лное поражение. Успел ли сэр Дэниэл присоединиться к ланкастерцам? Неужели и он тоже разбит? Неужели и он бежал? Или, быть может, он запятнал свою честь изменой и перешел на сторону Йорка? Неизвестно, что хуже. -- Идем, -- угрюмо сказал Дик. И побрел назад в чащу. Мэтчем устало ковылял за ним. Они молча шли по лесу. Было уже поздно; солнце опускалось в болото за Кэттли; вершины деревьев багровели в его лучах, но тени становились все гуще, и в воздухе повеяло ночным холодом. -- Эх, если бы поесть! -- воскликнул Дик, остановившись. Мэтчем сел на землю и заплакал. -- Вот из-за ужина ты плачешь, зато, когда нужно было спасать людей, ты был спокоен, -- презрительно сказал Дик. -- На твоей совести семь человек, мастер Джон; и этого я тебе никогда не прощу. -- На моей совести? -- воскликнул Мэтчем яростно. -- На моей? А на твоем кинжале красная человеческая кровь! За что ты убил беднягу? Он поднял лук, но не выстрелил; он мог тебя убить, но пощадил! Велика храбрость -- убить безоружного, как котенка! Дик онемел от оскорбления. -- Я убил его в честном бою. Я кинулся на него, когда он поднял лук! -- воскликнул он. -- Ты убил его, как трус, -- возразил Мэтчем. -- Ты крикун и хвастунишка, мастер Дик! У всякого, кто сильнее тебя, ты будешь валяться в ногах! Ты не умеешь мстить. Смерть твоего отца осталась неотмщенной, и его несчастный дух напрасно молит о возмездии. А вот если какое-нибудь слабое существо, не умеющее драться, подружится с тобой, она погибнет. Дик был слишком взбешен, чтобы обратить внимание на слово "она". -- Вздор! -- крикнул он. -- Возьми любых двух человек, и всегда окажется, что один сильнее, а другой слабее. Сильный побеждает слабого, и это правильно. А тебя, мастер Мэтчем, за твою строптивость и неблагодарность следует выдрать ремнем, и я тебя выдеру. И Дик, умевший в самом сильном гневе казаться спокойным, начал расстегивать свой пояс. -- Вот что ты получишь на ужин, -- сказал он, мрачно усмехаясь. Мэтчем перестал плакать; он был бел как полотно, но твердо смотрел Дику в лицо и не двигался. Дик шагнул вперед, подняв ремень. Но тут же остановился, смущенный большими глазами и осунувшимся, усталым лицом своего товарища. Дик заколебался. -- Признайся, что ты неправ, -- запинаясь, проговорил он. -- Нет, я прав, -- сказал Мэтчем. -- Бей меня! Я хромаю; я устал; я не сопротивляюсь; я не сделал тебе ничего дурного. Так бей же меня, трус! Услышав эти оскорбительные слова. Дик взмахнул поясом. Но Мэтчем так вздрогнул, так сжался весь от страха, что у Дика снова не хватило решимости нанести удар. Рука с ремнем опустилась; он не знал, как поступить, и чувствовал себя дураком. -- Чтоб ты сдох от чумы! -- сказал он. -- Если у тебя слабые руки, так придержи свой язык. Но бить я тебя не могу, пусть меня лучше повесят! И он надел свой пояс. -- Бить я тебя не буду, -- продолжал он, -- но простить тебе я никогда не прощу. Я тебя не знал. Ты был врагом моего господина, -- я отдал тебе свою лошадь; я отдал тебе свой обед, а ты говорил, что я сделан из дерева. Ты обозвал меня трусом и хвастунишкой. Нет, мера моего терпения переполнена, клянусь! Теперь я вижу, как выгодно быть слабым: ты можешь совершать самые гнусные поступки, и никто тебя не накажет; ты можешь украсть у человека оружие, когда ему грозит опасность, и человек этот не посмеет потребовать его у тебя, -- ведь ты такой слабый! Значит, если кто-нибудь направит на тебя копье и крикнет тебе, что он слаб, ты должен дать ему пронзить себя? Вздор! Глупости! -- А все-таки ты меня не бьешь, -- сказал Мэтчем. -- Черт с тобой! -- ответил Дик. -- Я займусь твоим воспитанием. Ты дурно воспитан, но все же в тебе есть что-то хорошее, и главное, ты вытащил меня из реки. Впрочем, об этом я вспоминать не хочу. Я решил быть таким же неблагодарным, как ты. Однако нужно идти. Если ты хочешь попасть в Холивуд сегодня ночью или хотя бы завтра утром, мы должны торопиться. Но если к Дику и вернулось его добродушие, Мэтчем не простил ему ничего. Нелегко ему было забыть и грубость Дика, и убийство лесного удальца, и, самое главное, поднятый ремень. -- Приличия ради благодарю тебя, -- сказал Мэтчем. -- Но, пожалуй, я и без тебя найду дорогу, добрый мастер Шелтон. Лес широк; ты ступай налево, а я пойду направо. Я у тебя в долгу: ты накормил меня обедом и прочитал мне нравоучение, -- при случае я отблагодарю тебя. Всего хорошего! -- Ну и убирайся! -- крикнул Дик. -- И черт с тобой! Они пошли в разные стороны, не заботясь о направлении и думая только о своей ссоре. Но не прошел Дик и десяти шагов, как Мэтчем окликнул его и побежал за ним. -- Дик, -- сказал он, -- мы нехорошо с тобой попрощались. Вот тебе моя рука и вот тебе мое сердце. За все, что ты сделал для меня, за твою помощь мне я благодарю тебя, и не из приличия только, а от всей души. Всего тебе хорошего! -- Ну что же, друг, -- сказал Дик, пожимая протянутую руку, -- желаю, чтоб тебе везло во всем. Но боюсь, что не повезет. Слишком уж ты любишь спорить. Они расстались во второй раз. И снова разлука их не состоялась, но теперь уже не Мэтчем побежал за Диком, а Дик за Мэтчемом. -- Возьми мой арбалет, -- сказал он. -- Ведь у тебя нет никакого оружия. -- Арбалет? -- воскликнул Мэтчем. -- Да у меня не хватит силы натянуть его. К тому же я и целиться не умею. Арбалет не принесет мне никакой пользы, добрый мальчик. Благодарю тебя. Приближалась ночь, и в тени ветвей они уже с трудом различали лица друг друга. -- Погоди, я немного провожу тебя, -- сказал Дик. -- Ночь темна. Я доведу тебя хотя бы до тропинки, а то один ты можешь заблудиться. Не сказав больше ни слова, он пошел вперед, и Мэтчем опять, побрел за ним. Становилось все темней и темней; лишь изредка сквозь густые ветви видели они небо, усеянное мелкими звездами. Шум разгромленной армии ланкастерцев все еще доносился до них, но с каждым их шагом он становился слабей и глуше. Примерно через полчаса они вышли на большую поляну, поросшую вереском. Кое-где, словно островки, над ней возвышались кущи тисов, слабо озаренные мерцанием звезд. Мальчики остановились и посмотрели друг на друга. -- Ты устал? -- спросил Дик. -- Я так устал, -- ответил Мэтчем, -- что хотел бы лечь и умереть. -- Я слышу журчание ручья, -- сказал Дик. -- Дойдем до него и напьемся; меня мучит жажда. Местность медленно понижалась, и, действительно, на дне долины они нашли маленький лепечущий ручеек, который бежал между ивами. Они упали ничком на землю и, вытянув губы, вдоволь напились воды, отражавшей звезды. -- Дик, -- сказал Мэтчем, -- я выбился из сил. Я ничего больше не могу. -- Когда мы спускались сюда, я видел какую-то яму, -- сказал Дик. -- Залезем в нее и заснем. -- Ах, как я хочу спать! -- воскликнул Мэтчем. Яма была песчаная и сухая; ветви кустов, словно навес, склонялись над ней. Мальчики влезли в яму, легли и крепко прижались друг к другу, чтобы согреться; ссора их была забыта. Сон окутал их, как облако, и они мирно заснули под росою и звездами. ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ЧЕЛОВЕК С ЗАКРЫТЫМ ЛИЦОМ Они проснулись в предрассветных сумерках. Птицы еще не пели, а только неуверенно щебетали; и солнце еще не встало, но весь восточный край неба был охвачен торжественной многоцветной зарей. Голодные, измученные, они неподвижно лежали в блаженной истоме. И вдруг услышали звяканье колокольчика. -- Звонят! -- сказал Дик, приподнимаясь. -- Неужели мы так близко от Холивуда? Колокольчик звякнул снова и на этот раз гораздо ближе; надтреснутый звон его, нарушивший утреннюю тишину, уже не умолкал, все время приближаясь. -- Что это? -- спросил Дик, окончательно просыпаясь. -- Кто-то идет, -- ответил Мэтчем, -- и при каждом его шаге звенит колокольчик. -- Я это и сам понимаю, -- сказал Дик. -- Но кто может бродить здесь с колокольчиком? Кому нужен колокольчик в Тэнстоллском лесу? Джон, -- прибавил он, -- смейся надо мной, если хочешь, но мне этот звон не нравится. -- Да, -- сказал Мэтчем и вздрогнул, -- в этом звоне есть что-то тоскливое. Если бы не рассвет... Но тут колокольчик зазвенел гораздо сильнее и вдруг умолк. -- Можно подумать, что кто-то бежал с колокольчиком, прочитал "отче наш" и с разбегу прыгнул в воду, -- заметил Дик. -- А теперь он снова идет медленно, -- прибавил Мэтчем. -- Не так уж медленно, Джон, -- ответил Дик. -- Напротив, он очень быстро к нам приближается. Либо он удирает от кого-то, либо за кем-то гонится сам. Разве ты не слышишь, что звон с каждым мгновением все ближе? -- Он уже совсем рядом, -- сказал Мэтчем. Они стояли на краю ямы; а так как яма была на верхушке небольшого бугра, они видели всю поляну до самого леса. В серых утренних сумерках они ясно различали белую ленту тропинки, которая проходила в каких-нибудь ста ярдах от ямы и пересекала всю поляну с востока на запад. Дик рассудил, что тропинка эта, по всей видимости, должна была вести в замок Мот. Не успел он это подумать, как на тропинке, выйдя из чащи леса, появился человек, закутанный в белое. Он остановился на мгновение, словно для того, чтобы получше осмотреться; затем, низко пригнувшись к земле, неторопливо двинулся вперед через заросшую вереском поляну. Колокольчик звенел при каждом его шаге. У него не было лица: белый мешок, в, котором не были прорезаны даже отверстия для глаз, закрывал всю его голову; человек этот нащупывал дорогу палкой. Смертельный ужас охватил мальчиков. -- Прокаженный! -- сказал Дик, задыхаясь. -- Его прикосновение -- смерть, -- сказал Мэтчем. -- Бежим! -- Зачем бежать? -- возразил Дик. -- Разве ты не видишь, что он совсем слепой? Он нащупывает дорогу палкой. Давай лежать и не двигаться; ветер дует от нас к нему, и он пройдет мимо, не причинив нам никакого вреда. Бедняга! Он достоин жалости, а не страха! Я пожалею его, когда он пройдет, -- ответил Мэтчем. Прокаженный находился уже совсем недалеко от них. Взошло солнце и озарило его закрытое лицо. Когда-то, до того, как страшная болезнь согнула его в три погибели, это, должно быть, был крупный, рослый мужчина, да и сейчас он шел уверенной походкой сильного человека. Зловещий звон колокольчика, стук палки, завешенное безглазое лицо и, главное, сознание того, что он не только обречен смерти и мучениям, но и отвержен людьми -- все это нагоняло на мальчиков удручающую тоску. Человек приближался к ним, и с каждым его шагом они теряли мужество и силы. Поравнявшись с ямой, он остановился и повернул к ним голову. -- Пресвятая богородица, спаси меня! -- еле слышно прошептал Мэтчем. -- Он нас видит! -- Вздор! -- ответил Дик шепотом. -- Он просто прислушивается. Ведь он слеп, дурачок! Прокаженный смотрел или прислушивался несколько мгновений. Потом побрел дальше, но вдруг снова остановился и снова, казалось, поглядел на мальчиков. Даже Дик смертельно побледнел и закрыл глаза, точно от одного взгляда на прокаженного он мог заразиться. Но скоро колокольчик зазвенел опять. Прокаженный дошел до конца поляны и исчез в чаще. -- Он видел нас, -- сказал Мэтчем. -- Клянусь, он нас видел! -- Глупости! -- ответил Дик, к которому уже вернулось мужество. -- Он нас слышал и, верно, очень испугался, бедняга! Если бы ты был слеп и если бы тебя окружала вечная ночь, ты останавливался бы при каждом хрусте сучка под ногой, при каждом писке птицы. -- Дик, добрый Дик, он видел нас, -- повторял Мэтчем. -- Люди прислушиваются совсем не так, Дик. Он смотрел, а не слушал. Он задумал что-то недоброе. Слышишь, колокольчик умолк... Он был прав. Колокольчик больше не звенел. -- Это мне не нравится, -- сказал Дик. -- Это мне совсем не нравится, -- повторил он. -- Что он затеял? Идем скорее! -- Он пошел на восток, -- сказал Мэтчем. -- Добрый Дик, бежим прямо на запад! Я успокоюсь только тогда, когда повернусь к этому прокаженному спиной и удеру от него как можно дальше. -- Какой же ты трус, Джон! -- ответил Дик. -- Мы идем в Холивуд, а чтобы прийти отсюда в Холивуд, нужно идти на север. Они встали, перешли по камешкам через ручей и полезли вверх по противоположному склону оврага, который был очень крут и подымался до самой опушки леса. Почва тут была неровная -- всюду бугры и ямы; деревья росли то поодиночке, то целыми рощами. Нелегко было находить дорогу, и мальчики подвигались вперед очень медленно. К тому же они были утомлены вчерашними своими похождениями, измучены голодом и с трудом передвигали вязнувшие в песке ноги. Внезапно с вершины бугра они увидели прокаженного -- он находился в ста футах от них и шел им наперерез по ложбине. Колокольчик его не звенел, палка не нащупывала дороги, он шел быстрой, уверенной походкой зрячего человека. Через мгновение он исчез в зарослях кустов. Мальчики сразу спрятались за кустом дрока и лежали, охваченные ужасом. -- Он гонится за нами, -- сказал Дик. -- Ты заметил, как он прижал язычок колокольчика рукой, чтобы не звенеть? Да помогут нам святые! Против заразы мое оружие бессильно! -- Что ему нужно? -- воскликнул Мэтчем. -- Чего он хочет? Никогда не слыхал я, чтобы прокаженные бросались на людей просто так, со зла. Ведь и колокольчик у него для того, чтобы люди, услышав звон, убегали. Дик, тут что-то не так... -- Мне все равно, -- простонал Дик. -- Я совсем ослабел, ноги у меня как солома. Да спасут нас святые! -- Неужели ты так и будешь тут лежать? -- воскликнул Мэтчем. -- Бежим назад, на поляну. Там безопаснее. Там ему не удастся подкрасться к нам незаметно. -- Я никуда не побегу, -- сказал Дик. -- У меня нет сил. Будем надеяться, что он пройдет мимо. -- Так натяни свой арбалет! -- воскликнул Мэтчем. -- Будь мужчиной. Дик перекрестился. -- Неужели ты хочешь, чтобы я стрелял в прокаженного? -- сказал он. -- У меня рука не подымется. Будь что будет! -- прибавил он. -- Я могу сражаться со здоровыми людьми, но не с привидениями и прокаженными. Не знаю, привидение ли это или прокаженный, но да защитит нас небо и от того и от другого! -- Так вот какова прославленная храбрость мужчины! -- сказал Мэтчем. -- Как мне жалко несчастных мужчин! Ну что же, если ты ничего не хочешь делать, так давай лежать смирно. Колокольчик отрывисто звякнул. -- Он нечаянно отпустил язычок, -- шепнул Мэтчем. -- Боже, как он близко! Дик ничего не ответил, зубы его стучали. Прокаженный уже смутно белел за ветвями кустов, потом из-за ствола высунулась его голова, казалось, он внимательно изучал местность. Мальчикам от страха чудилось, что кусты шуршат листьями и трещат ветвями, как живые; и каждому было слышно, как стучит сердце у другого. Вдруг прокаженный с воплем выскочил из-за кустов и побежал прямо на мальчиков. Громко крича, они кинулись в разные стороны. Но их страшный враг живо догнал Мэтчема и крепко схватил его. Лесное эхо подхватило отчаянный крик Мэтчема. Он судорожно забился и потерял сознание. Дик услышал крик и обернулся. Он увидел упавшего Мэтчема, и к нему сразу вернулись и силы и мужество. С возгласом, в котором смешались гнев и жалость, он снял с плеча арбалет и натянул тетиву. Но прокаженный остановил его, подняв руку. -- Не стреляй, Дикон! -- послышался знакомый голос. -- Не стреляй, храбрец! Неужели ты не узнал друга? Уложив Мэтчема на траву, человек скинул с головы мешок, и Дик увидел лицо сэра Дэниэла Брэкли. -- Сэр Дэниэл! -- воскликнул Дик. -- Да, я сэр Дэниэл, -- ответил рыцарь. -- Ты чуть не застрелил своего опекуна, мошенник! Но вот этот... -- Он кивнул в сторону Мэтчема. -- Как ты его называешь, Дик? -- Я его называю мастером Мэтчемом, -- сказал Дик. -- Разве вы его не знаете? А он говорил, что вы его знаете! -- Да, я его знаю, -- ответил сэр Дэниэл и усмехнулся. -- Он в обмороке, и, клянусь небом, ему есть с чего упасть в обморок. Признайся, Дик, ведь я напугал тебя до смерти? -- Ужасно напугали, сэр Дэниэл, -- сказал Дик, вздохнув при одном воспоминании о своем испуге. -- Простите меня, сэр, за дерзкие слова, но мне показалось, что я встретил самого дьявола. Сказать по правде, я до сих пор весь дрожу. Почему вы так нарядились, сэр? Сэр Дэниэл гневно нахмурился. -- Почему я так нарядился? -- сказал он. -- Потому, Дик, что даже в моем собственном Тэнстоллском лесу моей жизни угрожает опасность. Нам не повезло, мы прибыли к самому разгрому. Где все мои славные воины? Дик, клянусь небом, я не знаю, где они! Мы были смяты. Стрелы косили нас, троих убили у меня на глазах. С тех пор я не видел ни одного моего воина. Мне удалось невредимым добраться до Шорби. Там, опасаясь "Черной стрелы", я нарядился прокаженным и осторожно побрел к замку Мот, позванивая колокольчиком. Это самый удобный наряд на свете; самый дерзкий разбойник пустится наутек, заслышав звон моего колокольчика. Этот звук способен согнать краску с любого лица. Я иду и вдруг натыкаюсь на тебя и Мэтчема. Я очень плохо вижу сквозь мешок и не был уверен, вы это или не вы. И по многим причинам я удивился, встретив вас вместе. Кроме того, я боялся, что на открытой поляне меня могут узнать. Но погляди, -- перебил он себя, -- бедняга уже почти очнулся. Глоток доброго канарского вина живо его воскресит. Рыцарь вынул из-под своей длинной одежды большую бутылку. Он растер больному виски и смочил ему губы. Джон пришел в себя и тусклым взором смотрел то на одного, то на другого. -- Какая радость, Джон! -- сказал Дик. -- Это был вовсе не прокаженный, это был сэр Дэниэл! Посмотри сам! -- Выпей глоточек, -- сказал рыцарь. -- Ты сразу станешь молодцом. Я вас накормлю, и мы втроем пойдем в Тэнстолл. Признаюсь тебе. Дик, -- продолжал он, раскладывая на траве хлеб и мясо, -- я буду чувствовать себя в безопасности только тогда, когда окажусь в четырех стенах. С тех пор как я в первый раз сел на коня, мне никогда не приходилось так плохо. Опасность грозит и моей жизни и моему имуществу, а тут еще эти лесные бродяги ополчились на меня. Но я так легко не сдамся! Некоторым моим воинам удастся добраться домой, да у Хэтча осталось десять человек, и у Сэлдэна шесть. Нет, мы скоро снова будем сильны! И если мне удастся купить мир у счастливого и недостойного лорда Йорка, мы с тобой. Дик, скоро снова станем людьми и будем разъезжать верхом на конях! С этими словами рыцарь наполнил рог канарским вином и поднял его, собираясь выпить за здоровье своего воспитанника. -- Сэлдэн... -- начал Дик, запинаясь. -- Сэлдэн... И замолчал. Сэр Дэниэл отшвырнул рог, не выпив вина. -- Что? -- воскликнул он дрогнувшим голосом. -- Сэлдэн? Говори! Что случилось с Сэлдэном? Дик рассказал, как попал в засаду и как был истреблен отряд, посланный сэром Дэниэлом. Рыцарь слушал молча, но лицо его подергивалось от гнева и горя. -- Клянусь моей правой рукой, я отомщу! -- вскричал он. -- Если мне не удастся отомстить, если я не убью десять врагов за каждого из моих убитых воинов, пусть эта рука отсохнет. Я сломал этого Дэкуорта, как тростинку, я выгнал его из дома, я сжег крышу над его головой, я изгнал его из этой страны; и теперь он вернулся, чтобы вредить мне? Ну, Дэкуорт, на этот раз тебе придется плохо! Он замолчал, и только лицо его продолжало подергиваться. -- Что же вы не едите! -- крикнул он внезапно. -- А ты, -- обратился он к Мэтчему, -- поклянись мне, что пойдешь со мной в замок Мот. -- Клянусь моей честью, -- ответил Мэтчем. -- Что я стану делать с твоей честью? -- крикнул рыцарь; -- Поклянись мне счастьем твоей матери! Мэтчем поклялся счастьем матери. Сэр Дэниэл закрыл лицо мешком, взял колокольчик и палку. Увидев его снова в этом ужасном наряде, мальчики почувствовали некоторый трепет. Но рыцарь был уже на ногах. -- Ешьте скорее, -- сказал он, -- и идите за мною следом в мой замок. Он повернулся и побрел в лес, колокольчик отсчитывал его шаги. Мальчики не дотронулись до еды, пока страшный этот звон не замолк вдали -- Итак, ты идешь в Тэнстолл? -- спросил Дик. -- Что ж делать, -- сказал Мэтчем, -- приходится идти! Я храбрее за спиною сэра Дэниэла, чем у него на глазах. Они наскоро поели и пошли по тропинке, которая вела их все выше в гору. Огромные буки росли среди зеленых лужаек; белки и птицы весело перескакивали с ветки на ветку. Через два часа они были уже на другой стороне гряды холмов и шли вниз; вскоре за вершинами деревьев показались красные стены и крыши Тэнстоллского замка. -- Попрощайся здесь со своим другом Джоном, которого ты никогда уже больше не увидишь, -- сказал Мэтчем и остановился. -- Прости Джону все, что он тебе сделал дурного, и он тоже с радостью и любовью простит тебя. -- Зачем? -- спросил Дик. -- Мы оба идем в Тэнстолл и будем видеться там очень часто. -- Ты никогда больше не увидишь бедного Джона Мэтчема, который был так труслив и надоедлив, но всетаки вытащил тебя из реки. Ты больше не увидишь его. Дик, клянусь моей честью! Он раскрыл объятия. Мальчики обнялись и поцеловались. -- Я предчувствую беду, Дик, -- продолжал Мэтчем. -- Ты теперь увидишь нового сэра Дэниэла. До сих пор все ему удавалось, счастье само шло ему в руки, но теперь судьба обернулась против него, и он будет дурным господином для нас обоих. Он храбр на поле брани, но у него лживые глаза. Сейчас в глазах его испуг, а страх, Дик, свирепее волка! Мы идем в его замок. Святая Мария, выведи нас оттуда! Они молча спустились с холма и наконец подошли к лесной твердыне сэра Дэниэла -- низкому мрачному зданию с круглыми башнями, с мохом и плесенью на стенах и с глубоким рвом, полным воды, в которой плавали чашечки лилий. При их появлении ворота распахнулись, подъемный мост опустился, и сэр Дэниэл, сопровождаемый Хэтчем и священником, вышел им -- навстречу.  * КНИГА ВТОРАЯ. ЗАМОК МОТ *  ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДИК ЗАДАЕТ ВОПРОСЫ Замок Мот стоял недалеко от лесной дороги. Это было красное каменное прямоугольное здание, по углам которого возвышались круглые башни с бойницами и зубцами. Внутри замка находился узкий двор. Через ров, имевший футов двенадцать в ширину, был перекинут подъемный мост. Вода втекала в ров по канаве, соединявшей его с лесным прудом; канава на всем своем протяжении находилась под защитой двух южных башен. Обороняться в таком замке было удобно. Немного портили дело два высоких ветвистых дерева невдалеке, которые почему-то забыли срубить. Забравшись на них, неприятельские стрелки могли угрожать защитникам замка. Во дворе Дик застал нескольких воинов из гарнизона, готовившихся к защите и угрюмо рассуждавших о том, удастся ли им удержать замок. Кто изготовлял стрелы, кто точил мечи, давно уже не бывшие в деле; все они с сомнением покачивали головой. Из всего отряда сэра Дэниэла только двенадцати воинам удалось уйти живыми с поля битвы, пройти через лес и явиться в замок Мот. Но и из них трое были тяжело ранены: двое -- в битве при Райзингэме, во время беспорядочного бегства, а один -- в лесу, молодцами Джона Мщу-за-всех. Вместе с воинами из гарнизона, с Хэтчем, с сэром Дэниэлом и молодым Шелтоном в замке находилось двадцать два человека, способных сражаться. Можно было ожидать, что со временем явится еще кто-нибудь. Опасность, следовательно, заключалась не в малочисленности отряда. Черные стрелы -- вот чего боялись защитники замка... Меньше всего опасались они своих явных врагов -- сторонников Йорка. Они утешались мыслью, что "все переменится", как любили говорить в то смутное время, и что беда, быть может, и минует их. Зато перед своими лесными соседями они трепетали. Жители окрестных деревень ненавидели не только сэра Дэниэла. Его воины, пользуясь своей безнаказанностью, тоже обижали и притесняли всех. Жестокие приказания сэра Дэниэла жестоко исполнялись его подручными, и каждый из воинов, собравшихся во дворе замка, совершил немало насилий и преступлений. А теперь, благодаря превратностям войны, сэр Дэниэл уже не мог защитить своих приверженцев; теперь, после битвы, которая длилась всего несколько часов и в которой многие из них даже не принимали участия, они стали маленькой кучкой находящихся вне закона государственных преступников, осажденных в жалкой крепости и предоставленных справедливому гневу своих жертв. К тому же в грозных напоминаниях о том, что их ожидает, недостатка не было. В течение вечера и ночи к воротам с громким ржанием прискакали семь испуганных лошадей без всадников. Две из них принадлежали воинам отряда Сэлдэна, а пять -- тем, кого сэр Дэниэл водил в бой. Перед рассветом ко рву, шатаясь, подошел копьеносец, пронзенный тремя стрелами. Едва его внесли в замок, как он испустил дух; из его предсмертного лепета явствовало, что ни один человек из довольно многочисленного отряда, к которому он принадлежал, не уцелел. Даже загорелое лицо Хэтча побледнело от тревоги. Когда Дик рассказал ему о судьбе Сэлдэна, он упал на каменную скамью и зарыдал. Воины, сидевшие на табуретках и ступеньках в солнечном углу двора, поглядели на него с удивлением и беспокойством, но ни один не отважился спросить его, отчего он плачет. -- Помните, мастер Шелтон, что я вам говорил? -- сказал наконец Хэтч. -- Я говорил, что все мы будем убиты. Сэлдэн был молодчина, и я любил его, как брата. Его убили вторым. Ну что ж, мы все отправимся вслед за ним! Как сказано в том подлом стишке про черные стрелы? "Они без промаха летят и никого не пощадят"? Так, кажется? Ну что ж -- Эппльярд, Сэлдэн, Смит и старый Гэмфри уже убиты. А в замке лежит бедный Джон Картер и призывает, грешник, священника. Дик прислушался. Он стоял неподалеку от низкого оконца, из которого доносились стоны и причитания. -- Он лежит здесь? -- спросил Дик. -- Да, в комнате второго привратника, -- ответил Хэтч. -- У него уже душа рвется вон, и мы не могли втащить его дальше. При каждом нашем шаге он думал, что умирает. Но сейчас, мне кажется, он испытывает только душевные муки. Он все зовет священника, а сэр Оливер почему-то до сих пор не подошел к нему. Ему придется долго исповедоваться. А бедняга Эппльярд и бедняга Сэлдэн умерли без исповеди. Дик наклонился и заглянул в окно. В маленькой низкой комнатушке было темно, но все же ему удалось разглядеть старого солдата, стонавшего на соломенной подстилке. -- Картер, бедный друг, как ты себя чувствуешь? -- спросил он. -- Мастер Шелтон, -- ответил тот взволнованным шепотом, -- ради всего святого, приведите священника! Увы, мне пришел конец! Мне очень плохо, рана моя смертельна. Окажите мне последнюю услугу, приведите священника! Ничего другого вы уже не можете для меня сделать. Ради спасения моей души, поторопитесь! Заклинаю вас, как благородного человека. У меня на совести преступление, которое ввергнет меня в ад. Картер застонал, и Дик услышал, как он -- то ли от боли, то ли от страха -- заскрежетал зубами. В эту минуту во двор вышел сэр Дэниэл. В руке он держал письмо. -- Ребята, -- сказал он, -- мы разбиты в пух. Разве мы отрицаем это? Нет, мы не отрицаем. Но мы постараемся как можно скорее снова сесть в седло. Старый Гарри Шестой потерпел крушение. Ну что ж, мы умываем руки. Среди приверженцев герцога Йорка у меня есть добрый друг, его зовут лорд Уэнслидэл. Я написал этому моему другу письмо: я прошу у него покровительства и обещаю полностью искупить прошлое и быть лояльным в будущем. Не сомневаюсь, что он отнесется к моей просьбе благосклонно. Но просьба без даров -- все равно что песня без музыки. И я наобещал ему, ребята, множество всякого добра, я не поскупился на обещания. Чего ж нам теперь не хватает? Не буду обманывать вас, нам не хватает очень важного. Нам не хватает гонца, чтобы доставить письмо. Леса, как вам известно, кишат нашими недоброжелателями. А нужно спешить. Но без осторожности и хитрости ничего не выйдет. Кто из вас возьмется доставить это письмо лорду Уэнслидэлу и привезти мне ответ? Сразу же поднялся один из воинов. -- Я, если позволите, -- сказал он. -- Я готов рискнуть своей шкурой. -- Нет, Дикки-лучник, не позволю, -- ответил рыцарь. -- Ты хитер, но неповоротлив. Ты бегаешь хуже всех. -- Ну, тогда я, сэр Дэниэл! -- крикнул другой. -- Только не ты! -- сказал рыцарь. -- Ты бегаешь быстро, а думаешь медленно. Ты сразу угодишь в лагерь к Джону Мщу-за-всех. Вы оба храбрецы, и я благодарю вас. Но оба вы не годитесь. Тогда вызвался сам Хэтч, но и он получил отказ. -- Ты мне нужен здесь, добрый Беннет. Ты моя правая рука, -- ответил ему рыцарь. Наконец, из многих желающих сэр Дэниэл выбрал одного и дал ему письмо. -- Мы все зависим от твоего проворства и ума, -- сказал он ему. -- Принеси мне хороший ответ, и через три недели я очищу мой лес от этих дерзких бродяг. Но помни, Трогмортон: дело не легкое. Ты выйдешь из замка ночью и поползешь, словно лисица; уж и не знаю, как ты переправишься через Тилл, -- они держат в своих руках и мост и перевоз. -- Я умею плавать, -- сказал Трогмортон. -- Не бойтесь, я доберусь благополучно. -- Ступай в кладовую, друг, -- ответил сэр Дэниэл, -- и сначала поплавай в темном эле. С этими словами он повернулся и ушел обратно. -- У сэра Дэниэла мудрый язык, -- сказал Хэтч Дику. -- Другой на его месте стал бы врать, а он всегда говорит своим воинам всю правду. Вот, говорит, какие нам грозят опасности, вот какие нам предстоят трудности, и еще шутит при этом. Клянусь святой Варварой, он прирожденный полководец! Каждого умеет приободрить! Посмотрите, как все принялись за дело. Это восхваление сэра Дэниэла навело Дика на одну мысль. -- Беннет, -- спросил он, -- как умер мой отец? -- Не спрашивайте меня об этом, -- ответил Хэтч. -- Я ничего о его смерти не знаю и не хочу болтать попустому, мастер Дик. Человек должен говорить только о том, что касается его собственных дел, а не о том, что он слышал от других. Спросите сэра Оливера или, если хотите, Картера, но только не меня. И Хэтч отправился проверять часовых, оставив Дика в глубоком раздумье. "Почему он не захотел мне ответить? -- думал мальчик. -- Почему он назвал Картера? Картер... Видимо, Картер принимал участие в убийстве моего отца". Он вошел в замок, прошел по длинному коридору с низкими сводами и очутился в той комнатушке, где стонал раненый. Картер вздрогнул, увидя его. -- Вы привели священника? -- воскликнул он. -- Нет еще, -- ответил Дик. -- Я прежде хочу сам с тобой поговорить. Ответь мне: как умер Гарри Шелтон, мой отец? Лицо Картера дернулось. -- Не знаю, -- ответил он угрюмо. -- Нет, знаешь, -- возразил Дик. -- И тебе не удастся меня обмануть. -- Говорю вам, не знаю, -- повторил Картер. -- Ну, раз так, -- сказал Дик, -- ты умрешь без исповеди. Я не двинусь отсюда, и не будет тебе никакого священника. Какая польза в раскаянии, если ты не хочешь исправить сделанное тобою зло? А исповедь без раскаяния не стоит ничего. -- Как легкомысленны ваши слова, мастер Дик, -- спокойно сказал Картер. -- Дурно угрожать умирающему и, по правде сказать, недостойно вас. Вы поступаете скверно и, главное, ничего этим не добьетесь. Не хотите звать священника -- не надо. Душа моя попадет в ад, но вы все равно ничего не узнаете! Это последнее мое слово. И раненый повернулся на другой бок. Сказать по правде. Дик чувствовал, что поступил необдуманно, и ему было стыдно своих угроз. Все же он решил сделать еще одну попытку. -- Картер, -- сказал он, -- пойми меня правильно. Я знаю, что ты выполнял чужую волю: слуга должен повиноваться своему господину. Я тебя ни в чем не виню. Но с разных сторон я слышу, что на мне, молодом и ничего не знающем, лежит великий долг -- отомстить за отца. Прошу тебя, добрый Картер, забудь мои угрозы и добровольно, с искренним раскаянием помоги мне. Раненый молчал. Как ни старался Дик, он не добился от него ни слова. -- Ладно, -- сказал Дик, -- я приведу тебе священника. И даже если ты и причинил зло мне и моим родным, я не желаю зла никому, и уж меньше всего человеку, ожидающему с минуты на минуту смерти. Старый солдат выслушал его все так же молчаливо и неподвижно, он даже не стонал. И Дик, выходя из комнаты, почувствовал уважение к этой суровой твердости. "А между тем, -- думал он, -- что значит твердость без ума? Если бы у него были чистые руки, ему незачем было бы молчать; его молчание выдало тайну лучше всяких слов. Все улики сходятся. Сэр Дэниэл -- либо сам, либо с помощью своих воинов -- убил моего отца". С тяжелым сердцем остановился Дик в каменном коридоре. Неужели в этот час, когда счастье изменило сэру Дэниэлу, когда он осажден лучниками "Черной стрелы" и затравлен победоносными сторонниками Йорка, Дик тоже пойдет против него, против человека, который его выпестовал и воспитал? Сэр Дэниэл сурово его наказывал, это верно, но разве он не охранял его от невзгод во все дни его малолетства? Неужели Дик должен поднять руку на своего покровителя? Жестокий долг -- если это и в самом деле его долг! "Дай бог, чтобы он оказался невиновным", -- думал Дик. Раздались чьи-то шаги по каменным плитам пола, и сэр Оливер важно прошествовал по коридору. -- Вы очень нужны одному человеку, -- сказал Дик. -- Я как раз к нему направляюсь, добрый Ричард, -- ответил священник. -- Бедный Картер! Ему не поможет уже никакое лекарство. -- Его душа страдает сильнее тела, -- заметил Дик. -- Ты его видел? -- спросил сэр Оливер, заметно вздрогнув. -- Я только что от него, -- ответил Дик. -- Что он сказал? -- с жадным любопытством спросил священник. -- Он только жалобно призывал вас, сэр Оливер. Вам лучше бы поторопиться, потому что он ужасно страдает, -- ответил мальчик. -- Я иду прямо к нему, -- сказал священник. -- Все мы грешны, и все мы умрем, добрый Ричард. -- Да, сэр, и хорошо, если перед смертью нам ни в чем не надо будет каяться, -- ответил Дик. Священник опустил глаза и, прошептав благословение, поспешно удалился. "Он тоже замешан, -- подумал Дик. -- Он, обучавший меня благочестию! В каком ужасном мире я живу, -- все люди, которые вырастили и воспитали меня, виновны в смерти моего отца. Месть! Увы, как печальна моя участь! Я вынужден мстить моим лучшим друзьям!" При этой мысли он подумал о Мэтчеме. Он улыбнулся, вспомнив о своем странном товарище. Где Мэтчем? С тех пор как они вместе вошли в ворота замка Мот, Мэтчем исчез; а Дику очень хотелось бы поболтать с ним. Через час после обедни, которую наспех отслужил сэр Оливер, все встретились в зале за обедом. Зала была длинная и низкая. Пол ее был устлан зеленым камышом, на стенах висели гобелены с изображениями свирепых охотников и кровожадных гончих псов, повсюду развешаны были копья, луки и щиты; огонь пылал в огромном камине, вдоль стен стояли покрытые коврами скамьи, посреди залы был накрыт стол, обильная еда ожидала воинов. Ни сэр Дэниэл, ни жена его к обеду не явились. Даже сэр Оливер отсутствовал. И ни одного слова не было сказано о Мэтчеме. Дик начал беспокоиться. Он вспомнил мрачные предчувствия своего товарища. Уж не случилось ли с ним какой-нибудь беды в этом замке? После обеда он встретил старую миссис Хэтч, которая спешила к миледи Брэкли. -- Гуди, -- спросил он, -- где мастер Мэтчем? Я видел, как ты увела его, когда мы пришли в замок. Старуха громко захохотала. -- Ах, мастер Дик, -- сказала она, -- какие у вас зоркие глаза! -- Но где же он? -- настойчиво спрашивал Дик. -- Вы никогда его больше не увидите, -- ответила она. -- Никогда! И не надейтесь. -- Я хочу знать, где он, и я узнаю, -- сказал Дик. -- Он пришел сюда не по доброй воле. Какой я ни на есть, я его защитник и не допущу, чтобы с ним дурно поступили. Слишком много тайн кругом. Эти тайны мне надоели! Дик не успел договорить, как чья-то тяжелая рука опустилась ему на плечо. То была рука Беннета Хэтча, незаметно подошедшего сзади. Движением большого пальца Беннет приказал жене удалиться. -- Друг Дик, -- сказал он, когда они остались одни, -- у вас, кажется, голова не в порядке. Чем ворошить тайны Тэнстоллского замка, вам бы лучше отправиться прямым путем на дно соленого моря. Вы спрашивали меня, вы приставали с расспросами к Картеру, вы перепугали своими намеками нашего шута -- священника. Вы ведете себя, как дурак. Если вас призовет к себе сэр Дэниэл, будьте благоразумны и предстаньте перед ним с ласковым лицом. Он подвергнет вас суровому допросу. Отвечая ему, взвешивайте каждое свое слово. -- Хэтч, -- сказал Дик, -- за всем этим я чую нечистую совесть. -- Если вы не станете умнее, вы скоро почуете запах крови, -- ответил Беннет. -- Я вас предупредил! А вот уже идут за вами. И действительно, в эту самую минуту Дика позвали к сэру Дэниэлу. ГЛАВА ВТОРАЯ. ДВЕ КЛЯТВЫ Сэр Дэниэл был в зале; он сердито расхаживал перед камином, ожидая Дика. Кроме сэра Дэниэла, в зале находился один только сэр Оливер, который скромно сидел в углу, перелистывая требник и бормоча молитвы. -- Вы меня звали, сэр Дэниэл? -- спросил молодой Шелтон. -- Да, я тебя звал, -- ответил рыцарь. -- Что это за слухи дошли до моих ушей? Неужели я так плохо опекал тебя, что ты перестал мне доверять? Или, быть может, ты хочешь перейти на сторону моих врагов, потому что я потерпел неудачу? Клянусь небом, ты не похож на своего отца! Отец твой был верен своим друзьям и в хорошую погоду и в ненастье... А ты, Дик, видимо, друг на погожий день и теперь ищешь случая отделаться от своих друзей. -- Простите, сэр Дэниэл, но это не так, -- твердо сказал Дик. -- Я предан и верен всем, кому обязан преданностью и верностью. И прежде чем начать другой разговор, я хочу поблагодарить вас и сэра Оливера. Вы оба больше всех имеете прав на меня. Я был бы собакой, если бы забыл об этом. -- Говорить ты умеешь, -- сказал сэр Дэниэл. И, внезапно рассвирепев, продолжал: -- Благодарность и верность -- это слова, Дик Шелтон. Мне нужны не слова, а дела. В этот час, когда мне грозит опасность, когда имя мое запятнано, когда земли мои конфискованы, когда леса полны людей, которые алчут и жаждут моей гибели, -- где твоя благодарность, где верность? У меня остался маленький отряд преданных людей. А ты отравляешь им сердца коварными нашептываниями. Это что же -- благодарность? Или верность? Уволь меня от такой благодарности! Но чего же ты хочешь? Говори! Мы на все готовы дать тебе ответ. Если ты что-нибудь имеешь против меня, скажи об этом прямо. -- Сэр, -- ответил Дик, -- я был младенцем, когда погиб мой отец. До моего слуха дошло, что он был бесчестно убит. До моего слуха дошло -- я ничего не хочу утаивать, -- что вы принимали участие в его гибели. И я должен откровенно вам объявить, что не могу чувствовать себя спокойным и не могу помогать вам, пока не разрешу всех своих сомнений. Сэр Дэниэл опустился на скамью. Он подпер подбородок рукою и пристально глянул Дику в лицо. -- И ты полагаешь, что я способен, убив человека, сделаться опекуном его сына? -- спросил он. -- Простите меня, если ответ мой будет недостаточно вежливым, -- сказал Дик. -- Но ведь вы отлично знаете, что быть опекуном очень выгодно. Разве все эти годы вы не пользовались моими доходами и не управляли моими людьми? Разве вы не рассчитываете получить деньги за мой будущий брак? Не знаю, сколько вы за него получите, но кое-какой доход он вам принесет. Еще раз прошу прощения, но, если вы способны были на такую низость, как убийство доверившегося вам человека, отчего же не предположить, что вы могли совершить и другую низость, меньшую, чем первая? -- В твоем возрасте я не был таким подозрительным, -- сурово сказал сэр Дэниэл. -- А сэр Оливер, священник, как он мог оказаться виновным в таком деле? -- Собака бежит туда, куда ей велит хозяин, -- сказал Дик. -- Всем известно, что этот священник -- ваше послушное орудие. Я, может быть, говорю слишком вольно, но сейчас, сэр Дэниэл, не время любезничать. На мои откровенные вопросы я хочу получить откровенные ответы. А вы мне ничего не отвечаете! Вы, вместо того чтобы отвечать, задаете мне вопросы. Предупреждаю вас, сэр Дэниэл: таким путем вы не разрешаете моих сомнений, а только поддерживаете их. -- Я дам тебе откровенный ответ, мастер Ричард, -- сказал рыцарь. -- Я был бы неискренен, если бы скрыл, что ты разгневал меня. Но даже в гневе я хочу быть справедливым. Приди ко мне с этими вопросами, когда ты достигнешь совершеннолетия и руки мои не будут больше связаны опекунством над тобой. Приди ко мне тогда, и я дам тебе ответ, какого ты заслуживаешь, -- кулаком в зубы. До тех пор у тебя есть два выхода: либо возьми назад свои оскорбления, держи язык за зубами и сражайся за человека, который кормил тебя и сражался за тебя, когда ты был мал, либо -- дверь открыта, леса полны моих врагов -- ступай! Энергия, с какой были произнесены эти слова, взгляд, которым они сопровождались, -- все это поколебало Дика. Однако он не мог не заметить, что не получил ответа на свой вопрос. -- Я от всей души хочу поверить вам, сэр Дэниэл, -- сказал он. -- Убедите меня, что вы не принимали участие в убийстве моего отца. -- Удовлетворит ли тебя мое честное слово. Дик? -- спросил рыцарь. -- Да, -- ответил мальчик. -- Даю тебе честное слово, клянусь тебе вечным блаженством моей души и тем ответом, который мне придется дать богу за все мои дела, что я ни прямо, ни косвенно не повинен в смерти твоего отца! Он протянул Дику свою руку, и Дик пылко пожал ее. Оба они не заметили, как священник, услышав эту торжественную и лживую клятву, даже привстал от ужаса и отчаяния. -- Ах, -- воскликнул Дик, -- пусть ваше великодушие поможет вам простить меня! Какой я негодяй, что позволил сомнению закрасться в мою душу! Но теперь уж я больше никогда сомневаться в вас не буду. -- Я прощаю тебя, Дик, -- сказал сэр Дэниэл. -- Ты еще не знаешь света, ты еще не знаешь, какое гнездо сплела в нем клевета. -- Я тем более достоин порицания, -- прибавил Дик, -- что клеветники обвиняли не столько вас, сколько сэра Оливера... При этих словах он обернулся к священнику и вдруг оборвал свою речь на полуслове. Этот высокий, румяный, толстый и важный человек был совершенно раздавлен: румянец исчез с его лица, руки и ноги дрожали, губы шептали молитвы. Едва Дик устремил на него взор, как он пронзительно вскрикнул и закрыл лицо руками. Сэр Дэниэл кинулся к нему и в бешенстве схватил его за плечо. И все подозрения Дика разом проснулись снова. -- Пусть сэр Оливер тоже даст клятву, -- сказал он. -- Ведь это его и обвиняют в убийстве моего отца. -- Он даст клятву, -- сказал рыцарь. Сэр Оливер молча замахал на него руками. -- Клянусь небом, вы дадите клятву! -- закричал сэр Дэниэл вне себя от бешенства. -- Клянитесь здесь, на этой книге! -- продолжал он, подняв с пола упавший требник. -- Что? Вы заставляете меня сомневаться в вас! Клянитесь! Я приказываю. Но священник не мог произнести ни слова. Его душил ужас: он одинаково боялся и сэра Дэниэла и клятвопреступления. В это мгновение черная стрела, пробив узорное стекло высокого окна, влетела в залу и, трепеща, вонзилась в самую середину обеденного стола. Громко вскрикнув, сэр Оливер рухнул без сознания на устланный камышом пол. Рыцарь же вместе с Диком кинулся во двор, а оттуда по винтовой лестнице на зубчатую башню. Все часовые были на посту. Солнце спокойно озаряло зеленые луга, над которыми кое-где возвышались купы деревьев и лесистые холмы, замыкавшие горизонт. Никого не было видно. -- Откуда прилетела стрела? -- спросил рыцарь. -- Вон из тех деревьев, сэр Дэниэл, -- ответил часовой. Рыцарь задумался. Потом повернулся к Дику. -- Дик, -- сказал он, -- присмотри за этими людьми, я поручаю их тебе. А священника, если он не заверит меня в своей неповинности, я призову к ответу. Я начинаю разделять твои подозрения. Он даст клятву, ручаюсь тебе, а если не даст, мы признаем его виновным. Дик ответил довольно холодно, и рыцарь, окинув его испытующим взглядом, поспешно вернулся в залу. Прежде всего от осмотрел стрелу. Никогда еще не видал он таких стрел. Он взял ее в руки и стал вертеть; мрачный цвет ее вселял невольный страх. На ней была надпись, только три слова: "Зверь в норе". -- Значит, они знают, что я дома, -- проговорил он. -- В норе! Но у них нет собаки, которая могла бы выгнать меня отсюда. Сэр Оливер очнулся и с трудом поднялся на ноги. -- Увы, сэр Дэниэл, -- простонал он, -- вы дали страшную клятву. Теперь вы прокляты во веки веков! -- Да, болван, -- сказал рыцарь, -- я дал скверную клятву, но ты дашь клятву еще хуже. Ты поклянешься святым крестом Холивуда. Смотри же, придумай слова повнушительней. Ты дашь клятву сегодня же вечером. -- Да просветит бог ваш разум! -- ответил священник. -- Да отвратит он ваше сердце от такого беззакония! -- Послушайте, добрейший отец, -- сказал сэр Дэниэл, -- если вас беспокоит ваше благочестие, мне говорить с вами не о чем. Поздненько, однако, вспомнили вы о благочестии. Но если у вас осталась хоть капля разума, слушайте меня. Этот мальчишка раздражает меня, как оса. Он мне нужен, потому что я хочу воспользоваться выгодами от его брака. Но говорю вам прямо: если он будет надоедать мне, он отправится к своему отцу. Я приказал переселить его в комнату над часовней. Если вы дадите хорошую, основательную клятву в вашей невиновности, все будет хорошо: мальчик немного успокоится, и я пощажу его. Но если вы задрожите, или побледнеете, или запнетесь, он не поверит вам -- и тогда он умрет. Вот о чем вам нужно думать. -- В комнату над часовней! -- задыхаясь, проговорил священник. -- В ту самую, -- подтвердил рыцарь. -- Итак, если вы желаете спасти его, спасайте. Если ж нет, будь повашему, убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое! Будь я человек вспыльчивый, я давно уже проткнул бы вас мечом за вашу нестерпимую трусость и глупость. Ну, сделали выбор? Отвечайте! -- Я сделал выбор, -- ответил священник. -- Да простит меня бог, я выбираю зло ради добра. Я дам клятву, чтобы спасти мальчишку. -- Так-то лучше! -- сказал сэр Дэниэл. -- Позовите его, да поскорей. Вы останетесь с ним наедине. Но я глаз с вас не спущу. Я буду здесь, в тайнике. Рыцарь приподнял ковер, висевший на стене, и шагнул за него. Раздался звон щелкнувшей пружины, затем скрип ступенек. Сэр Оливер, оставшись один, испуганно поглядел на завешенную ковром стену и перекрестился с тоской и ужасом во взоре. -- Коль скоро его поселили в комнате над часовней, -- пробормотал он, -- я должен спасти его даже ценой моей души. Три минуты спустя явился Дик, приведенный гонцом. Сэр Оливер стоял возле стола решительный и бледный. -- Ричард Шелтон, -- сказал он, -- ты потребовал у меня клятвы. Это твое требование для меня оскорбительно, и я имею полное право тебе отказать. Но, помня наши прежние отношения, я смягчил свое сердце; пусть будет по-твоему. Клянусь священным крестом Холивуда, я не убивал твоего отца. -- Сэр Оливер, -- ответил Дик, -- прочитав первое послание Джона Мщу-за-всех, я не усомнился в вашей невиновности. Но теперь разрешите задать вам два вопроса. Вы не убивали моего отца, верю. Но, быть может, вы принимали в этом убийстве косвенное участие? -- Никакого, -- сказал сэр Оливер. И вдруг лицо его передернулось. Он предостерегающе подмигнул Дику. И Дик понял, что этим подмигиванием священник хочет сказать ему что-то такое, чего не смеет произнести вслух. Дик взглянул на него с удивлением; потом повернулся и внимательно оглядел всю пустую залу. -- Что с вами? -- спросил он. -- Ничего, -- ответил священник, пытаясь придать лицу спокойное выражение. -- Мне дурно; я не совсем здоров. Извини меня. Дик... мне нужно выйти... Клянусь священным крестом Холивуда, я не предавал и не убивал твоего отца. Успокойся, добрый мальчик. Прощай! И с несвойственной ему поспешностью он вышел из залы. Внимательный взор Дика скользил по стенам; на лице у него одно за другим отражались самые противоречивые чувства: удивление, сомнение, подозрение, радость. Но мало-помалу, по мере того как ум его прояснялся, подозрения победили; скоро он был уже вполне уверен в самом худшем. Он поднял голову и вздрогнул, На ковре, закрывавшем стену, было выткано изображение свирепого охотника. Одной рукой он держал рог, в который трубил; в другой держал копье. Лицо у него было черное, потому что он изображал африканца. Вот этот африканец и напугал Ричарда Шелтона. Солнце, ослепительно сверкавшее в окнах залы, зашло за тучку. Как раз в это мгновение огонь в камине ярко вспыхнул, озарив потолок и стены, которые до тех пор были окутаны полумраком. И вдруг черный охотник мигнул глазом, как живой; и веко у него было белое. Дик, не отрываясь, смотрел в этот страшный глаз. При свете огня он сверкал, как драгоценный камень; он был влажный, он был живой. Белое веко опять закрыло его на какую-то долю секунды и опять поднялось. Затем глаз исчез. Никакого сомнения не оставалось. Это был живой глаз, все время наблюдавший за ним через дырочку в ковре. Дик мгновенно понял весь ужас своего положения. Все свидетельствовало об одном и том же -- и предостережения Хэтча, и подмигивания священника, и этот глаз, наблюдавший за ним со стены. Он понял, что его подвергли испытанию, что он снова выдал себя и что только чудо может спасти его от гибели. "Если мне не удастся ускользнуть из этого дома, -- подумал он, -- я конченый человек! Бедняга Мэтчем! Я завел его в змеиное гнездо!" Он еще раздумывал, когда вдруг явился слуга, чтобы помочь ему перетащить оружие, одежду и книги в другую комнату. -- В другую комнату? -- переспросил Дик. -- Зачем? В какую комнату? -- В комнату над часовней, -- ответил слуга. -- В ней давно никто не жил, -- сказал Дик задумчиво. -- Что это за комната? -- Хорошая комната, -- ответил слуга. -- Но говорят, -- прибавил он, понизив голос, -- что в ней появляется привидение. -- Привидение? -- повторил Дик, холодея. -- Не слыхал! Чье привидение? Слуга поглядел по сторонам, потом сказал еле слышным, шепотом: -- Привидение пономаря церкви святого Иоанна. Его положили однажды спать в ту комнату, а наутро -- фюйть! -- он исчез. Говорят, его утащил сатана; с вечера он был очень пьян. Дик, полный самых мрачных предчувствий, пошел за слугой. ГЛАВА ТРЕТЬЯ. КОМНАТА НАД ЧАСОВНЕЙ Наблюдатели на башнях больше никаких происшествий не отметили. Солнце медленно ползло к западу и наконец зашло. Несмотря на бдительность часовых, вблизи Тэнстоллского замка не удалось обнаружить ни одного человека. Когда наступила ночь, Трогмортона отвели в угловую комнату, окно которой приходилось как раз над рвом. Через это окно он со всевозможными предосторожностями вылез; несколько мгновений слышен был плеск воды, потом на противоположном берегу возникла темная фигура и поползла прочь по траве. Сэр Дэниэл и Хэтч внимательно прислушивались еще полчаса. Кругом было тихо. Гонец благополучно выбрался из замка. Сэр Дэниэл повеселел. Он обернулся к Хэтчу. -- Беннет, -- сказал он, -- этот Джон Мщу-за-всех -- обыкновенный смертный. Он спит. И мы его прикончим. Весь вечер Дика посылали то туда, то сюда; один приказ следовал за другим. Дик был поражен количеством поручений и поспешностью, с которой надо было выполнять их. За все это время он ни разу не встретил ни сэра Оливера, ни Мэтчема, а между тем он все время думал о них обоих. Теперь он мечтал только об одном -- как можно скорее удрать из Тэнстоллского замка Мот, но ему хотелось перед бегством поговорить с сэром Оливером и с Мэтчемом. Наконец, с лампой в руке, он поднялся в свою новую комнату. Комната была просторная, с низким потолком, довольно мрачная. За окном был ров; несмотря на то, что окно это находилось очень высоко, в него была вделана железная решетка. Постель оказалась великолепной: одна подушка была набита пухом, другая -- лавандой; на красном одеяле были вышиты розы. Вдоль стен стояли шкафы, запертые на ключ и завешенные темными коврами. Дик обошел всю комнату, приподнял каждый ковер, прощупал каждую стену, попытался открыть каждый шкаф. Он убедился, что дверь крепка и что запирается она на хороший засов; потом поставил лампу на подставку и снова осмотрел все. Чего ради его поселили в этой комнате? Она больше и лучше, чем его прежняя. Или, быть может, это ловушка? Нет ли здесь потайного входа? Правда ли, что тут водится привидение? По спине у него заходили мурашки. Прямо над его головой, на плоской крыше, раздавались тяжелые шаги часового. Внизу были своды часовни; рядом с часовней находилась зала, из которой, безусловно, вел потайной ход; если бы там не было потайного хода, как бы мог тот глаз следить за Диком из-за ковра? Весьма вероятно, что ход ведет в часовню, а из часовни сюда, в эту комнату. Он чувствовал, что спать в такой комнате -- безрассудство. Держа оружие наготове, он сел в углу возле двери. Если на него нападут, он дорого продаст свою жизнь. Наверху, на крыше башни, раздался топот ног, потом чей-то голос спросил пароль. Это сменился караул. И сразу же Дик услышал, как кто-то скребется в его дверь; до него донесся шепот: -- Дик, Дик, это я! Дик отодвинул засов, отворил дверь и впустил Мэтчема. Мэтчем был очень бледен; в одной руке он держал лампу, в другой кинжал. -- Закрой дверь! -- прошептал он. -- Скорее, Дик! Замок полон шпионов. Я слышал, как они шли за мной по коридорам, я слышал их дыхание за коврами. -- Успокойся, -- ответил Дик, -- дверь закрыта. Покамест мы в безопасности. Впрочем, среди этих стен быть в безопасности невозможно... Я от всего сердца рад тебя видеть. Клянусь небом, я думал, что тебя уже нет в живых. Где тебя прятали? -- Не все ли равно, -- ответил Мэтчем. -- Мы с тобой встретились, а все остальное неважно. Но, Дик, знаешь ли ты, что тебя ждет? Тебе сказали, что они собираются сделать с тобой завтра? -- Завтра? -- переспросил Дик. -- Что они собираются делать завтра? -- Завтра или сегодня ночью, не знаю, -- сказал Мэтчем. -- Я знаю только, что они собираются убить тебя. Знаю с полной достоверностью: я слышал, как они шептались об этом. Они почти прямо мне об этом говорили. -- Вот как! -- сказал Дик. -- По правде сказать, я и сам догадывался. И он рассказал Мэтчему все, что случилось с ним за день. Когда он кончил, Мэтчем поднялся и так же, как Дик, прощупал стены. -- Нет, -- сказал он, -- не видно никакого входа. А между тем я не сомневаюсь, что вход есть. Дик, я останусь с тобой. И если ты умрешь, я умру с тобою. Я могу помочь тебе, видишь, я украл кинжал! Я буду драться! А если ты отыщешь какую-нибудь лазейку, через которую можно уползти, или окно, через которое можно спуститься, я с радостью встречу любую опасность и убегу с тобой. -- Джон, -- сказал Дик, -- клянусь небом, Джон, ты самый лучший, самый верный и самый храбрый человек во всей Англии! Дай мне руку, Джон. И он молча взял Мэтчема за руку. -- Если бы нам добраться до окошка, через которое спустили гонца! -- сказал он. -- Веревка, должно быть, еще там. Это все-таки надежда. -- Тес! -- прошептал Мэтчем. Они прислушались. Внизу под полом что-то скрипнуло, умолкло, потом скрипнуло опять. -- Кто-то ходит в комнате под нами, -- прошептал Мэтчем. -- Под нами нет комнаты, -- ответил Дик. -- Мы находимся над часовней. Это мой убийца идет по тайному ходу. Пусть приходит! Я с ним расправлюсь! И он заскрежетал зубами. -- Потуши свет, -- сказал Мэтчем. -- Авось, он какнибудь выдаст себя. Они потушили обе лампы и притаились, застыв в неподвижности. Осторожные шаги под полом были хорошо слышны. Они то приближались, то удалялись. Наконец скрипнул ключ в замке, и все смолкло. Потом снова раздались шаги, и вдруг через узкую щелку между половицами в дальнем углу комнаты хлынул свет. Щелка становилась все шире; потайной люк открылся, и свет хлынул еще ярче. Показалась сильная рука, державшая на весу люк. Дик натянул арбалет и ждал, когда появится голова. Но тут все смешалось. Где-то в дальнем конце замка Мот раздались громкие крики; сначала кричал один голос, потом к нему присоединилось еще несколько голосов; они повторяли какое-то имя. Этот шум, видимо, встревожил убийцу. Потайной люк закрылся, под полом раздался звук поспешно удаляющихся шагов. Мальчики получили отсрочку. Дик глубоко вздохнул и тут только прислушался к суматохе, которая спасла их. Крики не утихали, а, напротив, становились все громче. По всему замку бегали люди; всюду хлопали двери. И, заглушая весь этот шум, гремел голос сэра Дэниэла, кричавший: -- Джоанна! -- Джоанна? -- повторил Дик. -- Какая Джоанна? Здесь нет никакой Джоанны и никогда не было. Что это значит? Мэтчем молчал. Казалось, он весь ушел в себя. Слабый свет звезд, сиявших за окном, не проникал в тот угол комнаты, где сидели мальчики, и там была полная тьма. -- Джон, -- сказал Дик, -- я не знаю, где ты был весь день. Видел ты эту Джоанну? -- Нет, не видал, -- ответил Мэтчем. -- И ничего о ней не слышал? -- настаивал Дик. Приближались шаги. Сэр Дэниэл на дворе все еще звал громовым голосом Джоанну. -- Ты не слыхал о ней? -- повторил Дик. -- Слыхал, -- сказал Мэтчем. -- Как дрожит твой голос! Что с тобой? -- спросил Дик. -- Нам очень повезло, что они ищут эту Джоанну. Она отвлекла их от нас. -- Дик! -- воскликнул Мэтчем. -- Я погибла! Мы оба погибли! Бежим, пока не поздно. Они не успокоятся, пока не найдут меня. Нет! Пусти меня к ним одну! Они меня схватят, а ты убежишь. Пусти меня одну, Дик! Добрый Дик, пусти меня к ним! Она уже нащупала рукой засов, когда Дик наконец все понял. -- Клянусь небом, -- воскликнул он, -- ты вовсе не Джон! Ты Джоанна Сэдли! Ты та девчонка, которая не хотела выйти за меня замуж! Девушка молчала и не двигалась. Дик тоже молчал, потом заговорил снова. -- Джоанна, -- сказал он, -- ты мне спасла жизнь, а я тебе. Мы оба видели, как течет пролитая кровь. Мы были с тобой друзьями, были и врагами, -- помнишь, я чуть не побил тебя ремнем. И все время я считал тебя мальчиком. Но теперь смерть моя близка, и перед смертью я хочу сказать тебе, что ты самая лучшая и самая смелая девушка на земле, и, если б только я остался жить, я был бы счастлив жениться на тебе. Но что бы мне ни было суждено -- жизнь или смерть, -- ты знай: я люблю тебя! Она ничего не ответила. -- Ну, говори же, Джон. Будь доброй девочкой, скажи, что ты любишь меня! -- Разве я была бы здесь. Дик, если бы не любила тебя? -- воскликнула она. -- Если нам удастся спастись, -- продолжал Дик, -- мы поженимся. Если суждено умереть, умрем. Вот и все. Но как ты отыскала мою комнату? -- Я спросила у госпожи Хэтч, -- ответила она. -- На эту даму можно положиться, -- сказал Дик. -- Она не выдаст тебя. У нас еще есть время... Но сразу же, как бы в опровержение его слов, по коридору раздались шаги, и кто-то ударил в дверь кулаком. -- Она здесь! -- услышали они чей-то голос. -- Откройте, мастер Дик! Откройте! Дик молчал и не двигался. -- Все кончено, -- сказала девушка и обняла Дика. Люди один за другим собирались у двери. Наконец явился сам сэр Дэниэл, и все притихли. -- Дик, -- закричал рыцарь, -- не будь ослом! И семь спящих дев проснулись бы от такого шума. Мы знаем, что она здесь. Открой дверь! Дик молчал. -- Вышибайте дверь! -- сказал сэр Дэниэл. Воины стучали в дверь ногами и кулаками. Дверь была сделана прочно и заперта на крепкий засов, и все же она рухнула бы, если б опять не вмешалась судьба. Среди грохота ударов раздался вдруг крик часового; на башне закричали, зашумели, и сейчас же в ответ весь лес наполнился голосами. Можно было подумать, что обитатели лесов берут приступом замок Мот. И сэр Дэниэл со своими воинами, оставив дверь, кинулся защищать стены замка. -- Мы спасены! -- воскликнул Дик. Он схватил обеими руками старинную кровать и попытался сдвинуть ее с места, но она не поддалась. -- Помоги мне, Джон, -- сказал он. -- Если тебе дорога жизнь, собери все свои силы и помоги мне! С огромным трудом сдвинули они тяжелую дубовую кровать и приставили ее к двери. -- Так еще хуже, -- печально сказала Джоанна. -- Он придет к нам через потайной ход. -- Нет, -- ответил Дик. -- Он не решится выдать тайну этого хода своим воинам. Мы сами удерем этим ходом... Слушай! Нападение кончилось. Да, пожалуй, и не было никакого нападения. Действительно, никакого нападения не было; просто группа воинов, потерявших сэра Дэниэла во время битвы при Райзингэме, вернулась, наконец, в замок. Темнота помогла им пройти через лес. Их впустили в ворота, и теперь они слезали во дворе с коней под стук копыт и звон доспехов. -- Он сейчас вернется, -- сказал Дик. -- Скорее в потайной ход! Он зажег лампу, и они прошли в угол комнаты. Щель отыскать было не трудно, так как сквозь нее все еще проникал слабый свет. Дик выбрал меч попрочней, вставил его в щель и изо всех сил надавил на рукоять. Доска поддалась и приоткрылась. Ухватившись за нее руками, они открыли ее совсем. За ней виднелось несколько ступенек, на одной из которых стояла лампа, забытая тем, кто приходил убить Дика. -- Иди вперед, -- сказал Дик, -- и захвати лампу. Я пойду за тобой и закрою дверь. Они двинулись в путь. Едва Дик захлопнул за собой люк, как снова раздались громовые удары, -- это вышибали дверь его комнаты. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ПОТАЙНОЙ ХОД Дик и Джоанна очутились в узком, грязном и коротком коридоре. На другом его конце находилась полуоткрытая дверь -- безусловно, та самая, которую отмыкал ключом убийца. С потолка свешивалась густая паутина; самый легкий стук шагов гулко раздавался по каменному полу. За дверью ход раздваивался под прямым углом; Дик свернул наудачу, и они помчались вокруг купола часовни. При слабом мерцании лампы выгнутый купол казался похожим на спину кита. Поминутно им попадались отверстия для подглядывания, скрытые изнутри резьбой карниза. Заглянув в одно из этих отверстий, Дик увидел каменный пол часовни, алтарь с зажженными восковыми свечами и распростертого на ступенях перед алтарем сэра Оливера, который молился, воздев руки. Обогнув купол, они спустились по короткой лестнице. Проход стал уже. Одна из стен была деревянная; сквозь щели проникал свет и слышался гул голосов. Внезапно Дик заметил круглую дырочку величиной с глаз. Заглянув в эту дырочку, он увидел залу; шестеро мужчин в латах сидели вокруг стола, поедая паштет из дичи и жадно запивая его вином. Это, очевидно, были только что вернувшиеся воины. -- Тут нам не пройти, -- сказал Дик, -- попробуем вернуться. -- Постой, -- сказала Джоанна, -- быть может, там дальше есть выход. И она пошла вперед. Но через несколько ярдов проход окончился маленькой лесенкой, и стало ясно, что, пока воины сидят в зале, скрыться этим путем невозможно. Они со всех ног побежали назад и принялись исследовать другой проход. Проход этот был чрезвычайно узок -- через него с трудом удавалось протиснуться; приходилось беспрестанно подниматься и спускаться по маленьким лесенкам, на которых каждую минуту они рисковали сломать себе шею. Наконец даже Дик потерял всякое представление о том, где они находятся. И без того узкий, проход становился все уже и ниже; ступеньки вели вниз; стены были сырые и липкие; откуда-то издали раздался писк крыс. -- Мы в подземелье, -- сказал Дик. -- А выхода все нет, -- прибавила Джоанна. -- Здесь должен быть выход! -- ответил Дик. Коридор круто завернул и через несколько шагов окончился. В конце его было несколько ступенек, ведущих вверх. Огромная каменная плита преградила им путь; они изо всех сил пытались сдвинуть ее. Она не под давалась. -- Кто-то держит ее, -- сказала Джоанна. -- Нет, -- сказал Дик. -- Даже если бы ее держал человек вдесятеро сильнее нас, она хоть немного, а поддалась бы. Но она неподвижна, как скала. Она придавлена чем-то тяжелым. Тут нет выхода; и поверь мне, добрый Джон, мы с тобой здесь пленники, все равно, как если бы у нас были кандалы на ногах. Давай сядем и поговорим. Немного погодя мы вернемся; быть может, к тому времени они забудут про нас и нам удастся удрать. Но, по чести сказать, я боюсь, что мы пропали. -- Дик! -- воскликнула Джоанна. -- Зачем только ты меня повстречал! Это я, несчастная и неблагодарная девушка, завела тебя сюда! -- Что за вздор! -- возразил Дик. -- Все это было нам суждено, а что суждено, то и сбудется, хотим мы этого или нет, все равно. Чего там оплакивать судьбу. Лучше расскажи мне, что ты за девушка и как ты попала в руки сэра Дэниэла. -- Я такая же сирота, как и ты; нет у меня ни отца, ни матери, -- сказала Джоанна. -- Вдобавок я, на свое, а значит, и на твое, несчастье, богатая невеста. Милорд Фоксгэм был моим опекуном. Но сэр Дэниэл купил у короля право выдать меня замуж и заплатил за это право очень дорого. Я была еще совсем маленькой девочкой, а уже два могущественных и богатых человека вступили между собой в борьбу за право выдать меня замуж! В это время произошел переворот, назначен был новый канцлер, и сэр Дэниэл через голову лорда Фоксгэма купил право опекунства надо мной. Потом произошел новый переворот, и лорд Фоксгэм через голову сэра Дэниэла купил право выдать меня замуж; до сих пор продолжают они враждовать. Но жила я все время у лорда Фоксгэма, и он был со мной очень добр. Наконец он собрался выдать меня замуж, или, вернее, продать. Лорд Фоксгэм должен был получить за меня пятьсот фунтов стерлингов. Жениха моего зовут Хэмли, и как раз завтра, Дик, меня должны были с ним помолвить. Если бы не явился сэр Дэниэл, я вышла бы замуж и никогда не встретилась бы с тобой, Дик! Милый Дик. Она взяла его руку и с очаровательной грацией поцеловала ее. Дик поднес ее руку к своим губам и тоже ее поцеловал. -- Сэр Дэниэл, -- продолжала она, -- похитил меня, когда я гуляла в саду, и заставил меня надеть мужское платье, а это для женщины смертный грех. К тому же мужское платье совсем мне не идет. Он отвез меня в Кэттли и, как ты знаешь, сказал мне, что я выйду замуж за тебя. Но я твердо решила назло ему выйти замуж за Хэмли. -- А! -- крикнул Дик. -- Значит, ты любила Хэмли! -- Нет, -- ответила Джоанна. -- Я только ненавидела сэра Дэниэла. Но потом. Дик, ты помог мне, ты был очень добр, очень смел, и я против воли полюбила тебя. И теперь, если нам удастся спастись, я с радостью стану твоей женой. И даже если злая судьба не даст мне выйти за тебя, я все-таки буду любить тебя одного. Я буду верна тебе до тех пор, пока бьется мое сердце. -- Пока я не встретил тебя, я женщин ни в грош не ставил, -- сказал Дик. -- Я привязался к тебе, когда считал тебя мальчиком. Я пожалел тебя, сам не знаю почему. Я хотел выдрать тебя ремнем, но рука моя опустилась. А когда ты созналась, что ты девушка, Джон, -- я по-прежнему буду звать тебя Джоном, -- я понял, что ты именно та девушка, которая нужна мне. Тише! -- перебил он себя. -- Кто-то идет! Действительно чьи-то тяжелые шаги гулко гремели в проходе, и целые полчища крыс заметались из стороны в сторону. Дик осмотрел свои позиции. Крутой поворот коридора представлял известную выгоду. Можно было, не подвергая себя опасности, стрелять из-за угла. Мешал только свет лампы, стоявшей слишком близко. Он выбежал вперед, поставил лампу посреди коридора и вернулся на свое место. В дальнем конце коридора появился Беннет. Видимо, он шел один; в руке он нес факел, и благодаря этому факелу целиться в Хэтча было очень легко. -- Стой, Беннет! -- крикнул Дик. -- Еще один шаг, и ты будешь убит! -- Так вот вы где! -- сказал Хэтч, вглядываясь в темноту. -- Я вас не вижу. Ага! Вы поступили разумно, Дик, -- вы поставили лампу перед собой! Замечаю, что учил вас недаром, и радуюсь, хотя вы, пользуясь моими уроками, собираетесь прострелить мое грешное тело! Зачем вы здесь? Что вам тут нужно? Чего вы целитесь в вашего старого доброго друга? Ах, и барышня с вами? -- Нет, Беннет, спрашивать буду я, а ты будешь отвечать, -- сказал Дик. -- Почему мне приходится опасаться за свою жизнь? Почему к моей постели подкрадываются убийцы? Почему мне приходится спасаться от погони в неприступном замке моего опекуна? Почему я принужден бежать от людей, которых я с детства привык считать своими друзьями и которым не сделал ничего плохого? -- Мастер Дик, мастер Дик, -- сказал Беннет, -- что я говорил вам? Вы очень храбрый, но совсем безрассудный, мальчик! -- Я вижу, что тебе известно все и что я действительно обречен, -- ответил Дик. -- Ну что ж! С этого места я не сойду. Пусть сэр Дэниэл возьмет меня, если может. Хэтч помолчал немного. -- Слушайте, -- начал он, -- я сейчас пойду к сэру Дэниэлу и расскажу ему, где вы находитесь и что здесь делаете. За этим он меня сюда и послал. Но если вы не дурак, вы уйдете отсюда раньше, чем я вернусь. -- Я давно бы отсюда ушел, если бы знал, как! -- сказал Дик. -- Я не могу сдвинуть плиту. -- Суньте руку в угол и пошарьте там, -- ответил Беннет. -- А веревка Трогмортона все еще в коричневой комнате. Прощайте! Хэтч повернулся и исчез за поворотом коридора. Дик тотчас же взял лампу и последовал его совету. В углу оказалась глубокая впадина. Дик сунул в нее руку, нащупал железный прут и сильно дернул его. Раздался скрип, и каменная плита внезапно сдвинулась с места. Путь был свободен. Они без особого труда открыли крышку люка и проникли в комнату со сводчатым потолком, выходившую во двор, где два человека, засучив рукава, чистили коней недавно прибывших воинов. Их озаряли колеблющимся светом два факела, вставленные в железные кольца на стене. ГЛАВА ПЯТАЯ. КАК ДИК ПЕРЕШЕЛ НА ДРУГУЮ СТОРОНУ Потушив лампу, чтобы не привлекать внимания, Дик поднялся наверх и прошел по коридору. В коричневой комнате он отыскал веревку, привязанную к чрезвычайно тяжелой и древней кровати. Подойдя к окну, Дик начал медленно и осторожно опускать веревку в ночную тьму. Джоанна стояла рядом с ним. Веревка опускалась без конца. Мало-помалу страх поколебал решимость Джоанны. -- Дик, -- сказала она, -- неужели здесь так высоко? У меня не хватит смелости спуститься. Я непременно упаду, добрый Дик. Дик вздрогнул и выронил моток из рук. Конец веревки с плеском упал в ров. И сразу же часовой на башне громко крикнул: -- Кто идет? -- Черт побери! -- воскликнул Дик. -- Все пропало. Живо! Хватайся за веревку и лезь вниз! -- Я не могу, -- прошептала она и отшатнулась. -- Раз ты не можешь, не могу и я, -- сказал Шелтон. -- Как я переплыву ров без твоей помощи? Значит, ты бросаешь меня? -- Дик, -- проговорила она, задыхаясь, -- я не могу. У меня нет сил. -- Тогда мы оба погибли, клянусь небом! -- крикнул он, топнув ногой. Услышав приближающиеся шаги, он бросился к двери, надеясь запереть ее. Но прежде чем он успел задвинуть засов, чьи-то сильные руки с другой стороны надавили на дверь. Он боролся не дольше секунды; затем, чувствуя себя побежденным, кинулся назад, к окну. Девушка стояла возле окна, прислонясь к стене; она была почти в обмороке. Дик попытался поднять ее, но она бессильно повисла у него на руках всем телом, как мертвая. Люди, помешавшие ему затворить дверь, бросились на него. Одного он заколол кинжалом; остальные на мгновение отступили в беспорядке. Он воспользовался суматохой, вскочил на подоконник, схватился обеими руками за веревку и скользнул вниз. На веревке было много узлов, которые очень облегчали спуск, но Дик так спешил и так был неопытен в подобных упражнениях, что раскачивался в воздухе, словно преступник на виселице. То головой, то руками ударялся он о неровную каменную стену. В ушах у него шумело. Над собой он видел звезды, внизу тоже были звезды, отраженные водою рва и дрожащие, словно сухие листья перед бурей. Потом веревка выскользнула у него из рук, он упал и погрузился в ледяную воду. Вынырнув на поверхность, он поймал веревку, которая все еще раскачивалась из стороны в сторону. Высоко над ним, на верхушке зубчатой башни, ярко пылали факелы. Багровое их сияние озаряло лица воинов, толпившихся за каменными зубцами. Он видел, как они вглядывались в тьму, стараясь найти его; но он был далеко внизу, куда свет не достигал, и они искали его напрасно. Держась за веревку, показавшуюся ему достаточно длинной. Дик кое-как поплыл через ров к противоположному берегу. Он проплыл уже полпути, как вдруг почувствовал, что веревка кончилась и натянулась; она тащила его назад. Выпустив веревку, он изо всех сил взмахнул руками, пытаясь ухватиться за ветви ивы, висевшие над "одой; это была та самая ива, которая несколько часов назад помогла гонцу сэра Дэниэла выбраться на берег. Он погрузился в воду, вынырнул, опять погрузился, опять вынырнул, и только тогда ему удалось ухватиться за ветку. С быстротою молнии он вскарабкался на дерево и прижался к стволу. Вода струилась по его одежде, он тяжело дышал, все еще не веря, что ему удалось спастись. Плеск воды выдал его воинам, собравшимся на башне. Стрелы, прорезая тьму, сыпались кругом, как град; с башни швырнули факел; он сверкнул в воздухе и упал возле самой воды, ярко озарив все кругом. Впрочем, к счастью Дика, факел подскочил, перевернулся, шлепнулся в воду и погас. Однако он сделал свое дело. Стрелки успели разглядеть и иву и Дика, спрятавшегося в ее ветвях. И хотя Дик, спрыгнув на землю, со всех ног побежал прочь, ему не удалось убежать от стрел. Одна стрела задела его плечо, другая ранила его в голову. Боль подгоняла его, и Дик побежал еще быстрее. Он выбрался на ровное место и помчался в темноту, не думая о направлении. Стрелы неслись за ним вдогонку, но скоро он оказался вне их досягаемости. Когда Дик остановился и оглянулся, он был уже далеко от замка Мот; однако факелы, беспорядочно двигавшиеся на стене замка, все еще были видны. Он прислонился к дереву; кровь и вода струились с его одежды, он был один, без товарища, обессиленный от ушибов и ран. Но все же ему удалось уйти от смерти на этот раз. За то, что Джоанна осталась в руках сэра Дэниэла, он себя не корил: в этом был повинен случай, предотвратить который было не в его воле; к тому же он не очень опасался за ее судьбу, -- сэр Дэниэл жесток, но он не осмелится дурно обращаться с девушкой благородного происхождения, могущественные покровители которой могут призвать его к ответу. Вероятнее всего, он будет стараться как можно скорее выдать ее замуж за кого-нибудь из своих приятелей. "Ну, -- думал Дик, -- до тех пор я еще успею укротить этого предателя. Теперь мне уж не за что быть ему благодарным и я свободен от всяких перед ним обязательств. Теперь я могу враждовать с ним открыто, а в открытой войне у каждого одинаковый шанс на победу". Покуда же он находился в самом плачевном положении. Он кое-как брел через лес. Раны его ныли, кругом было темно, ноги путались в густых зарослях, мысли мешались, и скоро он был вынужден сесть на землю и прислониться к дереву. Когда он очнулся от сна, похожего на обморок, ночь уже сменилась предрассветными сумерками. Прохладный ветерок шумел в листве. Глядя спросонья прямо перед собой. Дик заметил, что на расстоянии примерно ста ярдов от него что-то темное раскачивается в ветвях. Между тем в лесу стало заметно светлеть. Сознание Дика тоже прояснилось, и он, наконец, понял, что это человек, повешенный на суку высокого дуба. Голова повешенного была опущена на грудь; при каждом порыве ветра тело его раскачивалось, а руки и ноги дергались, как у игрушечного плясуна. Дик с трудом поднялся на ноги; пошатываясь, хватаясь за стволы деревьев, он подошел к повешенному. Сук находился приблизительно в двадцати футах от земли, и бедняга был вздернут своими палачами так высоко, что Дик не мог достать рукой даже до его сапог; лицо его вдобавок было закрыто капюшоном, и Дик никак не мог узнать, кто он такой. Дик поглядел направо и налево и заметил, что другой конец веревки привязан к покрытому цветами кусту боярышника, который рос под густою сенью дуба. Юноша вытащил кинжал -- единственное свое оружие -- и перерезал веревку; труп с глухим стуком упал на землю. Дик приподнял капюшон; это был Трогмортон, гонец сэра Дэниэла. Недалеко удалось ему уйти от замка! Из-под его куртки торчала какая-то бумага, очевидно. не замеченная молодцами "Черной стрелы". Дик вытащил ее; то было письмо сэра Дэниэла к лорду Уэнслидэлу. "Если опять будет переворот, -- подумал Дик, -- вот этим письмом я опорочу сэра Дэниэла и, быть может, даже приведу его на плаху". Он сунул бумагу себе за пазуху, прочел над мертвым молитву и побрел дальше через лес. Он был очень слаб и чувствовал себя смертельно усталым; ноги у него подкашивались, от потери крови в ушах звенело, он то и дело терял сознание. Долго кружил и плутал Дик, но наконец вышел на большую дорогу и очутился неподалеку от деревни Тэнстолл. Грубый голос приказал ему остановиться. -- Остановиться? -- повторил Дик. -- Клянусь небом, я почти падаю. И в подтверждение своих слов он рухнул на дорогу. Из чащи вышли двое мужчин, оба в зеленых лесных куртках, оба с луками, колчанами и короткими мечами. -- Лоулесс, -- сказал тот, который был помоложе, -- да ведь это молодой Шелтон! -- Да, Джон Мщу-за-всех будет доволен, -- сказал другой. -- Э, да он побывал в бою. На голове у него рана, которая стоила ему немало крови. -- Плечо тоже пробито, -- прибавил Гриншив. -- Ему, видимо, здорово досталось. Как ты думаешь, кто это его так отделал? Если кто-нибудь из наших, так пусть молится богу: Эллис наградит его короткой исповедью и длинной веревкой. -- Подымай щенка, -- сказал Лоулесс. -- Клади его мне на спину. Взвалив Дика себе на плечи и держа его за руки, бывший монах прибавил: -- Оставайся на посту, брат Гриншив. Я дотащу его один. Гриншив вернулся в засаду у дороги, а Лоулесс медленно побрел вниз по склону холма, неся на плечах Дика, который так и не пришел в себя. Солнце уже взошло, когда Лоулесс выбрался на опушку леса и увидел за оврагом деревню Тэнстолл. Все, казалось, было спокойно, только с обеих сторон дороги у самого моста лежали стрелки; их было человек десять. Увидев Лоулесса с его ношей, они, как и подобает настоящим часовым, натянули луки. -- Кто идет? -- крикнул их командир. -- Уилл Лоулесс, клянусь распятием; и ты знаешь меня как свои пять пальцев, -- ответил расстрига презрительно. -- Скажи пароль, Лоулесс! -- потребовал командир. -- Ты дурак, и да поможет тебе небо, -- ответил Лоулесс. -- Разве ты не узнаешь меня? Все вы помешались на игре в солдатики. Когда живешь в лесу, надо жить по-лесному; и вот вам мой пароль: шиш! -- Лоулесс, ты подаешь дурной пример. Скажи пароль, дурак! -- крикнул командир. -- А если я его позабыл? -- сказал Лоулесс. -- Врешь, не позабыл; а если позабыл, я всажу стрелу в твое жирное брюхо, клянусь небом! -- ответил командир. -- Я вижу, вы не понимаете шуток, -- сказал Лоулесс. -- Так вот вам пароль: "Дэкуорт и Шелтон", а вот и картинка к этому паролю: Шелтон у меня на спине, и я несу его к Дэкуорту. -- Проходи, Лоулесс, -- сказал часовой. -- А где Джон? -- спросил монах. -- Вершит суд и собирает оброк, словно помещик! -- ответил часовой. Так оно и было. Когда Лоулесс дошел до харчевни, стоявшей в середине села, он увидел Эллиса Дэкуорта, окруженного крестьянами сэра Дэниэла. Он преспокойно собирал с крестьян оброк и выдавал им расписки в получении денег. Видно было, что крестьянам это совсем не нравится, -- они отлично понимали, что им придется платить еще раз. Узнав, кого принес Лоулесс, Эллис тотчас же отпустил крестьян. Лицо его выражало живейшее участие и тревогу; он приказал отнести Дика в заднюю комнату харчевни. Там юноше перевязали раны и самыми простыми средствами привели его в чувство. -- Милый мальчик, -- сказал Эллис, пожимая ему руку, -- ты находишься в гостях у друга, который любил твоего отца и в память о нем любит тебя. Отдохни немного, ты еще не совсем пришел в себя. А потом ты расскажешь мне все, что с тобой случилось, и мы вместе подумаем, как помочь тебе. Часа через два, когда Дик, все еще очень слабый, немного отоспался, Эллис подсел к его кровати и попросил именем его отца рассказать, как он удрал из Тэнстоллского замка Мот. В широких плечах Эллиса было столько силы, в смуглом лице столько честности, в глазах столько ума и ясности, что Дик сразу ему повиновался и подробно рассказал все свои приключения за последние два дня. -- Святые оберегают тебя, Дик Шелтон, -- сказал Эллис, когда юноша кончил. -- Они не только вывели тебя невредимым из всех бед и опасностей, но вдобавок привели тебя к человеку, который больше всего на свете желает оказать помощь сыну твоего отца. Будь мне верен, -- а я вижу, что ты человек верный, -- и мы с тобой добьемся смерти гнусного предателя. -- Вы собираетесь взять его замок приступом? -- спросил Дик. -- Брать замок приступом -- это безумие, -- ответил Эллис. -- В замке он слишком силен; у него много воинов. Вчера мимо меня проскользнул целый отряд -- тот самый, появление которого тебя спасло, -- и теперь сэр Дэниэл находится под надежной защитой. Нет, Дик, нам с тобой и нашим славным лучникам нужно как можно скорее убраться отсюда и оставить сэра Дэниэла в покое. -- Меня тревожит судьба Джоан, -- сказал мальчик. -- Судьба Джоан? -- переспросил Дэкуорт. -- А, понимаю, судьба этой девчонки! Обещаю тебе. Дик, что если пойдут толки о свадьбе, мы будем действовать без промедления. А до тех пор мы все исчезнем, как тени на рассвете. Сэр Дэниэл будет смотреть на восток, будет смотреть на запад и нигде не найдет врагов; клянусь небом, он решит, что мы ему только приснились. Но наши с тобой четыре глаза. Дик, будут внимательно следить за ним, и наши четыре руки -- да поможет нам святое ангельское воинство! -- одолеют предателя. Два дня спустя гарнизон замка Мот настолько усилился, что сэр Дэниэл решился на вылазку и во главе сорока всадников проехал, не встретив сопротивления, до деревни Тэнстолл. Ни одна стрела не пролетела; ни одного человека не нашли в лесу; мост никем не охранялся. Проехав через мост, сэр Дэниэл увидел крестьян, боязливо глядевших на него из дверей своих домиков. Внезапно один из них, набравшись храбрости, вышел вперед и, отвесив низкий поклон, подал рыцарю какое-то письмо. Сэр Дэниэл начал читать, и лицо его нахмурилось. Вот что он прочел: "Коварному и -- жестокому джентльмену, сэру Дэниэлу Брэкли, рыцарю. Теперь я знаю, что вы вели себя коварно и подло с самого начала. Кровь моего отца на ваших руках; отмыть ее вам не удастся. Предупреждаю вас, что настанет день, когда вы погибнете от моей руки. Предупреждаю вас, далее, что, если вы попытаетесь выдать замуж благородную даму госпожу Джоанну Сэдли, на которой я сам поклялся жениться, день этот настанет скоро. Первый ваш шаг к устройству ее свадьбы будет первым вашим шагом к могиле. Рич. Шелтон".  * КНИГА ТРЕТЬЯ. МИЛОРД ФОКСГЭМ *  ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДОМ НА БЕРЕГУ С того дня, когда Ричард Шелтон вырвался из рук своего опекуна, прошло несколько месяцев. Немало событий, весьма для Англии важных, произошло за эти несколько месяцев. Ланкастерская партия совсем уже было погибшая, снова подняла голову. Сторонники Йоркского дома были разбиты, их вождь зарублен насмерть, и к зиме уже казалось, что Ланкастерскому дому удалось восторжествовать над всеми своими врагами. Небольшой городок Шорби-на-Тилле был полон ланкастерских вельмож, съехавшихся из окрестностей. Были тут и граф Райзингэм с тремя сотнями воинов, и лорд Шорби с двумя сотнями, и сам сэр Дэниэл, могущественный, как прежде, разбогатевший от новых конфискаций; он жил в собственном доме на главной улице с шестью десятками воинов. Словом, произошел новый переворот. Был темный январский вечер; дул ветер, мороз становился все крепче; к утру можно было ждать снега. В небольшом трактирчике, расположенном в одном из переулков, ведущих в гавань, сидели три человека, запивая элем наспех приготовленную яичницу. Это были крепкие, здоровые люди с обветренными лицами, с сильными руками, со смелыми глазами; и хотя они были одеты, как простые крестьяне, даже пьяный, солдат подумал бы дважды, прежде чем затеять с ними ссору. Неподалеку от них перед ярко горевшим камином сидел молодой человек, почти мальчик; хотя он тоже одет был по-крестьянски, видно было, что он человек хорошего происхождения и достоин носить шпагу. -- Мне это не нравится, -- сказал один из сидевших за столом. -- Дело кончится плохо. Здесь не место для веселых ребят. Веселые ребята любят деревню, густой лес и чтобы кругом было не слишком много врагов; а город ими кишмя кишит. И вот увидите, утром еще, как на беду, снег пойдет. -- А все ради мастера Шелтона, -- сказал другой, кивнув в сторону юноши, сидевшего перед огнем. -- Я на многое согласен ради мастера Щелтона, -- возразил первый. -- Но попасть ради него на виселицу -- нет, братья, я не желаю! Дверь трактира распахнулась; какой-то человек вбежал в комнату и подошел к юноше, сидевшему перед огнем. -- Мастер Шелтон, -- сказал он, -- сэр Дэниэл вышел из дому с двумя факельщиками и четырьмя стрелками. Дик (ибо то был наш юный друг) сразу вскочил. -- Лоулесс, -- сказал он, -- ты сменишь Джона Кэппера на наблюдательном посту. Гриншив, следуй за мной. Кэппер, веди нас. Мы не отстанем от сэра Дэниэла ни на шаг, хотя бы он шел до самого Йорка. Через мгновение все пятеро были на темной улице. Кэппер -- так звали новоприбывшего -- показал им два факела, пылавшие вдали на ветру. Город уже крепко спал; незаметно следовать за маленьким отрядом по пустым улицам было совсем нетрудно. Факельщики шагали впереди; за ними шел человек в длинном, развевавшемся на ветру плаще; позади шагали стрелки, держа луки наготове. По кривым, запутанным переулкам они быстро двигались к берегу. -- Он каждую ночь ходит в ту сторону? -- шепотом спросил Дик. -- Третью ночь подряд, мастер Шелтон, -- ответил Кэппер. -- Всякий раз в одно и то же время; и всегда с очень маленькой свитой, словно хочет, чтобы об этом знало поменьше народу. Сэр Дэниэл и его спутники вышли на окраину города. Шорби не был обнесен стеной, и, хотя засевшие в нем ланкастерские лорды держали караулы на всех больших дорогах, из него можно было выйти маленькими переулочками или даже просто полем. Переулок, которым шел сэр Дэниэл, внезапно кончился. Впереди возвышалась песчаная дюна, а сбоку шумел морской прибой. Здесь не было ни часовых, ни огней. Дик и оба его спутника почти поравнялись с сэром Даниэлом. Городские строения кончились, и вдали они увидели факел, двигавшийся им навстречу. -- Эге, -- сказал Дик. -- Здесь пахнет изменой! Тем временем сэр Дэниэл остановился. Факелы воткнули в песок, а люди легли рядом, словно поджидая кого-то. Те, кого они ждали, приблизились. Это был маленький отряд, состоявший всего из четырех человек: двух стрелков, слуги с факелом и джентльмена в плаще. -- Это вы, милорд? -- окликнул его сэр Дэниэл. -- Да, это я. Я самый бесстрашный рыцарь на свете, потому что другие рыцари сражаются с великанами, волшебниками или язычниками, а я не побоялся сразиться с этим проклятым холодом, который страшнее всех язычников, вместе взятых! -- ответил предводитель другого отряда. -- Милорд, -- сказал сэр Дэниэл, -- красавица вознаградит вас за все лишения. Но не отправиться ли нам в путь? Чем скорее вы увидите мой товар, тем скорее мы оба вернемся домой. -- Зачем вы ее держите здесь, славный рыцарь? -- спросил незнакомец. -- Раз она так молода, так прекрасна, так богата, почему же вы не позволяете ей посещать свет? Вы и замуж ее выдали бы гораздо быстрее и не рисковали бы отморозить себе пальцы или нарваться на стрелу, разгуливая в темноте в такую не подходящую для прогулок погоду. -- Я уже объяснил вам, милорд, -- ответил сэр Дэниэл, -- что причины, которыми я руководствуюсь, касаются одного меня. Не стану вам рассказывать, в чем дело. Но если вам надоел ваш старый приятель Дэниэл Брэкли, раструбите всему свету, что собираетесь жениться на Джоанне Сэдли, и, даю вам слово, вы скоро от меня избавитесь. Об этом позаботится стрела, всаженная мне в спину. Оба джентльмена торопливо шагали по пустынному полю. Перед ними несли три факела, пламя которых металось на ветру, раскидывая дым и искры; стрелки замыкали шествие. Дик шел за ними следом; он, конечно, не слыхал ни слова из разговора двух джентльменов, но в незнакомце он узнал старого лорда Шорби, о нравах которого рассказывали много дурного; даже сэр Дэниэл, и тот не раз порицал его на людях. Они вышли на берег. В воздухе пахло солью; шум прибоя усилился; здесь, в большом саду, окруженном стеною, стоял маленький двухэтажный домик с конюшнями и другими службами. Шедший впереди факельщик отпер в стене калитку и, когда все вошли в сад, запер ее изнутри на замок. Дик и его товарищи были, таким образом, лишены возможности идти дальше; они могли бы, конечно, перелезть через стену, но опасались попасть в ловушку. Они спрятались в зарослях дрока и стали ждать. Красный свет факелов все время двигался за стеной, -- видимо, факельщики усердно сторожили сад. Через двадцать минут оба джентльмена вышли из сада. Изысканно раскланявшись, сэр Дэниэл и барон пошли по домам, каждый со своей свитой и своими факелами. Едва ветер унес звук их шагов. Дик поспешно вскочил на ноги: он очень озяб. -- Кэппер, подсади меня на стену, -- сказал он. Они втроем подошли к стене. Кэппер нагнулся. Дик влез ему на плечи и взобрался на стену. -- Гриншив, -- прошептал Дик, -- лезь за мной; лежи на стене плашмя, чтобы тебя не заметили. Если на меня нападут, ты мне поможешь. С этими словами он спрыгнул в сад. Было темно, как в могиле; ни в одном окне не горел свет. Ветер пронзительно свистел в голых кустах; прибой с шумом обрушивался на берег; больше ничего не было слышно. Дик осторожно полз вперед, путаясь в прутьях" и нащупывая дорогу руками; наконец у него под ногами захрустел гравий, и он понял, что выбрался на аллею. Он остановился, вынул из-под плаща арбалет, зарядил его и решительно двинулся вперед. Аллея привела его к постройкам. Постройки были ветхие, полуразрушенные; ставни на окнах едва держались; конюшня была пуста, и двери ее распахнуты настежь; на сеновале -- ни клочка сена, в житнице -- ни зернышка. Можно было подумать, что здесь никто не живет, но у Дика были основания не верить первому впечатлению. Он продолжал осмотр: заходил во все службы, пробовал отворить каждое окно. Наконец, обойдя кругом, он вышел к той стороне дома, которая была обращена к морю; и в самом деле, в окне второго этажа виднелся слабый свет. Он немного отошел, и ему показалось, будто по стене двигаются какие-то тени. Он тут же вспомнил, что в конюшне рука его в темноте наткнулась на лестницу; он сбегал за ней, не мешкая; она была очень коротка, но, стоя на верхней ступеньке, Дик достал руками железную решетку окна и, подтянувшись, заглянул внутрь. В комнате находились две женщины; одну из них он узнал сразу -- это была госпожа Хэтч; вторая -- высокая, красивая, важная молодая леди в длинном платье, украшенном вышивкой, -- неужели это Джоанна Сэдли? Неужели это его лесной товарищ Джон, которого он собирался выдрать ремнем? Изумленный, он опустился на верхнюю ступеньку лестницы. Никогда он не думал, что его возлюбленная так прекрасна! Его внезапно охватило сомнение, может ли она его любить. Но размышлять было некогда. Совсем рядом кто-то тихо произнес: -- Тес! Дик спрыгнул с лестницы. -- Кто здесь? -- шепотом спросил он. -- Гриншив, -- так же тихо раздалось в ответ. -- Что тебе нужно? -- спросил Дик. -- За домом следят, мастер Шелтон, -- ответил разбойник. -- Не мы одни здесь караулим. Лежа на стене брюхом вниз, я заметил людей, которые бродят во мраке, и слышал, как они тихонько пересвистываются. -- Странно! -- сказал Дик. -- Это люди сэра Дэниэла? -- В том-то и дело, что нет, сэр, -- ответил Гриншив. -- Если меня не обманывают глаза, у каждого из них на шляпе белый значок с темными полосками. -- Белый с темными полосками? -- переспросил Дик. -- Клянусь небом, не знаю я такого значка. В наших местах таких значков нет. Ну, раз так, попробуем как можно тише выбраться из этого сада; здесь мы защищаться не в состоянии. Дом, безусловно, охраняют люди сэра Дэниэла, и у меня нет никакой охоты попасть между двух огней. Возьми лестницу; нужно поставить ее на место. Они отнесли лестницу в конюшню и ощупью добрались до стены. Кэппер протянул им сверху руку и втащил на стену сначала одного, потом другого. Они беззвучно спрыгнули на землю и не нарушали молчания, пока не очутились снова в зарослях дрока. -- Джон Кэппер, -- сказал Дик, -- беги во весь дух в Шорби. Приведи сюда немедленно всех, кого можешь собрать. Мы встретимся здесь. Если же люди разбрелись в разные стороны и собрать их удастся только к рассвету, мы встретимся где-нибудь поближе к городу, скажем, у самого входа в него. Я останусь здесь с Гриншивом и буду следить за домом. Беги со всех ног, Джон Кэппер, и да помогут тебе святые! А теперь, Гриншив, -- прибавил он, когда Кэппер исчез, -- обойдем вокруг сада. Я хочу посмотреть, не обманули ли тебя твои глаза. Стараясь держаться подальше от стены и пользуясь каждым возвышением и каждой впадиной, они прошли вдоль двух стен сада, никого не заметив. Третья сторона садовой стены тянулась вдоль берега, и, чтобы не подходить к ней слишком близко, они пошли по песку. Несмотря на то, что прилив еще только начинался, прибой был таким сильным, а песчаный берег таким плоским, что Дику и Гриншиву при каждой волне приходилось по щиколотки, а то и по колена погружаться в соленую ледяную воду Немецкого моря. Внезапно на белизне садовой стены возникла, словно тень, фигура человека, делавшего обеими руками какието знаки. Человек упал на землю, но тотчас же немного поодаль поднялся другой и повторил те же самые знаки. Так, словно безмолвный пароль, эти знаки обошли вокруг всего осажденного сада. -- Они хорошо караулят, -- прошептал Дик. -- Вернемся на сушу, добрый мастер Шелтон, -- ответил Гриншив. -- Тут негде спрятаться. Нас нетрудно заметить: всякий раз, когда накатывает волна, наши фигуры выделяются на фоне белой пены. -- Ты прав, -- сказал Дик. -- Скорее на сушу! ГЛАВА ВТОРАЯ. БОИ ВО МРАКЕ Промокшие и озябшие. Дик и Гриншив вернулись в заросли дрока. -- Молю бога, чтобы Кэппер поспел вовремя! -- сказал Дик. -- Если он вернется не позже чем через час, я поставлю свечку перед образом святой Марии Шорбийской. -- Чего вы так торопитесь, мастер Дик? -- спросил Гриншив. -- Как же мне не торопиться, друг, -- ответил Дик. -- В этом доме живет та, которую я люблю. А кто эти люди, тайно подстерегающие ее ночью! Конечно же, враги. -- Если Джон вернется скоро, мы славно расправимся с ними, -- сказал Гриншив. -- Их здесь не больше сорока человек; я сужу по тому, как редко у них расставлены часовые, и наш отряд в двадцать человек разгонит их, словно воробьев. Однако посудите сами, мастер Дик: оттого, что она из рук сэра Дэниэла попадет в другие руки, ей хуже не будет. Любопытно, конечно, узнать, кто это за ней охотится. -- Я подозреваю лорда Шорби, -- ответил Дик. -- Когда явились эти люди? -- Они подошли, мастер Дик, -- сказал Гриншив, -- едва вы перелезли через стену. Не пролежал я на стене и минуты, как вдруг заметил первого из них: он осторожно выползал из-за угла. Свет в доме погас еще тогда, когда они брели по волнам, и теперь невозможно было предугадать, скоро ли люди, окружившие сад, решатся произвести нападение на дом. Из двух зол Дик предпочитал меньшее. Не дай бог, если Джоанна попадет в лапы к лорду Шорби. Нет, пусть уж лучше она останется у сэра Дэниэла. И Дик твердо решил прийти на помощь осажденным, если дом подвергнется нападению. Но время шло, а на дом никто не нападал. Каждые четверть часа вдоль садовой стены передавались все те же сигналы, словно предводитель осаждающих хотел убедиться, бодрствуют ли его часовые; вокруг дома было спокойно и тихо. Мало-помалу к Дику стали подходить подкрепления. Задолго до рассвета вокруг него в зарослях дрока собралось уже около двадцати человек. Дик разбил их на два неравных отряда; маленький отряд он взял себе, а командиром большого назначил Гриншива. -- Слушай, Кит, -- сказал он Гриншиву, -- поставь своих людей возле ближнего угла садовой стены, выходящей на берег, и жди, пока не услышишь, что я начал нападение с другой стороны сада. Я хочу напасть на них со стороны моря, потому что там, вероятно, находится их предводитель. Остальные разбегутся. И пусть бегут. Помните, ребята: стрелять не надо -- вы можете попасть в своих. Полагайтесь на свои мечи и только на мечи. Если мы одержим победу, я, как только верну себе свое имение, каждому из вас дам по золотому. Самые храбрые и самые искусные в военном ремесле люди, оказавшиеся среди этих сломанных жизнью людей -- воров, убийц и разоренных крестьян, которых сзывал к себе Дэкуорт для осуществления своих мстительных замыслов, -- добровольно отправились вместе с Ричардом Шелтоном в Шорби. Им надоело сидеть в городе, выслеживая сэра Дэниэла, и многие из них начали уже роптать и грозили уйти. Теперь же, узнав, что им предстоит горячая схватка и, быть может, добыча, они воспрянули духом и стали весело готовиться к битве. Они скинули свои длинные плащи; под плащами у одних были зеленые кафтаны, а у других -- прочные кожаные куртки; под шапками многие из них носили железные шлемы; вооружение их состояло из мечей, кинжалов, рогатин и дюжины сверкающих алебард. Таким оружием можно было сражаться даже с регулярными войсками феодалов. Спрятав луки, колчаны и плащи в кустах дрока, оба отряда решительно двинулись вперед. Обойдя вокруг сада. Дик расставил шестерых своих воинов ярдах в двадцати от садовой стены, и сам стал перед ними. С дружным криком бросились они на врагов. Враги, раскинутые по большому пространству, окоченевшие, застигнутые врасплох, вскочили на ноги и растерянно озирались. Не успели они собраться с духом и сообразить, много ли сил у противника, как с другого конца сада до них донесся такой же крик. Не сомневаясь в своем поражении, они побежали. Оба отряда "Черной стрелы" с двух сторон подошли к стене, которая тянулась вдоль моря; этим они отрезали возможность отступления для части неприятельского войска; остальные вражеские воины пустились наутек кто куда и исчезли во мраке. Однако битва еще только начиналась. Дик со своими бродягами напал на неприятеля неожиданно, и в этом заключалось его преимущество; но подвергнувшиеся нападению были многочисленнее нападающих. Между тем наступил прилив; берег превратился в узкую полоску. В темноте между морем и садовой стеной началась яростная схватка не на жизнь, а на смерть, и трудно было сказать, чем она кончится. Незнакомцы были хоро