выключить боль! А вокруг тишина, полная тишина, не считая плеска бегущей воды. Как хотелось бы заткнуть уши и не слышать этого плеска! Ну что за конец, подумалось поневоле, что за жуткий конец... Бун коротко вздремнул. И очнулся - резко, рывком. Он стоял на коленях. Беззащитный - никакого оружия ни в руках, ни поблизости. А на него мчался всадник, образ которого вынырнул из глубин памяти, гигант, оседлавший маленького, но прыткую лошадку. Лошадка шла галопом и скалилась. Лошадка была столь же зловещей, исполненной такой же мрачной решимости, как всадник. Рот всадника раскрылся, он испустил торжествующий вопль, зубы его блеснули в луче, прилетевшем невесть откуда. Ветер трепал его длинные усики, закидывал ему за спину, и они развевались там, как вымпелы. А над головой всадник занес тяжелый сверкающий меч, и меч уже начал опускаться... Откуда ни возьмись появился волк и взвился в прыжке, разомкнув челюсти и нацелившись в горло всаднику. Но поздно, слишком поздно. Меч опускался, и никакая сила в мире не смогла бы остановить этот меч... Бун приземлился с тяжелым стуком и растянулся плашмя. Перед глазами поплыла какая-то серость. Поверхность под ним была гладкой, он пополз - и обнаружил, что может двигаться свободно. Он уже вовсе не там, где был, уже не распластан на крутом склоне с застрявшей в расщелине ногой, и нет ни отвесной скалы за спиной, ни дразнящего плеска воды. Нет, вода журчала по-прежнему, и он пополз на звук. Добрался до воды, грохнулся на живот и потянулся к воде губами. В нем осталось довольно мужества, чтобы на первый раз ограничиться несколькими глотками и откатиться прочь. Теперь он лежал на спине, уставясь в тускло-серое небо. Сперва ему почудилось, что это туман. Только это был не туман, а естественный цвет неба. И все вокруг было серым под стать небу. Он ощупал себя, вслушался в собственные ощущения. Нога, уходившая в каменный капкан, побаливала, но переломов не было. Яростная жажда чуть-чуть отступила. Правда, желудок был пуст, но все остальное было в порядке. Немыслимое свершилось снова. Он опять ступил за угол. Но что за нелепица с кровожадным всадником, распустившим усики и навострившим меч? Не было там, в мире давнего прошлого, подобного всадника, просто не могло быть! Наверное, сработало подсознание - таинственное, хитрое, изворотливое подсознание. Раз в реальном окружении не возникало внезапной опасности того порядка, чтобы включить механизм отступления за угол, подсознание ради спасения жизни хозяина изобрело жестокого всадника-варвара, и механизм включился автоматически. Объяснение, Бун прекрасно понимал, не слишком ясное и логичное - но в конце-то концов какая разница, логичное или нет! Он оказался здесь, где бы это "здесь" ни находилось, а остальное не играет роли. Правда, неизвестно, задержится ли он здесь или спустя минуту-другую будет ввергнут обратно в доисторическую эпоху. Ведь до сих пор его неизменно возвращало в отправную точку - за исключением последнего случая, когда он в сопровождении Коркорана ступил в ковчег Мартина и не вернулся в обрушенный "Эверест". Так, может статься, прежний шаблон нарушен? Как ни кинь, а здесь он тоже провел не меньше десяти минут... Он опять подполз к воде и попил еще. Вода была что надо - прохладная, чистая, проточная вода. Потом он решил, что попробует встать, и это удалось. На ногу, побывавшую в капкане, можно было опереться. Она ныла и саднила, но в принципе осталась здоровой. Ему в который раз крупно повезло. Бун осмотрелся - ландшафт казался вполне реальным. За исключением "Эвереста" (но "Эверест" как-никак особый случай), за углом его подстерегал призрачный, смутный мир, где все черты местности скрыты или смазаны туманом. Здесь тумана не было, а если вначале и был, то успел рассосаться. Вокруг все было по-прежнему серо, но эту серость отличала полная отчетливость и вещественность. Он стоял посреди открытого ровного пространства. Вне сомнения, оно убежало к горизонту, но высмотреть горизонт было никак нельзя: серость неба переходила в серость равнины, и провести между ними разделительную линию не представлялось возможным. По равнине текла извилистая речка, утолившая его жажду, текла неизвестно откуда и неизвестно куда. А чуть подальше виднелась дорога - совсем не извилистая, а прямая, как стрела. Дорога была серой, как все в этом мире, но ее отличали две более темные полоски, похожие на колею. Колея была четкой и геометричной, пожалуй, даже более геометричной, чем положено нормальной колее. - Куда к черту меня занесло? - спросил Бун. Спросил вслух, не ожидая и, естественно, не получив ответа. Дорога бежала и направо и налево. Наверное, стоило бы пойти вдоль дороги - но в каком направлении? В общем, положение по-прежнему незавидное: теперь неизвестно ни где он находится, ни куда идти. Вода теперь есть, но еды нет. И нет ни малейшей надежды понять, как долго он здесь пробыл и как долго пробудет. Отделившись от речки, он вышел на дорогу, опустился на колени и ощупал колею пальцами. Глаза не могли различить выпуклости, но пальцы засвидетельствовали, что темные полоски приподняты над почвой примерно на дюйм. На ощупь казалось, что колея и почва - из одного и того же вещества, но колея приподнята - зачем? Неужели рельсы? Может, если подождать, появится какое-то транспортное средство и удастся вскочить на ходу и куда-нибудь подъехать? Но уповать на такую удачу, конечно, не приходится. Наконец пришло решение. Он пойдет по дороге в ту сторону, куда течет речка. Он доверит свою судьбу проточной воде. Припомнилось читанное когда-то, многие годы назад: вода выводит к цивилизации, следуй за потоком - и рано или поздно найдешь людей. На Земле это, наверное, так, но применима ли земная логика в этом мире? Здесь что в одном направлении, что в другом легко прибыть прямиком в никуда. Не исключено, что здесь просто некуда прибывать. Некоторое время Бун брел по дороге, считая шаги. Двести шагов, пятьсот - ничто не менялось: прямая дорога и петляющая речка, то чуть поближе к колее, то чуть подальше. Потом за спиной послышалось клацанье когтей, он обернулся - за ним по пятам бежал волк. Тот же самый? Сразу и не разберешь: тот волк был серый и этот серый, но это ничего не доказывает, здесь все серое. Вот и рукава куртки серые, а ведь пока он не попал сюда, куртка была бежевой. Волк остановился и присел всего-то футах в шести от Буна. Обвил лапы хвостом, склонил голову набок и оскалился. - Хорошо, что ты в добром настроении, - сказал Бун. - Может, хоть ты знаешь, куда это нас занесло? - Волк не ответил, а все так же сидел и скалился. - Надо думать, ты тот самый волк, которого я знал. Если действительно тот, тогда зарычи на меня... - Волк приподнял губу, коротко рявкнул, показав отменные зубы, и вновь оскалился, а может, и улыбнулся. - Выходит, ты мой старый приятель? Ну что ж, давай путешествовать вместе... Бун пустился дальше широким шагом, а волк пододвинулся вплотную и побежал у ноги. Хорошо, что волк тоже ухитрился сюда попасть, решил Бун. Как бы то ни было, а в компании всегда веселее... Других происшествий не было, перемен тоже. Бун шагал, волк трусил рядышком, но с тем же успехом они могли бы стоять на месте - ландшафт, если его можно было так назвать, оставался неизменным. Интересно бы узнать: куда запропастилась Инид, отчего не вернулась? А вдруг с ней что-то стряслось? - Ты помнишь Инид? - обратился Бун к волку. Волк не ответил. Далеко-далеко на дороге показалась точка. Показалась и начала расти. - Слушай, а ведь что-то едет! - сказал Бун волку. Отступил с колеи, подождал. Да, по рельсам двигалась какая-то повозка. - Но она же едет не в ту сторону!.. - Волк зевнул, словно говоря: "А какая, собственно, разница, куда? С чего ты взял, что нам надо в другую сторону?.." И Бун согласился: - Вероятно, ты прав... Точка превратилась в вагонетку, неказистую вагонетку, открытую всем ветрам, хотя над сиденьями и был натянут полосатый тент. Сидений было два - одно смотрело вперед, другое назад. Водитель отсутствовал, вагонетка катилась сама по себе. Подъезжая к Буну, она замедлила ход, и он скомандовал волку: - На борт! Волк понял, подпрыгнул и уселся на одно из сидений. Бун вскочил следом и сел рядом с волком, лицом по ходу движения. И вагонетка сразу же стала снова набирать скорость. Разумеется, вагонетка тоже была серая. Тент был полосатым только в том смысле, что светло-серые ленточки чередовались с темно-серыми. Серая вагонетка мчалась по серой равнине, и под хлопающим на ветру серым тентом сидел серый человек в обнимку с серым волком. Наконец далеко впереди и немного левее обозначился кубик. Кубик начал вырастать в размерах, а вагонетка - тормозить, и стало ясно, что это не просто кубик, а дом. Поле дома на вольном воздухе стояли три стола и вокруг них стулья. За одним из столов кто-то сидел, и как только вагонетка остановилась, Бун узнал в сидящем Шляпу, того самого, что являлся ночью к костру и толковал о родстве для человека и волка. Шляпа был тем же самым, и огромный конический клобук - тем же самым, спускающимся на плечи и закрывающим лицо целиком. Волк соскочил наземь, подбежал к столу и уселся, не сводя глаз с давешнего своего переводчика. Бун спустился чуть степеннее и, приблизившись, выбрал себе стул напротив Шляпы. "Я ждал тебя, - заявил Шляпа. - Мне сообщили, что ты прибудешь." - Кто сообщил? "Неважно. Важно одно - что ты действительно прибыл и привел с собой своего друга." - Я его не приводил. Он сам за мной увязался. Это он домогается моего общества, а не наоборот. "Вы созданы друг для друга. Я говорил тебе, что вам суждено стать друзьями." - По первому впечатлению, тут что-то вроде столовой. Как насчет того, чтобы поесть? "Ваши потребности известны. Пищу скоро подадут." - Для нас обоих? "Разумеется, для обоих." Из дома выкатился приземистый робот. Сверху голова у робота была стесана горизонтальной площадкой, и на площадке покоился поднос. Подкатившись, робот поднял руки и переместил поднос на стол. - Вот эта тарелка для хищника, - пояснил робот. - Как я должен ее подать? - Поставь на землю, - посоветовал Бун. - Так ему будет привычнее. - Я не готовил мясо, не варил и не жарил. - И правильно сделал. Он любит мясо сырым, с кровью. - Однако я нарезал мясо кусочками для удобства поглощения. - Очень предусмотрительно, - ответил Бун. - Благодарю тебя от имени нас обоих. Как только робот опустил миску с сырым мясом на землю, волк жадно набросился на еду. Он был голоден и глотал куски, не утруждая себя жеванием. - Он проголодался, - заметил робот. - Я тоже, - откликнулся Бун. Робот поспешно разгрузил поднос на стол. Перед Буном, как в сказке, возник большой поджаристый бифштекс, печеная картошка, судок со сметаной, салат, заправленный сыром, блюдо зеленой фасоли, кусок яблочного пирога и в довершение всего целый кофейник кофе, Бун, не веря своим глазам, воскликнул: - Первая цивилизованная еда, предложенная мне за неделю, если не больше! Но я, признаться, удивлен, что в местечке, подобном этому, понимают толк в настоящей американской кухне двадцатого века... "Мы знаем вкусы наших клиентов, - ответил Шляпа, - и стараемся приспособиться к их запросам. И раз мы узнали, что вы с волком будете нашими гостями..." Бун пренебрег салатом и с места в карьер принялся за бифштекс. Зачерпнул ложку сметаны, выпростал ее в картофелину и спросил с полным ртом: - Можете вы сообщить мне, где мы находимся?. Или какие-нибудь дурацкие правила секретности обязывают вас к молчанию? "Никакой секретности, - ответил Шляпа. - Если тебе от этого легче, сообщаю, что ты вышел на Магистраль вечности." - Никогда о такой не слышал. "Конечно, не слышал. Тебе и не полагалось слышать. Ни тебе, ни кому бы то ни было из землян." - Но мы же здесь. Не только я, но и волк. Шляпа объяснил опечаленно: "Были основания полагать, что этого не произойдет никогда. Мы считали, что низшим видам доступ сюда закрыт. Что эволюция выкинет такой фокус и наделит тебя несвойственным человеку даром - шансы на это были не меньше, чем один на много миллионов. Некогда Вселенная было стабильной. Можно было вычислить, что произойдет и когда. Можно было планировать. Увы, сегодня это отошло в прошлое. С тобой, например, ничего заранее не предскажешь. Случайные биологические процессы посмеялась над логикой." Бун продолжал жевать - он был слишком голоден для того, чтобы блюсти хотя бы формальную вежливость. Волк расправился с миской мяса и улегся рядом с тем расчетом, чтоб остаться в готовности на случай, если кому-нибудь вздумается принести еще еды. Конечно, он утолил голод, но не бесповоротно. Волк не принадлежал к числу неженок, которые, едва насытившись, не в силах больше проглотить ни кусочка. Пожевав, Бун переспросил: - Вы сказали - это дорога к вечности? "Не вполне так. Я сказал - Магистраль вечности." - Небольшая разница. "Разница больше, чем ты думаешь." - Ладно, не стану спорить. Значит, если следовать по этой дороге, можно достигнуть Вечности? Но что такое Вечность? Что я там найду? И кто, позвольте спросить, захочет стремиться к этой самой Вечности? "Ты уже находишься в вечности, - ответил Шляпа. - Где же еще, по-твоему?" - Я и понятия не имел где. Но в Вечности!.. "А Вечность - вовсе неплохое местечко, - заверил Шляпа. - Вечность - это конец всему. Попавший в вечность может считать, что прибыл к месту назначения. Следовать куда-то больше бессмысленно." - Стало быть, я должен, по-вашему, устроиться здесь и остаться навсегда? "Можешь и остаться. Двигаться больше некуда." А ведь что-то тут не так, подумал Бун. Шляпа лжет, он просто издевается надо мной. Вечность - вовсе не конкретное место, а категория, выдуманная каким-нибудь древним философом. Во всяком случае, это отнюдь не точка в пространстве-времени. Да и колея вовсе не обрывается у этой забегаловки, а бежит себе дальше в серое безбрежье. Значит, нет никаких сомнений: по ней можно добраться куда-нибудь еще. Расправившись с бифштексом и картошкой, он придвинул к себе тарелку с салатом. Традиционная последовательность блюд была нарушена - ну и черт с ним, обычных обстоятельствах он вообще не жаловал салатов, но раз уж голоден, а голод и сейчас давал о себе знать, можно согласиться и на салат. Шляпа вот уже минут пять не обмолвился и словом. Бун поднял глаза и увидел: собеседник рухнул лицом, упрятанным под клобук, прямо на стол. Руки, до того возложенные на столешницу, соскользнули и болтались по бокам, как тряпичные. Испугавшись, Бун вскочил и окатил Шляпу потоком бессмысленных вопросов: - С вами все в порядке? Что случилось? Вы нездоровы? Шляпа не отвечал и не шевелился. Обежав вокруг стола, Бун тряхнул его за плечо и даже приподнял - Шляпа безвольно обвис в руках. Помер, с ужасом подумал Бун. Взял да и помер. А может, никогда и не жил? Едва Бун ослабил хватку, Шляпа рухнул обратно на стол. Бун подбежал к дому, распахнул дверь. Робот-слуга стоял к нему спиной, ковыряясь у какого-то устройства, похожего на очаг. - Скорее на помощь! - крикнул Бун. - С нашим Шляпой что-то неладное... - Он свалился, - равнодушно ответил робот. - Из него выпустили воздух. - Выглядит именно так. Я решил: он умер. Но откуда ты знаешь? - С ним это бывает, - ответил робот. - Нет-нет да и свалится. - И что ты в таких случаях делаешь? Чем ему можно помочь? - Я? - удивился робот. - Я ничего не делаю. Это не моя забота, Я простой обслуживающий робот. Моя обязанность - ждать клиентов, прибывающих по дороге. Их почти нет, а я продолжаю ждать кого-то, кто может вообще не приехать. Но мне все равно. Когда - и если - клиенты прибывают, я должен их обслужить. Такова моя задача. Да я больше ничего и не умею. - А Шляпа? Как насчет Шляпы? - Он появляется время от времени, но его не надо обслуживать. Он ничего не ест. Сядет за стол, всегда за один и тот же, и со мной не разговаривает. Сидит и смотрит на дорогу, а потом валится. - И ты ничего не делаешь? - А что я могу сделать? Оставляю его лежать там, где упал, а спустя несколько минут, или часов, или дней смотрю - он исчез. - Исчез? Куда исчез? Робот ответил пожатием плеч. Движение вышло заученным и сильно преувеличенным. Бун вернулся к двери и вышел. И что же? Волк сбросил Шляпу со стула и принялся играть с ним, как щенок с тряпичной куклой. Таскал его туда-сюда, подбрасывал высоко вверх, но не давал упасть, а ловил на лету и яростно встряхивал. А ведь волк прав, подумал Бун, Шляпа - просто кукла, грубая тряпичная кукла. Марионетка, наделенная свойством мотаться по пространству-времени и служащая рупором для неведомого чревовещателя. Не представляя себе, что предпринять, Бун вернулся к столу и продолжал следить за волком, увлеченно играющим с куклой, которая десять минут назад была Шляпой. И вдруг содрогнулся от озноба, возникшего глубоко в душе, и понял, что, если откровенно, испуган до смерти. Когда он впервые попал в этот мир, то недоуменно спросил себя, в какие же диковинные дали его зашвырнуло. Теперь недоумение вернулось с удесятеренной силой - мертвящее, дистиллированное недоумение. Эта земля, это место, это состояние - неважно, какое определение точнее, - были стылыми и абсолютно чуждыми. Непонятно, как он не ощутил с первой же минуты, что он здесь гол и беззащитен против угрозы, суть которой не передашь словами. Не догадаешься, что это за угроза, пока она не проявится открыто, - и как же хорошо, что он не один, что с ним волк... А тот прекратил валандаться со Шляпой и, глядя поверх поверженной куклы, улыбнулся Буну, подтверждая, что рад-радешенек игрушке, а еще более общению с другом. Бун потрепал зверя по ляжке, и волк воспринял это как приглашение подойти на мягких лапах вплотную и усесться у ноги. Бун погладил компаньона по голове - волк не отстранился. И охвативший душу холод, к удивлению самого Буна, стал таять. Серый ландшафт вновь сделался серой равниной и ничем более. И вдруг волк завыл и прижался к ноге так тесно, что Бун ощутил охватившую зверя сильную дрожь. - Что с тобой, приятель? Что тебе не нравится?.. Волк перешел с воя на скулеж, и тогда Бун обратил внимание, что голова зверя запрокинута вверх, к небу, которое и не небо вовсе, а серость, наваливающаяся на равнину и смыкающаяся с серостью земли. - Но там же ничего нет, ровным счетом ничего... И еще не договорив, Бун понял, что ошибается: в серости наверху возникло что-то постороннее, медленно обретающее форму. Какой-то нечеткий и неустойчивый образ, более всего напоминающий плохо сотканный, неровно спускающийся ковер. Ковер падал, раздвигая серость, и в конце концов Бун разглядел, что это и не ковер даже, а очень крупная, разреженная сеть и на ней две скрюченные фигурки. Сеть приземлилась, покачнулась, и в тот же миг с нее соскочила женщина и, протягивая руки, бросилась к Буну. И он кинулся ей навстречу с криком: - Инид!.. Они раскрыли друг другу объятия, она прижалась к нему и зарылась лицом ему в грудь, бормоча что-то беспрерывно и невнятно. Он не сразу сумел разделить ее лепет на отдельные слова, но наконец разобрал: - ...как я рада, что нашла тебя. Я же не хотела улетать без тебя, а ты заорал, чтоб я спасала времялет. Я собиралась вернуться за тобой и совсем уже было собралась, но вмешались непредвиденные обстоятельства. - Все хорошо, - произнес он в ответ. - Теперь ты здесь, а все остальное неважно... - Я увидала тебя, - продолжала она, поднимая к нему глаза, - увидала среди серости, и ты сам был серый, а рядом серый волк... - А волк и сейчас здесь, - ответил Бун. - Он мой друг. Она отступила на шаг и осмотрела его внимательно с ног до головы. - С тобой все в порядке? - Лучше быть не может. - А что это за место? - Мы на Магистрали Вечности. - На какой планете? - Не знаю. Я так толком и не понял. - Какое-то странное место. И это не Земля. - Вероятно, не Земля. Но что это и где это, не знаю. - Ты опять ступил за угол? - По-видимому, да. Бог свидетель, на этот раз я стремился попасть за угол изо всех сил. Второй пассажир сети тоже слез довольно неуклюже на почву и направился к ним. У него были две ноги и две руки, и вообще он казался в общем и целом гуманоидом. Но лицо его напоминало лошадиную морду, к тому же худую и чрезвычайно унылую. По бокам удлиненной морды раструбами торчали уши. Лоб был усыпан глазами, разделенными на две кучки. Шея поражала длиной и худобой, а ноги были искривлены настолько, что гуманоид при ходьбе переваливался, как утка. На руках не было локтей, и они походили на резиновые шланги. По бокам шеи пульсировали жабры, а бочкообразное тело было сплошь усыпано бородавками. - Познакомься, - объявила Инид, обращаясь к Бунт, - это Конепес. Я не знаю его настоящего имени, вот и дала ему такую кличку, а он как будто не возражает. Конепес, познакомься, это Бун. Тот самый, о котором я рассказывала. Тот, кого мы и хотели найти. - Рад и счастлив, что мы тебя нашли, - высказался Конепес. - А я, со своей стороны, рад видеть здесь вас обоих, - ответил Бун. Из дома вывалился робот, балансируя подносом на голове. - Вы голодны? Видите, нам предлагают поесть... - Я умираю от голода, - призналась Инид. Они расположились за столом, и Бун осведомился у гуманоида: - Это земная еда. Может статься, она тебе не по вкусу? - В своих скитаниях, - ответствовал Конепес, - я приспособился поглощать любую еду, лишь бы она содержала питательные вещества. - Вам я ничего не принес, - сообщил робот Буну, - поскольку вы недавно насытились. А вот волку я нарезал еще тарелку мяса. У него такой вид, словно его опять корчит от голода. Робот опустил миску наземь, и волк немедля зарылся в нее. - Вот обжора! - воскликнул Бун. - Волк способен слопать разом полбизона. - Это один из тех, что слонялись подле нашего лагеря? - спросила Инид. - Один из тех, что донимали бедного старого быка? - Ни то ни другое. Этот привязался ко мне после того, как ты улетела. Нет, даже до того - в самую первую ночь я задремал и очнулся, а он тут как тут, уселся напротив, буквально нос к носу. Я тогда не стал тебе ничего говорить, потому что думал, что мне пригрезилось. - Расскажи мне все-все. Что случилось с монстром-убийцей и с отважным старым быком? - Тебе самой есть что рассказать, и я хотел бы послушать. - Сначала ты. Я еще слишком голодна, чтобы много говорить. - Тем временем волк, расправившись со своей миской, вспомнил про Шляпу и с новым азартом взялся трепать его. Инид заметила это и спросила: - Слушай, что там затеял твой волк? Забавляется с чем-то вроде самодельной куклы... - Это Шляпа. Про него я тоже тебе расскажу. Он сыграл в моей истории немаловажную роль. - Ну так рассказывай, не мешкай. - Сию минуту. Ты упомянула, что видела меня. Видела среди серости меня и волка рядом со мной. Не можешь ли пояснить, каким же образом ты ухитрилась меня увидеть? Как сумела узнать, где я? - Очень просто. Я нашла телевизор. Потом объясню подробнее. Этот телевизор показывает то, что тебе хочется увидеть. Он воспринимает твои мысли. Я подумала о тебе и увидела тебя на экране. - Допустим, он показал меня среди серости. Но он не мог сообщить тебе, где именно я нахожусь и как меня отыскать. - Это совершил невод, - вмешался Конепес. - Невод при всей своей внешней хрупкости есть механизм поистине чудотворный. Нет, отнюдь не механизм. Отнюдь не столь грубое и неуклюжее творение, как механизм. - Невод соорудил Конепес, - пояснила Инид. - Сначала он создал его мысленно, а потом... - Только и исключительно с твоей помощью, - опять перебил Конепес. - Не будь тебя, не было бы и невода. Ты держала палец на перекрестье, с тем чтоб я мог завязать последний, решающий узел. - Звучит очень загадочно, - откликнулся Бун. - Умоляю, Инид, расскажи мне все, ничего не опуская. - Повремени, - сказала Инид. - Сперва покончим с едой. А ты пока расскажи нам, что случилось с тобой после того, как ты скомандовал мне улетать, а на нас стремглав неслось страшилище... Бун приступил к повествованию, стараясь излагать события как можно короче. Когда он подходил к концу, Конепес отодвинул тарелку и отер губы тыльной стороной руки. А волк, пресытившись игрой, придумал Шляпе новое применение, скомкал его и использовал как подушку, но желтых глаз не закрыл, а смотрел на сидящих за столом, изредка помаргивая. - Если я правильно тебя поняла, Шляпа был живой? - спросила Инид. - Его сейчас выключили, - ответил Бун. - Не знаю, как выразиться точнее. Он ведь, в сущности, марионетка. Говорящий манекен, орудие неведомого чревовещателя. - И ты не представляешь себе, кто этот чревовещатель? - Совершенно не представляю. Но не теряй времени, рассказывай о своих приключениях... Когда Инид завершила изложение своей эпопеи, Бун в растерянности покачал головой. - Многое звучит форменной бессмыслицей. Должна же существовать какая-то общая схема событий, какая-то закономерность. Но я ее при всем желании не вижу. - О, закономерность имеется, - возгласил Конепес. - Имеется закономерность, а равно причинно-следственная связь. Судьба свела нас троих вместе с сундуком, каковой я нашел на розово-багровой планете... - Ты украл сундук, - поправила Инид сурово. - Не нашел, а украл. Я-то прекрасно знаю, что украл. - Хорошо, пусть украл, - согласился Конепес. - А возможно, позаимствовал. Сие есть более мягкий термин, во всех отношениях более приемлемый. Он спрыгнул со стула и отправился ковыляя обратно к неводу. Пока он лазал там по прутьям и возился с сундуком, Бун успел задать давно напрашивавшийся вопрос: - Ты хоть догадываешься, кто он такой? - Создание в высшей степени удивительное, - ответила Инид. - Не имею понятия, кто он и откуда взялся. Но у него есть грандиозные идеи и даже, пожалуй, кое-какие знания, правда, абсолютно нечеловеческие. - Но можно ли ему доверять? - Ничего определенного сказать не могу. Побудем с ним рядом, понаблюдаем и решим. - Волк вроде бы не испытывает к нему неприязни. Не уверен, что он нравится волку, но, по крайней мере, неприязни не видно. - А волку ты доверяешь? - Когда я застрял в той расщелине, он мог бы запросто сожрать меня. Я был не в силах ему помешать. С припасами у нас было туго, и он был голоден. Но ему, по-моему, даже в голову не приходило, что я съедобен... Конепес приплелся обратно к столу, согнувшись под тяжестью сундука, с грохотом сбросил его на землю и объявил: - Однако теперь увидим что и как. - Уж не хочешь ли ты сказать, - спросила Инид, - что сам не ведаешь о том, какие сокровища в сундуке? - О, ведать я ведаю. Однако не известны мне ни форма содержимого, ни облик его, ни как именно его применять. Склонившись над сундуком, Конепес отстегнул запоры. Крышка отскочила как на пружине, и изнутри полезло какое-то пористое тесто. Тесто вздулось и поперло через край, сползая по стенкам и растекаясь вокруг - пористая масса все лезла и лезла из сундука, будто ее впихнули туда под давлением, а теперь выпустили на волю и позволили тем самым раздаться до прежнего объема. Продолжая всходить, тесто затопило площадку-столовую и начало окутывать дом. Из двери опрометью выскочил робот, спасаясь от вторжения непонятной каши. Бун схватил Инид за руку и поволок ее прочь по колее. К ним присоединился волк. Конепес пропал из виду. А невод приподнялся сам по себе и поплыл в сторону, держась совсем низко, в нескольких футах над почвой. Отлетев на триста-четыреста ярдов, он, по-видимому, решил, что достаточно, и вновь приземлился. Волна теста докатилась до вагонетки, и та попятилась, погромыхивая и мало-помалу набирая скорость. При этом тесто постепенно меняло вид и характер. Оно потеряло всякое сходство с цельной массой, стало еще более пористым, а точнее, ячеистым, - но вспухало неукоснительно, расползаясь по грунту и выпучиваясь вверх. Занимаемая им площадь увеличилась в сотни раз, в нем зажглись многочисленные искристые точечки, образовались участки грязноватого мрака и туманные завихрения, простреливаемые какими-то светлячками. Одни точечки возгорались ярче, другие отдалялись и тускнели. Вся масса была наполнена ощущением беспрерывного движения, изменчивости, непостоянства. - Тебе понятно, что это такое? - спросила Инид. Бун, конечно же, ответил отрицательно. - А куда делся Конепес? Ты его не видишь? Он что, до сих пор в этом хаосе? - Подозреваю, что да. Он оказался таким дуралеем, что позволил хаосу поглотить себя. Сундук стал неразличимым - его скрыла масса, ставшая теперь туманной, полупрозрачной и по-прежнему разбухающая, хотя, пожалуй, с меньшей скоростью. Теперь это был искрящийся, переливающийся мыльный пузырь. - Вот он, Конепес, легок на помине! - глухо воскликнула Инид, указывая в глубь пузыря. И Бун тоже различил контур пришельца - контур был слабый, расплывчатый, но Конепес упорно пробивался к людям и наконец вырвался наружу, словно из паутины. - Это Галактика! - крикнул он, приближаясь своей ковыляющей походкой. - Объемная схема Галактики! Доводилось мне слышать о подобных схемах, однако такого размаха я не ожидал... - Он уставился на них, выпучив многочисленные глаза, а затем отвернулся и принялся тыкать своим резиновым пальцем в разные точки пузыря. - Взгляните на звезды. Одни сияют с яркостью поистине свирепой, другие столь тусклы, что их почти не видно. Обратите внимание на пылевые облака, на дымчатые туманности. А вот эта белая прямая, устремленная к центру Галактики, есть ваша Магистраль Вечности. - Быть того не может, - отозвалась Инид. - Однако непременно ты видишь все это своими глазами и все же объявляешь невозможным. Неужто не ощущаешь беспредельность нашей Галактики, ее упоительную мощь и славу!.. - Ладно, допустим, это Галактика, - высказался Бун. - И белую прямую вижу, но нипочем не догадался бы, что она - та самая магистраль, на которой мы находимся... - Заверяю вас, она и есть, - настаивал Конепес. - В легендах моего народа упоминается о магистрали, бегущей среди звезд. Хотя легенды, все до одной, умалчивают о том, зачем проложена магистраль и куда она ведет. Но мы последуем ее курсом и разберемся самолично. Бун долго вглядывался в исполинский пузырь - и чем дольше вглядывался, тем прочнее убеждался, что да, Конепес прав, схема воспроизводит спиральную галактику. По форме схема напоминала грубый овал, отнюдь не столь четкий и аккуратный, как на картинках в пособиях по астрономии. Тем не менее не оставалось сомнений, что это расширяющаяся галактика с довольно плотным ядром и отходящими от него более разреженными рукавами. Один из таких рукавов раскручивался как раз в том направлении, где стояли столики со стульями, и удивительное дело - столики были видны и сейчас, хоть и довольно смутно. Конепес немного отодвинулся, бочком подобрался к схеме и даже ссутулился, внимательно ее изучая. А волк, напротив, вернулся к людям, подошел совсем близко, и было заметно, что его пробирает дрожь. И неудивительно, решил Бун про себя, такие переживания испугают кого угодно. Наклонившись, он потрепал зверя по холке и произнес ласково: - Спокойнее, дружище! Все будет хорошо. Да и сейчас все в полном порядке... - Волк прижался к Буну еще теснее, и тот вынужденно задал себе вопросы: а правду ли я говорю? могу ли я ручаться, что все в порядке? никак не могу... И обратился к Инид: - Слушай, твой Конепес говорил тебе раньше о каких-либо схемах или картах? - Он много о чем говорил и часто невразумительно. По крайней мере, мне казалось, что невразумительно. Всего не упомню, но, пожалуй, он говорил о генетических картах, которые вживлены ему в мозг или в подсознание. Конепес неуклюже приковылял обратно и спросил: - Так мы намерены обследовать Галактику или нет? - Ты имеешь в виду - полезть в эту кашу? - переполошилась Инид. - Взять и шагнуть в это месиво? - Конечно и безусловно, - заявил Конепес. - Как же иначе сумеем мы докопаться до истины? Белая прямая ведет куда-то, и мы непременно выясним куда. Она не может быть проложена бесцельно. - Но мы там заблудимся! - продолжала протестовать Инид. - И будем барахтаться в этой каше до Второго Пришествия... - Зачем барахтаться, если мы станем придерживаться белой линии? Она укажет нам путь туда, а затем обратно. - Ладно, - смирилась Инид. - Но уж если мы лезем туда, я хотела бы прихватить с собой одну вещицу... И бросилась бегом к упорхнувшему в сторонку неводу. По доброй воле лезть в эту туманную круговерть да еще и блуждать в ее недрах? Уж чего-чего пожелал бы себе Бун, только не такой авантюры. На первый взгляд задача казалась достаточно простой: как бы ни была обширна схема, это всего лишь изображение, пусть исполненное с искусством и техническим совершенством, немыслимыми в его родную эпоху. Но в самой идее объемной схемы из сундука чувствовалась чужеродность, которую Бун никак не мог переварить. Что если человек, уходивший в круговерть, завязнет в ней и не сможет выкарабкаться? Придерживайтесь белой линии, советовал Конепес, и совет был бы правильным, если бы - если бы была уверенность, что линия останется на том же месте. Разве исключено, что линия не более чем уловка, призванная заманить добычу в неведомый капкан? Инид вернулась и предъявила Бунт черненький ящичек. - Это телевизор, оставленный на месте пикника. Мне подумалось, что раз уж мы собираемся невесть куда, неплохо бы иметь его при себе. - Отъявленная глупость, - заявил Конепес. - Нет, не глупость. Телевизор показал мне, где Бун, и подсказал, как сюда попасть. Это дополнительная пара глаз, а там в месиве нам понадобятся все глаза, какие можно заполучить. Он же показывает не что попало, а то, что хочешь увидеть... А ведь намек на дополнительную пару глаз, подумал Бун, не слишком удачен: с чисто земных позиций все именно так, как сказала Инид, но Конепес-то располагает целой кучей глаз, даже двумя кучами, и его многоглазие, вероятно, гораздо богаче человеческого зрения. У ноги тихо заскулил волк. Напуган ты, братишка, до полусмерти, подумал Бун. И будь у меня хоть капля здравого смысла, я был бы напуган не меньше твоего... - Ну что, ты идешь? - спросила Инид. - А что мы там забыли? Конепес утверждает, что Магистраль Вечности ведет туда, где нам надо побывать. Так чего же проще: сядем на вагонетку и покатим, не пропуская ни одной станции... - Не смеши меня, - отрезала она. - Вагонеткой и за тысячу лет никуда не доедешь. Нет уж, когда надумаем двинуться отсюда, то используем невод, для которого ни время, ни расстояние ничего не значат. - Это все прекрасно, - заметил он, по мере сил оттягивая момент, когда придется лезть в безумную круговерть, - но знаем ли мы, куда лететь? - Ну разумеется, к бесконечникам, - объявила она. - На их родную планету. Не будем забывать, с чего все началось... Право же, не произнеси Инид этого слова, Бун о бесконечниках, наверное, и не вспомнил бы. С тех пор как он в последний раз слышал о них, для него миновало столько эпох и событий! Но уж, конечно, если кому-то держать их в памяти, то Инид, а не ему: она же веками пряталась от олицетворяемой ими угрозы. - Устремиться на поиски бесконечников? - переспросил он. - В первый раз об этом слышу. До сих пор мне казалось, что ваша семья скрывается от них как только может, да и мы с тобой еле унесли ноги от подосланного ими монстра-убийцы... - Хорошенько подумав, - сказала она, - я пришла к выводу, что нельзя всю жизнь прятаться. Гораздо правильнее самим разыскать их. У нас теперь есть невод, и с нами Конепес. Вероятно, найдутся и другие, кто поможет нам помериться с ними силами. - Вот уж не догадывался, - заметил он не без иронии, - что ты такая воинственная... - Следуете вы со мной или нет? - осведомился Конепес довольно резко. - Если мы вновь оседлаем невод, надо хотя бы знать, к чему готовиться. Схема способна дать нам наводящие указания. - А ты уверен в точности этой схемы? - спросил Бун. - Откуда тебе известно, что она безошибочна? Действительно, разве земные составители карт не грешили в древности вопиющей беспечностью и не наносили на них сведения мифические, а то и подсказанные собственным разыгравшимся воображением? - Ручаюсь честью, - провозгласил Конепес. - Конструкция схемы осуществлена информированной расой, которая знала безупречно то, о чем берется судить. - Ты встречался с этой расой? - Я наслышан о ней. О ней мне поведал дедушка, когда я сиживал у него на коленях, и сказания моего племени поминают ее многократно. Бун бросил взгляд на волка - тот больше не жался к ногам. Пришлось поискать зверя глазами, и оказалось, что волк опять подобрал Шляпу и уселся поодаль на колее, ухватив куклу зубами. Волк явно не собирался сопровождать их в странствиях по схеме, а тащить его в туманный хаос силком не было никакого резона. - Ладно, волк, - произнес Бун, - жди меня здесь, никуда не отлучайся... Двое других уже направились к схеме - Конепес впереди, Инид следом. Бун поспешил догнать их. Внутри схема выглядела словно забитая паутиной, с той оговоркой, что паутины в ней как раз и не было. И вообще ничего материального не было. Как только Бун вступил в пределы тумана, он перестал ощущать почву под ногами. Словно он шел по пустоте - или, вернее, словно ноги внезапно омертвели и больше не чувствовали, куда их ставят. Совсем рядом вспыхнул большой красный шар, и Бун нырнул, уклоняясь от столкновения, но тут же налетел на другой ослепительный шар, блистающий, как голубой алмаз. И прежде чем успел увернуться еще раз, угодил прямиком в центр алмаза. И... не испытал ничего - ни жары, ни хотя бы соприкосновения с каким-то телом. Он нервно хохотнул: звезды оказались зримыми, но неопасными. Увильнув от красного гиганта, он вмазался в еще более горячую голубую звезду - и ничего. Но неужели эта схема отображает каждую звездочку, каждое облачко газа, каждый завиток пыли во всей Галактике? Как хотите, такого не может быть. Помнится, он читал где-то давным-давно, что Млечный Путь насчитывает более ста миллиардов звезд. Ну как могли вместиться эти миллиарды в какую бы то ни было схему? Даже если уменьшить более мелкие звездочки до размера песчинок, весь объем оказался бы закупорен так плотно, что о прогулках по схеме не могло быть и речи. Вот и верь конепесьим заверениям, что схема точна и безошибочна... - Следи за белой линией, - напомнил Конепес, легок на помине. - Она на высоте твоих бедер справа от тебя. Бун опустил глаза - и правда, неподалеку тянулась белая ниточка, спасительный тросик, ведущий обратно в мир серости, где его ждет верный волк с обмякшим, изжеванным Шляпой в зубах. Где стоит домик с очагом, а вблизи него робот, который не откажется накормить их снова, если, конечно, им суждено выбраться из этой звездной трясины. Нет, не верю, сказал себе Бун. Не верю ни единому слову хитрой конепесьей морды. Не принимаю его объяснений, не могу и не хочу принимать! А вокруг просто-напросто мираж, галлюцинация... Но вокруг был не просто мираж. Бун шел, не понимая, на что ставит ногу, по пространству не только иллюзорному, но и воображаемому, заполненному блистающими звездами, потоками пыли и газа, - все это можно было рассматривать, но нельзя ощутить, нельзя пощупать. И было здесь еще кое-что - звук. Звезды пели - он слышал музыку сфер, шипение водорода, чечетку радиации, хоралы времени, гимны пространства, глухой шум пыли, торжественную песнь бесконечной пустоты. Ужаснее всего было сознавать, что ни звуков, ни образов в действительности нет, а есть в лучшем случае колдовская подделка под реальность, воспроизведение инопланетных отвлеченных концепций. Тут он заметил, что опять отстал. В дымке впереди он еле различал Инид, а Конепес скрылся из виду вообще. Как долго мы уже торчим здесь? - спросил он себя. Несколько часов? Но это же смешно - схема, в которую их затащили, в диаметре не превышала шестисот-семисот футов. Он ринулся вдогонку за Инид, не пытаясь больше уклоняться ни от звезд, ни от паутинных завихрений газа, поскольку удостоверился в конце концов, что их можно не опасаться. Однако, невзирая на полное отсутствие реальных препятствий, что-то все же мешало, тормозило движение, будто он предпринял отчаянную попытку идти вброд против бурного потока. Над головой мрачной стеной нависло облако особенно густой пыли, и Бун, прекрасно понимая, что никакой пыли на самом деле нет, все же пригнулся, норовя поднырнуть под нее. И как выяснилось, недаром: облако было неощутимым, но спускалось ниже, чем казалось поначалу, и он внезапно ослеп. Звезды разом выключились, он нырнул в непроглядную стену мрака а ноги по-прежнему несли его вперед, ни на что не опираясь и преодолевая сопротивление неведомого встречного потока. Но когда он вырвался из мрака, вокруг разлилось море света, много более интенсивного, чем прежде. Источником света была ослепительно яркая звезда справа, затуманенная по краям. Инид, оказавшись где-то рядом, произнесла: - Новая звезда. Или даже сверхновая. Только она совершенно скрыта за пылью, и с Земли ее не заметить. В ту же минуту Бун приметил еще одну звезду, настолько близкую, что протяни руку - дотронешься. Небольшая слабенькая желтая звездочка, она не привлекала бы внимания, если бы кто-то - но кто же? - не обозначил ее аккуратным крестом. Словно этот кто-то взял маркер и начертал опознавательный знак, отличающий данную звездочку от всех остальных в Галактике, с тем чтобы каждый ее увидевший сразу распознал в ней нечто особенное. - Бун, что с тобой? - осведомилась Инид. - Что на тебя нашло? Он не ответил, но медленно обошел звезду по кругу, глядя на нее под разными углами. И по мере его движения крест перемещался вслед за ним. Довольно было изменить позицию, и крест менял позицию соответственно. Крест метил звезду, с какого направления ни взгляни, - совершенно немыслимая иллюзия... - Конепес умчался вперед, - продолжала Инид, ухватив Буна за руку. - А главное, где белая линия? Мы потеряли линию! Ее нигде не видно... - В голосе женщины звучала паническая нотка, и он среагировал, повернулся: она озиралась по сторонам, но белая нить действительно пропала и не появлялась. - Нет ее, и все тут! Мы слишком торопились, и вокруг столько чудес... Что теперь делать? Бун пожал плечами: - Пойдем назад по своим следам, поищем и наверняка найдем. Но в душе он был в этом далеко не уверен. Линия была такая тонкая, такая малоприметная - удастся ли отыскать ее без конепесьих глаз? Невдалеке повисла огромная белая звезда, бережно вращающаяся вокруг своей оси, а вокруг крутилась звездочка помельче, тоже белая и яркая, но не идущая ни в какое сравнение с переменчивым величием своей повелительницы. Меньшая звездочка бежала по орбите с такой скоростью, что казалась смазанной, и меж двумя светилами сверкающей лентой перетекала энергия - от большей звезды к меньшей. Звезда типа В, решил Бун, в компании белого карлика. - Нельзя нам назад, - посетовала Инид. - Сейчас поворачивать никак нельзя. Надо идти вперед, туда, где Конепес. Он поможет нам вновь обнаружить линию... Женщина устремилась вперед, он за ней. Впечатление было такое, что они карабкаются вверх по крутому склону. Ну что за чепуха, попрекнул себя Бун, какие могут быть склоны в Галактике? Под ногами, на уровне щиколоток, кружились завитки пыли, звездная россыпь вокруг стала еще гуще, и в ней попадалось много надменных багровых чудищ. Положительно не оставалось сомнений, что они лезут на крутую высокую гору. Склон был нескончаемым, но наконец они достигли вершины, и сразу за вершиной нашелся Конепес. Тощий и сутулый, он стоял недвижно, вперившись всеми своими глазами в пространство перед собой. А там лежала тьма, и не просто тьма, а тьма взвихренная, опоясанная прерывистыми вспышками. - Водоворот! - выдохнула Инид. - Оно вращается! Ни дать ни взять - водоворот!.. - Перед нами ядро Галактики, - объявил Конепес. - Сие есть центр всего сущего. Огромная черная дыра, пожирающая Вселенную. Конечная фаза мироздания. Дул сильный ветер - хотя откуда бы здесь быть ветру? Ветер нес с собой безучастный озноб пустоты, ледяной поцелуй смерти. Буна поразила мысль, что так ощущается черная изморозь Времени, ощущающего свой крах, но пытающегося удрать от всеобщей гибели в центре "водоворота". - Но погоди, - осмелилась возразить Инид, - допустим, конечная фаза, но чего? Ты сказал - мироздания. Как это понимать? Может, ты хотел сказать - конец данной Галактики? Но она не единственная, галактикам несть числа... - Вероятно, есть истинно осведомленные, однако я лично к ним не принадлежу, - объявил Конепес. - В составе моего племени не было личностей, способных дать тебе исчерпывающий ответ. - А те, кто придумал всю эту музыку? Те, кто сконструировал эту схему? - Возможно, им был известен ответ, а возможно, и нет. Не исключаю, что точный ответ леденит душу. Или точного ответа не существует в принципе. - Ну и черт с ним, - вмешался Бун. - Я возвращаюсь назад. - Не получится, - напомнила Инид. - Мы же потеряли линию. Помнишь белую путеводную линию? Мы ее потеряли!.. - Линию? - пробормотал Конепес всполошившись. - Ты сказала - мы потеряли линию? Я совсем и совершенно забыл о ней... - Мы тоже, - только и ответила Инид. - Да не такая уж это серьезная проблема! - воскликнул Бун. - Схема, как бы обширна она ни была, занимает в поперечнике не более двух, от силы трех миль. Там на колее, которую почему-то называют Магистралью Вечности, у меня сложилось впечатление, что диаметр схемы - в пределах нескольких сот футов. Пойдем по прямой в любом направлении и вскоре выберемся наружу... Конепес неожиданно повысил голос: - Однако тут никаких прямых не имеется! Имеются скрученные витки, чреватые обманом чувств. - Ты сам шел к центру по прямой, - не сдавался Бун. - Ты убежал от нас, мы следовали за тобой. И ты попал туда, куда стремился, безо всяких витков... - Верно и правильно, - подтвердил Конепес. - Я прибыл к центру. Доводилось мне слышать легенды. Центр представляет великий интерес, и интуиция подсказала мне путь. Давным-давно я слышал про черное ничто в центре, и вот... - В этом нет ничего нового, - сказал Бун. - Даже в мое время люди уже знали о центрах галактик и о том, что в большинстве из них наблюдаются значительные завихрения. Была и гипотеза, что центрами галактик являются черные дыры, так что... - Препирательства ни к чему не приведут, - вмешалась Инид. - Нам надо найти белую линию. - Обойдемся, - заявил Бун. - Выберемся и без линии. Все, что требуется, - идти по прямой, и в конце концов мы неизбежно достигнем края схемы. - Ты не внимал моим словам, - упрекнул Буна Конепес. - Я уже подчеркивал, что прямых, на которые ты возлагаешь надежды, здесь не имеется. Все перекручено, переплетено в лабиринт величайшей сложности... - Ты что, считаешь, что нам отсюда не выбраться? - Отнюдь не считаю. Если блуждать достаточно долго, то мы окажемся вовне. Однако сие не есть простая задача. Чушь какая-то, рассердился Бун про себя. Что бы ни толковал длинномордый про лабиринты и обманы чувств, задача простенькая. Но довольно было оглянуться, чтобы осознать хотя бы отчасти, что имел в виду Конепес. По каким приметам держать курс? Вокруг слишком много примет - и ни одной звезды, ни одного туманного светлячка, ни одного вихревого затемнения, отличимых от других точно таких же. И на всем вокруг печать мглистости, печать искаженности. Будто подслушав его мысли, Инид спросила: - Неужели нет ничего, что тебе запомнилось четко? - Почему нет? Есть. Звезда, помеченная крестом. - Крестом? - Вот именно, крестом. Будто кто-то нарисовал на ней крест специально. А в любом другом смысле звезда - самая что ни на есть обыкновенная. Звезда главной последовательности. Желтая. Вероятно, типа G, как наше Солнце. - Почему же ты мне о ней ничего не сказал? - Просто вылетело из головы, когда ты объявила, что мы потеряли белую линию. - А ты сама звезды с крестом не видела? - осведомился у Инид Конепес. - Нет, не видела. Кому это взбрело в голову метить звезды крестами? Конепес повернулся к Буну: - Больше ничего особенного не припоминаешь? - Нет. В сущности, нет. - Позволю себе упростить нашу задачу. Я пребывал здесь с тех самых пор, как добрался сюда. Пребывал, не трогаясь с места, вглядываясь в черную дыру. Когда вы двое вышли ко мне, стоял ли я к вам спиной? - Совершенно верно, спиной, - подтвердила Инид. - Тогда все поистине элементарно. Я развернусь на сто восемьдесят градусов, и мы двинемся отсюда под уклон. Буну оставалось только пожать плечами. Это было действительно элементарно, слишком элементарно. А привходящие факторы, о которых сам же Конепес и твердил? Но никаких других предложений у Буна не было, и он согласился: - Можно и так, хуже не будет... Они двинулись под гору все втроем. Идти стало легче, встречное течение больше не мешало. Бун по-прежнему не чувствовал тверди под ногами, и звезды по-прежнему вели свою заунывную песнь, но теперь он не обращал на это внимания. Он не снизил скорости и тогда, когда склон остался позади. Ему хотелось одного - как можно скорее выбраться из этой путаницы иллюзий. И вдруг Инид, шедшая следом, воскликнула: - Вот она, наша линия! Я вижу ее снова!.. Бун обернулся. Двое других замерли недвижно, завороженно глядя на линию. Он тоже видел белую нить совершенно ясно, но оказался по другую сторону от нее, и не оставалось сомнений, что он пересек ее не заметив. Переступив назад, он присоединился к созерцающим спасительную линию. А Инид все не могла успокоиться: - Она выведет нас в точности туда, где мы были! Как здорово, что мы нашли ее! - Вполне логично, что нашли, - попробовал перебить ее Бун. - Мы двигались по прямой... - Прекрати настаивать на прямых, - вмешался Конепес. - Я втолковывал тебе и втолковывал. Бун не стал вслушиваться в очередную отвлеченную тираду. Бросив взгляд на склон, оставшийся позади, он внезапно увидел и узнал блистательную новую или сверхновую, которой они с Инид любовались на пути к центру, а рядом маленькую желтую звездочку. Не сводя с нее глаз, он устремился в том направлении. - Ты куда? - окликнула его Инид. - Пойдемте со мной, - бросил он не оборачиваясь. - Пойдемте, и я покажу вам звезду с крестом. В общем-то, столь решительно приглашать их следовать за собой было глупо: может, это была вовсе не та звезда. Желтых звезд в Галактике видимо-невидимо, они попадаются на каждом шагу. Но тревога оказалась необоснованной - звезда была та самая, помеченная крестом. - Звезда особого значения, - изрек подоспевший Конепес. - Иначе зачем бы ее метить? - А по виду ничем не отличается от миллиона звезд ее класса, - сказал Бун. - То-то и странно. Я, признаться, побаивался, что мои глаза подвели меня. Все желтые звезды так похожи друг на друга... - Возможно и вероятно, что значима вовсе не звезда, - предположил Конепес. - Возможно, что у звезды есть планета и именно планета обладает значимостью. Однако усмотреть планету мы не можем. - Одну минутку. А что, если можем?.. - Инид подняла свой заветный черный ящичек и навела его на меченую звезду. И в тот же миг ахнула: - Ты угадал, Конепес. Там есть планета. Встав у нее за плечом, Бун уставился на экран. Да, на экране была планета, она росла, приближаясь с каждой секундой, и вскоре стала видна поверхность - и то, что на поверхности. - Город! Планета есть город! - возгласил Конепес. С экрана к ним тянулись огромные высоченные здания. Конепес понизил голос, но не скрыл ликования: - Вот куда проляжет наш путь! Вот на что указует белая линия!.. - А что потом? - поинтересовалась Инид. Конепес ответил вопросом на вопрос: - Однако откуда мне знать? Инид опустила телевизор, экран погас. - Поспешим же, - пригласил Конепес. - Поспешим, придерживаясь линии. А затем оседлаем невод. - Погоди-ка, - осадил инопланетянина Бун. - Это следовало бы обсудить не торопясь. Обмозговать все толком... Но Конепес, не дослушав, уже бросился вдоль белой линии неуклюжим галопом. Бун взглянул на Инид, и она отозвалась: - Ты, конечно, прав. Это надо обмозговать... - А сперва надо вырваться отсюда, - поставил точку Бун. Они шли медленнее, чем Конепес, хоть им и не терпелось избавиться от миражей галактической схемы. И вот впереди слабо забрезжила серость, потом наметились очертания домика, проступили контуры столовой на вольном воздухе. А чуть позади столов и стульев - силуэты волка и замершего рядом с ним плоскоголового робота. Наконец Бун ощутил под ногами твердую почву и понял, что схема осталась позади. Подойдя к волку, он спросил: - Ну как поживаешь, старина? Что тут новенького? Волк сидел степенно, не шевелясь, а перед ним на земле валялся недвижный, истерзанный Шляпа. Инопланетянина нигде не было видно. Впрочем, присмотревшись, Бун заметил вагонетку, бегущую по колее прочь от домика, и в вагонетке сидел пассажир. 10. ТИМОТИ Люк откинулся наружу и превратился в трап. Хорас направился было к выходу, но задержался, едва перенеся ногу через порог. Эмма, следующая за ним по пятам, пронзительно взвизгнула: - Куда мы попали? - Не знаю, - бросил Хорас. - Спросить тут не у кого. Сам-то он поставил бы первый вопрос иначе: не "куда", а "в какую эпоху". Кори себя - не кори, а такому опытному пилоту полагалось бы справиться с задачей получше. Конечно, ситуация сложилась кризисная, и все же он мог бы успеть проложить курс. Допустим, на то, чтобы тщательно продумать все до мелочи, как он привык, времени действительно не оставалось. Но бросаться куда попало, лишь бы удрать от кровожадного страшилища, наседающего на пятки, нет, это все равно непростительно. Не то чтоб я и впрямь перепугался, разъяснял он себе. Я всего лишь уступил здравому смыслу, требующему уносить ноги как можно скорее. Знаю, что обо мне говорят разное. Что я самодоволен, а подчас, может быть, и напыщен. Что я упрям, но в большинстве случаев упрямство - добродетель, а не порок. Что я консервативен, а вернее, осмотрителен и не расточителен. Одного обо мне никак нельзя сказать - что я трус. В конце концов, продолжал он рассуждать сам с собой, все шло как по маслу до того злополучного дня, когда на сцене объявились эти двое из двадцатого столетия. Впрочем, более чем вероятно, что виновны тут не они, а Мартин. Мартину следовало бы знать, что происходит. А он, очевидно, не знал, даже не догадывался ни о чем до тех самых пор, пока Коркоран не предупредил его, что кто-то рыщет по Лондону, расспрашивая о поместье Гопкинс Акр. И как этот Мартин поступил тогда? Не придумал ничего лучшего, чем удрать вместе со Стеллой. Стало быть, это Мартин отпраздновал труса. Придя к такому выводу, Хорас вмиг почувствовал себя лучше. Он нашел, на кого возложить вину, а следовательно, он лично ни в чем не виноват. Он спустился еще на два-три шага, но предпочел оставаться на трапе на случай вынужденного поспешного отступления. Ковчег лежал на склоне холма близ самой вершины. Внизу виднелась долина, где раскинулось черным пятном приземистое одноэтажное сооружение со множеством несуразных угловатых пристроек, будто оно многократно переходило из рук в руки и каждый новый хозяин считал своим долгом присобачить к нему что-нибудь как заблагорассудится. Хорас довольно долго рассматривал нелепый многоугольник, прежде чем его осенило: это же один из монастырей, возведенных бесконечниками! В сущности, они не были монастырями в прямом смысле слова, но люди прозвали их так потому, что сами бесконечники внешне напоминали низкорослых и к тому же прихрамывающих монашков. В долине ничто не шевелилось, там не было ни души. Отдельные пятна травы, убогие кустики, но ни единого деревца, хотя сохранившиеся трухлявые пни свидетельствовали, что некогда деревья здесь были. Солнце пряталось за тяжелыми тучами, но вот тучи на мгновение разошлись, и тогда по вершинам окрестных холмов и над ними в небе вспыхнули мириады искр, словно кто-то завесил весь небосвод сверкающей мишурой. За спиной Хораса послышался голос Тимоти. - Вот видишь, - произнес Тимоти тихо, почти обыденно, - что осталось от миллионов, составлявших человечество. Каждая из этих искорок - бестелесное существо. Каждой указано определенное место, где она и пребудет теперь во веки вечные... - Откуда тебе это известно? - взъярился Хорас, ужасаясь жуткому зрелищу, но и любуясь им. - Разве ты видел хоть одно бестелесное существо? - Я видел нашего братца Генри. Генри представляет собой рой таких искр, но ведь он не достиг полной бестелесности. Достигни он этой стадии, он тоже стал бы одной-единственной искрой, а не скопищем искр, как сейчас. А Тимоти, наверное, прав, невольно подумал Хорас. Тимоти часто бывает прав, до отвращения часто... - Если я правильно читаю показания приборов, - сказал Тимоти, - мы очутились в будущем, примерно через пятьдесят тысяч лет после времени, из которого бежали. - Значит, бесконечники победили, - отозвался Хорас. - Таков уготованный нам конец. Мы, люди, не сумели остановить их. Эмма, стоящая позади у шлюза, крикнула: - Эй, вы двое, посторонитесь! Колючка хочет выйти. Трап слишком узок, вы с ним не разминетесь. Хорас быстро обернулся через плечо. Колючка, удивительно похожий на запущенного волчком дикобраза, уже катился по трапу. Хорас поспешно спрыгнул на землю, Тимоти за ним. А Колючка весело понесся вниз по склону. - Помяни мое слово, он прикатит куда не надо и затеет какую-нибудь канитель, - заявил Хорас. - От него всегда одни неприятности. Бесконечники из монастыря нас пока еще не заметили... - Может, и заметили, - возразил Тимоти. - А может, бесконечников там уже и нет. Судя по зрелищу над холмами, они завершили свою миссию и отбыли восвояси. Это же, вероятно, лишь один отряд бестелесных, а по миру таких отрядов - великое множество. - Мы слишком долго оттягивали отъезд, - посетовала Эмма, подходя к ним поближе. - Нам следовало бы улететь давным-давно. Тогда бы мы спокойно выбрали время и место назначения, а не стартовали наобум, не ведая, куда нас занесет. - Лично я, - объявил Тимоти, - возвращаюсь назад при первой возможности. Я сделал ошибку, что улетел вместе с вами, оставив все свои книги и записи... - Что-то ты не слишком мешкал при отъезде, - холодно заметил Хорас. - Бежал так, что чуть не сшиб меня с ног. Перепугался до полусмерти. - Не перепугался, а разве что встревожился. Инстинктивная защитная реакция, не более того. - Мы не успели похоронить Гэхена, - напомнила Эмма. - Просто стыд, но мы его так и бросили на носилках у открытой могилы. Колючка скатился с холма и безбоязненно, не снижая скорости, устремился к стенам монастыря. На солнце набежали новые пушистые облака, и алмазная россыпь искр, венчающая холмы и взмывающая в небо, слегка потускнела. Тимоти произнес задумчиво: - Песчинки разума. Философы размером с пылинку. Теоретики в миниатюре, погрязшие в мечтах о величии. И никаких тебе забот, никаких физических отправлений, лишь отточенная работа мысли... - Да заткнись ты! - завопил Хорас. На холме над ними что-то хрустнуло. Сверху сорвался, подпрыгивая, некрупный камешек. Все трое разом повернулись на шум, и что же? С холма спускался робот. Его металлический корпус тускло поблескивал в слабом солнечном свете. Одна рука у робота была занята - он нес на плече топор с длинной рукоятью, а другая поднялась в церемонном приветствии. - Добро пожаловать, люди, - произнес робот глубоким басом. - Давненько мы не встречали никого из вас. - Мы? - переспросил Хорас. - Ты здесь не один? Робот спустился еще немного, с тем чтоб оказаться ниже людей, а тогда уже позволил себе встать к ним лицом и ответил: - Нас много. Весть о вашем прибытии распространяется быстро, и другие спешат следом за мной, благодарные людям за появление. - Разве здесь нет других людей? - Есть, но мало, очень мало. Люди рассеяны, люди прячутся. Одна группа здесь, другая там. И даже маленьких групп немного. Нас, роботов, тоже становится меньше. И мало кому из нас выпадает теперь честь служить человеку. - Чем же вы занимаетесь? - Рубим деревья, - ответил робот. - Валим, сколько можем. Но деревьев много, срубить их все мы не в силах. - Не понимаю, - заявил Тимоти. - Хорошо, вы валите деревья, а дальше что? - Складываем их в кучи, а когда высохнут, поджигаем. Уничтожаем бесследно. Сверху тяжелой поступью спустился еще один робот и встал плечом к плечу рядом с первым. Опустив свой топор наземь, он оперся на рукоять и заговорил, словно это он, а не первый робот, беседовал с людьми и теперь продолжает: - Работа изнурительна, ибо мы лишены чудесных трудосберегающих механизмов, некогда изобретенных людьми. В прошлом среди нас были роботы с технической подготовкой, но их не осталось. Когда люди решили свести свою жизнь к умственному самоусовершенствованию, такие роботы стали не нужны. Люди сохранили лишь самых простых роботов - садовников, поваров и прочих в том же роде. Только такие и были на Земле к тому дню, когда сами люди принялись исчезать. С холма потоком посыпались новые и новые роботы, каждый с каким-либо инструментом на плече. Они появлялись поодиночке, парами и тройками - и дисциплинированно выстраивались позади тех двух, что беседовали с людьми. - Но объясните мне, - настаивал Тимоти, - что плохого сделали вам деревья? Зачем вам понадобилось уничтожать их да еще с таким самоотверженным упорством? Древесину вы не используете, да и причин ссориться с деревьями у вас не было и нет. - Они наши враги, - объявил первый робот, - мы воюем с ними за свои права. - Ты мелешь чепуху! - не сдержавшись, заорал Хорас. - Какие они вам враги? Скромные, непритязательные деревья... - Вы наверняка осведомлены, - вновь вмешался второй робот, - что, как только люди исчезнут, а они уже почти исчезли, деревья хотят унаследовать главенство на Земле. - Слышал я что-то в этом роде, - сказал Тимоти. - Досужие разговоры, чисто умозрительные. Я, признаться, не обращал на них особого внимания, хотя наша сестренка Инид находила идею очень привлекательной. По ее мнению, деревья, добившись господства, не будут агрессивными и не станут притеснять другие формы жизни. - Все это вздор! - не снижая голоса, вопил Хорас. - У вашей Инид, всем известно, в голове полная каша. Деревья неразумны, у них нет даже зачатков разума. Деревья ровным счетом ничего не могут. Стоят себе и растут потихоньку. Растут, а потом падают и гниют, только и всего. - Есть волшебные сказки, - вставила Эмма донельзя застенчиво. - Сказки - тоже чушь! - не унимался Хорас. - Все это сплошная чушь, в которую может поверить разве что глупый робот... - Мы отнюдь не глупы, сэр, - обиженно произнес второй робот. - Вероятно, - догадался Тимоти, - ваша враждебность по отношению к деревьям связана с убеждением, что наследниками людей должны выступить вы, роботы. - Ну конечно же, так! - воскликнул первый робот. - Вы поняли и сформулировали совершенно точно! Это же логично, что именно нам суждено занять место, покинутое людьми. Мы приложение к человечеству. Мы созданы по образу и подобию человека. Мы думаем, как люди, и наше поведение копирует человеческие образцы. Стало быть, мы и есть законные преемники людей, а у нас обманом вымогают наше наследство... Эмма сказала: - Колючка возвращается. И не один, с ним еще кто-то. - Не вижу, - огрызнулся Хорас. - Они у дальнего угла монастыря. Тот, что с ним, размером больше его. Сам он кувыркается рядом. И они направляются к нам сюда... Прищурив глаза, Хорас в конце концов разглядел дуэт, о котором говорила Эмма. Колючку он опознал немедля по его хаотичным прыжкам, а вот спутника его определил не вдруг. Потом в слабых лучах солнца что-то блеснуло, и сомнениям пришел конец. Паутина и единственный горящий глаз были узнаваемы даже издали. - Монстр-убийца! - вскричала Эмма. - Колючка играет с монстром-убийцей! Он готов играть с кем угодно... - Да вовсе он не играет, - прошипел Хорас, задохнувшись от возмущения. - Он пасет монстра, направляет страшилище в нашу сторону! Внезапно он заметил, что число роботов на склоне уменьшилось. И продолжало уменьшаться. Строй роботов рассыпался прямо на глазах: они не суетились и не спешили, а просто уходили поодиночке, парами и тройками, как пришли, - вверх, за вершину холма. Он обернулся к Тимоти и спросил: - Какие ружья ты клал в наш ковчег? - Я? Никаких. Ты позаботился об этом лично. Разграбил всю коллекцию, не сказав мне ни слова. Просто хапнул ружья в охапку и утащил, словно они твои. - Роботы покидают нас! - взвизгнула Эмма. - Они удирают и не окажут нам помощи! - А я на них и не надеялся, - хмыкнул Хорас. - Малодушные твари. На них ни в чем нельзя положиться. - Он решительно шагнул вверх по трапу. - Мне кажется, у нас есть винтовка типа тридцать-ноль шесть. Хотелось бы что-нибудь еще более крупнокалиберное, но патроны с мощным зарядом, так что уложат кого угодно. - Самое лучшее, - всхлипнула Эмма, - залезть обратно в ковчег и улететь... Тимоти ответил резко: - Нельзя улетать без Колючки. Он один из нас. - Из-за него, - кисло возразила Эмма, - мы опять угодили в передрягу. Из-за него одни неприятности. Склон ниже ковчега совсем опустел, роботов как не бывало. Ну и ладно, сказал себе Хорас, быстро оглядываясь по сторонам, Что от них проку, даже если б остались! Пугливая куча железок... А монстр, ведомый Колючкой, все приближался. Странная парочка уже покрыла, пожалуй, половину расстояния от монастыря до подножия холма. Хорас взбежал по трапу внутрь ковчега. Оружие оказалось там, где он и рассчитывал его найти, ружейные дула торчали из-под кучи одеял. Дробовик и винтовка. Он схватил винтовку, передернул затвор. Патрон был в патроннике, да и магазин полон. Тут до него донесся какой-то невнятный шум, мягкий топот бегущих ног, перестук потревоженных камешков, прыгающих по склону. Хорас продолжал осматривать винтовку, но шум нарастал, усиливался. По корпусу времялета с громким лязгом садануло что-то увесистое. Снаружи донесся истошный крик Эммы, однако слов было не разобрать. Тяжело развернувшись, Хорас метнулся к люку. Теперь снаружи доносились не только завывания Эммы, но и грузная поступь множества ног, глухой гул тяжелых предметов, брошенных на землю с размаху. Монстр? Нет, это никак не монстр: когда Хорас нырял в кабину, монстр вкупе с ослушником Колючкой находился еще слишком далеко на равнине. Как только Хорас выпрямился на трапе, перед ним раскрылась картина, на первый взгляд полностью бессмысленная. Роботы вернулись, сотни роботов толклись на склоне, и не с пустыми руками. Одни тащили бревна, сбрасывали их в определенных местах и без промедления опять бросались вверх за новой ношей. Другие были вооружены лопатами, ломами, кувалдами и топорами и яростно трудились, разбрасывая грязь на многие ярды вокруг. На холме появилась вереница глубоких ям, и самые длинные бревна вколачивались в ямы под острым углом к склону. Бревна покороче отесывались сверкающими плотницкими топорами и превращались в квадратные брусья. Коловороты впивались в древесину, высверливая дыры для массивных деревянных же крючьев, а затем бригады роботов с натугой поднимали брусья с крючьями и пригоняли друг к другу, собирая из них нечто совершенно несуразное. Тимоти тихо прокомментировал: - Понимаете ли вы, что видите? Мы стали свидетелями возведения оборонительной линии в древнеримском стиле. Низкие фланговые укрепления и рвы перед каждым фортом, причем сами форты размещены так, чтоб обороняющиеся могли поддерживать друг друга. Конструкции с крючьями - это катапульты, предназначенные для отражения вражеских атак. Вся система защиты будто скопирована с классической римской модели. Хотя, на мой взгляд, роботы даже перестарались. По всей цепочке холмов, опоясывающих долину с монастырем в центре, были видны такие же бригады, работающие не на страх, а на совесть. Там и сям к небу поднимались струйки дыма - роботы разводили костры. Судя по внешним признакам, легион роботов решил окопаться здесь всерьез и надолго. - Не верится, что роботы изучали древнюю историю, - произнес Тимоти. - История Римской империи в нынешние времена - не более чем щепотка праха в рассеянных ветром горах исторической пыли. Но те же идеи, те же фортификационные принципы действительны ныне так же, как в отделенные тысячелетия... - Но зачем? - спросила Эмма, как всегда, визгливо. - Зачем они затевают такое против нас? - Не против нас, дура! - закричал Хорас в ответ. - Они выступают за нас. Думают нас защитить. Хотя мы в этом не нуждаемся. - Подняв винтовку над головой, он потряс ею в воздухе. - Мы в состоянии сами защитить себя без их вмешательства. Внизу у подножия холма образовался маленький смерч, шныряющий зигзагами то туда, то сюда. - Смотрите-ка, - сказал Тимоти, - это монстр и Колючка. Монстр понял, что происходит, и пытается улизнуть, наверное, обратно под защиту монастыря. А Колючка не дает, хочет затащить его сюда на холм. - Опять какая-то ахинея, - зарычал Хорас. - Зачем Колючке понадобилось тащить монстра сюда к нам? Он же прекрасно знает, что это за фрукт! - А Колючка всегда был не в себе, - заявила Эмма. - Дэвид брал его под защиту, и Генри находил для него доброе слово. А для меня Колючка всегда был дрянь дрянью. Большой круглой дрянью. Один из роботов вскарабкался на склон к людям и замер у подножия трапа, щелкнув железными каблуками и отдавая правой рукой четкий салют. И, глядя на Хораса снизу вверх, доложил: - Меры безопасности приняты, сэр. Ситуация под контролем. - О какой ситуации ты говоришь? - Ну как же! О бесконечниках. О подлых бесконечниках. - Мы пока не уверены, - вмешался Тимоти, - что в округе есть хоть один бесконечник. Монстр-убийца, правда, есть, но это не одно и то же. - Внизу монастырь, сэр, - сухо ответил робот, как бы обидевшись, что кто-то подверг его слово сомнению. - А где монастырь, там и бесконечники. Мы следим за этим монастырем много лет. Можно сказать, взяли его под наблюдение. - И много ли бесконечников вы здесь видели? - поинтересовался Хорас. - Ни одного, сэр. До нынешнего дня ни одного. - А давно вы установили это свое наблюдение? - Сами понимаете, сэр, оно не круглосуточное. Наблюдение ведется лишь время от времени. В общей сложности около двух столетий. - И за целых два столетия вы не видели ни одного бесконечника? - Так точно, сэр. Но если бы наблюдение велось круглосуточно... - Ну и будет, - брякнула Эмма. - Кончайте свои дурацкие игры. Робот весь напрягся от возмущения. - Мое имя Конрад, - заявил он, - я командую данной операцией. Обращаю ваше внимание, что мы действуем в соответствии с нашей исходной функцией заботиться о людях и защищать их. Смею вас заверить, что мы исполняем свой долг со всей доступной нам сноровкой и быстротой. - Хорошо, Конрад, - подбодрил робота Хорас. - Продолжайте в том же духе. Монстр с Колючкой прекратили свой пыльный вальс и застыли не шевелясь. А роботы все прибывали, ближние и дальние склоны теперь буквально кишели ими. Не отвлекаясь ни на секунду, они возводили оборонительные сооружения, охватывающие долину с монастырем прочным кольцом. - С ними, наверное, ничего не поделаешь, - высказалась Эмма примирительно. - Пойду-ка поищу еду. Вы голодны? - Я да, - откликнулся Хорас. Другого ответа от него и не ждали: он был голоден постоянно. В ожидании обеда он приблизился к Тимоти и спросил: - Ну и как тебе это нравится? - Мне их жаль, - молвил Тимоти. - На протяжении веков вокруг не было никого, о ком они могли бы позаботиться... - И вдруг, откуда ни возьмись, мы сваливаемся на них как снег на голову. - Вроде того. Не было ни души - и сразу трое. Учти, мы кажемся им совершенно беззащитными, и притом нам, по их разумению, угрожает опасность. Опасность во многом воображаемая, поскольку можно ручаться, что бесконечников поблизости нет. Но монстр-убийца налицо, и он несомненно опасен. - В общем, они в телячьем восторге. - Вполне естественно, что в восторге. Они же не ведали настоящей работы много-много лет! - Они не бездельничали. Валили деревья, выкорчевывали пни, разводили костры, на которых жгли бревна. - Искусственно придуманная работа, - заявил Тимоти. - Чтоб удариться в нее с пылом, им пришлось внушить себе веру, что деревья претендуют на роль наследников человечества. - Ты-то сам в это веришь или не веришь? - Ну, говоря по правде, не знаю. Идея, что деревья будут на планете господствующей формой жизни, представляется мне достаточно привлекательной. Может, они используют свое положение удачнее, чем люди, а до нас динозавры и трилобиты, - ни у тех, ни у других, ни у третьих ничего путного не вышло... - Бредовая идея! - вознегодовал Хорас. - Деревья просто стоят себе на месте и ни к чему не стремятся. - Не забывай, что у них в распоряжении были миллиарды лет. Они могли позволить себе роскошь стоять на месте и надеяться, что рано или поздно эволюция возьмет свое. В том-то и беда человечества, что нам не терпелось и мы подстегивали эволюцию. А ведь это нелепо ругать эволюцию за неспешность. Посмотри, что она натворила менее чем за миллиард лет - преодолела дистанцию от первой слабой искорки жизни до разумного существа. Которому, правда, разум не пошел во благо... - Опять ты за свое! - возмутился Хорас. - Хлебом тебя не корми, только дай принизить себе подобных! Тимоти в ответ только пожал плечами и спросил себя: а что, если Хорас прав? Не принижает ли он людей понапрасну? Но, видит Бог, люди вполне успешно принизили себя сами. На поверку они оказались не более чем безответственной стаей приматов. Спору нет, на протяжении истории у человечества были славные достижения, но сколько же роковых ошибок! Человек с редким постоянством делал едва ли не все ложные шаги, какие только были возможны. Солнце собиралось вот-вот закатиться за западные холмы. Оставив Хораса дожидаться еды, Тимоти не спеша спустился по склону. Едва он приблизился к первому из фортов, роботы дружно побросали свои инструменты и замерли по стойке "смирно". - Все в порядке, - заверил их Тимоти. - Работайте, не обращайте на меня внимания. Вы заслуживаете похвалы. У вас все очень здорово получается. Роботы послушно вернулись к прежним занятиям. Зато Конрад, приметив Тимоти издали, поспешил подойти к нему. - Сэр, - доложил он, - мы окружили их со всех сторон. Без преувеличения, взяли их за горло. Пусть только шевельнутся, и мы их задавим. - Отличная работа, капитан, - одобрил Тимоти. - Сэр, - поправил Конрад, - я не капитан, а полковник. Скоро стану генералом, сэр. - Прости, не знал. Приношу свои извинения. Отнюдь не хотел тебя обидеть. - И никоим образом не обидели, - ответствовал полковник. Эмма, высунувшись из ковчега, крикнула, что кушать подано. Тимоти не заставил себя упрашивать и поспешил на зов. Хоть он и был намного терпеливее Хораса, а тоже давно ничего не ел и ощущал голод. Эмма выставила на стол блюдо с сыром, блюдо с ветчиной, большую банку джема и хлеб. - Ешьте сколько влезет, - пригласила она. - К сожалению, все холодное. То ли плита не работает, то ли я не сумела ее включить. Я уж пробовала и так и сяк, а она ни в какую. - Ладно, обойдемся, - буркнул Хорас. - И запивать придется водой, - посетовала Эмма. - У нас есть чай и кофе, но раз плита не действует... - Не волнуйся, - молвил Тимоти ей в утешение. - И не расстраивайся по пустякам. - Я искала пиво, но не нашла... - Согласен на воду, - перебил Хорас. В сущности, обед, а вернее, ужин оказался не так уж плох. Сыр был выдержанный, ноздреватый, тающий во рту, ветчина - тугая и сочная. Ежевичный джем отличался некоторым избытком семян, но в других отношениях был превосходен, и хлеб с хрустящей корочкой не оставлял желать лучшего. Эмма отщипнула сыру, пожевала ломтик хлеба с толстым слоем джема и осведомилась: - Что дальше? - Пока что останемся здесь, - объявил Хорас. - Ковчег вполне комфортабелен по любым меркам, он послужит нам укрытием и штаб-квартирой. - И как долго это будет продолжаться? - спросила Эмма плаксиво. - Мне здесь совсем не нравится. - Пока мы не разберемся что к чему. Сейчас ситуация кажется невнятной, но через день-другой она разрешится так или иначе, тогда и будет ясно, как поступить. - Со своей стороны, - сказал Тимоти, - объявляю еще раз, что при первой возможности возвращаюсь обратно. - Обратно? Куда? - не поняла Эмма. - Обратно в Гопкинс Акр. Я и не хотел уезжать. И будь у меня время на размышление, ни за что не уехал бы. - Но страшилище! - ужаснулась Эмма. - К тому моменту, как я вернусь, от него там и следа не останется. - Но зачем тебе возвращаться? - не унималась Эмма. - Не понимаю тебя. Там опасно! - Там мои книги. И записи, которые я составлял годами. И работа еще далеко не окончена. - Нет, окончена, - возразил Хорас неожиданно и грубо. - А я считаю, что не окончена. Осталось много недоделанного. - Ты же работал, уповая на лучшее будущее! Надеялся указать людям, каким путем идти, какие уроки извлечь из прежних ошибок и как начать все сначала. Ты что, не понимаешь, что все твои старания насмарку? Вот оно, будущее, - Хорас указал на окрестные холмы, - и вот твое человечество, по крайней мере, большая его часть. Вон они, люди, - превратились в искорки света в небе. А бесконечники выполнили свою миссию и улетели. - Но есть и люди, оставшиеся людьми! Можно начать с них. - Их слишком мало. Горсточка тут, горсточка там, и все прячутся. Кто-то в прошлом, кто-то в настоящем. Начать все сначала? Не выйдет - генетический фонд слишком беден. - Что толку его убеждать, - заметила Эмма. - Он упрямец. Если уж ему что-то втемяшится, то хоть кол на голове теши. Сколько ни говори, к каким аргументам ни прибегай, будет держаться своего, хоть тресни. - Ладно, договорим завтра, - сказал Хорас. - Когда как следует выспимся. Тимоти поднялся с места. - Дайте мне парочку одеял. Я хотел бы переночевать на свежем воздухе. Погода сносная, холодов не ожидается. Я уж лучше посплю под звездами. Эмма без возражений подала ему одеяла. - Не забредай далеко, - попросила она. - У меня нет такой привычки, - отрезал Тимоти. Настала ночь. Черное пятно монастыря растворилось в окружающей тьме. По холмам светились зажженные роботами костры, а над ними в небе мерцали мыслящие пылинки. Меж ними различались и звезды, но только самые яркие, - остальные были стерты назойливым мерцанием. После недолгих поисков Тимоти нашел на склоне ровную терраску, как бы скамеечку, которая могла служить пристойным ложем. Перегнув одно одеяло пополам, уложил его на терраску, прикрылся другим. Вытянулся на спине и уставился в небо, на россыпь посверкивающих пылинок. Наблюдать было удовольствием, потому что наблюдение вело к раздумьям. Шутка ли - он видел над собой финальную фазу развития человечества! В таком облике, как частички чистой мысли, люди способны пережить конец Вселенной, пережить исчезновение времени и пространства. Разум человечества останется в неприкосновенности в великом ничто, которое продлится вовеки. Останется - во имя чего? Тимоти попробовал вообразить себе, что произойдет, когда не станет ни времени, ни пространства - и может ли произойти вообще что-нибудь? Ответа не было, воображения не хватало. Час назад он заявил Хорасу, что человечество не проявило должного терпения, не пожелало ждать естественного хода эволюции. Полно, не ошибся ли он сам? А если творения рук человеческих, дерзновенные человеческие мечты - такие же проявления эволюции, как медленное развитие от первого крохотного биения жизни к разумному существу? А если вмешательство бесконечников всего-навсего подтолкнуло людей в их направлении, предопределенном изначально? Что если первое шевеление жизни на древнем мелководье со всей неизбежностью вело к этой россыпи искр над головой? Что если Вселенная со всем своим величием и чудесами - не более чем оранжерея, где выращивается разум? Если так, тогда человечество поистине является избранным народом. Хотя вполне может статься, что избранный народ не один, что их много. Чем возлагать все надежды на одну-единственную расу, разве не лучше создать разумные расы во множестве? Одна-единственная может и не выжить, более того, часть рас обязательно сойдет с дистанции на полдороге. Разум склонен совершать нелепые, а может, и неминуемые ошибки, способен и свернуть в такую скверную сторону, что останется разве что истребить его без следа. Иные птицы, и не только птицы, откладывают тысячи яиц в расчете, что хоть отдельные их потомки дорастут до зрелости. Так и эволюция должна была породить целое сонмище разумных рас во имя уверенности, что хотя бы некоторые достигнут полного совершенства. Ерунда, перебил себя Тимоти. Безумная идея, не стоящая обдумывания даже ради развлечения на досуге. Но почему, почему человечество предприняло такой шаг как раз тогда, когда освоило межзвездные путешествия, когда могло пожинать плоды долгого технического прогресса? Почему человек вдруг запнулся? От усталости, уклоняясь от потенциальной ответственности, которую он, в свете прежних достижений, вроде был готов и способен принять? Неужели, оказавшись лицом к лицу с необозримым космосом и с открывающимися впереди возможностями, человек отступил из боязни, что не справится? Или из страха, что столкнется с другими, еще более разумными существами? Тимоти попытался положить конец раздумьям, очистить мозг - ведь прийти к каким бы то ни было выводам все равно не удастся, удастся разве что внести в душу полное смятение и разлад. Закрыв глаза, он вступил в борьбу со своим напряженным состоянием, и мало-помалу буря под черепом начала стихать. На него навалился сон, нет, прерывистая дремота: он то и дело, полупроснувшись, спрашивал себя, где находится. Потом вслушивался в шарканье роботов, по-прежнему копошащихся на своих укреплениях, вглядывался в мерцающие сполохи на небе, припоминал события последних часов и отключался опять. Внезапно кто-то ухватил его за плечо и стал трясти, приговаривая жалобно: - Тимоти, проснись! Проснись, Тимоти! Колючка исчез... Он сел, отшвырнув одеяло и недоумевая, что же тут особенного и неотложного. Разумеется, только Эмма могла разбудить его из-за того, что Колючка исчез, и все-таки недоумение не проходило. Колючка давно взял за правило исчезать. В Гопкинс Акре он исчезал постоянно, не показываясь иногда по нескольку дней подряд, - и никто не волновался: в свой срок объявится, игривый как обычно и ничуть не пострадавший от длительного отсутствия. Земля была посеребрена первыми лучами рассвета, но на дне долины еще лежала полутьма. От костров, разложенных среди укреплений, к небу сочился дымок. Интересно, спросил себя Тимоти, откуда у роботов такая страсть разводить костры? Понятно, что это делается не для приготовления пищи, пища роботам не нужна. Скорее всего, костры - лишнее свидетельство неутолимого их желания подражать своему создателю, человеку. Футах в ста от себя Тимоти увидел Хораса в окружении Конрада и своры роботов ниже рангом. Хорас надсаживался в грубом крике, но это ровно ничего не значило. Хорас всегда кричал и почти всегда грубо, вполне сознательно подчеркивая свой крутой нрав. А Эмма продолжала причитать: - Колючка опять влип в какую-то пакость. От него всегда одни неприятности. Ума не приложу, чего мы валандались с ним все эти годы... Тимоти кое-как поднялся на ноги, протер глаза, отгоняя сон, затем направился к Хорасу и компании. Заслышав шаги, Хорас обернулся, но кричать не перестал: - Опять этот Колючка! Спрятался где-то забавы ради. Воображает, что мы отправимся его искать. Решил поиграть с нами в прятки, недоумок... Конрад заговорил много тише Хораса, но и много отчетливее: - Ему просто негде быть, кроме как в монастыре. Обращаю ваше внимание: исчез не только он, но и монстр. Значит, они оба в монастыре. - Тогда зачем было нас беспокоить? - заорал Хорас. - Пошли бы сами в монастырь и поискали их... - Только не я, - ответил руководящий робот. - Монастырь - это не для нас, это задача для людей. Если вы отправитесь туда, мы последуем за вами, но сами - никогда. - Ты уверен, - осведомился Тимоти, подходя к группе, - что они не просочились сквозь ваши ряды? - Совершенно исключено. Мы стояли на вахте всю ночь. И не спускали глаз с них двоих, пока они вдруг не исчезли. - Если вы не спускали с них глаз, то чем они занимались? - Похоже, что играли в пятнашки. Носились друг за другом - один убегает, другой догоняет, и наоборот. Всю ночь по очереди. - Колючка обожает догонялки, - заявил Хорас. - Самое любимое его развлечение. Но я не стану тратить время на поиски этого урода. Наскучит прятаться - сами притащится. - Он дурачил нас много лет, - поддержала мужа подоспевшая Эмма. - Не позволим ему дурачить себя снова. Не станем его искать. Тимоти решил возразить: - Положение вещей отличается от того, что было прежде. Думаю, надо попытаться найти его. А то он чего доброго и впрямь попадет в беду. - Нет! - взвыл Хорас. - Не сделаю ни шага! - Слушай, а может, Тимоти прав? - робко сказала Эмма, явно не уверенная в своем праве на личное мнение. - Как-никак, он тоже член семьи. Мы же позволили ему оставаться с нами... - Если ты не хочешь идти, - обратился Тимоти к Хорасу, - тогда я пойду один. Вы оставайтесь здесь. Только дай мне винтовку. Хорас отпрянул далеко назад. - Не дам! Ты ее и в руках никогда не держал. Еще отстрелишь себе ногу... - Это моя винтовка, Хорас. - Ты ее владелец, не спорю. Но из этого не следует, что ты умеешь стрелять. - Тогда я пойду безоружным. - Нет, не пойдешь! - завопил Хорас. - Я не позволю тебе идти в одиночку. Попадешь в какую-нибудь переделку - кто тебя выручит? - Если вы идете вдвоем, - решила Эмма, - тогда я с вами. Ни за что не останусь одна в этом жутком безлюдье! - Очень буду тебе признателен, если ты составишь мне компанию, - произнес Тимоти, адресуясь к Хорасу. - И охотно приму твою помощь. - А я организую роту поддержки, - объявил Конрад. - В этом нет нужды, - холодно ответил Хорас. - Я настаиваю, - провозгласил Конрад. - Мы осуществляем функцию вашей защиты. И продолжим осуществление своей функции во что бы то ни стало. Резко повернувшись, Конрад принялся отдавать приказания. Роботы выстроились в шеренгу и замерли по стойке "смирно", подняв на плечо инструменты - лопаты, ломы, топоры, тяжелые кувалды, копалки для рытья ям... - Раз уж тебе не терпится выставить нас на посмешище, - прорычал Хорас в адрес Тимоти, - давай покончим с этим как можно быстрее! Тимоти не заставил себя упрашивать и зашагал вниз по склону. Рядом выступал Хорас с винтовкой, держа ее вкось поперек живота. Эмма ковыляла сзади, а замыкал шествие лязгающий легион роботов под присмотром сержантов или каких-то младших начальников. Сержанты выкликали ритм, заставляя подчиненных двигаться в ногу. Склон был крутой, приходилось упираться каблуками, чтобы не поскользнуться. А из-под ног марширующих легионеров беспрестанно летели камешки и камни, катились мимо, подпрыгивали, обгоняя людей, и падали, взметая фонтанчики пыли. Любопытно, куда подевался Генри? - подумал Тимоти. Будь он здесь, ему ничего не стоило бы проникнуть в монастырь и выведать всю подноготную. Тогда, если бы необходимость входить в монастырь не отпала, то, по крайней мере, они действовали бы не вслепую. У подножия холма роботы разделились на две колонны, охватившие людей с флангов. Вышедший вперед Конрад подал отрывистую команду. Колонны остановились, и он разъяснил: - Людям оставаться здесь. Я высылаю разведчиков. - Еще одна команда, и из строя выбежала четверка роботов. - Где-нибудь есть дверь, вероятно, и не одна дверь. Надлежит выбрать способ проникнуть внутрь монастыря. - Что за глупости! - возмутился Хорас. - Не вижу ни малейшей опасности. - Видимой опасности нет, - согласился Конрад, - однако любая новая ситуация чревата потенциальной опасностью. Враг может предпринять сознательную коварную попытку затаиться и усыпить нашу бдительность. Во всяком случае, небольшие меры предосторожности никому еще не вредили. Обернувшись, Тимоти увидел не без удивления, что все остальные роботы тоже решили присоединиться к передовой роте. Одни только еще вылезали из раскиданных по холмам укреплений, другие бежали со всех ног, третьи уже успели выбраться на равнину и почти поравнялись с группой Конрада. - Смотри-ка, - сказал он Хорасу, - они надумали сопровождать нас всей бандой... Хорас раздраженно хмыкнул. Что бы ни делали роботы, он их действия не одобрял. Над долиной повисла тишина ожидания. Ни ветерка, ни стрекота насекомых. Наконец из-за угловатых пристроек выскочил один из разведчиков, вытянулся перед Конрадом и отрапортовал: - Сэр, мы обнаружили вход. Открытую дверь. Есть и другие двери, но все они заперты. Мы не стали их взламывать, сочли это неразумным. А потом обнаружили открытую дверь. - Вы входили внутрь? - Опять-таки решили лучше не входить. Остановились у входа до прибытия основных сил. - Благодарю за сообщение, Тоби, - изрек Конрад. - Вы поступили мудро. - И обратился к Хорасу: - Вы готовы следовать дальше? - Давным-давно готовы, - буркнул Хорас. - Это не мы решили торчать здесь и бить баклуши... Колонны пришли в движение, по-прежнему прикрывая людей со всех сторон. Вслед за разведчиком, отдававшим рапорт, они подступили к монастырю вплотную и стали огибать его у самых стен. С близкого расстояния монастырь казался каким-то обшарпанным. Внешние стены, по-видимому, металлические, были тронуты ржавчиной. Окон не было совсем. Двери попадались достаточно регулярно, и все на запоре. Но минут через пять обнаружилась и дверь, о которой докладывала разведка. Дверь вела в главное монастырское здание. - Подождите здесь, - распорядился Конрад. - Высылаю отряд на рекогносцировку. - Пришлось задержаться снова, пока один из роботов не выглянул и не поманил остальных. Конрад смилостивился: - Теперь можете войти, но, пожалуйста, без лишней спешки. Люди и не собирались спешить. Роботы рассредоточились, обследуя каждый уголок впереди. Внутри здание было залито зеленоватым свечением, но как Тимоти ни старался, обнаружить источник света не удалось. Вероятно, свет испускали стены и куполообразный потолок. На первый взгляд осматривать в монастыре было просто нечего. Обширный зал, куда они попали, казался пустым. Там и сям в стенах были двери, ведущие в многочисленные пристройки. Все двери стояли настежь - роботы ныряли в каждую и незамедлительно возвращались в зал, оповещая тем самым, что за дверью тоже нет ничего интересного. Как только глаза привыкли к необычному освещению, Тимоти заметил, что часть пола покрыта крупными оспинами - то ли неровными кругами, то ли выемками. Мебели не было и в помине - ни столов со стульями, ни каких-либо ларей или сундуков, ни картотечных шкафов; не было и машин. Ну конечно, подавай нам машины! - посмеялся над собой Тимоти. Я оперирую человеческими понятиями, иначе не умею, а здание инопланетное, возведенное для инопланетных, неизвестных нам целей. Какие уж тут столы, стулья, картотечные шкафчики! Но можно бы рассчитывать на какие-то иные вещи, пусть чуждые, пусть непонятные, но вещи, а таких тоже нет... Неожиданно Эмма подтолкнула его локтем и сказала: - Не туда смотришь. Посмотри вверх. Действительно, с потолка свисали какие-то странные предметы. Их были сотни, каждый на своем канатике, или веревке, или тесьме, и все чуть колыхались в слабых потоках восходящего воздуха. - По-моему, это бесконечники, - предположила Эмма. - Если бесконечники, - откликнулся Конрад, который держался неподалеку, - то в них нет жизни. Я не улавливаю признаков жизни. Сохранись в них хотя бы капелька жизни, мои сенсоры это уловили бы. Если они бесконечники, то мертвые. Их повесили на просушку. С тех пор как люди вслед за роботами вступили в здание и сделали несколько шагов по залу, они, в сущности, не двигались с места. Но тут из глубины монастыря вдруг донесся возбужденный шум. - Ребята что-то нашли, - догадался Конрад. - Пошли посмотрим. Вчетвером они двинулись на шум и вскоре натолкнулись на роботов, развернувшихся кольцом и возбужденно взирающих на нечто внутри кольца. - Пропустите! - жестко скомандовал Конрад. - Что происходит? Дайте нам пройти! Роботы расступились, и взору открылась небывалая картина. В центре круга Колючка и монстр-убийца исполняли диковинный танец. А может, и не танец вовсе, а кружили по-бойцовски один подле другого, выжидая удобный момент для атаки. Все равно это напоминало танец: партнеры-противники то приплясывали на месте, то скользили вбок, то делали стремительные пробные выпады и тут же отступали. - Всем отойти! - завопил Хорас. - Я сейчас положу конец этому безобразию! Он уже почти донес приклад до плеча, когда здание содрогнулось так сильно, что и люди и многие из роботов не устояли на ногах. Тимоти тоже упал, проехался ничком по вздыбившемуся полу и услышал треск - нет, не выстрел, просто захлопнулась дверь. И угодил куда-то. Попробовал выбраться, но окружающие поверхности оказались такими гладкими, что как ни барахтайся, опереться было не на что. Затем тряска прекратилась так же резко, как и началась, и Тимоти понял, что его зашвырнуло в одну из воронок в полу. Он заполнил ее своим телом почти до краев, и подумалось, что, если б удалось свернуться калачиком, в такой воронке было бы очень удобно спать. А если воронки для того и предназначены, если они заменяют бесконечникам кровати? Размером и ростом бесконечники меньше людей, а значит, могут устроиться в воронках с комфортом. - Вас там заклинило? - осведомился Конрад, склоняясь над Тимоти. - Не заклинило, но выбраться трудно. Будь любезен, подай мне руку. Конрад протянул руку, вытащил Тимоти и поставил на ноги. - Сдается мне, - заявил робот, - что мы все-таки влипли, Сильно подозреваю, что нас переместили. - Переместили? - Здание переместилось. - Вот почему меня сбило с ног... - Если бы только это! Боюсь, все гораздо хуже. Кто-то распахнул дверь, ту самую, через которую они вошли в зал, и роботы хлынули в нее потоком, торопясь выскочить из здания. Хорас, напротив, уже успел каким-то образом побывать снаружи и теперь протискивался внутрь, с трудом преодолевая этот неудержимый поток. Подступив к Тимоти, он поднял над головой винтовку, помахал ею в воздухе и взревел: - Я был прав! Монастырь оказался ловушкой! Он всосал нас, как мошкару, и перебросил куда-то. Ты хоть догадываешься, куда нас занесло? Вопрос был адресован Конраду, однако тот лишь покачал головой: - Не имею ни малейшего представления. Тимоти, совершенно сбитый с толку, попытался разобраться что к чему и переспросил: - Монастырь передвинулся? Но это вряд ли серьезная проблема. Он мог самое большее передвинуться на несколько миль... - Идиот! - заорал Хорас ожесточаясь. - Ты ни черта не понял! Какое там на несколько миль! Похоже, что на многие световые годы. Это не наша планета. Мы больше не на Земле. Выгляни наружу. - Схватив Тимоти за руку, он грубо дернул его к выходу. - Иди полюбуйся сам!.. И чтобы придать своим словам больший вес, подтолкнул Тимоти широкой ладонью в спину промеж лопаток. За порогом монастыря не то темнело, не то светало. Воздух был бодрящий и свежий, хотя небо выглядело как-то необычно. Земля убегала вдаль складками, округлые холмы переходили в другие холмы, тоже округлые, но повыше, потом еще повыше и еще, пока их контуры не сливались с далеким горизонтом. Над горизонтом висела пухлая желтая луна. Что же такого усмотрел здесь Хорас, если решил, что это иная планета? В глаза не бросалось ничего особенного. Дышалось без труда, притяжение было подобно земному. - Все вышли? - громко спросил какой-то робот. - В монастыре никого не осталось? Другой робот ответил: - Вышли все до последнего. - А где пост управления? - завопил Хорас. - Кто-нибудь видел пост управления? - Пост управления? - Да, пост управления. Должен же где-то быть пост управления монастырем! Чтобы контролировать перемещения, задавать курс... - Никто не видел никакого поста, - ответил Конрад. - Это же не корабль. Пост управления тут не нужен. - Но монастырь передвинулся с места на место! - не прекращал орать Хорас: - Иначе как бы мы сюда попали?.. - Он разваливается, - подметил один из роботов. - Расходится по швам. Вслушайтесь! Слышите?.. Даже человеческого слуха хватало, чтобы различить стоны и скрежет рассыпающегося от старости металла. - Он едва-едва сумел доставить нас сюда, - объявил Конрад. - Это было его последнее путешествие. Еще год-другой, и он стал бы неподвижен. - Проклятие! - рычал Хорас. - Проклятие! Проклятие! Проклятие!.. - Согласен с вами, - произнес Конрад как можно спокойнее. - Бывают времена, когда за что ни возьмись, все идет не так, как надо... Тимоти выбрался из толпы, взирающей на агонию монастыря. Все хорошо, что хорошо кончается, мелькнула мысль. Знай Хорас заранее, что монастырь огромный времялет, еще способный передвигаться, один Бог знает, какие безрассудные планы взбрели бы ему в голову. Сейчас они, по крайней мере, в относительной безопасности - в обстановке, которую не назовешь враждебной. Здесь можно дышать и ходить, температура вполне терпимая, и скорее всего на планете отыщется какая-нибудь пригодная для них пища. На склоне у него под ногами был дерн, но что за дерн, разглядеть не удавалось, хотя небо справа явно светлело. Хорас объявил, что они на другой планете, но его утверждение оставалось пока голословным и ничем не подкрепленным. Холмы вроде бы не отличались от земных холмов. Правда, для определенных выводов было еще слишком темно. Кто-то шел по склону в его сторону. Тимоти узнал Эмму, двинулся ей навстречу и спросил: - С тобой все в порядке? - Все в порядке, но я боюсь. Хорас говорит, что мы не на Земле. И правда, здесь две луны, а на Земле только одна. Но я никак не пойму, как это могло случиться. - Две л