же Гримльс и
Венсли... Вы наденете форму английского лейтенанта и поведете к Бернсу
небольшой отряд волонтеров из Детройта. Форты Голубой долины и Винсенса
нужно усилить против индейцев. Это вы и сделаете своим отрядом. А попутно вы
исполните и ту задачу, о которой я упомянул. Полагаю, что она вам ясна?
-- Нет, не вполне. Чье... устранение имеется в виду?
-- Лично вам поручаются четы Мюррей и Уэнт, а главное -- оба лица,
упущенные вами в Пирее.
-- Сын и мать Бернардито?
-- Да. Оставайтесь в тени. Не повторяйте пирейских ошибок. Не следует
пачкать без надобности собственные руки. Ведь там имеются индейские
племена... Колонисты еще слабы и малочисленны.
-- Ясно. Однако наша ближайшая задача -- уладить положение на острове.
Для этого нужно сперва отправиться туда на разведку.
-- Разведку беру на себя. На рассвете я снимусь с якоря и уйду вперед,
чтобы подкрасться к острову неожиданно. Все двести пятьдесят негров
находятся у вас на борту?
-- Д... да-а.
-- Тогда следуйте за мною. Держите дистанцию в двадцать-тридцать миль
между нами. Дайте карту, я нанесу маршрут. Где-нибудь на подступах к
острову, хотя бы вот здесь, у гряды подводных скал, бросайте якорь и ждите
моего возвращения из разведки...
Перед рассветом рейд опустел. К восходу солнца "Элли" оставилй за собою
уже не менее сорока миль, на дистанции в пятнадцать миль от нее пенила волны
"Удача". Расстояние между обоими судами все увеличивалось, и вскоре верхушки
мачт отставшей шхуны исчезли из виду мистера Джозефа Лорна.
Синьор Каррачиола рассматривал на карте линию маршрута, нанесенную
красным карандашом Лорна. Подводная гряда, о которую едва не разбился
"Орион", оставалась чуть восточнее курса, намеченного Лорном.
"От гряды до острова -- миль восемьдесят. Время года -- штормовое. Если
я разобью "Удачу" о подводные рифы, все концы уйдут в воду, а самому можно
будет на шлюпке добраться до острова. Деньгами, полученными по чекам,
придется поделиться с боцманом Химсвеллом и взять его в компанию, потому что
одному мне трудно управиться с шлюпкой. Команду я напою и запру в кубрике...
А там... успех в Голубой долине покроет все старые грехи. Итак, выход
найден!"
В пасмурный октябрьский полдень капитан Бернардито стоял на мостике
корабля, в котором сам покойный мистер Вильсон не смог бы теперь узнать свою
"Глорию".
Вместо трех мачт с гафельным вооружением над кораблем вздымались две
более мощные, с прямыми парусами на реях. Рангоут и такелаж "Глории"
напоминали теперь полную оснастку брига. Новые палубные надстройки, рубка и
мостик ничем не походили на прежние. Форштевень, усиленный за счет обломков
"Доротеи", стал пригодным для таранного удара. Над этим мощным форштевнем
красовалась теперь надпись "Африканка". Судно уже в течение недели совершало
небольшие рейсы в водах острова. Бернардито обучал команду из восьмидесяти
отборных черных воинов. Они уже овладели огнестрельным оружием и управлялись
с парусами достаточно быстро для сложных маневров.
Бернардито давно ожидал прибытия к острову третьей шхуны экспедиции. На
вершине Скалистого пика днем и ночью дежурили наблюдатели с подзорными
трубами, чтобы своевременно доложить о появлении паруса. В трюмах
"Африканки" были уже погружены запасы для дальнего рейса, а все население
острова работало теперь над пополнением этих запасов. Ежедневно на борт
корабля доставлялись ящики копченой рыбы, соленого мяса, фруктов,
провяленных на солнце, и прочего провианта. Семья капитана Бернардито теперь
обитала в капитанской каюте, а все жители острова были в любой миг готовы к
сбору.
Бернардито держал наготове еще одну команду в тридцать человек.
Возглавлял ее жрец и колдун племени баконго, старый Нганга, которому
Бернардито убедительно растолковал обязанности этой особой команды... После
этих разъяснений колдун Нганга затрясся от злорадного смеха и с великим
усердием приступил к неким необычайным приготовлениям. Велись они у
прибрежной могилы, куда негры свалили тела убитых работорговцев. Бернардито
передал в распоряжение колдуна два бочонка серы и фосфора, найденных в
трюмах "Глории", несколько мотков проволоки и большой запас тряпья из
гардероба прежних экипажей обеих шхун. Приготовления колдуна доставляли
немалое удовольствие и другим жителям поселка.
Полуденное солнце скрывалось за тучами, дул сильный ветер, и Бернардито
только что отпустил с палубы своих моряков. Они неимоверно гордились своими
важными обязанностями, а также штанами, зюйд-вестками и матросскими
куртками, которые являлись предметом некоторой зависти остальных мужчин
баконго и вызывали восторг черных девушек. Внезапно на южном склоне
Скалистого пика показалась тоненькая струйка дыма. Этот сигнал означал, что
какое-то судно появилось на горизонте.
-- Антони, тревога! -- крикнул Бернардито.
И весь поселок на берегу пришел в движение. Антони бегом пустился к
пику, чтобы проверить наблюдателя. "Африканка" приняла на борт население
острова. Вахтенная команда быстро приготовила судно к отплытию, а колдун
Нганга, оставшись на берегу со своими тридцатью помощниками, принялся
выполнять последние указания Бернардито. Вождь Майни-Мфуму привел группу
воинов к берегу пролива, где тоже были произведены некие приготовления к
встрече гостей. Тем временем Антони вернулся вместе с наблюдателями: прямо к
острову шло от дальней гряды подводных рифов какое-то небольшое судно, а
позади него виднелся еще один парус. Оба корабля удалось разглядеть лишь в
сильную подзорную трубу капитана Вильсона.
Выслушав это сообщение, Бернардито дал команду к отплытию. На
"Африканке" протяжно залилась боцманская дудка. Нгуру и Антони -- помощники
капитана -- стали на мостике. Когда все островитяне собрались на борту,
старый корсар один, без спутников, в последний раз обошел свои островные
владения. При виде приготовлений, выполкенных командой колдуна Нганга,
Бернардито, невзирая на решительность минуты и предстоящие опасности,
пригладил бороду и усмехнулся в усы; это была, вероятно, самая дьявольская
из всех улыбок одноглазого капитана!..
...С борта "Африканки" капитан бросил прощальный взгляд на бухту,
покинутые хижины негритянского поселка и знакомые склоны гор. Он сам вывел
корабль из пролива. Затем была спущена шлюпка. Майни-Мфуму и группа воинов с
большими предосторожностями погрузили на дно пролива рыболовную сеть,
прицепили ее к бревну и поспешно вернулись на корабль. В открытом море дул
свежий ветер. Паруса затрещали, под форштевнем забурлила рассекаемая вода.
С наступлением сумерек судно было уже далеко от острова. Темная вершина
Скалистого пика и коническая шапка вулкана с тоненькой струйкой дыма
возвышалась над лесистыми холмами. Остроконечный пик, подобно сужающейся
колонне, уперся в тяжелую ливневую тучу, словно удерживая ее от падения на
косматую поверхность океана. Теперь паруса одного из встречных судов стали
различимы в трубу с мостика "Африканки". Бернардито приказал всем, кроме
вахтенных, покинуть палубу. Колдун Нганга вынес длинные полотнища. Ими
завесили нос и корму корабля. Внешний вид "Африканки" снова претерпевал
диковинные изменения, а на палубе ее творились в темноте совсем
необыкновенные вещи!
В сгустившихся сумерках, когда на фоне грозовых туч смутно обрисовалась
игла Скалистого пика, Джозеф Лорн заметил с мостика "Элли" светящееся пятно
среди волн. Темнота наплывала быстро, и в подзорную трубу Лорн не разглядел
ничего, кроме неяркого фосфоресцирующего сияния над морем.
Трессель и Ольберт, старые, испытанные моряки, стояли рядом с Лорном.
Яхта шла под полными парусами при неблагоприятном ветре в "одну четверть".
Очередной галс яхта делала как раз навстречу световому пятну. Штурвальный
выровнял ход по заданному курсу и тоже вгляделся во мрак.
Пятно приближалось, приобретая очертания корабля. Вскоре показались
паруса и черные реи, излучающие зловещий зеленоватый свет. Странные зеленые
огни мерцали на топах мачт. Судно шло ровно, но на нем не было видно людей.
Когда штурвальный "Элли" переложил руля чуть левее, встречные курсы кораблей
оказались строго параллельными. Наконец форштевни судов оказались на одном
траверзе. Встречный корабль бесшумно прошел мимо, на расстоянии пистолетного
выстрела. То, что Лорн и остальные моряки успели различить на таинственном
судне, было невероятно!..
Надпись "Летучий голландец" слабо светилась на носу. Шесть скелетов в
обрывках белых саванов управляли парусами. Голые черепа излучали сияние.
Лорн с полной отчетливостью видел их огненные глаза и улыбающийся оскал
челюстей. За штурвалом тоже стоял призрак в белом саване, положив костлявые
пальцы на спицы колеса. Но самым страшным была неподвижная фигура капитана
на мостике. Это был седой высокий человек в старомодном камзоле и треуголке.
Его лицо пересекала наискось черная повязка, закрывавшая левый глаз. Длинная
шпага висела на боку. Он смотрел вперед, в подзорную трубу, не обращая
никакого внимания на встречную яхту. Когда корабль-призрак промчался, Лорн
увидел на корме слова "Порт Вечность". Один из скелетов погрозил с кормы
вслед яхте костлявым пальцем и потом указал на небо. Лорн, Трессель и
Ольберт замерли в немом оцепенении. Штурвальный истово крестился. Через
несколько минут призрак снова расплылся в смутное световое пятно и вскоре
растворился в морской дали на северо-западе.
-- "Летучий голландец"! -- пробормотал Трессель. -- Много я слышал о
нем от стариков, но своими глазами вижу впервые.
-- Это к беде, -- произнес Ольберт чуть слышно.
-- А капитана вы узнали? -- Лорн хрипел так, точно выпил бочку ледяного
пива.
-- Он похож на покойного Бернардито Луиса! -- вымолвил Ольберт, силясь
унять дрожь. -- Должно быть, пиратский капитан не успокоился в могиле, и
теперь его грешная душа носится в этих водах на "Летучем голландце"...
Смилуйся над нами, отец небесный, и отпусти нам наши прегрешения! Ветер
крепчает. Близится шторм. Вон над самой водой летает пара черных
буревестников... Дай-то бог благополучно закончить этот рейс. Но следовало
бы вернуться, пока не поздно, мистер Лорн!
Незадолго перед рассветом капитан Бернардито приказал убавить паруса.
Ветер усиливался, а гряда подводных рифов была уже близка. Антони стоял на
мостике рядом с капитаном.
-- Хотел бы я знать, откуда взялась эта яхта? -- в раздумье проговорил
капитан. -- Ты не разглядел ее названия, Антони?
-- Нет, она мелькнула слишком быстро. Но курс она держит на остров.
Может быть, Грелли послал ее выяснить судьбу обоих кораблей?
-- Похоже, что так... Ты ясно разглядел днем второй парус?
-- Трудно ручаться, капитан. Была неважная видимость, но белое пятнышко
в трубе походило на парус.
-- Не шхуна ли "Удача" с остальными неграми идет следом за этой яхтой?
Посмотри-ка, Антони, что там чернеет слева по носу? Не подводная ли это
скала?
-- Нет, это похоже на корабль, капитан. Сейчас луна выглянет из-за
тучи, будет светлее... Знакомы ли вам эти рифы впереди, синьор?
-- Знакомы ли? Я их обшарил, как собственный карман в поисках последней
крупинки табаку.
-- Вы ходили сюда с острова? На чем же, синьор?
-- На старой шлюпке. Когда французский корвет "Бургундия" разгромил мой
экипаж и ушел, Педро обследовал остров и наткнулся на шалаш с полумертвым
мистером Фредом. Педро перетащил и меня в этот шалаш. Еще не успев даже
оправиться от ран, мы уже начали обзаводиться хозяйством. Грелли оставил нам
немного! Мы освидетельствовали наши запасы и увидели, что нам не
продержаться с ними и двух недель... Тогда мы подняли со дна простреленную
шлюпку, на которой Педро спас меня от французов, и совершили поход сюда, к
этим рифам. Здесь еще торчал остов "Черной стрелы", и мы нагрузили шлюпку
всем, чем смогли. Шлюпка, что называется, еле дышала, но мы еще дважды
совершили на ней это плавание. Инструменты и припасы, которые мы доставили,
выручили нас на несколько лет, до первого прихода "Ориона". Потом в первую
же бурю "Черную стрелу" разнесло в щепы, да и наша заштопанная шлюпка
расползлась... Не помню я здесь высоких скал! Все эти рифы едва виднеются
над водой при отливе. Вероятно, впереди действительно еще один корабль...
Теперь, под луной, я вижу его отчетливее... Это большая шхуна, Антони! И,
черт меня побери, если она не сидит на тех же самых скалах, где разбилась
моя "Черная стрела"!
"Удача", посаженная Каррачиолой на камни, тонула.
Каррачиола вынул из денежного ящика ценности и деньги. Он прибавил к
ним небольшой запас галет и бутылку вина. Все это он сложил в прочный
парусиновый мешок, сунул нож за пояс и зарядил пистолет. Затем он послал
боцмана приготовить шлюпку.
Отчаянные вопли, стук и шум, глухо доносившиеся из-под палубы, пока
вода заливала трюмы "Удачи", теперь уже затихли. Все люки, ведущие наверх,
были накрепко задраены. Волны быстро довершали разгром судна, посаженного на
подводные скалы. Корабль оседал с каждой минутой, и половина палубы была уже
погружена. Волна за волной ударяла в стенку рубки. Каррачиола, покончив с
приготовлениями, оглядел горизонт.
-- Верно, уж ни одной живой крысы не осталось там внизу... Опохмелились
после моего угощения... Глотайте соленую воду, висельники!.. Что там возится
Химсвелл с шлюпкой? Опять эта проклятая луна! У, круглая ведьма, думаешь, ты
тоже свидетельница? Так тебе и поверили, рожа!.. Но что это там светится в
волнах? О, черт, верно, возвращается Лорн! Ну, мистер Химсвелл, в таком
случае и вы мне больше не нужны!
-- Капитан, помогите спустить шлюпку! -- крикнул боцман, возясь около
борта.
Каррачиола добрался до боцмана. Волны глухо шлепались о разбитый борт.
Вдвоем они спустили шлюпку с подветренной стороны. Химсвелл с трудом
удерживал шлюпку у высоко задранного кормового трапа, вставлял уключины и
налаживал весла. Каррачиола бросил вниз свой мешок, спустился с трапа и
оттолкнулся от борта. Химсвелл, горбясь, сидел на банке спиною к носу и уже
греб, отводя шлюпку от корабля. Сидя на носу шлюпки, Каррачиола вытащил
из-за пояса пистолет и выстрелил в затылок гребцу.
Капитан "Удачи" перекинул за борт тяжеловесное тело убитого, достал
чистый носовой платок, вытер руки и, взявшись за весла, повел пляшущую на
веслах шлюпку прямо к светлому пятну на горизонте.
Небо на северо-востоке уже серело, но луна, чуть-чуть начавшая убывать,
стояла высоко, заливая белым сиянием паруса "Африканки" и виднеющееся
впереди судно. По наклоненным мачтам было очевидно, что неизвестная шхуна
села на риф. Всматриваясь в даль, Бернардито заметил в двух кабельтовых
впереди мелькнувшую шлюпку.
-- Все по местам! -- тихо приказал Бернардито. -- Чтоб на виду никого
не было!
Фосфоресцирующий корабль медленно двигался вперед лишь на кливере и
фоке. Шлюпка приближалась к нему. Стал заметен одинокий гребец. Он часто
озирался через плечо на странное судно и никак не мог на нем разглядеть ни
вахтенных, ни командиров на мостике.
Наконец шлюпка глухо стукнулась о борт, кто-то быстро спустил трап и
сразу же отступил в тень. Каррачиола привязал шлюпку к трапу и, подобрав со
дна свой мешок, поднялся с ним на палубу. Он давно понял, что судно
незнакомое и не имеет ничего общего с яхтой Джозефа Лорна.
-- Синьор Бернардито, вот чудеса! К нам пожаловал сам Джиованни
Каррачиола, -- прошептал Антони.
У Бернардито лязгнули зубы и лицо побледнело от ненависти.
Прибывший положил свой денежный мешок на палубу и теперь оглядывался в
крайнем изумлении.
-- Эй, кто здесь, отзовись! -- крикнул он громко. -- Вахтенный, что это
за судно? Черт побери, куда девался матрос у трапа?
Мертвая тишина царила на борту. Только волны шумели у форштевня. Луна
била прямо в глаза. Наконец с капитанского мостика стало бесшумно спускаться
что-то большое, белое, с горящими глазами. У Каррачиолы перехватило дух. Он
вытащил пистолет, но, вспомнив, что не успел перезарядить его, бросил
бесполезное оружие на палубу. Стук пистолета о доски настила был
единственным ответным звуком на возгласы капитана "Удачи". Призрак в белом
уже шел по палубе, протягивая вперед руки, будто желая заключить Каррачиолу
в свои страшные объятия.
Итальянец, охваченный невыразимым ужасом, попятился и вдруг
почувствовал, что позади него появились еще какие-то тени. Он обернулся...
Несколько скелетов в белых саванах пялили на него красные зрачки из самой
глубины мертвых глазных впадин. А впереди этих скелетов неподвижно стояло
высокое привидение -- моряк в старомодной треуголке, с повязкой на глазу и
длинной шпагой в руке. Губы страшного призрака разжались. Раздался глухой
голос, похожий на звучание надтреснутого могильного колокола:
-- Добро пожаловать на корабль мертвых, Джиованни Каррачиола! Я давно
ищу встречи с тобой. Вспомни малую бухту в Пирее, детоубийца!
-- Дух Бернардито! -- прошептал Каррачиола и, теряя сознание, грохнулся
на палубу...
...Он не слышал, как его перенесли к трюмный карцер. Судно уже
лавировало между рифами; Бернардито сам вел его через гряду. "Страшные
призраки" бесшумно и ловко скользили по реям, и корабль осторожно
приблизился к тому месту, где еще час назад виднелось разбитое судно. Теперь
только мачты и задранная корма с надписью "Удача", "Бультон" торчали среди
остроконечных камней, похожих на сломанные зубы великана. Полузатопленная
шлюпка билась на корме.
-- Синьор, может быть, там есть еще живые люди? -- прошептал Антони.
-- Там нет живых людей, Антони, иначе шлюпка не осталась бы на месте.
Поди узнай, очнулся ли тот негодяй в трюме.
Внезапно из глубины судового трюма раздался раскатистый истерический
хохот, похожий на ночной крик гиены. Антони содрогнулся. Бернардито взглядом
послал его вниз. Сам он не мог покинуть мостик. Солнце подымалось в тумане,
ветер громоздил высокие валы, с размаху налетавшие на подводные камни. Судно
шло в самом опасном месте.
Антони возвратился на мостик через полчаса.
-- Синьор, -- сказал он тихо, -- Каррачиола помешался.
Бред больного был бессвязен. Припадки буйной ярости сменялись целыми
часами молчаливой сосредоточенности. Каррачиола замирал на коленях в углу,
простаивал часами неподвижно и впадал в полусонное оцепенение. Бернардито
приказал не выпускать его из карцера.
К полудню корабль миновал опасную гряду и под всеми парусами птицей
полетел на северо-запад, подгоняемый попутным ветром. Антони сменил капитана
на мостике.
-- Уберите теперь всю чертовщину, но держите ее в полной готовности.
Она еще не раз сослужит нам добрую службу, -- распорядился Бернардито. -- Я
же тем временем займусь лечением этого больного! Мне нужно кое-что выяснить
при его помощи.
Негры убрали с рей тряпки и обертки со светящимся составом, сложили в
трюмы свои белые одеяния, пустые тыквы с глазными отверстиями, маски, кости
и прочие устрашающие атрибуты. Полотнища с роковыми названиями корабля и
порта были тоже сняты с носа и кормы. На гафеле взвился английский флаг.
Каррачиола хохотал и бесновался в трюме. Угрюмый Бернардито позвал
колдуна Нганга и потребовал в карцер льда и воды. Никто, кроме старого
колдуна, не знал подробностей мрачной сцены в корабельном трюме. Только в
лучах заката негры вновь увидели на мостике капитана Бернардито. Набивая
свою трубку, он с усмешкой взглянул на обоих молодых помощников, Нгуру и
Антони.
-- У меня свои способы добиваться толку даже от сумасшедших, --
проговорил он. -- Отец Симон, старый пират в сутане, когда-то поведал мне о
своих братьях, севильских доминиканцах... Нынче этот опыт пригодился...
Теперь я знаю главное. Шхуна "Удача" была пуста, не считая экипажа,
утопленного Каррачиолой, чтобы спрятать в воду концы некоторых его проделок
в Капштадте. Негров он продал владельцам алмазных копей. Деньги здесь, в
этом мешке. Имена владельцев копей он назвал. Яхта принадлежит Грелли.
Джузеппе Лорано, или, как он теперь именуется, Джозеф Лорн, ведет ее к
острову. Капитана зовут Трессель. Я им не завидую, друзья!... Мой сын и моя
мать живы и поселились вместе с Мюрреем и Уэнтом в некой Голубой долине в
низовьях Огайо. Грелли поручил Каррачиоле убить колонистов долины, но едва
ли синьору представится для этого подходящий случай! Однако мы должны
дьявольски торопиться, потому что Грелли уже послал в долину полдюжины
убийц, которые ждут своего главу -- синьора Каррачиолу. У нас чертовски мало
времени! Надо еще нанести попутный визит африканским алмазным королям, а
затем доставить домой на Конго наших негров; клянусь праматерью, черные
молодцы этого заслужили! А потом мы пойдем в Америку... Не печалься, друг
мой Нгуру, и не завидуй Тоопи, который везет домой свою Нгаву. Может быть,
на руднике нам посчастливится выручить из беды и твою черноокую Лаони! А
теперь, Антони, ступай вниз и отомкни карцер. Выпусти негодяя на палубу.
Может быть, он сам избавит нас от труда повесить его на рее.
Не прошло и пяти минут после возвращения Антони на мостик, как внизу
послышался странный шум. Всклокоченный, страшный Каррачиола выскочил на
палубу в обрывках нательного белья. Его судорожные, порывистые движения
походили на прыжки большой голой обезьяны. Он заметил матросов-негров, и
что-то осмысленное, похожее на страх, появилось в его горящем взгляде.
Каррачиола постоял минуту, словно в раздумье, затем деловито перекувырнулся
на досках настила, захохотал и, подпрыгнув, начал с обезьяньей быстротой
карабкаться на бизань-мачту. Один из матросов полез за ним. На
тридцатифутовой высоте Каррачиола встал на конце реи, погрозил негру
кулаком, подогнул колени и с воплем кинулся в море. Высокий гребень волны
скрыл утопающего. Антони схватился за штурвал.
-- Может быть, поискать его все-таки? -- вымолвил он робко.
За кормой неторопливо катились водяные холмы, багровея в закатных
лучах.
-- Сейчас его отыщут, -- хладнокровно отвечал Бернардито.
Он вынул изо рта трубку и указал чубуком на треугольный плавник акулы,
мелькнувшей среди пенных бугров.
В коттедже мистера Брендона шли последние приготовления к празднованию
дня рождения мисс Ирены. Все служащие конторы собрались в доме хозяина.
Минхер ван Арденфройден прислал сюда для услуг свою новую горничную,
негритянку Лаони, и лакея Гамилькара. Мисс Ирена нашла, что Лаони выглядит
очень мило в европейском платье. Во время молитвы, когда никто не обращал
внимания на Лаони, она подошла к туалетному столику, схватила маленького
фарфорового слоника и сунула его себе за ворот. Мисс Ирена заметила это. Она
подозвала Гамилькара, который один умел кое-как изъясняться с Ладони, и с
его помощью подвергла похитительницу строгому допросу.
-- Зачем ты взяла этого слона, Лаони?
Негритянка в испуге присела на корточки и прижала под платьем свое
сокровище к груди. Гамилькар заставил ее ответить госпоже.
-- Она говорит, что жених ее Нгуру -- великий охотник за слонами. Белый
слон принесет ей счастье.
Мисс Ирена махнула рукой и пока оставила талисман перепуганной Лаони.
Сама мисс в этот вечер тоже получила в подарок некий талисман, и масштаб
счастья, которое он сулил, был точно измерен в каратах.
За нарядным столом минхер ван Арденфройден встал с бокалом вина.
Подготовленная им праздничная речь должна была послужить образцом изящного
юмора. В ту минуту, когда он начал эту блестящую речь, Гамилькар впустил в
переднюю какого-то нового гостя в плаще и морском камзоле. Гость, не
раздеваясь, отстранил негра и взялся за ручку двери в столовую, откуда
доносился голос минхера.
-- Мы живем, господа, -- изощрялся он в голландском остроумии, -- в
жаркой стране, где крокодилов гораздо больше, чем джентльменов...
-- ...и где крокодилы с успехом возмещают недостаток джентльменов, --
прозвучал металлический голос.
Дверь широко распахнулась. Все увидели высокого моряка с наполовину
забинтованным лицом. Следом за ним появился молодой человек, тоже в
форменной одежде.
-- С кем имею честью -- спросил мистер Айвенс Брендон, сразу почуяв
нечто недоброе.
Представитель "Северобританской компании" Джозеф Лорн с
правительственными полномочиями из Лондона. Мистер Брендон, мистер ван
Арденфройден, прошу в кабинет.
Веселье гостей в зале уступило место унынию. В кабинете моряк выглянул
в окно и опустил штору. После этих манипуляций он сказал:
-- Потрудитесь немедленно доставить сюда с рудника четыреста пятьдесят
невольников со шхуны "Удача", незаконно задержанных вами. Эти люди следуют
на плантацию сэра Фредрика Райленда. Грузиться они должны через три часа.
Угодно вам отдать соответствующее распоряжение?
-- Мистер Лорн, прошу предъявить ваши полномочия.
-- Извольте, -- отвечал гость с готовностью, и мистер Айвенс Брендон
увидел у самых своих глаз пистолетное дуло. -- Мистер Трессель, дайте
сигнал!
Молодой спутник забинтованного моряка выбил окно ударом сапога и издал
пронзительный свист. Из темной глубины сада прозвучал ответный свист, и
внезапно во всех окнах дома появились ружейные стволы, пистолетные дула и
английские матросские шапочки. Тот же металлический голос прогремел на весь
дом:
-- Первый, кто пошевелится, живет свой последний час. Господа, --
обратился моряк к владельцам, -- в вашем распоряжении две минуты для
обсуждения моего требования. По истечении этого срока я дам команду двум
ротам морской пехоты атаковать рудник и привести к берегу всех чернокожих с
ваших копей.
-- Но, мистер Лорн, двести человек были нам проданы представителем
компании!
-- Ваши деньги можете получить обратно... от синьора Каррачиолы. Я не
имею возражений... Две минуты истекли. Мистер Трессель, сигнал к атаке!
-- Стойте, мистер Лорн! Под давлением грубой силы я вынужден уступить.
Но болезни унеслй большую часть негров. У нас... неблагоприятный климат.
-- Мой представитель проверит на месте справедливость ваших
утверждений. Через три часа люди должны быть на берегу. Мистер Трессель,
извольте отправиться на рудник вместе с посланцами мистера Брендона.
Уполномочиваю вас действовать решительно.
По прошествии нескольких минут присутствующие в доме услышали топот
нескольких лошадей. Ровно через три часа, когда участники вечера,
истомившиеся под черными зрачками дул, успели втихомолку, трижды проклясть
роковую сделку с капитаном "Удачи", из-за ограды послышался сдержанный гул
многих голосов. Юный "мистер Трессель" вошел в гостиную с оживленным лицом.
-- Прибыли триста человек, все до единого, кто уцелел из состава партии
Каррачиолы. Разрешите начать погрузку, капитан?
-- Нет ли среди них девушки, по имени Лаони? -- осведомился старший
моряк.
Новая горничная минхера ван Арденфройдена, з-абив- шаяся в угол
гостиной и решительно ничего не понимав- шая в странном поведении белых
людей, сделала столь поспешную попытку улизнуть за портьеру, что моряк за-
метил эту молодую особу. - Позовите сюда Нгуру,- приказал он. При этом имени
негритянка застыла от изумления; в следующий миг она увидела своего жениха,
вооруженно- го длинным пистолетом. Лаони не лишилась чувств при этом
зрелище, но глаза ее заблестели.
- Я знала, что белый слон приведет тебя ко мне! - воскликнула она
радостно..
Нгуру схватил ее в охапку и бросился из комнаты, даже не взглянув на
убранство европейского жилья.
- Предупреждаю господ,- заявил старый моряк на прощанье,- что на любую
попытку преследования нас в море я, по приказу морского министра, отвечу
пушками своего фрегата.
Часом позже, когда растерянные служащие мистера Брендона рискнули выйти
на-берег маленькой бухты, они увидели вдали только смутные очертания
парусов. Впо- следствии служащие в один голос утверждали, что ни- когда не
видывали у этих берегов более грозного британ- ского фрегата.
Моряки на мостике <Элли> долго обсуждали странное и зловещее видение,
исчезнувшее на северо-западе. Штормовой ветер бросал легкое судно в глубокие
про- валы между волнами. Ночью корабль подошел к острову, окруженному со
всех сторон высокой стеной океанского прибоя. Лорн, Трессель и Ольберт
вглядывались в карту острова, некогда составленную Брентлеем и Уэнтом. Яхта
была уж° в одной миле от горловины пролива. - Если негры и впрямь восстали,
они могут обстре- лять нас в проливе и отрезать нам выход из бухты,- сказал
Лорн.
- Но бухта Корсара - единственное место на остро- ве, пригодное для
стоянки судна,- заметил Трессель.- Не думаю, чтобы в бухте нам грозила
какая-либо опас- ность. Остров кажется совершенно безлюдным. Нигде нет ни
одного огонька.
- Вот это мне и не нравится. Вместе с экипажами обеих шхун здесь должно
быть сейчас более семисот че- ловек. Дождемся рассвета.
Вскоре серые очертания каменных мысов сделались отчетливыми; дали
раздвинулись, луна померкла, и ут- ренний ветер изменил направление. Он
погнал над островом низкие грозовые тучи. Справа от каменного мыса, позади
вздыбленных валов прибоя, моряки увидели остатки разбитой шхуны. Джозеф Лорн
узнал корму "Доротеи".
-- Долго прождал бы Каррачиола в Капштадте возвращения кораблей! --
воскликнул Лорн. -- Картина проясняется. Произошло кораблекрушение.
Предположение, что негры взбунтовались, по-видимому, отпадает. Вводите
корабль в бухту, капитан.
Послушное рулю судно вошло в горловину пролива. Здесь, между высокими
скалистыми берегами, еще царили утренние сумерки. Яхта медленно двигалась
посреди фарватера и благополучно достигла поворота влево. В этом месте судно
едва не наскочило на бревенчатую запруду, оставлявшую лишь узкую протоку
справа, под самыми береговыми скалами. Штурвальный едва успел отвернуть, и
яхта оказалась почти прижатой к берегу, над которым на высоте трех десятков
футов нависал каменный выступ.
Упираясь баграми в скалу, матросы осторожно провели корабль через
неудобное место. Судно уже выходило из узкой протоки, как вдруг стоявший на
мостике Лорн ощутил упругий толчок. Киль яхты зацепился за рыболовную сеть,
прикрепленную к полузатопленному бревну. Лорн не успел предупредить
Тресселя, как сеть натянулась и медленно отвела бревно в сторону. В тот же
миг где-то вверху раздался глухой взрыв, береговую скалу окутал пороховой
дым, и свисавший каменный выступ сорвался вниз. Сотрясая корабль от киля до
верхушки мачт, скала вместе с целой лавиной мелких камней рухнула на корму.
Настил палубы был взломан с такой силой, что уцелевшие концы досок разом
взлетели вверх с вырванными болтами. Задняя часть корпуса яхты треснула, как
скорлупа ореха в щипцах; вода хлынула в кормовой отсек, раздавила переборки,
и "Элли" по самый фальшборт погрузилась в воду. От страшного толчка в корму
судно рванулось вперед. Команда не успела даже спустить шлюпку, как яхта
тихо осела на дно. У отмели было уже неглубоко, но все моряки оказались по
грудь в воде, а шлюпка, подвешенная на талях и покрытая запасным парусом,
закачалась на волнах. Почти ныряя, моряки освободили шлюпку, перебрались в
нее и, покинув корабль, достигли отмели.
Штук шесть крокодилов проявили признаки любопытства при виде шлюпки в
их непосредственном соседстве. Выйти на берег через отмель можно было лишь
мимо крокодильих челюстей, поэтому было решено на шлюпке пересечь бухту
наискось, к противоположному берегу. Ловушка в проливе показала, что остров
находится во власти коварного и опасного врага.
Ольберт, штурман "Элли", сгорбившись на корме, ежесекундно ожидал либо
залпа в спину, либо появления лодок с врагами. Он давно дивился тому
легкомыслию, с каким Лорн пустился в этот рейс. Яхта вышла из Капштадта в
понедельник. Экипаж насчитывал вместе с Лорном тринадцать человек. Рейс
продолжался после грозного ночного появления "Летучего голландца", хотя он,
Ольберт, посоветовал вернуться. Чего же можно было теперь ожидать при столь
явном неуважении к самым верным приметам?
Царившая вокруг тишина действовала угнетающе. За каждым деревом
чудились злобные недруги. Остров казался вымершим; но было совершенно ясно,
что враг затаился и держится наготове.
Приготовив ножи, моряки подвели шлюпку к берегу. Джозеф Лорн вышел на
песчаную полосу. Перед ним была нетронутая лесная чаща. Он повернулся к
матросам, отдал команду и первым побежал в сторону зарослей, ожидая
выстрелов. Команда, пригибаясь к земле, спешила за ним.
Но лесное безмолвие нарушали только птицы. Вдали отчетливо виднелся
островной вулкан. Он курился -- и это был здесь, по-видимому, единственный
дымящийся очаг.
Продираясь вдоль берега сквозь колючую чащу, матросы добрались до
расчищенного участка леса. Здесь виднелось несколько десятков плетеных хижин
и шалашей. Левее торчали остовы двух палаток, дальше высились штабели
бревен, остатки лесопильных помостов и громадные кучи хвороста.
-- Поселок необитаем, -- тихо проговорил Джозеф Лорн.
-- Из чего вы это заключаете? -- полюбопытствовал Трессель.
-- Вглядитесь, и вы увидите сами.
Трессель заметил, что много птиц без помех разгуливают среди строений и
перепархивают с кровли на кровлю. Никто не тревожил пернатых в этом пустом
поселке.
-- Вы правы. Но начинается дождь. Не поискать ли убежища в поселке? Там
легче и обороняться в случае неожиданного нападения.
Ближайшая к берегу хижина, самая поместительная, открыто располагалась
на небольшом возвышении. Для обороны она казалась самой удобной. Стая диких
голубей шумно взлетела из-под ног матросов, когда они приблизились к этой
хижине. Лорн заглянул внутрь. Просторная хижина была пуста, около очага с
давно остывшей золой лежала поленница дров. Матросы развели в очаге огонь.
Дождь уже барабанил по крыше.
-- Куда же девалась "Глория"? В бухте ее нет. Может быть, она разбилась
на подводной гряде? Но где же экипаж "Доротеи"? Неужели все погибли?
Наконец Лорн не выдержал давящей тишины. Он рупором приложил руки к
губам:
-- А-хой, О'Хири! Хетчинсон! Хэллоу, Вильсон! Куда вы все провалились?
А-хой!
Теперь уже весь экипаж "Элли", следуя примеру Лорна, протяжно орал
"хэллоу" и "а-хой" на разные голоса.
Только шелест деревьев и журчание дождевых струй были ответом на эти
крики.
-- Чума его побери, этот остров! -- пробормотал охрипший Лорн.
Он выставил двух часовых, приказал корабельному коку поискать
какой-нибудь провизии в ближайших хижинах и вместе с Тресселем и Ольбертом
отправился обследовать поселок.
-- Хижины негритянские, -- сказал он своим спутникам. -- Но взрыв при
входе в бухту -- это европейская выдумка. Возможно, здесь прячутся и
какие-то белые островитяне. Но чертовски тихо. Это действует на нервы,
сакраменто!
Хижины отстояли друг от друга на двадцать-тридцать ярдов. Моряки
заглянули в одну, в другую... Все они были пусты.
Вдруг Ольберт схватил Лорна за рукав:
-- Что это значит, мистер Лорн? В лесу, кажется, появился дым! И вон,
над той хижиной, тоже поднимается струйка дыма!
Они осторожно пошли вдоль строений и изгородей поселка. Сейчас они
встретят, по крайней мере, живые существа! Лорн поднял плетеную циновку,
прикрывавшую вход в низкую хижину, над которой моряки заметили дымок. В
хижине было темновато. Взбудораженные моряки не обратили внимания на
странный, неприятный запах. О фосфоре, воспламеняющемся от воды, они не
вспомнили, им было не до химии...
Крыша в хижине была худая, с потолка падали дождевые капли, но в очаге
слабо мерцало голубоватое пламя. Перед очагом... четыре скелета разводили
огонь! Они склонили голые черепа, как бы раздувая костер. Один скелет замер
в неподвижной позе со связкой хвороста в костлявых руках, но... концы
хвороста тлели голубоватым огнем. Скелеты грелись у костра!
Ольберт опрометью выскочил из хижины и с криком ужаса пустился бежать
между строениями. Трессель, поборов страх, схватил полено и запустил им в
странную компанию у очага. Два скелета рассыпались с сухим стуком, один из
черепов покатился под ноги Лорну. Покидая хижину, тот с проклятием отшвырнул
его ногой.
Внезапно оглушительный грохот потряс все побережье бухты и, как бичом,
подхлестнул напряженные нервы Лорна. Выбегая на улицу, он увидел черную тучу
взлетевшей земли на месте хижины, где прятались матросы. Сквозь дымовую
пелену Лорн успел заметить, как Ольберт, не добежавший до хижины, упал
навзничь, подброшенный силой взрыва на воздух.
Вместе с Тресселем Лорн подбежал к месту взрыва. Оглушенный Ольберт уже
поднимался на ноги, дико озираясь по сторонам. На месте хижины чернела
глубокая воронка. Кругом валялись обломки, вывернутые камни и девять мертвых
матросов "Элли". Случайно избежал гибели только корабельный кок, покинувший
хижину перед самым взрывом, чтобы поискать по соседству какого-нибудь
провианта.
Четверо почти безоружных людей, голодных, объятых ужасом и окруженных
со всех сторон таинственными опасностями, решили покинуть поселок мертвых.
Огонь в лесу, давно замеченный Ольбертом, разгорался все ярче. Над
лесом медленно, словно утренняя заря, разливалось алое зарево.
Кок и Ольберт вышли на тропу, Лорн и Трессель следовали за ними. Тропа,
извиваясь среди густых зарослей, вела в глубь леса.
Вывороченный корень тянулся поперек тропинки. Кок наступил на корень,
но не успел даже занести другую ногу, как в воздухе что-то пронзительно
свистнуло. Матрос рухнул навзничь, едва не сбив с ног Ольберта. Из груди
мертвого кока торчала длинная стрела, пронзившая его насквозь. Лорн осмотрел
корень и раздвинул кусты: возле самой тропы, укрепленный вертикально, стоял
в кустах высокий лук со спущенной тетивой...
-- Негритянская штука... -- пробормотал Ольберт. -- Я слышал о таких
ловушках в африканских дебрях. Помоги нам бог выбраться отсюда!.. Смотрите,
мистер Лорн, мы со всех сторон окружены лесным пожаром! Лес подожжен, нас
берут в огненное кольцо.
Лорн осмотрелся вокруг. Птицы с тревожными криками носились над
облаками дыма. Из чащи то и дело выбегали козы, шакалы, обезьяны. Спасения
следовало искать в горах, но как добраться до них, минуя проклятые тропинки?
Трое уцелевших моряков стали пробираться вслед за убегавшими животными.
Несколько часов они шли по лесу и наконец достигли предгорий. Ущелье с
каменистыми склонами, постепенно повышаясь, вело к Скалистому пику.
День близился к концу. Дождь утих, и сильный ветер раздувал лесной
пожар.
Моряки поднялись еще на милю вверх по ущелью, увидели закатное солнце,
лес, охваченный пожаром, и низкие тучи. В бухте, рядом с желтой отмелью,
виднелись мачты затонувшей "Элли".
Поищем себе убежище для ночлега, -- предложил Лорн. -- Если к нам
попытаются ночью подползти, будем драться. Но, кроме этих проклятых
мертвецов, на всем острове не видно ни одного человеческого существа. Ведь
не скелеты же, в самом деле, хозяйничают в поселке, устраивают взрывы и жгут
леса? Все это похоже на какую-то дьявольщину!
Они вскарабкались по крутому склону. Солнце освещало последними лучами
мшистую поверхность скалы с какими-то полосами и значками. Лорн с трудом
разобрал длинную поминальную надпись.
-- Могила Бернардито!.. -- прошептал он.
Все трое, почти теряя силы от усталости, преодолели последний подъем и
увидели площадку. Но она оказалась уже занятой. Странные здесь обосновались
гости! Посреди площадки, под самой надписью, высился могильный холм,
покрытый гранитной плитой. Вокруг этой плиты шел странный пир: одиннадцать
мертвецов сидели в самых причудливых позах над местом вечного упокоения
Бернардито Луиса. Голые черепа доверительно клонились друг к дружке, будто
мертвецы о чем-то совещались. А на самой могильной плите стояли бутылки и
оловянные кружки.
У Ольберта волосы зашевелились на темени. Джозеф Лорн отступил от края,
Трессель чувствовал себя уже близким к потере рассудка. Они торопливо
покинули площадку веселых покойников и перебрались на уступ, откуда срывался
водопад. Кругом сгустилась мгла. Края туч озарялись кроваво-красным заревом
пожара. А вдали, за облаками дыма, чернели береговые мысы и глухо ревел
океан, разбивая вал за валом об утесы "острова мертвых".
Утром мистеры Джозеф Лорн, Хью Ольберт и Роберт Трессель сами
подивились тому обстоятельству, что они еще живы и что страшная ночь
миновала благополучно.
При утреннем свете они увидели на дне ущелья стадо диких коз. Выгнанные
со склонов горы пожаром, они сбились в кучу на берегу ручья.
Подкравшийся Лорн ударом ножа убил раненого козленка. Моряки развели
костер. Это была их первая трапеза после гибели яхты. Подкрепившись, они
выбрались руслом ручья к бухте и под вечер добрались до своей шлюпки.
Суденышко оказалось в сохранности. Моряки долго осматривали шлюпку, опасаясь
новых козней врагов, и наконец пересекли бухту. Крокодилы покинули песчаную
отмель, потревоженные низко стелющимся дымом пожара. В песке лежало много
черепашьих яиц. Моряки испекли их и наелись досыта.
Раздевшись и не выпуская из рук ножей, они принялись осматривать
полузатонувшую "Элли". Было время отлива, и крышка задраенного люка
выступала из воды. Моряки взломали люк багром и спустились в трюм. Здесь они
нашли запасы провианта.
-- Слушай, Джо, что ты думаешь обо всей этой чертовщине? Спим мы или
отравились ромом?
Слова Тресселя глухо звучали в трюме. Лорн перекрестился.
-- Хотел бы я оказаться за тысячу миль отсюда! Видно, ад выпустил на
этот остров всех своих детей. Надо уносить ноги отсюда. Я предлагаю выйти в
море на шлюпке. Пойдем навстречу шхуне Каррачиолы и повернем ее на
шестнадцать румбов. Пусть сам дьявол занимается плантацией на острове
Райленда. Я ему здесь не слуга! По мне, лучше десять раз утонуть, чем
провести еще один такой денек.
Трессель и Ольберт обрадованно согласились. Шхуна Каррачиолы, как они
полагали, остановилась неподалеку от подводной гряды рифов. Это
шестьдесят-восемьдесят миль; есть шансы на спасение.
Посланцы виконта Ченсфильда вооружили шлюпку парусом, взяли запас
продовольствия и бочонок воды, соорудили на корме парусиновый навес и заняли
места гребцов. Лорн принес из рубки штурвальное колесо "Элли", судовой
журнал и денежный ящик. Оружия у моряков по-прежнему не было.
Перекрестившись, Лорн оттолкнул шлюпку от песчаной отмели. Они благополучно
миновали пролив, поставили парус и пошли вперед, борясь с волнами и
течением. Вскоре остров, объятый дымом пожара, отдалился, и маленькая
скорлупка с тремя беглецами оказалась во власти угрюмого, пустынного
океана...
На вторые сутки плавания шлюпка подошла к подводной гряде. Здесь, к
своему ужасу, моряки увидели остатки разбитой "Удачи". Осмотрев погибшую
шхуну, они смогли лишь немногим пополнить свои запасы, но зато перебрались в
другую шлюпку, более устойчивую и поместительную. Дальнейшее путешествие на
шлюпке с "Удачи" длилось почти три недели. Уже кончились запасы, а бочонок
из-под воды пустовал третьи сутки, когда в двухстах милях от Игольного мыса
моряки были подобраны кораблем, шедшим в Вест-Индию.
Когда они добрались туда, истратив все деньги, им пришлось наняться на
каботажное судно Вест-Индской компании и проплавать два месяца. Попутным
рейсом британское судно доставило их до Гибралтара. Лишь к зиме 1779 года
все три моряка ступили наконец на английскую землю в Бристоле и в качестве
пассажиров почтовой кареты прибыли к бультонской гостинице "Белый медведь".
К своему удивлению, Джозеф Лорн узнал в лице нового владельца гостиницы
"Белый медведь" мистера Вудро Крейга, весьма пополневшего и еще более
величественного.
Пока Хью Ольберт и Роберт Трессель откупоривали первую бутылку, мистер
Джозеф Лорн, выслушав от Крейга новости, взял наемный кэб и отправился к
своему высокому патрону, сэру Райленду, графу Ченсфильду, адмиралу
отечественного флота.
Неимоверная теснота царила на борту "Африканки". Более семисот
спасенных из неволи возвращались на Конго. Чернокожие матросы капитана
Бернардито, производя парусные маневры, буквально переступали на палубе
через тела своих соплеменников. Корабль сделал на протяжении всего пути от
Капштадта только два захода в островные бухты, чтобы пополнить запасы
пресной воды. В начале ноября 1778 года "Африканка" приняла на борт
туземного лоцмана и, минуя португальские фактории в дельте, поднялась на
сотню миль вверх по священному Конго. Судно двигалось в окружении целой
флотилии негритянских челноков и лодок с причудливо скроенными парусами. По
берегам простирались болотистые заросли и зеленели тропические леса. С
мостика открывался вид на густолиственные чащи, перевитые ползучими
растениями.
Навстречу кораблю прибыл из своей резиденции сам Нгуди-Мианге,
властитель обширной области, вождь баконго, отец военачальника Майни-Мфуму.
Под грохот барабанов, звуки труб и тростниковых флейт, под струнную музыку
маримб и оглушительные приветственные крики старый Нгуди-Мианге прежде сына
обнял высокого капитана в потертой треуголке. Бернардито, Антони и Доротея
сошли на берег и в сопровождении сотен людей совершили на слонах небольшое
путешествие до священного озера близ Мбанза-Конго, где высился храм,
посвященный царю богов и всем предкам народа баконго.
Жрецы ввели одноглазого капитана в этот храм и торжественно
провозгласили его великим Чэмбу, божественным посланцем на земле, всевидящим
светлым оком, сокрушающим копьем, молнией божественного гнева, могучим
баобабом и пальмой пустыни.
Утомленный продолжительными почестями, "великий Чэмбу" взирал на толпу
черных людей своим "всевидящим светлым оком". Под конец церемонии он
произнес короткую речь, которую Антони перевел воинам и женщинам. Бернардито
подарил чернокожему племени часть трофейного оружия и припасов, а затем
осведомился, согласен ли новый экипаж "Африканки" следовать с "великим
Чэмбу" до тех пор, пока в его распоряжении нет других матросов. Антони
перевел капитану, что жрецы обязали экипаж не покидать корабля.
Наконец настал час расставания. Длинная процессия двинулась к берегам
Конго. В трюмы "Африканки" были погружены слоновые бивни, драгоценная черная
и красная древесина, много изделий из золота, серебра и слоновой кости. Но
самый удивительный подарок "великому Чэмбу" сделал правитель Нгуди-Мианге.
По его повелению искуснейшие негритянские мастера, изготовлявшие украшения
царского дворца и храма, выточили из драгоценнык минералов искусственное око
-- точное подобие здорового глаза Бернардито. Капитан с удивлением
рассматривал подарок; примерив его к своей глазнице, он подивился мастерству
негритянских ювелиров: искусственное око выглядело на лице капитана вполне
натурально.
-- Хорошая штука, -- сказал капитан и расстался со своей черной
повязкой на лице.
Когда "Африканка" развернулась по фарватеру, подняла часть парусов и
тихо тронулась в обратный путь вниз по реке, Бернардито увидел лодку, шедшую
наперерез кораблю. Шестеро гребцов подвели лодку к трапу. На носу стоял
вождь Майни-Мфуму. Он склонился перед Бернардито:
-- Старейшины племени решили, что первые люди баконго, увидевшие на
острове твое прозорливое око и спасенные тобою из неволи, должны всегда
помогать тебе в великих подвигах твоих. Народ баконго хочет, чтобы эти
отважные воины не отлучались от тебя, не знали иных вождей, кроме тебя,
сопровождали тебя повсюду и исполняли твою волю.
Нгуру, Тоопи, Мгамбу, Нгано, Тимбу и Нори -- шестеро первых беглецов с
"Доротеи" -- поднялись на борт. Бернардито давно дивился, что не видел во
время прощальной церемонии своих друзей, и теперь обрадовался их приходу.
-- Вы решили оставить Нгаву и Лаони, друзья, чтобы сопровождать меня?
-- спросил он растроганно.
Тень печали мелькнула в глазах Нгуру, но он отвечал, что все шесть
воинов гордятся возложенной на них честью, а Лаони и Нгава должны будут
поискать себе новых женихов.
-- Нет, друзья, -- сказал Бернардито, -- я могу взять с собой только
тех, чьи сердца всецело принадлежат мне. Пусть Нгуру и Тоопи остаются в
своем племени и не забывают, чему я научил их. Они станут большими воинами и
вождями. Лаони и Нгаве не придется искать новых женихов. Остальных четырех
могучих сынов племени я с радостью принимаю под свои паруса, ибо сердца их
свободны.
Оба молодых воина, освобожденные "великим Чэмбу" от наложенного на них
обета, весьма довольные мудрым решением, простились с "всевидящим оком", а
четверка телохранителей "великого Чэмбу" присоединилась к остальным восьми
десяткам корабельного экипажа. С этим экипажем судно покинуло пресные воды
Конго и взяло курс на Новую Англию.
В январе 1779 года "Африканка" подошла к берегам Америки и бросила
якорь в порту Филадельфии. Команда состояла из негров. Капитан этого корабля
мистер Тоббиас Чембей снял в городе живописный домик для своей жены и
маленького сына Чарльза.
Синьора Доротея Чембей, очень красивая итальянка, обратила на себя
внимание даже суровых пуритан Новой Англии. Она сама наблюдала за разгрузкой
судна и вела все дела с купцами, пожелавшими приобрести редкостные
колониальные товары. Сам капитан Чембей пробыл в Филадельфии не более двух
дней. Закупив теплую одежду и лошадей и не дав себе ни дня отдыха, он
двинулся на запад, держа путь к перевалу через Аппалачские горы; даже
нанятые им проводники-индейцы дивились быстроте его марша: индейцам еще не
встречался такой выносливый и неутомимый белый путешественник. Капитана
сопровождали, кроме индейских проводников, четыре негра атлетического
телосложения, молодой итальянец синьор Антони, а также свирепая серая
овчарка, похожая на необыкновенно крупного волка.
В середине января, преодолев по военным дорогам и тропам более трехсот
миль, экспедиция мистера Чембея была уже в верховьях реки Огайо. Отсюда путь
ее лежал по заснеженным дебрям, вдоль берега замерзшей реки, по следам
недавно прошедшего здесь отряда американской милиции под командованием
подполковника Георга Роджера Кларка [Георг Роджер Кларк -- историческое
лицо, подполковник, впоследствии генерал, организатор так называемого
"великого западного похода" во время войны за независимость американских
штатов].
18. ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО
Для путника в зимнем лесу нет звука тоскливее, чем отдаленный волчий
вой. Когда померкнет закатная заря, , сумерки сольют очертания отдельных
деревьев в сплошную зубчатую стену и над этой дремучей стеной подымется
белый серп невидимой жницы, тогда из глухой лощины или с берега реки
потянется в зимнее небо высокий, хрипловатый, бесконечно печальный стон.
Кажется, будто сама лесная зима плачется месяцу на холод, голод и
одиночество. То нарастая до отчаянного визга, то падая до низкого злого
урчанья, этот вой, повторенный лесным эхом, берет путника за душу и нагоняет
на самые мужественные сердца невыразимо тоскливую жуть. И хочет не хочет, а
зовет тогда человек себе на выручку самого древнего из своих
богов-покровителей -- огонь охотничьего костра.
...Быстрый Олень, молодой воин ирокезского племени онондага, зачуял в
лесном воздухе запах чужого костра раньше, чем успел разглядеть самый
огонек. Индеец потянул в себя воздух и остановил в чаще леса своих
спутников. Жестом он показал им, что впереди -- неведомая опасность. Сородич
Быстрого Оленя, Длинная Рука, показал спутникам на кусты, где им следовало
спрятаться; оба индейских воина ушли вперед, на рекогносцировку. Под их
ногами не заскрипел снежок, не хрустнула ни одна веточка, не зашелестела
опавшая хвоя. Воины возвратились очень скоро.
-- Два могавка ведут из Дайтона шестерых белых чужеземцев-инглизов.
Один из них стар. Они вооружены. Но это не солдаты Великого Отца инглизов и
не торговцы пушниной.
-- Что же решил мой брат Быстрый Олень? Кто эти люди и куда они держат
путь? Опасна ли встреча с ними? -- спросил по-английски старший из путников,
человек в оленьей шапке, индейских мокасинах и с двуствольным штуцером в
руках.
Воин отвечал на смешанном жаргоне чинук, состоящем из английских,
французских и индейских слов. Этим жаргоном пользовались все индейские
племена, торговавшие пушниной с европейцами в стороне Великих озер и в
бассейне реки Огайо.
-- Могавки -- братья племени онондага. Но с тех пор как в долине
Онондага погас огонь Совета, не стало согласия и между братьями. Два могавка
провожают этих чужих инглизов тоже на запад, в сторону Отца Вод. Наша тропа
ведет туда же. Пусть Зоркое Око сам решит, выйти ли ему к этим инглизам.
-- Есть ли поблизости индейские селения или фактории белых?
-- На излучине Огайо живут белые. Там пушная фактория. Туда один день
пути. Индейские селения далеко. Здесь -- охотничьи земли моего народа.
Дайтон -- поселок белых -- лежит на север. Те люди идут оттуда... дней пять.
-- Антони, -- обернулся человек со штуцером к молодому охотнику,
который удерживал на сворке огромную серую овчарку, -- твое мнение?
-- Я предложил бы вам остаться в засаде с Длинной Рукой и четырьмя
негритянскими воинами, синьор Бернардито; а нам с Быстрым Оленем разрешите
пойти к костру и посмотреть, что это за люди.
-- Ты становишься воином, мой молодой друг... Согласен! Ступайте, а мы
тем временем возьмем этих людей в кольцо. Сигнал опасности -- выстрел.
Вперед, друзья!
Маневр окружения чужого костра был выполнен бесшумно и быстро.
Бернардито положил свой штуцер на еловый сук и вгляделся в мерцающий огонек.
Скоро послышался голос Быстрого Оленя, который издали крикнул что-то
индейским воинам у костра и в сопровождении Антони Ченни смело пошел на
огонь. У костра замелькали тени, послышались приглушенные голоса. Вскоре
Антони вернулся к людям, оставшимся в засаде.
-- Синьор Бернардито, -- сказал он, -- чужаки не похожи на здешних
колонистов, но и от фортов с солдатами они, по-видимому, намерены держаться
вдали. Мне кажется, это не враги. Но идут они в Голубую долину и притом
спешат не меньше нас.
-- В Голубую долину? Что ж, постараемся в дороге разобраться в их
намерениях. Действительно, похоже, что это не враги, потому что иначе они не
прятались бы от британских солдат... Идем к ним, Антони, но держи и уши и
глаза открытыми! Не забывай о возможных посланцах Джакомо Грелли!
Уже несколько дней пробирался на запад объединенный отряд. Привалы
сокращали до крайней возможности, на ночлеги останавливались уже при
звездах, а костры ночных стоянок закидывали снегом еще затемно. Сотни миль
лесной глуши оставались за плечами путников. Четыре индейских воина дивились
столь быстрому маршу, непривычно трудному для белых людей.
Чем ближе к цели, тем осторожнее становились воины: отряд пробирался
через земли племен сенека и кайюга, пославших американским колонистам вампум
[особый пояс или связка бус; служил у индейцев символическим знаком власти,
своеобразным "летописным" документом и отчасти денежной единицей] войны.
Вместе с белыми солдатами инглизов воины сенека, кайюга, часть могавков и
алгонкинское племя шавниев шли теперь "по тропе великой войны". В лесах
гремели выстрелы: одни красные воины убивали других красных воинов, разоряли
друг у друга селения, атаковали поселки, и все это -- во имя щедрых обещаний
английского короля, объявившего индейцев своими "детьми" и обещавшего
вернуть им прежние земли и вольную жизнь, как только будет покончено с
непокорными колонистами...
В первых числах февраля 1779 года отряд приблизился к водопадам в
низовьях Огайо. Воины ушли на разведку, Бернардито и Антони вместе с неграми
готовили на ночь шалаш и костер. Ужин поспел, когда проводники вернулись,
неся на руках чье-то тело, укрытое плащом Быстрого Оленя. Антони приоткрыл
лицо человека и увидел старого индейца с заострившимся носом, глубоко
запавшими глазами и несколькими орлиными перьями, прикрепленными к пучку
волос на темени. Человек был тяжело ранен пулей в ногу. По кровавому следу
разведчики отряда нашли этого старого воина в лесном укрытии и принесли его
к месту ночлега. Человек пришел в сознание. Его подкрепили глотком
разведенного спирта, накормили ужином и положили у костра из трех толстых
бревен, расположенных так, чтобы они давали равномерно тепло всем, кто спал
в шалаше, и не затухали до самого рассвета.
На своих спасителей старый воин глядел с полным равнодушием и сначала
не отвечал на вопросы. Потом его, по-видимому, удивила и даже тронула
забота, проявленная о нем чужими путниками, которые не пожалели для него ни
хорошей еды, ни даже "огненной воды". Жестом он показал, что доволен и
желает теперь уснуть, а после отдыха будет говорить с Зорким Оком, в
котором, очевидно, признал вождя маленькой экспедиции. Зоркое Око
расположился у костра, набил свою неизменную трубку и, посматривая на лицо
спящего индейского воина, пригласил старшего из группы дайтонских охотников
сесть поближе к огню.
-- Вот уже не первую ночь мы проводим с вами у одного костра, и цель
нашего пути общая; из-за каждого куста грозит опасность, и делить ее,
возможно, придется вместе. Но до сих пор мы еще ничего не знаем друг о
друге... Меня зовут Тоббиас Чембей.
Бернардито дружелюбно протянул старику табакерку. Тот решительно
отказался. Капитан продолжал расспросы:
-- По вашим рукам я вижу, что вы -- ремесленник, а спутники ваши,
по-видимому, крестьяне из Ирландии. Вы квакер?
-- Нет, методист [квакеры и методисты -- пуританские религиозные
сектанты в Англии; многие из них бежали в Америку от религиозных
преследований; устав секты методистов был более демократичным; к этой секте
принадлежали многие крестьяне и ремесленники].
-- Не больно-то я разбираюсь в этих тонкостях веры. Не назовете ли вы
ваше имя, сеньор?
-- Меня зовут Элиот Меджерсон. Я бывший рабочий с ланкаширской
мануфактуры.
-- И давно вы из Англии?
-- Четыре месяца назад... Скажите, мистер Чембей, а эти ваши черные
спутники... Вы что же, верно, имеете касательство к работорговцам?
Бернардито расхохотался так, что огонь в костре колыхнулся и спящий
индеец пошевелился.
-- О да, синьор Меджерсон, к работорговцам я, действительно, имел
некоторое касательство... Только мои черные спутники не были в обиде за это.
-- Вас, мистер Чембей, тоже нелегко разгадать... Ведь вы не траппер, не
простой охотник, не торговец пушниной и кожами... А может быть, вы вербовщик
или "дух"? ["Духами" в Англии XVIII века назывались дельцы, занимавшиеся
кражей и покупкой детей для перепродажи их в долговое рабство на
плантационные хозяйства или предприятия в колониях. Это отвратительное
ремесло было незаконным, но в некоторых графствах оно негласно поощрялось.]
-- Хм! "Дух", говорите вы, синьор Меджерсон? Пожалуй, тут вы попали в
самую точку. Ха-ха-ха! И верно, что "дух"... Без плоти и крови, но с добрыми
кулаками, каррамба!
Меджерсон недоверчиво смотрел на странного спутника. Его правый глаз
искрился весельем, левое око было мертвенно-спокойным... Что за цель у него
в Голубой долине? Откуда он?..
-- Каким судном вы, мистер Чембей, прибыли к побережью? В каком порту
вы ступили на американскую землю?
-- Высадился я близ Филадельфии, с брига "Африканка".
-- Не из Капштадта ли прибыло ваше судно?
-- Да, действительно из Капштадта, с заходом в Гвинейский залив, к
устью Заиры.
-- А этот молодой итальянец зовется Каррачиола, не так ли? -- в упор
глядя на Бернардито, спросил старик.
Бернардито схватил Меджерсона за плечи:
-- Вы слышали об этом негодяе? Заклинаю вас именем бога, откройте мне,
что вас ведет в Голубую долину, синьор!
-- Ведет меня долг защитника обманутых и слабых... Если этот молодой
человек не Каррачиола из Капштадта, а вы прибыли не с транспортом "Омега"
через Йорктаун, тогда, быть может, мы с вами не помеха друг другу в Голубой
долине!
-- Синьор Меджерсон, Каррачиола мертв! Он пал от наших рук. О
транспорте "Омега" мне ничего неизвестно. Не станем пытаться проникнуть в
тайны друг друга. Но знайте, что, если вы спешите на помощь людям Голубой
долины, у вас нет союзника вернее меня и синьора Антонио!.. Однако наш
больной просыпается...
Раненый индеец приподнялся на локте и попросил пить. Бернардито сам
напоил его из берестяной кружки. Старый индейский воин осмотрел свою
перевязку и остался доволен врачебным искусством Бернардито и Антони. Он
неторопливо достал трубку, украшенную резьбой, набил ее из табакерки
Бернардито и предложил первую затяжку Зоркому Оку. Капитан потянул из трубки
и передал ее вкруговую. Когда все охотники покурили, трубка вернулась к ее
хозяину. Он поудобнее оперся спиной о груду еловых веток и начал свой
рассказ о событиях в лесном краю...
-- Слушайте меня, чужие охотники, гости наших лесов. Я расскажу о делах
ваших бледнолицых собратьев; они чернее, чем кожа ваших негров, этих черных
людей с чистыми душами. Вы услышите правду, которую я знаю от своей матери.
Я вижу, что ваши матери научили вас хорошим обычаям, а ваши отцы сделали вас
настоящими мужчинами. Это хорошо! Таких, как вы, среди белых мало. У них
немного настоящих мужей. Они сильны хитростью слабых и коварством трусов...
Зовут меня Летящий Камень. Я из рода Волка в племени сенека. Мой отец
был сахемом [сахем -- выборный старейшина, вождь; он распоряжается всей
хозяйственной жизнью и внутренними дедами племени] племени; моя мать, по
имени Длинная Память, прожила больше ста зим и помнит еще те времена, когда
в долине Онондага сидели у огня Великого Совета старейшины пяти племен
нашего народа. Гуроны, наши враги, которых мы победили и рассеяли, в своей
бессильной ненависти прозвали наш народ ирокезами [на языке алгонкинского
племени гуронов слово "ирокезы" означает "настоящие гадюки"], и бледнолицые
стали называть нас этим же именем. Сами же мы зовемся народом Длинного Дома,
ибо еще моя мать в юности жила в таком длинном доме, где горело пять очагов
и под одной крышей обитало в дружбе и согласии десять семейств нашего рода.
В этом роду моя мать стала правительницей. Столько раз, сколько зажигались в
долине Онондага костры Великого Совета, моя мать ходила туда за сотни миль
вместе с другими главными женщинами племен сенека, онондага, кайюга, онейда
и могавков [еще в XVIII столетии у многих племен североамериканских индейцев
женщины были душой всех советов, "вершителями мира и войн"]. Мать помнит,
что в Совете загорелся шестой огонь и племя тускарора вошло шестым в союз
нашего народа. Земли и охотничьи угодья наших племен нельзя охватить глазом
орла с неба: от Отца Вод Миссисипи до Аллеганских гор и от скалистого
ущелья, где беснуется чудовище Ниагары, до чистых вод реки Теннесси. Все
чужие племена, кому была нужда проходить через наши земли, платили дань
мехами и вампумами нашему народу. Велики были зимние запасы маиса в
селениях, а в осенних полях кукурузные стебли были столь высоки, что в наших
маисовых посевах заблудиться было легче, нежели в лесу. И не было числа
храбрым воинам и охотникам шести племен народа Длинного Дома!
Когда франки и инглизы повели в Канаде войну между собой [речь идет о
Семилетней войне 1756-1763 годов, во время которой разгорелась ожесточенная
борьба между Францией и Англией за колониальные владения в Америке,
результатом поражения Франции в этой колониальной войне была потеря
французами Канады и части Луизианы; Канада объявлена британским владением с
1763 года], наш народ поверил инглизам, а делавары и гуроны -- франкам. Мы
победили; инглизы прогнали франков и заняли их крепости в стороне Великих
Озер. И тогда потянулись из-за Аллеганских гор в долину Огайо, на индейские
земли, колонисты -- скваттеры, хотя их Великий Отец за морем запретил им
это. Индейский народ объединил свои силы и восстал: по тропе войны индейцев
повел смелый вождь Понтиак, которому франки обещали помочь против инглизов.
Но франки обманули Понтиака, племена устали воевать и разошлись, а Понтиака
настигла рука бесчестного убийцы. Инглизы забыли, что наши племена помогли
им победить франков. Теперь колонисты собираются в шайки, вероломно
врываются в наши деревни, топчут поля, рубят яблони, жгут запасы зерна,
убивают детей. Они назначили плату за каждый снятый скальп краснокожего
воина, женщины или ребенка. Каждый, кто приносит скальп с головы индейца,
получает большие деньги и может купить много хорошего товара -- рому,
пороху, ножей и ружей... Белые говорят: "Хорош только мертвый индеец!"
В прошлую зиму в долине Онондага в последний раз собрался Великий Совет
шести племен. Офицер-инглиз говорил на Совете языком своего короля --
Великого Отца инглизов, который живет за морем далеко на восход... Он просил
от нас помощи своим солдатам против инглизов-колонистов. А колонисты
посулили Совету великие блага за помощь против солдат своего Белого Отца. И
не стало согласия между старейшинами племен: сенеки и кайюги стали на тропу
войны против колонистов, онейды и тускароры -- против солдат короля, а
могавки и онондага разделились... В долине Онондаго погас костер Великого
Совета, и воины разобщенных племен, дети одного народа, теперь убивают друг
друга. Горе обманутым! Там, где бледнолицые не смогли сломить пучок прутьев,
они легко переломают эти прутья порознь. "Та, чье тело черно", собирает
сейчас в лесах свою жатву среди воинов... Горе нам! Я сказал.
Пока старый индеец говорил, весь отряд собрался у костра в шалаше.
Безмолвно слушали речь Летящего Камня воины онондага и оба могавка. Антони
переводил смысл повествования чернокожим спутникам Бернардито, воинам
африканского народа баконго...
-- Поведай нам еще, мудрый брат Летящий Камень, что сейчас происходит
здесь, в низовьях Огайо. У нас есть друзья в Голубой долине. Давно ли прошел
здесь отряд белых воинов-колонистов под командой Кларка? -- спросил старого
воина Бернардито.
Из пояснений Летящего Камня капитан понял, что отряд виргинских
ополченцев из армии генерала Вашингтона под командой подполковника Георга
Роджера Кларка прошел с боями по долине Огайо около двух месяцев назад.
Отряд убивает индейских воинов и сжигает селения. Его разведчики сейчас
рыщут по лесам. Сам Летящий Камень на днях был подстрелен из засады именно
разведчиками отряда Кларка. Выйдя к берегам Отца Вод Миссисипи, отряд
захватил штурмом королевский форт Массек близ устья Огайо и внезапным
ударом, форсировав реку Уобеш, овладел фортом и поселком Винсенс. Разведка
отряда достигла поселка Голубой долины на Серебряной реке, но была отброшена
королевскими солдатами. В поселке Винсенс, где население
преимущественно-состоит из французов, Кларка встретили довольно дружелюбно,
а некоторые жители Голубой долины оказали его разведчикам прямую поддержку.
Поэтому комендант форта Голубой долины держит свой драгунский гарнизон в
боевой готовности и очень опасается своих же колонистов. Если он получит
подкрепление, то колонистам грозит расправа.
-- Как зовут этого коменданта? -- спросил Бернардито.
-- Его зовут капитан Бернс, -- отвечал Летящий Камень.
Капитан Бернардито и Меджерсон вышли из шалаша. Под луной серебрился
снег. Из долины Огайо чуть слышно доносился отзвук шумящего водопада и время
от времени поднимался унылый волчий вой. Один из индейцев онондага стоял на
страже близ шалаша.
-- Все ли спокойно? -- спросил Бернардито.
-- Нет, не все. Неподалеку идут люди. Нужно погасить костер.
-- Да, кто-то спугнул воронью стаю за тем холмом. Ты прав, Быстрый
Олень. Меджерсон, приготовимся к встрече.
Костер в шалаше притушили. Люди с ружьями рассыпались по кустам. В
шалаше остался только раненый воин-сенека. В настороженной тишине Быстрый
Олень уловил шорох... Две тени мелькнули у русла лесного ручья и мгновенно
скрылись в чаще.
-- Это индейцы, -- шепнул Быстрый Олень.
Бернардито заглянул в шалаш. Летящий Камень давно прислушивался к
лесным звукам. Невдалеке зацокала белка. Раненый индеец приподнялся,
приложил ладони к губам и ответил таким же сигналом.
-- Идут воины сенека. Возможно, ищут меня... Я позову их к нашей
стоянке.
По условному сигналу Летящего Камня два индейских воина вышли из
кустов. Старый индеец переговорил с ними и назвал Зоркому Оку их имена.
Индейцы оказались разведчиками его племени, действительно разыскивавшими в
лесу своего раненого сородича.
-- Не сообщают ли тебе твои друзья, Летящий Камень, что-либо новое о
положении в Голубой долине? -- спросил Бернардито.
-- Из Детройта идет сюда большой отряд солдат короля инглизов. Их ведет
губернатор. Отряд останавливался на отдых в форте Майями, а теперь
спускается долиной реки Уобеш к поселку Винсенс. С губернатором идут две
сотни английских солдат, а впереди и позади отряда движутся индейцы-шавнии;
их не менее четырех-пяти сотен. Отряд должен отбить у колонистов форт
Винсенс и поддержать английского капитана в Голубой долине. И если ты,
Зоркое Око, желаешь застать живыми своих друзей в Голубой долине, то спеши:
солдаты в трех днях марша от Винсенса, а воины-шавнии уже, возможно, подошли
к долине!
-- Антони и вы, синьор Меджерсон, нельзя терять ни часа! О Летящем
Камне теперь есть кому позаботиться и без нас... Оба воина-могавка поведут
прямо в Голубую долину синьора Меджерсона и его спутников. Пусть Меджерсон
немедленно предупредит колонистов долины о готовящемся нападении. Пусть они
вооружатся, бросят свои жилища и тайком выйдут на соединение с отрядом
подполковника Кларка. Им одним не справиться с губернаторским отрядом,
Бернсом и индейцами... А я доберусь с моей группой до форта Массек и подниму
отряд Кларка. Немедленно в путь, друзья! Луна и святой Христофор помогут
нам!
У ночного костра чуть задержались только индейцы-сенека: они собирали в
путь своего раненого сородича. Отряд белых разделился. Меджерсон с
ирландцами двинулись к Голубой долине; Бернардито со спутниками по звездам
взяли направление на форт Массек...
Опустела ночная стоянка. Остатки шалаша и засыпанные снегом головешки
осторожно обнюхивал серый вожак голодной волчьей стаи...
Комендант форта Голубой долины капитан Бернс уселся за дощатый стол в
угловой комнате блокгауза. Он зажег две свечи, приготовил пучок гусиных
перьев и положил перед собой бумагу. Адъютант коменданта рыжеусый сержант
Уильям Линс следил за этими приготовлениями начальника к допросу.
Февральский мрак за окном блокгауза был непрогляден. Влажный, уже
предвесенний ветер с юга сулил оттепель и нежные вьюги.
-- Приведите перебежчиков, -- приказал Бернс.
Дежурный офицер лейтенант Шельтон и двое караульных ввели в комнату
трех плохо одетых мужчин. Один из них был в старой морской куртке.
-- Объясните, что вас побудило дезертировать из отряда подполковника
Кларка и сдаться моим солдатам. С какой тайной целью вы это сделали? Есть ли
у вас какие-нибудь бумаги при себе?
Худой, небритый человек в морской куртке шагнул к столу.
-- Уберите лишних людей, капитан, -- шепнул он коменданту.
Бернс с удивлением вгляделся в его небритую физиономию... Боже
праведный, да это, никак...
-- Лейтенант Шельтон, вы свободны. Наблюдайте за поселком! Чуть что --
сигнал боевой тревоги! Усильте посты вокруг поселка: Кларк неподалеку!
Когда лейтенант с солдатами вышел, перебежчик расстегнул свою куртку.
Уильям Линс, адъютант Бернса, протянул ему нож. Человек вспорол шов под
левым карманом... На свет божий появилась белая тряпица, сшитая пополам...
Перебежчик протянул ее Бернсу.
-- Черт побери, Куница Френк! Вот неожиданность! Давно из Ченсфильда?
Да садитесь же, ребята, будь проклята моя кровь! Вы прибыли чертовски
кстати! Кто эти парни с тобой, Френк?
-- Это Гримльс и Венсли, капитан. Они догнали меня уже в Нью-Иорке.
Вскоре должен подоспеть и Каррачиола. Вудро велит действовать быстрее, но...
чисто...
-- Как же вам удалось пристроиться к отряду Кларка, черт побери?
-- Он храбрый вояка, этот подполковник ополченцев Георг Кларк. Ну, и,
как все храбрые люди, доверчив. Отряд сборный, пристроиться к нему не стоило
никакого труда. Волонтеры-добровольцы!.. Да еще со своим оружием!.. Три
новеньких фергюссоновских карабина из знакомого тебе охотничьего кабинета,
дружище Бернс!..
-- Что ж, отлично, ребята! Теперь слушайте новости. Одного фермера из
нашей долины, бывшего матроса Дика Милльса, я держу на особой примете. Мой
тайный агент среди колонистов, пройдоха Енох Легерзен, донес, что Милльс
укрывал у себя разведчиков Кларка и помог им спастись от моих солдат.
Правда, старшина поселка, этот Альфред Мюррей, провозгласил как бы
нейтралитет Голубой долины, но ведь поведение Милльса бросает тень на
Мюррея, как старшину, не так ли? Однако он очень осторожен, этот Мюррей,
сатана его унеси, и нужно что-то придумать, чтобы законно расстрелять и его
и всех тех, кого имеет в виду хозяин.
-- Вудро полагает, что эту миссию должны исполнить индейцы. Зачем
пачкаться самим?.
-- Кстати, ребята, самая важная новость: мистер Гамильтон, британский
губернатор, выступил сюда из Детройта с отрядом. Впереди и позади отряда
идут сотни индейских чертей, сенеки и шавнии.
-- Я слышал, что Мюррей до сих пор жил с ними в дружбе. Он будто бы не
слишком обдувает их на пушной торговле?
-- Вот именно! Мюррей действительно умеет ладить с шавниями и всеми
прочими краснокожими бестиями. Но, черт меня побери, если с такими ребятами,
как вы трое, да еще с мистером Линсом в придачу, нам не удастся хорошо
сыграть именно на этой дружбе!
На дощатом мостике через Голубой поток встретились два всадника.
Драгунский капитан Бернс салютовал шпагой старшине поселка Голубой долины
эсквайру мистеру Альфреду Мюррею. Тот через плечо бросил взгляд на
встречного офицера, поклонился ему весьма холодно и пустил своего мустанга в
галоп.
-- Хэлло, мистер Мюррей! -- крикнул драгун ему вдогонку, сняв треуголку
и размахивая ею. -- Придержите вашего красавца, у меня есть для вас новость.
-- Что вам угодно, господин капитан? -- Всадник удержал коня на месте.
Бернс приблизился к нему:
-- Видите ли, дружественный нам вождь племени шавниев Горный Орел ведет
своих воинов в Голубую долину. Вероятно, это авангард отряда детройтского
губернатора. Об этом отряде вы, конечно, уже слышали?.. Так вот, возможно,
что через несколько часов Горный Орел и его сын, Серый Медведь, с двумя
сотнями воинов будут здесь. Вас не тревожит эта новость?
-- Горного Орла я знаю давно. Колонисты долины всегда поддерживали с
ним добрые отношения. И он и Серый Медведь, который знает по-английски, не
раз бывали у меня в доме, и я снова готов оказать гостеприимство им обоим...
Не вижу никаких поводов для тревоги!
-- Что ж, тем приятней, мистер Мюррей! Но прошу не забыть, что и мне
необходимо присутствовать при вашей беседе с Горным Орлом. Сейчас он может
стать немаловажным союзником британского губернатора, и я желал бы...
-- Хорошо, я приглашу и вас к нашей беседе, но сейчас меня ждут другие
дела... Дорогу, господин капитан!..
-- Ну, погоди, высокомерный виргинец, скоро ты у меня запоешь
по-другому! -- проворчал комендант и дал шпоры своему коню.
Когда капитан Бернс подскакал к форту, наблюдатель указал ему на реку.
Там, по отлогому берегу, "строем змеи" двигался пеший индейский отряд.
Впереди, верхом на гнедом коне, гарцевал всадник. Бернс сразу узнал лошадь
вождя племени шавниев: этого коня Горному Орлу подарили в прошлом году
поселенцы Голубой долины.
Комендант форта издали полюбовался великолепным головным убором вождя
из орлиных перьев. Замшевая одежда всадников, легкая и теплая, была расшита
иглами дикобраза, бисером и чрезвычайно искусной красной вышивкой. За спиной
вождя висел карабин солдатского образца, тоже недавно подаренный Горному
Орлу мистером Мюрреем. Рядом с вождем ехал его сын, Серый Медведь.
Бернс обошел свой форт и с высоты холма еще раз взглянул на индейский
отряд. Навстречу ему уже скакали жители долины. Бернс узнал Мюррея, Уэнта и
колониста-француза Мориса Вилье. Капитан ухмыльнулся, увидев, как Горный
Орел пожал протянутую Мюрреем руку.
-- Я приветствую в Голубой долине моего брата, славного вождя Горного
Орла и воинов его племени! -- громко произнес Мюррей фразу, заранее
приготовленную им на языке шавниев.
-- Привет мудрому отцу Голубой долины! -- ответил старый вождь.
-- Я рад также прибытию твоего сына, большого охотника Серого Медведя,
о Горный Орел, -- продолжал Мюррей уже по-английски. -- Память моя удержала
еще мало слов на твоем языке, Серый Медведь. Ты понимаешь речь белых, и я
прошу тебя помочь мне в беседе с воинами твоего племени. Мой дом готов
принять вождя и его спутников. Передай это моему брату, Горному Орлу, и
спроси его, почему я вижу на лице моего брата цвета войны.
-- Костры больших битв горят в стороне Великих Озер, -- передал Серый
Медведь ответ отца. -- Пламя войны пожирает леса. Оно и зимою летит подобно
летнему пожару. Воины Горного Орла не будут застигнуты пожаром врасплох, как
неразумные дети в горящем вигваме.
-- Ты мудр, Горный Орел, но да будет сохранен мир в Голубой долине и
вигвамах могучего племени шавниев... Жилища наших колонистов слишком малы
для стольких воинов, потому прикажи им, о вождь, разбить лагерь, там, где им
понравится, а тебя и старейшин я прошу прибыть ко мне в дом и считать его
своим на все время, пока племя будет гостить в долине.
Новенький домик под тесовой кровлей был собственноручно построен бывшим
марсовым "Ориона" Диком Милльсом. Домик был крайним в поселке и выходил
окнами на Голубой поток.
Ранним утром Милльс отправился с парой лошадей, взятых с конюшни
Мюррея, в лес за бревнами. На закате он вернулся. Никто не встречал молодого
хозяина, ибо дом был пуст. Три чистенькие комнаты и теплая мансарда с
балконом напоминали жилища французских крестьян в Арденнах. Суженая Дика,
Камилла Леблан, горничная леди Эмили, была родом из средней Франции, и Дик
хотел порадовать свою будущую жену напоминанием о родине. До дня свадьбы
оставалось еще две недели.
Дик сбросил тяжелые бревна перед своим домиком, выпряг лошадей и
зашагал с ними на конюшню, к ферме мистера Мюррея.
В доме старшины поселка было шумно. Дик заглянул через стекла крытой
веранды и увидел необычное общество за нарядным длинным столом.
Во главе стола, справа от Мюррея, восседал старый индеец в полном
боевом уборе, величественный, как статуя. На его кожаной одежде были искусно
изображены битвы, в которых он побеждал врагов. Эдуард Уэнт сидел рядом с
молодым воином, чертами лица похожим на старого вождя. Длинным рядом
торжественно сидели десять пожилых индейцев. Против них располагались
почетные старожилы Голубой долины -- доктор Нильс Вальнер, месье Вилье и
другие. Миссис Эмили хлопотала по хозяйству, не присаживаясь к столу. Мери
Уэнт, Камилла Леблан и две негритянки помогали хозяйке.
Дик терпеливо дождался минуты, когда Камилла побежала на кухню. Бывший
матрос постучал в кухонное окно, и Камилла выпорхнула на заднее крыльцо. Она
торопливо ответила на поцелуй жениха и заявила, что до полуночи у нее не
будет ни одной свободной минутки.
-- Так я приду после полуночи, -- заявил покладистый Дик.
-- Ах, что ты, что ты, Дик! Если нас увидят, люди подумают бог знает
что. Впрочем, если бы ты пришел в дальнюю беседку... Она в самом конце
сада... Только там очень холодно...
-- Хорошо. Значит, после полуночи в дальней беседке? Я приду, Камилла,
и буду ждать тебя хоть до самого рассвета.
В воротах Дик повстречал английских офицеров в треуголках, при шпагах,
в красных мундирах. Худощавый лейтенант Шельтон и комендант форта капитан
Бернс со своим адъютантом Уильямом Линсом, гремя шпорами, поднялись на
веранду. Офицеры извинились за опоздание, объясняя его неотложными воинскими
делами (капитан только что окончил сражение в очко с собственным
адъютантом). Мюррей усадил Бернса рядом с Горным Орлом. Слуги внесли жаркое
из оленьего мяса под соусом, секрет которого не выведал бы у миссис Эмили
самый искусный сыщик. Дымящийся олений ростбиф был поставлен на отдельный
столик. По домашней традиции, мистер Мюррей, вооружившись длинным ножом с
черной костяной рукоятью, собственноручно приступил к ответственной
операции.
В перерыве между блюдами хозяин попросил Томаса Бингля показать гостям
несколько фокусор его питомицы Микси. Индейцы с трудом удерживались от смеха
при виде уморительных ужимок мартышки. Многие из краснокожих гостей впервые
видели обезьянку и сочли ее за необычайного человеческого уродца.
Поглядывали они на зверька, посаженного после представления в клетку, с
некоторой опаской.
После пудинга и очень крепкого кофе общество перешло в гостиную. Горный
Орел затянулся сигарой и с видимым удовольствием выпил чайный стакан
домашнего ликера. Однако вскоре этот напиток, дополнивший разнообразие вин и
водок, поглощенных вождем, оказал роковое действие на седого воина. Он стал
мучительно икать и оглядываться по сторонам. Мюррей подхватил его под руку,
и вождь нетвердой походкой, но сохраняя величавость и достоинство,
проследовал в небольшую комнату, заранее предназначенную для него. Вместе с
негритенком Черри хозяин уложил Горного Орла на ковровом диване и укрыл
пледом.
Офицеры и жители поселка простились с хозяевами и покинули дом. На
большом ковре, устилавшем гостиную, захрапели в живописных позах подгулявшие
индейские гости.
Капитан Бернс, сержант Линс и лейтенант Шельтон шагали в потемках к
форту. Навстречу им вынырнул из темноты всадник.
-- Это ты, Куница Френк? -- спросил Бернс тихо.
-- Так точно, капитан. Я к тебе со срочным пакетом.
Холм с фортом смутно рисовался на фоне вечернего неба. У моста через
заснеженный ров Бернс шепотом произнес пароль. Часовой открыл им узкую
калитку в крепостных воротах. Миновав батарею, все четверо поднялись на
плато. Здесь, в своей угловой комнате, отделенной от остальной части
блокгауза бревенчатой стеной, капитан Бернс вскрыл пакет. Письмо было из
форта Винсенс. Вести обрадовали капитана: детройтский отряд губернатора
Гамильтона прошел форсированным маршем свыше двухсот миль от Майями,
двигаясь по лесистой долине реки Уобеш. Внезапным ударом он атаковал форт
Винсенс и выбил из него оставленный там Кларком небольшой гарнизон.
Капитану Бернсу приказывалось: немедленно расправиться со всеми
непокорными и сомнительными элементами поселка Голубой долины и приготовить
солдат форта к общему наступлению против отряда Кларка, засевшего в форте
Массек, где его нужно блокировать и уничтожить до последнего ополченца..
Два драгуна из Винсенса и проводник-индеец, доставившие в Голубую
долину этот пакет, добавили еще от себя, что от водопадов Огайо к Голубой
долине пробирается лесами группа неизвестных охотников. Сопровождает их двое
индейцев-могавков. Группа уже на подходе к долине.
-- Вести интересные, -- в раздумье сказал Линс. -- Значит, этот Енох не
соврал насчет сношений фермеров Мюррея с повстанцами.
-- Ты говоришь о Енохе Легерзене?
-- Да, капитан, о самом набожном квакере, менноните [меннониты -- члены
протестантской религиозной секты; проповедуют суровое и беспрекословное
исполнение библейских предписаний], методисте -- кто их, к черту, разберет,
к каким сектам они принадлежат! Я осторожно прощупал всех жителей долины, и
все они как один стоят за Мюррея, кроме Легерзена. Енох сватался к
француженке-горничной из дома Мюррея, а мистер Мюррей уговорил ее отдать
предпочтение Дику Милльсу. Енох за это крепко невзлюбил Мюррея и не прочь
убрать этого Милльса с дороги. Нынче я опять толковал с ним. Парень годен
для дела.
-- Где он сейчас?
-- Будет в полночь у Чертова камня на берегу.
-- Ты решил поручить задуманное ему?
-- Видишь ли, капитан, одному из нас, полагаю, что Френку,
волей-неволей придется поработать самому, но помощник должен быть из
колонистов: на него придется все свалить, если... что-нибудь откроется
раньше времени. Енох -- единственный парень, на которого можно положиться.
Еще летом он предупреждал нас насчет сношений Мюррея с противником. На днях
он грозился зарезать Дика Милльса. А нынче он прямо сказал мне, что согласен
пойти на риск, лишь бы французская барышня досталась ему.
-- Что ж, дело хорошее! Линс, ты заметил, в какой комнате положили
Горного Орла?
-- Ну, без этого я не ушел бы с фермы Мюррея. Комната удобная. Под
окнами балкон. Оконная рама двухстворчатая, не заклеенная на зиму.
-- Что ж, в добрый час! Операция поручается тебе, Куница Френк. Твоим
помощником будет Енох Легерзен. А вы, мистер Шельтон, немедленно отрядите
одно отделение на поимку тех охотников, которых ведут сюда индейцы-могавки.
Как только их схватят, будьте готовы к событиям.
В шестигранной садовой беседке, засыпанной снегом, было темно. Сквозь
заледенелые стекла падал на круглый стол слабый блик лунного света. В углу
на гнутой садовой скамеечке примостился Дик со своей невестой. Ночь была
сырая и ветреная. С запада надвигались тучи, и их края уже цеплялись за
белесую луну.
Камилла уютно прижалась к груди жениха; ее щеки пахли гелиотропом, а
дыхание чуть отдавало легким вином. Внезапно на ближней дорожке послышался
слабый скрип снега, и чей-то приглушенный голос произнес: "Пора!". Две
фигуры промелькнули мимо беседки и скрылись по направлению к дому.
-- Кто бы это мог быть? -- шепнул Дик. -- Не предупредить ли твоих
хозяев, Камилла?
Девушка, высвободившись из крепких рук своего суженого, вскочила с
места, готовая завизжать от испуга. Однако, сообразив, что этим она предала
бы гласности свою ночную прогулку, Камилла ограничилась тем, что прижала
стиснутые пальцы к губам и в страхе присела у дверей беседки, знаками
приглашая Дика последовать ее примеру.
Но время было тревожное, поведение неизвестных в саду казалось
подозрительным, и бравый моряк двинулся к выходу.
-- Оставайся здесь, Камилла, я пойду следом за теми. Сиди тихо, я
вернусь, как только высмотрю, что они затевают.
-- Чтобы я здесь осталась одна? -- взвизгнула Камилла. -- Ты с ума
сошел! Ой, Дик, уж лучше пойдем вместе.
Они осторожно выбрались из беседки. Черные кусты и сугробы скрывали
крадущуюся парочку. Темный силуэт дома был уже шагах в пятидесяти. Дик
заметил, что в окне угловой комнаты, за тюлевой занавеской, колыхнулся
неяркий свет. Колеблющийся огонек свечи озарил потолок и верхнюю часть стен
комнаты. Обе створки окна стояли распахнутыми настежь... Все остальные окна
дома были плотно закрыты, завешены гардинами, а некоторые даже защищены
ставнями. Через несколько мгновений огонек погас, тюлевая занавеска
взметнулась и чья-то темная фигура неловко выбралась из окна. За ней
последовала вторая...
Этот второй аккуратно поправил занавеску и тщательно затворил окно.
Крадучись оба ночных пришельца прошли террасой до заледенелого каменного
водостока, спрыгнули с него и двинулись к той дорожке, где среди снежных
сугробов притаились Дик и Камилла. Луна в этот миг снова выглянула из-за
туч, и Дик узнал в одном из гостей Френка Вилерса, недавнего перебежчика к
Бернсу из отряда Кларка.
Едва лишь второй человек поравнялся с сугробом, Камилла судорожно
вцепилась в руку жениха; перед нею мелькнула на дорожке знакомая фигура. Это
был недавний претендент на ее руку -- Енох Легерзен, человек сумрачный, злой
и притом очень набожный. Камилла побаивалась Еноха с первой минуты их
знакомства, и лишь прирожденное кокетство помешало ей сразу отвергнуть
ухаживание мистера Легерзена. Френк Вилерс и Енох Легерзен быстро скрылись в
глубине сада.
-- Ты узнала второго? -- прошептал Дик.
-- Милый, они, наверно, пришли, чтобы похитить меня. Это Енох Легерзен.
Как страшно, Дик!
-- Вот что, Камилла: дело недоброе. Может быть, ты и права, а может, у
ник на уме что-нибудь другое. Енох из богатой семьи, не воровать же он полез
вместе с этим перебежчиком в чужой дом? Ступай разбуди миссис и поскорее все
ей расскажи. А я попробую проследить за этими двумя.
Как ни боязлива была Камилла, ей пришлось расстаться со своим
защитником. Дик пожалел, что не имеет при себе иного оружия, кроме морского
ножа за голенищем, но терять время было нельзя. Он пустился по следу ночных
гостей на снегу, а Камилла, спотыкаясь, побрела к заднему крыльцу дома.
Снег на крыльце скрипнул под меховым башмачком Камиллы, и тут она
заметила движение на открытой веранде. Кто-то с шумом поднялся и шагнул
навстречу девушке. Камилла от страха присела. Наконец отважившись поднять
глаза, она с облегчением перекрестилась.
Негр Сэмюэль Гопкинс, одной рукой протирая заспанные глаза и держа в
другой руке охотничье ружье, стоял на площадке, как полупьяный, внезапно
выведенный из самой глубины упоительных дремотных грез.
-- Вы тут спите, Сэм, а в доме творится бог знает что!.. -- заговорила
находчивая мадемуазель Леблан, поспешно переходя от обороны к наступлению.
-- Я тут будила, будила вас, а вы и не думаете просыпаться! В доме были
воры, понимаете -- воры, и я выбежала посмотреть, где же вы. Тут сейчас двое
выскочили из окна и убежали в сад, слышите вы? Тоже называется сторож!
Проспал воров!
-- Лопни мои глаза, Камилла, если я спал! Ни минутки не дремал даже,
уверяю вас, ни одной минутки. Мне попала в глаз маленькая снежинка, и я
протираю глаза. Я все время ходил по веранде и сел только секунду назад.
Никаких воров здесь не было, вы просто шутите над стариком, Камилла!
Ступайте скорее спать и ничего не бойтесь, если охрана дома поручена
Сэмюэлю. Когда я вез хозяевам бумаги от мистера Томпсона из Англии, у меня
было побольше забот! И знаете, что мистер Мюррей сказал мне в Новом Орлеане?
"Ты, Сэм, -- сказал он, -- сделал это лучше, чем я сам сумел бы".
Провалиться мне на этом месте, если мистер Мюррей не сказал этих слов! В
доме всегда спокойно, когда Сэмюэль Гопкинс караулит на веранде!
Негр еще долго продолжал эту убедительную речь, обращаясь с нею к
ближайшему дереву, ибо Камилла уже барабанила кулачками в дверь. К ее
удивлению, дверь оказалась незапертой. Из темных сеней девушка опрометью
взбежала наверх.
Был уже второй час ночи. В доме стояла мертвая тишина, но из кабинета
хозяина доносились тихие голоса. С бьющимся сердцем Камилла постучала.
Объясняться при хозяине было так страшно!
Мюррей подошел к двери и впустил Камиллу. Запинаясь, она изложила
подробности ночного происшествия, но умолчала об экскурсии в беседку. Хозяин
встревожился.
-- В какую сторону они удалились, Камилла? И уверены ли вы, что это
были действительно Енох Легерзен и человек из форта?
-- Да спросите у Дика... -- Спохватившись, Камилла прикусила свой
неосторожный язычок.
-- Вот как, значит и Дик был в саду! Где же он сейчас?
-- Ах, месье Мюррей, не подумайте что-нибудь дурное о Дике!
-- Об этом следует думать не мне, а вам, Камилла! Где же он все-таки,
ваш Дик Милльс?
-- Он пошел следом за ворами, месье!
-- Наш сторож Сэм на этот раз, кажется сплоховал. Благодарю вас,
Камилла! Позовите ко мне Томми Бингля. Эми, у меня недоброе предчувствие...
Разбуди синьору Эстреллу, оденьте детей и приготовьтесь ко всем
неожиданностям... Что там еще?
Негритенок Черри пробрался в кабинет. Его щеки посерели от страха.
-- Масс Альфред, -- прошептал он, -- я ходил проведать индейцев, как вы
велели. Один сейчас вышел в сад, все другие перепились и спят. Но из-под
дверей маленькой комнаты течет в гостиную вот это.
Негритенок протянул Мюррею руку. Вся ладонь мальчика была в липкой, еще
не остывшей крови... В тот же миг из глубины заснеженного сада чуть слышно
донесся хлопок одиночного пистолетного выстрела.
Младший из индейских гостей Мюррея, Серебристая Лиса, тайный
телохранитель вождя племени в походах и на охоте, держался за столом Мюррея
сдержаннее остальных индейцев и выпил меньше крепких напитков, чем его
товарищи. Когда хозяин дома увел Горного Орла, молодой воин встал из-за
стола и прошел следом за вождем в маленькую комнату. Убедившись, что пройти
в нее можно только через столовую, мимо остальных индейцев, Серебристая Лиса
успокоился и отдал бы честь домашней наливке, если бы... бутылки и
графинчики на столе уже не были сухими! Очень скоро гости разошлись, столы
были отодвинуты и пол устлан коврами и шкурами. Серебристая Лиса посидел у
затухающего камина, потом легкое похмелье сморило и его; но он не лег, а
остался сидеть перед огнем, со скрещенными на груди руками и низко опущенной
головой. Так миновала полночь. В доме ничто не внушало тревоги. Серебристая
Лиса привалился плечом к стене и уже перестал бороться со сном.
Он не мог определить, долго ли проспал, когда до его отуманенного
сознания дошел слабый звук осторожно закрываемой оконной рамы. Воин стряхнул
сон, бесшумно поднялся и стал вглядываться в окна: не готовят ли белые
какую-нибудь ловушку индейским гостям? Вдруг сквозь ближайшее оконное стекло
он заметил две тени, скользнувшие на открытой веранде. У следующего окна оба
чуть задержались, и Серебристая Лиса на мгновение различил при лунном свете
два незнакомых мужских профиля... Воин выскользнул из столовой, миновал
темные сени с ведущей наверх лестницей и, откинув засов, выглянул из дверей.
На дворе было сыро, ветрено и тепло, между быстро несущимися облаками
проглядывала луна. Индеец различил тихие удаляющиеся шаги: кто-то пробирался
сквозь прутья кустов в саду. Серебристая Лиса проскользнул мимо спящего
сторожа, спрыгнул с крыльца и обошел веранду. Свежий след двух человек в
мягкой кожаной обуви... От оледенелого водостока след шел в сад... Индеец
спрятался за деревом и выждал несколько секунд: ему послышался неуловимо
тихий шепот в кустах... потом испуганный вздох, похожий на женский... Под
луной мелькнули две тени. Вот они расходятся... Вот женская фигура
пробирается к дому, а мужская, крадучись, исчезает в кустах...
Серебристая Лиса увидел, как на веранде проснулся негр-сторож, как
женщина из сада приблизилась к негру... Воин разобрал, что женщина бранит
сторожа и что-то толкует о ворах в доме... Серебристая Лиса пустился следом
за крадущимся человеком. Под луной он без труда различил, что незнакомец
обут в тяжелые сапоги и пробирается по сдвоенному свежему следу мягких
меховых сапожков, тянущемуся от водостока... Значит, незнакомец тоже
преследует тех двоих, что мелькнули на веранде?..
Вот и ограда сада... Внезапно, совсем близко, индеец услышал короткий
шум борьбы... Индеец метнулся к снежному сугробу, и в то же мгновение из-за
ближайшего куста сухо щелкнул пистолетный выстрел. С пробитой грудью
Серебристая Лиса упал в снежный сугроб...
Капитан Бернс приказал поднять весь гарнизон форта по бесшумной боевой
тревоге. Дежурные тихо будили солдат. В темноте раздавались приглушенные
ругательства, бряцание амуниции и звяканье штыков. Гарнизон выстроился на
плато. Бернс подошел к амбразуре в бревенчатом частоколе и выглянул наружу.
Поселок был погружен во мглу. На опушке леса в долине тлели костры
индейского лагеря. Зимний дождь усилился. Влажный ветер раскачивал деревья.
Все было спокойно.
-- Пожалуй, можно солдатам вернуться в блокгауз, но амуниции не
снимать! Оружие держать наготове. Артиллеристам стоять у пушек, посты
наблюдения усилить, -- распорядился Бернс и отправился в свое угловое
жилище.
Здесь топилась печь, и Куница Френк, уже успевший переодеться в
новенький мундир, грел у огня свои чисто вымытые руки. В углу комнаты, сжав
голову в крепко стиснутых кулаках, сидел грузный Енох Легерзен, тоже в
солдатском мундире, сильно стеснявшем его движения. Под койкой капитана
Бернса валялись два скомканных комплекта мокрых и грязных мужских курток,
штанов и рубах. Обшлаг синей морской куртки, поношенной и выцветшей, был
покрыт темно-бурыми пятнами. Носком сапога Бернс отшвырнул этот рукав под
койку; свисавшее с постели шерстяное одеяло он опустил пониже...
Капитан вопросительно посмотрел на Френка:
-- Прошло уже больше часа, как вы вернулись... Пока все тихо. Надежно
ли сделана работа?
-- Все в полном порядке. Вчера, перед уходом с фермы, сержант Линс
прихватил одну вещь, которая ночью оказала мне превосходную услугу. Она
сразу бросится индейцам в глаза... Будь покоен, капитан, эта тишина долго не
продлится!
Бернс взглянул на часы. Рассвет уже близился. Капитан положил руку на
плечо Легерзена:
-- Енох, вам пора идти! Как только начнется суматоха, хватайте эту
особу в ее комнате и тащите к нам в блокгауз, потому что в поселке трудно
будет поручиться за вашу безопасность. Сношения колонистов с врагом
подтверждаются. Поселок Голубой долины будет уничтожен. Действуйте смелее!
Желаю удачи!
Колонист Легерзен столкнулся в дверях с рыжеусым сержантом.
-- В чем дело, Линс? -- спросил вошедшего комендант форта.
-- Разрешите доложить, капитан. Неизвестный отряд, который вы велели
перехватить, окружен в лесу. Два индейца-могавка привели в долину шестерых
англичан. Они залегли и отстреливаются.
-- Френк, возьми в подкрепление взвод драгун, захвати этих незнакомцев
и доставь их в форт побыстрее... Сержант Линс, конный патруль на месте?
-- Патруль с лейтенантом Шельтоном стоит у моста через поток.
-- Отлично. Шельтону приказано немедленно поднять на ноги индейский
лагерь, когда в доме Мюррея начнется шум. Спешите, господа! Как только
начнутся события, все до единого солдаты должны быть в крепости. Индейцы
управятся одни!
-- Господин капитан, есть еще одно сообщение. Секретный пост у ограды
фермы Мюррея захватил подозрительного субъекта и подстрелил индейца. Оба
крались следом за Френком Вилерсом и Легерзеном, когда те возвращались из
сада с вашего задания.
Куница Френк остановился в дверях:
-- Крались следом за нами, Линс? Это очень скверно. Где их перехватили?
-- У самой садовой ограды. В секрете сидели наши ребята -- Венсли,
Гримльс и надежный малый из наших солдат. Они уложили индейца, а белого
молодчика сцапали, когда вы с Легерзеном уже переправились через поток.
-- Вы установили, что это за люди?
-- Разумеется. Индеец -- один из гостей Мюррея. Его тело просто
присыпали снежком: когда индейцы наткнутся на него, все кругом уже будет
полыхать, и лишний индейский труп только подольет масла в огонь...
-- А тот, второй, которого схватили, -- он из колонистов?
-- Это Дик Милльс, бывший матрос. Он уже у нас в каземате, капитан.
Молодой индеец-могавк первым заметил приближающуюся группу спешенных
драгун. Меджерсон защитил рукой глаза от лунного света и вгляделся в
темноту. Вдоль русла замерзшего ручья тянулись заросли мелкого ивняка и
березовых кустов. Голые ветви чуть шевелились, и в свете луны слабо
взблескивали ружейные штыки. Тишину нарушил хриплый голос:
-- Эй, выходи на свет! Руки вверх! Сдавайтесь, вы окружены!
-- Это солдаты, -- шепнул Меджерсон своим спутникам-ирландцам. -- Не
отвечать на окрик, приготовиться к бою!
-- Выходи из кустов! Будем стрелять! Взво-о-од, к бою!
-- Ответного огня не открывать! Отступаем к речке. Там укроемся в
пещере и будем держать оборону. А вы, друзья, -- Меджерсон обернулся к
индейцам-могавкам, -- постарайтесь незаметно ускользнуть и добраться до
поселка Мюррея. Передайте ему слова Чембея... А теперь -- перебежками к тем
кустам, над речкой, за мной! Мы задержим солдат, и индейцы прорвутся в
поселок...
...До самого рассвета продлился неравный бой шести смел