перекуси чим бог послав. Не зважилася вдруге перечити чи не встигла заперечити, - вельможа сприйняв те митт╨ве мовчання за згоду й повелiв челядницi: - Поведи цю дiвчину до рiчки, хай скупа╨ться все-таки. А скупа╨ться, нагоду╨ш. Та дай ©й щось iз взуття домашнього. Бачиш, як збила на нашiм камiннi ноги. Чиста й прохолодна вода остудила висмажене та виснажене сонцем тiло, збадьорила Миловидчин дух а чи добра воля доброго вельможi зцiлила язвлене недолею серце. I купалася довше, нiж могла, здавалось, дозволити собi купатися з чужо© волi i в чужiй рiчцi, i, викупавшись, на диво швидко вiдчула себе не такою вже й чужою в цiм невiдомiм кра©, серед невiдомих людей.. Iшла по купаннi й почувала силу в ходi, а ще при╨мнiсть у тiлi i паче всього - у серцi. Нiби знала вже, певна була: сюди недаремно била ноги, тут потiшать уже жаданими вiстями i покладуть край ©© мукам-поневiрянням, страхам у поневiряннi. Хотiлось говорити з челядницею, та що скаже ©й, чужiй i якiйсь аж надто похмурiй, схоже, що невдоволенiй. Тодi вже як сiла за стiл та побачила перед собою ©жу, зважилася i звела на челядницю умиротворенi й потеплiлi з прихильностi очi. - Грацiа, - сказала по-тамошньому. - ╞ж на здоров'я, - вiдповiла жiнка й зiтхнула чомусь. Недовго ©ла й вiдмовчувалася Миловида. Щось тяжiло над нею й примушувало зводити на челядницю раз за разом очi. - Ви з антiв? - поцiкавилася зрештою. - Нi, дитино, з вiрменiв я. Тут уже, в дворi вельможi, спiзналася з антом-ергастирiархом i стала йому жоною. Вiд нього й рiч вашу перейняла. Мабуть, заяснiла видом, чула: теплiнь iде вiд серця й грi╨-милу╨ при╨мним лоскотом. Голодна була, а те й робила, що облишала ©сти, або питала-допитувалася, де та земля, що iмену╨ться Вiрменi╨ю, чи давно вона, жона ергастирiарха, потрапила до Iталi©, або розповiдала про себе. Не плакала вже, чи то виплакала за сво╨ безлiття сльози, чи звикати почала до всього, що звалилося на не© за це лiто. Дивилася щиро та жалiсно на жiнку й розповiдала часом те саме, що й вельможi, часом iнше: яка бiда спiткала ©© та ©© Божейка в той самий день, як вийшли до Лади та Ярила за благословенням, чому опинилася саме тут, у далекiй Веронi, яки сподiванки поклада╨ на побачення з Прядотою та хто порадив ©й звернутись саме до Прядоти. - Я знаю Прядоту, - присiла супроти i тихо, схоже, що ута╨мничено, сказала Миловидчина бесiдниця. - Вiн працю╨ в тiй же ергастирi©, що й мiй муж. Коли прийде, поведу тебе до нього. Ба нi, покличу Прядоту до нас, а ти лишайся тут, у мо©й комiрчинi. Добре? - Гаразд, матiнко гожа. Спаси бiг за яства i за ласку людську. Ждала Прядоту дотемна, ждала й тодi, як стемнiло, а дiждалася всього лиш перестраханого шепоту господинi комiрчини. - Ходи зi мною, дитино, - вхопила дiвчину за руку i повела, скрадаючись, надвiр. - Куди ми, матiнко? - сполошилася Миловида й таки питала, коли побачила - йдуть не на подвiр'я вельможi, далi вiд подвiр'я. - Зараз скажу. Отут ма╨ бути лаз, - спинилася й пошала в загорожi. - Ага, ╨.. Слухай i слухайся мене, винароджене лiпотою, та не винагороджене щастям-долею дитя людське. Втiкай звiдси i негайно. Ти приглянулась, дiвчинко, вельможi, а вельможа цей нечистий, щоб знала, на руку. Покликав увечерi Прядоту... Чу╨ш, покликав Прядоту й звелiв йому не казати тобi правди про Божейка. Зна╨ чи не зна╨ Прядота, де ╨ Божейко, все одно мусить робити так, аби ти повiрила, що вiн ╨, i лишилася ждати. А вже як залишишся, не забариться знеславити тебе i зробити сво╨ю наложницею. Вiн це вмi╨, повiр. Богом входить у душу, та виходить звiдти сатаною. Тож i кажу: тiкай звiдси i як можна далi. Поки виспляться та кинуться за тобою, далеко будеш. Iди понад рiчкою, а за оседком звернеш у поле. На биту путь не виходь, там можлива погоня. Бiгла куди бачила, й тодi вже, як опинилася поза небезпекою, стала й засумнiвалася: а чи добре зробила, що втекла назовсiм? Може, слiд було сховатися десь поблизу, заждати, поки вгомониться той чорнобожий вельможа та й зустрiтись-таки з Прядотою. Гляди, це i ╨ той раб, що зна╨, де Божейко. "А коли Прядота стане, а то й став уже на бiк вельможi? Чи не тому челядниця злякалася й сказала: "Втiкай i якомога далi", що певна була: Прядота зголосився прислужитися вельможи?.. - А-а, горенько! Який широкий свiт i яка тiснява в свiтi. Куди не поткнись, скрiзь чатують на тебе темнi сили". Постояла, пожалiлась сама собi i рушила полем у нiч. Верона лежала при рiчцi на диво барвиста й чепурна, а ще тиха й упокорена. Коли б не малиновi звуки церковного дзвону, що злiтали над банею храму й мирно та лагiдно слалися долами, можна було б подумати, що цей жвавий та гамiрний позавчора город як утихомирився на нiч, так i досi спить, утихомирений. Анi вiслюкiв та мулiв на вулицях, анi погоничiв при них. I пристанище дрiма╨ безгомонне. Застигли при березi лодi©, не видно й рибалок при лодiях. Не iнакше як свято сьогоднi i то велике, мабуть, коли так надiйно упокорило все i всiх. Миловидна невiльно спинилася перед тi╨ю тихою благодаттю й замислилась: iти чи не йти зараз у город? Година не така вже й рання, та хто слухатиме ©© там, чужу й сторонню, коли йде вiдправа, коли в усiх на мислi свято? Чи не лiпше перепочити на тихiй i безлюднiй околi©? Мiсце он яке пригоже. I вода стiка╨ зi скелi, ╨ де умитись, ╨ де й напитися. Бо перепочити все одно треба. Всеньку нiч проблукала безпуттям, перетривожилась он як, а переболiла ще бiльше. Коли ж до города нема╨ потреби спiшити, так i вдi╨: нап'╨ться води, зми╨ з себе пiт та пилюгу й перепочине. Вода ледве сочилася зi скелi i тут, у пiднiжжi, натрапивши на виступ, збiгала цiвкою. Та дарма, пiдставить руки, пожде, доки набiжить у жменю, i вми╨ться. Зате холодна яка, аж дрижаки йдуть тiлом. Хлюпалась та й хлюпалася бiля скелi, i тiльки тодi вже, як освiжила вид, груди, змила пiт iз рук, порох iз нiг, схилилась над цiвкою й напилася досхочу. "Ну ось, - сказала сама собi, - знову прибула сила, як i там, пiсля купання в рiчцi". Розглянулась i зачудувалася. Чи це не капище часом? I трава бiля скелi уходжена, i зрiзи-колони стоять он пiд деревами. Хоча такого не може бути: тут живуть християни, у них нема╨ капищ. Подивувавшись i нiчого не втямивши, пiшла мiж дерева, прослала на травi брачину й прилягла на нiй. А вже як прилягла та склепила повiки, втома нагадала про себе: наслала сон-дрiмоту й примусила скоритися тiй солодкiй спокусi. Чи довго спала, не вiда╨. В усякiм разi, коли почула гомiн людський, не сполошилася, як полохаються наляканi, i не одразу збагнула, що то вже не сон. Коли ж втямила: вона не дома, за нею можлива й погоня, лупнула очима й схопилася, а схопившись, знов мусила никнути до землi: бiля скелi, там, де било цiвкою джерело, юрмились жiнки й змочували водою оголенi груди. Тi з них, що встигли змочити вже, схилялися й набирали в маленькi бесаги вимиту водою кам'яну потерть. Хрестились та кланялись, обернувшись до скелi, й уступали мiсце iншим. - Доброго ранку вам. - Миловида тодi лиш вийшла з зарослiв i нагадала про себе, як жiнки завершили обмивання й стали погомонiти. - Що то ╨? - показала на скелю. ╞© не розумiли, певно. Обернулися на голос, дивляться вивчаюче. - Хто ти? - поцiкавилися зрештою. - Дiвчина з антiв. З-за Дунаю я. - Анти, анти, - чи то пригадували, де чули це слово, чи пояснювали тим, хто не чув. - Що то ╨? - вдруге показала Миловидка на скелю та на джерело, що спадало зi скелi. Не ховалися зi сво╨ю та©ною, заходились пояснювати, а пояснюючи, показували вгору. Миловидка приглянулася до верхiв'я скелi й тепер тiльки помiтила: джерело било з жiночих грудей; кам'яних, одначе примiтне окреслених у каменi жiночих грудей. Пересвiдчились певно: дiвчина зрозумiла ©х, i чомусь зрадiли. Зрештою старша з них пiдiйшла i взяла Миловиду за руку: - Ходiмо, - запрошувала. - Там, - показала рукою, - ╨ анти. Дiвчина не зважувалась довiрятися пiсля всього, що пережила минуло© ночi, та й не довiритися теж не могла. Там, куди кличуть, ╨, кажуть, анти. А коли ╨ анти, ╨ й сподiванка розшукати нарештi Божейка чи бодай довiдатися, де ©© Божейко. ХХV_ Такого велелюддя i такого крику та гаму не бачив i не чув батечко Дунай з тих давнiх-прадавнiх часiв, як тирлувалися на його берегах, а потiм правилися через усю широчiнь готи, як тлумилося тут ще велелюднiше i не менш жадiбне на людську крiвцю асiйське плем'я персiв. Он як потемнiла рiчкова голубiнь вiд коней, що йдуть уплав з ромейського на слов'янський берег, вiд людей, що тримаються коням за гриви й правлять ©х туди, де бiлi╨ пiсок i ╨ сподiванка вийти з води, перепочити. А то ж тiльки кiннi рушили на свiй берег i далеко не всi. Скiльки товару пасеться он на цiм боцi, скiльки навантажених ромейським добром возiв сто©ть i чека╨ на плоти, що ©х мають пригнати з слов'янського берега тi, що пiшли вплав першими. Зором не охопити усе те добро, а правити через таку, як дунайська, воду доведеться не день i не два. Князь не вельми турбу╨ться тим, певен, сво╨ добро мужi не уронять. Не затим вони брали його мечем та охороняли в путi, щоб потопити в Дуна©. А проте не поспiша╨ переправлятися на свiй берег. Хоч роме© й вийшли назустрiч слов'янськiй ратi, коли побачили, що рать та зайшла надто далеко, хоч вони й сплатили все, чого зажадав князь Волот та його во╨води, ба навiть цiлували хрест i присягалися на хрестi, що доки тече мiж слов'янською i ромейською землями Дунай, а в небi свiтить сонце, свавiлля привiдцiв ромейських легiонiв у Фракi© не повториться, - на те вони й роме©, щоб обiцяти i не дотримуватись обiцянок. Адже був iз ними твердим i незговiрливим у розмовi-перетрактицi©. Сказав: платiть удвiчi бiльше, анiж мали платити в обiцяне лiто, та й став на тому. I кректали, i лестились, благаючи поступитися, дарма, чув за собою силу, бачив ромейську безвихiдь i не поступився. Тепер кусають та й кусають, видно, пальцi, а кусаючи, можуть i передумати. Чи на те, щоб погромити захоплених переправою во©в, потрiбна велика рать? Навiть тi╨©, що ╨ по фортецях Мiзi© й Фракi©, вистачить, коли вона буде кiнна. Аби не ризикувати, подiлив добуте в роме©в золото на п'ять кiп: одну - дулiбам, другу - полянам, третю - уличам, четверту та п'яту тиверцям яко потерпiлим вiд ромейського нашестя, взяв вiд привiдцiв племiнних ратей обiтницю дiлити здобич по закону: окремо - на привiдцiв, окремо - на мужiв, окремо на во©в i тих, що не повертаються з походу, упали мертвими в сiчах, та й послав усе те з надiйною охороною на свiй, слов'янський берег. Все iнше може переправляти та й переправляти тепер. - Княже, - над'©хав у супроводi кiлькох дулiбiв Iдарич. - Слу, сподiваюсь, робити тут бiльше нiчого вже. Як тiльки буде плiт чи повернуться лодi©, подамся, мабуть, на свiй берег. - Вiльному воля, достойний. Не певний, що з ромеями не буде вже розмови, та коли й буде вона, розмовлятимемо не iнакше як на мечах. - Не посмiють. Не до того ©м зараз. Казав же: ув'язли у вiйну з вандалами. - На те й уповаю. Одначе на тiм березi жди на мене, Iдаричу. - Ано, ждатиму. Ми ж домовлялися про це. Путь ©хня з роме©в була неблизька. Доки доправилися до Дунаю (а йшли, обтяженi товаром, не швидше, нiж iшов товар), усе обдумали й про все домовилися. Дадуть воям, як завжди давали пiсля щасливого завершення ратно© виправи, три доби на пир та привiлля, хай обмiняються братницями, воздадуть хвалу боговi грому i вiйни - Перуновi, згадають тих, що йшли i не йтимуть уже, та й пiдуть кожен сво╨ю дорогою: поляни та уличi в сво© землi, дулiби та тиверцi - в сво©. Коли б певен був князь Волот, що во© послухаються його, з iншою речницею звернувся б до них там, на пиру. "Братi╨! - сказав би. -Коли ще зiйдемося так, як зiйшлися нинi? Складаю вам за те, що йшли за князем i нiде не ослухалися князя, що були воями й мужами у всеслов'янськiй виправi супроти роме©в, бились яко тури й верта╨те до осель сво©х уславленими, - складаю за те щиру дяку i низько кланяюсь. Водночас же й кажу: розгляньтеся довкруж i зважте: чи надовго йдете до жон i дiтей сво©х, коли йдете, не довершивши початого в передлiттi дiла? Роме© не дотримають укладеного з нами ряду, коли знатимуть: земля наша, як i колись, вiдкрита для них, вежi нашi не стали достойними стражницями в Подунав'©.. Кладiть, братi╨, мечi у пiхви, та берiться за кельму, заступ i сокиру". Та в тiм-то й ба, що не певен вiн у тiм послуху. Не так вони жадають бути вдома i не так чекають на них оселi, дiла бортнi та ролейнi, аби погодитися й лишитися в Придунав'© заради веж та гридниць при вежах. Усе те доведеться вiдкласти до наступного лiта, а може, й покласти на тих, кому пообiцяв землi у Подунав'©. Переправлялися в тiм самiм мiсцi, де переправлявся кiлька седмиць тому й Хiльбудiй. Дунай тут широкий i не такий уже й тихий, зате пiдступи до нього обжитi й торованi, лiсу для плотiв доста, i лiс зовсiм поруч. Рубають во© i день, i нiч, а плотiв настачити не можуть. Возiв, вважай, утричi бiльше, анiж було тодi, як iшли за Дунай. А скiльки тварi всяко©, рогато© i не рогато©. То - найбiльший клопiт i найбiльший труд при переправi. А що вдi╨ш? Товар - ратний набуток во©в, i вiн, князь, не смi╨ нинi перечити воям, тим паче ставати на перепуттi. Страх, що нагнали походом цим на роме©в, нагнаний не кимось iншим - ними. - Скiльки днiв потрiбно на те, щоб переправити усе, що тирлу╨ться тут? - над'©хав i поцiкавився в мужiв, котрi клопоталися переправою. - Не вiда╨мо, княже. Коли переправимо бодай третину, скажемо. - А що, ╨ потреба поспiшати? - зачув ту розмову й запитав, стишуючи голос, Вепр. - Та нi, тако© потреби не бачу. - То ©дь, княже, на свiй берег. Ми й самi упора╨мось. - Рано, во╨водо, бути спокiйним i йти. Доки не буде там бiльшiсть, мушу лишатися й пiклуватись долею ратi сво╨©. Князь у сiчi ма╨ бути перший, при вiдходi - останнiй. Таборище на лiвiм березi Дунаю обирав Стодорко. Далеко погнався вiд рiки, зате вибрав, зда╨ться, те, що треба. Конi пастимуться на галявинах по один бiк табору, худоба - по другий. Мiж табором i пасовиськом - лiс та й вода поруч: усi три галявини виходять до чистого й прохолодного озера, такого потрiбного всiм i такого жаданого пiсля походу. Тривав вiн не день i не два - кiлька седмиць, а ратний труд - нелегкий труд, не раз примушував втирати i пiт, i кров. Тож хай потiшиться тепер люд прохолодою, хай вiдчу╨, що то за принада - дозвiлля та привiлля. - Княже, -пiдiйшов i нагадав про себе во╨вода Гудима. - Маю речницю вiд полян i Ки╨ва на полянах: за©хати, повертаючись у свою землю, до Тiри й на власнi очi побачити, що зроблено вже там. - Добре вдi╨ш, во╨водо, коли за©деш та нагада╨ш будiвничим, най не моняються там, най поспiшають. Чув, що обiцяли роме©? Будуть вiднинi добрими сусiдами й вiдкриють для нас усi сво© торги та пристанища. Ма╨мо зважити на тi обiцянки й прискорити спорудження свого морського пристанища i лодiй, здатних ходити по морю. - А князь не загляне разом зi мною до Тiри? --Я - потiм. Маю правитися до Черна й дати лад землi Тиверськiй. Одначе гiнцiв сво©х до будiвничого Рая пошлю. I речницю велю переказати йому: най буде спритний та вдатний в дiлах будiвничих. Волот розглянувся i, побачивши Вепрового Боривоя, того завзятого й кмiтливого отрока, що он як прислужився слов'янськiй ратi в Анхiал© й по сутi вирiшив сво╨ю ратною бу╨стю долю сiчi за Анхiал, звелiв покликати його до себе. - По завершеннi пиру, - повелiв, милуючись молодечою статнiстю отрока, - пiдеш разом iз во╨водою полянським до Тiри. Повезеш мою речницю будiвничому Раю, вiд нього ж привезеш його. - З усi╨ю сотнею маю йти? - Та нi. Вiзьмеш десяток iз сотнi, доста буде. - Слухаю князя. Чемно вклонився сво╨му повелителевi й пiшов. Якийсь навдивовижу твердий i певний був у ходi. А ще до замилування звабливий. "Тра' буде поговорити з Вепром, - гадав князь, дивлячись услiд молодцю. - Може, й сьогоднi, за трапезою, маю вибрати нагоду й сказати йому: коли не поспiша╨ уводити в злюб сина, най зачека╨ на Злату. Видужа╨ Богданко - по╨дна╨мо його Зоринку з Богданком, не видужа╨, най Боривой бере злюб зi Златою та й буде тиверським князем по менi. Отрок вiн он який вiдважний та острий на мислi, з нього гарний буде во╨вода i князь". XXVI_ I вдоволена була Миловидка, що натрапила зрештою на лодiю, котра доправить ©© до сподiваного пристанища, i сум та жаль не могла прогнати з серця. А настав час прощатися з землею, на яку покладала он якi надi©, i зовсiм засумнiвалася: чи добре робить, що поспiша╨ прощатися? Адже ©й не сказали: "Анти, яких тут бачила, всi". А коли серед тих, кого не пощастило побачити, i ╨ ©© Божейко? Що тодi буде? Вертатиметься, не розшукавши його десь-iнде, назад? На те ж анi солiд, анi само© ©© не стане вже. Боги всесильнi, боги всеблагi! Пощо кара╨те ©© так немилосердно? Коли долала кам'янисту путь вiд Венецi© до Верони, потiм - вiд Верони до Венецi© та все пiд чужим небом, та все пiд спекотнявим сонцем, гадала, не стерпить муки, що випала на ©© долю. Як утiкала, перестрахана, вiд вельможi та бiгла, куди очi дивилися, теж думала, що лусне вiд страху та розпуки. А що тi страхи i що та мука, коли порiвняти ©х iз мукою, що ма╨ нинi? Чи то можливо: он скiлькох антiв розшукала в чужiй землi, а Божейка нi; називала його на ймення, малювала, як умiла та як могла, а всi, у кого питалася, дивилися на не© порожнiми очима i нiчого не казали. Нiби одурманено ©х. Навiть цi, останнi, що з ними звела жiнка з Верони, те й робили, що знизували плечима та розводили руками: не бачили, не зна╨мо. Так нiби ©© Божейко - голка в сiнi, нiби такий, що його можна не помiтити. Усе пригадали: i як налетiли на ©хню весь роме©, як пов'язали та гнали до Дунаю, потiм переховували в пристанищi Одес, пакували в лодi© та везли за тридев'ять земель, а чи був серед них Божейко, не знають. Та в ©© Божейка ж одного на весь бiлий свiт блакитнiшi за небесну блакить очi, осяйнiша, нiж Хорс у небi, усмiшка. Таж той Божейко такий доброликий i такий ставний, що другого такого на весь бiлий свiт не знайдеш! Скiльки дивилася на висмалену сонцем землю, стiльки й жалiла, що так обiйшлася з нею та земля. Пливла до не© - вiрила й надiялась, вiдплива╨ - не ма╨ анi того, анi другого. Бо де, справдi, шукатиме Божейка, коли не знайде i в Фессалонiцi, на яку, як i на Верону, вказували ©й очевидцi розпродажу тиверцiв у Нiкополi? Доки бачила обриси землi, доти й трималася думкою за не©. А згубила ©х за овидом - i зовсiм не знала, що ©й робити. Кругом море. Що воно дасть, якою поживою винагородить ©© спустошене серце, коли саме пустельне з пустельних? Зiтхнула й пiшла на визначене ©й у лодi© мiсце. А вмостилася та прилягла на бесагу, одразу ж вiдчула, як дола╨ ©© втома. Не противилася. Та й чого мала б противитись? Тепер ©й тiльки й вiдради буде, що сон. Натомленi завжди сплять мiцно, а натомленi горем - i поготiв. Тож Миловида як втратила ниточку, що ╨днала ©© зi свiтом, одразу й розтанула в тому свiтi. Не чула вже нi гомону моря, нi голосу кормчего, нi прохолоди, що огорнула з настанням ночi лодiю, усiх, хто був на лодi©. Була й не стало ©©, i хто зна╨, як довго не було б ще, коли б не об'явилася бабуся. Стояла на порозi ново© оселi, тi╨© само©, що мали поселитися в нiй аж тамтого передлiття, й кликала до себе. Голосу ©© не чула, та по тому, як махала, неважко було догадатися, таки каже: "Ходи сюди, внучко!" Не тямить, чому не хотiла коритися старiй, однак не корилася. Лежала на узлiссi серед буйнотрав'я й усмiхалася. Тодi бабуся сама пiшла до не©. Не гнiвалася, була, як завжди, добра i милостива, та, наблизившись, спитала все-таки: "Ти чом не слуха╨шся?" "Я тут буду, - сказала ©й. - Тут так лепсько". "Гада╨ш?" "А чом би й нi?" "Поглянь", - кивнула головою. Миловида подивилася в той бiк, куди показувала бабуся, й занiмiла: до не© плазував гад. Великий i жовтобрюхий, а очi... очi мов двi жарини, горiли бажанням, ба не так бажанням, як жадобою. I хотiла пiдвестися та втекти, поки не пiзно, i не могла: гад мовби прикував ©© жаринами-очима до землi. "Бабусю! - крикнула не сво©м голосом i прокинулася вiд ляку а чи вiд холодного доторку гадючого тiла. Лежала й дивилася перед себе, мабуть, не вiрила, що не спить уже: до не© справдi скрадався хтось, лiз до пазухи, де лежали солiди, золото, i шкiрив, потiшаючись, зуби. - Мамцю! - крикнула не сво©м голосом та й пхнула вiд себе татя, кинулася до лазу, де - бачила - сiрiло в отворi свiтанкове небо. На ©© крик збiглися тi, що пильнували за вiтрилами, були за кормчих чи допомагали кормчим. Не забарився об'явитися й навiкулярiй. - Що сталося? - Дiвку налякав хтось? - Хто? - Зараз довiда╨мося. Вони спустилися вниз i поставили перед навiкулярi╨м татя. - Умгу, - сво╨ щось ствердив навiкулярiй. - Зновувзявся за сво╨, Хрисантiю? Ти ж присягався, христа цiлував. Винуватий тупив донизу очi й мовчав. - Надiти вериги й тримати до ранку пiд наглядом. Суд був на диво короткий i невелемовний. Не питали татя, чого вiн лiз до дiвки, не питали й дiвки, чо го хотiв вiд не© тать. Те, мабуть, i без допитiв знали. Зате спитали i не раз, як посмiв вiн, Хрисантiй, порушити закон моря: всякому, кого команда бере на лодiю, гарантована безпека i недоторканiсть з боку кожного члена команди, як i порятунок на випадок якогось нещастя. Та вiдповiдi не почули. - Повторюю, - хмурився навiкулярiй. - Ти знав цей закон? - Знав. - Чому ж порушив його? Чому зганьбив мореходiв i стяг, пiд яким плава╨ш? Звинувачений хилив донизу голову й мовчав. - Який буде присуд? - запитав навiкулярiй у команди. Тепер нiмувала команда. - Хрисантiй вдруге пiшов супроти свята святих у побутi мореходiв. Який буде присуд? - Та який, - вийшов наперед один iз найстарiших у командi, - вiддати на суд моря. - Необжито© землi у морi чи таки моря? - На суд моря, - пiдтримала старого й команда. Миловидка не розумiла, що то за присуд, одначе по засудженому бачила: вiн не з тих, що можуть бути при╨мними. - Може... - похопилася й простягла до суддi руку. - Може, не треба так? Вiн же не обiкрав мене, тiльки хотiв обiкрасти. Для всiх то була, мабуть, новина i неабияка. - Отак навiть? - перший стямився й запитав навiкулярiй. -Тодi й мови не може бути. За борт! З татя зняли вериги й дали можливiсть помолитися. Та замiсть того, щоб звертатися до бога, Хрисантiй обернувся до навiкулярiя. - Хотiв би знати, як далеко до берега i де найближчий берег? - Отам, - показав навiкулярiй. - А про вiдстань лiпше б тобi не питати. - Та нi, скажи. - Не менше сотнi стадi©в. Тодi вже, як став край борту, перехрестився Хрисантiй i стрибнув у воду. Вiдстань мiж ним i лодi╨ю помiтно зростала, а Миловидка все дивилась та й дивилася в той бiк. I що довше дивилася, то бiльше страхалася. Бо це ж таки через не© все ско©лося. Хай нiчим не завинила перед тим Хрисантi╨м, а не було б тут ©©, не було б i суду над ним, не сталося б того, що сталося. Йой, боженьки, який жорстокий свiт i якi ╨ люди на свiтi! Таж там, у Випалi, за такi провини спускають всього лиш ногавицi, дають кiльканадцять пуг, найгiрше - букiв та й кажуть: "Жий i надалi будь розумнiший". XXVII_ Давно вiдгримiли бубни, вiдгули перегудницi, вiдспiвали пипели та сопелi; не чути в княжiм теремi й гуку та гаму гостей - тих, з якими пирував там, у Подунав'©, пив-гуляв i тут, у Чернi. Тиша настала незвична й водночас бажана, така бажана, що навiть прохмелившись та добряче виспавшись, не мав бажання полишати ложа. "Заждуть, - сказав сам собi i лiг ниць. - Чи мало поту утер сього лiта заради люду i князiвства, най заждуть тепер, бодай седмицю, коли не двi". Так i поклав собi: спочиватиме кiлька днiв тут, у Чернi, потiм забере Малку, дiтей i подасться з ними до Соколино© Вежi, потiшить усiх батькiвською присутнiстю i себе потiшить ©хньою - дiтей, жони, матерi. Бо таки стомився в походi i таки скучив за всiма. Ано, таке вiдчуття, нiби цiлу вiчнiсть не бачив. Лежав ниць - думав, перевернувся горiлиць - знову тiшився, присутнiстю здорового духу в здоровому тiлi i думав, аж поки не спинив той утихомирений потiк його думок раптовий скрип дверей. Обернувсь на нього й осмiхнувся вдоволено. - Ти, Миланко? - Я. Чи до татуня можна ввiйти? - Заходь, дитинко. Заходь та розказуй, як ся мала тут, чи здорова була? Пролопотiла нiжками й миттю опинилася в ложi, поруч iз татом. I горнулася до нього по-дитячому щиро, i обiймала, як може обiймати тiльки щедра серцем дитина. - Скучала за татом? - Вельми скучала. Так вельми, що йой! Розказувала та й розказувала, як довго не було його, як вона ждала-виглядала та вболiвала, що пiшов i нема╨, а князь слухав тi щирi словечка i тим часом думав: вiд кого вiн чув оте "так вельми, що йой"? Таки вiд Миланки? Ба нi, i вiд Миловидки теж. Заприсягтися може: його Миланка i лiпотою тiлесною, i серцем-вдачею, мов двi краплi води, схожа на Миловидку. Чи не тому вiн i прихильний до сво╨© найменшо© бiльше, нiж до будь-кого в родинi, що вона схожа на Миловидку? - Ну, а як ся почувала? - Зле ся почувала, татку. - Чом так? Хворiла? - Не хворiла, а все ж зле ся почувала. Бо знала: татко пiшов на брань, матиме сiчу з ромеями, i, може, не одну, а то мала втiха. - Правда твоя, - горнув до себе доню й знову думав, яка вона йому рiдна з рiдних, ця дитина. - То мала втiха: iти на смерть i жадати чи╨©сь смертi. Волiв би з тобою бути, мала моя потiшнице, слухати речi тво© медовi, бачити позирк очей чистих та ясних, осяйних та ласкавих. Анiчого не хотiв би, окрiм цього, чу╨ш? - Чую, татку! I вже не пiдете вiд мене, еге? - Коли супостати, що за Дуна╨м, не покличуть, нiкуди не пiду. Обiймав i голубив, милувався ©© кучериками й знову голубив. Та втiшався голублячи, та уявляв, яка вона буде, Миланка, коли матиме не п'ять, а всi п'ятнадцять чи й шiстнадцять лiт. "Яко Миловидка", - сказав, не вагаючись, i пригасив нараз радiсть свою, а пригасивши, замислився. Де то вона ╨ зараз.. Миловидка? Чи повернулася до Випалу, чи все ще ходить свiтами? Пiшла-таки, пiшла, куди очi дивилися, а до Черна не завернула, бач. Цура╨ться чи всього лиш бо©ться? "Може, то й добре, що пiшла десь, а не до Черна", - ста╨ на думцi Волот, i не встига╨ пояснити сам собi, чому добре, що Миловидка обминула Черн, як знову прочинилися дверi i на порозi вирiс челядник. - Чи князь дозволить? - Що трапилось? - обернувся на його голос. - ╙ така нагальнiсть? - Прибули слн вiд уличiв, хочуть бачити князя. Ма╨ш. Натiшився споко╨м, натiшився й дiтьми, - уже прислали слiв. Одначе чому уличi? Чи давно бачився з ними? Чи мiж уличами й тиверцями можуть бути такi завеликi незгоди, щоб слати слiв? Не вiрив тому, через те менш за все бентежився. Якась марниця, гадав собi. А вийшов - i змушений був iнше думати: перед ним стояли вчорашнi побратими, тi, з ким ходив на роме©в i брав Ульмiтон, Анхiал, одначе стояли не такi, яких бачив у походi чи на пиру по сiчi: були похмурi, нiби мали його за свого врага-супостата. - Щось сталося, Буймире? - Сталося, княже, i сталося вельми непригоже. Чи не ти кликав нас до роме©в i казав, кличучи: "Будьмо ╨динi, як i ╨ ╨динi вiд батька-матерi?" А як оберта╨ться на дiлi? - Не розумiю тебе, муже. Я, зда╨ться, не давав пiдстав мислити про вза╨мини мiж тиверцями й уличами iнакше. - Ти, може, й не давав. А чому дають пiдстави мислити так тво© дружинники? - Хто саме? Коли i що вчинили? - Син во╨води Вепра Боривой укупi з татями сво©ми вдерся в оседок на уличах i взяв гвалтом доньку старiйшини Забрала. А окрiм того, пролив кров нашого племенi: забив брата тi╨© дiвчини i його побратима, котрi стали на захист гвалтовано©. Оце так новина! Вдерлися ватагою до уличiв i гвалтом взяли дiвку, забили двох мужiв. I хто вчинив таке: Боривой, той самий Вепрiв синок, на якого покладав он якi надi©, послав iз речницею до будiвничого в Тiрi. Та невже ж вiн посмiв переступити дане князевi слово й бути таким свавiльним? - Може, ви помилилися? Може, хтось iнший вчинив отой гвалт? - Татi спiйманi. Прийшли сказати князевi: завтра суд. Аби тиверцi не думали, що каратимемо за марницю, най пришлють сво©х людей та послухають, за що кара╨мо. Уличi обернулися, щоб iти вже, та князь був проворнiший i поспiшив затримати ©х. - Стривай, Буймире. Навiщо ж так: одразу й суд, одразу й кара? Чи це перший на©зд? Чи кара - ╨дина можливiсть примирити сторони? Може ж, у молодця була домовленiсть iз дiвкою? Може, у них йшлося до злюбу? - На гвалтiвниковi кров i смерть мужiв, серед них - i брата погвалтовано©. А за кров i смерть у нас, сам зна╨ш, платять кров'ю i смертю. - Знаю. I все ж будьмо розсудливi, Буймире. Тi, що дозволили собi гвалт, у вас, яка ╨ потреба поспiшати? Я знаю того отрока. Гарячу голову ма╨, то так. Та вiн - кмiтливий i мужнiй серцем, з нього може вирости великий муж, опора всi╨© землi слов'янсько©. Це завдяки його одвазi пробилися ми в Анхiалi до ворiт i взяли ту недоступну твердь. На це не можна не зважати. Отож i кажу: судити треба, та не пiд гарячу руку i не тим, хто вола╨ про помсту. Видiлiть п'ятьох старiйшин ви, видiлимо ми, най зберуться купно й дознаються, яка вина на тих, що вторглися та вчинили гвалт, чим мають платити за не©. - Я казав уже, - стояв на сво╨му муж iз уличiв: - Кров змива╨ться лише кров'ю, а за смерть платять смертю. - Була ж погоня, була, мабуть, i сiча, а в сiчi хто зважа╨ на здоровий глузд? Немало доклав зусиль, аби переконати уличiв не поспiшати з судом, i таки домiгся свого: Буймир зголосився пождати тиверських старiйшин, а вже рада старiйшин вирiшить, хто i як судитиме. То давало час, а час - надiю. Поки се да те, вгамуються серця покривджених, стане твердiшим розум. З людьми ж, в котрих тверезий розум, простiше дiйти згоди. I все ж князь Волот не став покладатися лише на здоровий глузд уличiв. Звелiв покликати во╨воду Вепра, а вже з Вепром думатиме-гадатиме, як врятувати життя тому шибайголовi. Мав намiр говорити з сво©м во╨водою як батько з батьком i побратим iз побратимом, та сталося непередбачене: Вепр спершу лише зблiд, довiдавшись, де його син i що чека╨ на його сина, далi й зовсiм стерявся, а стерявшись, утратив всякий глузд. - I то все, що ти робиш, княже, аби порятувати мого сина? - Не все, та почати мусив саме з цього. Важливо виграти час. - Час справдi потрiбний, однак не для того, щоб змагатися з уличами на словесах. Поки кликатимемо старiйшин, поки збиратимуться та правитимуться до уличiв старiйшини, слiд вломитися кiнно на подвiр'я, де сидить Забрало, й вихопити з його рук Боривоя, усiх, хто з Бориво╨м. - Ти що, - спокiйно, одначе й твердо заперечив князь. - Пiдеш брати силою i знову пролл╨ш кров? Ти подумав, на кого хочеш зняти руку, чим усе те може завершитись? - Анiчим. Нападу поночi, обеззброю сторожу, заберу сина, побратимiв його - та й був такий. - Гада╨ш, оберiгатимуть абияк? - Та най як хочуть, так i оберiгають, сина я й з-пiд десяти запорiв добуду. - Отож-бо й ╨. Не забувай, во╨водо: уличi ходили разом iз нами на роме©в, вони - нашi кревняки. Чи з тебе мало тих ворогiв, що за Дуна╨м, хочеш мати ще й тут, за Днiстром? То розбрат, во╨водо, а розбрату мiж братами-слов'янами не тiльки князь Добрит, я сам не потерплю. - Були побратимами i кревняками, нинi перестали бути. - А хто винен? Вепр заметався в оселi, мовби загнаний звiр у граждi. - Менi байдуже зараз, хто винен! Одне знаю: синовi загрожу╨ смерть, i я все маю зробити, аби порятувати його. - Я не менше вболiваю за Боривоя, нiж ти, во╨водо, - утихомирював його князь. - Коли хочеш порятувати його, ось моя рада: бери добутi в ромеiв солiди й скачи у супроводi надiйно© охорони до вiтця покривджено© дiвчини. Скiльки скаже, стiльки й плати вражди, коли пристане на те, щоб вiдкупився солiдами. А не пристане, прався звiдти до князя уличiв i благай не карати Боривоя за на©зд i розбiй на горло, пошлешся на мо╨ ревне заступництво i умовлятимеш обмежитися вирою, а то й дикою вирою. Знай: крiм старiйшин i солiд нiщо не поряту╨ Боривоя. Бачив: Вепр не вельми вiрить тому, що чу╨ з княжих уст, та якась схожа на сподiванку думка бродить уже в ньому. Тож i не гаявся: радився зi сво©м во╨водою, кого з старiйшин слiд послати, на його думку, до уличiв, казав, то золото нерiдко ма╨ бiльшу вагу, анiж жадання кревно© помсти, i лестив Вепровi, i запевняв Вепра, аби лиш погодився на перетрактацiю з уличами i не наробив ще бiльших, анiж син, дурниць. XXVIII_ Бабуся Доброгнiва правду каже: бiда й ведмедя вчить мед iз дупла дерти. Колись твердо знав: тане снiг - йдеться до передлiття, вста╨ з-за Днiстра сонце - почина╨ться день. Тепер, коли не бачить i не ма╨ тi╨© твердостi, мусить думати й дошукуватись, як розрiзняти тi одмiни. Передлiття вiд лiта, лiто вiд полiття чи передзим'я простiше. Як i день вiд ночi, до речi. А як одрiзнити ранок вiд полудня, полудень - вiд надвечiр'я? Он скiльки днiв та ночей минуло вiдтодi, як постигла його обида, а не може наловчитися i знати, коли i що ╨. Було ранн╨ передлiття, було й пiзн╨, настало пiсля них справжн╨ лiто, за лiтом - полiття, передзим'я, зима, знову передлiття i знову лiто, а вiн все темний та й темний, для нього свiт доступний лише через тепло i холод, нiмотнiсть чи звуки. Тому й стара╨ться розрiзняти його та пiзнавати бодай так. Зна╨ вже: сто©ть в оселi та поза оселею цiлковита тиша - надворi нiч, подав зненацька голос пiвень чи крикнув зловiщий - все одно нiч, тiльки йдеться до ранку. А заспiва╨ несмiливим, хоча й при╨мним голосом пташка в лiсi чи на деревi пiд оселею-теремом - то вже свiта╨, незабаром вийде з океан-моря ясне сонце й пробудить до життя землю, усе, що ╨ живого на землi. О, те пробудження вiн не тiльки почу╨, сповниться ним, а сповнившись, заяснi╨. Бо бачив колись i може уявити собi, як тане туман на узлiссi i як виходять з того туману, нiби люди з води, дерева, такi зеленi та свiжi пiсля вранiшньо© купелi i такi веселi пiд скiсним промiнням сонця. Згодом потягне з долини вiтром, загра╨ на нивi хвиля й побiжить вiд краю до краю, спершу лiнькувато-несмiлива, далi веселiша й веселiша, часом грайливо-весела. Бiгтиме й гратиме, тiшачись привiллям, аж поки не розiб'╨ться об лiс i не вкладеться край лiсу. "Отак i я, - сумно зiтха╨ отрок, - тiльки-но вийшов у свiт, набрав разгону в тому веселому свiтi - i вже пiдвернулось безлiття, спинило лет.. Грубо й жорстоко, чи не назовсiм спинило!" Так боляче зробилося вiд згадки про ту божу несправедливiсть чи так хотiлося урвати свою бiду, спершу перевернувся тiльки, потiм пiдвiвся i сiв у ложi. Тихо як у теремi й поза теремом. I душно. Чого тихо, зна╨: нiч зараз, спить бабуся, спить ©© челядь, спить всенький свiт. А чого душно i млосно, не збагне. - Бабусю! Бабцю! - покликав стиха, сподiваючись, що стара не встигла заснути мiцно. Та бабуся не обiзвалася. "Хiба встати i вийти надвiр? Там свiжiше й привiльнiше, а виходити самому не вперше". Посидiв, повагався i таки зважився: спустив iз ложа ноги, пошукав ними виступцi i, взувши ©х, пiшов, тримаючись ложа, потiм - стiни, до дверей. Знав: цi, що ведуть з опочивальнi, вiдчиненi, а тi, що ведуть iз сiней надвiр, взятi на засув. Прибере його - i вже на порозi, пiд нiчним небом. Пiде знайомою стезею до дуба, сяде на колоду бiля змайстрованого челяддю столу й посидить пiд зорями, огорнутий нiчною прохолодою. I дверi вiдчинив стиха, щоб не чули соннi, i до колоди втрапив. А сiв, прислухався - i не вiдчув помiтно© одмiни: тут, надворi, теж було i тепло, i душно. "Це тому, що недавно звечорiло, - дума╨ отрок, - земля не встигла прохолонути. Одначе, - ловить себе на гадцi, - не спекою - парою обда╨ тiло".. Заувага та не довго лишалася загадкою: з далеко© далечини долинув до настороженого слуху гуркiт й одразу ж пояснив Богданковi: наближа╨ться гроза. Ну, звичайно, як вiн забув: саме влiтку i саме перед грозою бува╨ млосно i душно. Пiти хiба до оселi, поки дощ не застав пiд вiдкритим небом? А чи варто? Бабуся всяк уже баяла його: вмивала зоряною i дощовою водою, виводила пiд вранiшнi i вечiрнi роси, велiла ставати пiд лiтню зливу, а пiд громову воду не виводила ще. Казала тiльки: Перун - Сварожич i Стрибог теж Сварожич; коли проноситься над землею гроза, один посила╨ з неба далекозвучне боже слово, мета╨ блискавки-стрiли i вража╨ ними все, що ╨ злого й порочногона землi, iнший приносить дощовi хмари, а з хмарами й живу воду, що нею винагороджу╨ землян царiвна Золота Коса, Ненаглядна Краса. Вона ж бо теж донька Сварога, батька всiх богiв, вона заодно з ними. Захоче зняти з нього, Богданка, темiнь-полуду й не ждатиме наступно© свiтло© п'ятницi, небере в свою десницю живо© води i бризне нею. Ту воду пiдхоплять вiтри, Стрибожi внуки, й понесуть на океан-море, а звiдти, разом iз дощовими потоками, - на землю. Гляди, саме зараз оце, коли Перун ганятиме мiж хмар, а вiтри знiмуть в усьому океан-морi шалену бурю, й станеться та жадане диво. Гляди, саме зараз i станеться! Пiдвiвся, обмацав хапливими руками стiл i рушив поза столом на подвiр'я - ближче до вiтру, що повiвав уже, ближче й до грому-гуркоту, що наближався та й наближався з далини. Чи йому, покараному здатнiстю бачити свiт i тiшитися бiлим свiтом, боятися гнiвного божого голосу? Таж бiльшо© кари на землi нема й бути вже не може! Хай бояться ©© тi, що мають багато, а то й усе, йому нема╨ чого боятися. Отож пiде на подвiр'я, пiде й за подвiр'я, пiд грiм i блискавицю стане, аби ближче до неба й того жадання-порятунку, що чека╨ з неба. Намацував ногами стезю i йшов, виставляв поперед себе руки, аби не наразитися на щось, i знову йшов. А вiтер не лише дмухав уже, налiтав потужно, рвiйно й кропив вид, очi прохолодними краплинами дощу. "Отак, отак! - радiв Богданко. - Будь дужий та рвiйний, боже Стрибоже, гуляй-розгулюй по всьому океан-морi, неси звiдти i краплини дощовi, i хвищi, i струменi-потоки. Гляди, принесеш iз ними й сподiвану живу воду, а та вода поверне очам мо©м найвищий дар богiв - бачити свiт земний i тiшитись свiтом. Чу╨ш, Стрибоже, гляди, принесеш!" Не певен був, крешуть чи не крешуть у небi блискавицi, а проте догадувався: мають кресати. Он як гуркоче грiм, мало не щомитi стряса╨ небо, землю (то з одного, то з другого боку). А коли гримлять-перемовляються громи, мають кресати раз за разом i блискавицi. Такi ночi, казала бабуся, iменуються горобиними i бувають вони всього лиш тричi на всеньке лiто: тодi, як цвiте горобина, тодi, як червонiють на нiй ягоди, i втрет╨ - коли достигають. Бо то не просто собi дощовi й громово-бурянi ночi, то вселенське свято, торжество Неба i Землi з нагоди зачаття й визрiвання плодiв на улюбленому богами деревi - горобинi, тiй буйнолистiй горобинi, що ©© перенесли з небесних садiв, з самого острова Буяна всесильнi боги й тiшаться-милуються, що ©хн╨ дерево плодоносить i на землi... Тому й збентежений Богданко, через те й поспiша╨ так назустрiч дощу i бурi: коли ж_ тодi й сподiватися ©©, благодатi божо©, як не в нiч вселенського свята? Ано, коли?! Саме нинi розпустилось до краю листя на горобинi, улюблене богами дерево стало темним, нiби хмара в небi, а зачервонiлi мiж листям ягоди - нiби жарини-блискавки, що спалахують у хмарах. Нинi в богiв свято, а боги, як i люди, щедрi в свята. Тож хай що буде, те й буде, а вiн, Богданко, не зляка╨ться анi зливи, анi грому, пiде та й пiде назустрiч дощу i бурi, на зближення з громовою i, хто зна╨, може, й живою водою. Он як лiпить уже та громова водиця у вид, он як лiпить! "Боже Свароже! - радiв дощовiй хвищi й не тямив, ╨ у нього пiд ногами стезя чи нема╨ стезi. - Ти всесильний i всеблагий. Надоум дiтей сво©х - царiвну Золоту Косу, Ненаглядну Красу, бога грому i блискавок Перуна, бога вiтру Стрибога - най зглянуться на мо© муки-болi, на калiцтво завiдома невчасне й передчасне та принесуть iз високо© високостi то© водицi, що б'╨-витiка╨ з терема-свiтлицi, з-пiд ложа царiвни Золото© Коси, Ненаглядно© Краси. Аби упала на мо© вiченьки та оживила ©х. Чу╨ш, боже, аби упала й оживила!" Хотiв було запевнити ще всесильного бога, що буде довiку вдячний йому за зцiлення-порятунок, та наразився тi╨© митi на гiлля й жахнувся з несподiванки. На поодиноке дерево натрапив чи зайшов до лiсу? Поткнувся праворуч - гiлля, поткнувся лiворуч - теж гiлля. "Таки в лiсi я, - подумав. - Що ж робити? Як вибратися i втрапити на стезю, по якiй iшов?" Пробував ногами, виставляв поперед себе руки - стезi не було та й не було.. I лiс не розступався. Виходить, назад ма╨ йти? Постояв, зорi╨нтувався i розвернувсь, а розвернувшись, пiшов. Таки справдi пiшов i на гiлля дерев не наражався. А стезi не було та й не було пiд ногами. Як же це вiн втратив ©©, свого проводиря-повожатого? Захопився, благаючи богiв, та й забув, що треба буде й повертатися до терему? А певно, так. "Стривай, - сказав сам собi i спинився. - Коли я йшов до лiсу, весь час правився супроти дощу i вiтру. Тепер вони б'ють менi в лiву ланiту. Виходить, я iду не на бабусине подвiр'я, а не знати куди?" Постояв, помислив i розвернувся за вiтром. А розвернувшись, знову пiшов. "Коли не на подвiр'я, то на загорожу довкола подвiрницi втраплю, - потiшав себе. - А понад загорожею дiйду якось i до ворiт". Почув себе певнiше i заспiшив. А за мить-другу знову наразився на перепону i став. За цим разом нею виявилася власна думка: як же це вiн вiдвернувся вiд дощу i йде? А жива вода? Чи вона потрапить до очей, чи оми╨-зцiлить ©х, коли йтиме за дощем? Нi, не затим вiн вирушав iз бабусиного двору, щоб вiдступати тепер. Обернувся й став супроти вiтру. А постоявши, завважив: коли не йти, дощ не так уже й потужно лiпить у вид, в очi. Варто йти, мабуть. Що буде потiм, байдуже, аби зараз лiпив у вiчi, та промивав ©х, та давав сподiванку, що таки очистить, таки проми╨. Недовго i йшов: знов наразився на дерева. Поткнувся в один кiнець - гiлля, поткнувся у другий - теж гiлля, якiсь густi, непрохiднi хащi. "Я збився з путi, - подумав. - Зайшов до лiсу i збився з путi!" Мабуть, злякався i неабияк. Спершу тiльки поривався вийти з пастки й тицявся, пориваючись, в один, у другий бiк, далi спинився i крикнув, осилюючи зливу, а заодно i власний страх: - Бабусю!! Де ви ╨, бабусю!!! ХХIХ Тиверськi старiйшини не з спiвчуття до закутих у вериги отрокiв i не з поваги до ©хнiх кревних твердо стояли на сво╨му: карати винних у на©здi вирою, а не смертю. Вони на те й старiйшини, аби знати, що таке закон, а що раз на вiку дароване життя, яким ма╨ бути людський глузд, аби покарання за провину перед поконом пращурiв не переростало в безглуздя. Чи отроки вперше умикають дiвок i чи котрась iз них казала потiм: "Я хотiла, аби мене умкнули"? То правда, вони благають про помiч, коли не хочуть злюбу, одначе благають i тодi, коли хочуть. Пiдiть та довiдайтесь пiсля всього, хотiла чи не хотiла його донька Забрала. - З нас доста того, що вашi татi полiзли в чужу землю, забили наших кревних. - Молодечi бажання не знають обводiв. Покон дозволя╨ умикати саме в чужiм родi й ста╨ причиною як посягань на дiвок, так i смертi. - Хочете сказати: винен покон? - Так, i це хочемо сказати. Бо саме покон спонука╨ молодцiв добувати собi злюбну жону умиканням, велить кревним оружно обстоювати дiвку, коли ©© умикають, як велить i тому, хто умика╨, обстоювати себе. Чи то, скажiть, не ╨ причина борнi? А де ╨ борня, там будуть i потятi. Тому й кажемо: негоже карати смертю лиш за те, що в молодих молодi бажання i що тi бажання взяли гору над здоровим глуздом. Старiйшини уличiв переглянулися. Видно було, вони похитнулися в певностi вимагати завериженим тиверцям смертi i тiльки. - Як же зарадимо цiй ворохобнi? Що скажемо старiйшинi Забралу i його доньцi? - Коли дiвка згодна, Боривой вiзьме ©© собi за жону. За потятих волостелин Вепр сплатить вражду. Старiйшини довго радилися, та небагато врадили. - Послуха╨мо, що скаже вiтець покривджених, - мовили тиверцям. Забралу не просто переповiдали, з чим прийшли на судну раду до уличiв поважнi старiйшини землi Тиверсько©, його старалися переконати: приставай на ©хню раду, iншо© годi шукати: сина все одно не повернеш уже, а доньцi тво©й треба якось жити в свiтi. Та де там, аж позеленiв Забрало, чуючи ту раду. - Ви хочете примусити мене, батька, що втратив улюбленого сина, вiддати доньку на потiху вбивцi? Хочете, аби сестра брала злюб iз татем, на руках якого кров ©© брата? Нiколи! Чу╨те, мудрi старiйшини: нiколи! Зголошуюсь на одне: дружинникiв, котрi пiшли за сво©м привiдцею i не забруднили руки кров'ю, тиверцi можуть викупити, заплативши виру. Всiм iншим - смерть. I люта, така, котру не лише татi, дiти ©хнi пам'ятали б i до десятого колiна! - То невелика втiха - мста, - поспiшили напоумити його старiйшини-тиверцi. - А коли й утiха, то лише на час. Чи варто заради тi╨© митт╨во© втiхи сiяти й без того часту в наших землях гостю - смерть, не брати на карб того, яка доля чека╨ дiвку, котра була вже умикана й не знати, якою повернулася з чужих рук? Боривой уподобав ©© давно i вельми, обiця╨ бути гарним мужем тво©й доньцi. - Дарма. Не так мав би брати, коли хотiв узяти. - Молодече бажання длюбу - безумне бажання, вiд нього годi чекати розважливостi i глузду. Вiзьми на карб i те, достойний родаку, що земля слов'янська потребу╨ та й потребу╨ людей мужнiх, витязiв на боролищах. А Боривой i ╨ такий витязь. Ти був у задунайськiм походi, ма╨ш знати, як прислужився цей отрок всiй слов'янськiй ратi, коли брали на меч i сулицю Анхiал. Чи то така дрiбниця, аби не зважати на не©? Чи таких, як Боривой, багато серед нас, аби вимагати ©м смертi? Хто зна╨, може, з нього буде найславетнiший муж землi слов'янсько©! - А з наших не були б? - вхопився за ту згадку Забрало. - Я на свого сина меншi покладав надi©, анiж ви на цього татя? Хто оплатить менi тi сподiванки? Вепр? Нi, старiйшини, вира не зарадить мо╨му горю. Тiльки смерть убивцi здатна погасити вогонь мсти i злоби, що роздира╨ менi груди. Тiльки смерть! Хотiлось гнiватися на нього, казати: мста - не найлiпший суд, та як скажеш, коли вона - один iз найдiйовiших поконiв землi слов'янсько©, коли на нiй стояв i сто©ть слов'янський свiт. Тож i промовчали старiйшини, i те мовчання вирiшило долю тиверських отрокiв: трьох iз них засудили до страти, всiм iншим дозволено викупитись, коли мають за що. Князь Волот тiльки засмучений був тим вироком, а Вепр i зворохоблений до краю. Нiби навiжений, влетiв до терема й не став зважати анi на княгиню Малку, анi на те, що розмовля╨ з князем. - Чув, що вони врадили? - Чув, во╨водо, як не чути. - То, може, тепер хоч даси менi бодай сотню дружинникiв. Ще не пiзно, налечу вихорем i вiдiб'ю сина хоча б i тодi, як вестимуть на страту. Волот довго i холодно дивився на нього. - Я, зда╨ться, казав уже, во╨водо: мало нам роме©в, що ма╨мо наживати ворогiв i серед слов'ян? - Та що менi до того?! У мене син може загинути. I який син. Сам же казав... - Знаю, - рiзко урвав його на словi князь. - А хто винен? Ти дба╨ш про сина, а я мушу дбати про всю Тивер. Чи вона винна в тому, що нако©в твiй син? Чому ма╨ розплачуватися за його на©зд i його татьбу? Вепр уйнявся на мить, схоже, що тепер тiльки побачив князя таким, яким вiн ╨. - То отак, значить? - Тiльки так, во╨водо. Сам бачив, я докладав немалих зусиль, аби порятувати твого Боривоя i тих, що були з Бориво╨м. Та що вдiю, коли мене не захотiли послухати. На те ж, що ти казав тут, навiть заради твого сина не пiду. - Тодi... - похопився Вепр i подався до дверей. - Тодi знай, - обернувся на порозi: - Я без тво╨© помочi i тво╨© згоди пiду рятувати сина. Знайду соузникiв серед мужiв i таки пiду! Най i на смерть, най на погибель всiх i всього, все одно пiду! Грiм його крокiв гучно вiдлунював у теремi i, здавалось, кликав: пiди, зупини, зроби щось, доки не нако©в бiди. - Допоможи, Волоте, - пiдiйшла i бережно торкнулася мужево© руки княгиня Малка. - Вепри - найрiднiшi нам люди. Як житимемо з ними, коли станеться це лихо? Ти - батько, зрозумiй Вепра i горе матерi того непослуха зрозумiй. Лину до не© думкою i бачу, як б'╨ться-побива╨ться нинi. Чи то ж мислимо: ростила-доглядала дитя сво╨, мов квiтку-сподiванку плекала i що ма╨ тепер? Чорне безлiття ма╨, муку та сльози. Князь не спаленiв i не нагримав на жону, одначе й не зрадiв ©© втручанню. - Чи не чула, - нахмурився, - робив усе, що мiг, бiльше нiчого не можу вдiяти. - Так уже й нiчого? Чому б тобi не по©хати до сотника, а то й до князя? - Таж ©здив Вепр. - Вепр - одне, а ти зовсiм iнше. "А й справдi, - погодився. - Одне - розмова з батьком, син якого завинив перед уличами й законом уличiв i зовсiм iнше - розмова з князем Тиверi, за яким тiльки й провини, що хоче уникнути зайвого кровопролиття". Йде спiшно до порога, прочиня╨ дверi й велить комусь iз челядi: - Коня менi i ви©зд-супровiд iз десяти мужiв! Знав: Вепр не сидiтиме склавши руки, збере ватагу найближчих до його двору мужiв i подасться через Днiстер виручати сина. Тому i сам не гаявся, i челядь пiдганяв: "Швидше, швидше!" А таки спiзнився. На ви©здi з Черна його спинили гiнцi вiд люду тиверського, що був на той час у пристанищi, й сказали: уличi пiдiйшли до Днiстра всiм ополченням i оголосили через биричiв сво©х: "Кличте всiх, хто ╨ поблизу, най бачать, як каратимемо тих, що приходять до нас iз мечем. Най бачать i тямлять: Днiстер - правiчний обвод Тиверсько© землi. За Днiстер тиверцям зась". Гнав коня що було сили i снаги, а став усього лиш свiдком страти. Уличi саме вивезли засуджених на середину рiки i в'язали каменi до нiг. Велiв спинитися: вiн - князь i ма╨ поговорити перед тим, як страчувати засуджених, iз князем уличiв, та дарма. Або не почули його повелiння, або не захотiли почути: кинули, не задумуючись i не вагаючись всiх засуджених до страти у бистроплинну течiю Днiстра. XXX Тепер тiльки по-справжньому зрозумiв Богданко: хто втратив здатнiсть вiдрiзняти день вiд ночi, покараний трьома найбiльшими карами: одна - не бачити свiту i людей, друга - позбуття здатностi самому обирати путь i йти, куди кличе серце, третя - не знати лiку часу. Нiби й живеш, бо чу╨ш, як гримить грiм, хлюпа╨ дощ, i разом з тим нема╨ певностi, що живеш, що було у тебе вчора i буде завтра. Мовби у яму закинутий, таку безнадiйно глибоку i таку безнадiйно темну, що нi вийти, нi вилiзти з не© повiк. Не вiдав, скiльки кликав-благав, аби прийшов хтось на помiч, i як довго йшов, шукаючи зворотну путь до бабусиного терема. Бо йшов та йшов, наражався на стовбури дерев, обминав ©х i знову йшов. Та плакав iдучи, та страхався, що буде з ним, коли не вийде з лiсу i не натрапить на людей. Тодi аж, як перестало гуркати в небi i вщух нарештi проливний дощ, а сили долати свою непевну путь геть вичерпалися, наткнувся на повалене дерево в лiсi й сiв перепочити, та заодно й прислухатися, чи не долине звiдкiлясь - i найперше з Соколино© Вежi - людський голос? А може, озветься пес, крикне, вiщуючи ранок, пiвень? Та ба, анi натяку про людей, анi звуку-вiдзвуку вiд живого свiту. Лиш краплi дощовi падали з листу на лист i лопотiли спадаючи. "Далi не варто йти, - вирiшу╨ отрок. - Ано, далi не тра' йти, бо можу так заблукати в лiсi, що не буде анi вiдгуку на мiй гук, анi стезi-повороту. А що ж робити? Сидiти и ждати ранку чи кликати на помiч? Хто ж почу╨, коли ще нiч? Краплi все рiдше й рiдше спадали з дерев, тож i гам, створюваний ними, стишувавсь та й стишувався. Мовчазно робилося в лiсi i моторошно. Та ось вловив Богданко кiнчиком вуха: десь жебонить вода. Схоже, що тече через лiсовi ломи й пода╨ свiй сумирний голос почайна. Прислухався уважнiше - й вiдчув нараз: йому хочеться пити. Пiсля блукань мiж дерев, пiсля частого спотикання на ломах, падiнь та хвилювань добряче пересохло в горлi, ╨ потреба погасити спрагу. Пiдвiвся й, наставивши перед себе руки, пiшов на голос почайни. Що ближче пiдходив, то виразнiше чув: вода б'╨ з землi i б'╨ потужно. Заспiшив Богданко, наражався на дерева, падав на ломах, а таки йшов. I що ближче пiдходив, то бiльшим було бажання схилитися над тим джерелом, вгамувати спрагу. А схилився та ковтнув раз, вдруге, десь осторонь, мовби не так i далеко, почулося вовче виття. Жахнувся з несподiванки й застиг. Виття повторилося, тiльки тепер уже з iншого боку. Вовки! Чув вiд дядька, що мав зробити з нього ратного мужа: коли котрийсь iз вовкiв винюха╨ здобич, вiн да╨ про те знати всiй згра© голосом-виттям. Зграя ж, збагнувши, що й до чого, звiдомлю╨ свого послуха-вивiдника лише йому зрозумiлим голосом i йде на клич. ╙диний рятунок вiд то© вовчо© облави - дерево, коли це трапля╨ться в лiсi. Якщо ж бiда спiтка╨ в полi, покладайся на прудкого коня. Богданко й подумати не встиг, що чинитиме i як боронитиметься, виття знову повторилося i значно ближче. Чув, як похолонуло й затремтiло з ляку тiло, як пiднялось i стало дибки волосся на головi. З виду ж, надто поза спиною поплазували згори вниз мурахи. Так явно i так до дрожу вiдчутно, нiби драв хтось невидимий шкiру. - Бабцю! - ледве видушив iз себе голос. - Рятуйте, бабцю! А тим часом шукав дерево: поперед себе, обiруч вiд себе. Сталося так, що першою потрапила пiд руки гiлка, видио, звисала низько. Вхопився за не© й не випустив уже, доки не наблизився до стовбура. А наблизившись, полiз, спираючись ногами, нагору. Так швидко i так спритно, сам собi не вiрив, що здатний на таке. Ривок - i був на першiй гiлцi, ще ривок - i сидiв уже на другiй, затим на вищiй за другу, ще вищiй. Волосся не стояло вже дибки (не певен, чи й вiдчував його на головi), а тiло, як i перше, тремтiло, i холод не вiдходив з виду. Коли ж усiвся й заспоко©всь трохи чи принаймнi впевнився: тепер не страшно, втупив поперед себе очi й занiмiв: вiн бачив стовбур дерева, за який тримався, сидячи на гiлцi, бачив гiлля на тлi чистого пiсля дощу неба.. Не повiрив сам собi й розглянувся. Раз i вдруге. Кинув позирк очей сво©х догори - й побачив усiяне зорями небо. - Бабусю-у! - крикнув, усе ще тремтячим з хвилювання голосом. - Чу╨те, бабусю, я бачу!! Не так i далеко, як думав-гадав собi, обiзвалися на той крик пси, долетiло людське волання-перегукування, а згодом замиготiли мiж дерев i вогнi: його, певно, шукали вже. Тривожнi вiстi йдуть по землi на всю кiнську пору, радiснi обганяють птахiв. Першим, як i годилося, довiдався про Богданкове прозрiння й вознiс хвалу богам за милiсть та щедрiсть стольний Черн, а вже вiд Черна пiшла гуляти вiсть по всiй землi Тиверськiй - вiд весi до весi i вiд вервi до вервi. - Чули, сусiдко? У стольнiм Чернi сталося диво: прозрiло отроча, син княжий, Богданко. - Йой! Чи то ж можливо? Скiльки живу, не видiла й не чула такого. - Присяйбiг. Певнi люди казали. Ось хоч i в Жданки запитайте. Жданко, ходiть сюди. Мо© сусiдка не вiрять, щоби темний та став видiти. Скажiть ©м, що син княжий таки прозрiв. - Ано. Сама чула i вам кажу: прозрiв. - Може, баяни повернули йому зрячiсть? - Ба нi. Подейкують, нiби заблукав у лiсi й набрiв, блукаючи, на джерело, що било з-пiд дуба. Тiльки-но напився води з того джерела - одразу й прозрiв. - Йой! То ж, певно, не якесь там джерело i дуб не якийсь. - А так. Дуб ма╨ оселю божу - дуплисько, а вода б'╨ з-пiд кореня, не iнакше як ударом стрiли-блискавицi добута. До тих трьох господинь-сусiдок пiдiйшли iншi, а там ще iншi, i кожна чула вже щось про те диво, а коли чула, то чом ма╨ тримати таке при собi? Не просто казала, запевняла вже, що на власнi очi бачила, як правиться люд тиверський, надто калiки перехожi, путями торованими i все до Соколино© Вежi пiд Черном, до того джерела. Бо певнi всi: то знамення, що дуб i джерело одкрились не комусь там - княжому синовi. Через те непорочне отроча зiйшло боже благословення на весь люд тиверський. А так, Перун-Сварожич удосто©в ©х сво╨ю найвищою ласкою - зiйшов з-пiд небес на землю, обрав собi житло-оселю в дуплиську дуба, а люду-обранцю подарував джерело живо© води, аби кропився нею i зцiлювавсь - оновлювався, кропився i зцiлювався. Що то не була вигадка, усi переконалися i дуже скоро: поселяни правились та й правилися через ближчi до Черна весi i всi - на Соколину Вежу. - Куди, люди? - питали ©х. -_ До дуба-стародуба. До Перунового джерела! Чого йдуть, не цiкавилися, бо й так знали: кожному болить щось, у кожного ╨ сво╨ треба. Одну боги обдiлили щастям народжувати дiтей, iнша, щойно народила ©х, уже забирають. Той певен: безлiття, що йдуть на його подвiр'я, - наслання зло© сили, що виплоджу╨ться по пущах та нетрях, а той бачить свою бiду в пiдступах сусiдiв чи мужiв-волостелинiв i теж iде шукати захисту в Перуна. Бо так чи iнак, все, що ╨ злого на землi, i що ма╨ сво© наймення: обида, кривда, хворь, безлiття - все вiд зло© сили, а ту злу силу здатний вразити на смерть лише Перун. Вiн льодовi гори рушить у пiднебессi, демонiв-велетiв побива╨ важким сво©м молотом, смертоносними стрiлами, то чи ж вистоять супроти нього демони землi, усi отi мори та кiкiмори, бесихи та упирi, вiдьми та полудницi, яко же й тi з них, що мають лик праведно людський, а намiри псинi та гадючi. Нi i нi! Бог не затим зiйшов на ©хню землю, обрав собi за оселю дуба-стародуба в княжiм лiсi, аби лишатися байдужим до люду, що мешка╨ на цiй землi. Вiн вразить злу силу, знiме з усiх, хто йде уклонитися чи й принести жертву, хворь, прожене бiди, напастi. Ано, раз поселився мiж люду, то - без сумнiву, то - напевно! Князь Волот не одразу завважив людське паломництво до дуба. Вiн тiшився прозрiлим з божо© ласки сином i не приглядався до люду, що траплявся на путях. Коли ж приглянувся, побачив: тиверцi йдуть здебiльше вiд Дунаю, з тих оседкiв, де побували й щедро засiяли лихо роме©. "У мене з ними не тiльки одна крев, - думав, спостерiгаючи, як паломники клякли перед дубом i пiдносили до дуплиська руки, - у мене з ними одна доля". Не знав до пуття, лишень iз волi випадку чи, може, i з волi серця, спонукань розуму, одначе надумався одного дня i повелiв спорудити на мiсцi прозрiння сина капище, а спорудивши, принiс туди й кумир Перуна, став творити прихильному до свого роду-племенi боговi требу. I раз, i вдруге, i втрет╨, i вдесяте. Бо з кожною новою требою бiльше та бiльше пересвiдчувався: на його треби збира╨ться сила-силенна люду, його появи ждуть бiля Перунового дуба, мовби появи самого бога. Через те i сам переймався почуттям благоговiння перед богом, не шкодував кiз, баранiв, бикiв iз княжих стiйл, не шкодував i тих, що приводили люди. Рiзав i кропив кров'ю жертв божу оселю, сам пив ту жертовну кров, аби набути вiщого дару й порозумiтися з богом, а вже порозумiвшись, виректи красним i солодким словом сво╨ порозумiння жадаючому милостей людовi. Поки розгоралося багаття, а на тому багаттi смажилася принесена боговi жертва, пiдносив до перуново© оселi руки й благав-молився: Свiтлий наш боже, сильний та дужий. Стань на сторожi вбогих, недужих, Стрiлами гнiву рази вражу силу, Благо пошли нам, Сварожичiв сину, На ниви, в оселi, в медушi, Най забуя╨мо цвiтом дикушi. - Пошли, боже! - багатоголосе вiдлунювало в лiсi. - Благо пошли! Вогонь палахкотiв та й палахкотiв, ласо бiгав по принесенiй боговi жертвi й радiв iз щедро© жертви. А то добра прикмета: бог прийма╨ жертву, вiн прихильний до них, тиверцiв. - Встану я рано-вранцi, коли на погостi лишень на свiт благословлятиметься, - промовляв, звертаючись до Перуна, князь, - умиюся джерельною водою чи вранiшньою росою, пiду з дверей у дверi, з ворiт у ворота - в чисте поле. В чистiм полi охорошуся, на всi чотири сторони поклонюся й скажу: "Будь з нами, боже, повсюди. Не покидай нас у горi-розпуцi, змилуйся, боже, ми тво© внуцi!" - Змилуйся й будь! Змилуйся й будь! - повторювали за ним тi, хто стояв ближче до капища. Молилися тиверцi услiд за сво©м князем i клякли, знову молилися i знову клякли - перед дубом i перед капищем. Однi вмивалися сльозами, iншi - джерельною водою, ще iншi пили тоту воду i, вже напившись, вiддалялися, сподiванi. Повертаючись пiсля одно© з треб до стольного города, Волот завернув до капища Хорса пiд Черном i спинив, подивований, коня: була п'ятниця, а бiля стольного капища анi старiйшин, анi люду волхвуючого чи поселян; не помiтно було й ознак треби. "Всi увiрували в Перуна й подалися до Перуна, - подумав. - А це погана прикмета. Хорс - верховний бог на Тиверi, вiн може розгнiватися й помститись за зраду та неповагу. Як же це сталося i чому сталося? Най не було тут мене. А де були старiйшини, волхви, нарештi? Гадають, нема╨ князя, то можна й не творити богам треб?" Постояв, рушив ступою до Черна, а там i до свого терема. "Чого маю дивуватися, - мислив, злазячи з коня, - коли я сам забув за тим, що сталося з Богданком бiля Перунового дуба, i про стольне капище, i про свiй обов'язок приносити жертви Хорсовi й молитися перед Хорсом за люд тиверський?" Малка теж викликалася при©хати разом iз мужем сво©м до Черна. Сказала там ще, в Соколинiй Вежi: "Богданко заскучав за стольним городом, волi╨ бути уже в ньому, все i всiх бачити". А хто може перечити, коли волi╨ Богданко? Нинi всi перед ним стеляться та запобiгають, ба й малеча, хоча ©й он як хочеться бути серед лiта в Соколинiй Вежi. Не знати, якi радi всi його одужанню, те й роблять, що милують Богданка та догоджають Богданковi. Навiть найменша, Миланка, пiдiйшла тодi ще, як угледiла прозрiлим, i запитала: "Чи тобi, братику, не болить уже?" - "Нi, Миланко, - осмiхнувся й приголубив ©©. - Видиш, зцiлився, свiт бачу, тебе бачу. А пощо пита╨ш так?" "Бо менi вельми болiло, доки ти не бачив". I дома не полишають його поза увагою, i на люд iде - теж iз ним. Бо й Малка не зважу╨ться вiдпускати Богданка самого, або супроводжу╨ сина, або кличе тих, кого хоче бачити син, на княжий погiст, у княжi хороми. Немов дитина радi╨ та квiтне, що дитя ©© зцiлене, що воно, як i всi, удосто╨не найбiльшо© з усiх благодатей - бачити свiт i людей у свiтi. Як то скаже ©й, коли доведеться казати: вiн - княжий син, йому час повертатися до ратно© науки? А сказати рано чи пiзно доведеться. Знав: це не зараз, це десь потiм буде, через те й не сушив собi передчасним клопотом голову. Подумав та й забувся. Зате Малка не забулася нагадати йому про свiй клопiт. - Що ж воно буде, Волоте? - сказала й глянула пильно. - А що ма╨ бути тепер i з ким? - Кажу про Богданка. Питав нинi, чи не при©дуть до нас Вепри. Мислю собi: вiн увiрував у Вепрову Зоринку, яко в суджену свою. Увiрував, кажу, i хоче бачити тепер. - Пусте, Малко. Малий вiн ще, аби встиг увiрувати. - Ой нi, не такий уже. Волоте, й малий. Скоро п'ятнадцяте лiто мине. А опрiч того, он яку муку-недолю звiдав. I Зоринка не забувала його, доки слабував. Чи не найчастiше за всiх iнших навiдувалася, будучи в близькому сусiдствi з нашою Вежею. Та й щебетати вмi╨. Сам бачив i зна╨ш: не в батька - у матiр пiшла. I серцем, i лiпотою тiлесною - уся в матiр. Отож i нащебетала отрочатi бажання-мрiю. Князь чи то не вiрить ©й, чи не схильний пристати до ©© вiри. - Шкода, - зiтха╨. - Шкода, Малко, коли Богданко справдi виколисав у собi такi бажання. Чула ж i зна╨ш: Вепр зрiкся нас по смертi сина. - Такий великий гнiв узяв, що на примирення й сподiватися годi? - Мабуть, що так. Казав же бо, не захотiв бути во╨водою в дружинi княжiй, подався на дарованi йому землi при Дуна©. - А може ж, вiн бiль свiй таму╨ тим вiдчуженням? - Ой нi, чу╨ серце: лихе замислив колишнiй побратим. Та й вiрнi люди вкладають те до вух. - Може, тобi слiд по©хати до нього й порозумiтися? Волот недобре глянув на дружину. - Хочеш сказати: повинитись? - А чом би й нi? Вина, хай i невiльна, все ж ╨. А невiльну вину завжди можна пояснити. - Тiльки не Вепровi. Мовби сказився: i люту╨, i пiниться, i погрожу╨. Так нiби я винен, що його син вдався до татьби i заслужив ганебно© смертi. - Вепр - батько, його треба зрозумiти. - Я то розумiю. А пiди та спитай у Вепра, чому вiн не хоче усiх нас розумiти? Йому, бач, шкода i боляче, що втратив сина. А сотниковi з уличiв не боляче? Усьому люду тиверському не боляче було б, коли б дiйшло до на©здiв, а то й до справжньо© сiчi з уличами? Чи вiда╨ш, скiльки дiвок зазнало б безчестя i скiльки мужiв утратили б ми, коли б послухали Вепра та оружно одбили його Боривоя? Адже тим порушили б одвiчний мир мiж кровно спорiдненими племенами. - Коли Вепр не хоче чи не може бути розважливим мужем, то мусиш стати ним ти. I заради дiтей наших, i заради землi, чу╨ш? Вепр - лютий, не приведи боже мати його за супостата як у мирну, так i в бранну годину. Поступись гординею й пiди до нього. Я певна, це умилостивить того гнiвного мужа, а скажеш йому одне-друге слово каяття чи бодай спiвчуття - i зовсiм розчулиться й пристане до тво╨© речницi: коли прийшла одна бiда, чи слiд докладати зусиль i кликати другу? - Вiн уже покликав ©©. Спiшно буду╨ город i пристанище при Дуна©, а то не так собi. - Тодi тим паче ©дь. Чу╨ш, Волоте? - Чую, чом не чути. XXXI Князь Волот лише збирався вирушати в путь, а Миловидка завершувала ©©. Вздовж i впоперек сходила багатолюдну Фессалонiку, розпитувала стрiчних, що траплялися на вулицях, у пристанищi, чи не знають, де ╨ тут анти, стукалась пiд всяким приводом до ворiт вельмож, не обминула й торжищ, де були всякi - i вельможi, i раби, та ба, усе дарма. Не було ©© Божейка, зник десь у вирi людському жаданий Божейко, i так надiйно, що не натрапити, мабуть, уже на його слiди. Однi кажуть, не бачили, iншi - не зна╨мо, ще iншi - знизують плечима i йдуть собi. А куди йти Миловидцi i що дiяти, коли й Фессалонiка виявиться маревом, якому вiрила, як сво╨му порятунку, а змушена буде зiзнатися, що то даремна вiра? Певно, глибока була ©© задума - не почула, як спинилися обiч двi жiнки. Тодi аж кинулась i вгледiла ©х, коли покликали. - Вельможна господиня питають, - казала старша, мабуть, челядниця, - ти ©з Склавинi©? Знала, склавини - найближчi на заходi сонця сусiди тиверськi i теж слов'яни, тому зрадiла й поспiшила ствердити. - А з яких склавинiв? - поцiкавилася молодша з тих двох жiнок. - З ринхинiв, сагудатiв чи стримонцiв? Миловидка не чула про таких склавинiв i зашарiлася. - Правдиво кажучи, - зiзналась, - я з антiв. Склавини - нашi близькi сусiди й родаки, бо ╨, як i ми, слов'яни. Молода господиня була чомусь аж надто засмучена. Почувши ж те, що виповiла ©й дiвчина, i зовсiм згасла. Нацiлилась було iти вже, та пригадала щось, а може, тепер тiльки помiтила, яка ця дiвчина виснажена та знеможена, й обернулася до не©. - Чи ти, достойна родачко, не з тих антiв, що ними торгують роме©? - Ано, - пожвавилася Миловида i звелась па ноги. - Тiльки не ╨ раба ромейська, вiльна я. Шукаю рабiв-антiв, що ©х продано позатамтого лiта в рабство. Жiнка подумала мить. - Де ж ти живеш, дiвчино гожа? - А де випаде. Днюю пiд небом i ночую здебiльше пiд небом. Година тепла, де примостилася, там i оселя. - То, може, до мого оседку пiдеш? Матимеш прихисток, а вже вiд того прихистку ходитимеш та й шукатимеш, кого тобi треба. - Спаси бiг. То справдi було б зручно. Ось тiльки чим я вiддячу вельможнiй господинi за той щедро дарований прихисток? - Ходитимеш з Iсидорою, - показала на свою попутницю, - в морське пристанище за рибою, на торжище за живнiстю та тим i вiддячуватимеш. Та, що ©© назвали Iсидорою, мовчки i, як здалося Миловидi, значуще кивнула головою. Нiби казала тим: погоджуйся. I Миловида погодилась. А вже пiзнiше довiдалася з уст то© ж Iсидори, вiд кого й чому прийшла до не©, закинуто© мiж чужий люд, милiсть. Це вона, Iсидора, нагледiла ©© мiж людським тлумом того першого дня, як Миловидка об'явилася на торжищi, а нагледiвши, довiдалася, хто така, кого пита╨. Заболiло серце, чуючи людську бiду, бо сама мала ©© доста, а чим i як допомогти, не могла втямити. I хто зна╨, чи й втямила б, коли б господинi не заманулося пiти сьогоднi на торжище. Скористалася тим i показала на Миловидку: "Погляньте, достойна, яка лiпотна дiвчина i нiби з наших, слов'ян, а бiду╨ мiж людом. Вiзьмiть ©© менi у помiч, бодай на якийсь час". Певна була, господиня не вiдмовить, бо й сама звiдала, почому кiвш лиха. Склавинка вона. Миловидка примiтила ж певно, яка гожа собою. За ту лiпоту вельможа i взяв ©© собi за жону. Взяв, видимо, не з ©© волi - чи то бiда, чи то кревнi змусили. Тому й невесела ходить. Видить бог: не лежить ©© серце до вельможi, чуже ©й тутки все. А серцем добра i на добрi дiла не скупа. Тож хай Миловидка недума╨ зайвого i не страшиться. Скiльки треба стiльки й житиме у вельможi, коли захоче, тодi й пiде. А Божейка найлiпше шукати таки на торжищi. Туди сходиться та з'©жджа╨ться весь довкружний люд, там усi i про всiх знають. Вони так i робили: виходили скупитися - розпитували всiх i всяких, чи не знають такого анта - Божейка, не було потреби скуповуватись - теж шукали привiд пiти мiж люди й питатися в людей, чи не чули, де ╨ анти, проданi аж на тiм лiтi ромеями? А люди, мов змовилися: не чули, не бачили, не зна╨мо.. Хай Миловидцi казали так, вона чужа, вiд не© можна й вiдмахнутися, а чом Iсидорi те саме кажуть? Вона он яка гомiнка та улеслива з фессалонiкiйцями. - Може, його справдi продали десь-iнде? - У Нiкополi запевняли: продавали антiв i до Фессалонiки. Жiнка не зовсiм вiрить, мабуть. Сто©ть, мiрку╨ мовчки. - Завтра знову навiда╨мося в морське пристанище. Якщо його привозили до Фессалонiки, там мають знати, куди подiли. У пристанищi сво╨ торжище, щоправда, рибне. Рибалки ще й до берега не встигнуть пристати, а на них чекають уже тi, що живуть iз перепродажу виловлено© у морi риби. I здебiльше жiнки. А де збира╨ться жiночий гурт, та ще такий, що ма╨ дозвiлля, чого тiльки не почу╨ш у тому гуртi. Переберуть по кiсточках те, що сталося за нiч, переберуть i те, що було минуло© та позаминуло© ночi, надто коли новини прийшли десь iз-поза Фессалонiки. - Чи чули, чи вiда╨те? - питають одна другу, i коли та друга не чула й не вiда╨, роблять аж надто ута╨мничений вид й переповiдають тiльки ними чуте i тiльки ними знане. Бо то ж не якась там бувальщина - диво з див. А так! В одного подружжя з Вардара народилося, подейкують, дитя i не якесь там - iз зубами. Його пеленають, йому прицмокують пеленаючи, а воно пруча╨ться i кричить на матiр голосом дорослого: "Пощо в'яжеш? Чи не видиш: я не хочу того. Гляди, небого, станеш годувати грудьми, так укушу, платячи за прикрiсть, що й кров цiвкою пiде". - Свят, свят... Кiнець свiту надходить. - I не кажiть. Коли це було таке? - То ще не диво, сестро, - перечить iнша. - Справжн╨ диво сталося у Верро©. Одна, подейкують, народила дитя в шерстi. - Боженьки! Гурт нiмi╨ з жаху i так, нiмуючи, жде чогось. Зрештою жах той переста╨ бути запрудою, i рiка-бентега, а ще рiка-цiкавiсть пiдхоплюють його й кидають у прiрву, в одну якусь мить зносять дощенту. Тож треба було бути не Миловидкою, а Iсидорою, аби спинити той потiк, а коли не спинити, то спрямувати в iнше русло. - Грiхiв багато ма╨мо, - влуча╨ нагоду й кида╨ в ту бистроплинну течiю камiнь-перепону. - Отож Всевишнiй i знамену╨ наближення кiнця. - Що правда, то правда. - Цю дiвку бачите? - показала Iсидора на Миловидку. - Дитина ще i он яка красна та втiшна, а знали б ви, яко© бiди зазнала. I все через людоловiв, що iменують себе iмператорськими легiонерами. Вдерлися в антськi землi й забрали всенький придунайський люд, погнали в рабство, а хто не годен був чи не хотiв стати рабом на наших торжищах, тих порубали. Правду кажу. В це© дiвчини зарубали матiр, батька, бабусю, дiда, весь рiд, а лада ©© пов'язали й продали комусь iз фессалонiкських вельмож. Чи не чули, у кого ╨ раби-анти, придбанi аж на тiм лiтi? Хай би дiвка мала втiху, побачила свого лада та побралася з ним. Жiнки пригадували й, пригадуючи, перемовлялися. - Вiн твого, дiвчино, вiку? - Атож. - А який iз себе? - Такий, людоньки, лiпотний, такий лiпотний, що йой! Не поскупилась на слово, казала та й казала, який доброликий та гiнкий станом ©© Божейко, якi iскристо-голубi та знадливi ма╨ очi, пишний та в'юнистий чуб. - А тутки, - показала на одну, показала й на другу ланiту, - ╨ в нього родимки. Невеличкi, все ж примiтнi й вельми знадливi. - Боженьку! - озвалася низькоросла, з добрими карими очима молодичка. - То чи не той це, що кинувся в море? - Як то - кинувся? - пополотнiла дiвчина. - Чому кинувся? Молодичку обступили, велять казати, коли почала вже. А та роззира╨ться i не зважу╨ться. Бо казання ©© не з веселих буде. Йой, людоньки милi та людоньки гожi, коли б ви знали, яке воно невеселе! Дiвка правду каже: навiкулярiй Феофiл привiз його десь здалеку i таки аж на тiм лiтi чи, може, й передлiттi. Привiз та й звелiв садiвничому взяти того молодого раба собi в помiч. Бо таки великий сад та й город ма╨ на сво©й подвiрницi, робочi руки потрiбнi. Ну, а садiвничий його, всiм вiдомо, - деспот i полiпше господаря. Ганяв та й ганяв молодця, морив та й морив трудом непосильним, аж поки тому урвалося терпiння: надумався i втiк одно© ночi, певно, не вiдав, бiдолашко, що з Фессалонiки поночi не вийдеш - скрiзь око вельмож, сторожа бiля ворiт, сторожа i в пристанищi. Отож i схопили анта, а схопивши, вивiдали по помiтинi, що пiдневiльний, i повернули навiкулярiю. Феофiл був вельми обурений тим, завдав зухвальця у вериги й кинув у пiдземелля яко в'язня. Правда, недовго тримав там. Бо яка вигода рабовласнику з раба, що сидить закутий? Йому потрiбний раб-робочич, а не по©дач хай мiзерного, все ж хлiба. Отож потомив кiлька днiв та й покликав до себе. Дивився-вивiдував мовчки, зрештою надумався й повелiв надiти непокiрному рабовi колодку на ноги. "Хай носить i звика╨, - сказав. - Коли побачимо, що звикнув, тодi й знiмемо". У сад не посилав уже молодого анта, поставив на мiсце тих, що пiдмiтали подвiр'я, давали лад на конюшнi. Поставив та й подався в море, а морем - до далеких островiв та пристанищ. У нього завжди так: рiдко бува╨ вдома, бiльше плава╨ та торгу╨. I лiто, i зиму. Хiба що буря або дiло якесь затрима╨ бiля жони. Всi iншi днi, ба седмицi у морi та й у морi. Того разу теж довго не було його. За всiм дивилася, до всього приглядалася жона Марiя. Тож доглянулася й до молодця з антiв. Дiвка правду каже: вельми лiпотний був собою. А ще страждав аж надто. Чи то за землею сво╨ю, за домiвкою банував так дуже, чи колодка та робота пiдневiльна мучили. Нi з ким не розмовляв, пiдмiтав i сумував-думав, порався на конюшнi i знов сумував-думав. А траплялася вiльна година, надто тодi, як пiдносили, мов псовi, побовтюху-©жу в казанку, прикривав руками вид свiй i плакав безмовно. Може, Марi© всього лиш шкода стало його, а може, справдi вподобала молодця, покликала одного дня тих, що кували раба, й звелiла зняти колодку. "Ти накличеш на себе гнiв навiкулярiя, - попередили ©© перед тим, як зняти. - Зна╨ш-бо, вiн не терпить чи©хось втручань, переiнакшень його волi". "Дарма, - стояла на сво╨му. - Раб знемага╨, не бачите хiба? Хай робить сво╨ дiло, одначе без колодки". Йому зняли ©©, та почали наглядати пiсля всього за молодцем, а наглядаючи, помiтили: господиня не лише вiд колодки звiльнила анта, звiльнила й вiд побовтюхи-©жi, кликала до господи й велiла митися та сiдати за стiл разом iз челяддю. Дивувалася тiй увазi i неабиякiй прихильностi челядь, дивувалися тi, хто стояв мiж господарем i господинею яко посередник, та ще бiльше була здивована сама господиня, коли ант ослухався якогось дня i уникнув запросин, а вночi й зовсiм зник iз подвiр'я. Чули, вдруге втiк вiд свого володаря, дарма що був попереджений: коли втеча повториться, навiкулярiй зробить iз ним те, що роблять з усiма непокiрними: позбавить навiть бажання чогось хотiти, кудись тiкати. Чи то такий вiдважний був той доброликий ант, чи так голосно i невiдступне кликала його земля рiдна, тi, кого полишив у тiй землi, зважився i втiк. За цим разом йому поталанило обiйти сторожу й вибратися з Фессалонiки. Може, i з ромейсько© землi вибрався б, коли б занадто рано не повiрив, що вiльний уже, i не злегковажив у путi: заснув при дорозi й потрапив до рук дiмотiв, а вiд них - до префектури, котра й доправила раба-втiкача його власниковi. Марiя, розповiдають, i далi захищала анта перед мужем сво©м, на колiнах благала, аби змилостивився, та навiкулярiя благання тi лишень розлютили до краю. "Ти волiла мати його за спальника в опочивальнi, то й матимеш!"- сказав твердо i вийшов од не©. Правда то чи неправда, а проте усi так мислять: найбiльше винна в смертi того раба челядь. Коли прибув навiкулярiй, не втрималась котрась iз челядниць i внесла йому до вух, що жалощi господинi - не просто жалощi: вона вподобала анта, схильна була похотьствувати з антом, тому й звiльнила його вiд колодки, кликала до столу, а затим, - i на бесiди, не взяла гнiв до серця навiть пiсля того, як раб-добролик знехтував ©© прихильнiстю й утiк iз господи. "Iншо© ради нема, - казала нiбито Феофiловi, - вподобала господиня Божейка i так дуже, що втратила всякий глузд, забула про честь i повиннiсть жони, як i про те, що муж не подару╨ того порочного намiру анi ©й, анi рабовi, тим паче рабовi". - Воно так i сталося, - зiтхала молодичка, - навiкулярiй повiрив пересуду й велiв челядi здiйснити те, що обiцяв: "Раб утiк - хай ма╨ те, що заслужив, раб хотiв бути спальником у господi, так тому й бути: оскопiть його i зробiть ╨внухом при опочивальнi вельможно©". Молодичка щораз ховала чомусь вiд Миловидки очi, зате не приховувала, зда╨ться, нiчого з того, що знала про Божейка. Бо казала та й казала, як кричав вiн, бiдолашко, коли довiдався, куди ведуть i чого ведуть. Страшно i дико кричав, потiм бився з виконавцями волi господаря, опирався скiльки мiг i як мiг. Та що годен був вдiяти один супроти кiлькох дужих i по-псиному вiрних навiкулярi╨вi челядникiв? Розiзлив тiльки тi╨ю бiйкою i зробив рiшучiшими. Плакав та й плакав опiсля, жалiвсь та й жалiвся комусь. А виплакав жалi сво© та змив сльозами рани, уловчився i вислизнув з подвiр'я навiкулярiя. Скалiченим уже, а таки втiк. Того разу його зникнення швидко помiтили i умудрилися вивiдати, куди пiшов. Та взяти уже не взяли. Над самим морем стояв, як настигли. Тож i побачив, до чого йдеться, а побачивши, не вагався бiльше, кинувся, як стояв, у вир морський. "Будьте ви проклятi!" - крикнув, випiрнувши, та й зник пiд хвилями. Жiнки скрушно хитали головами й журилися вголос. Хтось спiвчував рабовi, хтось нарiкав на жорстокiсть навiкулярiя Феофiла, ба навiть згадував недобрим словом його жону, а Миловидка слухала тi нарiкання-пересуди й чула: ось-ось не втрима╨ться, вибухне криком-вiдча╨м. Може, й вибухнула б, коли б не нагодилася тi╨© митi думка-сумнiв i думка-рятiвниця. -- Чи ти... - благала очима, всiм видом ту, що зважилась повiдати про сумну з сумних i нещасливу з нещасливих долю анта. - Чи ти можеш показати менi, де живе той навiкулярiй? Молодичка, примовкла, видно, щось недобре подумала й не вiда╨, як ©й бути. - Навiщо вiн тобi? '-_ Маю твердо знати, чи то ж той був ант, котрого шукаю. - Чом не показати, - зголосилася. - Вiзьму ось риби та й пiдемо, покажу, де живе навiкулярiй. Ось тiльки чи стане вiн говорити з тобою. - То вже мiй клопiт. Ледве дочекалася рибалок iз моря, а пiшла слiдом за молодичкою, вiдчула: i зовсiм губить пiд ногами твердь. На лихо й Iсидори не було поруч, за цим разом не супроводжувала ©©, пiшла з покупками до господи. А без пiдтримки та надiйно© порадницi що мала робити? Iшла й кликала в помiч сво©х богiв: "Порятуйте мене, - благала. - Чу╨те, боги, змилуйтесь i порятуйте! Зробiть так, аби те, що вчинив навiкулярiй, сталося не з Божейком. Най ми нiколи не зустрiнемося з ним, най житимемо до кiнця днiв сво©х далеко й вiдчужено, не знатимемо утiхи-милування, бажання-злету, тiльки зробiть так, аби я впевнилася зараз: те, що повiдала молодичка, обiйшло Божейка, то був не Божейко". Застережена сво╨ю повожатого, не стала кликати навiкулярiя, бiльше надiй покладала на жону його: вона, з усього видно, була прихильна до раба, повинна розповiсти усе, що зна╨ про його долю. Через те й сказала челядниковi, коли вийшов на стук i прочинив воротця: - Я з роду-племенi того анта-раба, що кинувся з ласки господаря в море. Прийшла запитати в достойно© господинi, чи той раб часом не ╨ менi братом. Ждала на дозвiл за воротами i ждала терпляче, а дiждалась небагато. Вийшли й сказали: "Вельможна господиня слабу╨ i прийняти не може". - Тодi... тодi покличте господаря, навiкулярiя Феофiла. - Його нема╨ вдома. Челядник нацiлився було причинити воротця, та Миловидка встигла притримати ©х. - То, може... то, може, достойний воротар буде такий добрий та скаже, як звали того молодця, що кинувся в море? - Божейком звали, - вiдповiв за воротаря iнший, той, що порався (Миловидка тепер тiльки помiтила його) в навiкулярi╨вiм саду. - А так, Божейком, - ствердив i воротар. Дiвчина пополотнiла i, змалiвши на силi, впала у просвiт мiж воротами i воротцями. Певно, без пам'ятi була, бо коли хлюпнули водою i вона, здригнувшись, лупнула очима, побачила перед собою не лише воротаря, а й iншу челядь. - Що тут ско©лося? - почула суворий i, як здалося ©й, знайомий голос. Обернулася на нього i вклякла: до не©, до челядi, що поралася коло не©, йшов той самий навiкулярiй, котрий вiз ©© з Венецi© до Фессалонiки й був суворим суддею мореходцевi, що порушив закон моря й посягнув на ©© цiнностi. Куди ж ©й iти тепер, де i нащо шукати захисту? Той, заради кого жила на свiтi, кинулась за ним у безвiстi чужого свiту, нiби вiдчайдух у вир рiчковий, сказав: "Будьте ви проклятi", - та й зник у морi, не захотiв анi бути для Миловидки, анi знати, де Миловидка, що з Миловидкою. Все ж iнше змалiло й зчужiло, та й сама вона так змалiла пiсля вiдвiдин навiкулярiя на силi, на бажаннях, на всьому, що тримало мiж люду й спонукало вiрити людям, хоч падай отут, на уторованiй путi, й кажи собi: доста. А може, й справдi доста? Пощо жити, куди iти, коли нема╨ вже Божейка? Чи не лiпше буде, коли вчинить, як i вiн: одмiря╨ зболеними нiженьками останню свою стезю, вийде над море, крикне всiм i всьому: "Будьте ви проклятi!" - та й шубовсне в обiйми хвиль? Забула, стуманена горем, вельможну господиню, що була така ласкава до не© й надала притулок, не згадала й щедро© серцем Iсидори. Йшла куди очi бачили, i, певно, тому лиш, що не могла не йти. Одначе вийшла не на биту путь, що вела з Фессалонiки, - таки до моря. Здавалось, i не чула вже свого вижмаканого болями серця, а стала при березi та зглянулася з чистою, лагiдно-веселою синню, що слалася в безмежжя, й знову вiдчула, як защемiло воно, як пiдступила до горла й здавила дихання камiнна рука жалю. - Божейку! Божейку!! - простягла клично-благальнi руки. - Орлику сизий, орлику милий! Ладо жадане, та не пiзнане! Чи видиш, я прийшла, розшукала тво© слiдочки, не розшукала лиш тебе. Ано, не розшукала! Бо ти взяв та й пiшов iз цього лютого, дикозвiриного свiту, обрав замiсть мене веселу домовину - глибiнь морську. Пощо вчинив так, соколику втiшний?! - заломила спеченi чужим сонцем рученята i впала на зализаний вiтрами пiсок. - Я ж визволила б тебе! Потерпiв би трiшки i мав би ©©, воленьку-втiшницю, мене мав би. Кажу, як i ти казав: най будуть проклятi вони з сво©ми законами та поконами. Не судилося жити з таким, який був, жила б iз таким, яким став. Присяйбiг, жила б! А як житиму без тебе i що скажу тво©й мамi, коли повернуся до нашо© Тиверi? Плакала-ридала й билася, краяна жалями, об берег, як б'╨ться викинута з моря риба. А розради як не було та й не було. I серце то стiкало кров'ю-силою, то знову повнилося нею. Бо на мiсце знемоги-вiдчаю приходило й бажання розчерепити всьому ромейському свiтовi голову, спалити його, пустити за вiтром, та так, щоб слiду не лишилося, щоб була лиш земля-пустка, та небо над нею, та море пiд небом. Ано, щоб було так, як хоче, чого заслужили цi звiрi-люди, ця проклята богами земля. Чи така рiшуча була в намiрах сво©х, у бажаннi-мстi, чи згадала щось вельми важливе, конче необхiдне, схопилася раптом, стала на колiна й простягла до неба руки. - Хорсе всесильний! I ти, Перуне! Скарайте ©х карою лютою. У вогнi спалiть, мечами-блискавицями вразiть! Чу╨те, боги! За муки нашi, за горе наше, за сльози тих, кого взято гвалтом, i тих, у кого взято гвалтом, спалiть i спопелiть! Усiх i вся! Дотла, до кореня, до того гнiздечка, в котрiм пророста╨ ©хнiй корiнь! Мабуть, аж надто вже уповала на божу кару й ждала-сподiвалася то© вселенсько© кари. Коли не сталося ©© - i сонце свiтило, як i до молiння-благань, i вогненнi стрiли не падали з неба, надломилася у вiрi сво©й i почала гаснути, а згасаючи, зайшлася невтiшним плачем; хилилась та й хилилась до землi, аж поки не повалилася на той горбочок при березi, що вiддiляв сушу вiд моря. Була беззахисне скоцюрблена i геть змалiла. Бо тепер тiльки увiрувала: бiльше нема╨ на кого й нема╨ на що покладатися - навiть боги вiдвернулися вiд не©. А коли так, де вже думати про розраду, хто ©© дасть? - Мамцю моя, - жалiлася а чи й нарiкала. - Ви хотiли бачити мене лiпотною на вид i найменували Миловидою. Чом же забули згадати про щастя? Де вона, та дрiбка радостi-втiхи. Що ╨ у кожного з людей? Чи видите, - пiдвела голову й глянула в той бiк, де Тивер, - усе забрали в мене: хижу, вас, Божейка, саму розчавили й кинули па пустельнiм березi, аби стiкала сльозами-крiвцею. Лежала та й лежала при самiм морю, плакала та й плакала, а плачучи, нарiкала вголос: на того татя Хiльбудiя, що навiв на ©© землю сво© когорти й понищив житла, посiк чи взяв гвалтом люд, на навiкулярiя Феофiла, котрий заради безпеки сво╨© жони i в помсту тiй же жонi так дико i так бездушно-жорстоко повiвся з Божейком, нарештi на ненаситну жону його, на зрадливу челядь, котрiй покладений за послуги обол бiльше важить, анiж чи╨сь життя, чиясь гiднiсть i честь. Та ба, анi жалi-нарiкання, анi гарячi сльози, в котрих, здавалося, не лише самiй, iнших можна було втопити, - нiщо не приносило полегшення, тим паче розради. Бо певна була: до тих, що могли б розрадити, а розрадивши, утiшити, не докличеться вже, а тi, до кого може докликатись, не розрадять. Тож лежала й плакала, обiймалася з берегом i жалiлась берегу, а може, не так берегу, як морю, що набiгало на берег i ластилось, цiлуючи ©© безвiльно простягнутi до нього руки. Ано, певно, не так берегу, як морю, бо он яке воно лагiдне з нею i яке прихильне до не©: вiдступить на мить i знову зближа╨ться, та все пестить ©©, та все гомонить, мовби каже тим гомоном-зiтханням: "Не муч себе, не муч себе!" А як не мучитиметься, коли он якi болi в серцi i якi жалощi роздирають серце. Иой, терпiння-моцi нема╨, не те що плакати, криком кричати хочеться. Така що схопилася б i шубовснула мiж хвиль, схопилася б i шубовснула, коли б знала, що знайде там Божейка, що буде з Божейком! Чула, хтось наближа╨ться до не© насторожено-несмiливою ходою, а проте не обернулася в той бiк i не поглянула. Лежала й плакала та сльози ковтала плачучи. - Заспокойся, дитино, - почула спiвчутливо-лагiдний жiночий голос, а вслiд за тим - доторк руки до плеча. - Бог милостивий, ще буде втiха тобi, ще буде й благодать його. Мабуть, було щось у тому голосi вiд матерi-порадницi, вiд бабусi-втiшницi, а може, всього лиш вiд жiнки i людини, - таки не втрималась i оглянулася, а оглянувшись, побачила: поруч стояла одягнена в чорне монашка, одна з тих, що, знала вже, зреклися свiту, усiх його зваб i зреклися не з добро© волi. - Хто ти? - цiкавилась тим часом монашка. - Звiдки ти? Чому так ревно плачеш? - Я з того роду-племенi, що зазнало велико© кривди вiд людей, а плачу... плачу вiд обиди, що не маю анi сили, анi змоги покарати сво©х кривдникiв. - Утiш себе, вони не залишаться непокараними. - Гада╨те? - знову обернулася й пiдозрiло-недовiрливо глянула на свою втiшницю. - Хто ж покара╨, коли навiть боги не зважили на мiй ревний клич-благання, не зiйшли з неба i не покарали? - Ще покарають. Господь сказав: хто високо пiдносить ворота сво©, той шука╨ падiння. - Чому ж тодi упала я? Чи то ж так багато хотiла? Я, матiнко гожа, всього лицi уподобала молодця, волiла взяти з ним злюб, а вашi роме© прийшли й спалили нашу землю, спершу тiльки розлучили мене з ладом мо©м, а це назавжди забрали вiд мене: скалiчили його, ╨внухом госпожi сво╨© зробили, то вiн не витримав i кинувся з горя-розпуки в море. Отут, на цiм самiм мiсцi! - показала й знову залилася сльозами. Монашка одразу i все зрозумiла: ця дiвчина - язичниця, поганка. I роме©в ненавидить всiм серцем. Одначе не одвернулася i не пiшла вiд не©. Бо побачила в нiй передовсiм сестру i подругу, биту недолею людину i вже потiм - уражену кривдою чужинку. А хто не здатний вiддiлити зерно вiд полови, да╨ перевагу гординi й потiша╨ться нещастям ближнього свого, той теж не залишиться непокараним. - Повiр йому, дiвчино, - i вiн заступиться за тебе. - Кому - йому? - Боговi нашому. Не знала Миловидка, що сказати монашцi, а чи не вважала за потрiбне казати щось. Лежала при березi й схлипувала важко, лежала й схлипувала. Частина ДРУГА. КУДИ ПРИВЕДУТЬ БОГИ Оскiльки у них (слов'ян) багато князiв i мiж ними нема╨ згоди, вигiдно деяких iз них переманювати на свiй бiк - або ж обiцянками, або багатими дарами, зокрема тих, що сусiдять iз нами. ПСЕВДО-МАВРИКIИ. СТРАТЕГIКОН,_ Океан-море - всiм морям мати; окинуло те море весь бiлий свiт, обiйшло те море довкола всi╨© землi. IЗ ВIРША ПРО "ГОЛУБИНУ КНИГУ"_ Серед моря-моря сто©ть червона комора. ЗАГАДКА_ Чи народилась i чи зiгрiва╨ться сонячним промiнням людина, котра пiдкорила б собi нашу силу?.. В цьому ми певнi, доки на свiтi ╨ вiйна i ╨ мечi. МЕНАНДР ПРОТИКТОР._ ВIДПОВIДЬ ВОЖДЯ СЛОВ'ЯН АЦАРАМ__ Такого за Малкою нiби й не помiчав. Бiда чи радiсть у родинi - завжди умiла бути розважливою, часом не по-жiночому мудрою. Сьогоднi ж анi розважливостi, анi мудростi не бачить у ©© вчинках. Спаленiла, довiдавшись про намiр мужа знову посилати Богданка в науку володiти мечем та сулицею, й стала мiж сином i ним, князем Волотом, стiною. - Не пущу! - вирекла твердо й несподiвано рiшуче. - Вiзьми меча та вбий мене, коли ма╨ш намiр робити по-сво╨му, одначе поки жива, до дядька сина не пущу! - Ти при сво©м глуздi? -стетерiв. - Як бачиш. Та наука мало не звела отрока зi свiту. Тепер знову? - А ти ж як думала? Вiн прийме в спадок вiд мене землю i стiл. Князi - мужi всi╨© землi, роду-племенi, в них iншо© путi нема, мусить усе життя гострити меч i розум, iнакше згине сам i земля за таким князем згине. - Най пiдросте, тодi вже й пiде. - Схаменися, Малко. Отроковi вiсiмнадцяте лiто мина╨ вже. Чи я не зважав на те, що сталося з ним, чи мало ждав доки забуде усе, що сталося того передлiття? Коли ж постигатиме ©х, i ратне дiло, i науку княжу? Тодi, як стане князем? I переконував, i кричав на жону - дарма, нарiкала на всiх i вся й плакала, присягалася, що не поступиться, i знову плакала. Мусив зважити на те й обмежитись пiвзаходом: оскiльки жона противиться намiрам мужа i князя, так i буде, не посилатиме поки що Богданка до дядька, вiзьме з собою на полюддя, правеж правити у поселян. Йдеться до зими, по городищах i сусiднiх з ними весях завершу╨ться веректа, наста╨ та пора, коли змовкають цiпи та терницi в овинах, по скотницях тирлу╨ться непримiтний лiтньо© пори товар. Поселяни мiряють нинi берковцями й тримають у тих же берковцях чи зсипають до пiдклiтей збiжжя, рукомеслий люд - шевцi, гончарi, чинбарi, ткачi - поспiшають збути витвори рук сво©х на торжищах й покласти до киси заробленi рiзани, мiдницi, ногати; лучники, сiдельники, ковачi, золотарi роблять, як i робили, сво╨ дiло - гнуть луки, майструють сiдла, кують чи позолочують кузнь. Для князя ж i його мужiв наста╨ час подумати про поповнення княжо© скiницi гривнами, ногатами або ж ромейськими солiдами - для купiвлi в тих же роме©в кам'яно© потертi, що пiде на злютування стiн у гридницях та вежах, щитiв та мечiв, пристро©в для оснащення лодiй i для управлiння лодiями, про поповнення житницi збiжжям, медом, воском, як i пiдклiтей волокном, хутром - для потреб стольного Черна, дружини лiпшо© i меншо©, для торгiвлi з тими ж ромеями. Кожен пам'ята╨: аби земля була дужою, а життя в нiй надiйним, поселянин ма╨ вiддати князевi те, що з нього належить, а князь взяти усе, що йому належить: вiд диму - димне, вiд рала-мiру пшеницi, жита, проса, вiвса, дикушi, вiд бортi, тенет, перевiсищ - теж десятину, як i вiд зарiбку кожного з людей рукомеслих також десятину. Всяк зна╨ свою повиннiсть, як зна╨ й мiсце здачi повинностi, а все ж князь та його мужi мають самi побувати в кожнiй общинi i взяти те, що належить з общини. Теремковi, старости - люди довiренi, та не завжди вiрнi, сутяги завзятi, одначе дбають та сутяжать насамперед для себе. - Конi, хури приготовленi? - поцiкавився в челядника. - Приготовленi, княже. Похiдна скiтниця - також. - Скажи во╨водi Стодорку, най зайде до мене. Вiдтодi, як Вепр зрiкся високого звання лiпшого мужа i во╨води в княжiй дружинi, його мiсце посiв Стодорко, муж не такий одважний, як Вепр, зате тямковитий. Цей не полiзе на рожен, цей спершу подума╨, потiм скаже, спершу виважить, потiм зробить. А все ж було б лiпше, коли б його тямковитiсть та по╨дналася якось iз Вепровою одвагою. Був би певнiший, що не сам сто©ть на сторожi Тиверсько© землi. - Кликав, княже? - Так. Вiд'©жджаю на полюддя, Стодорку. У теремi лишаю Малку, а в городi - тебе. Будь пильним i твердим, анi на п'ядь не вiдступай вiд того, що ввiв заради супокою я, тим паче в днi торгiв i великих свят. - Так довго збира╨шся затриматись на полюддi ? - Чому довго? - Ти ж кажеш: i великих свят. А великi свята скоро не передбачаються. - Всяке може трапитись. Аби не затриматись аж надто довго, ©демо трьома валками, в усi три кiнцi нашо© землi: муж Власт - на сi вер, муж Бортник - на полудень, я - на захiд сонця.. На тебе лишаю сусiднi з Черном общини i сам Черн. 3 города не вiдлучайся, посилай замiсть себе людей довiрених, проте постарайся подбати, аби до коляди правежi були в скiтницi та житницi. Без цього намiрам нашим не судитиметься бути здiйсненими. - Гаразд, княже, зроблю, як велиш. Ось тiльки не розумiю твого побоювання. Чим стривожений? Чому велиш бути аж надто пильним та обережним? Волот мiря╨ його допитливим оком. - Причин для побоювання, може, й нема╨, а для тривог ╨, во╨водо. Не забувай, Вепр пiшов од нас лютий i кревно ображений, а вiн не забува╨ образ. - Гада╨ш, може прибути сюди з лихим намiром? - Сам не посмi╨ прийти, а роме©в може привести. Видно було: Стодорко не зовсiм вiрить тому, що чу╨. - Оце так? - А так, во╨водо. Розбрат пiшов мiж нас, а там, де розбрат, там усього можна сподiватися. - То, може, тобi не слiд би йти на полюддя? Може, я пiшов би замiсть тебе? - Нi, пiду сам. Синовi мушу передавати цю науку - як княжити над людом. Путь слалася коневi пiд ноги туга i бита, проте не мерзла ще. Та й у аерi не вiдчувалося дихання зими. Була та прохолодна, одначе не холодна ще пора, коли не лишень на возi, i в сiдлi почува╨ш себе привiльне та вiльготно. Он як при╨мно бадьорить бадьорiсть околiй, коли б не вози та не потреба триматися возiв, пустив би повiд, припав би до луки та й погнав би Сiрого вiд долу до пригорка, вiд пригорка до долу. Бо дзвенять вiд стуку-грюкоту колiс не лише околi©, дзвенить i серце, бо озива╨ться на зичне iржання коня не лише упокорена за нiч далина, озива╨ться молодечим клекотом ╨ство людське. - Що, Богданку, - пiзна╨ синовi помисли князь, - не розучився триматися в сiдлi? Мiг би погнати Сiрого на всю кiнську пору i не впасти пiд копита? - Мiг би, отче, - осмiхнувся отрок i весело сяйнув очима. - Навiть хотiв би погнати так. Завважте, який дзвiнкий аер, як уторована для бiгу-лету путь! - Буде ще ©х, - вдоволено торкнувся синового плеча, - i бажань, i нагод, i торовано© та неторовано© путi. Обвикни спершу, вiднови дядькову науку, а тодi вже й поскачеш. Я дозволю. Це мати твоя бо©ться за тебе, я не боюсь. - Не пускали на полюддя? - Ба нi, на полюддя пустила. До дядька не хоче пускати. Хотiв би почути, що скажеш ти? Чи дума╨ш повертатися до ратно© науки? - А що тут думати? Я дужий нинi, а iншо© науки, окрiм ратно©, для мужiв нема. Князь збадьорився, сяяв, як i син, по-молодечому веселими очима. - Ну, то вважай, що ти повернувсь уже до не©. Либонь, догаду╨шся, чому узяв тебе з собою на полюддя? - Таж сказали: поверта╨те до ратно© науки. - Не зовсiм так, сину. Хочу, аби переймав iншу. науку: бути державцем на Тиверi. Це, щоб знав, теж княжа i не менш важлива, анiж ратна, наука. Приглядайся, з ким i як вестиме бесiду князь-вiтець, що i яким робом вимагатиме вiд общини, а що - вiд теремкових. Рано чи пiзно, а настане той день, коли сядеш замiсть мене на столi. Мусиш зараз уже знати, як правити людом. - Нiби це так складно: пiти i взяти, що належить. - Коли б же було так: прийшов i взяв. - А як буде? Князь смi╨ться з його дитинностi. - Кажу ж, затим i взяв тебе, щоб бачив. В одному можеш бути певен: за кожним разом буде по-сво╨му. Тямиш, що маю на оцi? - Чом не тямити? З десяти бачених правежiв легше буде вибрати свiй, анiж тодi, коли не бачив би жодного. - О! Правдиво кажеш, а ще правдивiше мислиш. Оце, щоб знав, i ╨ найдостовiрнiша суть цi╨© науки. Першою общиною, з котро© мали взяти данину, була Приславська, по iменi городища Прислави, що лежало в пiдгiр'©, оперезане з долiв неширокою, зате чистою й прозорою через чистоту вод сво©х рiчкою. Угледiли його тодi вже, як ви©хали з дiброви й опинилися перед доволi-таки широкою галявиною, що спускалася в дiл. Мужi заговорили навперебiй, однi тiльки показували в той бiк пугами, iншi милувалися уголос городищем: таке воно мальовничо вигаптуване було пiд сонцем. Милувався Приславою й Богданко, кидав то в один, то в другий кiнець позирки князь. - Щось бачиш, сину? - поцiкавився зрештою. - А так, городище бачу, i вельми велике. - Ото i все? - А що ж iще мав би бачити? - Погано дивишся, коли не бачиш. Отам, мiж дерев, - показав канчуком, - скаче вершник. Видиш? - Виджу. То й що? Чого вiн, по-тво╨му, скаче мiж дерев, а не галявиною, не по торованiй путi? Отрок знизу╨ плечем. - То посланець вiд лiсових осель. Нагледiв нас i хоче попередити старосту приславського, всiх поселян, аби знали: до них ©де князь i ©де не на гостину - правеж правити, тож мають бути пильнi i обачнi. - Отак? - Отак, сину. А ота стезя, що пiшла в дiброву, щось тобi каже? - Мабуть, до осель пiшла. - Правда твоя, до осель. Приславське городище - людне городище, як i вся приславська верв. ╙ його, люду, за загорожею, ╨ й поза загорожею. Що поселяни живуть i за частоколом городища, для Богданка не таке вже й диво. Скрiзь тепер так: лише давнi роди тримаються городищ, молодшi, надто тi, що вiдбилися вiд роду, селяться весями, а то й осiбними подвiр'ями в лiсах. Бiльше дивувався, коли в'©хали до Прислави. Князя зустрiли як i належить: з хлiбом-сiллю, з медовими речами до хлiба-солi, повели й розмiстили потому в оселi, що ©© так i йменували тут: княжим теремком. А вiн хмурився, не виказував обурення, та не виказував i вдоволення. Знай позирав на тих, що лестили йому, i вiдмовчувався. "Чому вiтець такий пiдозрiлий? - дивувався отрок. - На подвiр'© он скiльки будов, у будовах - мед, збiжжя, вiск, волокно. Всюди лад,