а же, вроде, померла своей смертью и спокойно  лежит  в
могиле.
     - Верно.
     - Что же это тогда за комплекс вины?
     - Это комплекс в подсознании  героя.  Я  пишу  о  под  сознательной
жизни.
     - Чушь! - сказала Фауна.- Написал бы лучше о на стоящей.
     - Уж не собираетесь ли вы учить меня искусств: слова?
     - Собираюсь. Вот тебе, например, рассказ: парень, девушка, и у  них
любовь...
     - Очень оригинально,- покривился Джо.
     - Когда человек что-то говорит, он верит своим  словам,  даже  если
считает, что врет...
     - Господи, о чем вы?
     - Спорим, я  скоро  избавлюсь  от  одной  особы  и  прилеплю  новую
звездочку? На что угодно спорим)
     - Кстати, как мой торт? Понравился Доку?
     - Еще бы! На том закончилось второе событие Благостного четверга.

        21. АЙ ДА ЧЕТВЕРГ!

     Королевская ночлежка сыграла роль ядра, от которого во все  стороны
пошла цепная  реакция.  Воспламенившись,  Мак  с  ребятами  зажгли  весь
Консервный Ряд. Что там энергия плутония  в  сравнении  с  их  энергией!
Только отъявленные ленивцы могли взяться за дело  так  рьяно  и  столько
успеть. Совещания! Депеши! Планы! Контрпланы! Мак рисовал  все  новые  и
новые лотерейные билеты. То, что затевалось как скромное  мошенничество,
постепенно перерастало в демонстрацию народной любви к  Доку.  Билеты...
Их покупали, продавали, меняли... Посланцы Консервного  Ряда  появлялись
всюду:  на  станции  Южно-тихоокеанской  железной  дороги,  на   станции
автобусов дальнего  следования...  Констебль  Джо  Блейки  таскал  пачку
билетов в нагрудном кармане мундира: нарушил правила  стоянки  -  изволь
купить билет, попытать счастья в лотерее.
     Уайти I проник в  чудесные,  но  чуждые  пределы  Галечных  пляжей,
Кармела и Сугорья, и успешно сбывал товар среди богатой публики.  А  его
тезка, Уайти II, действовал проще:  предлагал  билеты  всем  проезжающим
автомобилистам; первый, кто отказался-получил в стекло камнем;  и  весть
об этом разнеслась по дорогам.
     Мак с ребятами чувствовали, что  делают  праведное  дело.  Заветный
выигрышный билет с именем Дока был, разумеется, спрятан: его положили  в
консервную банку и зарыли на пустыре. По молчаливому соглашению никто ни
словом не обмолвился Доку о лотерее. Друзьям Дока ребята намекнули,  что
лотерея будет с подтасовкой  в  его  пользу,  а  посторонним  это  знать
незачем...  Словом,   налицо   был   прекрасный   пример   коллективного
доброхотства и щедрости.
     Впрочем, в обществе живет не только добрый  волшебник,  но  и  злой
чертенок, и действуют они нередко разом.  Если  первый  заставлял  людей
радоваться за Дока, то второй внушал злорадные чувства  по  отношению  к
Джозефу-Марии. Патрон себя умником считает, думали все. Живет здесь  без
году неделя, ходит разряженный, как  павлин.  Наживается,  прохвост,  на
безответных "мокрых спинах"... Наверняка, Королевская ночлежка отошла  к
нему вместе с лавкой, а он про это забыл, а может, просто не знает.  Как
бы то ни было, если Док выиграет Ночлежку в лотерею, у Патрона не хватит
смелости ее отспорить.
     Приятно обжулить жулика, что там ни говори! Злой чертенок  на  этот
раз выступал в роли правосудного судьи и потому был  особенно  в  ударе.
Люди покупали лотерейные билеты у Патрона с большим удовольствием, чем у
других; любовались его довольной физиономией,  заранее  предвкушая,  как
она потом вытянется.
     В  другую  пору  ребята  были  бы  рады  подольше   растянуть   это
удовольствие - продажу билетов,- но время!.. Время  буквально  наступало
на пятки. Если Патрон получит налоговый  счет  до  лотереи,  тогда  пиши
пропало. До пятницы дело еще терпит, но в субботу надо  обязательно  его
провернуть. Ребята бросили клич: в субботу в Королевской ночлежке  будет
вечеринка, приходите все, кто хочет, с припасами.

     После обеда в Благостный четверг Мак заглянул к Доку.
     - У  нас  с  ребятами  в  субботу  вечеринка  намечается.  Так  что
приглашаем. R. S. V. Р.
     - Moi, je reponds oui.
     - Чего-чего?
     - Приду, обязательно.
     Тут Мак вспомнил о возложенном на него поручении:
     - Слушай, Док, такое дело. Можно, конечно, у  тебя  окольным  путем
выведать, но я лучше напрямик. Когда у  тебя  день  рождения?  Я  что-то
позабыл.
     Док содрогнулся:
     - Только не надо отмечать! Вы уже один раз отметили,  помнишь,  еще
до войны,- мне до гроба хватит!
     - Да не собираемся мы ничего отмечать,-  успокоил  Мак.-  Просто  с
одним парнем поспорили, на доллар, когда у тебя день рождения. Ну?
     -- Четвертого июля,- Док назвал первую дату, какая пришла на ум.
     - Так ведь  это  День  независимости!  -  А  я  и  родился  в  День
независимости,- с радостным облегчением подтвердил Док.

     В тот же день,  ближе  к  вечеру,  Фауна  и  девочки  наведались  в
Королевскую ночлежку (как вы помните, Мак пригласил  их  письмом  -  "на
стаканчик винца, и для важного разговору"). Однако Сюзи с ними не  было.
С самого утра она казалась молчалива, а  потом  и  вовсе  отделилась  от
компании - пошла гулять на Сосновый мыс, бродила в  окрестностях  маяка,
глядела в озерца, оставленные приливом, срывала скромные, робкие  цветы,
что растут под самым боком у океана. На сердце было смутно.  Хотелось  и
смеяться  и  плакать:  Док  пригласил  ее  в  греческий  ресторанчик  на
пристани. Сюзи ощущала радостное волнение и вместе боязнь, доходящую  до
тошноты. Док пригласил через Фауну, а Фауна уговорила.
     - Нет, нет! Ни за что не пойду,- кричала она Фауне в первом порыве.
     - Пойдешь как  миленькая,-  отвечала  Фауна.-  Добром  не  захочешь
-палкой погоню!
     - Гони! Все равно не заставишь.
     - Вон ты как! А я-то, дура, для нее стараюсь...
     - Как я пойду? У меня и надеть-то ничего красивого нет.
     - А у Дока, думаешь, есть? Если уж его не заботит, в чем он  будет,
так зачем тебе голову ломать?
     - Конечно, ему-то что. У него, поди, суть не в наряде, а в душе.  А
у таких, как я,- в душе одна пустота, вот  и  приходится  наряжаться.  И
потом, я не знаю, как  себя  с  ним  вести.  Снова  разозлюсь,  наговорю
гадостей. Не умею я быть душкой...
     - Вот что, детка,- сказала Фауна.- Хочу я тебе  дать  один  хороший
совет. А если он не пойдет впрок, можно хоть сейчас  звать  Джо  Блейки,
выпроваживать тебя из Монтсрея. А совет такой: никогда не начинай  драку
первая. Бей только тогда, когда тебя ударили. И не думай, что все только
и мечтают, как бы тебя обидеть...
     - Разве что старый костюм одеть? - заколебалась Сюзи.- Правда, он с
пятном...
     - Ничего, попросишь  Джо  Элеганта  -  выведет  пятно  и  погладит.
Скажешь, я велела.
     Так вот и получилось, что бродила Сюзи в Благостный  четверг  около
маяка...

     По правде говоря, встреча в Королевской ночлежке  была  не  так  уж
нужна: гости знали про лотерею. Фауна еще  раньше  сама  купила  десяток
билетов и девочек заставила купить по одному.
     Эдди позаимствовал с работы стаканы  -  на  сей  раз  с  разрешения
Могучей Иды, которая была в числе  гостей.  Ида  принесла  с  собой  две
бутылки виски "Сосновый каньон".
     - Недорого купила; да не больно и жаль,- объяснила Ида.
     На встрече царила церемонная серьезность. Агнесса  и  Мейбл  сидели
как паиньки, колени вместе. Под испепеляющим взглядом Фауны  Бекки  тоже
свела колени - так поспешно, что виски у нее в руке расплескалось.
     - Ну, будет дельце! - сказал Мак.- Представляю лицо Дока, когда  он
выиграет.
     - Постойте,- сказала Могучая  Ида.-  А  как  же  вы  ему  объясните
выигрыш, если он и билета не покупал?
     - Мы объявим,- важно отвечал Мак,-что билет  на  его  имя  приобрел
неизвестный друг... Я только что видел Дока. Он обещал, что  обязательно
придет в субботу.
     - Когда у него день рождения, узнал? - спросила Фауна.
     - А как же. Четвертого июля.
     Фауна выпустила воздух, как из шарика.
     - Вот это да! Вот это я понимаю! Ну все. Док, плакала твоя  вольная
жизнь. Так уж тебе на роду написано... До чего же славно все сходится!
     - Что сходится? - спросил Мак.
     Глаза Фауны подернулись влагой.
     - Тут такое дело...-голос ее от волнения звучал хрипло.
     - Не хочется мне мешаться в вашу игру, но почему б  нам  заодно  не
отпраздновать и помолвку?
     - Чью помолвку?
     - Они, правда, еще не помолвлены. Но скоро будут.
     - Да кто?
     - Сюзи с Доком. У них по гороскопу так выходит.
     - А если они не захотят?
     - Захотят,- сказала Фауна.- Еще как захотят!
     Все немного помолчали, потом Мак произнес тихо и торжественно:
     - Я же вам говорил, что будет дело. Но  это  не  просто  дело,  это
знатное дело! У нас, почитай, с самой  войны  таких  важных  событий  не
было! А ты уверена, что Док не взбрыкнет?
     - Ничего, как-нибудь с ним справлюсь.  Только,  чур,  ему  о  нашей
затее - молчок!.. Я однажды  боксера  тренировала-  был  один  такой  во
втором полусреднем весе, по кличке  Келли-поцелуйся-со-смертью,-  вот  с
кем было трудно. Однако ничего, справилась... И Док у меня тоже будет  в
форме.
     - А Сюзи? - спросил Эдди.
     - А Сюзи уже в форме, хоть сейчас на ринг,- отвечала Фауна.
     Расходились молча, но у каждого в груди горело пламя. Нет,  никогда
еще не бывало на свете такого дня, как этот Благостный четверг. И, между
прочим, он еще не кончился!




        22. ВО ВСЕОРУЖИИ 

     В половине пятого Фауна вызвала Сюзи к себе в спальный кабинет  для
смотра снаряжения. Сюзи бросила ворох одежды на кровать Фауны.
     - Что, еще раз погладить захотелось? - спросила Фауна. Взяла в руки
серую шерстяную юбку и жакет, аккуратно разложила, придирчиво осмотрела,
обнюхала: нет ли пятен, не пахнет ли пятновыводителем.- Что ж,  неплохая
вещь.
     - Это у меня еще с приюта, общественное приданое.
     - Другим сообщать не обязательно! -  Взгляд  Фауны  остановился  на
коричневых туфлях.- Эй! Джо! Элегант! - прокричала она в дверь.
     Джо нехотя приплелся.
     - Вообще-то у меня сейчас отдых...
     - Так на то я и хозяйка, чтоб работники  отдыха  не  знали,-сказала
Фауна.-Сбегаешь в мастерскую Уилдока, пусть прибьют на эти  туфли  новые
набойки. Где краска слезла - подкрасят. И хорошенько начистят. Подождешь
там, пока будет готово.
     Джо проворчал что-то себе под нос, однако взял туфли и ушел.
     - Перчатки у тебя есть? - спросила Фауна. - Нет. - Ничего,  я  тебе
одолжу. Вот эти - белые.  Так,  держи  еще  новый  платок  -  смотри  не
испачкай помадой! Женщина должна быть во всеоружии: начищенные туфельки,
чистые перчатки, крахмальный носовой платок, да чтоб  шов  на  чулках  в
сторону не съезжал... Такая женщина чего хочешь добьется! Костюм у  тебя
неплохой, хороший матерьяльчик, чем дольше носится, тем лучше  смотрится
- если, конечно, при этом каблуки на туфлях не сбиты! Эй  там,  позовите
Бекки!
     Вошла Бекки.
     - У тебя, помнится, была белая пикейная манишк. и манжеты...
     - Да, я как раз их только что подштопала и накрахмалила.
     - Ты не могла бы одолжить их Сюзи?  Пришей  их  пожалуйста,  вот  к
этому жакету.
     - Только пускай потом выстирает!
     - Это само собой...
     Бекки прихватывала к рукавам манжеты,  а  Фауна  занялась  сумочкой
Сюзи.
     - Ну-ка, вытряхни все ко мне на кровать. Так,  аспирин  тебе  ни  к
чему. Расческу возьми  мою,  а  свою  выбрось.  Только  у  нерях  бывает
расческа без зубьев. Гигиенические салфетки? Пригодятся.  Вот  тебе  еще
моя компактная  пудра  -  время  от  времени  пудри  легонько  нос.  Так
посмотрим на ногти. Хм, не худо... Голову ты, я вижу, помыла?
     - Дай ей лучше парик,- посоветовала Бекки, откусывая нитку.
     - Не умничай,- одернула Фауна.- Чего сидишь, пришила? Тогда  берись
за ее прическу, да  смотри  не  начуди.-  Потом,  повернувшись  к  Сюзи,
объяснила: - Бекки у нас по прическам  мастерица...  А  плащик  этот  ты
лучше  не  надевай.  Тоже  в  приюте  дали?  Ну,  с  плащиком  они  явно
сплоховали.- Фауна в задумчивости постучала по зубам  карандашом,  потом
подошла к шкафчику и вытащила горжетку из  двух  куниц,  которые  словно
сгрызлись между собой.- Ну-ка, надень. Только смотри, потеряешь или чего
с ними сделаешь -  убью!  Так,  что  еще?  Духов  не  надо.  Побрызгайся
немножко вот этой розовой водой - запах чуть старомодный, зато свежий  и
юный.
     Бекки стояла за плечами Сюзи, колдовала над волосами.
     - Уши большие,- пожаловалась она.- Ничего,  может,  я  их  немножко
прикрою.
     - Молодец,- сказала Фауна,- ты и вправду мастерица.
     В шесть часов вечера,  при  закрытых  дверях,  состоялся  последний
инструктаж.
     - Ну-ка,  повернись,-  скомандовала  Фауна.-  Ноги  вместе.  Теперь
пройдись. Хорошо! Походка у тебя что надо. Я же говорю,  ты  очень  даже
симпатичная, если постараешься.
     Сюзи глянула на  себя  в  зеркало  и  улыбнулась:  ой,  кажется,  я
действительно симпатичная. Эта  мысль  волновала  и  была  приятна,-  от
волнения Сюзи еще больше похорошела. Но вдруг улыбка исчезла  с  лица  -
снова накатил страх.
     Что такое? - спросила Фауна. - О чем я с ним буду разговаривать? Не
пойду! С таким человеком, как Док, я себя чувствую не в  своей  тарелке.
Фауна, ты скажи ему лучше, что я заболела! Не пойду!..
     Фауна дала ей выговориться, потом спокойно сказала:
     - Давай, давай, поплачь еще... Авось  красные  глаза  наплачешь.  А
я-то стараюсь, привожу тебя в божеский вид.
     - Прости меня, пожалуйста. Ты все сделала чудесно. Только я  никуда
не гожусь, не  стоит  на  меня  время  тратить.  Я  уже  знаю,  как  все
получится: он загнет что-нибудь непонятное, а я разозлюсь. Не пойду! Мне
страшно.
     - Еще б тебе  не  было  страшно,-  сказала  Фауна.  И  хорошо,  что
страшно. Значит, ты и впрямь к нему  неравнодушна.  Думаешь,  ты  первая
такая? Не было еще женщины, чтоб шла первый  раз  на  люди  с  мужчиной,
который ей нравится,- и не боялась! Может, Док тоже боится.
     - Ну да, как же,- не поверила Сюзи.
     Фауна вздохнула:
     - Эх, мне бы твои годы, твое личико, твою фигурку да мой теперешний
жизненный опыт,-ни один бы мужик передо мной не устоял. А что я  сейчас?
Все знаю, да ничего не могу. Ну да ладно. Буду тебя уму-разуму учить,  а
ты слушай, запоминай - всего в жизни добьешься!.. Да в  том-то  и  беда,
что не станешь ты слушать. Кому нужна  чужая  мудрость...  А  пока  свою
наживешь - глядишь, жизнь уже прожита... Кто знает, может, так и  должно
быть...
     - Я буду слушать внимательно!
     - Будешь-то будешь, а прибавится ли от этого ума? Вот  скажи,  тебе
никогда в голову не приходило, что главный наш враг -  это  язык?  Держи
рот на замке - убережешься от многих неприятностей.
     - Это правильно,- сказала Сюзи.- Но не получается у меня молчать.
     - А ты учись - всему на свете можно научиться. Теперь  дальше.  Что
ты,  что  я  -  обе  любим  высказывать  собственное  мнение.  Но   если
разобраться, какое оно собственное? Мы просто повторяем, что слышали или
в кино видели. А промолчать боимся. Вот тебе и второе правило:  придержи
свое мнение, потому что нет у тебя никакого мнения.
     - И много у тебя таких правил?
     - Да на целую книжку хватит,- сказала Фауна. Представляешь,  книжка
под названием - "В назидание женщинам"... Итак,  правило  третье.  Учись
слушать собеседника. Это вроде бы легко, но ведь никто не слушает!  Зато
если научишься слушать, можешь узнать много интересного...  Вот  мужчина
что-то сказал, тебя это заинтересовало - так ты этого не скрывай! Вникни
в его мысли, а н ломай голову, что бы самой такое ловкое вставить.
     - Да,- вздохнула Сюзи,- неплохо бы мне этому на учиться...
     - Погоди, это еще не все. Осталось самое  трудно  правило,  оно  же
самое легкое.
     - Какое по счету?
     - Не помню, я уже сбилась. Правило  такое.  Всегда  оставайся  сама
собой, никем не притворяйся... Не делай вид, будто знаешь  то,  чего  не
знаешь: рано или поздно выплывет... И держи еще к этому правилу довесок:
никогда не стесняйся спрашивать, за спрос денег не берут. Допустим,  Док
скажет слово, а ты не знаешь, что оно значит Так не бойся, спроси!  Если
хочешь знать, люди больше всего на свете любят учить  других  тому,  что
непонятно Вот и давай им такую возможность!
     Сюзи молчала, глядела на свои руки.
     -  Красивые  у  тебя  ногти,-  сказала  Фауна.-  Как  ты  за   ними
ухаживаешь?
     - Это меня бабушка научила. Надо  вымыть  руку  и  подержать  ее  в
настое из сухих лимонных корок. Потом насыпать на ладонь пудры и вот так
пополировать ногти, А лунки делают палочкой из лимонного дерева.
     - Ну, теперь поняла? - спросила Фауна.
     - Что поняла?
     - Я просто задала тебе обыкновенный вопрос.
     - А я-то как дурочка попалась,- Сюзи покраснела,
     - Почему  как  дурочка?  Мне  в  самом  деле  интересно,  вот  я  и
спросила... Лучше всего спрашивать, когда интересно.
     - Какая ты молодец! - зачарованно сказала Сюзи. Спасибо за  советы.
Только вот смогу ли я всему этому научиться?
     - Сможешь. Только надо еще кое-что крепко запомнить. Во-первых,  ты
- Сюзи, и никто другая! Во-вторых,  ты  чего-нибудь  да  стоишь!  Другой
такой в целом мире нет. Почаще повторяй это про себя - полезно.  Дальше,
запомни, что ты на свете очень многого не знаешь. А чтобы узнать -  надо
присматриваться к жизни,  читать,  людей  спрашивать.  Хуже  нет,  когда
человек никого, кроме себя, не замечает - жалкая это жизнь...
     - А что в-четвертых? - с любопытством спросила Сюзи.
     - Я горжусь тобой. Умеешь слушать.  Четвертое  -  самое  трудное  -
соображения требует. Итак, ты - расчудесная. Но  учти  -  всем  на  тебя
наплевать. Никто про тебя не думает, все заняты собой. Как  же  сделать,
чтоб  тебя  заметили?..  Запомни:  хочешь  обратить  на  себя  внимание,
заговори с человеком о нем самом -  проверенный  способ!  Видишь  в  нем
что-то хорошее, красивое, умелое - скажи ему об этом. Однако  льстить  и
притворяться не стоит... Дальше, дерись только тогда, когда у  тебя  нет
другого выхода. Не затевай первая  драку,  а  если  дерутся  другие,  не
торопись,  не  ввязывайся...  Самый  лучший   способ   защиты   -   быть
беззащитной... Итак, человек обратил на  тебя  внимание;  и  он  тут  же
захочет что-нибудь для тебя сделать.  И  ради  бога,  пусть  делает.  Не
гордись: мол, ничего мне  ни  от  кого  не  нужно,-  так  только  дураки
говорят... Потому что для человека в жизни самая большая отрада  -  дать
что-то другому и знать, что дар твой - нужен. Не думай, это не чушь. Это
еще как работает! Попробуй, сама увидишь...
     - По-твоему, Док клюнет на эту удочку?
     - Конечно. Что он, не человек, что ли?
     - Слушай, Фауна,- сказала Сюзи,- неужто ты сама  ни  разу  не  была
замужем?
     - Нет.
     - А почему?
     Фауна улыбнулась. - Покуда я узнала все то,  что  тебе  наговорила,
годики мои ушли...
     - Фауна, ты самая лучшая в мире!..
     - Ну вот видишь... Я уже и растаяла, как сливочное масло... Я  хочу
тебе подарить эту горжетку.
     - Зачем, не надо. - Все, я решила. Бери, и  никаких  разговоров!  -
Ладно, большое спасибо... Ты не могла бы  записать  свои  советы,  я  их
наизусть выучу.
     - Хорошо, напишу. Да, еще... Прежде чем сказать что-нибудь  Доку  -
скажи это заранее в голове и ироде как подчисть...
     - Чтоб без грубых слов?..
     - Без грубых слов само собой; вообще, прежде  чем  что-то  сказать,
подумай, а стоит ли? Ведь большая часть разговоров  -  просто  шелуха...
Ну, теперь вроде все, можешь идти.
     - Фауна, что мне для тебя сделать?
     - Что сделать? Повторяя-ка за мной. Я - Сюзи и никто другая.
     - Я - Сюзи и никто другая.
     - Я чего-нибудь да стою.
     - Я чего-нибудь да стою.
     - Другой такой в целом мире нет.
     - Другой такой в целом... Ой, Фауна, я сейчас заплачу, глаза  будут
красные.
     - Ничего, от этого они только краше,- сказала Фауна.

     В семь часов вечера Док, в рубахе с расстегнутым воротом, в кожаной
куртке, в старых галифе, стоял у дверей "Медвежьего стяга".
     - Извини,- сказал он, бросив взгляд на Сюзи, я забыл  позвонить  по
одному важному делу... я скоро...
     Через десять минут он снова  вышел  из  лаборатории.  На  нем  были
чистые брюки, твидовый пиджак и галстук,  который  он  уже  сто  лет  не
надевал.
     Фауна взглянула на Дока у крыльца под фонарем.
     - Ступай, золотко,- сказала она Сюзи.- Первый раунд ты  выиграла  -
по очкам...


        23. НОЧЬ ЛЮБВИ 

     Из всех греков, рожденных в Америке, только один прозывается Сынок.
Сынок держит на монтерейской  пристани  ресторанчик  с  баром.  Сынок  -
толстяк и все продолжает толстеть. Родился он в Сан-Франциско,  рядом  с
Сутро-парком, учился в обычной  американской  школе,  и  все  же  в  нем
непостижимым  образом  живет  тайна  Ближнего  Востока.  Его  безупречно
круглое лицо отчего-то  заставляет  подумать  о  Восточном  экспрессе  и
красавицах-шпионках. Его густой голос звучит заговорщически.  Он  скажет
вам "добрый вечер" - и вы  почувствуете,  что  впутаны  в  международную
интригу. Ресторан доставляет ему  друзей  и  деньги.  Пусть  самому  ему
пристало обедать в другом ресторане - на берегу бухты Золотой  Рог,  где
веют ветры  с  двух  морей,-  обедать  инкогнито,  в  черной  накидке  с
капюшоном, в обществе балканских герцогинь,- однако  и  собственное  его
заведение в Монтерее тоже недурно... Остается добавить, что Сынок  знает
столько чужих секретов, сколько никто другой  в  городке:  ведь  мартини
Сынка - эликсир правдивости  и  одновременно  детектор  лжи.  Истина  не
просто находится в вине, она еще и выходит порой наружу)
     Остановив  свой  старый  автомобиль  перед  рестораном  Сынка,  Док
выскочил, забежал с другого бока, отпахнул  дверцу,  протянул  руку.  "Я
сама! Что я, немощная?"чуть не слетело с уст Сюзи, но тут она  вспомнила
совет Фауны - и прикусила язык. Она дала поддержать себя под локоть: это
прикосновение оказалось волшебным - строптивый огонек в ее глазах погас,
зато плечи свободно расправились.
     Док растворил перед Сюзи  дверь  бара  и  посторонился,  пропуская.
Завсегдатаи на высоких  стульях  у  стойки  дружно  обернулись.  Взгляды
перебежали  с  хорошенького   лица   на   хорошенькие   ножки,   немного
задержавшись на куницах. Сюзи в страхе приостановилась: вдруг кто-нибудь
узнал? Но нет, все смотрят как на незнакомку.
     Сынок, обогнув сбоку стойку, выкатился навстречу.
     - Добрый вечер. Ваш столик готов.  Желаете  коктейльчик  здесь  или
подать туда?
     - Спасибо, мы, пожалуй, сразу сядем за стол,- сказал Док.
     Сынок с поклонами повел Сюзи в  ресторанный  зал.  Сюзи  шла  своей
чудесной походкой, следом, в полшаге - Док; Сынок заговорщически  шептал
ему в ухо:
     - Все сделано, как просила по телефону ваша  секретарша.  Ведь  это
была ваша секретарша?..

     - Да...- Док едва нашелся  от  удивления,-  у  меня  работает  одна
дама...
     - А кто ваша прекрасная спутница? Она в наших краях недавно?..
     - Да, недавно.- Док догнал Сюзи.
     - Сюда, прошу вас.-  Сынок  подвел  их  К  круглому  столику  перед
камином. В камине потрескивали душистые  сосновые  поленья.  На  столике
красовалась ваза с дикими ирисами. Как солдатики, стояли  в  стаканчиках
хлебные  палочки.  По-хитрому  сложенные  салфетки  были  как  маленькие
короны. Это был лучший столик в зале, уединенный и в то же время  удобно
расположенный, с хорошим освещением.
     Сюзи стрельнула глазами кругом. На других столиках цветов не  было.
Сюзи подошла к столику, и тут с ней случилось  невиданное:  вместо  того
чтоб сразу усесться, она подождала, пока Док  отодвинет  для  нее  стул;
сев, она улыбнулась Доку и сказала: "Спасибо".
     Сынок  завис  над  столиком:  -  Хорошо,  что  от  вас  был  звонок
заранее... Помпано - рыба редкая, но я достал...  Как  насчет  коктейля?
Вино охлаждается...
     - Пожалуй,- сказал Док.- Помните,  вы  как-то  угощали  меня  одним
интересным напитком?
     - Как же, как же,- сказал Сынок.- Коктейль "Мысли побоку" - мартини
с шартрезом вместо вермута. Славная штука.
     - И главное, хорошо действует. Нам пару двойных.
     - Сей момент,- Сынок сделал кому-то знак.- Я приглашал Тони  играть
на пианино, как вы велели, но он заболел...
     Док испытующе поглядел на Сюзи: может, она знает, что все  устроено
Фауной? Да нет, непохоже.
     Стремительность,  с   какой   появились   коктейли,   обличала   их
заблаговременное приготовление. Наверное, даже если бы Док и не  заказал
"Мысли побоку", то все равно получил бы именно этот напиток...
     Начиная примиряться с галстуком, Док улыбнулся Сюзи, а сам подумал:
что это за штука в женщине, красота? То  ее  нет,  то  она  есть.  Сюзи,
которая сидит перед ним,  ни  капли  не  похожа  на  вчерашнюю,  грубую,
скандальную.
 Док поднял бокал.
     - Ты сегодня очень красивая. Спасибо, что составила  мне  компанию.
Выпьем за нас!
     Сюзи сделала глоток, чуть не  поперхнулась  -  слезы  выступили  на
глазах.
     - Извини, забыл предупредить,- сказал Док,- ходит  слух,  что  этот
напиток делают из яда гремучих змей с опиумом.
     Сюзи наконец-то обрела дар речи:
     -  Ничего,  даже  вкусно.  Просто  забыла,  что  надо   задерживать
дыхание.- Ой, не то говорю, мелькнуло в голове. Забыла  все  советы.  Но
Док хорошо, по-доброму улыбается - значит, все в порядке.
     Краем глаза Сюзи  видела  официанта:  он  похаживал  ненавязчиво  в
некотором отдалении, готовый явиться на малейший зов... Тут Сюзи сделала
открытие: когда чувствуешь себя неуверенно - не спеши, не  суетись.  Она
неспешно повернула голову  в  сторону  официанта  -  официант  отплыл  в
сторону. Нет,  действительно,  делать  все  неспешно  -  это  и  вправду
замечательное  открытие!  Она  медленно   подняла   бокал,   внимательно
посмотрела в него на свет, сделала глоток, подержала немного  в  руке  и
только потом поставила. Неспешность  всему  придает  смысл,  царственный
смысл. Люди, не уверенные в  себе,  озабоченные  -  вот  кто  дергается,
суетится. Принуждая себя к неспешности, Сюзи чувствовала, как  входят  в
душу неведомые прежде уверенность и спокойствие. Только бы не забыть  об
этом открытии, сказала она себе. Не спеши, не спеши!
     Док дал ей сигарету, чиркнул спичкой: Сюзи тянулась к  огоньку  так
долго, что огонек спустился  к  самым  пальцам  Дока...  Ласковое  тепло
влилось в тело Сюзи. Она чувствовала себя  свободно  -  не  развязно,  а
просто раскованно.
     - Они знают... кто я такая?
     Коктейль "Мысли побоку" действует на всех. Док ответил:
     - Они знают, что ты со мной. Какого им еще черта знать? Ну что, еще
по одной?..
     Не успел Док подозвать официанта,  а  коктейли  уже  подали  (Сынок
всеми силами споспешествовал интриге; если же это не интрига,  а  просто
человеческий праздник,- что ж, он тоже за).
     - Люблю смотреть на огонь,- сказала Сюзи.- Где мы раньше жили,  там
был камин.
     - Какая ты красивая! - сказал Док.- Ну надо же какая ты красивая!
     Сюзи не сказала ни того, что ей пришло на язык сразу, ни того,  что
немного погодя,- опустив глаза, она помолчала, потом вымолвила тихонько:
"Спасибо".
     В личном сопровождении Сынка показался официант, несший  ведерко  с
остуженными  бутылками  "шабли".  Сынок   придирчиво   оглядел   столик,
осведомился:
     - Ну как?..
     - Все превосходно,- сказал Док.
     - Можно подавать кушанья?
     - Да-да, пожалуйста.
     А Сюзи все не могла нарадоваться на свои открытия: не спеши, смотри
в оба, поменьше болтай.
     Холодный рак в расколотом панцире и помпано  были  новыми  для  нее
блюдами, она не умела с ними управляться. Поэтому делала все,  как  Док,
но  с  небольшим  отставанием;  Док  и  не  заметил,  что  она  за   ним
повторяет...
     Подали шампанское, фрукты и сыр. В этот миг  Сюзи  пришла  какая-то
неясная мысль - и мигом переполнила ее существо. Колени задрожали, кровь
застучала в висках. Только  не  надо  суетиться,  напомнила  себе  Сюзи.
Посмотрела на языки пламени в камине, медленно повернулась к Доку.
     - Я отлучусь ненадолго. - Конечно, пожалуйста,- Док подлетел, помог
отодвинуть стул. Не чуя под  собой  ног,  Сюзи  царственно  прошагала  к
двери. Док посмотрел ей вслед. Непостижимо, подумал он, но к ее  походке
больше  всего  подходит  слово   "девственная":   походка   говорит   об
одиночестве и о величайшей  скромности.  Откуда  такая  перемена?  Может
быть, это актерская игра; Фауна ее вышколила? Но нет, как ни  играй,  не
сыграешь таких глаз, не  сумеешь  так  чудесно  краснеть.  Док  покрутил
шампанское в серебряном ведерке и  поймал  себя  на  том,  что  ждет  не
дождется возвращения Сюзи. Глаза его  против  воли  вперились  в  темное
окно, в котором отражалась дверь туалета.
     Тем временем за этой  дверью  Сюзи  намочила  бумажную  салфетку  и
приложила ко лбу. Погляделась в зеркало, не узнавая  собственного  лица.
"Терпеть ненавижу рыбу, громко произнесла  Сюзи.-  Меня  от  нее  всегда
тошнит. Однако сегодня почему-то не тошнит..." И тут наконец мысль,  так
поразившая  ее  за  столом,  обрела  четкость:  Сюзи  уразумела  символ,
таинственный и неотвратимый знак Судьбы! Как можно было не понять  этого
сразу... Судьба не просто указывает путь, а прямо-таки  тянет  за  руку!
Перед глазами Сюзи вновь возникли два блюда: на одном  клешни  рака,  на
другом рыба. Рак и рыба! Рыба и рак! Гороскоп! Они с  Доком  съели  свои
знаки зодиака...
     - Боже мой!- вымолвила Сюзи и слепо вверилась Судьбе.

     Сынок подошел к столику.
     - Ну как? Все в порядке?
     - Да, спасибо.
     - Все в точности, как вы наказывали...
     - ?
     - То есть не вы, а ваша секретарша.
     - Да, да,- сообразил Док,- все, как я просил...
     Когда Сюзи вернулась, жизнь се была осенена новым смыслом.  Человек
силен не тогда, когда борется с Судьбой, а тогда, когда действует с  ней
в согласии: все силы можно употребить в одном направлении.
     Док поставил стол поудобнее для Сюзи, хлопнул  шампанским,  понюхал
пробку.
     - Ну как? - спросила Сюзи.
     - Вполне,- ответил Док.
     Сюзи взяла пробку со столика, повертела в  руках:  какая  красивая:
незаметно положила в сумочку, на память. Взяла из вазы ирис.
     - Ты любишь шампанское? - спросил Док.
     - Да, очень,- ответила она (интересно, какое оно на вкус, никогда в
жизни не пробовала). Шампанское и правда оказалось чудом.
     - Знаешь,- сказал Док,- там в дюнах есть такие маленькие  ложбинки,
защищенные соснами. Давай как-нибудь, как у  тебя  будет  время,  сходим
туда. Возьмем припасы - мясо и  все  такое,  разведем  костер,  сготовим
ужин. Вот будет хорошо.
     - Это тебе огонь в камине подсказал?
     - Да. Как ты все хорошо понимаешь...

     - Может, ты мне как-нибудь расскажешь об этих раз ных штуках, что у
тебя в лаборатории?..
     - Конечно, расскажу.- Сердце Дока вздрогнуло и по тянулось к  Сюзи.
Однако он страшился ее незнакомо" скромности. Он отвел глаза от ее  глаз
- посмотрел на дикий ирис у нее в руке.- Знаешь, есть старая  валлийская
легенда... как один бедный рыцарь сделал живую деву из цветов..
     Сюзи уже порядком захмелела. Она два  раза  проговорила  фразу  про
себя, прежде чем сказать вслух:
     - Надеюсь, она не завяла?
     Тут-то наконец и вырвался из самого докова нутра нижний голос.
     - Знаешь, мне так одиноко...- Док произнес это почему-то спокойно и
сам удивился своим словам. И тут же бросился извиняться: -Я что-то не то
говорю,  я,  кажется,  немного  пьян.-  Еще  больше  смутился.  Наполнил
бокалы.- Черт подери! Давай, что ли, тяпнем бренди!
     Сюзи наполовину отвернулась, на фоне пламени очертился ее профиль.
     - Ты хорошо помнишь то место, про которое говорил,- в дюнах?
     -Да.
     - Можно нам туда заглянуть?
     - Конечно. Когда?
     - Сейчас, по пути домой.
     - Ты туфли испортишь.
     - Ну и что.
     - Правда, их можно снять.
     - Так мы и сделаем,- сказала Сюзи


        24. ТОМИТЕЛЬНАЯ ПЯТНИЦА 

     Не всякий полагает пятницу  днем  несчастливым,  однако  почти  все
сходятся на том, что это день томительный, В деловом мире в пятницу  уже
не заключают сделок... Для школьников она  вроде  запертой  калитки,  за
которой  свобода...  Пятница,  она  уже  не  работница,  но  еще  и   не
отпускница,- одним словом, ожидательница. Она не годится ни для дел,  ни
для развлечений... Женщины обозревают гардероб, прикидывают, что  надеть
наутро... За ужином уничтожаются недельные объедки...
     В "Медвежьем стяге"  Джо  Элегант  объявил,  что  зажарит  на  ужин
остатки  камбалы...  "Мокрые  спины"  вернулись  из  очередной   славной
гастрольной поездки; Патрон с великим почетом провозил их в комнаты  над
лавкой, выдал каждому по бутылке крепкой мексиканской водки  -  текильи.
На всякий случай он держал наготове и снотворное: на "мокрых спин" порой
нападала свирепая тоска по родине, и  они  начинали  искать,  с  кем  бы
подраться; пусть уж лучше спят.
     Док встал в пятницу поздно и тут же отправился в лавку за пивом. За
прилавком  стоял  Джозеф-Мария,  веселый  и  собранный.  Сверху  волнами
накатывало пение.
     - Ну как вчера повеселились?- осведомился Патрон.
     - О чем это ты?
     - В ресторане, спрашиваю, посидели хорошо?
     - Да,- Док словно точку поставил.
     - Слушай, Док, ты бы поучил меня еще в эти свои шахматы.
     - Все не веришь, что в шахматах нельзя жульничать?
     - Почему, верю. Просто хочу разобраться получше... У меня,  кстати,
есть ящик "богемского" пива, из Мексики. Холодное.
     - Да, это вещь,- сказал Док.- Самое знатное пиво во  всем  западном
полушарии.
     - Тогда я тебе его дарю.
     - Что это ты вдруг?
     - Так, ничего. Настроение хорошее.
     - Ладно, спасибо...- Док начал понемногу беспокоиться.
     Дальше  -  больше.  Шагая  обратно  в  лабораторию,  он  все  время
чувствовал на себе взгляды. Это все бренди, подумал  он.  Не  надо  было
вчера пить бренди. Черт знает что чудится! Нервы!
     Док сделал яичницу из двух яиц, сдобрил ее приправой из куркумового
корня, чеснока и пряностей. Потом взглянул на таблицу приливов и отливов
во  вчерашнем  "Монтерейском  глашатае".  Так,  сегодня   в   два   часа
восемнадцать минут приличный  отлив,  вполне  можно  набрать  хитонов  и
змеехвосток, если, конечно, к тому времени не задует ветер  с  моря,  не
нагонит воды... От "богемского" Док немного успокоился, хотя по-прежнему
испытывал какую-то смуту. И любимая  яичница  с  приправой  в  этот  раз
показалась не слишком вкусной.
     В дверь постучали, вошла Фауна. Щелкнула пальцами на гремучих змей.
     - Привет, Док. Как самочувствие?
     - Нормально.
     - Много вчера выпил?
     - Да не то чтобы очень.
     - Стол понравился?
     - Да, отличный. Ты знаешь, что заказать.
     -Еще бы я не знала. Ну как, согласен на дополнительный раунд? Верно
я про Сюзи тебе говорила?
     - Верно. Кстати, как она?
     - Спит еще.
     - А я сейчас ухожу на промысел - скоро отлив.
     - Сказать ей, где ты?
     - Не надо, с какой стати... Вот сумочка ее у меня, уволок нечаянно.
Ты бы захватила.
     - Что, у Сюзи ног нет? Сама придет да заберет.
     - Меня дома не будет.
     - Ничего, когда-нибудь вернешься.
     - Слушай,- сказал Док,- куда ты гнешь?
     Так его и разозлить недолго, подумала Фауна,  и  тут  же  заспешила
домой.
     - Пойду я, дел много. Ты на меня не сердишься?
     - За что же мне сердиться?
     - Ну, пока. Если чего понадобится, скажи.
     - Фауна, а можно тебя спросить...- начал было Док и замолчал.
     - Что? Спрашивай.
     - Ладно, раздумал. Какое это имеет значение...

     Когда Фауна вернулась в "Медвежий стяг",  Сюзи  сидела  сгорбившись
над чашкой кофе.
     - С добрым утром,- сказала  Фауна.-  Что  молчишь?  Отвечать  надо,
когда здороваются.
     - Да, прости, пожалуйста. Доброе утро.
     - Ну-ка, посмотри на меня.
     - Ну, смотрю.
     - Ладно, все ясно...
     - Что ясно? Ты ведь ничего не знаешь. Хорошо, не  знаю.  И  вообще,
какое мне дело? Джо, принеси мне тоже  кофе!  -  Фауна  катнула  к  Сюзи
круглую жестяную коробочку с таблетками от головкой боли.
     - Спасибо,- Сюзи положила в рот три таблетки, запила кофе.
     - Док на свой промысел отправился,- как  бы  между  прочим  сказала
Фауна.
     - Ты у него была?
     - На улице встретила. Ну, как там у вас вчера?
     Сюэи  подняла  голову,  широко  распахнула  глаза  -  словно   душу
распахнула.
     - Он до меня за весь вечер ни разу не  дотронулся,  произнесла  она
чуть слышно.- Мы с ним гуляли в дюнах, он ко мне даже не прикоснулся.
     Фауна улыбнулась.
     - Ну, а говорил-то он с тобой хорошо?
     - Да, немного говорил, но душевно.
     - Это радует,- сказала Фауна. - Я, наверное, сумасшедшая. Я ему всю
свою жизнь рассказала...
     - Почему же сумасшедшая. Молодец.
     - Сама рассказала, он и не спрашивал.
     - Ну, а сам он что говорил, что рассказывал?
     - Рассказывал: жил-был давным-давно один парень, сделал себе  живую
девушку из цветов...
     - Это еще зачем, господи прости?
     - Кто его знает. Но когда рассказывал, мне это было понятно.
     - А еще что говорил?
     - Понимаешь, там, в дюнах, больше говорила я, а он  слушал.  А  как
замнусь, в словах запутаюсь, он поможет, направит так ласково...
     - Да,- сказала Фауна с гордостью,- у него на это талант.
     - Ой, чуть не забыла! - Глаза Сюзи чудесно заблестели от волнения.-
Я сроду не верила в гадание по звездам,  но  вчера!..  Знаешь,  что  нам
подали на ужин?
     - Шампанское? - спросила Фауна.
     - Ни за что не угадаешь. Рыбу и  рака.  И  меня  от  рыбы  даже  не
затошнило.
     - Ну и что? - Как что! Помнишь, ты говорила, будто  я  Рыба,  а  он
Рак? Фауна отвернулась, скрывая улыбку: - Что-то у меня в носу  свербит.
Наверное, простуда начинается... - А может, это неспроста, что мы  съели
свои знаки зодиака? Может, это судьба?
     - Что ж, очень вероятно. Просто так на свете ничего не бывает.
     В глазах Сюзи сверкнуло ликование:
     - Съели мы свои зодиаки, а он потом и  говорит:  "Знаешь,  мне  так
одиноко..."
     - А вот это на него не похоже! Неужто выдумал, чтоб завлечь?
     - Нет, не понарошке он это сказал. Слыхала я в  жизни  такие  речи,
чай, отличила бы. Он сказал это как будто против своей  воли,  даже  сам
удивился! Ну, что ты про все это думаешь, Фауна? Не молчи.
     - Что я думаю? Думаю, что скоро  у  меня  будет  еще  одна  золотая
звездочка.
     - Да как же это? Если, предположим - ведь ничего, что я так говорю?
- предположим, я к нему перееду. Через дорогу. Но ведь все  люди  знают,
где я работала. Не будет ли его это задевать?
     Фауна фыркнула.
     - Как будто он сейчас не знает, где ты  работаешь...  Сюзи,  дочка,
обещай мне одну вещь. Никогда не  убегай  от  призраков,  незачем.  Будь
человеком - никто тебя не обидит... И мужик, который  бежит  от  судьбы,
тоже далеко не убежит. Она его сама найдет.
     - А Док?
     - Что Док? Если он решит, что ты для него не хороша, значит, сам он
тебя не стоит.
     - Я не хочу его ловить ни в какие капканы...
     Фауна улыбнулась своим мыслям и ответила:
     - Не волнуйся, мужик - это такой зверь, что сам капкан  насторожит,
сам приманку положит, да сам в него и попадет. Ты, знай,  спокойно  жди.
Делать тебе ничего не надо. А не будешь ничего делать, так никто потом и
не скажет, что ты его в капкан поймала.
     - Но ведь он мне пока не говорил... что я ему нужна...
     - Ишь чего захотела. Мужики такого говорить не любят.
     - Ой, у меня даже дух захватывает...
     - Между  прочим,-  заметила  Фауна,-  ты  за  все  утро  ни  одного
скверного слова не произнесла!
     - Правда? - удивилась Сюзи.
     - Не скрою, когда я отдавала замуж своих прежних золотых звездочек,
для меня это была большая потеря.  А  тебя  отдать  -  совсем  не  жаль.
Никакого убытка. Знаешь, что про тебя Патрон говорит: эта, мол,  в  дело
не годится, задница слишком маленькая, а грудь слишком большая...
     - Я только не хочу, чтоб люди думали, будто я за Доком бегаю,  хочу
на себе женить!
     - Успокойся, ни за кем ты не бегаешь. И не будешь  бегать.  Знаешь,
что  мы  с  тобой  сделаем...-  Фауна   посмотрела   на   Сюзи,   что-то
соображая.Уезжай-ка ты сегодня из города, проветрись.
     - Куда же я поеду?
     - А хоть бы в Сан-Франциско. С поручением - возьмешь  один  сверток
из  моего  сейфа  в  банке.  А  заодно  купишь  себе  кое-какую  одежду.
Во-первых, шляпку. Во-вторых... купи-ка себе, пожалуй,  хороший  костюм,
чтоб  на  несколько  лет  хватило.  Походи  там  по  улице   Монтгомери,
приглядись, что нынче модницы носят, какой материал в почете... Сразу не
покупай,  погуляй  по  магазину  для  приличия,  толком  все   посмотри.
Вернешься завтра.
     - Чувствую, ты хочешь меня на сегодняшний день сплавить.
     - Верно чувствуешь.
     - А зачем?
     - Это уж, милочка, не твоего ума дело... Автобуса есть два:  в  два
часа и в четыре. На каком поедешь?
     - На четырехчасовом.
     - Что так поздно?
     - Ты говоришь,  Док  на  промысле?  Пока  он  ходит  по  берегу,  я
приберусь у него в  лаборатории.  Там  ведь  сто  лет  женская  рука  не
прикасалась.
     - Смотри, еще рассердится!
     - Ничего. Я ему поставлю мясо тушиться,  на  медленном  огоньке.  Я
такое мясо умею, пальчики оближешь. Сюзи вышла из-за стола  и  бросилась
на шею к Фауне.
     - Брось свои телячьи нежности. Иди. Я тебe и так  уже  свой  лучший
мех подарила. Не говори мне больше жалостливых слов.
     - Что я тебя люблю?
     - Ну вот, опять...
     - Ладно, ладно, не буду.


        25. БРЕХУНЯ 

     Док вернулся с промысла в половине пятого. Более сотни хитонов были
привязаны нитями к стеклянным пластинкам; в дорожных деревянных ведерках
с морской водой копошились сотни змеехвосток.
     Умерщвление морских организмов -  дело  весьма  тонкое  и  сложное.
Морской  зоолог  стремится  к  тому,  чтобы  животное   сохранило   свой
прижизненный облик,- но в полной мере этого достичь  не  удается.  После
смерти у животных, так же как и у нас, изменяется цвет. Кроме того, если
умерщвлять с помощью грубых средств, сокращаются мышцы;  змеехвостки,  в
яростной борьбе за жизнь, могут отторгать лучи...
     В комнате, выходившей окнами на улицу, Док отцедил  из  деревянного
ведерка часть воды.  Пересадил  змеехвосток  в  стеклянную  плоскодонную
ванночку, влил им немного морской  воды.  Маленькие  животные  забились,
зашевелили змейками лучей. А когда утихомирились, легли спокойно на дно.
Док добавил в морскую воду чуточку пресной. Лучи  беспокойно  дернулись.
Док подождал, потом подлил еще толику пресной воды. Пресная  вода  -  яд
для  морских  животных;  если  вводить  ее  постепенно,  она   действует
вкрадчиво, словно морфий. Животное расслабляется, погружается  в  сон  и
умирает ненасильственной смертью.
     Док уселся ждать, пока подействует  яд.  И  вдруг  ощутил  какое-то
смутное беспокойство.  Что-то  неладно.  Что?  Вроде  ничего  такого  не
случилось. Самочувствие нормальное, утренняя мнительность прошла. Ах, ну
конечно! Подсознание напоминает: ящик богемского пива, подарок,  остался
у Патрона. Док посмотрел в окно на лавку. Стоп,  здесь  тоже  что-то  не
так. И вдруг он понял,  что:  окна  -  чистые!  Док  обернулся,  оглядел
лабораторию. Пластинки не валяются где  попало,  а  аккуратно  стоят  на
полу. Пол блещет чистотой. И запах... в комнате. пахнет мыл
     Док отправился  на  кухню.  Тарелки  вымыты.  Сковородки  отдраены,
блестят. Из чугунка на газовой плите вкусный дух. Док приподнял  крышку.
Тихо побулькивал коричневый мясной навар с луковками и морковками. Белый
корешок сельдерея плавает, как рыбешка...
     Док вернулся к рабочему  столу,  снова  огляделся.  Койка  застлана
прилежно, без единой морщинки; подвернутая под матрас простыня - чистая.
Из-под койки, как по ниточке, торчат острые мыски старых штиблет... Док;
вдруг охватило чувство сиротства - и странная тепла; грусть.
     Бедная,  подумал  он,  бедная  девочка.  Неужели  она  хочет   меня
отблагодарить; надеюсь, я не сделал ей ничего дурного.  Господи,  уж  не
подумала ли она?.. Что я  ей  так  вчера  спьяну  наговорил?  Плохого-то
ничего не сделал а вот не ляпнул ли чего? Ни за что на свете не хотел  я
обидеть Сюзи, ни словом, ни делом. Док опять оглянулся по сторонам.  Да,
чистоту она наводить умеет. И мясо тушеное, наверное,  на  славу...  Док
подлил  пресной  воды  в  стеклянную  ванночку:  от  новой  порции   яда
змеехвостки едва шевельнулись. Лучи их уже начинали завиваться в  мелкую
спираль.
     Чистота в лаборатории будоражила Дока, вместе с  тем  он  ощущал  в
себе  непривычную  тишь:  нижний  голо;  молчал,  убаюканный  где-то   в
потаенных глубинах. Док подошел к полке с пластинками:  так,  Бах...  не
то,  Букстехуде  -  не  то,  Палестрина  <i>{Д.  Букстехуде  (1637-1707)  -
известный композитор в органист, швед по происхождению, много работавший
в Германии, автор замечательных  органных  произведений.  Д.  Палестрина
(1524 или 1525-1594) - выдающийся итальянский композитор, глава  римской
полифонической школы.}</i> - опять не то. Но вот рука его набрела на альбом,
который он не заводил уже давно. Еще  не  поняв  толком,  что  это,  Док
раскрыл  альбом.  Усмехнулся,  поставил  первую   пластинку.   Зазвучала
увертюра "Дон Жуана" Моцарта. Док, улыбаясь, пошел на кухню,  помешал  в
чугунке. "Ишь ты,- сказал он  вслух.-  Выходит,  я  воображаю  себя  Дон
Жуаном? Да нет, какой из меня Дон Жуан. Тогда отчего же я чувствую  себя
таким счастливым и гадким?"  Док  бросил  взгляд  на  стол,  где  лежали
аккуратной стопкой желтые блокноты и рядком - желтые карандаши. "Что  ж,
попробуем что-нибудь сотворить..." Но  в  этот  миг  суетливо  скрипнули
доски крыльца - и в лабораторию ворвался Брехуня.
     Писать о Брехуне - чистое сумасшествие, но коль скоро он  появился,
у меня нет другого выхода... Люди, которым случалось с ним общаться хоть
сколько-нибудь продолжительное время, потом долго не  могли  опомниться.
Кто поумнее, для своего же спокойствия старался себе внушить,  что  этот
человек им попросту приснился. Назвать настоящее имя Брехуни я  не  могу
по той причине, что оно  встречается  слишком  уж  на  многих  бронзовых
дощечках, которые гласят: "Создано на пожертвования такого-то".
     Брехуня был с рождения  богат,  причем  настолько,  что  просто  не
сознавал своего  богатства.  Ему  казалось,  что  все  люди  таковы.  Он
считался ученым, однако талант он был или  бездарь  -  никто  не  ведал;
поинтересоваться этим открыто не осмеливались: ведь он  учредил  столько
научных фондов, финансировал  столько  разработок,  заседал  в  стольких
попечительских советах! Он шутя отваливал миллионы, но при этом  был  не
прочь поесть-попить за счет друзей... Он имел множество ученых  регалий,
однако некоторые люди втихомолку не без ехидства думали, что регалии ему
присуждают   лишь   в   расчете   на   пожертвования,   что    он    как
студент-футболист,   которому   платят   стипендию    отнюдь    не    за
успеваемость...
     Брехуня был коренастый, как пенек; волосы  цыплячьего  цвета  росли
кружком вокруг лысого темени.  Глаза  у  него  были  блестящие,  птичьи.
Брехуня   интересовался   всем   на   свете.   Он   изучал    окружающую
действительность так  рьяно,  что  совершенно  разучился  судить  о  ней
здраво. Порой Док находил Брехуню забавным, но чаще впадал в отчаяние от
его неуемной, близорукой восторженности.
     Брехуня имел привычку разговаривать ором, ибо считал, что от  этого
речь яснее.
     - Получил мою телеграмму? - проорал Брехуня с порога.
     - Нет.
     - Я к тебе на день рождения приехал!  Всегда  помню.  Ведь  сегодня
сожгли Джордано Бруно!
     - У меня день рождения не сегодня.
     - Правда? Какой же у нас сегодня день?
     - Пятница.
     - Да? Ну ничего, я подожду.
     - Долго ждать придется. День рождения в декабре.  И  койка  у  меня
всего одна.
     - Не беда. Посплю на полу.-  Брехуня  протопал  на  кухню,  снял  с
чугунка крышку и принялся поедать тушеное мясо, отчаянно на него дуя.
     - Стой, еще не готово! -  Док  с  раздражением  понял,  что  и  сам
кричит.
     - Еще как готово! - громогласно заверил Брехуня, продолжая чавкать.
     Док сказал:
     - Тут ко мне заезжал Хитцлер. Рассказывает, тебя видели на газоне в
университете Беркли, будто ты стоял на карачках, тащил зубами  из  земли
червяка. Что это еще за глупость?
     - Это не глупость... Слушай, почему у тебя мясо не готово?
     - Я ж тебе говорил!..
     - В самом деле?.. Так вот, дорогой мой, это не глупость! Я,  видишь
ли, изучал, как  малиновки  добывают  червей,  так  сказать,  свой  хлеб
насущный. И стало мне интересно, какое же усилие они при этом прилагают.
Я установил у себя во рту маленький  силомер.  Вытащил  из  земли  сорок
восемь экземпляров. И представляешь,  что  получается?  Получается,  что
птаха весом в три унции выжимает двадцать две унции - в семь раз  больше
собственного веса. Неудивительно, что они такие  прожорливые.  Пока  еду
добудешь - проголодаешься... Любишь малиновок?
     - Не знаю, не особенно,- отвечал Док.- Ты что, так весь мой обед  и
слопаешь?
     - Угу, слопаю,- подтвердил Брехуня.- Только  он  еще  не  готов.  А
выпить, часом, у тебя не найдется?
     - Сейчас пива принесу.
     - Отлично! Тащи побольше.
     - А у тебя случайно не найдется пары монет?
     - Не найдется. Ни гроша.
     - Что?! Ведь у тебя денег куры не клюют!
     - Скажешь тоже...
     - Нет, правда, подкинь немного деньжат.
     - Не могу, поиздержался.
     - Врешь! - сердито сказал Док.- Все знают, что ты денежный мешок!..
И хоть бы раз за выпивку заплатил... Я уж молчу, что я из-за  тебя  чуть
по миру не пошел. Кто хозяйничал у меня в  лаборатории,  пока  я  был  в
армии? Где банки с препаратами? Я, конечно,  не  утверждаю,  что  ты  их
стянул, но сомнение невольно возникает. Где они? Говори, брал?
     - В общем-то, да,- признался Брехуня. Потом прибавил  задумчиво:  -
Эх, жалко, что ты не какое-нибудь заведение...
     - Я? Заведение?
     -  Ну  да,  учебное  или  благотворительное...  Я  бы  тебе   денег
пожертвовал...
     - Если бы да кабы... Пожертвуй хотя бы пару долларов на пиво,  если
хочешь сделать доброе дело...- Док вдруг  устало  расхохотался:  все  же
смешного здесь больше.- Господи, разве бывают на свете такие  люди.  Это
же сама несуразность в человечьем обличье!..
     - А у тебя мясо горит,- заметил Брехуня.
     Док подскочил к плите, сдернул чугунок.
     - Ну еще бы не горело! - промолвил он с  горечью.  Ты  же  выхлебал
весь соус!
     - А что, было очень вкусно.

     В лавке Док оказал Патрону:
     - Мне дюжину пива, баночного.
     - А почему свое "богемское" не забираешь?
     - Целей будет,- отвечал Док.- У меня в гостях...Тут  ему  в  голову
пришла злая мысль,- у меня  в  гостях  один  очень  интересный  человек!
Пойдем ко мне, посидим, выпьем по стаканчику.  Бреху...  в  смысле,  мой
гость, про шахматы лучше меня растолкует.
     - А что, пойдем,- согласился Патрон.
     - Может, мне захватить бутылочку?
     - Захвати.
     Переходя улицу. Патрон спросил Дока:
     - Будешь завтра на вечеринке?
     - Буду.
     Патрон сказал:
     - Слушай, Док, ты мне очень нравишься. Только я  тебя  не  понимаю.
Разве бывают на свете такие люди, как ты?
     - А что во мне, собственно, странного?
     - Ты... как бы это сказать... ты вроде своих шахмат.  Я  совсем  не
могу тебя понять.
     - Ничего  удивительного,  ведь  ни  один  человек  не  воспринимает
другого как реальное существо. Это еще что. Я вот тебя сейчас познакомлю
с человеком, факт существования которого вообще противоречит объективной
реальности...
     - Ты это... не надо такими словами,- сказал Патрон с беспокойством.
     Они поднялись на крыльцо. Брехуня встретил их громкими криками:
     - Слушайте, внимайте - благая весть! Род людской скоро исчезнет!
     - Позвольте, я вас познакомлю,- сказал Док.  Джозеф-Мария  Ривас  -
Брехуня.
     - Почему нельзя сжульничать в шахматах? - с ходу спросил Патрон.
     - Как нельзя?  Можно!  По  крайней  мере,  можно  расстроить  планы
противника. А это почти то же самое... Так о чем бишь я?  А-а,  вот!  Мы
скоро вымрем подобно гигантским рептилиям!
     - Интересная новость,- сказал Док,
     - Это что ж, никаких людей больше не будет? - спросил Патрон.
     -  Совершенно  верно,  молодой  человек.  Люди  долго  шутили  -  и
дошутились. Открывайте  пиво!  Человечество,  спасая  себя,  самое  себя
уничтожило.
     - Кого-кого уничтожило? - не понял Патрон.
     - То-то, наверное, боги на Олимпе над нами  потешаются,-  продолжал
Брехуня.- Грядет не Армагеддон, а газовая камера. И  мы  сами  этот  газ
производим...
     -  Я,  между  прочим,  собирался  сегодня  поработать   над   своей
монографией...- сказал Док.
     - Отлично! Я тебе помогу,- живо отозвался Брехуня.
     - Нет уж, спасибо!
     Брехуня повел речь дальше;
     - Господа, человек разрешил свои проблемы. Он истребил с лица земли
всех хищников, научился защищаться от жары и холода, победил  почти  все
инфекционные заболевания. Старики доживают до глубоких  лет,  молодые  и
подавно умирать не торопятся. Войны, даже  самые  кровопролитные,  не  в
силах помешать бурному росту народонаселения. А ведь было  время,  когда
маленькая армия за какой-нибудь год могла уполовинить население  страны!
Голод, тиф, чума,  туберкулез  тоже  действовали  на  славу..  Маленькая
царапина от копья - и пожалуйста вам:  заражение  и  смерть.  А  сейчас?
Знаете, сколько раненых в наше время не выживает? Всего один процент!  А
лет сто назад не выживало  восемьдесят  процентов!..  Население  растет,
плодородие земель падает. Так что в обозримом будущем мы просто-напросто
погибнем от обилия себе подобных. Если что-то и могло бы нас спасти, так
это регулирование рождаемости, однако  человечество  эту  меру  явно  не
приемлет!
     - Жуткое дело,- сказал Патрон.- Какого же черта ты радуешься?
     - Как тут не радоваться!  Ведь  это  самая  удачная  шутка  творца!
Поглощенные выживанием сами себе готовят почву для вымирания!
     - Во загнул! - сказал Патрон.- Ни фига не понимаю.
     Док держал в одной руке стакан виски, в  другой  -  жестянку  пива.
Делал маленький глоток виски и тут же запивал пивом.
     - Так,- сказал он,- разум подсказывает не  ввязываться  с  тобой  в
спор, а чувства зовут в бой.
     - Вот и прекрасно,- сказал Брехуня.- Что там, кстати, у вас? Виски?
     - Да, "Старая тенисовка",- ответил Патрон.- Налить тебе?
     - Если можно, чуть позже. Еще не пора,- сказал Брехуня.
     - Твое дело.
     - А вот теперь уже пора,- сказал Брехуня.
     - Я смотрю, ты не промах,- одобрительно сказал Патрон.
     - Итак, чувства победили,- сообщил Док.- Держись, Брехуня!  Ибо  ты
забыл об одном важном обстоятельстве.  Да,  действительно,  существовали
виды, которые вымерли из-за своих изъянов, но все это были виды с  малой
степенью изменчивости! Теперь возьмем леммингов...
     - Но это же совершенно особый случай!- поспешно возразил Брехуня.
     - А почем ты знаешь, что мы тоже не какой-нибудь  особый  случай?..
Что делают лемминги, когда размеры популяции превышают размеры  кормовой
базы? Плывут целыми стаями  в  море  и  тонут,  тонут,  пока  количества
животных и кормов не уравновесятся...
     -  Я  протестую  против  примера  с  леммингами!..  Дай   ка   мне,
пожалуйста, бутылку.
     - Плевать я хотел на твой протест...  Так  что  же  такое  миграция
леммингов? Болезнь? Коллективный  инстинкт?  А  может,  это  психическое
явление, которое у одной части животных затем и возникает, чтобы  другая
часть выжила?
     - Все равно, это мошеннический аргумент! -  завопил  Брехуня.-  Моя
теория  вымирания  абсолютно  правильна!  Не  слушайте  его,-  обратился
Брехуня к Джозефу-Марии,- он шарлатан!
     - Это я и без тебя знаю,- сказал Джозеф-Мария с восхищением.
     Сжимая в руке стакан, Док прицелился указательным  пальцем  Брехуне
между глаз, как из пистолета:
     - Что ты там болтал? Болезни  перевелись?  Нет  инфекций?  Тишь  да
гладь? А скажи-ка, разве не растет число нервных расстройств?  Поддаются
они излечению? А может, наоборот, лечение только способствует их  росту?
Нет уж, теперь молчи! Довольно тебя слушали. Дальше, не  станешь  же  ты
отрицать, что  склонность  к  гомосексуализму  растет  в  геометрической
прогрессии? Так не есть ли это новое решение извечной проблемы?
     -  Не  верю,  где  доказательства?   -   вскричал   Брехуня.-   Без
доказательств это все болтовня, субъективизм. Может, ты еще скажешь, что
у меня того  психическое  расстройство?  Эх,  ты...-  В  глазах  Брехуни
блеснули слезы.- А еще  друг...  Мой  самый  заветный,  самый  преданный
друг...
     - Кто? Я? Твой друг?!
     - А разве нет?
     - Еще чего не хватало. - Ну и бог с тобой. Лучше скажи, ты  думаешь
сегодня готовить обед?
     - Обед? Ты ведь его уже съел.
     - Значит, так. Сейчас ты будешь готовить,- распорядился Брехуня,- а
наш друг Уильям-Мария сходит еще за одной бутылочкой виски, а потом мы с
ним сыграем в шахматы.
     - Он не Уильям-Мария, а Джозеф-Мария!
     - Кто? Ах да! Итак, друг мой,  я  научу  тебя  величайшей  из  игр.
Шахматы! Бесплотное творение разума! Может, сыграем на деньги?
     - Постыдился бы, старый мошенник,- крикнул Док из кухни.
     - Ну так как, Мария, поставим долларов по десять?
     Патрон пожал плечами, как бы извиняясь перед Доком:
     - Что делать, за науку приходится платить.
     - Тогда давай уж по  двадцать  пять,-  обрадовался  Брехуня.-  Чего
скряжничать? Один ведь раз живем!
     Док тем временем открыл банку лосося и банку спагетти, вытряхнул на
сковородку, перемешал. Посыпал сверху  тертым  мускатным  орехом.  Потом
грустно поставил пригоревший чугунок в раковину, отмокать...
     Когда уже почти стемнело, Патрон вернулся в магазин  и  отправил  с
Какахуэте третью бутылку виски в лабораторию Дока. А сам поднялся наверх
и .влился в танец "мокрых спин". Танец  этот  назывался  "Тихий  океан":
плавные, колышущиеся волны; печально-величавые движения.  "Сандунга,пели
"мокрые спины",- сандунга мама миа..."
     В полумраке лаборатории Док  и  Брехуня  тихо  окунулись  в  третью
бутылку "Старой тенисовки".
     - Слезай с кровати!- сказал Док.- Я хочу полежать.
     - Пожалуйста... Чем старше я становлюсь, тем меньше я жду от жизни.
Особенно от моих так называемых друзей...
     - Уж чья бы мычала!.. Выхлебал соус  -  погубил  обед.  Приготовили
другой - ты и его слопал. Выпил все пиво,  две  бутылки  виски...  Выжил
меня с моей кровати, раздавил две пластинки; а еще  -  не  отпирайся,  я
видел! - прибрал в карман мою авторучку! Я уже  молчу  про  то,  что  ты
нагрел Патрона на двадцать пять долларов. Разве ты имел право врать, что
конь в определенных позициях может скакать на три  клеточки  по  прямой?
Это, по-твоему, честно?
     Да, ты прав...-сказал Брехуня, любовно обнимая подушку.- Ладно,  не
грусти, ложись на пол, располагайся как  дома.  На  вот,  выпей,  станет
лучше. Ну как, полегчало?
     - Полегчало, полегчало, отвяжись...
     - Слушай, а вон то заведение через дорогу, с красным  фонарем,  оно
еще работает?
     - Что?! - Док так и подскочил от ярости.- Ах ты старый козел!  Чего
удумал! Ну-ка ложись спать!
     - А в чем, собственно, дело? Почему  я  должен  отказывать  себе  в
женских ласках? Если к тому же цена  сходная...  О,  я  уже  слышу,  как
звенят их голоса, вижу, как зыблется их белая плоть...
     - Ты заткнешься или нет?
     - Что с тобой, дорогой мой? Что-то  я  не  припомню,  чтоб  ты  сам
чурался любовных утех. Ты, бывало, не только через дорогу,  ты  на  край
света побежишь...
     - Слушай, пошел ты к чертовой матери! - сказал Док.-  Только,  чур,
за порог - ни шагу.



        26. БУРЯ ПРИБЛИЖАЕТСЯ 

     В то время, когда Док и Брехуня ссорились из-за  проблемы,  которую
ни тот, ни другой толком не понимал, Мак сидел в кабинете-спальне Фауны.
Сидел он вальяжно, держал в руке вазочку из венецианского стекла в  виде
бутона, полную виски; но на душе у  него  было  смутно.  Он  рассказывал
Фауне о трудностях, с какими давно не сталкивался.
     - Ты  не  подумай,-  говорил  Мак,-  что  мы  не  умеем  устраивать
вечеринки. Вот, например, как дошла до нас весть, что Гай  погиб,  мы  в
его честь такой траурный вечер устроили! Лучше, чем  родео  в  Салинасе!
Жалко, самого Гая не было,- вот бы порадовался...
     - Слышала я,  после  того  траурного  вечера  трое  вслед  за  Гаем
отправились...
     Мак пожал плечами:
     - В наше время трудно обойтись без жертв... В  общем,  были  у  нас
вечера... Но этот случай особый. У  всех  сердца  пылают  участием,  все
хотят сделать Доку подарок. К тому же намечается двойное событие! У  нас
в Ночлежке расставлены брачные силки! Чувствительная история! Уж так  мы
растроганы, так мы рады... Да вот беда,  нет  у  нас  приличной...-  Мак
замялся.
     - Одежды? - подсказала Фауна.
     - Вот-вот. Должно же быть по одежке ясно, кто есть кто. Если лучшие
друзья Дока будут одеты как бродяги, то как прикажете одеться бродягам?
     - Понимаю,- кивнула  Фауна.-  Вы,  поди,  хотите  быть  при  полном
параде, в смокингах?
     - Боже упаси,- сказал Мак.- Просто приличные штаны и пиджак из  той
же материи, да еще галстук. Кстати, без галстука вообще никого на  вечер
не  пустим!  Да  чтоб  настоящий  был   галстук,   а   не   какая-нибудь
легкомысленная бабочка! Как-никак серьезное, торжественное событие...
     Фауна почесала карандашом макушку.
     - Эх, старею я,- продолжал Мак.- Как знать, будут ли еще вечера  на
моем веку...
     -  Что  делать,  все  стареем,-  откликнулась  Фауна  и   задумчиво
постучала карандашом по зубам (она  тоже  мучалась  с  одной  задачей  и
хотела просить у Мака совета). И вот эти две трудности столкнулись у нее
в уме и родилось решение - торжествующий огонек зажегся в глазах.-  Так,
кажется, придумала!
     - Ну-ка, ну-ка,- заинтересованно сказал Мак,- выкладывай. Только не
части, а то я нынче соображаю плохо, всю ночь не спавши.
     Фауна встала и взяла в руки палочку,  которой  управляла  движением
звезд, а также шлепала по выдающимся частям воспитанниц во время  уроков
красивой осанки. С этой палочкой ей легче думалось и говорилось.
     - По такому случаю надо выпить,- сказала она и налила себе стопку.
     Мак повертел  в  руках  вазочку,  посмотрел  напиток  на  свет.  От
красного стекла бурое виски казалось зеленым.
     - Слушай, чего я расскажу. Давным-давно жила-была королева,- начала
Фауна.- Денег у нее - не счесть. Выбросить сотни две на  домашний  халат
ничего для нее не стоило. А браслетов у нее было! Как все  нанижет,  рук
не согнуть. Так ты знаешь, в  чем  она  ходила  на  разные  торжества  -
именины там, повешение или еще что-нибудь?
     - В чем? В исподнем? - спросил Мак.
     - Нет, но почти угадал. Она одевалась дояркой! Она ведь как любила:
помоют, почистят корову, а королева сядет на золотой стульчик и давай ее
доить... Или вот тебе другой пример. Знаю  я  одну  старуху,  богачку  -
сливки общества. К ней на вечеринку так просто не  прорвешься.  Так  она
уже много лет на  голове,  знаешь,  что  носит?  Драный  платок!  Хочешь
высмотреть ее в толпе, глянь поверх голов -  не  видно  драного  платка,
значит, ее нет.
     Дрожащей рукой Мак поднес к губам стеклянный бутон.
     - Я, кажется, начинаю догадываться... Ма...
     -Верно!-  воскликнула   Фауна.-   Маскарад!   Ведь   кто   маскарад
устраивает? Либо тот, кто с жиру бесится, либо тот, у кого ни  гроша  за
душой!
     По лицу Мака поползла улыбка.
     - С твоего позволения!..- сказал он, поднимая вазочку.
     - Пей на здоровье,- сказала Фауна.- А маскарад, он, знаешь, еще чем
хорош? Тем, что люди  в  сказочном  костюме  могут  от  будничной  жизни
отдохнуть...
     - Все,- сказал Мак, глядя на Фауну с благоговением,- сдаюсь. Раньше
говорили: если какая загвоздка, обращайтесь к Маку, Мак голова. А теперь
я вижу, настоящая голова - это ты. Фауна. Как тебя осенило? Не иначе как
божье произволение.
     - Ты считаешь, мысль хорошая?
     - Не то слово. По-моему, любой корреспондент удавился бы,  лишь  бы
на нашу вечеринку попасть.
     - Теперь подумаем, какой будет маскарад.
     - Как какой?
     - Ну, нельзя же, чтоб все вырядились, кто во  что  горазд!  Балаган
получится, а не маскарад.
     - Верно. Какие у тебя соображения?
     - Может, "Свита Королевы фей"?
     -  Нет,-  сказал  Мак.-  Это  слишком  туманно.  Получится  тот  же
разнобой.
     - А что если "Белоснежка и семь гномов"?
     - Хм, в этом что-то есть. Помню, видел  я  такой  фильм.  Вообще-то
гномы на нас, бродяг, здорово похожи. Эльфа из Элена сделать  трудно,  а
вот гном-переросток из него, пожалуй, выйдет.
     - Вот и мне показалось, что получится хорошо. Всем роли подберем.
     - Ну вот и порешили... По-моему, за это дело не грех и выпить.
     - Ладно, за успех! Только не забудь сказать всем:  пусть  придумают
себе костюм - или гнома, или принца, или  принцессы.  А  то  не  пустим1
Тише, не урони вазочку.
     - Я думаю, Доку можно без костюма?
     - Вот увидишь, он придет в костюме. И в  галстуке.  На  что  хочешь
спорим.


        27. О СЛАВНОХЛОПОТНЫЙ ДЕНЕК! 
     <i>{Выражение иэ знаменитого стихотворения Л. Кэрролла "Верлиока"  (из
книги "Алиса в Зазеркалье").}</i>

     Стоит   чему-нибудь   в   Консервном   Ряду   случиться,    новость
распространяется со скоростью света, словно по волшебству. В пятницу,  в
девять часов одиннадцать с половиной минут, Фауна с Маком  приняли  свое
замечательное решение насчет маскарада; в девять часов двенадцать  минут
волшебная служба  оповещения  заработала,  а  к  девяти  часам  тридцати
минутам все жители Консервного Ряда, за исключением тех, кто  спал,  или
был пьян, или в  отъезде,  уже  знали  новость.  Нашлась  одна  женщина,
которая сказала: "Подумаешь, радость - маскарад... Да некоторым  мужикам
вообще  никакого  маскарадного  костюма  не   надо!"   (это   зловредное
замечание, впрочем, объяснялось тем, что она  уже  давно  позабыла,  как
мужик выглядит). Однако все другие, узнав о маскараде, обрадовались  как
дети. Подумайте,  сколько  интересного  ожидало  обладателей  лотерейных
билетов: вечеринка в Королевской ночлежке; лотерея с призом - и с каким;
великолепная помолвка, которая войдет  в  анналы  Консервного  Ряда;  и,
наконец,  сам  маскарад!  Любое  из  этих  событий  было  само  по  себе
прекрасно. Вместе же они обещали вылиться в праздник  сродни  стихийному
бедствию.
     Фауна тоже  не  могла  нарадоваться  -  маскарад  устранял  главную
трудность. Фауна хотела видеть Сюзи в определенном наряде,  но  боялась,
что Сюзи заупрямится. Теперь,  слава  богу,  это  будет  ее  маскарадный
костюм. Чем, собственно, наряд Белоснежки отличается от подвенечного?
     Найдутся скептики, скажут, что Фауна слишком много брала  на  себя.
Устраивать брак, не сговорившись ни с одной из сторон, не спросив  даже,
хотят ли они быть вместе!  Скептики,  конечно,  правы.  Однако  у  Фауны
имелось твердое, выношенное убеждение,  что  люди,  во-первых,  сами  не
ведают, чего хотят,  во-вторых,  не  знают,  как  добиться  счастья,  и,
в-третьих, не видят, когда оно само плывет в  руки.  Кроме  того,  Фауна
принадлежала к тому редкому  типу  людей,  которые  не  просто  обладают
убеждениями, но и с полной ответственностью поступают согласно  им.  Она
была уверена, что  Док  и  Сюзи  должны  соединиться.  И  поскольку  для
осуществления счастья у них самих  не  хватало  разумения  и  храбрости,
Фауна готова была соединить их лично.  А  вдруг  она  ошибается,  скажут
критики; вдруг этот союз обречен на неудачу? Фауна ответила бы  критикам
так: "Можно подумать, Доку и Сюз.и друг без друга живется счастливо. Так
почему бы им не попробовать соединиться? Что они,  в  конце  концов,  от
этого потеряют?  Попытка  не  пытка.  И  потом,  не  зря  же  Док  надел
галстук!.. Если же я ошибаюсь, это моя вина, а не их. Ну,  будут  иногда
поругиваться между собой. А скажите, в каких семьях не ругаются? Но ведь
они зато кое-что и приобретут!"
     Если бы Фауне сказали, что люди должны  хорошенько  подумать  перед
столь ответственным шагом, Фауна бы ответила: "А вот я за них и  подумаю
сама! Я человек посторонний, значит, могу судить объективно".
     А если бы ее обвинили в том, что она сует нос не в свое  дело,  она
бы с легким сердцем промолвила: "Каюсь! Мое любимое занятие!"  С  Фауной
вообще было трудно спорить: она соглашалась с любой  критикой,  а  потом
все равно действовала по своей задумке. Астрологией она занялась оттого,
что поняла: люди не станут следовать дельному совету мудрого друга, зато
с готовностью послушаются далеких звезд,- даром что  ученые  утверждают,
будто звездам пет до смертных никакого дела. Дока,  правда,  астрологией
не проймешь, остается воздействовать силой. На  благодарность  Фауна  не
рассчитывала, разве дождешься в наши дни благодарности?.. Док не  слышал
тоскующего голоса, который пел в его глубинах.
     Фауна же из всех его голосов слышала только этот -  он  звучал  для
нее как набат,- и понимала главное: беды Дока - от одиночества...
     С утра в субботу Фауна приказала девушкам принести к ней в спальный
кабинет все платья, какие только у  них  найдутся.  На  кровати  выросла
довольно внушительная гора нарядов (правда, некоторые  из  платьев  были
таковы, что стоит в них  показаться  на  улице  -  тут  же  загребут  за
бродяжничество).
     Среди прочих пришла к Фауне и Мейбл. Надо заметить, что Мейбл  была
просто создана для своей нынешней  профессии.  В  любом  обществе  и  во
всякую эпоху она быстро бы сориентировалась и стала тем, чем была.  Дело
здесь не в непреложности Судьбы, а скорее в некоторых  свойствах  натуры
Мейбл. Где бы ни была рождена Мейбл - в лачуге или в замке,- натура  все
равно взяла бы свое... Мейбл позвала Фауну к себе в  комнату,  затворила
дверь.
     - Моя бабка была родом из Англии...-  начав  так,  Мейбл  выдвинула
нижний ящик стола и достала пакет в оберточной бумаге, сплошь  оклеенный
широкими полосами липкой ленты, чтобы не проходил воздух.- Бабка это за-
вещала матери, а мать мне,- говорила Мейбл, разрывая бумагу.- Да  никому
из нас это не понадобилось.- Мейбл  развернула  пакет,  сняла  несколько
слоев папиросной бумаги,- и наконец извлекла на свет платье. Подвенечное
платье  из  кипенно-белого  полотна,  расшитое  белыми  же  веточками  и
цветами. Шитье было такое тонкое и искусное, что цветы казались  живыми.
Лиф был облегающий, а  юбка  пышная-препышная.  Мейбл  открыла  какую-то
коробочку, вынула  серебряный  венец  и  положила  на  кровать  рядом  с
платьем.- Я думаю, она их не испортит. Вот только платье  не  залила  бы
чем-нибудь. Венец я почищу - вон как потускнел - чистое серебро!
     Фауна на мгновение потеряла дар  речи.  Пальцы  ее  гладили  дивную
легкую ткань. Чтоб Фауна растрогалась - такое бывало раз в сто  лет!  Но
именно это случилось с ней при виде платья.
     - Господи! - проговорила она, задыхаясь от волнения.- Вот уж  будет
Белоснежка  так  Белоснежка!  Еще  немного,  и  я  сама  поверю  в  свои
предсказания... Мейбл, я дарю тебе мои серьги из черного янтаря!
     - Не надо.
     - А я говорю - надо!
     - Ну ладно,- согласилась Мейбл.
     А Фауна уже прикидывала:
     - Платье, пожалуй, будет впору.
     - Не впору, так подгоним.
     - Слушай, а ты сама замуж не хочешь? Я могу потом и тебя выдать.
     - Спасибо, мне и так хорошо... Тут, кстати, еще и фата есть!
     - Фата-это замечательно, но согласится ли  Сюзи  ее  надеть?  Вдруг
поймет, куда мы клоним?..
     - Да ничего она не поймет. Она,  небось,  и  не  знает,  что  такое
фата...

     Если б только люди относились к международным делам,  к  внутренней
политике, даже просто к своей  работе  с  такой  же  истовой  заботой  и
вниманием,  как  к  маскараду  -  о,  тогда  наш  мир  был   бы   верхом
совершенства!.. Наружность Консервного Ряда была самая спокойная, однако
внутри все бурлило...
     В одном из углов Королевской ночлежки Уайти II  с  великим  тщанием
обучал маленького Джонни Карриага  искусству  прятанья  билета  в  руке.
Джонни одолжили у  отца,  Альберта  Карриага,  вернее,  взяли  напрокат,
поскольку Альберт получил за использование  своего  первенца  шестьдесят
два цента, как раз на галлон вина.  Джонни  решили  нарядить  Купидоном.
Костюм состоял из бумажных крылышек, лука со стрелами и колчана.  Колчан
был  тайником  для  выигрышного  лотерейного  билета.  Хотя  почти  весь
Консервный  Ряд  знал,  что  лотерея  обманная,  соблюсти   при   обмане
достоинство было вопросом  принципа.  Опасаясь,  что  Джонни  использует
стрелы по назначению, на них насадили резиновые присоски.
     Уайти II вырезал  из  бумаги  полоску  точно  такого  размера,  как
лотерейный билет.
     - Ну-ка, Джонни, попробуй еще раз,- говорил Уайти II.-Нет,  так  не
пойдет! Краешек видно. Смотри, как надо.  Кромочку  немножко  загибаешь,
вот так. Еще  раз!  Вот,  теперь  другое  дело!  Молодец!  Теперь  давай
попробуем, как ты вынешь билет из колчана. Делаешь движение луком,  чтоб
все смотрели на эту руку, и говоришь...
     - Знаю, я уже выучил! Я бог Купидон, красивый собой, пронзаю сердца
беспощадной стрелой.
     - Вот здорово! - восхитился Эдди.-  Откуда  только  Мак  эти  стихи
взял?
     - Откуда, откуда...-передразнил Уайти II.-  Сам  сочинил!  Ну  вот,
поднимаешь, значит, правой рукой лук а левой в это время достаешь  билет
из колчана. Ну-ка делай!..
     - Я бог Купидон, красивый собой...-заверещал  Джонни,  одной  рукой
потрясая луком, другой - вытаскивая билет.
     - Так, недурно. Однако придется еще потренироваться. Да  не  смотри
ты на левую руку! Смотри на лук1 Теперь суешь руку с билетом вот в  этот
кувшин, как будто роешься в других билетах. Только смотря свой билет  не
выпусти! Ну, тренируйся!
     - Дядь, дай тридцать пять центов.
     - Что?!
     - Дай, а то расскажу.
     - Слышь, Мак,- сказал Уайти II.- Мальчишка шантажирует!
     - Ладно, дайте ему сколько просит,- отозвался Мак.- А потом  я  ему
дам раза в два больше, или вообще ничего, смотря как будет работать.
     - Только чур  не  мелочью!-  сказал  Джонни.-  Meлочь  можешь  себе
оставить.
     - Ну и дети пошли! - изумился Эдди.- Никакого уважения  к  старшим.
Да скажи я такое своему отцу...
     - А твой отец тоже устраивал обманную лотерею? - спросил Джонни.
     - Слушай, Джонни,- сказал Уайти 1.- По-моему,  ты  плохой  мальчик.
Знаешь, куда потом попадают все плохие мальчики?
     - Знаю. Я там был,- сказал Джонни.
     - Да дайте вы ему тридцать пять центов! - крякнул Мак.
     Кто знает, какие чаяния и вожделения дремлют в душе любого из  нас!
За сломанным носом и  недобрым  глазом  может  скрываться  самое  нежное
сердце, за позой, за мифами и символами Джо Элеганта -  горячее  желание
быть человеком. Дайте людям возможность хотя бы на один вечер  быть  кем
они хотят - и вы узнаете самые сокровенные тайны!
     Тему "Белоснежка и семь гномов" для маскарада  выбрали  в  какой-то
мере из-за Элена. Уж больно  подходила  ему  роль  гнома-переростка.  Но
когда Элен узнал всю сказку до конца и у  него  сложилось  о  ней  самое
ясное представление, на какое он был  способен,  он  вдруг  заявил,  что
желает быть Прекрасным принцем. Он уже  представлял,  как  вышагивает  в
белых шелковых штанах по колено  и  в  камзоле,  поглаживая  рукой  эфес
короткого меча.
     Ему предлагали лучшие роли гномов - Ворчуна и Добряка. Однако  Элен
не хотел расставаться с мечтой. Или он нарядится Прекрасным принцем, или
вообще не придет. На том и дружба врозь.
     - Ладно,- сказал Мак,- поступай как знаешь. Хотел я тебе  помочь  с
костюмом гнома, но Принца мне не осилить.  Хочешь  быть  Принцем  -  сам
ломай башку над костюмом...
     - Ну и подумаешь,- сказал Элен,- обойдусь  без  твоей  помощи.  Ты,
небось, сам хотел быть Прекрасным принцем. Завидно, вот и злишься.
     - Ничего не завидно,- сказал Мак,- я буду деревом. - Как это?
     - А так. Где действие сказки происходит?  В  лесу.  Вот  я  и  буду
деревом - чтоб не выделяться...
     Элен вышел и уселся под кипарисом. Он был мрачен и немного испуган:
мысли не приходили, а когда он пытался их искать и вроде бы находил, они
с кудахтаньем разбегались. И все же  решение  Элена  было  непоколебимо.
Нельзя подводить  народ.  Человеку,  осужденному  на  президентство,  не
пристало рядиться в гнома... Поэтому спустя время Элен зашел  с  черного
хода в "Медвежий стяг" и попросил Джо Элеганта помочь с костюмом.
     - Поможем. В лучшем виде,- заверил Джо, зловредно улыбаясь.

     По всему Консервному Ряду открывали чемоданы - запах нафталина  тек
на улицу с обеих  сторон  и  густо  стоял  посередине.  Во  всяком  доме
сказочный сюжет переиначивали в расчете на свой гардероб. По  негласному
уговору никто не наряжался Белоснежкой.
     Утром Док проснулся в Западной биологической на полу, ломило каждую
косточку. Немного полежал, пытаясь найти ту часть, которая сильнее всего
болела. Caмое обидное и противное было то, что вчера он сам, чуть) ли не
силком, в порыве пьяной щедрости уложил Брехуню на единственную койку. А
может,  виной  не  щедрость,  а  проклятая  тяга  к   самопожертвованию,
самоистязанию? Приподнявшись на ноющем локте. Док поглядел  на  Брехуню:
тот сладко спал, похрапывал  негромко  и  уютно;  желтые  волосы  вокруг
зеркально-розовой макушки напоминли гало вокруг небесного светила.
     - Подъем! - в ярости крикнул Док.
     Глаза Брехуни открылись - тускло блеснули.
     - А что на завтрак?
     - На завтрак? Я думал, у порядочных людей бывает похмелье.
     - Да, опохмелиться бы не мешало,- с достоинством произнес Брехуня.-
Может, выпьем пивка?
     - Что, голова болит?
     - Болит.
     - Суставы ломит?
     - Ломит.
     - Чувствуешь упадок сил из-за пониженного давления?
     - Чувствую. Я вообще чуть жив.
     - Тогда я рад! - Док потер руки.- За пивом пойдешь ты!
     Тусклые глаза отчаянно округлились.
     - Плачу половину, только иди сам!
     - Не пойду,- отрезал Док.
     - А если я тебе одолжу твою долю?..
     - Все равно не пойду.
     - Ладно, подай мне брюки,- уныло промолвил Брехуня.  Покопавшись  в
кармане, протянул Доку две монетки, в двадцать пять и в десять центов.
     - Мало,- сказал Док.
     - Господи! Сколько же тебе надо?
     - Два доллара.
     - Да ведь это на шесть бутылок!
     - Вот и хорошо. Хоть раз выпью за твой  счет!  Брехуня  еще  глубже
запустил руку в карман брюк и вытащил две бумажки по одному доллару.
     - Ладно,- вздохнул он,- придется списать на культурный отдых...
     Док надел брюки и рубаху и отправился в лавку.  Взяв  пива,  он  не
спешил  домой.  Быстро   осушив   одну   бутылку,   принялся   смаковать
другую,Джозеф-Мария тем временем рассказывал ему о маскараде...
     В лаборатории Док поставил четыре оставшихся бутылки на стол.
     - А где сдача? - спросил Брехуня.
     -  Вот  где,-  Док  похлопал  себя  по  животу.  К  Доку   начинало
возвращаться хорошее настроение. Вид у Брехуни  был  ошарашенный.-  Что,
старая шельма, поддел я тебя? - спросил Док с ликованием.- Ты  для  меня
загадка. Миллионер, а дрожишь над  каждым  центом,  норовишь  выпить  на
дармовщину. Отчего это так?
     - Дай пива. А то я сейчас умру.
     - Умирай, только подольше. Приятно смотреть, как ты умираешь... Так
почему ты такой скупердяй?
     - Моей вины тут нет!- принялся объяснять Брехуня.- Такое уж  сейчас
умонастроение.  Можно  это  назвать  американским  умонастроением.  Наши
проклятые налоговые законы порождают новый тип психики. Я  говорю  не  о
психических расстройствах,  а  именно  о  новом  психическом  типе.  Еще
два-три поколения - и мы произведем  новый  человеческий  вид...  Теперь
можно пива?
     - Нет.
     - Если у человека водятся деньги, и он хочет что-то купить, он  уже
не думает как простачок: "По карману ли мне это?" Он думает,  как  бы  с
помощью  самой  покупки  убавить  налоги.  Вся   нация   обрекается   на
нечестность, потому что честность наказуема...  Но  в  моем  случае  все
гораздо страшнее... Дай, пожалуйста, бутылку, тогда доскажу...
     - Нет уж, ты прежде доскажи.
     -  Не  я  составлял  эти   налоговые   законы,-   трясясь,   сказал
Брехуня.Только  отдельные  индивиды  способны  творить,  но   закон   не
позволяет  жертвовать  деньги   личностям.   Группам,   организациям   -
пожалуйста.  Но  что  способны  создавать  группы?   В   лучшем   случае
бухгалтерские книги. Чтобы получить часть  моих  пожертвований,  индивид
должен примкнуть к какой-то группе,  потерять  свою  индивидуальность  и
способность к творчеству. Не я устанавливаю законы.  И  я  ненавижу  эти
законы,  которые  душат  щедрость  и  превращают  благотворительность  в
бизнес. Как ни прискорбно, я вынужден поступать,  как  все.  Знаю,  тебе
нужен микроскоп, но не могу тебе его подарить! Из-за налогов  микроскоп,
который стоит четыре сотни, обойдется  мне  в  тысячу  двести  долларов.
Потому что если я подарю его какому-нибудь институту, мне снизят  налоги
на тысячу шестьсот. Так что видишь, сколько я на  тебе  потеряю...  Даже
если тебе за научные изыскания  присудят  премию,  ее  Почти  всю  съест
налог! Ей-богу, я не  против  налогов.  Однако  я  принципиально  против
законов, из-за которых благотворитель не может дарить от полноты сердца,
а должен все время заниматься низменной бухгалтерией!.. А теперь дай мне
пива, или я...- Брехуня был весь в испарине.
     - Славная речь,- сказал Док.- Извольте, ваше пиво.
     - А что у нас на завтрак?
     -  Бог  его  знает.  Сегодня  в  Королевской   ночлежке   маскарад,
"Белоснежка и семь гномов".
     - Зачем это?
     - Не знаю.
     - Я буду рыжим гномом,- оживился Брехуня.
     - Нет, ты больше похож на остывающую звезду. Волосы у  тебя  вокруг
лысины - как гало...
     Когда с пивом было покончено, они решили, что другого завтрака им и
не надо. Док отправился в лавку и принес еще шесть бутылок пива, на этот
раз - в порыве щедрости - своего, "богемского".
     - Вот это я понимаю - пиво! - одобрил Брехуня. Мексиканцы - великий
и благородный народ. Сколько они всего нам дали  -  Пирамиду  Солнца,  и
теперь еще вот это пиво. Немногие цивилизации могут похвастаться  такими
достижениями... Ты  что-то  начинал  мне  вчера  рассказывать  про  свою
монографию, а потом переключился на какую-то девчонку..:- Может быть, ты
меня с ней познакомишь?
     - Да, это будет очень занятная монография. В ней проводится  мысль,
что между  эмоциональными  реакциями  цефалопод  и  человека  существует
некоторый параллелизм. Я собираюсь проследить  патологические  изменения
при этих  реакциях.  Ты  ведь  знаешь,  телесные  покровы  у  осьминогов
полупрозрачные. С помощью соответствующего оборудования можно, вероятно,
наблюдать процесс этих изменений... А простые организмы и явления  порой
дают ключ к пониманию более сложных. Считали же, например, что  dementia
praecox  <i>{Шизофрения  (лат.)}</i>-  чисто  психическое  явление.   А   потом
оказалось, что у него есть физические симптомы...
     - Ну и что же ты не пишешь свою монографию?
     - Да  как-то  не  могу  решиться.  Только  приступлю,  сразу  страх
сковывает.
     - А чего бояться? Не получится, так не получится. Что ты  от  этого
теряешь?
     - Да вроде ничего.
     - А если получится, что это тебе даст?
     - Не знаю...
     Брехуня благожелательно посмотрел на Дока, потом спросил:
     - Ты достаточно залил в  себя  пива?  Не  полезешь  опять  со  мной
воевать?
     - Да когда я с тобой воевал?
     - А вчера, забыл? Я, между прочим, до сих пор на тебя в обиде.
     - Прошу прощения. Так что ты хотел сказать?
     - Ты меня точно не будешь прерывать? - Не буду.
     - Хорошо. Знаешь, кого ты  мне  напоминаешь?  Женщину.  Женщину,  у
которой детей никогда не было,  а  слова,  что  младенцам  говорят,  она
выучила...  Чувствуется   в   тебе   какая-то   незавершенность!   Такое
впечатление, что ты что-то подавил в  себе,  чего-то  тебе  не  хватает.
Питаешься хорошо, а какого-то жизненного витамина недостает... И сыт,  и
голоден.
     - Не представляю - чего мне может не хватать? Все  у  меня  есть  -
свобода, покой, любимая работа...
     - А вот есть ли у тебя... Помнится, вчера вечером на каждом слове у
тебя всплывала девушка по имени Сюзи...
     - Господи, да о чем ты говоришь! Ты хоть знаешь,  кто  такая  Сюзи?
Неграмотная бродяжка, проститутка. Я сходил с ней в ресторан, потому что
Фауна попросила. Да, она мне  показалась  занятной...  Ну,  скажем,  как
новая разновидность осьминога - но  не  более.  Сколько  я  тебя,  знаю,
Брехуня, ты всегда был дурак. А теперь ты еще и в романтики записался?
     - Какая же  это  романтика?  Твоя  болезнь-это  самый  прозаический
голод... Ты, наверное, оттого и не можешь обрести внутреннюю  цельность,
что никогда не отдавался целиком другому существу.
     - Тьфу, какой заумный бред! - вскричал Док. И зачем я  тебя  только
приютил на свою голову?
     - Тогда объясни, почему ты кипятишься?
     - Что я тебе должен объяснить?
     - Если мои слова бред, то почему ты кипятишься? Разве  стал  бы  ты
так яростно опровергать заведомую неправду?
     - Знаешь,- сказал Док,- мне иногда кажется, что у тебя не все дома.
     - Знаешь,- сказал Брехуня,- что я сейчас сделаю?  Я  куплю  бутылку
виски!
     - Да не снится ли мне это?!- воскликнул Док.


        28. НОВЫЙ КУБЛА ХАН, ИЛИ ВИДЕНИЯ ВО СНЕ 
     <i>{Во  сне  (вызванном  сильнодействующим  болеутоляющим   средством)
английский поэт-романтик С. Т. Колридж (1772-1834). по его словам, узрел
дивные причудливые картины, которые запечатлел в знаменитой поэме "Кубла
Хан, или Видения во сне":
     В стране Ксанад благословенной
     Дворец поставил Кубла Хан,
     Где Альф бежит, поток священный,
     Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,
     Впадает в сонный океан. и т. д. (Перевод К. Л. Бальмонта) }</i>

     Мало кто помнил о том, что  Королевская  ночлежка,  где  так  давно
живут Мак с ребятами, обязана своим именем Элену. А между тем это именно
он,  охваченный  ликованием   по   поводу   обретения   дома,   придумал
вдохновенное название, в котором соединилось обыденное с  романтическим;
название привилось, и пошла молва о Королевской ночлежке по всему штату.
Ночлежка  оправдывала  свое  имя;  она   не   только   служила   ребятам
штаб-квартирой,  но  и  бывала  зачастую  местом  прямо-таки   сказочных
событий.
     Само по себе здание не слишком впечатляло: тесовые  стены,  толевая
крыша без потолка;  двадцать  шагов  в  длину,  десяток  в  ширину;  два
квадратных оконца и две двери, по одной на каждую сторону. В это простое
помещение Мак и ребята поставили кое-какие замечательные  предметы,  сам
подбор которых говорил об  оригинальности  ума,  предприимчивости  и,  в
какой-то мере, о незадачливости. Огромная чугунная плита  посередине,  в
превосходном  состоянии  и  напоминавшая  видом  Колизей,  готова   была
поспорить с ним в долговечности. Рядом с печкой стояли напольные часы, в
которых некогда жила собака, а теперь Эдди сказал,  что  это  будет  его
гроб. Над каждой кроватью был устроен полог (легче  сделать  полог,  чем
починить крышу); кровать Гая содержалась в том порядке, в  каком  он  ее
оставил, уходя на войну: лоскутное стеганое одеяло сложено вдвое,  видна
серая холщовая простыня. На тумбочке-ящике из-под  яблок  -  книга  Гая,
"Правдивые рассказы об удивительных похождениях, в  пустыне",  раскрытая
на шестьдесят второй странице рукой хозяина; а  под  ящиком,  на  черной
бархатной тряпочке покоилось главное достояние  коллекции  Гая  -  набор
шестерен от коробки передач "виллиса" выпуска 1914 года. На полочке  над
кроватью в  красивом  граненом  стакане  всегда  стоял  букетик  цветов:
покойник их любил (особенно  цветки  горчицы,  сурепки  и  одного  сорта
георгин - он их ел). Никому не разрешалось ни сидеть, ни тем более спать
на постели Гая. Пусть его имя в списках погибших и жена  давно  получила
страховку,- когда-нибудь он все же вернется, думали ребята.
     Так вот, в  Королевской  ночлежке  и  прежде  случались  праздники,
однако такого грандиозного, который вот-вот должен был  разразиться,  не
было никогда. Ночлежку  заново  побелили  снаружи.  Кровати  сдвинули  к
стенам и убрали все стены сосновыми ветками, так что комната  напоминала
беседку. Плиту решили использовать в качестве бара, набив топку  колотым
льдом. Возле одной из дверей (не парадной) устроили небольшие подмостки:
занавесом служила холстина, которой маляр закрывает мебель от краски,  а
ходом для актеров - дверь. Ведь, не считая самой лотереи, ожидалось  еще
представление... Сосновый шатер освещался китайскими фонариками; гирлян-
да таких же фонариков над узкоколейкой  озаряла  тропинку  к  дому...  В
общем, ребята постарались на славу и были собой довольны.

     Мак придирчиво оглядел место будущего  действа  и  произнес  слова,
которые у всех остались в памяти: "Страна волшебных грез!"
     Джозеф-Мария Ривас отрядил на вечер самую  лучшую,  можно  сказать,
призовую команду музыкантов - ансамбль "Мокрые спины"  в  первоначальном
составе; две гитары, маракасы, трещотки, кастаньеты, гаитянский  барабан
и, наконец, контрабас размером с гребную шлюпку.  Позже,  в  назначенный
час,  к  ансамблю  должен  был  примкнуть  со  своей  трубой   Какахуэте
Ривас,пока же он тихо репетировал свое соло на морском берегу.
     К вечеру ребята устали  от  приготовлений,  но  были  довольны.  По
примеру  Мака  они  все  нарядились  деревьями  -  хозяевам  не  следует
выделяться. Одно  их  печалило:  с  ними  не  было  Элена.  Жажда  стать
Прекрасным принцем пересилила чувство  товарищества.  Никому  ничего  не
сказав, Элен отдал себя в руки Джо Элеганта.
     - Он ведь,  чудила,  застал  меня  врасплох,-  уже  в  который  раз
оправдывался  Мак  перед  ребятами.-  Дурак   дураком,   а   вон   какой
чувствительный! И чего  я  не  сварганил  ему  какой-нибудь  королевский
балахон! Мне без Элена как-то  не  по  себе  -  никто  не  мешается,  не
бубнит...

     Обычно гости являются на маскарад робкие, трезвые и  битый  час  не
могут раскачаться, бродят потерянно.  Консервный  Ряд,  однако,  намного
превосходит все известные культурные центры по  той  быстроте,  с  какой
разгорается здесь веселье. Вечеринка должна была начаться ровно в девять
вечера. Сигнал для гостей подаст Какахуэте - протрубит песенку  "Свисти,
чтоб спорилась работа...".
     По меньшей мере часа за два до сигнала по всему Консервному Ряду  -
в кафе Могучей Иды, в "Медвежьем стяге", наконец, просто в частных домах
- провели основательную застольную разминку. Так что праздник должен был
грянуть сразу в полную силу. Мак с ребятами  несли  на  себе  тяжелейший
груз ответственности, который помешал им размяться  так,  как  требовала
душа. Все же кое-что они сумели перехватить и теперь  ждали  гостей,  не
сводя глаз с минутной стрелки будильника на плите.
     "Медвежий стяг" утопал в мишуре. Свита Белоснежки состояла из самых
популярных дам Монтерея (да что там Монтерея - всей этой  части  штата).
Дамы облачились в полупрозрачные одеяния красного,  желтого  и  зеленого
цвета, в руке у каждой - бутылка виски,  перевязанная  лентой  под  цвет
платья. Фауна нарядилась ведьмой.  Это  была  ее  собственная  придумка.
Кроме метлы, никакого костюма и не требовалось; однако  чтобы  выглядеть
еще убедительнее,  она  соорудила  островерхую  черную  шляпу  и  черный
махровый балахон.  Такой  костюм  хорош  для  сюрприза:  когда  наступит
великий миг, фауна  сбросит  балахон,  вместо  метлы  возьмет  волшебную
палочку и предстанет в виде доброй тетушки-феи.
     Кафе Могучей Иды превратилось в  страну  гномов.  Восемь  Добряков,
четыре Кашлюна, шесть Простаков и девятнадцать Ворчунов,  сгрудившись  у
стойки, задушевно пели на два голоса песню "Страдная пора".
     Джозеф-Мария решил нарядиться вампиром Дракулой. Он не видел фильма
про Белоснежку, но был уверен, что вампиры есть в любом кино.
     Тем временем Док и Брехуня яростно и бестолково спорили о мозаичной
болезни табака, все больше запутываясь... За прорывом плотины последовал
форменный потоп: посреди комнаты,  в  мусорном  ведре  с  колотым  льдом
покоились  шесть  бутылок,  оставшихся  от  купленного  Брехуней   ящика
шампанского!
     Док и Брехуня начисто запамятовали, что будет какая  то  вечеринка.
Труба Какахуэте пропела сигнал к сражению, но они его не  слышали  из-за
собственного ора. Весь  цвет,  вся  молодость  Консервного  Ряда  весело
двинулась по озаренной китайскими фонариками тропинке к Ночлежке, а  Док
с Брехуней продолжали орать друг на друга...
     Наконец Док  сказал  обычным,  унылым  голосом,  который  прозвучал
оглушительно:
     - Может, мне чем-нибудь другим в  жизни  заняться?  Вот  взялся  за
проблему  осьминогов,  и  ничего  у  меня  не  ладится.  Может,   уехать
куда-нибудь?
     -  Чушь,  молодой  человек!  -  сказал  Брехуня.-  Вы   на   пороге
замечательной карьеры. Вас ждут почести.
     - Почести меня не волнуют...
     - Почем ты знаешь? У тебя же их сроду не было.
     - Все равно, не пытайся меня удержать.
     - Очень нужно. Ступай на все четыре стороны, ты  у  меня  и  так  в
глазах двоишься. Ты понимаешь, что ты оставил нас без обеда?
     - Да я же купил целую гору котлет. И ты их все слопал - даже не дал
разогреть.
     - Все равно,  мой  юный  друг,  ты  не  имеешь  права  морить  себя
голодом...
    На  крыльцо взлетел Эдди, распахнул дверь:
     - Док! Чего сидишь! Сейчас начнется! Лотерея!
     Док выхватил изо льда бутылку шампанского и рявкнул:
     - Брехуня, слушать мою команду! Сабли к бою!
     Чуть ли не под руки поволокли они Брехуню по тропинке к Ночлежке.
     А там уже  полукругом  стояли  перед  занавесом  -  только  Дока  и
дожидались - гномы, звери, лесная нечисть...
     - Ну, теперь, все в сборе,- сказал Мак и заглянул за занавес.-  Как
ты там, Джонни?
     - Холодно, черт побери!..- отвечал Джонни.
     В этот миг вошел Элен с задранным носом и с гордым огнем в очах.  С
самого утра Джо Элегант трудился над его  костюмом,  стремясь  отомстить
всему человечеству.
     Основу костюма составляла серая  ночная  рубаха,  на  которую  были
нашиты червы, бубны, пики  и  трефы.  К  солдатским  ботинкам  приделаны
желтые  помпончики.  На  шее  и  плечах  красовался  бумажный  воротник,
напоминавший колесо, на голове  -  картонный  шлем  с  плюмажем.  Рубаха
подпоясана ремнем, на ремне  длинные  ножны.  Правой  рукой  Элен  гордо
салютовал детской кавалерийской сабелькой.
     Свою месть человечеству Джо запечатлел на одном определенном месте.
Зад у рубахи был кругло вырезан, так что виднелась соответствующая часть
Элена, разрисованная красными и синими кругами, под мишень.
     От вида Элена захватывало дух. Элен не вертел головой по  сторонам,
не искал одобрения.  Он  и  так  чувствовал,  что  костюм  удался  -  по
наступившей тишине. Он лихо повел саблей  -  в  пар-р-радное  положение,
вольн-а! и сложил руки на эфесе. В горле у него сперло от волнения.
     - Я... - вымолвил  он  хрипло.  -  Я  Прекрасный  принц.-  Тут  все
разглядели, что щеки у него нарумянены, а ресницы  густо  накрашены.-  Я
защитник баб... то есть дам!- И  он  горделиво  оглянулся  по  сторонам,
ожидая аплодисментов - он знал, что заслужил их.
     У Мака на глазах выступили слезы.
     - Молодчина, Элен,- сказал он.- У тебя  самый  лучший  костюм.  Кто
тебе помогал?
     - Джо Элегант,- отвечал Элен.- Мировой парень.
     Мак незаметно мигнул Уайти II.
     - Прямо сейчас?..- тихо спросил Уайти.
     - Да,- так же тихо ответил Мак.- Душу вышиби из этого паршивца!
     Элен повернулся к ним, смутно улавливая разговор, и важно объявил:
     - Мистер Джо Элегант шлет наилучшие пожелания! Лично быть не может,
уехал из города по делам! Так, кажись, все правильно передал, ничего  не
забыл...
     - Ладно, мы его еще отблагодарим, пусть  только  вернется,-  мрачно
пообещал Мак.
     Гости ошарашенно смотрели на Элена. Никто не  смеялся,  потому  что
Мак свирепо скалился и сжимал кулаки.
     - Давайте дальше, чего застряли,- прорычала Могущая Ида.
     Мак овладел собой, выскочил к  занавесу  и,  повернувшись  лицом  к
гостям, повел речь:
     - Дорогие сограждане! У нас на Консервном Ряду живет один  человек.
Наш самый лучший друг! Уже много лет мы  пользуемся  его  щедростью,  не
давая ничего взамен. И вот мы узнали, что нашему другу нужна одна  штука
и стоит она изрядно. Мы с огромным  удовольствием  разыграем  в  лотерею
нашу собственную Королевскую ночлежку, а на вырученные деньги купим Доку
микроскоп. Выручка составляет триста восемьдесят долларов! Прошу открыть
занавес!
     - Мак, ты с ума сошел! - вскричал Док.
     - Молчи,- сказал Мак.- Занавес!
     Холстину отдернули в сторону, и все увидели Джонни, в  доспехах  из
алюминиевого листа на голом  теле,  с  голубыми  бумажными  крыльями  за
спиной.
     - Я бог Купидон! Я красивый собой!- завопил Джонни, потрясая луком.
Выигрышный билет при этом выскользнул у него из  ладошки  и  полетел  на
пол. Джонни мотнулся за билетом, голося: -  Вонзаю  сердца!  Беспощадной
стрелой! - Сцапал билет, повернулся к Маку: - А что теперь делать?
     Мак махнул рукой, чертыхнулся, потом прокричал:
     - О Купидон! Этот ли билет вытянула  из  кувшина  твоя  неподкупная
рука?
     - Этот! - отвечал Джонни, хотя к кувшину и близко не подходил.
     - Давай сюда, гаденыш,-  прошипел  Мак,-  билет,  говорю,  давай...
Друзья  мои!  Уж  не  обманывают   ли   меня   глаза?   Какая   приятная
неожиданность! Да, так оно и есть. Друзья, я счастлив объявить вам,  что
Королевская ночлежка переходит в собственность Дока!
     Хмель наполовину выскочил из Дока. Он придвинулся к Маку:
     - Да ты рехнулся!
     - Черта с два! - подмигнул Мак.
     - Откуда ты узнал, что Ночлежка ваша? Я же вам этого не говорил.
     - Погоди, как наша?
     - Ли Чонг никому не сказал,  только  мне.  Видно,  боялся,  что  вы
отколете что-нибудь в этом роде...
     - Так, давай отойдем в сторонку.- Мак потянул Дока за рукав.
     Они вышли наружу и встали под китайскими фонариками. Док  стрельнул
шампанским  и  дал  бутылку  Маку.  Мак  сделал  губы  хоботком,  втянул
сверкающую пену.
     - Повтори, Док, я не понял.
     - Ли Чонг хотел, чтоб у вас с ребятами был дом. Он переписал его на
ваше имя и внес налоги на десять лет вперед.
     - Так чего же он нам не сказал?
     - Боялся, заложите или продадите и останетесь без дома.
     Мак был потрясен.
     - Док, можно тебя попросить об одолжении? Не говори ничего ребятам.
     - Конечно, не скажу.
     - Дай честное слово.
     - Честное слово. А теперь давай выпьем.
     Мак вдруг расхохотался.
     - Так ты нам сдашь Ночлежку, а. Док?
     - Само собой.
     - Только бы ребята ничего не  прознали.  А  то  они  с  меня  шкуру
спустят.
     - А не проще ли забыть эту лотерею, как будто ее и не было?
     - Нет уж, пусть будет все как есть! Ли Чонг поступил  мудро.  Разве
можно за ребят поручиться? Да я бы и за себя не поручился...
     С самого приезда Брехуни организм Дока работал на пределе.  Питался
Док никудышно, спал урывками, был  постоянно  на  взводе  и  принимал  в
огромных количествах алкоголь. Лотерея вывела его из  состояния  пьяного
дрейфа, но это была не трезвость, а лишь отдаленное ее подобие. В голове
немного  прояснилось,  но  зато  в  окружающем  мире   все   подернулось
фантастической дымкой. Док вернулся в Королевскую ночлежку;  в  мигающем
свете фонариков отплясывают гномы, лесная нечисть, деревья и ни с чем не
сообразный Элен. А может, это сон? Во всяком случае, происходящее  плохо
вплетается в ткань действительности. Под  оглушительную  музыку  танцует
Брехуня, прижимая к животу бледную брюнетку, как будто  она  -  кишечная
колика. Омерзительная картина. И настолько же  фантастическая,  как  все
остальное.
     Человеку, непривычному к буйному веселью,  от  веселья  в  Ночлежке
стало бы не по себе. Эдди вальсировал под звуки румбы, обнимая невидимую
партнершу. Могучая Ида боролась в партере с Уайти II, то и дело открывая
необозримые пространства своих розовых панталон. Вокруг борцов двигались
стремительной змейкой гномы и звери,  исполняя  танец  конга  <i>{Кубинский
танец африканского  происхождения.}</i>  -  три  шага,  подскок,  три  шага,
подскок. Джонни Карриага расхулиганился: взобравшись на ящик,  разил  во
все стороны стрелами. Одна из стрел Купидона вонзилась, вернее  сказать,
причмокнулась точно между лопатками миссис Альфред.  Потом  Джонни  сшиб
крылом китайский фонарик, от которого загорелись три гнома,  и  пришлось
заливать их водой из чаши для пунша.
     Мака с Доком втянуло в поток танцоров. Комната у Дока перед глазами
начала медленно поворачиваться, а потом подыматься и опускаться,  словно
палуба корабля на донных волнах. В ушах стоял музыкальный  рев  и  лязг.
Элен выбивал ритм саблей на плите. Джонни тщательно прицелился и поразил
его в самое яблочко мишени. Элен взвился в воздух и всей тяжестью рухнул
на дверцу -  из  топки  брызнула  ледяная  крошка...  Кто-то  из  гостей
втиснулся в напольные часы и теперь никак не мог вылезти...
     Снаружи казалось, что Королевская ночлежка  дышит,  всходит,  будто
хлеб на опаре...
     Док сделал ладонь рупором и проорал в самое ухо Мака:
     - А где Фауна с девчонками?
     - Успеется,- прокричал Мак в ответ.
     - Повтори, не понял!
     - Успеется, придут! - И потише прибавил: - И вправду,  поторопились
бы, пока мы тут пожар не учинили.
     - Что? - опять не понял Дож.
     - Неважно,- махнул рукой Мак.
     В это мгновение Уайти I, пробившись сквозь толпу к Маку, прокричал:
     - Идут, Мак, идут!
     Мак помчался к  оркестру,  взмахнул  обеими  руками,  останавливая.
Джонни пустил последнюю стрелу в контрабас, да  так  удачно,  что  вышиб
один из ладов.
     - Тихо! - яростно воскликнул Мак.
     Музыка смолкла -  на  комнату  обрушилась  тишь.  И  тут  для  Дока
началась самая фантастическая часть сна.
     Нежно шепнула труба, приглушенная рукой виртуоза, и стала  выводить
- это сумасшествие какое-то! -  "Свадебный  марш"  из  "Лоэнгрина";  Док
изумленно вслушивался, а лукавая медь уже принялась шалить  с  мелодией,
плавно скользнула в минор, сменила ритм - и  полились  сладостные  стоны
блюза... Танцоры стояли неподвижно и походили на чучел.  Док  разглядел,
наконец, откуда льется музыка: в углу комнаты Какахуэте Ривас,  прильнув
к трубе, умягчает звук влажной губкой  "После  второй  мировой  войны  в
американском джазе был период эксцентричных экспериментов со звуком.}</i>.
     Потом в этом сне отдернули заляпанный краской  занавес  и  в  дверь
въехала ведьма верхом на помеле - Фауна.
     Господи, подумал Док, рассказать кому-нибудь, не поверят, подумают,
что мне в психушку пора.
     - У нас! сегодня! счастливое! событие! - пролаяла Фауна. Пошарила в
толпе глазами.- Док, подойди сюда.
     Док нерешительно двинулся к сцене.
     Следом за Фауной вошли  четыре  девушки  из  "Медвежьего  стяга"  в
ослепительных нарядах. Встали по две с каждой стороны двери, лицом  друг
к дружке, подняли руки с бутылками в лентах - получились воротца.
     Фауна спешилась с метлы  и,  скинув  черный  балахон,  оказалась  в
облегающем вечернем туалете 'из серебряной парчи. А помело у нее в руках
чудесным  образом  пр