорю лишь то, что слышал. - Мне кажется, сэр робот, - заметила Мэг уверенно, - что ты полон уклончивости; что ты еще знаешь о Спутниках? - Они поедают вас. - Поедают? - Да; не плоть, они не нуждаются в плоти. Душу и мозг. - Прекрасно, - сказала Мэг. - Значит, наши мозг и души будут съедены, а ты нам ничего не говоришь. До этой минуты. - Вам не причинят вреда, - сказал Ролло. - Душа и мозг останутся у вас нетронутыми. Они не заберут их у вас. Только посмакуют. - Ты что-нибудь понимаешь, Мэг? - спросил Кашинг. - Нет. Трудно уловить. Как будто их больше, чем на самом деле, хотя кто может знать, сколько их. Их невозможно сосчитать. Их толпа. Их очень много. - Верно, - согласился Ролло. - Очень много. Все, кого они смаковали и сделали частью себя. Они пусты. Собственного у них нет ничего. Они никто и ничто. Чтобы сделаться кем-то... - Ролло, - прервал его Кашинг, - ты знаешь точно или слышал от кого-то? - Только то, что слышал от других. Я же говорил вам, что по вечерам от одиночества подбирался к огням лагерей и слушал разговоры людей. - Да, я знаю, - сказал Кашинг. - Сказки, слухи... Позже, когда Ролло отправился на разведку, Мэг сказала Кашингу: - Сынок, я боюсь. - Пусть Ролло тебя не беспокоит. Он как губка. Поглощает все, что слышал. И не делает попыток рассортировать; ничего не оценивает. Правда, выдумка - для него все одно. - Но здесь так много странного. - В том числе и ты, ведьма. Испуганная ведьма. - Я говорила тебе, вспомни, что моя сила невелика. Способность чувствовать, немного читать мысли. Но для собственной безопасности я преувеличивала свои возможности. Чтобы люди из городских племен меня побаивались. Чтобы можно было жить, получая еду и подарки. Просто, чтобы выжить. По мере продвижения местность становилась все более унылой. Горизонт далеко. Небо оставалось бледно-голубым. Сильный ветер дул с севера и запада, сухой ветер, вытягивающий последние капли влаги, так что временами им грозила жажда, но потом либо Ролло отыскивал воду, либо Энди чуял ее издалека. Тогда они снова пополняли запасы. Постепенно всем стало казаться, что посреди этих пересохших пустых просторов они как в ловушке, из которой нет выхода. Все одно и то же: кактусы, выжженная солнцем трава, небольшие зверьки и птицы - ничего не менялось. - Здесь нет медведей, - жаловался Ролло однажды вечером. - Так вот что ты делаешь, - сказала Мэг, - ты ищешь медведей? - Мне нужен жир. У меня почти не осталось запасов. А это страна гризли. - Ты сможешь убить медведя на Миссури, - сказал Кашинг. - Если мы найдем Миссури, - добавила Мэг. Да, подумал Кашинг. Здесь тебя посещает чувство, будто все, что ты знал когда-то, отдаляется, уходит; ничего не остается на месте и, может, никогда там не было: единственной реальностью остается эта вечная пустота. И кажется, что ты уже не на старой, доброй Земле, а на какой-то другой планете. Дрожащая Змея образовала устойчивый круг, спокойно вращавшийся над головой Ролло, а на краю освещенного костром пространства сгущались тени - попутчики. Где-то там, думал Кашинг, находится место, которое он ищет, - не место, а легенда. Они ищут: он и ведьма, и робот - возможно, последний на Земле робот; не последний живой - их много оставалось живых, - а последний подвижный, последний, способный работать, видеть, слышать и говорить. А он и Мэг - единственные, кто знает, что роботы живы, что они заключены в безмолвие и тьму. Странная компания лесной бродяга, фальшивая ведьма, испуганная женщина, которая ни разу за все труднейшее путешествие не пожаловалась; и анахронизм, символ тех дней, когда жизнь была легче, но когда она несла в сердцевине своей злокачественную опухоль, уничтожившую ее, так что сама эта прежняя жизнь стала лишь легендой. С тех пор почти пятнадцать столетий человек блуждает в потемках примитивного варварства. Хуже всего, что не видно никаких попыток преодолеть это варварство. Как будто человек, однажды сбившись с пути, больше не имеет ни сил, ни желания попытаться предпринять еще одну попытку. Неужели человечество не заслужило еще одной попытки? - Сынок, ты обеспокоен? - Нет. Просто думаю. Что будет, если мы найдем Место, откуда уходили к Звездам? - Мы будем знать, что оно существует... Что некогда человек устремлялся к звездам. - Но этого недостаточно. Просто знать - недостаточно. На следующее утро его депрессия прошла. Пустота вызвала у него странное чувство радости, чувство ясности, простора, как будто он был повелителем всей этой беспредельности. Одиночество больше не пугало его; как будто они шли по специально для них подготовленной стране, откуда удалили всех остальных. Попутчики оставались с ними, но они больше не казались угрозой, а скорее товарищами в пути, частью компании. Позже в тот же день они встретили в пустыне двоих. Взобравшись на небольшое возвышение, они увидели их в полумиле от себя. Мужчина был стар, борода и волосы у него поседели. Одетый в изношенную кожу, он стоял, похожий на крепкое, стройное дерево, и смотрел на запад, а не знающий отдыха ветер шевелил его волосы и бороду. Женщина, значительно моложе, сидела за ним, поджав под себя ноги, наклонив вперед голову и плечи. На ней было рваное платье. Рядом качалась на ветру рощица диких подсолнечников. Подойдя ближе, Кашинг и остальные увидели, что старик стоит в двух мелких ямах, выкопанных в почве прерии, стоит в них обнаженными ногами, рядом с ямами лежала пара изношенных мокасин. Ни он, ни женщина, казалось, не заметили вновь прибывших. Мужчина стоял прямо и неподвижно, руки его были сложены на груди, подбородок задран, глаза закрыты. Была в нем какая-то напряженность, как будто он вслушивался в нечто, доступное лишь его слуху. Но слышно было лишь гудение ветра на равнинах и шелест подсолнечников. Женщина, сидевшая на траве, скрестив ноги, не шевелилась. Ни она, ни старик как будто не заметили, что они больше не одни. Голова женщины склонялась к коленям, к сложенным на них рукам. Кашинг видел теперь, что она молода. Они втроем: Ролло, Мэг и Кашинг - стояли в ряд, удивленные, слегка раздраженные, ожидая, пока их заметят. Энди хвостом отгонял мух и жевал траву. Попутчики осторожно кружили поодаль. "Какого черта?!" - сказал себе Кашинг. Они втроем должны стоять здесь, как нашалившие дети, которые ворвались туда, куда им нельзя, и теперь их сознательно игнорируют. Вокруг этих двоих был какой-то ореол, не позволявший нарушать их молчание. Пока Кашинг размышлял, нужно ли ему окончательно рассердиться, старик шевельнулся, возвращаясь к жизни. Вначале его руки медленно и грациозно двинулись в стороны. Голова заняла нормальное положение. Одну за другой он извлек ноги из ямок, в которых стоял. Со странной осторожностью обернулся к Кашингу. Лицо у него оказалось не строгое, патриархальное, как можно было ожидать, наблюдая его в трансе, но лицо доброго человека, слегка печальное лицо человека, после долгих лет напряженного труда обретшего мир. Над седой бородой, закрывавшей большую часть лица, из гущи морщин смотрели на мир светло-голубые глаза. - Добро пожаловать, незнакомцы, на наши несколько футов земли, - сказал он. - Не найдется ли у вас чашки воды для моей внучки и меня? Женщина продолжала сидеть, поджав ноги, но подняла голову и отбросила назад закрывавший лицо капюшон. У нее оказалось ужасающе мягкое и невинное лицо и абсолютно пустые глаза. Красивая кукла, наполненная пустотой. - Моя внучка, если вы успели заметить, - сказал старик, - вдвойне благословенна. Она живет в другом месте. Наш мир не может затронуть ее. Разговаривайте с ней мягко, пожалуйста, и не беспокойтесь о ней. Ее не нужно бояться. Она счастливее меня и счастливее всех нас. И прежде всего, прошу вас, не жалейте ее. Она с полным правом может пожалеть нас. Мэг протянула ему чашку воды, но старик отвел ее руку. - Сначала Элин. Она всегда первая. Вы, наверное, удивляетесь, что я здесь делал, стоя в ямах, замкнутый в самом себе. Но я не был замкнут. Я разговаривал с цветами. Такие чудесные цветы, чувствительные, с хорошими манерами... Я мог бы сказать и "разумные", но это не совсем так: их разум, если его можно так назвать, совсем не похож на наш, хотя, может быть, он и лучше нашего. Другой тип разума. Впрочем, если подумаешь, разум - не совсем подходящее слово. - Ты на самом деле говорил с цветами? - спросил с недоверием Кашинг. - И дольше, чем следовало, - ответил ему старик. - У меня такой дар. Говорить не только с цветами, но и со всеми растениями: травой, мхом, деревьями. Я не так уж часто разговариваю с ними. Обычно просто слушаю. Иногда я уверен, что они знают обо мне. В таких случаях я пытаюсь разговаривать с ними. Я уверен, что они понимают меня, хотя и не могут определить, кто именно говорит с ними. Возможно, их восприятие не позволяет им различать другие формы жизни. Они живут в мире, который так же закрыт для нас, как и мы для них. К сожалению, не настолько закрыт, чтобы мы не знали о них. Просто мы не подозреваем, что они тоже чувствуют, как мы. - Прости, но я не вполне понимаю тебя, - сказал Кашинг. - Это нечто такое, о чем я никогда не думал, даже в самых диких фантазиях. Скажи мне - сейчас ты только слушал или и разговаривал с ними? - Они говорили со мной, - сказал старик. Он помолчал и продолжил. - Рассказывали об удивительных вещах. К западу отсюда, сказали они мне, есть растения - я думаю, что это деревья, - совершенно чуждые Земле. Их принесли много лет назад. Как принесли, они не знают или я не понял, но во всяком случае это большие растения, которые все понимают... Спасибо, моя дорогая. Он взял у Мэг чашку и начал пить, не жадно, а медленно, как будто наслаждаясь каждой каплей. - К западу? - спросил Кашинг. - Да, они сказали - к западу. - Но... откуда они знают? - Может, летящие по воздуху семена рассказали им. Или передача шла от корня к корню... - Невозможно, - сказал Кашинг. - Все это невозможно. - Это металлическое создание в форме человека, что это такое? - спросил старик. - Я робот, - сказал Ролло. - Робот? Роботы? А, да, знаю. Я видел кожухи мозгов, но не живого робота. Значит, ты робот? - Меня зовут Ролло. Я последний из роботов. Хотя если я не найду медведя... - А меня зовут Эзра, - сказал старик. - Я старый бродяга. Брожу взад и вперед, разговариваю с соседями, когда нахожу их. Это прекрасная полоска подсолнечников, группа кустов роз, даже трава, хотя трава мало что может сообщить... - Дедушка, надень мокасины, - сказала Элин. - Сейчас. Я совсем забыл о них. И мы должны идти. - Он сунул ноги в бесформенные, изношенные мокасины. - Не в первый уж раз я слышу об этих странных растениях на западе. Когда услышал впервые, много лет тому назад, то просто удивился. А вот сейчас, на старости лет, хочу проверить эти слухи. Если я этого не сделаю, может, никто не сумеет. Я всюду расспрашивал и знаю, что никто не умеет разговаривать с растениями. - И теперь ты ищешь эти легендарные растения, - сказала Мэг. - Не знаю, найду ли, - кивнул он, - но мы идем на запад, и я расспрашиваю по дороге. Мое племя было против того, чтобы мы ушли. Кричали, что это глупость. Все, что мы найдем, только смерть. Некогда они увидели, что мы твердо решили уйти, они посоветовали нам взять с собой охрану, отряд всадников, которые не станут вмешиваться, а будут лишь сопровождать нас на расстоянии, чтобы защитить в случае необходимости. Мы отказались. Люди с добрым сердцем могут идти куда угодно, их не ждет опасность. - Ваши люди? - спросила Мэг. - Племя, живущее в прериях к востоку, в более доброй земле, чем эта. Нам предлагали лошадей я припасы, но мы ничего не взяли. Легче найти то, что мы ищем, налегке. - Чем же вы питаетесь? - спросил Кашинг. - С извинениями перед нашими друзьями и соседями мы выкапываем корни и срываем плоды. Я уверен, друзья растения понимают нашу нужду и не таят на нас зла. Я пытался объяснить им это, и хотя они и не совсем поняли, не было ни осуждения, ни ужаса. - Ты говоришь, вы идете на запад? - Да, мы ищем эти странные растения на западе. - Мы тоже идем на запад, - сказал Кашинг, добавив: - Может, мы ищем разные вещи, но твои слова наводят меня на мысль, что они находятся в одном месте. Может, вы пойдете с нами? Или хотите идти одни? - Мне кажется, нам лучше идти вместе. Вы ясные и простые люди, в вас нет зла... Но при одном условии... - Каком же? - В пути я иногда буду останавливаться, чтобы поговорить с нашими друзьями и соседями. 15 К западу от реки местность начала повышаться. С того места, где он стоял, Кашинг видел внизу узкую полоску реки, гладкую шелковую ленту, похожую и на змею, и на горного льва. Река была отсюда совершенно другой, не такой, к которой они привыкли за те дни, что отдыхали на ее берегу, готовясь к последней части пути. Будет ли это действительно последней частью? Вблизи река выглядела драчливым, хриплым, задиристым буяном, пробивающим себе путь по земле. Странно, подумал Кашинг, как различаются реки - мощное торжественное течение нижней Миссисипи; бормочущий поток Миннесоты; и вот ярость Миссури. Ролло разжег вечерний костер в овраге, уходящем вниз, выбрав место, где у них будет защита от ветра, рвущегося с просторов прерий. Глядя на запад, в сторону от реки, можно было увидеть продолжающийся подъем, земля поднималась складками, переходя в темную разорванную линию на фоне неба. Еще один день, подумал Кашинг, и они достигнут высокогорья. Путешествие заняло гораздо больше времени, чем он рассчитывал. Если бы он шел один, он уже давно был бы там. Впрочем, один он мог бы и не узнать, куда идти. Он некоторое время размышлял над странным стечением обстоятельств, которые привели его к встрече с Ролло, в чьей памяти застряло упоминание о Громовом холме; потом находка карты, показавшей, где находится этот Громовой холм. Путешествуя в одиночку, он мог бы не найти ни Ролло, ни карты. Продвижение вперед замедлилось после того, как к ним присоединились старик с внучкой. Эзра часто останавливался, выкапывал ямы и начинал разговор с зарослью кактусов или фиалок. Кашинг, стоя рядом, много раз подавлял желание пнуть старого глупца или просто уйти от него. Но, несмотря на все это, старик ему нравился. Он был умен, и мудрость его распространялась на все, за исключением его странной навязчивой идеи. По вечерам у костра он рассказывал о старых временах, когда он был великим охотником и воином, заседал в совете с другими, старшими членами племени и лишь постепенно осознал, что он обладает необычной способностью общения с растительной жизнью. Когда это стало известно в племени, его положение постепенно изменилось, и в конце концов в глазах соплеменников он стал мудрецом, одаренным больше обычных людей. Очевидно, хотя он и не говорил об этом, мысль уйти для разговоров с цветами и растениями тоже созревала в нем медленно, пока ему не стало ясно, что он обязан выполнить свою миссию, и идти он должен не с пышностью и великолепием, которыми с радостью окружило бы его племя, а в одиночестве, если не считать его странной внучки. - Она часть меня, - говорил старик. - Не могу объяснить вам, но между нами существует бесславное взаимопонимание, его невозможно описать. И когда он говорил о ней или о другом, она сидела у лагерного костра вместе с остальными, расслабившись, в покое, сложив руки на колени, низко склонив голову, как бы в молитве; иногда она поднимала голову, и тогда создавалось впечатление, что она смотрит не во тьму, а в другой мир, в другое время и место. В пути она двигалась легко; временами казалось, она не идет, а плывет, серьезная и грациозная - странное воплощение человечности, не похожее ни на что. Она редко говорила. А когда говорила, то обращалась обычно к деду. Не то чтобы она игнорировала остальных, просто она не испытывала необходимости говорить с ними. Слова ее были ясными и четкими, она произносила их правильно, не прибегала к жаргону, не бормотала, как умственно отсталые, и они часто думали, кто же она на самом деле. Мэг часто бывала с ней или она с Мэг. Глядя, как они идут или сидят рядом, Кашинг часто пытался понять кто же из них первым потянулся к другому. И не мог этого решить; как будто естественный магнетизм притягивал их друг к другу, как будто они обладали чем-то общим, что заставляло их держаться вместе. Впрочем, их всегда разделяло расстояние. Мэг изредка обращалась к Элин. Элин, со своей стороны, говорила с Мэг не чаще, чем с другими. - Она живет в себе, - сказал однажды Кашинг. - Нет, - возразила Мэг, - она живет вне себя. Далеко вне себя... Добравшись до реки, они разбили лагерь в роще на берегу, который вздымался на сто футов над водой, - прекрасное место после долгого пути по выжженной прерии. Здесь они отдыхали неделю. В зарослях, что шли вдоль реки, попадались олени, низины кишели куропатками и утками, резвившимися в маленьких прудах. В реке было много рыбы. Путники отъедались после голодного пути. Эзра установил контакт с большим дубом, пережившим много сезонов, и стоял по целым часам, глядя на дерево, а шелест листьев как бы отвечал ему. Элин обычно сидела поблизости от него, скрестив ноги, натянув на голову капюшон и сложив руки на коленях. Иногда Дрожащая Змея покидала Ролло и танцевала вокруг Элин. Она не обращала на Змею никакого внимания. Иногда Попутчики, эти радужные тени, собирались кружком вокруг нее, как волки, подстерегающие добычу, но и на них она обращала не больше внимания, чем на Дрожащую Змею. Наблюдая за ней, Кашинг неожиданно подумал, что она не обращает на них внимания, потому что поняла их суть и выбросила из своих мыслей. Ролло охотился на гризли, и несколько раз Кашинг отправлялся с ним. Но гризли не было, вообще не было никаких медведей. - Жир почти кончился, - плакался Ролло. - Я начинаю скрипеть. Пытаясь сберечь жир, я употребляю его меньше, чем нужно. - Я убил жирного оленя, - сказал Кашинг. - Сало! - воскликнул робот. - Сало мне не нужно. - Когда кончится жир, тебе придется использовать то, что есть под рукой. Надо было убить медведя в Миннесоте. Там их было множество. - Я ждал гризли. А их нет. - Все это глупости, - сказал Кашинг. - И жир гризли не отличается от жира других медведей. Ты смазан? - Да. Но в запасе нет ничего. - Мы найдем гризли к западу от реки. Во время пути Энди неохотно щипал скудную траву для того лишь, чтобы сохранить жизнь в теле. Теперь он пасся в высокой по колено роскошной траве долины. Со звуками удовлетворения, с раздувшимся брюхом, он катался по песчаному берегу, а птицы, рассерженные вторжением в их владения, с криком летали над песком. Позже с помощью Энди Кашинг и Ролло притащили много плавника, который весенние паводки выбросили на берег реки. Из этих бревен Кашинг и Ролло соорудили плот, связав бревна полосками из шкуры оленя. Во время переправы Ролло и Мэг сидели на плоту - Мэг, потому что не умела плавать, а Ролло опасался поржаветь - у него кончился запас жира. Остальные держались за плот. Он помогал им плыть, а они подталкивали и направляли его, удерживая от того, чтобы он устремился по течению вниз. Энди, вначале не решавшийся войти в воду, наконец прыгнул в нее и поплыл так резво, что перегнал их и ждал на том берегу. Он дружелюбно заржал, когда они выбрались из воды. С этого времени местность постоянно поднималась. Теперь Эзра не настаивал на том, чтобы остановиться для разговора с растениями. Река медленно уходила назад; подъем впереди, казалось, никогда не кончится. Кашинг спустился к вечернему костру. Завтра, подумал он, мы можем достичь вершины. Пять дней спустя они увидели Громовой холм. Всего лишь пятнышко на горизонте. Но они знали, что это холм: что еще могло разорвать гладкую линию горизонта пустыни. Кашинг сказал Мэг: - Мы сделали это. Через несколько дней будем там. Интересно, что мы найдем. - Неважно, сынок, - ответила она. - Наше путешествие было прекрасно. 16 Три дня спустя, когда Громовой Холм возвышался на фоне северной стороны неба, они увидели, что их ждут стражники. Пять всадников стояли на вершине небольшого возвышения. Когда путники приблизились, один из всадников выехал вперед, подняв левую руку в знак мира. - Мы стражники, - сказал он. - Мы храним веру Наш долг останавливать бродяг и сеятелей беспокойства. Он совсем не походил на всадника-стражника. Впрочем, Кашинг сам толком не знал, как должен выглядеть стражник. Всадники очень походили на кочевников, переживающих тяжелое время. У разговаривающего с ним стражника не было копья, но из-за его спины торчал колчан; среди стрел виднелся небольшой лук. На нем были кожаные брюки, рваные и потрепанные. Его кожаный жилет знавал лучшие дни. Лошадь его, мустанг с бельмом на глазу, когда-то, видимо, была резвой, но теперь вряд ли была способна на что-либо. Остальные четверо, державшиеся в стороне, выглядели не лучше. - Мы не бродяги и не сеятели беспокойства, - сказал Кашинг, - поэтому вы не должны беспокоиться. Мы знаем, куда идем, и не хотим никому мешать. - Тогда лучше сверните, - сказал стражник. - Если вы приблизитесь к холму, то вызовете неприятности. - Это Громовой холм? - спросил Кашинг. - Да. Если вы смотрели на него утром, то должны это знать. Над ним прошла большая черная туча, с молниями и громами. - Мы видели ее. И решили, что из-за этого холм и получил свое название. - День за днем над ним стоит черная туча, - сказал всадник. - Но ведь утром мы видели, как туча прошла. - Вы ошибаетесь, друзья, - сказал стражник. - Давайте поговорим. - Он сделал знак остальным четверым и соскользнул с лошади. Присел на корточки. - Садитесь. Подошли остальные четверо и сели за ним. Лошадь первого всадника отошла к другим лошадям. - Хорошо, - сказал Кашинг, - мы посидим с вами, если хотите. Но недолго. Перед нами еще много миль. - Этот? - стражник указал на Ролло. - Никогда таких не видел. - Все в порядке, - сказал Кашинг. - Не беспокойтесь. Внимательней вглядевшись в всадников, он заметил, что за исключением одного полного низкорослого, все они были тощими, как будто перенесли долгий голод. Лица их походили на черепа, обтянутые коричневой, похожей на пергамент, кожей, туго натянутой на скулах. Руки и ноги у них были худые. С небольшого возвышения отчетливо был виден Громовой холм, господствовавший над плоской, унылой равниной. Подножие холма опоясывало тонкое темное кольцо - должно быть, деревья, о которых Ролло говорил, как о защитной стене; вероятно, это те самые деревья, о которых рассказывали Заре подсолнечники и другие растения. - Сегодня утром, - сказал Кашинг, обращаясь к пятерке сидящих всадников, - через бинокль я уловил блеск чего-то белого на самой вершине Громового холма. Похоже на здания, но я не уверен. Вы знаете, что там за здания? - Это волшебное место, - сказал предводитель группы, - там спят создания, которые последуют за людьми. - Что это значит? - Когда люди исчезнут, эти существа займут их место. Или, если они проснутся раньше, чем исчезнут люди, они уничтожат людей. Сметут их с лица Земли и займут их место. - Вы говорите, что вы стражники, - сказала ему Мэг. - Значит ли это, что вы охраняете эти создания, или охраняете Землю от них? - Если кто-нибудь подойдет слишком близко, - сказал стражник, - они могут проснуться. А мы не хотим, чтобы они просыпались. Пусть спят. Когда они проснутся, дни людей на Земле будут сочтены. - Значит, вы не даете к ним подходить? - Много столетий мы стоим на страже. И это лишь один отряд, но их много. Очень многие из нас заняты на страже. Поэтому мы и остановили вас. Вы направлялись к холму? - Верно, - сказал Кашинг. - Мы идем к холму. - Бесполезно. Вы не дойдете. Деревья не пропустят вас. И даже если не деревья, там есть и другие существа. Скалы, которые переломают вам кости... - Скалы! - воскликнула Мэг. - Да, камни. Живые камни, которые несут охрану вместе с деревьями. - Видишь, - сказала Мэг Кашингу. - Теперь мы знаем, откуда тот камень. - Но это было в пятистах милях отсюда, - сказала Кашинг. - Что там делать камню? - Пятьсот миль - большое расстояние, - сказал стражник, - но камни могут передвигаться. Вы говорите, что видели живой камень? Откуда вы знаете, что он живой? Эти камни ничем не отличаются от обычных. - Я знаю, - сказала Мэг. - Деревья пропустят нас, - сказал Эзра. - Я поговорю с ними. - Дедушка, у стражников есть причина не пропускать нас, - сказала Элин. - Послушаем же, что они скажут. - Я уже говорил вам, - сказал стражник, - мы боимся, что Спящие проснутся. Столетия мы несем стражу - мы и те поколения, что были до нас. Истина передается от отца к сыну. Столетия назад уже рассказывали о Спящих и о том, что случится, когда кончится их сон. Мы храним древнюю веру... Катились слова, торжественные слова глубоко верящего человека. Почти не обращая на них внимания, Кашинг думал: какая-то секта превратила древнюю сказку в религию, и теперь жизнь множества людей определяется этой ошибкой. Солнце склонялось к западу, и его косые лучи превратили землю в путаницу теней. За возвышением, на котором они стояли, глубокий овраг разрезал землю, по его краям тянулись густые заросли диких слив. В отдалении виднелась маленькая роща, должно быть, вокруг небольшого озерка. За исключением этой рощи и зарослей вдоль оврага, местность представляла собой океан сухой выцветшей травы, расстилающейся до самого подножия Громового холма. Кашинг встал и отошел на несколько шагов от сидевших лицом к лицу групп. Ролло, который в отличие от остальных не садился, присоединился к нему. - Что теперь? - спросил робот. - Не знаю, - сказал Кашинг. - Мне не хотелось бы ссориться с ними. Похоже, они тоже не хотят этого. Мы могли бы просто остановиться и ждать, пока им не надоест нас караулить, но не думаю, чтобы это подействовало. И они не спорят с нами. Они спокойны. Это фанатики, которые слепо верят в то, что делают. - Мы можем прорваться силой, - сказал Ролло. - Нет, - возразил Кашинг. - Кто-нибудь да будет ранен. Встала Элин. Ее ровный спокойный голос долетел до них. - Вы ошибаетесь, - сказала она стражникам. - В том, что вы нам говорите, нет правды. Нет ни Спящих, ни опасности. Мы пройдем. С этими словами она двинулась на них, медленно, уверенная, как будто никто не мог остановить ее. Мэг вскочила, схватив ее за руку, но Элин отбросила ее руку. А Эзра заторопился вслед за внучкой. Энди, задрав хвост, двинулся следом. Стражники вскочили и начали пятиться, не в силах оторвать взгляд от ужасающей мягкости лица Элин. Сбоку донесся хриплый рев. Кашинг повернулся. Огромный серо-коричневый зверь с высоким горбом, широко разинувший пасть, пробирался через заросли слив, преследуя лошадей стражников. Лошади на мгновение застыли, парализованные страхом, а потом понеслись огромными прыжками от преследующего их медведя. Ролло мгновенно перешел к действиям. С криком "Гризли!" он понесся вперед, выставив копье. - Вернись, дурак! - кричал Кашинг, хватаясь за лук и накладывая на тетиву стрелу. Лошади дико неслись. За ними бежал медведь, рыча и быстро нагоняя испуганных животных. За медведем летел Ролло, вытянув перед собой копье. Кашинг поднял лук и оттянул тетиву к щеке. Он выпустил стрелу, и она золотом блеснула в лучах солнца. Стрела попала в шею животному, медведь взревел и повернулся. Кашинг потянулся за второй стрелой. Достав ее, он увидел, что медведь присел на задние лапы, вытянув передние, и почти подмял под себя Ролло. Краем глаза Кашинг увидел Энди, который, вытянув голову, прижав уши и распустив хвост, галопом несся на медведя. Выпустив стрелу, Кашинг услышал, как она с глухим стуком вонзилась в грудь зверя под самой шеей. Медведь осел, пытаясь схватить передними лапами Ролло, но копье робота уже торчало в груди зверя. Энди ударил копытами в живот медведя. Медведь упал, Ролло выбрался из-под него; его металлическое тело было залито кровью. Энди еще раз лягнул зверя и потом поскакал прочь с гордым ржанием. Ролло исполнил дикий воинственный танец вокруг умиравшего зверя. - Жир! - кричал он. - Жир, жир, жир! Медведь в последний раз дернулся. Лошади стражников были уже быстро уменьшавшимися на юге точками. За ними отчаянно бежали стражники. - Сынок, - сказала Мэг, глядя им вслед, - наши переговоры прерваны. - Теперь мы пойдем на холм, - сказала им Элин. - Нет, - возразил Кашинг, - вначале вытопим жир для Ролло. 17 Как и предупредили стражники, живые камни ждали их у самых деревьев. Их были десятки, и со всех сторон собирались новые; они двигались быстро, ровно, временами останавливались; движение их было явно целенаправленным. Темные, некоторые совершенно черные, они достигали трех футов в диаметре. Они не образовали линию перед путниками, но собрались сзади, отрезая им отступление, как будто гнали их к Деревьям. Мэг придвинулась ближе к Кашингу. Он взял ее за руку и увидел, что она дрожит. - Сынок, - сказала она, - я снова чувствую холод. Как в тот раз, когда мы нашли живой камень. - Все будет в порядке, - ответил он, - если мы сумеем пройти сквозь Деревья. Эти камни, кажется, направляют нас туда. - Но стражники говорили, что Деревья не пропустят нас. - Стражники придерживаются старой традиции, лишенной всякого смысла; они верят в это, цепляясь за свою веру. Вера позволяет им считать, что они продолжают дело, начатое древними. Они считают свою задачу очень важной. - И все же, - сказала Мэг, - когда медведь напал на лошадей, стражники бросили нас и побежали за ними. Они не вернулись. - Я думаю, это из-за Элин, - сказал Кашинг. - Видела их лица, когда они смотрели на нее? Они были в ужасе. Медведь, погнавшийся за лошадьми, вывел их из психологического шока и дал возможность убежать. - Может, и так, - согласилась Мэг. - Но для людей прерий лошади - важная вещь. Без лошадей они погибнут. Лошадь - это их часть. Она так важна, что они побежали за лошадьми, несмотря ни на что. Деревья возвышались перед ними - сплошная стена зелени, спускавшейся до самой земли. Они походили на гигантскую изгородь. Выглядели они как обычные деревья, но Кашинг обнаружил, что не может определить их вид. Лиственные деревья с твердой древесиной, но не дуб, не клен, не вяз, не ясень. Листья их, шевелившиеся на ветру, танцевали, как листья всех деревьев, но вслушиваясь в их шелест, Кашинг подумал, что ему слышится шепот; если бы у него был достаточно острый слух, он мог бы понять, о чем они говорят. Дрожащая Змея вокруг головы Ролло вращалась так быстро, что казалось, можно было услышать тонкий свист. Попутчики же приблизились, как будто искали защиты. Эзра остановился не более чем в десяти футах от зеленой изгороди и застыл в своей обычной позе, сложив руки на груди, склонив голову, закрыв глаза. Чуть за ним опустилась на землю Элин, скрестив ноги, положив руки на колени и прикрыв голову рваным капюшоном. Послышался новый звук, слабый звон; обернувшись, Кашинг понял, что это камни. Они образовали полукруг, соединившийся с Деревьями; камни располагались на равном расстоянии, не более чем в дюйме друг от друга, сплошной линией отрезав путникам отступление. Звон происходил от того, что камни, оставаясь на одном месте, слегка раскачивались, задевая соседа. - Ужасно, - сказала Мэг. - Этот холод, он меня заморозил. Получилась живая картина. Эзра стоял неподвижно; Элин не двигалась; Энди нервно подергивал хвостом. Попутчики совсем уже приблизились к ним, смешались с ними, радужные тени, казалось, сливающиеся друг с другом. Дрожащая Змея превзошла себя в яростном вращении. Ролло негромко сказал: - Мы не одни. Оглянитесь. Кашинг и Мэг обернулись. В полумиле от них стояли пять всадников, вырисовываясь на фоне неба. - Стражники, - сказала Мэг. - Что они тут делают? В это время стражники издали вопль, пронзительную жалобу, в которой звучало беспредельное отчаяние. - Боже, сынок, - сказала Мэг, - будет ли этому конец? И она подошла к Эзре, вытянув вперед умоляюще руку. - Во имя милосердия, пропустите нас! - воскликнула она. - Пожалуйста, пропустите! Деревья, казалось, ожили. Они зашумели, ветви их задвигались, образуя проход. Путники прошли в место, где царила храмовая тишина, в место, отрезанное от всего мира. Вокруг возвышались гигантские стволы, уходящие вверх, во тьму, как церковные колонны. Под ногами путников лежал мягкий лесной ковер - листва, падавшая уж много лет и лежавшая нетронутой. Проход за ними закрылся, раздвинувшаяся зелень вернулась на место. Путники остановились в молчании, которое оказалось совсем не молчанием. Сверху доносился шум листвы на ветру, но этот шелест лишь подчеркивал царящую внизу тишину. Итак, мы сделали это, хотел сказать Кашинг, но тишина и полутьма остановили его. Здесь не место для пустых разговоров. Тут нельзя торговаться. Он пустился на поиски места, откуда уходили к Звездам, но даже надеясь отыскать, он всегда думал о нем, как о техническом комплексе, откуда запускали в Космос большие корабли. Но Деревья, живые камни и даже стражники придавали этому месту какую-то фантастичность, не вязавшуюся с техникой. И если этот холм действительно Место, откуда уходили к Звездам, то что же здесь происходит? Губы Эзры двигались, но слышались не слова, а лишь бормотание. - Эзра, - резко спросил Кашинг, - что же происходит? Элин не сидела рядом с дедом, как обычно, а стояла. Повернувшись к Кашингу, она холодно сказала: - Оставь его в покое, дурак! Мэг потянула Кашинга за рукав. - Святая святых. - О чем это ты? - Это место. Это святая святых. Разве же ты не чувствуешь? Он покачал головой. Для него тут не было ничего святого. Пугающее, да. Заброшенное, да. Место, откуда нужно убраться как можно скорее. Место, спокойствие которого таило в себе странное беспокойство. Но ничего святого. "_Т_ы _п_р_а_в_, - сказали ему Деревья. - _З_д_е_с_ь _н_и_ч_е_г_о с_в_я_т_о_г_о_. _Э_т_о _м_е_с_т_о _п_р_а_в_д_ы_. _М_ы _з_д_е_с_ь н_а_х_о_д_и_м _п_р_а_в_д_у_. _Э_т_о _м_е_с_т_о _в_о_п_р_о_с_о_в_, м_е_с_т_о_ и_с_с_л_е_д_о_в_а_н_и_я_. _Т_у_т _м_ы _з_а_г_л_я_д_ы_в_а_е_м _в д_у_ш_у_". На мгновение он, казалось, увидел угрюмую ужасную фигуру, одетую в черное, в черном плаще, с костлявым безжалостным лицом. Это лицо вселило в него ужас. Ноги его стали ватными и подогнулись, тело рухнуло, мозг превратился в дрожащее желе. Его жизнь... вся его жизнь, все, что он когда-либо видел, слышал или делал, выплеснулось из него, и он чувствовал, как какие-то цепкие пальцы с грязными ногтями роются в этом, сортируют, изучают, судят и затем отбрасывают ударом костлявого кулака, возвращают обратно. Он поднялся, лишь величайшим усилием заставив себя не упасть. Мэг поддерживала его и помогала ему, и в этот момент его сердце устремилось к ней навстречу - к этой удивительной старухе, которая без единой жалобы выдержала труднейшее путешествие, приведшее их к этому месту. - Держись, сынок, - говорила она. - Путь открыт. Еще немного. Затуманенными глазами он увидел впереди отверстие, туннель, в конце которого виднелся свет. Шатаясь, он пошел и, хотя он не оглядывался, он знал, что остальные идут за ним. Время, казалось, остановилось и измерялось теперь остатками иссякающих сил. Но кончилось и это испытание, и он шагнул из туннеля, и вот перед ним подъем, земля, покрытая выгоревшей травой, усеянная кустарником и редкими деревьями. Сзади Ролло сказал: - Мы сделали это, хозяин. Наконец-то мы здесь. На Громовом холме. 18 Пройдя немного вверх по склону, они нашли небольшой пруд в каменном бассейне, питаемый ручьем, протекавшим по глубокому оврагу. Пруд окружали изогнутые и изуродованные ветром кедры. Они образовывали полукруг, открытый на запад. Здесь путники разожгли костер из сухих кедровых веток и поджарили мяса. Они поднялись по склону достаточно высоко, чтобы видеть поверх кольца Деревьев равнину внизу. Там виднелись игрушечные фигуры всадников. Лошади их были отведены в сторону, и пятеро стражников стояли в ряд, обратившись к холму. Временами они поднимали руки, а временами ветер доносил до сидящих у костра вопли. Мэг рассматривала стражников в бинокль. - Это что-то вроде ритуала плача, - сказала она. - Неподвижное положение, потом шаг или два, потом они поднимают руки и воют. Эзра серьезно кивнул: - Они преданные, но обманутые люди. Кашинг заворчал на него. - А ты откуда знаешь? Ты, конечно, прав, но скажи, откуда ты знаешь? Мне надоели твои позы, которые ничуть не лучше того, что делают стражники. - Ты меня не ценишь, - сказал Эзра. - Это я провел вас через кольцо Деревьев. Я говорил с ними, и они открыли для нас путь. - Это ты так считаешь, - возразил Кашинг уверенно. - А я думаю, что нас провела Мэг. А ты просто бормотал. - Сынок, не нужно ссориться, - вмешалась Мэг. - Неважно, кто провел нас через Деревья. Важно, что они нас пропустили. Элин посмотрела на Кашинга, и на этот раз в глазах ее не было пустоты. Они были холодны от ненависти. - Ты никогда нас не любил, - сказала она тихо. - Ты издеваешься над нами. Я жалею, что мы присоединились к вам. - Ну, ну, моя дорогая, - сказал Эзра, - мы все слишком нервничаем. Но сейчас это пройдет. Готов согласиться, что иногда я утомителен, хотя вера в мои способности во мне не ослабла: я действительно умею говорить с растениями. Я разговаривал с Деревьями. Клянусь, я разговаривал с ними, и они отвечали мне. Не так, как другие растения. Глубокий разговор, я не все понял, большую часть я не уловил. Они разговаривали о таких вещах, о которых я раньше никогда не слышал, хотя я знаю, что все это очень важно. Они глубоко заглянули в меня и позволили мне немного заглянуть в себя. Как будто они испытывали меня, осматривали - не тело, а душу, и предоставили мне возможность сделать то же с ними. Но я не сумел это сделать, даже когда они пытались помочь мне. - Пространство есть иллюзия, - Элин говорила четким учительским голосом, как будто цитировала что-то недавно узнанное. - Пространство есть иллюзия и время - тоже иллюзия. Не существует таких факторов, как время и пространство. Мы оцеплены ложным пониманием того, что мы называем вечностью и бесконечностью. Существует универсальный фактор, объясняющий все; и когда он известен, все просто. Нет больше ни чудес, ни загадок, ни сомнений; во всем, что окружает нас, простота... простота... простота... Элин замолчала. Она смотрела в темноту, сложив руки на коленях, и лицо ее снова приобрело выражение ужасающей пустоты и ужасной невинности. Остальные сидели молча, потрясенные; и откуда-то подул холодный ветер, как будто невысказанная угроза повисла в воздухе. Кашинг встряхнулся и спросил напряженным голосом: - Что это было? Эзра сделал знак покорности. - Не знаю. Она никогда не поступала так раньше. - Бедное дитя, - сказала Мэг. Эзра гневно заговорил: - Я уже говорил вам и говорю снова: никогда не жалейте ее, скорее она должна жалеть нас. - Никого не надо жалеть, - сказала Мэг. В разговор вступил Ролло. - Стражников стало больше. Только что показался новый отряд. На этот раз шесть или семь. Похоже, что с востока приближаются новые. Там стоит облако пыли. - Жаль стражников, - сказала Мэг. - Сколько лет они тут дежурили, а мы их обманули. И все предыдущие поколения. - Может, раньше никто и не хотел пройти сюда, - сказал Ролло. - Может и так. Никто так сильно не хотел пройти. Никто не шел с целью. - Если бы не медведь, мы, наверно, тоже не смогли бы, - заметил Ролло. - Медведь отвлек их внимание. И они потеряли лошадей. Без лошадей они беззащитны. - Медведь их потряс, - сказал Эзра. - Ни один человек в здравом уме не выйдет против медведя с одним копьем. - Я не человек, - резонно возразил Ролло, - и я был не один. Кашинг пускал стрелы в зверя и даже Энди напал на него. - Мои стрелы ничего не сделали ему, - сказал Кашинг. - Они лишь раздражали его. Он встал с места и прошел вверх по склону. Вскоре костер превратился лишь в красный глаз внизу. Кашинг отыскал небольшой скальный выступ и сел на него. Сгущалась тьма. Смутно темнели деревья, за ними едва виднелись костры стражников. Сидя на выступе, Кашинг ощутил тревожное спокойствие. После многих миль пути по речной долине и высокогорью они наконец-то достигли цели. Но достижение цели принесло с собой опустошение. Он не чувствовал удовлетворения. Ниже послышался какой-то звук. Взглянув туда, Кашинг увидел чью-то фигуру. Присмотревшись, он понял, что это Ролло. Робот подошел и молча сел рядом. Некоторое время они сидели в молчании. Потом Кашинг сказал: - Ты назвал меня хозяином. Не нужно делать этого. Я не хозяин. - Просто вылетело, - ответил Ролло. - Ты проделал хорошее сафари - это верное слово? Когда-то его использовали. И ты привел нас сюда. - Я как раз об этом и думал, - сказал Кашинг. - И беспокоился. - Не нужно беспокоиться. Это - Место, откуда уходили к Звездам. - Я не уверен в этом. Больше того, я уже уверен, что это не Место, откуда уходили к Звездам. Чтобы отправить корабль в космос, нужны посадочные устройства. Но на таком месте не строят посадочную площадку. Зачем строить ее на вершине холма, если повсюду множество ровных мест? Высота не является преимуществом. Сюда трудно доставлять материалы. - Не знаю, - сказал Ролло. - Ничего не знаю о таких вещах. - Я знаю. Читал в университете о полетах на Луну и Марс. Об этом рассказывается во множестве статей и книг, и никогда запуск не производился с вершины холма. - Деревья, - сказал Ролло. - Кто-то посадил деревья вокруг холма, вокруг всего холма, чтобы оградить его. Может, до Катастрофы у людей появились средства для полетов к звездам. - Может, и так. Защита, наверное, нужна была в последние столетия перед взрывом, но ведь Деревья можно было посадить и на ровном месте. - Может, это и не Место, откуда уходили к Звездам, но Деревья ведь защищают что-то. - Да, ты прав. Но мне нужно Место, откуда уходили к Звездам. - Меня беспокоит, почему они нас пропустили. Деревья. Могли и не пустить. Камни ждали. Деревьям было достаточно сказать слово, и камни раздавили бы нас. - Я тоже удивлен. Но я рад, что они нас пропустили. - Они хотели, чтобы мы прошли. Решили, что лучше будет, если мы пройдем. Как будто они все годы ждали нашего прихода. Кашинг, что они увидели в нас? - Будь проклят, если знаю, - ответил Кашинг. - Пошли. Я возвращаюсь в лагерь. Эзра спал у костра, храпя и посвистывая. Мэг сидела, закутавшись в одеяло от ночного холода. Немного в стороне, свесив голову, стоял Энди. Напротив Мэг у костра сидела, выпрямившись, Элин, поджав под себя ноги, сложив руки на коленях; ее лицо было пусто, глаза устремились в ничто. - Видел что-нибудь, сынок? - спросила у Тома Старая Мэг. - Ничего. - Кашинг сел рядом с ней. - Есть хочешь? Я могу поджарить мяса... Пока еще есть. - Завтра я чего-нибудь добуду, - сказал Кашинг. - Здесь должны быть олени. - Я видел маленькое стадо на западе, - откликнулся Ролло. - Так поджарить мяса? Кашинг покачал головой: - Я не голоден. - Завтра мы поднимемся на холм. Ты знаешь, что мы там можем найти? - Стражники говорили, что там есть здания, - сказал Ролло. - Где спят Спящие. - Мы можем забыть о Спящих, - заметил Кашинг. - Это все бабушкины сказки. - Стражники основывали на ней жизнь, - возразил Ролло. - Там должно быть что-то. Какая-то основа сказки. - Многие религии основывались на меньшем. - Кашинг подобрал прут и поворочал им в костре. Взметнувшееся пламя осветило что-то висящее в воздухе над их головами. Капают в изумлении отшатнулся, все еще сжимая в руках прут. В воздухе висела толстая короткая торпеда трех футов длины и фут толщины, висела она без усилий, без звуков, без гудений или тиканья, которые обычно сопровождали работу механизма. По всей ее поверхности, не через равные интервалы, а как бы случайно были разбросаны маленькие кристаллики, похожие на глаза и сверкавшие в свете костра. Цилиндр был металлическим или казался таковым; во всяком случае он блестел тусклым металлическим блеском. - Ролло, - сказал Кашинг, - это твой родственник. - Согласен, что он похож на робота, но хоть надежда оживляет мое сердце, я все же никогда таких не видел, - отозвался Ролло. Кашинг смутно удивился, почему они так спокойно рассуждают. Ведь они должны были бы оцепенеть от страха. Хотя в цилиндре и не чувствовалось угрозы: просто в воздухе висел жирный, толстый и короткий клоун. Кашингу на мгновение показалось, что он даже видит бессмысленное, тупо улыбающееся лицо. Впрочем, он знал, что никакого лица там нет. Эзра забормотал во сне, перевернулся и снова засопел. Элин сидела неподвижно; она не видела цилиндра или, если и видела, то никак не реагировала. - Ты чувствуешь его Мэг? - спросил Кашинг. - Ничто, сынок, - ответила она, - бормочущее нечто, беспорядочное, пустое, не уверенное в себе, дружественное, скучающее, как бездомная собака, ищущая хозяина... - Человеческое? - Как это человеческое? Оно не человеческое. - Похоже на нас. Не чужое. И тут оно заговорило четким металлическим голосом. Не было никаких движущихся частей, никаких указаний, откуда доносился голос; но, несомненно, этот висящий в воздухе бочкообразный предмет говорил с ними. - Пурпурная жидкость, - произнес он. - Не вода. Жидкость. Тяжелее воды. Гуще воды. Лежит в низинах и ямах, потом поднимается и заливает землю. Алая песчаная земля, и стройные бочкообразные тела растут на ней и существа, похожие на мхи, но больше. Много больше меня. С шипами и иглами, при помощи которых они видят, слышат и обоняют. И говорят, но я не помню, о чем они говорят. Я многое знал, когда-то, но теперь не могу вспомнить. Эти существа приветствовали пурпурную жидкость, катившуюся вверх и вниз по склонам - она могла течь куда угодно. Она катилась волнами по алому песку, а бочкообразные существа и другие приветствовали ее песней. Они радовались, что она пришла. Хотя я не помню, почему они радовались. Трудно вспомнить, почему они радовались: когда жидкость проходила, все эти существа погибали. Их иглы и шипы обвисали, они не могли больше говорить, обвисали и лежали на солнце, разлагаясь. Большое красное солнце заполняло половину неба, и на него можно было смотреть: оно не яркое, не горячее. Пурпурная жидкость растекалась по земле, потом снова собиралась в ямах, и бочкообразные и другие существа, до которых она еще не добралась, мягко пели, приглашая ее прийти... Послышался другой голос, более громкий, пытавшийся заглушить первый: - Звезды вращались, зеленые и синие, и так быстро они двигались, что были не шарами, а огненными полосками; висело облако, оно было живое и брало энергию у вращающихся звезд; и я удивлялся, как это облако могло заставить их вращаться... Еще один голос: - Тьма, и во тьме кишение, живущее во тьме и не выносящее света; оно хватало слабый свет, которых отбрасывал я, и поедало его, оно так истощило батареи, что больше не осталось света, и я был бессилен, я упал во тьму, и кишение сомкнулось вокруг меня... Еще один голос: - Пурпурность захватила меня и сделала меня своей частью и рассказывала мне о том, что было до появления вселенной... - Боже, - воскликнула Мэг, - они вокруг нас. И верно. В свете костра и за ним висело множество коротких толстых цилиндров, все они болтали, стараясь перекричать друг друга. - Я не мог говорить с ними, с ними невозможно было разговаривать; они думают и действуют совсем не так, как я; у нас не было ничего общего... Это были машины, но не такие, как мы, как я; это был живой металл и одушевленный пластик и... Я был муравьем, и они не заметили меня, они не знали, что я лежу в своем муравейнике и слушаю их, ощущаю часть того же, что и они, хотя и не все: у меня не было ни их знаний, ни их чувств, они были как боги, а я как песок под их ногами, и я любил их и ужасался в одно и то же время... Рак, перебрасывающийся от планеты к планете, поедавший все, чего он касался, и я услышал голос: "Смотри на нас, мы и есть жизнь"... Там были люди, не знаю, можно ли их назвать людьми; это были существа, время для которых ничего не значило, они победили время или просто поняли его и больше не боялись его тирании; и они были жалки, потому что, уничтожив время, поняли, что они в нем нуждаются, но вернуть его не смогли... "Я истребитель, - сказало оно мне. - Я уничтожаю жизнь, у которой нет права существовать; я стираю миры, которые пошли по неверному пути. Что ты скажешь, если я уничтожу тебя?.." Это была раса смеющихся; они только и могли смеяться, это была их единственная реакция на все, хотя это не тот смех, что я знал. Может, это вообще был не смех... Слова, слова, слова. Болтовня, болтовня, болтовня. Фрагменты разговоров, обрывки фраз. Может, если бы слушать только одного, в этом был бы смысл. Но слушать одного невозможно, все говорят одновременно и настаивают, чтобы слушали именно их. Их было так много, что слова их совершенно смешивались, и лишь изредка с трудом можно было разобрать отрывок фразы. Кашинг обнаружил, что бессознательно прижимается к земле, как будто все усиливающаяся болтовня представляет собой физическую угрозу. Эзра зашевелился и сел, протирая глаза кулаками. Рот его задвигался, но слов не было слышно совершенно. Кашинг взглянул на Элин. Она сидела, как и раньше, совершенно неподвижно, глядя в ночь. Эзра сказал о ней в ту ночь, когда они впервые встретились: "Она из другого мира", - и Кашинг подумал, что такое объяснение не совсем точно. Она живет в двух мирах, и тот, другой, более важен для нее, чем этот. Ролло стоял по другую сторону костра. Что-то в нем было не то. Неожиданно Кашинг понял, в чем дело: Ролло был один, с ним больше не было Дрожащей Змеи. Кашинг попытался вспомнить, когда он в последний раз видел Змею, и не смог. Мы здесь, сказал себе Кашинг, наконец-то мы здесь. Нас пытались задержать стражники, нас теснили камни и нас пропустили деревья. Но прежде чем пропустить, они испытывали нас, расспрашивали, искали в нас ересь и грех. Впрочем, может, испытывали не их, а только его. Конечно, не Мэг - она помогала ему, когда ноги у него были ватными. Не Эзру: он утверждал, что разговаривал с деревьями. Элин? Что можно знать об Элин? Она исключение, в ее тайну невозможно проникнуть. Энди? Да, да, Энди, искатель воды, убийца гремучих змей и боец с медведями. Кашинг рассмеялся про себя, думая об Энди. Неужели расспрашивали только его? И что же они нашли? Должно быть, что-то такое, что убедило Деревья пропустить их. Он мельком подумал, что бы это могло быть, но ничего не мог предположить. Болтовня мгновенно смолкла, и цилиндры исчезли. Где то в ночи слышался треск сверчка. Кашинг встряхнулся, чувствуя себя одуревшим. Он испытывал физическую боль, болело все тело. - Кто-то отозвал их, - сказала Мэг. - Тот кто-то рассердился на них. Элин четким голосом ментора произнесла: - Мы пришли в пограничное место, куда нас не звали, куда не зовут ничто живущее и где мысль и логика несовместимы, мы испуганы, но мы пришли сюда, потому что Вселенная лежит перед нами, и если мы хотим узнать себя, мы должны узнать Вселенную. 19 В полдень они остановились на краю небольшой рощи Кашинг подстрелил оленя, которого Энди утащил вверх по склону. Кашинг и Ролло освежевали оленя, и у них теперь было много мяса. Подъем был трудным, путь преграждали скалы, которые приходилось обходить; приходилось менять курс и из-за глубоких оврагов. Ноги скользили по высохшей траве, и путники часто падали. Деревья внизу темно-зеленым кольцом окружали подножье холма. Коричневатая равнина, затянутая кое-где тенями, у горизонта закрывалась серебристой дымкой. В бинокль Кашинг видел на равнине множество стражников. Видны были, по крайней мере, три больших лагеря. Должно быть, племена или делегации племен, извещенные стражниками о происходящем. Это означало, что стражники - не маленькое сообщество фанатиков, как казалось раньше, но что его поддерживают западные племена. Эта мысль обеспокоила его, и он решил, убирая бинокль в футляр, ничего не говорить остальным. По-прежнему не видно было зданий, которые он разглядел несколько дней назад в бинокль и о которых говорили стражники. Впереди был лишь подъем. - Может, к концу дня мы увидим здания, - сказал Ролло. - Надеюсь, - ответила Мэг. - Я уже все ноги сбила. Единственными живыми существами, которых они встретили, было небольшое стадо оленей, одного из которых убил Кашинг, несколько длинноухих кроликов, одинокий сурок, свистнувший им с края скалы, и орел, круживший высоко в синем небе. Цилиндры не возвращались. Позже, преодолевая необычно крутой и опасный подъем, они увидели над собой сферы. Их было две, они походили на радужные мыльные пузыри, осторожно катящиеся им навстречу. Шары находились довольно далеко и, когда маленький отрад остановился, тоже остановились на небольшой ровной площадке. Кашинг пытался их рассмотреть. Размер их он оценил приблизительно в шесть футов. Они казались гладкими и полированными, совершенно круглыми и без всякого ощущения тяжести; безмозглые на вид существа - существа, потому что, несомненно, они были живые. Мэг смотрела на них в бинокль, потом отняла его от глаз. - У них есть глаза, - сказала она, - плывущие глаза. По крайней мере, это походит на глаза, двигающиеся по поверхности тела. Она протянула ему бинокль, но он покачал головой: - Пойдем посмотрим, что это такое. Сферы ждали, пока они поднимутся. Добравшись до ровной площадки, путники увидели неожиданных посетителей не более чем в двадцати футах от себя. Как и сказала Мэг, по всей поверхности сфер были разбросаны глаза, время от времени перемещающиеся. Кашинг пошел вперед, Мэг рядом с ним, остальные держались сзади. Он понял, что верно оценил размер сфер. Помимо глаз, никаких других органов не было видно. В шести футах от них Кашинг и Мэг остановились. Сначала ничего не произошло. Потом одна из сфер издала звук - нечто среднее между мычанием и хрипом. Как будто она прочищала горло. Звук повторился и сменился гулкими словами. Так говорил бы барабан, если бы он получил возможность говорить. - Вы люди? - спросила сфера. - Под людьми мы имеем в виду... - Я знаю, что вы имеете ввиду, - ответил Кашинг. - Да, мы человеческие существа. - Вы разумная раса этой планеты? - Верно. - Вы господствующая форма жизни? - Тоже верно. - Тогда позвольте мне представиться. Мы Группа или, если хотите. Отряд исследователей и прибыли с расстояния во много световых лет. Я номер Один, а стоящий рядом со мной называется N_2. И это не означает, что один из нас первый - просто так мы различаем друг друга. - Прекрасно, - ответил Кашинг, - мы рады встрече с вами. Не расскажете ли, что вы исследуете. - Мы счастливы сделать это, - сказал N_1, - потому что надеемся, что вы прольете свет на крайне затрудняющие нас вопросы. Область наших исследований - технологические цивилизации. Ни одна из таких цивилизаций не выдерживает определенного промежутка существования. Они несут в себе семя собственного уничтожения. На других планетах, которые мы посещали, конец технологии означал конец всего. Технология гибнет, а с нею гибнет и раса, развившая эту технологию. Она впадает в варварство и, никогда уже не поднимается из него. Внешне здесь происходит то же самое. Свыше тысячи лет человечество этой планеты живет в варварстве, и все признаки свидетельствуют, что так и будет продолжаться, но Д.иЪП. уверяет нас, что это не так, что эта раса много раз терпела неудачи, но после периода восстановления сил и перегруппировки она поднималась к новым высотам. Это очередная неудача, говорит Д.иЪП. - Вы говорите загадками, - прервал его Кашинг. - Кто такой Д.иЪП.? - Древний и Почтенный, Д.иЪП. - это сокращение. Он робот и джентльмен и... - С нами есть робот, - сказал Кашинг. - Ролло, покажись нашим друзьям. Среди нас есть и робот, и лошадь. - Мы знаем о лошадях, - сказал N_2 извиняющимся тоном. - Они животные. Но мы не знаем... - Энди не животное, - едко вмешалась Мэг. - Может, он и лошадь, но это замечательная лошадь. Он отыскивает воду, бьется с медведями и еще многое умеет. - Я хочу сказать, - продолжал N_2, - что мы не знали о существовании других роботов, кроме живущего здесь. Мы считали, что все роботы уничтожены во время так называемой Катастрофы. - Насколько мне известно, я единственный уцелевший робот, - сказал Ролло. - Однако вы говорите, что Древний и Почтенный... - Древний и Почтенный - хозяин остальных, - сказал N_1. - Вы их, конечно, встречали. Маленькие надоедливые существа, спускающиеся сверху и потчующие вас бесконечной болтовней, все говорят одновременно, требуют, чтобы их слушали. - Он вздохнул. - Они вызывают раздражение. Мы пытались их слушать, надеясь получить ключ. Но они не дали нам ничего. Я считаю, что они древние рассказчики. Запрограммированные для рассказа о своих вымышленных приключениях. А впрочем, другой член нашего Отряда не разделяет этого мнения... - Минутку, - сказал Ролло. - Вы уверены, что это роботы? Мы тоже так думаем, но я надеялся... - Значит, вы их встречали? - Да, - сказала Мэг. - Так вы думаете, что они рассказывали нам истории, придуманные для развлечения? - Так я считаю, - ответил N_1. - Другой член нашего Отряда ошибочно считает, что в их рассказах есть смысл, которого мы из-за своей чуждости не уловили. Позвольте спросить, как это звучало для вас. Будучи людьми, вы могли уловить пропущенное нами. - Мы слушали их очень недолго, - сказал Кашинг, - и поэтому мы не можем высказать своего суждения. - Кто-то отозвал их, - сказала Мэг. - Вероятно, Д.иЪП., - отозвался N_1. - Он внимательно следит за ними. - Как бы нам с ним встретиться? - спросил Кашинг. - С ним трудно встретиться, - сказал N_2. - Он держится одиноко. Но изредка дает нам аудиенцию. - Значит, он мало рассказывает вам? - Много, но главным образом о своей вере в человечество. Он считает, что умеет заглянуть далеко в будущее, и, по правде говоря, не кажется встревоженным. - Вы говорите, он робот? - Несомненно, но в то же время и больше, чем робот, - сказал N_2. - Как будто робот лишь внешне. - Это ты так считаешь, - сказал N_1. - Он умен, и все. Очень умный робот. - Мы очень рады встрече с вами, - сказал N_2. - Никто из людей сюда не приходил. Мы понимаем, что их не пускают Деревья. Как вам удалось пройти? - Это было не легко, - ответил Кашинг. - Мы попросили их, и они пропустили. - Значит, вы особые люди? - Вовсе нет, - сказала Мэг. - Мы просто ищем Место, откуда уходили к Звездам. - Уходили куда? Мы правильно расслышали? - К Звездам. Место, откуда уходили к Звездам. - Но это вовсе не то место, - сказал N_1. - За все время мы ни разу не слышали воспоминаний об этом. Мы, конечно, знаем, что некогда люди вышли в космос, но звезды... - Вы уверены, что это не Место, откуда уходили к Звездам? - спросил Кашинг. - Мы ни разу не слышали упоминаний об этом, - сказал N_2. - У нас создалось впечатление, что это последнее убежище интеллектуальной элиты, которая предвидела будущую Катастрофу и пыталась уберечься. Но если и так, то никаких записей не сохранилось. Мы не знаем, а лишь предполагаем. Последняя крепость разума на этой планете. Хотя, если это правда, то крепость не выдержала, потому что уже слишком много столетий здесь не было ни одного человека. Кашинг сказал: - Не Место, откуда уходили к Звездам? - Боюсь, что нет, - сказал N_1. Ролло сказал Кашингу: - Я никогда не гарантировал этого. Просто передал то, что слышал. - Вы сказали, что мы первые люди, пришедшие сюда, что вы рады нас видеть. - Это говорила Мэг. - Но если бы вы хотели встретиться и поговорить с людьми, это так просто. Вам просто следовало отыскать людей. Может, вас не пропустили бы Деревья? - Мы много лет назад искали людей, - сказал N_2. - Деревья для нас не препятствие. Мы легко можем перелететь через них. Но люди боялись нас. Они убегали с криками или же в отчаянии нападали на нас. - И что же теперь, когда люди сами пришли к вам, что же мы можем для вас сделать? - спросил Кашинг. - Вы можете сказать, есть ли основания для надежды, которую высказывает Д.иЪП., и можно ли верить, что ваша раса снова поднимется к величию? - Величие, - сказал Кашинг. - Не знаю. Как измерить величие? Что это такое? Может, вы скажете мне? Вы говорите, что изучили много планет, где погибли технологические цивилизации. - На них все было, как здесь, - сказал N_2. - Эта планета - классический пример классической ситуации. Технологическая цивилизация погибла, и раса, создавшая ее, впала в ничтожество - никогда не поднимется вновь. - Тогда почему это правило не применимо здесь? О чем вы беспокоитесь? - Это все Д.иЪП. Он настаивает на своей вере... - А вам не приходило в голову, что Д.иЪП. водит вас за нос? - Водит нас за нос? - Обманывает вас. Скрывает. Может быть, смеется над вами? - Нет, - возразил N_2. - Д.иЪП. настоящий джентльмен. Он на это не способен. Поймите, мы занимаемся наблюдениями в течение тысячелетий. И впервые усомнились в своих наблюдениях. Раньше все совпадало до мельчайших деталей. Отсюда и наша озабоченность. - Мне кажется, я вас понимаю, - сказал Кашинг. - Позвольте спросить, не пытались ли вы заглянуть в свои данные? Вы убеждены, что технология терпит неудачу, раса гибнет и возврата нет? Но что происходит потом? Что случается после этого? Если человечество на планете погружается в варварство и исчезает, кто занимает его место? Что происходит после человека? Кто сменяет человека? - Об этом мы никогда не думали, - напряженным тоном сказал N_1. - У нас и не возникал такой вопрос. Сферы некоторое время молчали, чуть-чуть покачиваясь. Наконец N_2 сказал: - Мы подумаем об этом. Нам нужно изучить ваше предположение. И они покатились вверх по склону, набирая скорость, и вскоре исчезли из виду. 20 До наступления ночи путники подошли к большой эспланаде, выложенной огромными камнями и ведущей к Городу - массивной группе зданий из серого камня. Они остановились на ночь, все чувствовали невысказанное нежелание приближаться к Городу в темноте, предпочитая пока остаться здесь, и, может быть, изучить его с расстояния. Несколько каменных ступеней вели к эспланаде, которая протянулась более чем на милю. За ней поднимались здания. В мостовую были встроены окруженные каменными кольцами клумбы, теперь заросшие сорняками; рядом виднелись бездействующие фонтаны, в их бассейнах находилась не вода, а пыль; на каменных скамьях можно было отдохнуть. В одной из ближайших клумб выжил каким-то чудом розовый куст, ветер уносил от него лепестки роз. Город, по всей видимости, был пустынен. С предыдущего вечера не было ни следа толстых болтунов. Не появлялся и Отряд. Ничего, кроме полудюжины щебечущих недовольных птиц, перелетавших с одного куста на другой. Над городом опрокинулось пустынное небо; с того места, где они стояли, хорошо видна была затянутая голубоватым туманом равнина. Кашинг собрал сухие ветви и развел костер. Мэг достала сковородку и принялась жарить мясо. Энди, свободный от груза, бродил вверх и вниз по эспланаде, как солдат на часах; его копыта издавали гулкий звук. Эзра сидел рядом с клумбой, где росли розы, и слушал. Элин на этот раз не устроилась рядом с ним, а прошла несколько сот ярдов вверх по эспланаде и застыла, глядя на Город. - Где Ролло? - спросила Мэг. - Я не видела его с полудня. - Должно быть, разведывает, - ответил ей Кашинг. - А что он разведывает? Ведь ничего нет. - Он привык бродить. Не беспокойся. Он придет. Мэг положила мясо на сковородку. - Сынок, это не то Место, которое мы искали? Это что-то другое? Ты не знаешь, что? - Нет, - коротко ответил Кашинг. - А ведь ты все время стремился к Месту, откуда уходили к Звездам. Где же мы ошиблись? - Может, такого места вообще не существует, - ответил Кашинг. - Может, это просто выдумка. - Не хочется думать. Мне кажется, сынок, что такое место есть. - Должно быть, - сказал Кашинг. - Пятнадцать столетий назад человек побывал на Луне и на Марсе. Они не остановились бы на этом. Пошли дальше. Но это место не подходит. Должна быть взлетная и посадочная площадка. Нелепо строить посадочную площадку на вершине холма. Ведь такая база требует доставки огромного количества оборудования. - Может быть, они нашли другой способ уходить к Звездам. Может, в конце концов это и есть то место. Кашинг покачал головой: - Не думаю. - Но это очень важное место. Иначе зачем охранять его Деревьями? Зачем и эти стражники? - Мы это узнаем. Постараемся узнать, - проговорил Кашинг. Мэг вздрогнула. - У меня странное чувство, - сказала она Тому. - Как будто мы не должны быть здесь. Как будто это не наше место. Я чувствую, как большие здания смотрят сверху на нас, спрашивая, кто мы и почему здесь. Когда я смотрю на них, я вся покрываюсь гусиной кожей. - Давай я это сделаю, - произнес голос. Мэг подняла голову. Над ней склонилась Элин, протягивая руки к сковородке. - Я сама могу поджарить, - возразила Мэг. - Ты и так все время готовила еду. А я ничего не делала. Я тоже хочу внести свою долю. - Ну, хорошо, - сказала Мэг. - Спасибо, милая. Я так устала. Она выпрямилась, подошла к каменной скамье и села. Кашинг сел рядом. - Что происходит? - спросил он. - Неужели она становится человеком? - Не знаю, - ответила Мэг. - Но я рада. Устала до костей. Какое долгое и трудное путешествие! Но ни за что на свете я не отказалась бы от него. И я рада, что мы здесь, хотя мне и беспокойно. - Беспокойство пройдет. Утром все будет по-другому. Когда Элин позвала их ужинать, Эзра прервал свой разговор с розами и присоединился к ним. Он в раздумье покачал головой. - Я не понял, что говорили мне розы. В них чувствуется глубокая древность. Они как будто хотели поставить меня на край вселенной, откуда я мог бы взглянуть на вечность и бесконечность; они спросили меня, что я вижу, а я не мог им ответить. Здесь действуют какие-то мощные и недоступные разуму человека силы... Он продолжал в том же духе весь вечер. Никто не прерывал его, не задавал вопросов. Кашинг обнаружил, что даже слушает. Несколько часов спустя Кашинг проснулся. Остальные спали. В костре осталось несколько горячих углей. Энди, повесив голову, стоял немного в стороне. Кашинг откинул одеяло и встал. Ночь была холодной, ветер над головой свистел при ярком блеске звезд. Луна зашла, но в свете звезд здания были видны. Кашинг пошел к Городу, остановился и обвел взглядом его подобную утесу громаду. Обойдусь без тебя, сказал он Городу. Ты мне не нравишься. Я не тебя искал. Слишком большой, думал он. Может быть, именно так думали люди, нанося удар, уничтоживший технологию. Ударив, они уничтожили образ жизни, бывший для них невыносимым, но не заменили его другим образом жизни, а оставили пустоту, вакуум, в котором невозможно существовать, вернувшись к прежнему существованию, к тому месту, откуда начинали, как человек, возвращающийся к прошлому, чтобы отыскать возможности нового начала. Но они ничего не начали снова: они просто стояли на месте, возможно, первое время довольные тем, что можно лизать раны и перевести дыхание. Они перевели дыхание и залечили раны, но по-прежнему остались на месте, в течение столетий они не двигались. Может быть, боялись двигаться, боялись, что если они двинутся, то создадут другое чудовище, которое со временем снова придется уничтожить. Впрочем, он знал, что строит догадки на шатких основаниях. Люди после Катастрофы ни о чем не думали. Избитые и израненные за годы прогресса, они просто жались к земле и боролись за выживание. И это большое здание - а может, множество зданий, скрывающих друг друга, - что это такое, зачем оно здесь, в пустыне? Загадочное сооружение, возведенное по какой то загадочной причине, охраняемое Деревьями и живыми камнями. И никакого ключа к этой загадке. Так же, как к тайне Деревьев и Камней, Попутчиков и Дрожащей Змеи. Он медленно пошел по эспланаде к Городу. Прямо перед ним возвышались две большие башни, тяжелые и прямолинейные, без всяких украшений. У подножия башен лежала густая тень. Там мог находиться вход. Подойдя поближе, он действительно увидел вход, к нему вела каменная лестница, и он был открыт. Поднимаясь по лестнице, Кашинг увидел в глубине вспышку света. Он замер, затаив дыхание, но вспышка не повторилась. Входной проем оказался больше, чем он думал, шириной больше двадцати футов и высотой в сорок. Он вел во тьму. Дойдя до порога, Кашинг постоял в нерешительности