т, если я разобьюсь?
     --  Школу благополучно закончишь, --  улыбнулся  Пиччи.  --  Съешь пока
"барбариску", не спеши. Мурлыка Баюнович, ваш выход, прошу!
     Дракошкиус,  с трудом  протиснувшись в колодец, пополз, как обычный кот
по  трубе с крыши на  чердак. Хвост  его постепенно втянулся  внутрь, прошло
несколько  секунд,   потом   раздалось  чпоканье,  словно  детский  пистолет
выстрелил пробкой, и в дырке вновь появился свет.
     Фантолетта, раскрыв зонтик, грациозно шагнула к краю.
     -- Оп-ля! --  воскликнула она, как акробатка  под куполом, ослепительно
улыбнулась и прыгнула.
     --  Теперь  наш черед, --  сказал Печенюшкин, держа девочек за руки над
колодцем. -- Страшно, Аленка?
     -- Подумаешь, дырка! --  ответила Алена.  -- Я  уколов, и то не  боюсь.
Давай скорее прыгать, потому что ужинать пора.
     Не иначе, "барбариска" была волшебная.
     -- Вперед!  -- скомандовал Пиччи, и, не разнимая  рук, девочки со своим
чудесным другом шагнули в пустоту.
     Они и не  видели,  как  дыра над ними затянулась. Косые лучи  закатного
солнца пробивались сквозь листву, освещая  просеку и  большой лопух на  ней,
надежно скрывавший от случайных глаз гриб-боровик -- ключ  к подземному ходу
в Фантазилью.
     Кто не  испытал  счастья  свободного  полета, тому  не  понять  чувств,
переполнявших Лизу с Аленой. Вместе с Печенюшкиным они,  как птицы, парили в
небе Волшебной  страны. Солнце над головой,  небо вокруг,  теплый  воздушный
поток, плавно несущий тебя, и в твоей руке -- надежная рука друга. Здорово!
     "Так, наверно,  даже  в  Японии не бывает," -- успела  подумать Аленка,
медленно  опускаясь на вершину Тики-Даг. Дракошкиус и Фантолетта  уже  ждали
их.
     -- Это все? -- разочарованно протянула Лиза. -- Так бы всю жизнь летала
и летала! Может, мы еще и отсюда спрыгнем и немного покружимся?
     --  Хорошего понемножку,  Лизочкина!  -- заявила Алена,  не  упускавшая
случая  подчеркнуть свое  послушание. -- Мама всегда говорит, что у тебя нет
чувства меры. Печенюшкин, а где твой домик?
     -- Ты на нем стоишь, -- ответил Пиччи.  -- Как раз на  крыше.  Ну, доля
вам сегодня выпала -- то вверх, то вниз. Смотри!
     Он нагнулся,  сунул руку  в щель между  двумя  валунами, на что-то  там
нажал, и один из камней отъехал в  сторону.  Под ним обнаружился спуск вниз,
по лесенке с перилами.
     --  Давай,  давай,  ребята,  --  подбадривал  Печенюшкин, спускаясь  по
лестнице. -- Светло, перила удобные, не упадете.
     Девочки последовали за хозяином, за ними фея. Дракон с сомнением глянул
на узкий проход,  покрутил головами, согнул хвост в кольцо, снова распрямил,
поднял трубой и вдруг уменьшился  в размерах раза  в три. Теперь он оказался
примерно с теленка и легко прошел в убежище.
     Комната,  выдолбленная  в  скале,  была  чистенькой  и  очень  светлой.
Песочного цвета  обои,  беленый потолок,  на  стенах  картинки  --  цыплята,
аквариумные рыбки, на одной почему-то Карабас-Барабас. Ряд маленьких круглых
окон, замаскированных снаружи под  птичьи гнезда, делал ее похожей на каюту.
А Лиза  все бегала  от одного оконца к  другому, восхищалась видом с высоты,
охала и ахала. Алена же  сидела за столом, правильно сложив перед собой руки
по крепкой детсадовской выучке, ждала, когда покормят.
     --  Аленушка,  солнышко!  --  спохватилась   Фантолетта.  --  Голодная,
сердечко мое!  Печенюшкин, дорогой, конечно, вы хозяин, но позвольте, я сама
ее накормлю! Как, малыш, вкусы у тебя за год не изменились?
     --  Кофе  с   густой  пенкой,  --  мечтательно  проговорила  Алена.  --
Бутербродик с маслом, с сыром. Потом два яичка вкрутую и луковку. Можно?
     -- Кофе на ночь тебе нельзя, --  повернула  Лиза голову  от окна. -- Ты
спать не сможешь. А в луке, бабушка говорит, тоже нитраты есть.
     -- Нитраты?!  -- возмутилась фея. -- У нас, слава Богу, не бывает  этой
гадости. А мой  кофе и  на ночь не страшно пить. Он такой же  вкусный, как и
дома, но нисколько для детей не вредный. Кушай, птичка моя!
     На   столе   появился   аппетитный   ужин,   но   Лиза,    одновременно
перевозбужденная и уставшая, есть не хотела.

     Пока ее младшая  сестра  основательно  насыщалась, Печенюшкин продолжил
свою историю.
     --  Так  вот,  разведчики-картоморы,  прочитав  план  Лизиного  романа,
перепугались вконец и решили немедленно  с ней расправиться. А я пару недель
провел совсем в  другой  стране  и  даже в другом веке. И никак нельзя  было
отлучиться. Там тоже дела круто заворачивались, в этом Раздираке. Но я,  как
радиоприемник, все время был "настроен" на Лизу. Пришлось в нужный момент --
смешно?! --  перебрасывать  помидор сквозь  время и пространство на  пыльный
асфальт  улицы  Весенней.  Кстати,  Лиза,  помидор  был  совсем  не  гнилой,
обижаешь! Просто очень спелый.  Его уже подносил ко  рту  падишах Раздирака.
Помидор исчез, и падишах укусил себе палец. Как он кричал, вы бы слышали! Но
такого жестокого и коварного правителя ни капельки не жаль.
     -- А Пашка Соколов! -- возмутилась Лиза. -- Это он из-за меня разбился,
да?!  Что  же ты там в своем Раздираке? Надо было  самого падишаха Пашке под
колеса перед ямой кинуть!
     --  С  Соколовым неладно  получилось,  --  признал  Пиччи.  --  Твой-то
велосипед просто проскочил бы яму и все. Ты бы и не заметила, что досок нет.
Правда, в тот  момент,  когда  Павлик  к яме подъезжал,  мне как  раз рубили
голову...  Я понимаю, это  не оправдание, -- смутился мальчуган, -- это  уже
мои  проблемы.  Зато  твой  приятель в награду за  мучения  всю жизнь теперь
болеть не будет.
     -- Как рубили голову?! -- оторвалась от еды Алена. -- Топором?!
     --  Нет, -- неохотно пояснил Печенюшкин,  -- там у палача  такая  сабля
кривая огромная. Вжик, голова долой, публика в восторге.
     -- Что, и твоя голова долой?! -- Лиза аж задохнулась.
     -- Да ну, -- досадливо отмахнулся Пиччи, -- сабля  на кусочки, палач --
в обмороке.  Шея  крепкая.  Я об  этом как-нибудь потом  расскажу. Не  будем
отвлекаться.
     Картоморы очень ловко делают потайные ходы, -- продолжал  мальчик. -- У
вас  в квартире они  провертели дыры  в  углах,  в стыках панелей и заложили
мелкими кусочками бетона. Под обоями ничего и видно не было. Не знаешь -- не
найдешь.  Но  я опять  залез  вперед. После первых  двух  покушений  события
развивались так.  У короля  Глака есть свои собственные  доверенные  агенты,
которые шпионят за другими картоморами. Узнав, что  его разведчики позволили
себе самодеятельность,  Глак  немедленно отозвал  их  для наказания. Правда,
отозвал  не всех.  Несколько осталось -- шпионить  за  Лизой и  докладывать.
Отсюда и тень, которая юркнула в угол.
     Глак решил договориться мирно. Главное -- думал он -- выиграть время.
     -- Выходит, он бы все  равно меня  обманул? -- разозлилась Лиза. -- Дал
бы, что попросила, а потом погубил  всех: и папу, и маму,  и нас с Аленой, и
остальных людей? Да  его за это сто раз убить мало!  Пиччи! А как ты про них
узнал, про то, что они есть и вообще про все их планы?
     --  Почувствовал,  --  скромно  ответил  Печенюшкин.   --   Такая   вот
особенность  организма.   Ну,   а   потом  пришлось  вживаться   в  их   мир
самостоятельно. Знал бы король, что один из самых  способных его советников,
юный картомор Скороспелок --  не кто  иной, как ваш друг Пиччи-Нюш. Если б я
пришел  к  вам  на  помощь раньше,  еще  в  вашей квартире,  я  не успел  бы
проникнуть до  конца в тайны картоморов. Поэтому я просто посоветовал  Глаку
обойтись  малыми  силами, зная, что  на первый  раз  друзья вас выручат. Но,
когда  началась битва на просеке, я понял -- медлить  больше нельзя.  Бросил
все  и  поспешил к  вам.  Одно  дело не  доделал.  Понимаете,  --  досадливо
поморщился Пиччи, -- Очисток куда-то пропал.  Это тайный советник Глака, его
правая рука. Куда он делся? Совсем мне это не нравится...
     --  Печенюшечкин! -- недоумевала Лиза. -- Почему ты не мог собрать их в
одном месте  и прихлопнуть разом, как мух, или взорвать? Они же преступники,
негодяи!
     -- Если б не дыры озонные, не эффект парниковый, не  удобрения ядовитые
--  не  появились  бы  на свет  картоморы. Люди  сами  их создали, пусть  не
подозревая  того.  Одни  разумные существа  нечаянно породили других.  А все
разумные  жители  Земли не имеют права убивать друг  друга. Картоморы  хотят
выжить. Да, с точки зрения человека, они негодяи.
     -- Невинные негодяи, -- прошептала Лиза.
     -- Вот  именно, --  подхватил Печенюшкин. -- И  люди  для картоморов --
невинные негодяи. Но всегда можно найти достойный выход из положения.
     -- И ты, конечно, его нашел! -- обрадовалась Лиза. -- Чтоб  было хорошо
и тем и этим?
     --  Вроде  бы да,  -- солидно  произнес мальчуган.  -- Но нужно  сильно
поторопиться. Картоморы очень  напуганы:  план не  удался, Лиза ускользнула,
пропал Скороспелок,  советник  короля.  А  это значит, что надо переходить к
варианту "Баня". Завтра в двадцать два ноль-ноль Глак нажимает кнопку.
     -- И что будет?!
     --  Будет  большой  подогрев, Лиза. Картоморы попытаются  сварить  нашу
Землю. Вкрутую.  Но время  еще  есть, больше суток.  Попробуем договориться.
Надеюсь, мое предложение покажется им заманчивым.
     --  Где же состоятся переговоры? -- полюбопытствовала Фантолетта. -- На
Земле или здесь, в Фантазилье?
     -- Думаю,  что  на  Земле,  -- ответил Пиччи. --  На  своей  территории
картоморы будут спокойнее. Хорошо бы устроить встречу на главной их базе.
     -- А где это? -- заинтересовалась Лиза. -- На городской свалке?
     -- Узнаешь. Попозже расскажу. Надо еще подумать, кто пойдет на встречу.
     -- Короче, брать нас или  нет? -- Лиза уверенно схватила суть проблемы.
-- Конечно, брать! Уж если мне  маму  удается уговорить дать  пепси-колу  из
холодильника, картоморов и подавно уговорю. Ты мне только заранее скажешь, в
чем их надо убедить, и все! В плен мы не попадем -- ты же  нас защитишь. Ой,
а  будут они с  нами  говорить?  Фантолетта с  Дракошкиусом ведь их  столько
перебили -- целые кучи!
     -- Ошибаешься, -- поправил  Печенюшкин. -- В огне они не горят, в  воде
не тонут, а  из разрубленного картомора  вырастает  столько новых, сколько у
старого глазков на туловище. Так же, как из обычной картофелины. Так  что мы
пока  их только  отогнали,  а  сами  улизнули.  Сюда,  в  Фантазилью, им  не
проникнуть. Если только, -- прибавил он,  загадочно глядя на Фантолетту,  --
кто-нибудь из  нас  сам не прихватил  с собой симпатичного картоморчика  или
картоморочку.
     -- О чем вы? -- забеспокоилась фея. -- Неужели я?.. -- Она вскочила и с
гримасой отвращения принялась встряхивать пышные юбки. -- Нет, невозможно!..
Зачем вы смеетесь над старушкой, благородный Пиччи-Нюш?!
     Щеки ее пылали, губы алели, сверкали синие прекрасные глаза  -- девочки
еще не видели Фантолетту настолько юной и обворожительной.
     -- Я восхищен вашей  красотой, -- искренне ответил Печенюшкин, --  да и
не  мог бы  себе позволить  никогда насмехаться над вами.  Загляните  в свою
сумочку, пожалуйста.
     Сумка феи -- атласный мешок с  ручками,  стянутый у горловины -- висела
на спинке стула. Фантолетта уставилась на нее  с изумлением и ужасом, потом,
осторожно  подхватив  сумку   за  ручки  и  донышко,  попыталась  вытряхнуть
содержимое на стол. Алена, помогая, растянула резинку, ворох дамских мелочей
вывалился на скатерть и...
     -- А-а-а-а-а!!! -- Лиза и Фантолетта завизжали разом.
     Бурый  комок  с  невероятной  скоростью  метался по столу,  разбрасывая
содержимое сумки вокруг  и на пол.  Фея и Лиза  орали:  "Мышь, Мышь!.."  Вот
непонятное существо  внезапно  кинулось вниз, и в  тот же миг  Фантолетта  с
девочкой вспрыгнули на стол, не прекращая визг.
     Существо стремительно обежало комнату вдоль  стен -- один раз,  другой,
третий...  Спрятаться  было решительно негде.  Поняв это, живой  комок резко
застыл вдруг в самом дальнем углу и приготовился, очевидно, защищаться. Лиза
и Фантолетта нерешительно умолкли.
     -- Успокойся,  малышка!  -- мягко обратился  к пленнице  Печенюшкин. --
Никто тебя здесь  не  тронет, никто  ничего плохого не  сделает. Мы не враги
твои, а друзья.
     Загадочное создание, не доверяя, вжалось в угол еще плотнее.
     -- Не бойся, --  уговаривал Пиччи. -- Давай  знакомиться. Девочек зовут
Алена и Лиза. Это Фантолетта. Вот Дракошкиус. Мое имя -- Печенюшкин.
     Существо угрюмо молчало. Лиза с феей, смущаясь, слезли со стола и вновь
уселись на стулья.
     -- Ну, хорошо, -- продолжал мальчуган. -- Стесняешься --  не  говори. Я
могу  сам  вас познакомить. Героиню дня зовут Кожуркой. Во время сражения на
просеке она незаметно забралась в вашу сумочку, Фантолетта. Тут подоспел я с
водопроводом. Обратной дороги  не стало. Но, когда гриб открыл нам тоннель в
Фантазилью, она могла незаметно убежать. Я бы не стал ее задерживать. Однако
Кожурка  отправилась  с нами  в  пугающую неизвестность.  Подвиг,  иначе  не
скажешь.
     Алена  неожиданно  встала  и  решительно  прошла  в угол  комнаты.  Она
протянула к пленнице  руки и та--  удивительно! --сама забралась в сомкнутые
лодочкой  ладони.  Прижимая  к  груди   неожиданное  приобретение,   девочка
вернулась к столу.
     Аленка  поставила свой трофей на скатерть, отгораживая  все  же его  от
остальных руками. Теперь незваную гостью можно было рассмотреть внимательно.
     <i>Глава шестая</i>
        Вальс в пламени

     Представьте  себе  картофелину  розовато-песочного  цвета,  похожую  на
человеческую  фигурку  --  с  головой,  но  без ног  и  без  рук.  А  теперь
вообразите, что прямо из картофелины  как бы  вырастают ботвой наружу четыре
маленьких,   тоненьких   морковки.   Причем  зеленая  ботва  лишь  чуть-чуть
проклевывалась из оранжевых столбиков, образуя пальчики на руках и на ногах.
Ярко-зеленые  бусинки --  глаза -- настороженно  следили  за  всеми. Большой
оранжевый рот кривился в недоверчивой гримасе.
     Голову  пленницы венчала пышная шевелюра  буро-розоватого цвета, как бы
из легких  кудрявых  древесных  стружек  или  кожурок,  отстающих от молодой
картошки. Весь облик ее был не страшным, а, скорее, забавным.
     "Такую, наверно, можно  перевоспитать",  -- мелькнуло у  Лизы в голове.
Девочке было  очень  стыдно  за свое  недостойное поведение  -- писк,  визг,
вскакивание с  ногами на скатерть. Хотя, если уж Фантолетта перепугалась, то
что спрашивать с Лизы.
     Женщины ведь всегда боятся мышей. А вначале так и  казалось -- мышь. Но
почему Аленка не испугалась? "Да, -- подумала не в первый раз уже Лиза, -- у
моей младшей сестренки есть, безусловно, свои достоинства."
     Алена  тоненьким  указательным  пальчиком  осторожно  гладила  Кожурку,
тихонечко бормотала -- приговаривала:
     -- Ну вот, успокоилась. Не бойся, маленькая, они здесь все добрые. Мы с
тобой будем играть, кубики расставлять, книжки раскрашивать.  Лиза,  знаешь,
какая хорошая. Она нам нарисует  принцессу или  Ломоносова. Или  лошадку, --
как она хвостом отмухивается. Слушай, ты, наверно, голодная?
     -- Оставайся  здесь!  --  вдруг  отрывисто проговорила Кожурка.  --  На
Землю, наверх, не возвращайся. Там сваришься, погибнешь.
     --  Ух, ты!  -- разозлилась  Лиза. -- А папа с мамой пусть погибают?! А
бабушки   с  дедушками  пусть  сварятся?!  А  все  люди  на  Земле  --  хоть
пропади,да?!! Пиччи, что же ты молчишь?!
     --  Лиза, не кричи! -- возмутилась Аленка. -- Опять ее напугаешь.  Тебе
же сказали, что надо договариваться. Что от твоего крика изменится?
     --  Она  же разведчица!  -- не унималась Лиза. -- А ты, Печенюшкин, сам
говорил, что картоморы между  собой  объясняются мысленно. Вдруг  она сейчас
все передает своим, а Глак прямо сразу и нажмет кнопку?
     Образовалась пауза, и Печенюшкин смог, наконец, вмешаться.
     -- Из  Фантазильи на  Землю  мысли картоморов не передаются, -- пояснил
он. -- Так что они  о наших  планах не узнают. Ну, а нам нельзя медлить. Как
там в песне: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью"?
     --  Ну  что хорошего  -- сказку сделать былью.  -- Лиза,  раздраженная,
готова была спорить уже по любому поводу. -- Это как  из феи сделать обычную
тетеньку. Усталую и в пыльных туфлях. Лучше быль сделать сказкой.
     -- Не волнуйся, Лизонька! -- голос Печенюшкина был все таким же ровным.
-- Потом мы с тобой всласть поспорим.  На любые  темы.  А сейчас, прости уж,
некогда.
     -- Ты нам план-то свой расскажешь?
     --  Пока  нет. Все поймешь  по обстановке. Глупостей  делать  просто не
позволю. -- Мальчик на мгновение улыбнулся так заразительно, что Лиза и сама
не удержалась от улыбки в ответ.
     А после этого  она  неожиданно  почувствовала, что ей вовсе расхотелось
ворчать, волноваться и ссориться.
     --  На  встречу  с картоморами, -- договаривал Печенюшкин, -- предлагаю
лететь втроем:  Лиза,  Мурлыка Баюнович и я.  Алену я прошу остаться  здесь,
заботиться  о  Кожурке.  А   вы,   милая  Фантолетта,  я  уверен,  прекрасно
позаботитесь об Аленке. Договорились?
     --  Конечно! -- обрадовалась  фея. --  Я  так соскучилась.  С  огромным
удовольствием, мой друг!
     --  А  когда  вы  вернетесь?   --   слезы  у  Алены   наворачивались  с
необыкновенной быстротой.
     --  Управимся быстро, --  пообещал Пиччи. --  А  сейчас все равно  надо
спать, время позднее.  Проснетесь, и  мы вскоре  появимся. Если  задержимся,
сможете  посмотреть  на  нас.  Волшебный экран  загорится, где пожелаете. На
стене, на полу, на потолке... Алена! -- продолжал хозяин. -- Твою подопечную
кормить не пытайся. Все необходимое она  получает из  воздуха  и  солнечного
света. Здесь, правда, и воздух и свет  для нее слишком чистые, без привычных
примесей.  Но  несколько  дней Кожурка прекрасно  выдержит.  Лиза!  Вот тебе
таблетка. Водой можно не запивать, просто сосать -- она не хуже барбариски.
     На  ладони  у  мальчика  появилась  голубая  в мелкую красную  крапинку
пилюля.
     -- Здорово! -- Лиза сунула таблетку в рот.  -- Это для  красноречия или
от застенчивости?
     -- Для бодрости. Тебе ведь пока  спать не придется. А с красноречием  и
застенчивостью у тебя как раз полный порядок.
     -- Шутишь! -- понурилась девочка. -- Папа  считает, что  первого у меня
чересчур, а второе отсутствует. Послушай!  А как мы  отсюда будем добираться
на Землю, к картоморам? По радуге?
     -- Это долго. Кроме того, радуга  ведет в вашу квартиру, а нам  надо на
запад страны. Переправимся авиапочтой.
     -- Ка-ак?!
     -- Смотри.  -- Печенюшкин движением фокусника достал из воздуха  чистый
лист бумаги и авторучку. -- Пишу адрес. -- Он быстро написал несколько слов.
-- Складываю. -- В руках его появился  бумажный голубь. -- Мурлыка Баюнович!
Начнем с вас?
     Дракон кивнул тремя головами, тремя парами  глаз, уставился на голубя и
начал медленно таять в  воздухе. Вот он исчез  совсем, а на  полях бумажного
самолетика, сбоку, появилось яркое цветное изображение Дракошкиуса.
     --  Видишь, как просто! --  подмигнул Лизе мальчуган.  --  Давай,  твоя
очередь.
     -- Ой! А я смогу?
     -- Без проблем!  Смотри пристально  на листок, нет, с другого боку. Там
мы с тобой как раз уместимся.
     Девочка  пристально  вгляделась близорукими  глазами  в  узкую  полоску
бумаги...
     -- Ух ты! -- закричала Алена.
     Лиза  этих слов  уже не  слышала.  Вот  и ее  изображение, размером  со
спичку, но на удивление четкое, проявилось на боку самолетика.
     -- Ну, -- обратился Пиччи к Алене, Фантолетте и напряженно следившей за
всем -- аж рот приоткрылся -- Кожурке, -- пожелайте попутного ветра!
     -- Счастливо! -- закричали фея и девочка. -- Удачи вам!
     Через  миг и фигурка Печенюшкина возникла на боку голубя рядом с Лизой.
Необычный летательный  аппарат поднялся со стола в воздух,  качнул  крыльями
под потолком  и застучал  клювом в круглое стекло окна. Стекло  на мгновенье
приопустилось, выпуская бумажную птицу. Голубь уверенно пошел прямо к солнцу
и растаял в ослепительном блеске.
     -- Спать  пора!  --  строго  сказала фея. --  Сейчас задерну шторы.  Не
тревожься, Аленушка, они уже долетели.


     Для этого  небольшого городка дождь был слишком велик и неистов. Потоки
воды под  лютым  ветром  гнули деревья,  дергали  ветки,  ледяными  пальцами
теребили, едва  не  отрывая,  зеленые  уши --  листья.  Из водосточных  труб
хлестала на мостовую ржавая мутная влага. Ни людей,  ни машин  на  улицах не
было вовсе.
     Бумажный голубь -- посланец  мира, сюрприз из дружественной Фантазильи,
возник в воздухе над верхушками деревьев посередине аллеи. В иную погоду  он
бы  мягко спланировал на траву, но  сейчас  самолет  мгновенно промок, ветер
смял  его,  еще  не  дав  опуститься,  и  на  асфальтовую дорожку  хлопнулся
раскисший бумажный ком.
     Печенюшкин появился первым, с его рыжих волос текло, но, шмыгая  носом,
он уже раскрывал гигантский клетчатый зонт.
     Лиза возникла секундой позже и промокнуть не успела. Страшно болел бок,
ушибленный при посадке, а также колено, локоть и еще  одно место, которое мы
условно  назовем  спиной. Впрочем, боль так быстро  проходила, что  ныть  не
хотелось.
     -- Сильно ударилась?  -- беспокоился  Пиччи. -- Прости, пожалуйста. Еще
пять минут назад здесь светило солнце. В этом проклятом месте погоду никогда
не предскажешь.
     Мощное  троекратное  чиханье   раздалось  сзади.  Обернувшись,  Лиза  и
Печенюшкин  увидели дракона, закутанного  в необъятную  плащ-палатку с тремя
капюшонами.  Мокрый хвост его торчал  из-под брезента и слегка колыхался под
ударами ветра.
     -- Еще несколько минут такого  дождя, -- пробасил Дракошкиус,  -- и все
мы поплывем. Какой стиль предпочитаете, Пиччи?
     --  На  подводных крыльях, -- отозвался тот. -- Но  плыть  не придется.
Ливень уже  проходит. Тебе не холодно, Лиза? Правильно. Это все таблетка.  У
нее многостороннее действие.
     Хочу напомнить, друзья,  --  продолжал  он,  --  что все наши разговоры
здесь картоморы слышат. Так что переходим на мысленное общение. Чем  мы хуже
их. Получится, Лиза, можешь не открывать рот. Видишь, и у меня он закрыт.
     Дождь  тем  временем прекратился;  внезапно,  словно  по  команде, стих
ветер,  тучи,  как  серые  слоны,  ушли  на  водопой  к  горизонту.  Горячее
беспощадное солнце наполнило город. Белый пар повалил вверх, герои маялись в
нестерпимой духоте. Ни прохожих, ни транспорта вокруг так и не появилось.
     "Где мы? Что это за город?" -- подумала Лиза. Ей становилось жутковато.
И сразу в голове ее, как из наушников, прозвучал голос Печенюшкина:
     "Картоморы называют  его Мертвоград. Когда-то  здесь взорвалась атомная
станция. Мертвых  схоронили.  Живых  вывезли.  На  десятки километров вокруг
человеку  жить  нельзя.  Отравлено  все:  вода, земля, воздух, пища,  трава,
деревья. Здесь,  в полной  безопасности, устроили свою  столицу картоморы. В
Мертвограде они развиваются быстрей, чем в иных точках Земли, приобретая все
новые необычайные свойства."
     "Людям жить нельзя, а я как же? Что, опять таблетка?"
     "Само собой! Я же отвечаю за  тебя.  К маме и папе вы с Аленкой  должны
вернуться здоровее, чем были. Смотри! Нас встречают."
     Из  травы  на  асфальт  плотным  клином выбиралась  группа  картоморов.
Десятка два, не меньше. Один шел чуть впереди остальных и держал белый флаг.
     -- Росток! -- отрекомендовался он. -- Министр  по внешним связям. Прошу
следовать за мной. Его Величество Глак примет вас у себя в резиденции.
     Картоморы четко развернулись, сохраняя построение клином, и зашагали по
аллее вдаль. Печенюшкин кивнул своим  спутникам, и трое  героев  последовали
вперед за новыми хозяевами города.
     Асфальтовая дорога выходила  прямо  к трехэтажному  зданию с колоннами.
Очевидно, раньше в нем помещался клуб. Фронтон здания украшал лозунг: "СЛАВА
КАРТОМОРАМ". Надпись казалась сильно сдвинутой вправо.
     "Ох,  --  услышала  Лиза  у  себя  в  голове  ворчание Дракошкиуса,  --
чувствую, перестроили они домик-то внутри."
     Пройдя  вестибюль,  пологую лестницу на  второй  этаж  и там два -- под
прямым  углом -- коридора,  Печенюшкин  и  его друзья  вслед  за картоморами
миновали  высокие двустворчатые двери и оказались  в круглом  зале без окон.
Здесь  Росток  церемонно,  как  только  может  это  сделать  картофелина  на
оранжевых ножках, поклонился и вышел в те же двери вместе со свитой.
     Зал был  не  маленький --  примерно полтора  дракона  в диаметре,  если
считать  с  вытянутым  хвостом.  Здесь,  наверно,   ожидали  приема:  вокруг
низеньких  столиков  было  расставлено  десятка  три  разновеликих  диванов,
диванчиков  и  кресел.  Все они  были  обтянуты одной  тканью  --  в  мелкую
бело-зеленую шашечку.
     На  одном из диванов, прямо  великанском, Дракошкиус разместился не без
комфорта. Лиза осторожно присела в  кресло и соображала -- если дверь только
одна, куда  же  проходят те,  кто удостоен  сомнительного счастья  лицезреть
короля.
     В  поисках  второго  выхода девочка  оглядела  даже потолок,  в  центре
которого чуть выступал круглый, матового стекла, плафон. Он  и  подобные же,
но поменьше, плафоны, вделанные в стены, давали  ровный, похожий на дневной,
свет. Лиза, вдруг,  еще раз подняла  глаза на потолок. Не может быть! У  нее
тревожно  заныло  в  животе.  Очень-очень  медленно,  но  неумолимо  потолок
опускался прямо на них.
     Отчаянно  вскрикнув, Лиза бросилась к дверям и безуспешно попыталась их
распахнуть. С  таким  же  успехом стоило биться  о каменную стену! Коварство
картоморов оказалось безграничным.
     "Сядь, Лизонька, -- успокаивающе пробасил дракон. -- Молодой барышне не
пристало суетиться."
     "Уместно вспомнить поэта Маяковского, -- заметил Печенюшкин. -- Как там
он писал? "Потолок на нас пошел снижаться вороном..."
     "Погубить хотят, -- загрустил Дракошкиус. -- Нет, чтобы встретиться  за
круглым столом.  Печеночный паштет, валерьяновый коктейль, взбитые сливки...
А потом, за чашечкой кофе, спокойно обсудить все проблемы."
     Лиза ошарашенно глядела на своих невозмутимых спутников.
     Потолок полз вниз. Он уже приминал пушистую шерсть на головах дракона.
     "Вы  знаете,  дорогой  Печенюшкин,  --  продолжил  Дракошкиус,  немного
пригибаясь,   --   теперь,  выйдя  в  отставку,  я   каждое  утро  занимаюсь
физзарядкой, обливаюсь  ледяной  водой,  пролетаю  по сорок  три  круга  над
главным  фантазильским стадионом. Мне кажется, что я родился заново. Столько
сил! Энергия! Бодрость! Да вот, не изволите ли взглянуть?"
     Дракон сполз с дивана на пол, присел на задние лапы, передними уперся в
потолок, откинув назад головы, и напряг мышцы.  На несколько  секунд потолок
замер в  неустойчивом  равновесии, потом что-то  глухо  лязгнуло, затем дико
заскрежетало, и свод над героями все быстрее и быстрее пошел вверх.
     Когда он  принял  прежнее  положение,  Великий Маг в отставке, выросший
против обычного еще  раза в два,  застыл грандиозной, поражающей воображение
колонной.
     Потолок остановился, хотя оглушающий  скрежет все  нарастал и нарастал.
Лиза заткнула уши, но внезапно пол и стены содрогнулись, и все стихло.
     "Слабоват механизм, сломался," -- объяснил Печенюшкин, потягиваясь.
     Дракон дал  полюбоваться собой еще некоторое время, затем уменьшился до
привычных своих размеров и вновь расположился на диване.
     "Поверьте, любезный Пиччи-Нюш,  --  возбужденно пояснял  Дракошкиус, --
здесь  все  дело  в  хвосте!  Расположенный правильным образом,  он  создает
третью, дополнительную опору. Вспомните Медного всадника в Санкт-Петербурге.
И, кроме того, это значительно экономит силы..."
     Лиза машинально  смахнула пот со  лба, нашла в кармане платок,  вытерла
лоб еще раз.
     "Глянь-ка  вниз, --  посоветовал  Печенюшкин,  улыбаясь.  -- Только  не
бойся."
     Девочка, сидевшая в кресле с ногами, ахнула.
     Мраморный пол под ними раскалился  докрасна. Горячий  воздух поднимался
вверх, и очертанья всех предметов вокруг чуть подрагивали в  нем. Задымились
и вспыхнули ножки у мебели.
     "Горим,  как  шведы. -- Печенюшкин  спокойно доставал из кармана плитку
шоколада  "Гвардейский".  --  Фабрика  имени  Бабаева.  Московский.  Любишь,
Лизонька?"
     Он отломил девочке половинку, другую сунул в рот, облизнулся и, скомкав
обертку, запустил  ее в  стену. На  том  месте, куда попал  бумажный  шарик,
возник  и  загудел  негромко  вентилятор.  Горячий  воздух  вместе  с  дымом
устремился к отверстию.
     Жар ощутимо спадал.
     "Лиза!  -- мечтательно произнес мальчик.  -- Мы ведь ни разу с тобой не
танцевали! Что у вас сейчас популярно в городе? Впрочем, неважно. Есть танцы
неувядаемые. Позвольте пригласить вас на вальс, барышня!"
     "А, была-не была!" -- пронеслось в голове у Лизы. Она отважно спрыгнула
на раскаленный мрамор пола и, не чувствуя боли, протянула руку кавалеру.
     Ах, какой это был  танец! Восторг и  упоение! Если б  видели девочку ее
друзья    по   танцевальному   кружку.   Даже   саму   Тамару   Арнольдовну,
преподавательницу  и  Лизиной,  и  более старших групп,  очаровало  бы такое
зрелище. А каким бесподобным партнером оказался  Печенюшкин!  Дракошкиус  же
без всяких инструментов искусно пел, подражал оркестру и аплодировал в такт.
     Музыка и пламя, свиваясь, бушевали над залом.
     Казалось,  танец  не  кончится  никогда,  но  мелодия  прекратилась,  и
обессиленная Лиза упала  в кресло. Мебель горела, не обугливаясь и не сгорая
-- сияние пламени окружало девочку и ее спутников.
     "Пора  им  понять,  наконец,  что  нельзя  подходить к  нам с  обычными
мерками," -- ворчал дракон.
     "Я теперь кто -- йог или тоже  волшебница?" -- улыбаясь спросила Лиза у
восхищенного Печенюшкина.
     "Ты -- саламандра, -- ответил тот не задумываясь. -- По легендам -- это
прекрасная ящерица, та, что танцует в огне, не сгорая."
     "Фу-у, ящерица! Они противные!"
     "Но только до поры. А потом превращаются в красавиц.
     Вспомни Хозяйку Медной горы. Вспомни Царевну-Лягушку. Лягушки и ящерицы
-- родня. Стоп. Что это? Ого, новая атака. Обратите внимание наверх!"
     Пол  остыл,  и исчезло  пламя,  но явно  готовилась очередная  гадость,
поскольку плафон на потолке  втянулся  куда-то внутрь, и вместо него чернела
дырка. И  гадость, конечно, не замедлила последовать. Чуть  раскачиваясь  на
толстой железной  цепи,  опускалась  на героев огромная,  зловещая  бомба  с
двузубым, как бы рогатым хвостом.
     "Хорошо еще, что они действуют последовательно, -- размышляла Лиза.  --
А если бы  сразу и огонь, и  потолок упал, и отравленный кирпич на голову --
то-то была бы неразбериха."
     Метрах в двух от пола  бомба  остановилась, громко  и  неприятно тикая.
Толстая, серая, она  походила на громадную акулу, и на боку ее белой краской
была выведена буква  "А".  Девочка с недоумением смотрела на страшилище, уже
не понимая, надо пугаться или нет.
     "Хорошо,  Мурлыка Баюнович, что мы с вами не  держали пари,--  услышала
она  спокойный голос Пиччи. -- Я  почему-то считал,что следующим номером они
пустят ядовитый газ."
     "А вот  это  я не люблю!  -- живо  откликнулся дракон. -- Зеваю от него
неудержимо! В три пасти. Прилично ли -- в обществе барышни..."
     Лиза тихо загордилась. Три раза сегодня ее назвали барышней. "Наверное,
расту,"  -- сладко подумала она. Девочка представила себя в длинном платье с
пышными юбками, в туфельках на легких каблуках. Волосы убраны в замысловатую
прическу  и открывают  высокую  стройную шею. Ожерелье  и  сережки  сверкают
острыми огнями. Высокая,как мама, она идет быстро-быстро по длинному залу, а
в  конце  его,  в  камзоле,  со  шпагой, стоит на одном колене  Печенюшкин и
протягивает ей дикую розу...
     Бомба тикала все громче.
     "В  последний  раз  меня  взрывали в  Трамонтании,  во  время  военного
переворота, -- Пиччи явно скучал.  -- Там был всего лишь динамит, но о-очень
много. Дворец  главного  генерала  разнесло вдребезги.  Человеческие жертвы,
конечно, удалось предотвратить, -- скромно добавил герой.  -- Но генерал все
равно пустил себе пулю в лоб. Вместе с дворцом погибло его любимое детище --
музей войсковых фигур."
     Едва  закончив фразу,  он  вдруг неожиданно, как  кузнечик,  взлетел из
кресла и в один прыжок оказался сидящим на бомбе -- прямо между рогами.
     Свесившись вниз, Печенюшкин звонко похлопал бомбу по боку, как арбуз, и
надолго приник к ней ухом.
     "Действительно, атомная,  --  подтвердил  он,  выпрямляясь. -- И весьма
мощная. Не жалеют сил приятели-картоморы."
     Мальчуган  спрыгнул  на  пол,  хлопнул  в  ладоши,  и  грозный   снаряд
превратился в микрофон на длинном шнуре.
     Пиччи,  уже сидящий  в  кресле, поманил  пальцем  микрофон  к себе, тот
двинулся и послушно замер в воздухе перед мальчиком.
     --  Любезный  Глак!  --  отчетливо  произнес   герой.  --  Надеюсь,  вы
убедились, что,  кроме ненавистных вам  людей, на Земле существует  еще одна
сила. Сила, не  принимаемая раньше во  внимание картоморами. Я и  мои друзья
могли бы уничтожить вас, но не считаем это правильным.
     -- Чего же вы хотите?! -- разнесся по залу знакомый уже Лизе голос.
     -- Переговоров! -- отвечал Печенюшкин.
     <i>Глава седьмая</i>
        Слово короля

     Алена сидела за  столом,  Кожурка -- на столе. Вместе они рассматривали
волшебную  книжку  -- калейдоскоп, подаренную  Фантолеттой.  Собственно, это
была не  книжка, а книжный  переплет.  Сколько бы раз ни открывали его, там,
внутри, постоянно  оказывалась  новая картинка.  Отдохнувшая, позавтракавшая
Алена изображала учительницу.
     Сейчас в книжке -- во весь разворот -- был нарисован кабинет врача.
     -- Видишь!  -- поучала  Аленка. --  Этот  мальчик  --  больной. Он  рот
открыл, сейчас доктор  посмотрит,  отчего  у  него  горлышко  болит. Вот он,
доктор -- в  белом халате. Он называется терапевт,  потому  что  надо  детям
терпеть.
     -- Что  такое терпеть?  --  отрывисто спросила пленница. --  Я  не знаю
смысла этого слова.
     -- Когда делают больно для твоей же пользы, -- втолковывала девочка, --
надо терпеть.  Не  кричать, не плакать, не вырываться. У  нас в садике  одна
девочка, ну, она глупенькая еще, доктора укусила.
     --  Картоморы  никогда  не  плачут,--  гордо  сказала  Кожурка.-- И  не
кусаются. У нас много других способов победить врагов.
     -- А я часто реву, -- призналась Алена. -- Сейчас вот про Лизу думаю, и
опять плакать хочется. Тетя Фантолетта! Вы обещали показать, что там с ними.
     Фея,  сидевшая с  другой  стороны стола,  просматривала  пухлый  журнал
сквозь  стекла лорнета.  "ЧИСТАЯ ПРАВДА"  N5  --  было выведено  на  обложке
красным по синему.  Внизу, дополнительно, мелкие  черные буквы гласили: "Для
волшебного пользования. Из страны  не выносить." Услышав девочку, Фантолетта
взглянула на  часы, отложила чтение  и  поднялась. И сразу замерцал на стене
колкими разноцветными  искорками выпуклый экран. Вот  мерцание  кончилось, и
появилась на экране комната, а в ней, за большим овальным столом...


     Стены  высокой комнаты  покрывали узорчатые кленовые  панели.  Овальный
стол стоял в  дальнем ее  конце,  перед тремя зашторенными  окнами. Окружали
стол  два  кресла, огромный диван  и четыре высоких  деревянных  "малышовых"
стульчика.
     На  диване  разместился  дракон,  в креслах  -- Лиза и  Печенюшкин,  на
детских  стульчиках,  сиденья  которых  были  лишь  чуть  ниже  края  стола,
восседали картоморы.
     В  центре  узкого  края  овала  находился  король --  бурая картофелина
величиной с два солидных  мужских  кулака.  Как ни  странно,  что-то в  этой
фигуре даже на человеческий взгляд внушало  уважение.  Слева от Глака  сидел
картомор --  шар,  справа -- картомор с абсолютно желтым туловищем, весь как
бы шелушащийся. Рядом  с шаром  возвышалась еще одна картофелина,  такая  же
крупная, как монарх, но с меньшей головой и чересчур короткими и толстыми --
как обрубки -- руками и ногами.
     Привстав  и опершись руками  о столешницу,  Глак  представил  остальных
картоморов.
     --  Клубняк, министр безопасности.  --  Кивок желтому соседу справа. --
Кругляк, министр  финансов. -- Им оказался сосед слева. -- Крупняк,  военный
министр. -- Картофелина с обрубками. -- Это главные в правительстве лица, от
них нет тайн. Слушаем вас.
     --  Надеюсь, вы  поняли, -- сухо произнес Печенюшкин, -- что внезапного
нападения не получится. То, что я взял Лизу сюда, показывает -- захватить ее
уже невозможно.  В  рабочем  кабинете  короля  есть  самый секретный,  самый
надежный сейф. Он пуст, лишь  красная кнопка  вмонтирована  в заднюю стенку.
Нажатие кнопки  --  начало  подогрева  Земли. Так  вот, кнопка  блокирована.
Нажимайте хоть всю жизнь, ваша операция сорвана.
     Пиччи еще  не закончил фразу, как Клубняк -- шеф безопасности, исчез со
своего места. Лиза не успела даже заметить, как картомор  покинул свой стул.
Пропал -- и все.
     --  Мы не  желаем  зла  картоморам  и  намерены полностью  учесть  ваши
интересы,  -- невозмутимо продолжал Печенюшкин.  -- Разумные существа  имеют
право бороться за жизнь, но не должны вредить другим разумным существам.
     Девочка с изумлением следила за своим защитником и другом. Вроде ничего
не  изменилось   в   его  лице,  но  это  уже  был  не  забавный  мальчуган.
Металлические нотки в голосе, спокойное достоинство, мощь  облика... "Глаза,
пожалуй,главное,-- соображала  Лиза.  --  Как  будто  лучи  голубые  из  них
выходят.  Он  сейчас  и на человека-то  не  похож,  а на  какое-то  божество
космическое. Ой, даже страшновато!"
     -- Я считаю, что единственный выход для  картоморов -- переселиться, --
говорило Лизино "божество". -- Во Вселенной, в  созвездии Тельца, существует
звездное  скопление.  Люди  называют его  Плеяды,  или  Стожары. Самая яркая
звезда  Стожар Альциона. Вокруг нее, среди  девяти других, вращается планета
Запека. Она  немного  крупнее  Земли. Чуть больше половины  планеты занимает
вода,  остальное  --  суша. Четыре  огромных  материка:  Печурия,  Мангалия,
Перезной  и Припекун. Озонного слоя в атмосфере  нет. Условия для картоморов
идеальные:  адская  жара, космические лучи,  бурлящий  океан, растения есть,
фауны-- никакой. Необитаема.
     Воцарилась  пауза.  Когда ей грозило уже стать  до  неприличия длинной,
заговорил Глак.
     -- Хорошо. Допустим. Как же вы предполагаете добраться туда?
     -- Чем докажешь?! Чем докажешь?! -- немедленно выкрикнул Крупняк, глава
армии.
     -- И сколько это будет стоить?! -- нетерпеливо добавил Кругляк, министр
финансов. -- Учтите, средства картоморов ограниченны.
     -- Вот тут-то можно убить двух зайцев, -- уверенно объяснял Печенюшкин.
-- Как  транспорт,  подходят боевые ракеты  Земли, их как раз хватит.  Нужно
лишь  чуть-чуть  перестроить  ракеты под другое  топливо,  но это просто.  С
горючим  посложнее.  Для  того,  чтобы  всем картоморам  быстро,  за неделю,
перебраться  на  Запеку,  в  качестве  топлива необходимы  сто тонн  крупных
бриллиантов. Сто тонн, не меньше.
     -- Столько разве бывает?! -- воскликнула Лиза.
     Кругляк оранжевыми ручками делал отрицательные категорические жесты.
     Дракошкиус задумчиво почесал в рыжем  затылке передними  лапами, как бы
вспоминая что-то.
     -- Порыться  по  планете,  --  заметил  Печенюшкин,  -- чего только  не
найдешь... Представить невозможно. Вы,  Мурлыка Баюнович,  вероятно, помните
старинное фантазильское предание о сокровищах Барабули.
     -- Вот  оно! -- пробасил  дракон. --  Спасибо  вам, Пиччи!  Крутится  в
головах,  а  точно вспомнить  не  могу.  Что-то  с  памятью  моей  стало, --
пожаловался он Лизе.
     -- Я не  стану сейчас пересказывать  легенду,  --  Печенюшкин  двигался
вперед  , не отклоняясь от главного. --  Может, потом, на досуге. А  суть ее
вот  в чем. Много веков назад  простой крестьянин Барабуля  случайно отыскал
сокровища, запрятанные  древним  народом  гномов. Барабуля не тронул клад  и
унес  его тайну в могилу. Он  сообразил,что камни эти ничего,кроме бедствий,
людям не принесут.  Потом  Волшебный  совет перенес бриллианты в  еще  более
укромное место. Там они и лежат до сих пор, спрятанные надежней, чем Кощеева
смерть.   Думаю,   пора   воспользоваться   кладом.   Предлагаю   вот   что.
Завтра-послезавтра   мы:  мои   друзья,   я  и  отряд  картоморов  --   ваши
представители -- выступаем в поход за  бриллиантами. Найдя камни, отправляем
две ракеты (я знаю, где и как достать их  незаметно) с картоморами на Запеку
--на разведку, с возвратом. За  те две-три недели,  что займет  полет в  обе
стороны, постараемся объясниться с правительствами  Земли  и  убедить отдать
ракеты.  Я, конечно,  авантюрист, но за последние триста лет  мне все всегда
удавалось. Так мы избавим картоморов  от людей, людей от картоморов и внесем
свой вклад в дело разоружения...
     На  пустующем  детском  стульчике  возник   Клубняк.  Его   шелушащаяся
физиономия,  обращенная  к  королю,  явственно  выражала смятение, понимание
своего позора и готовность проститься с жизнью.
     -- Кабели связи? -- отрывисто спросил Глак.
     -- Полностью отсутствуют, -- медленно произнес министр безопасности.
     Тяжелое молчание повисло в зале, как облако ядовитого дыма.
     -- Итак, -- нехотя произнес король, -- мы  принимаем ваш план.  Точнее,
вынуждены принять. Может, все и к лучшему, но я не выношу,  когда меня силой
подводят к готовому решению. Согласны. Детали -- после.


     -- ...Откажитесь, Ваше Величество! -- умолял Очисток.-- Я спешил к вам,
летел, как  на крыльях! Только сейчас  закончился опыт,  вот  он --  эликсир
могущества!
     На  ладони  царедворца светилась рубиновая капля, заключенная  в мягкую
желатиновую оболочку.
     --  Нет нужды покидать Землю!  -- Очисток  задыхался  от  волнения.  --
Теперь мы всесильны. Людям конец!
     -- Погоди, -- Глак недоуменно поморщился. -- Объясни подробней.
     Облик тайного  советника  всегда вызывал  у  короля неприязнь.  Длинное
тело,  похожее  скорее на  буро-желтый  огурец, маленькая белесая голова  и,
словно  пышный  воротник вокруг  шеи,  бахрома  всегда влажных  картофельных
очистков.  Но  под  отвратительной  внешностью  скрывался  мощный,  ясный  и
жестокий ум.
     -- Разработки велись давно, -- докладывал Очисток. -- Я сам обеспечивал
безопасность и  тайну. Накопление  эликсира  возможно лишь  ничтожно  малыми
дозами.  Только  сегодня  получилось  количество,   достаточное  для  одного
картомора.  Следующей   порции  ждать  больше   года.  Проглотивший  капсулу
приобретет  невероятные,  магические  свойства. О многих из  них можно  пока
только  догадываться. Откажитесь от  своего  слова,  государь! -- царедворец
почти кричал. -- Никто не виноват,что  я не успел до  переговоров. Мы сотрем
их в пыль -- кто вспомнит о вашей клятве! Выпейте эликсир, и вы будете равны
могущественным волшебникам древних легенд.
     -- Поздно!..  -- промолвил Глак, не  колеблясь.  -- У короля лишь  одно
слово, и это слово сказано. Мы улетим... Где ты был раньше, Очисток?
     Тайный советник  отступил к  стене. Плечи его еще  больше  ссутулились,
голова ушла в них.
     -- Что ж! -- произнес он медленно.  -- Вы сделали  свой выбор-- я делаю
свой.
     Ладонь его  коснулась губ, одним судорожным движением Очисток проглотил
капсулу.
     -- Стража! -- прогремел король, не теряя хладнокровия. -- Взять его!
     Вбежала  охрана и  кинулась к придворному, но в метре от Очистка словно
наткнулась на невидимую стену и, задрожав, отступила.
     Подняв голову, царедворец обратился к повелителю.
     --  Я  начинаю свою  войну!  --  проговорил  он. --  Враги  наши  будут
растоптаны.  И  помните -- у короля одно слово. Но  коль слово это не угодно
народу -- он меняет короля!
     Очисток захохотал -- медленно, тихо, издевательски, затем все громче. И
с каждым раскатом смеха бледнее и  бледнее  становилась фигура чародея.  Уже
просвечивали  сквозь  зыбкий  силуэт  окно и алая  штора на нем.  Стражники,
запинаясь на ровном полу, пятились из зала. Еще миг, и король остался один.
     -- Что он знает?! -- настойчиво спрашивал Печенюшкин. -- Что он знает о
результатах, о нашем договоре?!
     -- Все...  --  король  величественно  пожал плечами,  но  в  жесте этом
угадывалась растерянность. -- Я... Мы ничего не скрыли.
     --  Не  смею упрекать Ваше  Величество, -- холодно  промолвил Пиччи. --
Однако, уверяю, вы сделали ошибку. И, возможно, непоправимую.
     --  Но  я  тут  же послал за вами!  -- Глак нервничал.  Невозмутимость,
единственно подобающая монарху,  пропала.  -- Кто мог  подумать!  Он был так
предан.
     -- А эликсир  готовил втайне, -- грустно возразил собеседник. -- Он был
предан идее, но не королю.
     -- Довольно нравоучений! -- Глак поднялся.  -- Документ  скреплен двумя
подписями, моей и вашей. Теперь мы союзники. Что будем делать?...
     Разговор шел  с глазу на глаз, в рабочем кабинете  короля. В том самом,
откуда  полчаса назад  исчез  Очисток. Час назад  здесь был подписан договор
между картоморами и волшебниками.
     -- ... Быть может, он  уже  в  Бразилии, --  Печенюшкин был огорчен, но
спокоен.  -- Как жаль, что  я -- доверие за доверие-- рассказал вам о месте,
где спрятаны сокровища.
     --  Вы полагаете, что?..  Этот безумец не осмелится читать мысли своего
государя!!
     -- Состав картоморов -- членов экспедиции, придется менять,-- продолжал
Пиччи. -- Но прежде позвольте мне защитить вас и весь ваш народ.
     Скулы его напряглись на миг, лицо окаменело, но тут  же вновь вернулась
на него невеселая улыбка.
     -- Отныне, -- сказал мальчик, -- никто не смеет проникнуть в ваши мысли
и  подчинить  своей  воле.  Этого,  к  сожалению,  недостаточно  для  полной
безопасности, но  основное  сделано.  Теперь  можно не  спешить.  Если мы  и
опоздали,  то  лишь  на  эти  полчаса.  Угодно ли  будет  Вашему  Величеству
предложить новый список группы, или государь поручит это кому-либо из  своих
приближенных?
     -- Не будем  откладывать! --  решил Глак.  -- Мой личный  секретарь  --
Неровня.  Я верю ей,  хотя... не знаю, уместно  ли вообще  это  слово  после
измены  Очистка. Пусть она войдет  в группу, а остальных, негласно, подберет
сама. Желаю удачи.
     --  Желаю здравствовать,  государь,  --  Печенюшкин  поклонился.  --  Я
предпочел бы тоже раствориться в воздухе,  хоть  это и может навести  вас на
грустные  сопоставления. Пятиться к дверям просто  не могу себя заставить, а
показывать спину Вашему Величеству -- чудовищное нарушение этикета.
     Хмуро, совсем не по-королевски, Глак кивнул головой.


     Алена и фея упоенно играли с Кожуркой в дом и в дочки-матери. Точнее, в
дочки-матери-бабушки.   Сначала  Фантолетта   просто  уступала   Аленке,  но
неожиданно увлеклась и сама. К нашей волшебнице явно вернулась  золотая пора
детства,  прошедшая...  не будем  уточнять  сколько  лет  назад.  На большом
круглом  столе  вырос  целый  городок.  Во-первых,  домик без  одной  стены,
открытый,  как  декорация  в театре.  Во-вторых,  три  магазина без крыш  --
продуктовый,  промтоварный  и хозяйственный.  В-третьих,  маленький  парк  с
качелями,  каруселью  и бассейном  в  центре.  Все это опоясывала игрушечная
железная дорога, по которой двигался,  давая гудки, паровозик с одним, опять
же без крыши, вагоном.
     Алена  бойко вертела ручку швейной  машинки,  подшивая  Кожурке  что-то
пышное, розовое,  кружевное. Рядом с ней  лежала рабочая коробка с иголками,
нитками, наперстками, ножницами.
     Наряды, сотворенные  феей, девочка забраковывала, находя  их то слишком
длинными, то чересчур узкими, то совершенно немодными.
     В эту минуту Кожурка  была грудным младенцем, а Фантолетта-- старенькой
няней.
     -- По  до-ому гуляет  скво-о-зняк  молодой,  --  заунывно  тянула  фея,
неумело баюкая запакованный в пеленки сверток.
     -- Не  по дому, а по Дону, -- учила  Алена, не отрываясь от машинки. --
Это река такая -- Дон. И не сквозняк, а казак. Это  дядя с саблей. Ты, няня,
у нас довольно глупенькая. Видно, еще при царе училась.
     -- При  царе не так уж  плохо  учили!  --  Фантолетта  на мгновение, не
удержавшись, вышла из  роли,  но тут  же исправилась:  --  Прости, Аленушка,
меня,  неразумную.  Фортка,  вишь,  приотворена,  сквозняк  в  дому,  вот  и
придумалось. Ребятеночка-то, поди, перепеленать надо!
     Аленка мигом  выдернула  сверток из рук феи, ловко  размотала пеленки и
стала их внимательно разглядывать.
     И тут Кожурка взбеленилась.
     -- Хватит! -- пронзительно закричала  она. -- Не могу так больше! Мы же
враги с вами, враги!  Вы  меня ненавидеть должны! Мы, картоморы,  всех людей
хотели  извести!  А  вы!.. Баюкаете,  песенки поете. Нашли  куколку! Вот ты,
Алена! Почему ты меня не боишься?!
     Девочка спокойно пожала плечами.
     -- Не  знаю...  Мне кажется, ты добрая.  Как  собака. Мама  с папой все
удивляются, почему я собак не боюсь? А они  меня тоже не боятся. И никогда в
жизни не кусали.
     Фантолетта решительно вмешалась.
     -- Маленькая, --  обратилась она к пленнице. --  Вы  же ничего  плохого
сделать пока не успели.  Беды еще не случилось и, будем думать, не случится.
Знаешь,  почему  ты  мучаешься?  Вас  приучали считать, что  люди  --  враги
картоморов.  Огромные  страшные овощееды.  Тебе хочется ненавидеть Аленку, а
она тебе нравится. Потому и кричишь, глупышка.
     Кожурка  задохнулась,  ища возражений,  но тут раздался мягкий  стук  в
окошко. Стекло чуть опустилось,  бумажный  голубь влетел в комнату, покружил
над  столом,  кренясь  то на  один,  то на другой бок, как  бы  рассматривая
кукольный городок, затем,  утолив любопытство, приземлился на полу. И тут же
поднялись с него, не переставая спорить, Лиза, Дракошкиус и Пиччи-Нюш.
     -- Ты  просто должен нас взять! --  уверяла Лиза. --  Ну, хотя бы меня.
Разве можно решать судьбу Земли без представителя человечества! Вот Алене ни
к чему лишние опасности. Ее можно оставить здесь, с Фантолеттой.
     -- А-а-а-у-а-а-а!! -- Алена мгновенно разобралась в ситуации. -- Опять!
Опять меня хотите оставить! Все Лиза да Лиза! А-а-а-а! Я!.. Я!.. Я голодовку
объявлю! Вот!!
     Лиза аж застыла,  мигом забыв все остальные доводы.  Алена и голодовка!
Она даже затрясла головой, отгоняя ужасную, несуразную картину.
     Сестренка  ее между  тем  рылась  в карманах,  выкладывая  на стол  две
"сосательные"  конфеты,  одну  шоколадную,  надкушенное  яблоко  и  половину
жевательной резинки "Дабл бабл". При этом она не переставала рыдать.
     Печенюшкин  аккуратно  сложил  в кучку  съедобное содержимое  Аленкиных
карманов и, прибавив от себя огромную шоколадку, снова пододвинул к девочке.
     -- Аленка! --  мальчуган  смеялся  от души. -- Не нужна такая  страшная
жертва. Ты обязательно пойдешь с  нами. Более  того! Без  тебя (и  без Лизы,
кстати) у нас ничего и не получится. Ну что тут поделаешь, если для спасения
мира опять не обойтись без сестер Зайкиных. Только вы уж меня простите, но я
пока не буду рассказывать  вам, в  чем тут дело. Расскажу в самом конце. Так
надо, поверьте!
     Кожурка,  сидя на  столе  в  ворохе  пеленок,  проворно  водила головой
туда-сюда. Круглые  зеленые ее глаза  перебегали с одного участника спора на
другого, улавливая и запоминая малейшие изменения в выражении лиц. Казалось,
пленница решает для себя какую-то непростую задачу.
     -- Картоморы настояли, -- объяснил Дракошкиус, -- чтобы в экспедицию их
представителей отправилось столько же, сколько и наших. Их, включая Кожурку,
будет четверо.  Значит,  и  волшебников должно быть четверо. Одна вакансия у
нас есть.
     -- Да, дорогой мой Пиччи, -- вспомнила Фея, -- завтра ведь в Фантазилье
начинаются  парламентские  каникулы.  Федор  Пафнутьевич уходит в отпуск  на
месяц. Вот кто пригодился бы нам.
     --  Клара-Генриетта!..  --   жалобно  протянула  Лиза.  --  Я   по  ней
соскучилась.  Кстати,  нас  с  Аленой  обещали  пригласить  на весенний  бал
пустыни. Весна-то уже прошла.
     -- Не было бала этой  весной,  -- объяснила Фантолетта.  -- Появились в
пустыне чудища  -- Пожиратели песка.  Пока  с ними сражались, обезвреживали,
прогоняли  через  Понижатель Аппетита  --  весна  миновала.  Но  сейчас  все
спокойно.
     --   У  нас  бы  прогнать   кое-кого   через  Понижатель  Аппетита,  --
пробормотала Лиза, видимо, сердясь еще на сестренку за скандал.
     --  А ты!.. А я!..  -- Алена обостренно реагировала на намеки. -- А кто
один раз четыре эскалопа съел?!
     --  Подумаешь,  один раз... --  смутить Лизу  было непросто.  --  Лучше
расскажи,  Печенюшкин,  я все понять не могу -- зачем вообще  нужен поход за
сокровищами? Неужели вы, великие волшебники, не можете колдовством перенести
всю эту кучу камней туда, куда надо?
     --  Все не  так просто, Лизонька,  как тебе  кажется,  -- растолковывал
герой. -- За бриллиантами охотимся не  только мы. Есть  конкуренты. И цели у
них, в отличие от наших, совсем не благородные.
     -- Кто они?! Ты знаешь?
     -- Кое-что. Но далеко не все. В чем-то уверен, о чем-то догадываюсь, но
до  конца  все  прояснить может лишь  наша  экспедиция. Приходилось уже  нам
вызывать огонь на себя, помните?  Дело опасное, уверяю, так что  жизнь медом
не покажется.
     Фея робко посмотрела на Пиччи.
     -- Я стара, друг мой... -- с усилием  произнесла волшебница. Ресницы ее
намокли. -- Юность утрачена,  силы уже не  те. Быть  может, в интересах дела
вам лучше заменить меня?  Новое время принадлежит  другим. Сильным, молодым,
прекрасным...
     -- У  вас  помутился  разум,  несравненная Фантолетта!  --  вспылил  ее
собеседник. -- В жизни не встречал красавицы, равной вам. Молчите,  ни слова
больше! Не будь я дикой бразильской обезьяной, давным-давно уже умолял бы на
коленях подарить мне руку и сердце ваши!
     Глаза феи высохли, она улыбалась, восхищенно глядя на Печенюшкина.
     У Лизы ревниво заныло сердце.
     Алена  перебирала  наряды  Кожурки,  прикидывая,  что  оставить, а  что
совершенно необходимо  взять  с собой. Дракошкиус поднялся  и выгнул  спину,
разминаясь.
     -- Оставайтесь с детьми, Пиччи, -- промолвил он, -- вы здесь хозяин. Мы
же с  очаровательной  Фантолеттой,  если  не  возражаете, откланяемся.  Надо
предупредить  Федю. К вечеру, полагаю, все вместе  соберемся здесь. Отдохнем
немного, а утром -- в путь.

     К О Н Е Ц П Е Р В О Й Ч А С Т И


        Часть вторая

        БРИЛЛИАНТЫ БАРАБУЛИ


     <i>Глава первая</i>

        "До встречи в Рио!.."

     Ларри Люгер не доверял никому.  Вероятно, поэтому  в свои тридцать семь
лет  он уже был главой  всесильной  империи гангстеров.  Аляска  и  Бермуды,
Гонконг и  Рим, Сидней, Нью0Йорк  и Токио, Загорск, Калькутта и  Улан-Батор,
Париж и Барнаул -- люди Ларри держали под контролем почти полмира.
     Тайные фабрики наркотиков, армии наемных убийц, торговля детьми на всех
континентах -- этим Люгер не  занимался.  Он имел свои,  пусть  извращенные,
понятия о  чести и достоинстве  бандита. Бизнес Ларри был другим. Подпольная
продажа  оружия,  азартные  игры  -- от  тысяч игорных  домов  до  миллионов
наперсточников  на базарах и  вокзалах --  приносили Люгеру  и  его  империи
невероятные  доходы.  Миллиарды  долларов, фунтов,  крон,  нгултрумов, песо,
рублей и паангов стекались в гангстерскую казну.
     За тридцать  лет Ларри  Люгер проделал  ошеломляющий  путь  от  мелкого
воришки в рыбных  рядах стамбульского рынка до шефа сверхмощной организации.
Силач,  зеленоглазый  красавец,  он  искусно  владел  всеми  видами  оружия,
восточных единоборств, а в последние годы освоил даже самбо.
     В  Индийском  океане  близ  знаменитого  острова  Мадагаскар   рассеяно
множество крохотных островков, славящихся  дивной растительностью и  райским
климатом. На одном  из них высился  пятидесятисемиэтажный небоскреб --  штаб
преступного синдиката. Издали остров походил  на зеленый кораблик с огромной
белой трубой.
     Кабинет Люгера, увешанный полотнами знаменитых мастеров,  занимал почти
целиком  сорок девятый этаж небоскреба. Не  было ни одной  картины, стоившей
меньше миллиона  долларов,  и  на  каждой висела  этикетка  с ценой  --  для
гордости.
     Сам хозяин сидел в золотом кресле за платиновым  столом, курил сигарету
в мундштуке, усыпанном  алмазами, и размышлял, чего же  еще ему не хватает в
жизни.
     Неожиданно селектор  на  маленьком  столике  сбоку мелодично  прозвонил
несколько тактов  из  девятой симфонии  Бетховена, и чарующий  голос старшей
секретарши, одной из восемнадцати, произнес:
     -- К вам мистер Косоголовый, сэр.
     -- Впустите, -- недовольно произнес Люгер после короткого раздумья.
     В кабинет ворвался верзила с низким лбом,  маленькими глазками и бритой
головой, действительно своеобразной  формы. Тонкая  полоска усов над  губой,
костюм в  желто-малиновую клетку, рубашка темнее костюма и  галстук  светлее
рубашки безошибочно выдавали в нем бандита.
     Ларри со вздохом посмотрел на громилу.
     -- Косоголовый! Если бы  не наша общая прабабушка -- русская княгиня, я
бы лучше закусывал живыми ежами, чем держал тебя на  службе. Знаешь, чем  ты
мне  дорог,  идиот?  Ты -- единственная сентиментальность,  которую  я  себе
позволяю. Разве может гангстер одеваться как гангстер?! И сбрей усы! Сегодня
же! Помни, если бы не я, ты бы и сейчас прозябал в питомнике, сторожа клетки
с белыми мышами...
     Тяжело дыша,  бандит  с  трудом  выслушал монолог хозяина  и, едва  тот
замолк, выпалил:
     -- Индиец заговорил, сэр!
     -- Что? -- вскочил Люгер. -- Неужели?!
     -- Да! Та новая сыворотка правды, которую мы выкрали у военных  медиков
и вкатили ему, сделала чудо. Он болтал во сне, больше часа. Здесь -- все, --
громила бережно положил на край стола магнитофонную кассету.
     Ларри схватил кассету, сунул ее в  крохотный аппарат  и занес руку  над
кнопкой.
     -- Ступай, -- спохватился он, выгоняя родственника. -- Сбрей усы. Смени
наряд. Покажешься  утром. И  почему, черт побери, ты не отрастишь  волосы на
своей косой башке?
     --  С волосами  еще  хуже... -- тоскливо прошептал  бандит, исчезая  за
дверью.
     Люгер нетерпеливо нажал на селекторе  клавишу "Не беспокоить" и включил
магнитофон.  Аппарат  загудел  почти  неслышно,  и  спустя несколько  секунд
раздался из него негромкий монотонный голос:
     -- История эта  случилась очень  давно,  несколько веков тому  назад, в
другой части света. В горах  обширной  страны с древних времен обитало племя
ведьм черикуара...
     Очень быстро  глава империи  начал  проявлять  признаки  нетерпения. Он
вставал, ходил по кабинету, вновь садился,несколько  раз закуривал и  тут же
мял сигарету в пепельнице. А голос продолжал звучать:
     -- ...Потом ребенок крепко вцепился руками в загривок ягуара, пришпорил
его босыми пятками, и тот со своей ношей скрылся в чаще...
     Ларри резко выключил аппарат и нажал кнопку селектора.
     -- Остров Тимголези! Доктора Торренса! -- рявкнул он.
     И почти сразу же издалека, но явственно послышалось:
     -- Доктор Торренс. Здравствуйте,сэр!
     -- Что за бред  мне прислали?!  Может, вы  любитель сказок, но  я-то не
впал в детство! Колдуньи,  девчонка  на ягуаре...  Вы знаете, сколько  стоит
минута моего времени, Торренс?!
     -- Умоляю, шеф, дослушайте до конца, -- собеседник был явно взволнован.
--  Клянусь,  не  пожалеете! Если останетесь недовольны, можете лишить  меня
годового жалованья. Это сенсация! Бомба!..
     Люгер стиснул зубы, настроившись на долготерпение, и включил магнитофон
вновь.


     ...Два  дня  Кашасса,  незаметная,  как  сухой  лист  в  осеннем  лесу,
наблюдала,  скрываясь,  за жизнью  туземного  племени.  Вот что  удалось  ей
узнать.
     Когда Гокко, будущему вождю племени тупинабама, было двенадцать лет, он
тяжело  заболел.  Боясь,  что  невиданная  хворь  перекинется  на  остальных
индейцев,  лекарь и старейшины  решили избавиться от  ребенка и, привязав  к
чахлому плотику, оттолкнули от берега в быструю воду реки. Родители мальчика
умерли  --  некому  было  защитить  сироту.  Плот  вскоре  скрылся  из глаз,
подхваченный течением,  и  племя  надолго  забыло о  Гокко. Надолго,  но  не
навсегда.
     Прошло семь лет, и он  появился вновь -- уже зрелым мужчиной, храбрым и
неутомимым воином. И, самое  удивительное, он привел с собой жену, красавицу
с золотыми  волосами  и  глазами, синими,  как предвечернее  небо.  Звали ее
именем,  непривычным для  индейцев  -- Диана.  О своих приключениях Гокко  и
Диана не рассказывали никому,  проявлять же любопытство не принято в племени
тупинабама.
     Умный,  сильный  и  справедливый,  Гокко, казалось,  не  помнил  обиду,
причиненную некогда сородичами, и  вскоре, когда умер  старый Ириарте,  стал
вождем племени.
     У Гокко и Дианы родились двое сыновей и дочь. Старшему  сыну -- Азеведо
исполнилось  двенадцать  лет,  младшему  --  Сампайо  --  десять. Дочке  же,
Коломбе, в которой души  не чаяло все племя,  было шесть лет.  От матери  ей
достались глаза -- синие, словно цветок перипери, и густая грива волос цвета
опавших осенних листьев.
     Коломба  росла озорницей,  дружила со зверями  и птицами и, несмотря на
строгие запреты, забиралась порой далеко, в самую чащу леса.
     Когда родилась  Коломба, в  кустах  у  хижины  вождя  запел  амазонский
соловей уирапуру. Птица  эта встречается очень редко,  а поет лишь несколько
часов в году. По индейским  поверьям, человек, услышавший хоть раз уирапуру,
будет счастлив до конца дней.
     И действительно. Девочку не кусали  москиты, ядовитые змеи, заметив ее,
отползали в сторону,  а когда она входила в воду,  страшные пираньи стайками
водили вокруг Коломбы  веселые хороводы. Ягуары, оцелоты и пумы при виде нее
становились  обычными веселыми  котятами, ласкались  к  ребенку и ходили  по
пятам...


     Выслушав Кашассу,  предводительница ведьм Кеклокса поняла -- амазонский
бог  не смеялся над ней. Синеглазая девочка действительно существует. Теперь
Кеклокса знала, как оживить цветок пинго.


     Солнце  исчезло  за  лесом, склонившись далеко к  закату,  а  маленькая
Коломба все еще не вернулась домой. Раньше такого не случалось. Следы  дочки
привели Гокко к отмели,  где Коломба любила, сидя на  старом, выброшенном на
берег пне, бросать камешки в воду.
     Множество отпечатков босых  ног  виднелось на  влажном  речном песке, и
недвижное тело ягуара, пронзенного дюжиной стрел, распростерлось поодаль.  А
у самой воды, со страшной  раной на горле и глубокими царапинами  от  когтей
хищника, лежала неизвестная женщина.
     Все   взрослые   индейцы   тупинабама   собрались   на   отмели.  Когда
переворачивали тело погибшей,  на плече ее обнаружилась странная татуировка:
растение  с  четырьмя крупными цветками,  склонившееся  над  берегом  озера.
Амаури, один из старейшин, тронул Гокко за руку.
     -- Когда я  был  ребенком, бабка  рассказывала мне  о  племени колдуний
черикуара.  Они  живут  высоко  в  неприступных  горах, ненавидят мужчин,  а
маленьких  девочек,  чтобы пополнить племя, приносит им таинственный цветок.
Священный знак цветка над озером  наносят на кожу  каждой из ведьм, когда ей
исполняется двенадцать лет. Это черикуара  похитили твою  дочь.  Торопись  в
погоню, но будь  осторожен. Колдуньи неутомимы, подолгу обходятся без воды и
пищи и владеют страшными чарами. Спеши, о вождь, и да хранят тебя всемогущие
боги!


     Четыре  дня шли индейцы по  едва различимому следу. В племени  остались
старики, женщины,  дети  да десяток крепких  мужчин  на  случай  неожиданной
опасности.
     Гокко и его спутники забирались все выше. Первая ночь в горах обволокла
их  леденящим  холодом.  Два часа  краткого  отдыха  воины  проспали,  тесно
прижимаясь  друг  к  другу. Для  Дианы  и мальчиков  разожгли  костер, найдя
неподалеку несколько чахлых  кустиков.  Тепла этого  им едва хватило лишь на
то,  чтобы  не окоченеть. Только один  Гокко,  казалось,  не  чувствовал  ни
холода, ни голода, ни усталости.
     Индейцы  упорно нагоняли ведьм.  Вот уже два отряда разделяло не  более
часа пути. И тут с высоты лавиной  покатились на Гокко и его людей  огромные
камни.  Почти  все  успели  спастись, мгновенно  укрывшись от камнепада  под
нависшей скалой. Но два молодых воина погибли.
     Ясно было, что  лавину вызвали ведьмы,  отставшие  от  своего отряда  и
притаившиеся в засаде. Они добились главного:  чуть  различимую тропинку, по
которой с трудом можно было ползти вверх, перерезала глубокая пропасть.
     Воины связали все ремни из своего снаряжения в длинную веревку с петлей
на  конце. После  нескольких попыток им  удалось  набросить петлю  на острый
выступ небольшой скалы на том краю пропасти. Другой  конец веревки закрепили
на этой стороне. Шаткий, опасный, ненадежный, но это был мост.
     --  А теперь,  --  обратился Гокко  к  своему  отряду, -- возвращайтесь
домой.  Неизвестность  ждет  впереди,  и  я  не  хочу  гибели  лучших  сынов
тупинабама. Если нам суждено  встретить здесь смерть,  пусть  вождем  станет
Омолу. Это справедливое решение. Я сказал -- так будет!
     По  индейским  законам никто не может  противиться  приказаниям  вождя.
Гокко с  женой  и  сыновьями остались вчетвером. Зыбкий мост покачивался над
пропастью.  Гокко  взялся  за  ремень,  натянул  его, проверяя  крепость,  и
двинулся  вперед, перебирая ремень руками.  Ноги его  повисли над  пустотой.
Диана, закусив губу, прижимая к себе мальчиков, следила за мужем.
     Вот  он  достиг  другой  стороны  пропасти,  коснулся  ногами  края  и,
почувствовав опору, одним прыжком оказался в безопасности. Вождь сделал знак
младшему, Сампайо,  предлагая ему двигаться  следом.  Неизвестно, боялся  ли
мальчик, но  он с  честью выдержал испытание и вскоре стоял рядом  с  отцом.
Потом   перебралась   Диана  --  так   велел  Гокко   --   и   настал  черед
двенадцатилетнего Азеведо.
     Ноги  Азеведо уже касались откоса на противоположной стороне. Оставался
один  миг  до  благополучного  конца  переправы. Но  вдруг  совсем  рядом  с
мальчиком, из темного отверстия  вылетел,  задев крылом маленького  индейца,
хищный гриф  урубу. От испуга  и неожиданности пальцы  Азеведо разжались.  С
отчаянным протяжным криком ребенок полетел вниз...


     Вождь,  кинувшись  за сыном, замер  над  пропастью. Из голой скалы  под
краем  обрыва  поднималось  мощное узловатое дерево. Зеленые  ветви  бережно
удерживали Азеведо.
     Дерево вырастало на  глазах. Ветви  его протянулись к Гокко, принявшему
мальчика в свои могучие руки, и забытый голос произнес:
     -- Здравствуй, названый братик.
     Чудесное растение исчезло.  На плече у Гокко сидела маленькая обезьянка
с длинной красно-апельсиновой шерстью. Кончиком пушистого хвоста она ласково
трепала по носу грозного индейского вождя.
     --  Пиччи... --  выдохнул  Гокко.  -- Вовремя  же  ты появился.  Чем я,
простой индеец, отплачу знаменитому чародею за спасение сына?
     Да, это был он, Пиччи-Нюш, названый брат Гокко... Еще в детстве мальчик
и обезьянка  подружились. Среди невероятных приключений им не раз доводилось
спасать  жизнь друг  другу.  Однажды,  когда  Пиччи  погиб,  выручая  Гокко,
всемогущие  боги-пришельцы  оживили   обезьянку,  превратив  ее  в  великого
волшебника, защитника обиженных и несчастных. Больше двенадцати лет Гокко не
слышал ничего о  своем друге и  покровителе, и вот он появился внезапно, как
всегда.
     -- Не благодари, брат  мой, -- смутился зверек. -- Лучше прости,  что я
смог подоспеть лишь  в  самый последний миг. Час  назад в холодной стране за
два океана  отсюда умирал нищий сочинитель. Если б не  удалось продлить  ему
жизнь, лучшая  из  книг Земли  осталась  бы  недописанной. Но  теперь  все в
порядке. И там и здесь. Надо хорошенько покормить Диану и детей. Они вот-вот
упадут от голода.
     --  Коломба!  --  простонала несчастная женщина, на  коленях протягивая
руки к обезьянке. -- Где моя дочь? Что с ней? Она жива?!
     --  Цела  и невредима, -- быстро  ответил  Пиччи. -- Ведьмы усыпили ее,
чтоб легче было нести. Дважды в день они  разжимают  ей зубы и поят, спящую,
питательным   отваром.   Коломба   нужна   им   живая.   Волшебный   цветок,
поддерживающий существование  племени,  засыхает.  Колдуньи  хотят  принести
Коломбу в жертву цветку. Успокойтесь, этого не  случится. Солнце заходит. До
цветка пинго им еще  целая  ночь  пути.  Жертвоприношение должно  состояться
завтра на рассвете...
     Гигантская  птица с красно-золотым оперением взмыла вверх, унося  семью
Гокко, и после недолгого полета опустилась на площадке над расщелиной скалы,
где рос таинственный цветок. Ночь, полная воспоминаний, пролетела незаметно.
Не только мальчики, но и Диана с Гокко слушали обезьянку, затаив  дыхание. И
вот забрезжил рассвет.
     На немыслимо  крутой тропке, ведущей к расщелине, появилась Кеклокса  с
девочкой на руках. Шею и  запястья Коломбы  украшали ожерелье и  браслеты из
громадных бриллиантов.  Солнечные лучи  дробились  в  них,  чехарда  цветных
бликов  мешала рассмотреть  камни.  За  предводительницей  гуськом  тянулись
остальные  ведьмы.  Вот  все  они  столпились  у  погибающего  цветка. Диана
дрожала, глядя вниз, и дрожь ее передавалась сыновьям. Один Гокко был тверд,
веря в могущество Пиччи-Нюша.
     -- Остановитесь! -- раздался над колдуньями властный голос обезьянки.
     Племя застыло, уставившись вверх. Крохотный Пиччи-Нюш был необыкновенно
величественен в эту  минуту.  Солнце, всходившее  за спиной, пронизывало его
длинную шерсть золотым сиянием. Маленький рост не  ощущался  -- снизу  Пиччи
все равно казался бы небольшим. Глаза зверька сияли так, что слезы потекли у
ведьм, заставляя их сощуриться.
     Хриплый вой вырвался у Кеклоксы. Выхватив острый каменный нож, колдунья
взметнула его  над сердцем Коломбы. Лезвие,  взлетая, задело  тонкий  шнурок
ожерелья, и сверкающий бриллиантовый дождь устремился к земле. Но  не  успел
коснуться ее первый камень, как Пиччи прыгнул со скалы, падая, вырвал нож из
руки ведьмы и  швырнул его  в пропасть. Одновременно с обезьянкой устремился
вниз, спасая сестру, и  маленький  Сампайо. Малыш  не рассчитал прыжок, он с
силой  ударился  грудью  об  острые  камни.   Тело  Сампайо  содрогнулось  и
безжизненно застыло.
     Ведьмы  схватили  мальчика, собираясь сбросить его  с  обрыва. Кеклокса
замерла  в  растерянности,  не  выпуская  Коломбу.  Две  стрелы  застыли  на
натянутых тетивах луков  Гокко и Азеведо. Первая  была нацелена в  Кеклоксу,
вторая -- в одну из  ведьм,  державших  Сампайо. Все случившееся не заняло и
нескольких секунд.
     -- Довольно!! -- голос Пиччи, словно гром, разнесся над ущельем.
     И  время умерло. Люди, как изваяния,  застыли  меж мертвых скал.  Капля
воды, набухшая в маленькой ложбинке, готовая упасть вниз к подножию цветка и
освободить место новой зарождающейся капле, замерла прозрачным камешком.
     Пиччи-Нюш, неподвластный  времени и  случаю и оттого немножко грустный,
шагал  среди  застывших тел.  Вот он  забрал  девочку у Кеклоксы, вознес  ее
наверх и опустил у ног  матери. Вот Пиччи склонился  над Сампайо, и  исчезла
кровь  с камней, пропала  страшная рана на груди, вернулась бронзовая краска
на  побелевшее  лицо  мальчика.  Вот  и сына вернул герой  Диане,  заботливо
устроив  его  рядом  с  Коломбой. Снял  стрелы и  вложил  их в два  колчана.
Улыбнулся доброй печальной улыбкой,  взмахнул рукой, и время ожило. Снова на
краю скалы, глядя вниз, стояла маленькая обезьянка.
     -- Умолкните! -- воскликнул Пиччи, перекрывая визг ведьм. --  Взгляните
на свой цветок!
     Ведьмы,  опустив  глаза, как  подкошенные рухнули носами в землю. Перед
ними  горделиво возвышался пышный зеленый куст, со стеблей которого тянулись
к солнцу пять приоткрывшихся бутонов.
     Гокко, прижав к себе жену и детей, не отрываясь глядел на чудо.
     Пиччи-Нюш спрыгнул  на плечо к другу и, пригнув мордочку к  самому  уху
вождя, несколько минут неслышно для окружающих что-то шептал ему.
     Наконец  Гокко  кивнул  в  знак полного  понимания, и небольшой  свиток
пергамента перекочевал в его ладонь из крохотной обезьяньей лапки.
     --  Отныне племя  черикуара  сможет  жить в покое  и благоденствии,  --
обратился Пиччи к колдуньям. --  Каждый год цветок пинго будет приносить вам
пять дочерей. Но запомните мои слова и передайте своим  потомкам. Сокровища,
случайно  освобожденные   землетрясением,  вам  не  принадлежат.  Они  вновь
укроются  в  скалах и не  будут зависеть  больше от воли стихий.  Искать  их
бесполезно. Живите, где хочется вам, занимайтесь тем, что больше по душе, но
не приносите никому зла. Стоит любой из  вас  обидеть  человека -- история с
цветком  повторится.  И  тогда  ничто  уже не  поможет. А  теперь  прощайте.
Надеюсь, что мы не увидимся больше.
     Горы  давно остались позади светлой неровной полоской у горизонта.  Еще
чуть-чуть, и не станет их  видно совсем. Громадная птица, неспешно взмахивая
крыльями, уносила домой семью названого брата.
     -- Я  плохо воспитал  тебя!  -- сурово говорил  Гокко старшему сыну. --
Почему не ты, а Сампайо первым бросился на помощь сестре?..

     Кончилась  первая  сторона  кассеты.  Ларри  Люгер  тряхнул  головой  и
уставился на  обломки драгоценного мундштука,  зажатые в стальных пальцах. В
волнении  он и не заметил,  как раздавил безделушку.  Небрежно кинув мусор в
нефритовую  урну,  бандит  переставил  кассету  и вновь замер, обратившись в
слух. Прошло еще около получаса, прежде чем дверь его кабинета распахнулась.
     Восемнадцать секретарш  вскочили со  своих  мест, преданно  ловя взгляд
хозяина.
     -- Девчонки!-- гаркнул Ларри, улыбаясь во все тридцать два великолепных
зуба.-- Такого  дела  у нас еще не было! Когда все закончится, каждой из вас
куплю по  маленькому процветающему  государству. Немедленно Косоголового  ко
мне!
     -- Лейла, -- обратился он чуть  слышно к главной  помощнице. --  Сейчас
же,  но без шума разыщи Ужастика. Пусть спешит на остров Тимголези к доктору
Торренсу. Затем, захватив полный набор  ,  вылетает в  Рио-де-Жанейро. Через
двенадцать  часов от  этой  минуты  он  должен  ждать  меня в клубе "Веселый
паралитик". Если его  не  впустят, назовет пароль: "До встречи в  Рио." Хотя
что  за чушь... Кто может остановить Ужастика... И вызови мой "боинг". -- Он
поцеловал  девушку в щеку, отчего та  похорошела совсем уж необыкновенно. --
Чао, малыш! Помни: "До встречи в Рио"...


     <i>Глава вторая</i>
        Вот компания какая
     Среди многочисленных пассажиров рейса "Москва -- Рио-де-Жанейро" четыре
кресла в самолете  занимала  обычная итальянская  семья.  Рыжий  низкорослый
господин в  костюме-тройке и при клетчатой  кепке, худенький рыжий подросток
сын  и две темноволосые  дочки,похожие,  очевидно, на маму. Документы у  них
были  в   полном   порядке  и  не  заинтересовали  бдительных  таможенников.
Коммерсант Теодоро Пафнутти  с  сыном  Пиччиколо  Пафнутти и дочками  Элен и
Элизабет Пафнутти. Ничего странного.
     Добротные  чемоданы семьи удивления тоже  не вызывали.  Сложнее было  с
ручной кладью.  Чудаковатые итальянцы везли пушистого рыже-черно-белого кота
в  наморднике и, в специальных  гнездах вместительной дорожной сумки, четыре
здоровенных картофелины.
     На  кота  и  картошку  у  почтенного   коммерсанта  имелись   отдельные
разрешения,  украшенные  множеством печатей и  согласующих  подписей. Тем не
менее  животное  и  корнеплоды  просветили  специальным  аппаратом,  а  коту
дополнительно сняли намордник  и заглянули в пасть. Кот вытерпел процедуру с
достоинством, не вырывался, не  мяукал и, более  того, старательно высовывал
язык, чтобы виднее было горло.
     "Что  значит --  иностранцы! -- подумали таможенники.-- Культура!  Даже
коты у них вон какие воспитанные."


     Самолет выплыл  за  облака и  окунулся в синеву. Моторы  гудели  ровно,
напряжение, давящее сестренок в  аэропорту,  спадало. Алена  жевала резинку,
пускала пузыри, разглаживала вкладыши.
     -- А что, нельзя было сразу перенестись на место? -- шепотом спрашивала
Лиза у "брата Пиччиколо". -- Волшебной силой там или авиапочтой?
     -- Мы  же  не у себя в  Фантазилье, --  улыбался  Печенюшкин.  -- Будем
уважать  государственные  границы.  Федя, в конце концов, лицо  официальное,
хоть и инкогнито.
     -- Такой законник я стал, Лизонька! -- охотно подтвердил Федя. -- А как
же. Справедливость -- первое дело. И без документов нельзя. У вас нельзя.  У
нас-то внизу их  нет, потому как с  ними нельзя. Несподручно.  Куда, скажем,
Мурлыке Баюновичу паспорт класть? В зубах носить?
     Алена вдруг поперхнулась резинкой.
     -- Лиза! -- завопила она.  -- А как же мама с папой?!  Раз мы на Земле,
значит, время уже не волшебное? Они же нас потеряют!
     Лиза привскочила с кресла.
     --  Точно! Ой,  какая  же я  дура!  Что  делать?  Пиччи!  Печенюшечкин,
придумай  что-нибудь,  они же там  с  ума  сойдут.  Баба Люся  нас  со  всей
городской милицией ищет!
     -- Баба Люся в настоящий момент выбирает на  рынке сметану, -- успокоил
Пиччиколо Пафнутти. -- Никто вас не ищет. Когда родители вернулись, на столе
лежала записка, написанная Лизиным почерком. Цитирую: "Мамочка и папочка, за
нами приехали тетя Оля с дядей Андреем  забрать на недельку  к себе на дачу.
Вы  на  завтра  договаривались,  но  завтра  они не могут,  поэтому приехали
сегодня. Целуем Лиза, Алена."
     -- А если они позвонят тете Оле или на дачу отправятся? -- не унималась
Лиза. -- В выходные запросто могут появиться.
     -- Обижаешь,  Лиза.  Я теперь твой  брат, тем более надо мне  доверять.
Родители ваши в командировке. Папа в  Москве, мама в Киеве. Они бы все равно
поехали, я только чуть ускорил это. Даже  если и  позвонят  тете  Оле, у нее
телефон не ответит. Домой вернетесь  вместе. И не волнуйтесь, сестренки, все
будет отлично, а может, еще лучше.
     -- Я  опять  свое  новое имя  забыла,  -- вяло пожаловалась успокоенная
Алена. -- Говорили, то же самое, а оно какое-то другое.
     -- Ты ничего не понимаешь, -- опять стала объяснять ей сестра. -- Елена
на западный манер произносится -- Элен. Точнее -- Хелен. Но "ха",чувствуешь,
почти не слышно. Так, легкое придыхание.
     -- Ххелен! --  повторила Алена,  налегая на букву "ха" словно плечом на
тугую дверь.
     Лиза вздохнула, сердясь, но высказаться не успела.
     --  Не кручинься  ты,  Аленушка,  --  вмешался Федя. -- Развивать  надо
способности к языкам. Я вот  теперь  и по-змеиному, и по-крысиному, по-рыбьи
даже могу, потому как работа такая. Стоило, понятное дело, поколдовать  -- и
в одночасье все языки вот бы где были, -- он для убедительности снял кепку и
постучал  себя кулаком по огневой макушке. -- Да ведь легко найдешь -- легко
и потеряешь. Веришь,  ночами сидел, заучивал, а все не получалось. И вот что
удумал.   Поначалу  стал   в  аквариуме   спать.  Первое   время,   конечно,
захлебывался, потом  приноровился.  Смотрю -- пошло дело. Беседовать начал с
рыбами, сперва помаленьку, после шибче. Главное -- рта не раскрывать. Все из
живота, вроде как чревовещание.
     Господин Пафнутти помолчал некоторое время. То ли он  вспоминал успешно
преодоленные  трудности,  то  ли  демонстрировал  рыбью  речь --  девочки не
поняли. Алена в паузе успела представить себя и Лизу, крошечных,  с мизинец,
на дне  аквариума.  Сестра ее спит, свернувшись калачиком, в большой розовой
раковине -- впитывает трудный рыбий язык. Сама же Аленка в этой грезе наяву,
нацепив  на себя с десяток  многоцветных, переливчатых,  нежно  изгибающихся
плавников,   всплывала   неспешно  наверх  за  крошками  вместе  со  стайкой
меченосцев...
     -- По-мышиному-то  я  давно болтал,  --  продолжил  Федя.  -- Домовые с
мышами  частенько, как это по-модному у вас говорят, тусуются. Змеиный похож
на  него малость.  Освоил. С волками  жил --  по-волчьи выл... С пчелами  --
чистый  цирк.  Они ведь  жестами  говорят,  танцами.  --  Забывшись, он чуть
взлетел   над   креслом,   заплескал   руками,  смешно   покачивая   головой
влево-вправо.
     Пиччиколо  дернул увлекшегося  папу за полу  пиджака. Тот  плюхнулся на
сиденье, озираясь вокруг, утирая кепкой мгновенно вспотевшее лицо.
     -- Ох, я безголовый! Надо же, незадача. Видел кто аль  нет? Печенюшкин?
Чего молчишь? Нешто рассекретились?
     -- Спи спокойно,  незабвенный папа, -- улыбнулся  Пафнутти-младший.  --
Вовремя  я вмешался. Только кепочку твою над  спинкой люди и видели. Росту в
нас, по счастью, не так уж много.
     Домовой еще долго сокрушался.  Он разглаживал на  колене влажную кепку,
обмахивал красным  носовым  платком, чтоб  скорее  просохла,  потом, немного
успокоившись, натянул ее до самого носа и в самом деле уснул.
     Дальше  полет протекал  без приключений. Аленка уснула еще раньше Феди.
Лиза глядела на нее,  уютно посапывавшую, и не заметила, как задремала сама.
Из всей семьи Пафнутти бодрствовал  лишь Печенюшкин. Сейчас, когда  никто не
глядел на мальчика, лицо его было напряженным и задумчивым.
     В  аэропорту  Рио  друзей поджидал  досадный сюрприз. Их самих, кота  и
чемоданы таможенники  пропустили легко,  без малейшей волокиты. Но  сумка  с
четырьмя  картофелинами  вызвала  шок у бдительных  стражей. Оказалось,  что
овощи  и  фрукты  провозить в  страну нельзя.  Не  помогали  и  документы  с
печатями.
     -- Большая опасность, синьоры и  синьорины! -- уверял худой контролер с
длинными, печально  повисшими усами. -- Миллионы, миллиарды микробов! Не дай
Господь  завезти  заразу с другого  материка.  Может  быть эпидемия.  Вы  не
представляете,  сколько  болезней  порой  несет  в   себе  картофель.   Если
посмотреть на срезе...
     Он  выдвинул ящик  стола, доставая складной  нож, надавил на кнопку,  и
щелкнуло, освободившись, узкое хищное лезвие.
     --  Черт  меня  побери!  --   завопил  вдруг  по-итальянски  Пиччиколо,
размахивая кулаками.  -- Тридцать три  раза и еще  восемнадцать раз  подряд,
черт побери!  В этой  дурацкой стране  плюют  на  права  и свободы человека!
Пинают их ногами! Втаптывают в грязь!..
     Он   надвигался   на  чиновника,   оглушая   скороговоркой   и   бешено
жестикулируя. Тот, совершенно обалдевший, медленно отступал.
     -- Что же это  такое?! -- не умолкал Печенюшкин. -- Я с моим  обожаемым
папочкой  и драгоценными сестричками везу  свою  собственную картошку  через
двадцать семь стран и пять континентов! На островах Зеленого Мыса  мы честно
заплатили  за нее!  Восемь итальянских лир, мексиканский доллар  и три куска
советского мыла стоил нам этот отборный картофель!..
     Не только сестры, но  и  сам папа  Пафнутти  глядели  на  взбесившегося
Пиччиколо, выпучив глаза. Таможенник  все  пятился и  наконец уперся в стол.
Нож из его руки упал в  выдвинутый ящик,  складываясь  на лету, и  ящик  сам
собой закрылся. Усач, опасливо следивший за удивительным мальчуганом, ничего
этого, понятно, не заметил.
     --  Частная собственность священна! -- орал мальчишка. -- Так пусть  же
пропадет она,  но не достанется этим  недостойным карабинерам!  Не  нам, так
никому!
     С  этими  словами  он  схватил со  стола  открытую  сумку  и  мгновенно
вышвырнул ее содержимое в распахнутое настежь окно.
     Контролер,  прерывисто  дыша, перегнулся  через  подоконник.  Маленький
декоративный пруд  голубел внизу.  По  воде  его еще  расходились  медленные
круги.
     Печенюшкин подмигнул Феде и улыбнулся девочкам.
     --  Простите  сынишку,  синьор,  -- солидно кашлянув,  вмешался Теодоро
Пафнутти.   --  Долгое  путешествие,ночные  пересадки,  никакого  режима  --
поневоле  сделаешься раздражительным. Вбил себе  в голову,  что  это  особый
сорт. Будто  бы он даст небывалый урожай  и  принесет  сумасшедшую  прибыль.
Маленький коммерсант... -- он ласково  потрепал мальчика по  рыжему затылку.
-- Счастливо оставаться, синьор. Сумку можете взять себе на память.

     Тележку с багажом итальянской семьи вез  к выходу из аэропорта огромный
улыбчивый  негр. Терпение его  явно  было  безграничным. К каждому киоску  с
товарами (а их здесь  было во множестве) сестры Зайкины -- Пафнутти, впервые
попавшие   за  границу,  прилипали  всерьез  и  надолго.  Какие  здесь  были
игрушки!.. Описать их  невозможно. Да что  описывать.  Будете в  Бразилии --
непременно поглядите сами.
     Прошло не менее получаса, и Печенюшкин с Федей не выдержали.
     -- Купим тебе все, что хочешь, -- втолковывали они  Аленке, прильнувшей
к  очередному стеклу. -- И сколько  хочешь. Но  чуть  позже.  Несколько дней
потерпите. Нам сейчас вагон  кукол  просто  помешает.  Веришь?  А ты веришь,
Лиза? Ой! А где Лиза?
     Спрятавшись  за один из магазинчиков, старшая сестра доставала  в  этот
миг  из  кармана  чуть  измятый  почтовый  конверт.  Проверив, на  месте  ли
содержимое, Лиза быстро заклеила конверт, кинула  в почтовый  ящик, висевший
рядом, и бросилась догонять своих.
     -- Загляделась, -- виновато объяснила она. -- Там Барби с подружками, и
у каждой платьев больше, чем у нас с Аленкой вместе. Даже завидно.
     -- А нам вагон кукол обещали!  -- объявила Алена. -- Где мы его держать
будем, когда домой вернемся?
     -- Кукол подарим всем знакомым девчонкам,  -- Лиза махом решила сложную
проблему. -- Себе оставим по одной...  ну по две. А вагон сдадим на железную
дорогу, чтоб нам иногда разрешали в нем кататься.
     Аленка  задумалась.  Похоже,  у нее зрело другое решение. Но  тут двери
распахнулись, и путешественники оказались на площади, под ослепительно ярким
тропическим солнцем.


     Пассажиры  высадились  за  городом, прямо  посреди  дороги.  Удивленный
таксист  аккуратно  составил  на   обочину  чемоданы,  забрался  в   машину,
развернулся и уехал в своем стареньком "рено", все еще пожимая плечами.
     Шоссе, непривычно ровное, и вправо и влево упиралось в горизонт. По обе
стороны дороги росли высоченные пальмы. За ними  были только горы, солнце  и
небо.  Тридцатиметровая  статуя  Христа, возведенная  на  одной  из  вершин,
благословляла легендарный город.
     Рио-де-Жанейро промелькнул  за  окнами "рено", чужой  и  прекрасный  --
белый, синий,  золотой, зеленый,  зеленый,  зеленый и опять золотой и белый.
Магистрали, по  которым  неслись  путешественники, огибали  горы,  ныряли  в
тоннели,  уходили  то  вверх,  то  вниз под  немыслимыми  углами.  Отдельные
сравнительно ровные кварталы были редкостью.
     Печенюшкин, вдыхая запахи цветов, плывущие  над  Рио, восхищенно крутил
головой.
     -- Родина... --  бормотал он. -- Сколько  же  я здесь не был?  Кончатся
безобразия,  настанет  мир,  покой,  обязательно  вернусь.  Насовсем.  Домик
построю у залива, сад посажу, куплю лодку...
     Расчувствовавшись, он дважды шмыгнул носом и неловко, смущаясь, стер со
щеки слезинку.
     Лиза, Аленка и Федя тактично молчали.
     Впрочем, Пиччи быстро справился с  переживаниями и, как заправский гид,
принялся сыпать названиями улиц, площадей и  памятников.  Запоминать сестры,
понятно, не успевали,  головы у  них пухли,  и когда город остался позади, к
сожалению примешалось облегчение.
     Едва  лишь такси  скрылось,  как  с  другой  стороны  шоссе  послышался
нарастающий   гул   мотора.  Сине-белый  троллейбус,  испытанный   друг   из
Фантазильи, задрав дуги к солнцу, спешил навстречу героям.
     Фантолетта радостно махала руками с водительского кресла.
     -- Ура-а!! -- закричали Лиза и Алена, хлопая в ладоши. Когда троллейбус
замер  перед  ними,  романтическая  Лиза  подпрыгнула  и от  избытка  чувств
чмокнула машину в лобовое стекло. Верите или нет, но на стекло сверху из-под
черного  резинового века наползли  несколько  капель  влаги,  тут же  снятой
"дворниками".
     На переднем сиденье чинно разместилась четверка картоморов.  Как уж они
попали прямо в машину после исчезновения в  пруду, сестры не знали. Тогда, в
аэропорту, Печенюшкин  лишь коротко заверил,  в ответ на расспросы, что  все
будет в порядке.
     Пока действительно все было в порядке.
     Трехцветный кот запрыгнул в двери  последним. Передней лапой  он сделал
движение, как бы умываясь, отчего намордник побледнел и растаял.
     --  Фу!  --  выдохнул  Дракошкиус.  --   Если  молчание  --  золото,  я
предпочитаю достойную бедность. Да еще намордник -- зажим мяуканья.
     -- Намордник -- ваша идея, -- быстро возразил Пиччи.
     -- Ну да, согласен, -- дракон развел лапами. -- Мне казалось, что кот в
наморднике придаст всей семье  чрезвычайно законопослушный вид. Кто бы знал,
что это так унизительно. Тем  не менее я рад.  Все собственные идеи  полезно
испытывать на себе же...  Разрешите, я приму  естественный вид не здесь, а в
роще. С нами дети, девочки,  а тут еще  две головы полезут, крылья. Какой-то
фильм ужасов.
     Продолжая ворчать, Дракошкиус соскочил с подножки и скрылся в пальмовых
зарослях.
     Кожурка сидела  среди своих,  у окна, с краю. С другого боку ее  крепко
держала под руку некая особа. Судя по имени -- Неровня и шапке серых стружек
на голове, это  тоже  была  дама.  Свирепые  глаза  под  маленькими  очками,
бугристый нос и корявое массивное тело  со множеством неожиданных выступов и
шишек симпатий к Неровне не пробуждали.
     Рядом  сидел Клубень, представитель Клубняка, министра безопасности. Он
сильно походил  на  собственного патрона и  даже  шелушился весь,  но был не
желтым, а синеватым.
     Последним или,  если  угодно, первым  от  прохода  располагался Глазок,
ловкач и пройдоха, по общему  мнению картоморов.  Один  из  любимцев  Глака,
специалист по особым поручениям, со всеми прочими он обращался  запанибрата,
с этаким дружелюбным хамством.
     Алена,  сидевшая  напротив, разглядывала  четверку, заранее распределяя
роли в играх. Расстановка складывалась такая...
     Кожурка -- дочка, внучка, Дюймовочка, рабыня Изаура.  Неровня --  врач,
Баба Яга, мачеха,  продавщица. Глазок -- Иванушка-дурачок,  Принц, тренер по
теннису,  папа.  Непонятный  Клубень в крайнем случае сошел бы  за  больного
озябшего мальчика.
     --  Печенюшечкин,  --  попросила  Алена. --  Достань  мне,  пожалуйста,
пеленку  из  желтого чемодана, а то там замок тугой. Надо дочку  запеленать,
она же  простыть в дороге может. Иди ко мне, маленькая, -- протянула девочка
руки к Кожурке.
     Цвет бывшей пленницы из песочного сделался багровым. От стыда  она, как
могла,  глубоко  вжалась  в мягкое  сиденье,  наивно  пытаясь спрятаться  за
товарищами. А те все уже поняли.
     -- Как?!! -- загремела Неровня. -- Играть с девчонкой?! С человеком! Ей
на потеху изображать мокрого писклявого младенца! Да за такое убить мало.
     Руку Кожурке было уже не вырвать.
     Закаменев лицами, Клубень и Неровня грянули песню.
     -- Идем, чеканя шаг,
     Дрожит коварный враг,
     Неведомы сомненья нам,
     Неведом страх!
     Всю нечисть картомор
     Повыметет, как сор,
     Отступникам, предателям
     Позор, позор!...
     --  Я  в первом  классе так же сочиняла!  -- восхитилась  Лиза.--"Каток
блистает ледяной, бежит, блестит конек стальной." Похоже, правда?
     -- Издеваться над гимном картоморов?! -- взвизгнула Неровня.
     --  Да  бросьте  вы, почтенная!  -- вмешался  вдруг  Глазок, до  этого,
казалось,  дремавший.  --  Кожурка  поступила  совершенно  правильно,  нужно
проявлять гибкость. Я сам доложу королю о ее мудром поведении.
     Неровня  растерянно замолчала, ослабла ее  хватка,  и, воспользовавшись
этим, Кожурка вырвалась. Стремглав она  бросилась бежать и исчезла в глубине
троллейбуса, спрятавшись под одним  из сидений.  Алена устремилась  было  за
ней, но Печенюшкин мягко остановил ее, привлек к себе, погладил.
     -- Пусть успокоится,  --  шепнул  он.  --  Подружке твоей  нужно сейчас
побыть одной. Потом она сама к нам выйдет.
     Расточая   извинения  по  поводу  своей  задержки,  в  двери  с  трудом
протиснулся Дракошкиус. Ухоженный, вымытый, с пушистыми полосатыми крыльями,
с  завитыми усами на  всех  трех  физиономиях,  он  разместился  на огромной
скамейке сзади. В машине терпко пахнуло духами "Белая магия".
     -- Всем  пристегнуть ремни, --  обернулся Пиччи с водительского кресла.
--  Полетим как молния -- быстро и с зигзагом. Возможны  перегрузки. Готовы?
Вперед!
     Троллейбус взмыл вверх без разбега, с места. Земля  опрометью бросилась
из-под колес, пассажиров вдавило в кресла.
     Набрав высоту, пилот  резко развернулся  и  взял курс на  северо-запад.
Ремни  натянулись,  чуть  не  лопаясь  на  вираже,  но  выдержали.  Без  них
пассажиров  неизбежно  разбросало  бы  по  салону. Откуда-то  из-под  кресел
мячиком вылетела Кожурка и плюхнулась  на колени к Дракошкиусу. Незадачливая
путешественница вскрикнула, попятилась -- дракон  внушал ей ужас, но тут  же
оступилась и упала.
     Закрыв глаза, она приготовилась к самому худшему. Дракошкиус же бережно
сгреб беглянку огромной лапой и,  протянув ее через половину салона, опустил
нечаянную  добычу в подол к Алене. Забыв  о  принципах, Кожурка прижалась  к
девочке. Обе они всплакнули на радостях.
     А  Печенюшкин,  похоже,  решил выжать  все соки  из своей  чудо-машины.
Троллейбус казался  мошкой, застывшей  над  гигантским,  неспешно крутящимся
глобусом. Желтые,  зеленые, коричневые пространства чередовались  внизу.  От
скорости  закладывало уши.  Лиза молча терпела, зная,  что в  этом  Пиччи не
переделать. В воздухе он хулиганил безудержно.
     Фантолетта терпеливо  искала свой новый  облик.  Серый  деловой костюм,
летнее  платье,  вышитое орхидеями  по  подолу, легкий  комбинезон защитного
цвета по очереди появлялись на ней, тут же уступая место следующему  наряду.
Остановилась фея на джинсах, голубой майке с надписью Fantazilja и тоненькой
спортивной куртке.
     Федя изучал карту Южной Америки.
     Внимание, посадка! -- объявил Печенюшкин и круто бросил машину в пике.


     <i>Глава третья</i>
        Погружение в лабиринт
     -- Чуть душу ты мне не вытряс, -- лежа в траве, жаловался Федя.
     Домовой  вышел  из троллейбуса  пошатываясь, сразу же  лег  и  вставать
отказался  наотрез.  По-видимому, он  просто обиделся. Остальные  пассажиры,
хотя и потрепанные, чувствовали себя прекрасно, осваивались с местностью.
     Они приземлились на предгорье, как раз там, где пологий склон, поросший
низкой и жесткой  буро-зеленой травой,  переходил  в голые каменные  отроги.
Ближайшая скала напоминала  грубо вытесанную из красноватого камня  избушку,
метров этак семи-восьми в высоту.  Обладая  известной фантазией,  можно было
различить крыльцо,  три  кособоких, на разной  высоте, окна и даже трубу  на
крыше.  Над крыльцом,  однако, не было  ничего отдаленно похожего на  дверь.
Зато там  висел  со  вкусом  исполненный плакат: "Заходи, пожалуйста! Тайный
вход в пещеру с сокровищами ЗДЕСЬ!!!"
     --  И давно написано вот это... э-э... приглашение? -- полюбопытствовал
Дракошкиус.
     --  Ровно пять  минут назад, --  бодро  ответил  Печенюшкин. -- Надпись
появляется всякий раз  перед моим  приходом. Я ведь,  как-никак,  смотритель
бриллиантов.
     -- А теперь, -- он проворно взлетел на скалу, -- взглянем на компас. --
На запястье героя возник компас размером с блюдце. -- Сначала нужно покачать
"трубу" с севера на юг, вот, глядите,потом с востока на запад.
     Массивный  выступ,  к всеобщему  удивлению,  чуть  подвинулся,  сначала
вперед-назад, потом влево-вправо. Кусок скалы над  "крыльцом"  ушел вглубь и
вбок, словно на невидимых,  хорошо смазанных петлях. В открывшуюся  дыру мог
свободно пролезть даже дракон.
     -- Все готовы? -- торопился Пиччи. -- Я бы поспешил, путь неблизкий.
     -- А  троллейбус? -- Лизе не хотелось лишаться комфорта. -- Вот  бы  на
нем по пещере проехаться!
     -- Не пройти ему в дверь. Да и внутри --  где свободно, а где и ползком
придется. Дождется нас тут, у входа. Не забывай, для врагов он невидим.
     -- Если мне с собой рюкзачок взять, -- подала  голос Аленка, --  я могу
много еды  унести.  А там холодно, в  пещере?  А если спать, то на чем и чем
укрываться?
     -- Молодец! -- похвалил Пиччи. --  На нас надейся,  а сама  не  плошай.
Рюкзаки для вас с Лизой уже  приготовлены в машине. Они  маленькие  и совсем
легкие,  но   все,  что   нужно,  там  есть.  Таблетки  куриные,  котлетные,
бутербродные,  шоколадные,  пепсикольные  и  даже  пломбирно-сиропные. И  по
спальному  мешку  для каждой. Он легче и тоньше  шелка,  можно скомкать и  в
карман засунуть, но спать в таком даже зимой на гвоздях тепло и мягко. Там и
еще есть сюрпризы на всякий случай, но, надеюсь, рюкзаки вам не понадобятся,
пока мы рядом. Федор Пафнутьевич, вы с нами?!
     Федя поднялся и замер, прислушиваясь к себе.
     -- Вроде отпустило, -- проговорил он со вздохом. -- Ты, Печенюшкин, еще
молодой, бесшабашный,  игры  в тебе  много.  Поживешь с  мое,  кости  начнет
ломить, стыдно станет, что старика-то,  ровно  рюху городошную, по  самолету
мотал.
     Пиччи  деликатно  промолчал,  хотя,  по  волшебным  меркам,  разница  в
возрасте у них с  Федей была  вовсе не существенной. Несколько минут ушло на
последние сборы, затем  процессия, возглавляемая Печенюшкиным, погрузилась в
черную  дыру.  Как  только  домовой,  шедший  последним,  скрылся  из  виду,
многотонная дверь  неслышно  встала  на место и  исчез со  скалы  заманчивый
плакат.


     Чуть позже на равнине, в нескольких километрах от пещеры, села летающая
тарелка.  В  нижней  ее  части  открылся  люк, выдвинулся трап,  и  отборные
головорезы  воинского подразделения  КУКУ,  ведомые Очистком,  оказались  на
земле.
     Это  была  гениальная  идея картоморов  --  придать  своим  летательным
аппаратам вид тарелочек. На  планете не  утихал шум  вокруг НЛО. Никому и  в
голову не пришло бы связывать еще одно  блюдце в небесах  с появлением новой
враждебной силы, не имеющей отношения к пришельцам...
     Исчезнув  из   кабинета  Глака,  Очисток   тут  же  возник  на  окраине
Мертвограда.  Там,  в   подземном  городке,   разместилось  несколько  тысяч
картоморов   --  специальная  группа   КУКУ.   Это   значило:   Картоморская
Универсальная Команда Уничтожения.
     Командовал  группой лихой  зверюга-полковник. Подлинное имя -- Стебелек
--  совершенно  не  шло  ему  и  потому  давным-давно  забылось.  Все  знали
полковника под кличкой Ловчила.
     Группа  КУКУ,  минуя  военного  министра,  подчинялась  непосредственно
королю. Но -- так  уж повелось  -- приказы Глака передавались через Очистка.
Сейчас,  пока  король  не успел  опомниться  и  обратиться к  волшебникам из
Фантазильи, следовало прибрать к рукам самую страшную в государстве силу.
     Чародей  приказал  Ловчиле по  тревоге выводить группу на поверхность и
разместить  в  просторном  летающем  блюдце.  Пока картоморы  грузились,  он
совершил нехитрую даже для новоиспеченного  колдуна операцию -- закрыл мозги
"кукушат"  от  постороннего  влияния.  И  все  это время  Очисток,  раздвоив
внимание, следил за мыслями короля.
     Печенюшкин  открыл Глаку, где находится пещера с сокровищами. Теперь об
этом  знал  и  Очисток.  Но  как  проникнуть  туда,  как  не  заблудиться  в
лабиринте?..
     Вот Пиччи появился у короля. Очисток,  подключившись к сознанию  своего
государя, слышал  их разговор  так отчетливо, как если  бы  находился рядом.
Сейчас, сейчас этот самонадеянный хвастун проболтается. Еще немного... Нет!
     Мир звуков, окружавших Очистка, внезапно  потерял глубину.  Лишь  мысли
головорезов  из  КУКУ  копошились  вокруг  на  мелководье.  Прислушавшись  к
ощущениям и чаяниям солдат, чародей с отвращением плюнул.
     -- Разрешаю взлет! -- объявил он Ловчиле. -- Курс 18А-03-39, Бразилия.
     Блюдце летело  уже над Адриатикой, когда  в подземных казармах раздался
чудовищной силы взрыв. Земля вздулась, лопнула, толстый  столб огня вырвался
на  поверхность и опал гигантской воронкой.  Даже  самые искушенные  военные
эксперты-картоморы, облазив пепелище, поклялись бы,что группы КУКУ больше не
существует. Очисток заметал следы.


     Прошло немало времени, а продвижение в лабиринте пещер все еще было для
Лизы с Аленой увлекательным приключением  и уж  никак не испытанием. Залы  и
галереи, по  которым проходили путники, сами собой  ярко освещались  и, лишь
оставленные позади, опять погружались в темноту.
     Только  раз  сестры  испугались. Под сводами  огромной пещеры, куда они
вступили  после долгого пути нешироким  коридором, метались  с оглушительным
писком тысячи  летучих мышей.  Разбуженные  светом,  они  ринулись  было  на
героев,  но  вдруг,  немного   не  долетев,  замерли  беспорядочной  грудой,
повернулись, унеслись назад, отчаянно хлопая крыльями, и тьма втянула их.
     -- Кота почуяли, -- объяснила девочкам фея.
     Дракошкиус -- хвост трубой, спина горбом -- дышал громко и хрипло.  Три
пары  глаз  его  сверкали,  усы  топорщились, зубы обнажились  в  угрожающем
оскале. Когти дракона царапали камень, высекая искры.
     -- Успокойтесь, Мурлыка Баюнович! -- закричал Печенюшкин. -- Больше их,
надеюсь, не встретим. Видите, как хорошо, --  шепнул  он девочкам. -- Теперь
по всем пещерам мыши попрячутся.
     Невероятный, фантастической красоты мир окружал путешественников. Залы,
огромные, как соборы, гроты со сверкающими ослепительными сводами, крохотные
озера,  в  темных зеркалах которых отражались  длинные сосульки на  потолке,
покрытые как бы белым кудрявым мхом.  И  такие же кудрявые, словно сахарные,
столбики рядами стояли вокруг.
     Фантолетта  с  учительскими  настойчивыми  интонациями  читала  сестрам
лекцию  о  пещерах.  От  нее  Алена  с  Лизой  узнали, как  неторопливо,  на
протяжении тысячелетий, вода, капающая вниз, образует сосульки -- сталактиты
и  столбики  --  сталагмиты.  Как  подземные  воды,  пытаясь   вырваться  на
поверхность, пробивают в  толще  камня  длинные извилистые ходы.  Как...  да
всего не перескажешь.
     Многое Лиза  слышала  и  раньше, но  сталактиты со  сталагмитами всегда
путала. Честно говоря, лекция  уже  поднадоела  ей, и  едва лишь фея сделала
паузу, девочка тут же ринулась в нее.
     --  Пиччи!  --  жалобно протянула  она.  -- Помнишь,  в  Мертвограде  у
картоморов  ты  обещал  подробней рассказать о Барабуле  и как появились эти
бриллианты. Давай прямо сейчас, ну, пожалуйста!
     Фантолетта тихонько покачала головой, досадуя сама на себя. Ну можно ли
докучать  детям  монотонными описаниями,  без сюжета и диалогов.  Да  и  что
такое,   в  сущности,   пещера?   Как   сказал   один  известнейший   ученый
исследователь, это всего лишь дырка, со всех сторон окруженная скалой.
     Печенюшкин охотно откликнулся на просьбу.
     -- Давным-давно,  -- начал он,  -- несколько столетий  назад, в  жаркой
восточной стране,  среди  пустыни, жил в небольшом  оазисе бедный крестьянин
Барабуля. Не то чтобы бедный, но и совсем не богатый. Были у него жена, трое
детей, домик с садом, по паре волов, овец  и коз  да маленькое поле, которое
он  возделывал. Три  дня  в неделю работал Барабуля на  хозяина и платил ему
подати, три  дня -- на себя,  а в день седьмой, как и Господь  Бог, отдыхал.
Жизнь  текла размеренно,  монотонно, да  так бы и прошла, не запади в сердце
крестьянина история, рассказанная заезжим купцом.
     Купец говорил, что далеко в песках, на расстоянии  многих и многих дней
пути, затерян огромный цветущий оазис. В той земле тучные поля дают обильные
всходы, а  на  богатых пастбищах гуляют откормленные стада.  Народ там живет
веселый,  женщины все красивы, а дети ласковы и прилежны. А в каждом колодце
под водой лежат несметные  клады. Если хочешь золота или алмазов, достаточно
привязать груз к