Галина Алексеевна Галахова. Легкий кораблик - капустный листок --------------------------------------------------------------- Повесть. Рис. В. Топкова (в этом электронном тексте их нет) Л., "Детская литература", 1975 г. (159 с. с ил.) Подготовка электронной версии: Анна Селезнева --------------------------------------------------------------- Разве может жить человек без друзей? Нет, не может. От одиночества и тоски по другу выдумал Петя Стародубцев сказку про легкий кораблик - капустный листок и "поплыл" на нем в поисках Друга Души. Но в четвертом "в" не знали о сказке. Там были свои законы дружбы и вражды, верности и предательства. И завертелся Петин кораблик в вихре событий... Петя и попугаи Петя Стародубцев три года проучился в английской школе. Последний год он много болел, и учительница посоветовала его маме перевести сына в обычную школу. - В четвертом классе программа сложная, а у Пети - слабое здоровье. Пусть поучится в обычной школе, а там будет видно! Мама так расстроилась, что поставила на газ пустой чайник. Чайник распаялся и стал похож на мятую шляпу. Петя весь день носил его на голове. Вечером чай пили из кастрюли. - Что за фокусы? - возмутился папа. - Это не фокусы, а несчастья, - определил Петя. - Меня из-за болезни перевели в обычную школу, а мама сожгла чайник! В папиной чашке он увидел капустный листок: - А у тебя - кораблик! Капустный листок был маленький, но шуму наделал много. Папа засмеялся, как мотоцикл, который не хотел заводиться, но который все-таки завели. - Это чай или щи в конце-то концов? А тебе, Петр, слишком легко живется! - набросился он на Петю. - Болеть легко, а ты попробуй не болеть! Закаляться надо, бегать и прыгать - вот так! И папа ударил ногой бутыль, стоящую под столом. Бутыль покатилась и столкнулась с батареей. Победила батарея. - Это же моя наливка! - закричала мама. - Редкая витаминная наливка "Турецкий султан"! О-о-о! Папа стал успокаивать маму словами, а Петя - делом. Он упал на живот и принялся лизать наливку, приговаривая: - Да я ее съем, да я ее выпью! - Не пропадать же добру, - согласился папа и ложкой принялся сгонять жидкость в стакан. - Прекратите! Не позволю вам заболеть. Мама сделала отчаянный шаг и погрузилась домашними туфлями в лужу. "Пароходы, пароходы", - подумал Петя и засмотрелся на туфли. Туфли были светло-зеленые, а стали темно-коричневые, и папа стал коричневым, и Петя - тоже. - Мыться! - скомандовала рассерженная мама. - Туфли из-за вас испортила. Редкие туфли. Единственные на свете. - Не буду! - закричал папа. - Подумаешь, туфли. - За что? - запротестовал Петя. - Ничего мы не сделали. Я - во всяком случае. - Тебя в обычную школу перевели, - напомнил папа. - А ты бутылку разбил, раз так! - Мыться без разговоров! Петя обреченно пошел раздеваться, и ему вдруг показалось, что он станет мыться-мыться и весь смоется. Ну и пусть! - От чистоты еще никто не умер, - сказала мама, заглядывая в ванну. Пете эти слова всегда казались смешными, но сейчас он не засмеялся. "Им хорошо, - подумал он. - Им хорошо разговаривать друг с другом. Им и ругаться нравится - чтобы мириться..." - Нипочем не буду мыться! - долетел папин голос. - Обязательно будешь! - отвечала мама, принимаясь за Петю. "...А мне и поговорить не с кем, не с кем поссориться. Да я бы и не стал, я бы, наоборот, всегда был за мир и делился бы всем..." Одиночество Петя почувствовал неожиданно, когда представил себя умирающим от чистоты. "Пожалеют тогда. Особенно мама. Особенно папа. А еще кто?.." - Петя, что приуныл? Уж не забыл ли ты про день рождения?! Кого пригласишь? - спросила мама и тут же принялась перечислять родственников и знакомых. Мама вытирала Петю махровым полотенцем с красными и синими попугаями. Петя очень любил это розовое полотенце, потому что с попугаями можно было разговаривать. "Как дела?" - спросил синий попугай. "Плохие дела!" "А мы еще не высохли с позавчера", - сказал красный. "Вот и говорю - плохие дела. А ведь мог бы ходить с вами в бассейн". "Там хлорки много", - сказал синий. "Одна хлорка", - подтвердил красный. - Некого пригласить, - чуть не плача, сказал Петя. - А друзей? - просунулся в ванную папа. - Нет друзей, никого нет! - Ну и лучше! - сказала мама. - Никого ему не надо, мы - его друзья. "Никого ему не надо, мы - его друзья!" - подтвердили попугаи. - Тяжелый случай! - сказал папа. - Человек без друзей - никто. Он даже имя свое может забыть, потому что его некому позвать. Да кем бы я был без друзей-товарищей? - Тебе-то друзей надо иметь поменьше! - вставила мама. м Дружба - фундамент личности! - обиделся папа. - Заводи друзей, Петр! И папа ушел на кухню - отмывать пол. - Тебе-то легко так говорить! - вдогонку крикнул ему Петя. - А как их завести - это же не кошка?! Опасное знакомство Недалеко от той улицы, где жил Петя, был пустырь, на котором расположились маленькие железные домики. Там дневали и ночевали быстрые разноцветные жители - чьи-то автомашины. Среди тех машин самой непослушной и своенравной была черная "волга", которая очень любила ездить по городу и не любила стоять в гараже. - Какая упрямая! - обычно говорил черной "волге" ее хозяин, дядя Яша Утюгов, и вталкивал упиравшуюся машину в гараж. - Постой немного спокойно! Всего одна ночь. Завтра снова будем связывать с тобой две точки. Связкой двух точек дядя Яша называл поездку из города на дачу и обратно. Далеко от шумных улиц, на берегу лесного озера в саду стояла его дача - небольшой домишко с островерхой крышей-колпаком. В городе у дяди Яши совсем не было друзей, он был совсем одиноким, и поэтому большую часть времени он проводил на даче, работая во саду ли в огороде. Там его друзьями становились овощи-фрукты, которые любили дядю Яшу, принимали его заботу как должное и за это вырастали удивительных размеров. В город он перебирался лишь поздней осенью, когда промерзала земля и деревья впадали в тихий сон. Сейчас было лето, и дядя Яша вовсю дружил с клубникой. Он вставал на заре, мыл волосатые руки в стиральной машине и чистыми руками заворачивал каждую ягодку в бумажную салфетку. - У нас с вами расставание на большое расстояние! - мурлыкал дядя Яша, наполняя корзинку. - Бесценный дар везу на базар! - Он усаживался в черную "волгу" и катил на рынок - продавать ягоды. Однажды, когда он возвращался с рынка, на перекрестке образовалась пробка. Дядя Яша недовольно остановил машину. И вдруг дверца открылась - и к нему впрыгнул тощий, кривой на один глаз старичишка и еще кто-то. Много их было. Дядя Яша рот разинул, когда сосчитал - сколько. А старичишка, чтобы он не закричал, в рот ему - апельсин! Тут зеленый свет зажегся, а у дяди Яши глаза на лбу и дыхание сперло. - Заклинило парня, - хихикнул старичишка. - Помочь требуется. Кто-то ударил дядю Яшу по спине с такой силой, что апельсин вылетел у него изо рта, как пробка из бутылки. В тот же миг "волга" рывком взяла старт и помчалась, обгоняя другие машины. - Нас остановят, - испуганно сказал кто-то. - Или врежемся. Старичишка опустил руку на дяди-Яшино плечо. Рука была легкая, но дяде Яше стало тяжело и страшно. - Не гони! - приказал обладатель легкой руки. - Торопиться нам пока некуда. - А кому это "нам"? Кто вы такие? Убирайтесь! - закричал дядя Яша. - Ребята, - обратился старичишка к сидящим на заднем сиденье, - а чего он кричит? Надо его проверить - кто он такой! Такое обращение дяде Яше совсем не понравилось. - Нечего меня проверять, - сердито сказал он, - я человек честный! Кривой захихикал и повернулся к спутникам. - Хотите пощупать честного человека? Сидящие сзади ожили. Множество рук потянулось к дяде Яше, чья-то холоднющая рука закрыла ему глаза, чей-то ножик пощекотал ему шею. - Ой, не надо, не надо! - взмолился дядя Яша и неожиданно всхлипнул. - Вы меня с кем-то спутали. Я вас не знаю. - Тебя спутаешь, как же! - воскликнул старичишка. Он крепко сжал ему ладонь. - Мы тебя на рынке выследили. Уж очень ты много денег огребаешь. Знакомься: я - Кривой Чур! Прошу любить и жаловать. А это - мои детки! Мы о тебе мечтали целый год, пока не встретили. А ну, Малыш, прочти, за что мы полюбили его, которого никто не любит. Зашелестела записная книжка. - Записан на букве "уууу". Нашел. Утюгов Яков Изотопович. Лет ему... страшно сказать сколько. Человек-одиночка. Владелец кооперативной квартиры, дачи, сада-огорода, гаража и черной "волги". - Гражданин Утюгов, откуда это у вас? - тоном обвинителя спросил Кривой Чур. - Я работал всю жизнь, - стал оправдываться дядя Яша, - на рынке. А насчет машины мне повезло - выиграл по лотерее. У меня справка есть из сберкассы. - Я тоже работаю всю жизнь, - насмешливо сказал Кривой Чур, показывая ему руки - маленькие, нервные, сухие. - Работаю, что называется, не покладая рук. Но никто меня не посмеет обозвать владельцем, как малыши? - Не обзовем! - откликнулся хор. - На рынке платят хорошо, - стал объяснять дядя Яша. - Особенно зимой и весной. У меня подвал есть, там я и храню свежие овощи и фрукты. Главное - момент знать, когда начинать продажу. - А ты знаешь? - Знаю! - с гордостью ответил дядя Яша. - У меня нюх. - Нюх можешь оставить себе, а нам нужна машина и гараж. Услышав этакое, дядя Яша разрыдался. - Да не реви ты! - прикрикнул на него Кривой Чур. - Все твое остается у тебя. Только в твоем гараже мы устроим свой склад, а ты будешь у нас перевозчиком. Раз в неделю каких-нибудь два рейса! - Какой еще склад, какой перевозчик? - Склад одежды, например! Тебя это устроит? Дядя Яша кивнул сквозь слезы. - Только чтоб не ворованное. На ворованное не соглашусь. Я чужой крошки не съел за всю жизнь... На заднем сиденье захохотали. - Хоть крошки не съел, а все-таки - грабитель! - хохоча, сказал Малыш. - Я неделю смотрел на твою торговлю. Цены у тебя грабительские. Дядя Яша развел руками. - Нам пора, ребята. А с тобой мы, значит, договорились, - сказал Кривой Чур, вылезая из машины. - Не вздумай улизнуть. Нас не обманешь. Теперь язык покажи, не длинный ли, а не то сделаем короче. - Язык нормальный, - ответил дядя Яша, смахивая последнюю слезу. - Жди нас! Ты нам родной - не забудем. Ну, прощай, дорогой наш! Самозванные пассажиры послали дяде Яше тысячу воздушных поцелуев. Со стороны казалось, что это прощаются лучшие друзья. Но как только незнакомцы скрылись в толпе, дядя Яша схватился за голову. "Вот напасть какая, - бормотал он. - Кому рассказать, у кого просить совета?.." "Нет, я бы не отказался..." Чисто вымытый Петя сел у окна и принялся скучать. Раньше он нипочем не смотрел бы в окно - лучше бы книжку читал. Но сейчас его тянуло во двор. Двор был пустой - стоял конец июня, и все разъехались. Но Петя надеялся на чудо, и оно случилось. Прямо под его окнами зашлепали по асфальту сандалии, и хрипловатый голос нарушил тишину: - Рыс, два! Рыс, два! Петя навалился на подоконник. Отряд из трех человек промаршировал по асфальту и направился к зеленой площадке. Первым шел мальчишка - волосы торчком. Две маленькие девочки едва поспевали за ним. - Лев-вой! Лев-вой! - командовал мальчишка. - Лев не вой! Лев не вой! - просили девочки, испуганно оглядываясь. Мальчишка обернулся и прямо-таки завыл: - Вы-ы-ы-ы! Строй держите! - Держим, держим! - закричали они в ответ и схватились за руки. Командир пригрозил им кулаком, рванул на груди рубашку - пуговицы запрыгали какая куда - и повалился на скамейку, подставив грудь заходящему солнцу. Он лежал без движения, и Пете показалось, что мальчишка уснул. Девочки принялись по спящему лазать. Они кололи его травинками, щекотали метелочками, но мальчишка не шевелился. Мальчишка лежал, скосив глаза, и ждал - когда же наконец вывалится из окна этот "заоконник". Он его еще раньше не выносил. А Петя думал: "Вот если он повернется - выскочу во двор и приглашу его на день рождения. А вдруг откажется? Я бы отказался?.." - Петя, спать! - Другие еще гуляют! Мама мельком взглянула в окно. - Другие - беспризорники. Ты никогда не дойдешь до такого беспризорного состояния! Как Пете захотелось дойти именно до такого состояния - валяться сейчас на скамейке и смотреть в небо! Он бы не спал. Он бы радовался, что его колют травинкой. Он бы терпел-терпел, а потом - как залаял! А потом он мог бы, например, свалиться для смеху... Мальчишка не шевелился. Петя подождал еще немного и, вздохнув, отправился спать. На следующее утро наступил день рождения. Пришли одни взрослые. Папа их веселил. "Ни капельки не смешно", - думал Петя. Подарки не радовали, папины шутки не смешили - и Петя испугался, что изменился. Изменяться было плохо. "Когда изменяешься - не знаешь, чего от себя ждать!" - Петенька, тебя прямо не узнать, - сказала тетя Люда и подсела к нему. Она была очень молодая, и было смешно звать ее тетей Людой. - Это не я! - отозвался Петя. - Как не ты? - Не я, а просто один человек. Один! - Вот что, один человек, на тебе три рубля и не выдумывай. - Не нужно, - вяло сказал Петя. - Зачем они мне? - Как зачем? Сходи с друзьями в "Мороженое". "Мы пойдем с ним в "Мороженое"! Мороженое все любят! Я бы разве отказался?.." - Нет, я бы не отказался! - вырвалось у Пети. Он подбежал к окну. Двор оставался пустым. Пете стало совсем грустно. Тяжело ступая, он потащился в свою комнату, открыл стол и бросил в ящик деньги. - Лежите пока без движения! До лучших времен! И деньги стали лежать без движения, а Петя назавтра уехал. Выдумка Пети Стародубцева Прежде чем уехать на дачу, Петя с мамой проводили папу с друзьями в поход на Белое море. - Вот побываю на Белом море - другим человеком стану! - говорил на перроне папа. Маме было не до шуток - на глаза навернулись слезы. Слезы были черные от краски на ресницах. - Современная женщина не должна плакать, - заметил папа. - Ей это дорого обходится! - Господи! - воскликнула мама. - Увижу ли я тебя серьезным? Тебе очень пошло бы серьезное лицо. Папа сделал серьезное лицо - и они засмеялись. - Ну зачем летом на север? Все едут на юг - к Черному морю, - возвратилась мама к старому. - На север, на север! - воскликнул папа. - А ты на Черное никогда не поедешь, правда?! На Черное надо с нами, а мы тебе надоели, - неожиданно сказал Петя. Папа не поверил своим ушам, а Петя продолжал: - Мы тебе надоели, и ты уходишь в поход - с кем-нибудь бороться. Раньше мужчины всегда уходили в поход, Тарас Бульба тоже уходил. И я скоро уйду в поход. Мама рассердилась: - Вечно у вас обоих дурацкие выдумки! Петя, не выдумывай, слышишь?! Раздался прощальный гудок. Папа крепко обнял их. Поезд вздрогнул, мама закричала: "Беги!" Папа бросился к вагону, вскочил на ступеньку и замахал им. Он кричал: - Петя, выдумывай! Выдумывай, Петя! Мама словно очнулась: - Не выдумывай, Петя, слышишь! Петя слышал, но не выдумывать не мог. ...Жили на свете домашние туфли. Были они зелеными, но однажды провалились в лужу и стали коричневыми. "Неужели мы так и не отмоемся? - заплакали они. - Прежними хотим быть". "Прежними, прежними! - заворчал сплющенный чайник. - Я сам хочу выпрямиться, но как?" "Но как, но как? - затараторили попугаи. - Слышали мы - есть на севере Белое море чудес. Горбатых выпрямляет, коричневых делает зелеными, а нарисованных на полотенце - пускает гулять". Каждый мечтал о своем, но пошли они к Белому морю вместе. По дороге пристал к ним капустный листок с песней: "В кораблик хочу превратиться! Корабликом хочу научиться! Люблю я корабликом быть!" Пошли они дальше. Капустный листок пел всю дорогу тонким капустным голосом: Легкий кораблик - капустный листок, К Белому морю путь наш далек! Идем мы за чудом, за чудом большим, поделимся чудом мы с другом своим!.. Шли они шли, а навстречу им... - Надо же! Как интересно! - воскликнула мама. Она слушала Петю, но мысли ее были заняты телеграммой. Через два месяца после папиного отъезда, на даче, они получили телеграмму: "Встречайте 21 поездом 18 вагон 3 ослаптоски папа". Петя молчал. Мама его не слушала, а он хотел рассказать - дальше самое важное. - Иди погуляй, Петя! Мне надо с мыслями собраться!.. Петя вышел за калитку и побрел по дороге. Ему так хотелось, чтобы его выслушали! "Посторонний человек - он все выслушает и поймет!" - послышался ему папин голос. Петя вспомнил, как папа, возвращаясь из командировок, часто говорил, что опять встретился с посторонним человеком и все ему рассказал. "Это камень в мой огород?" - спрашивала мама. "Нет, в чужой!" - всегда отвечал папа. Папины слова теперь стали понятны. Все было просто. Нужен посторонний человек. Петя нагнулся, поднял с земли камень и побежал искать чужой огород. Камень в чужой огород Огород нашелся быстро, и был он самым удивительным из всех огородов, виденных Петей. По тонким веревочкам, как по канатам, ползли крупные шершавые огурцы. На земле лежали темно-фиолетовые головы капусты. Выгоревшие зонтики укропа раскачивались на тонких ножках, а рядом с ними лакированно блестели красные помидоры. Посреди участка стояла огромная бочка. Петя кинул камень в огород. Камень попал в бочку, и вдруг раздался крик: - А-а-а-а-й! Бочка закричала, подпрыгнула, и Петя с ужасом увидел, что это не бочка, а толстый человек с огромными волосатыми руками и растрепанной черной головой. Он угрожающе двинулся к Пете... Петя от страха закрыл глаза и почувствовал себя летящим. Человек-бочка перетащил Петю через забор. - Угробить меня захотел! А-а-а-ай! - закричал он. - Извините! Я думал, что вы - бочка! - Сам ты бочка! - закричал посторонний человек. - Признавайся, кто тебя подослал? - Нет, нет! - испугался Петя. - Я пришел вам рассказать как постороннему человеку!.. Человек отодвинулся от Пети и посмотрел на него издалека... "...А навстречу им - бедный мальчик. У него даже имени не было. Мальчик остановился у светофора. "Никто меня никогда не зовет!" - пожаловался мальчик. "Давай мы тебя позовем, - предложил чайник. И крикнул: - Мальчик!" На его крик прибежали тысячи мальчиков. Как прибежали, так и убежали. Мальчик заплакал. "Надо, чтобы его по имени звали!" - вмешался светофор, который регулировал движение на Белом море, он задумался и остановил все машины. А тут откуда ни возьмись - первоклассник. "Ехай, ехай! Быстрее давай! - закричал на машины первоклассник - ранец за спиной, глаза страха полны. - Опаздываю!" Машины помчались к Белому морю. "Послушай, может быть, ты его как-нибудь назовешь? - обратился светофор к первокласснику. - Ты ученый как-никак!" "Боюсь! - в ответ первоклассник. - Мы этого еще не проходили!" Он сорвался с места и побежал в школу. Из его дырявого кармана выпали на землю буквы. Ветер закрутил их по воздуху и кинул на землю - сложилось слово: "Викки". "Ветер назвал тебя Викки!" - обрадовался светофор. "А кто меня позовет, кто со мной поиграет?" - снова захныкал мальчик. "Я! - заворчал чайник. - Носи меня всегда на голове, Викки!" "Мы! - пропищали туфли. - Разве мы не пароходы?" "Я! - промолвил капустный листок. - Садись на меня - поплывем!" "Спасибо вам, добрые вещи, но мне хотелось бы поиграть с каким-нибудь мальчиком". "Неблаг... неблаг... неблагодарный! - затрещали попугаи. - Пошли, ребята, без него!" "Ну и пусть! - безнадежно сказал Викки. - Они меня не поняли, ну и не надо! Теперь имя есть, а друга нету. Мне еще хуже!" Добрые вещи обнялись и дружно направились к Белому морю, но светофор остановил их. Его глаз затек яростью. "Глупый Викки! - закричал светофор. - Ты только поешь и ничего не делаешь. Тебе никто не сможет помочь, пока ты не преодолеешь себя. Торопись с ними на Белое море!" "Садись на меня, Викки, поплывем вместе", - прошелестел капустный листок. Викки погладил его, а светофор зажег им зеленый свет и крикнул: "Капустный листок, отвези его к Другу Души - ты ведь знаешь, где он... А впрочем, он сам бросится ему навстречу, когда минута придет..." Петя перевел дыхание, чтобы продолжить дальше, но услышал шум дождя. Он поднял кверху ладонь, так он всегда приветствовал дождь, но ладонь осталась сухой. Тогда Петя огляделся и увидел, что это плачет посторонний человек. - Что с вами? - спросил удивленный Петя. - Жалко! - Кого? - Себя и жалко! - признался посторонний человек. - Его-то некому было позвать, а меня позовут в любую минуту. Петя ничего не понял: - Кто позовет? Посторонний человек упрямо замотал растрепанной, как кочан капусты, головой: - Не, не скажу! Пете стало любопытно, и он стал допытываться: - Ну кто? На какую букву? Посторонний человек оглянулся по сторонам и сказал: - Мэ! - Мама! - догадался Петя, удивляясь, что у такого старого и страшного человека есть мать. И как она только не боится своего сына?! - Петя! Что с тобой? Где ты? - послышался с улицы мамин голос. - Да я здесь, у... - У дяди Яши! - подсказал человек-бочка, сморкаясь в кулак. Мама распахнула калитку и увидела пропавшего Петю. - Здравствуй, мама! - сказал Петя. - Здравствуйте! - поправив прическу, сказала мама. - Добрый день, любезная красавица! - воскликнул дядя Яша. - Ай люли, ай люли! Мама взглянула на хозяина огорода и почему-то перепугалась. - Петя, марш домой! - скомандовала она. - Куда же вы спешите? - спохватился хозяин. - А сын у вас прямо чудак! Я наревелся его слушать. Так смешно рассказывает. Такого наплел. Некому его позвать, говорит, Викки - он и сирота, ха-ха! Назвал меня старым чайником. Сплющенным. Камень мне залепил, хе-хе, простите, в спину, так сказать. Обозвал потусторонним человеком. Тебя, говорит, скоро позовут на букву "Мэ". А я не такой. Вранье это, любезная красавица! Петя смотрел с нарастающим удивлением на дядю Яшу, мама - на Петю, а дядя Яша - себе под ноги и крутился на месте, как заведенный. Ничего не говоря, Петя с мамой схватились за руки и бросились вон с чужого огорода. Вслед им неслось: Потусторонний человек - ха-ха-ха! Неизвестный человек - охо-хо! Дядя Яша Утюгов - молодец! Не придет ему конец - никогда! Незваные гости бежали, а дядя Яша веселился, потирая руки о коричневые шаровары, фонарями стоявшие у него на коленках. Петя с мамой, запыхавшись, вбежали на Белую дачу. Мама упала на кресло-качалку и стала раскачиваться. Петя взглянул на маму и увидел ее девочкой с пушистыми волосами и легкой, как белое облачко, плывшее по небу. - Мама! - воскликнул Петя и хотел сказать маме, какая она. Мама засмеялась: - Как он нас напугал! Я его впервые так близко видела. Какой страшила, а говорят... - А он кто? - спросил Петя, замирая. - Чудак один, воров боится, колокольчиками себя окружил. Ну ладно, побаловались, а теперь надо собираться в город. Ослаптоски - что это? Мама поднялась с качалки, и Петя узнал в ней взрослую свою маму. - А почему чудак? А почему воров боится? - Тебя это не касается. Это я так сказала, к слову пришлось... "Ослаптоски..." Мама занялась сборами, а Петя сел рисовать. - Хотел пробыть в походе до октября. Ничего не понимаю. Ослаптоски. Может быть, ослаб от тоски? А, Петя? - Ослаб от трески, - предположил Петя. В распахнутое окно он видел три березы на пригорке - три белые ноги, три зеленые головы. На пригорок взбирались поля гороха с синими и красными огоньками цветов. В горохе стояли козы, гордо вскинув рога. Мама повернулась к Пете и сердито сказала: - Петя, не говори глупостей. Едем. Они нагрузились сумками и направились на вокзал. Быстро подошла электричка, они впрыгнули в нее. В электричке мама продолжала волноваться. Петя провожал глазами леса, бегущие зелеными волнами, и телеграфные столбы, бесстрашно раздетые в любую погоду. Шел дождь. - А вдруг в нем произошел душевный перелом. Как ты думаешь, Петя? - Разве бывает перелом души? Это как перелом ноги? - Другое! - А у кого он бывает? Отчего? - спросил, не оборачиваясь, Петя. - У тебя быть не может - не волнуйся! Петя оторвал взгляд от дождя. - Почему? - У тебя счастливое детство - у тебя все есть! - А он бывает, когда чего-то нету, да, мама? - Хватит! Ты мне мешаешь. Петя замолчал, а потом они приехали в город. В городе было солнечно и тесно. Петя едва узнавал знакомые улицы. А как отвык, наверно, от города папа! Они вошли во двор. Посреди двора стоял мальчишка и смотрел вверх. Это был тот самый мальчишка, который валялся когда-то на скамейке. Петя хотел тогда пригласить его на день рождения, но не решился. Мальчишку звали Борька Красномак. Он вчера вернулся в город, а сегодня весь день проторчал во дворе в надежде, что увидит кого-нибудь из товарищей, но так никого и не дождался, потому что никто еще не приехал. Борька увидел своего "заоконника" в ту минуту, когда совсем впал в отчаяние, - он не мог так долго терпеть одиночество. От радости у него загорелись уши. Раньше бы он нипочем не обрадовался. Разве есть тебе дело до какого-то "заоконника"? Нет тебе дела, и все! Но если никто не приехал, а главное - нет Саши... тогда и "заоконник" сгодится. Но уж очень задается "заоконник"! Ведь во двор не выйдет. Не гуляется ему во дворе - все с мамочкой за ручку! Ишь вырядился весь - в белых штанах! Ведь сейчас уйдет и снова будет торчать в своем окошке. И наплевать ему, что человек помирает со скуки... "Я-те сделаю цирк, ну-ну! - подумал Борька. - Будешь у меня знать, как торчать в окошке!" "Вот сейчас поздороваюсь с ним, - подумал Петя. - Это самое трудное. А потом, потом..." - Он невольно остановился, но, встретившись с мальчишкой взглядом, не смог ничего сказать и снова пошел за мамой. "Уйдет!" - ахнул Борька. "Я знал, что он будет первым, кого я встречу..." - подумал Петя. - Петя, не отставай! - сказала мама. - Во-о! - вдруг заорал Борька, тыча пальцем в сияющее небо. - Что? - не удержалась мать "заоконника" и перевела взгляд туда, куда показывал Борька. - Да спутник! - Ой, никогда не видела спутника! И Петя - тоже. Где? Где? - Да вон же! Там! Петя тоже запрокинул голову. Борька рассчитывал именно на это. - Я там ничего не вижу! - призналась мама. Борька незаметно ударил Петю под коленки, и Петя упал на землю. Он никак не ожидал, что мальчишка окажется таким обманщиком. - Ты, что, глупый, на землю уселся? Думаешь, так виднее? - как ни в чем не бывало спросил Борька. - Петя, вот еще новости! - сказала мама. - Костюмчик-то выпачкал, ай-ай! - притворно посочувствовал обманщик. Петя покраснел от стыда и досады. "Надо обязательно остаться и сдачи дать! Как остаться-то?.." Наконец он придумал: - Ой, кажется, ногу подвернул! Мама испугалась: - Как страшно! - Бедняжка! Бедненький! - Борька закатил глаза. Петя захромал. - Может, тебя на руках донести? - спросила мама, заглядывая в его побледневшее от ярости лицо. - На ручки его, на ручки! - Я сам дойду до скамейки, - сказал Петя, выделяя каждое слово, и мама от него отстранилась. Он сел на скамейку. - Подожди меня здесь, я хоть варенье отнесу! - Ему грелку надо, - убежденно сказал Борька, курсируя вокруг пострадавшего. - Нет, ему нужен холод! - сказала мама. - Я ему принесу мокрую холодную тряпочку и... - И носовой платочек! - подсказал Борька. - У него есть платок. Петя, высморкайся! Борька схватился за живот, показывая, что надрывается от смеху. Мама ничего не замечала. Петя сидел, как на углях. - Мама, ты иди! - сказал он, задыхаясь. - Тебе не плохо? - Мне хорошо! - простонал Петя. - Мне замечательно! - Я быстро! - Да чего там! - опять вмешался Борька. - Идите себе и не бойтесь за него. Я с ним посижу - скучать не будет. Хуже станет - окажу первую помощь. Мы в школе проходили первую помощь. - А ты, мальчик, из какой школы? - полюбопытствовала мама, бросая на Борьку сердечные взгляды. - Да из нашей, сто восьмой. - Какие там у вас чуткие дети учатся! Я рада, что Петя в нее перешел. - И мама вздохнула. - Ну, я пошла. Жди меня. - Мама подняла тяжелые сумки и перевела взгляд на Борьку. - Мальчик! - вдруг сказала она металлическим голосом. - Я доверяю тебе своего сына... Смотри за ним! У Борьки мурашки поползли от этого ее голоса. Он вдруг струсил: - А чего с ним может случиться?! Он случайно не того? Но мама его не услышала, она уже бежала к парадной. Когда она скрылась за дверью, Петя вскочил на ноги и, зажмурив глаза, бросился на своего обидчика. Красномаки! Красномаки! Когда Петина мама вернулась, мальчишки сидели на скамейке и тяжело дышали, как две диковинные рыбы. - Это что такое? - воскликнула мама, не веря своим глазам. - Он мне первую помощь оказал, - утираясь еле державшимся рукавом, объяснил черный от земли Петя и улыбнулся. Борька замолчал, потому что языка лишился: надо же - "заоконник"-то драться умеет! Во двор въехало вызванное мамой такси. Мама не знала, что делать. Он свирепо взглянула на Борьку, у того из носа капала кровь. - Это кто тебя? - спросила она. - Ясное дело кто - ваш сын! - проворчал Борька. Мама беспомощно взмахнула руками. - Что же мне делать? Что мне делать? - Новый нос мне приделать! - сказал Борька. - Я без тебя знаю, что мне делать! - строго сказала мама. - Ты, Петр, у меня наказан! Ты не поедешь на вокзал встречать папу. Ты пойдешь домой - вот тебе ключ! Сиди и жди нас, страшила! Мальчик, а ты беги домой. Там тебе помогут. Скажи, что я прошу извинения за своего сына, но ты тоже хорош! Рассерженная мама села в такси и хлопнула дверцей изо всех сил. - Полегче! - сказал шофер. Мальчишки повернули головы вслед удалявшейся машине. - Кровянку сделал, а притворялся нюней. Так бы и сказал, что драться умеешь. Не мог по-честному, эх ты! - А я не знал, что умею, - оправдывался Петя. Он оторвал от рубашки рукав и, ничего не говоря, передал его Борьке. Ничего не говоря, Борька рукав взял и приложил к носу. - Боря! Борис! - позвали из окна на седьмом этаже. - Девочки готовы. Погуляй с ними. - Ох, как надоели! Ну чего там - выведи их сама и погуляй! - Не могу - дел много. - И я не могу - мне тут один тип нос расквасил! Из окна послышался возглас большого удивления. Потом во дворе стало тихо, как по ночам. Только доносилось шуршание шин с улицы, да трамвайные стучали колеса. Минут через пятнадцать - мальчишки все тихо сидели на скамейке - вышла к ним Борькина бабушка с внучками. - Где же тот ненавистник? - спросила бабушка. - Это я! - смутился Петя. - Я и сам не знал, что попаду в нос! Борькина бабушка залилась смехом, шуршащим, как скомканная бумага. - Не все чужим ходить к нам - жаловаться на нашего! Теперь хоть мы пожалуемся на чужого! Ай-ай-ай! Как он тебя, беднягу. Но Борька не хотел быть беднягой - еще чего! - Я первый! - признался он честь по чести. Бабушка так и присела: - Погубитель ты мой безрадостный! Ну хоть руки тебе завязывай на голове! Паси девочек, пастух домашний! Пойду квартиру прибирать - страшно там, как после землетрясения! - И пригрозила: - Смотри за сестрами: чистыми тебе привела - чистыми и сдай мне! Бабушка ушла. - "Чистыми и сдай", - заворчал Борька, - как будто я их сам пачкаю! Чего глаза вылупили козлиные? - набросился он на сестер. - Проходите в своем песке копаться, и чтоб сдались мне чистые, кыш! Но сестренки не ушли, они встали около Борьки, обняли его за голые коленки - каждая за свою - и заплакали. - Я тебя съем! - сказала Пете одна. - Я тебя съем! - сказала другая и сделала страшные глаза, как у волка. - Ну вот здрасьте вам! - рассердился на заступниц брат. - Отлепитесь! Петя посмотрел на девочек. Они стояли как куколки из магазина. На них сияли белые платьица с голубыми корабликами, головы закрывали белоснежные панамки. Глаза у них были закрывающиеся, а волосы густые и блестящие. - Манька, брысь! - скомандовал Борька. И та, что побольше, оставила его ногу. - Ей четыре, - пояснил Борька. - А другая - Танька. Той три позавчера стукнуло, а она раз - и за ухо меня кусила! - И добавил, вздохнув: - Из-за них раньше с дачи вернулись - в садик оформляемся! Скоро ли вы мне руки развяжете, прилипалы?! - закричал он. Малышки взялись за руки - и бежать. Они залезли в песочницу и деловито развели кухню. - Зачем ты с ними так грубо? - вступился за девочек Петя. - Они такие беззащитные! - Беззащитные? Да они кого хошь закусать могут! И вообще ты им кто? - рассердился на указчика Борька. - Никто, - тихо сознался Петя. - Ну и молчи, раз не твое дело! - вспылил Борька и вскочил. Петя тоже вскочил. Он не знал, как говорить с таким горячим собеседником. Борьке от своей горячки сделалось жарко. Он плюхнулся на скамейку и замахал руками, как веером. - Эй, давай в небо глядеть! - предложил он Пете. И стали они в небо глядеть. - А небо-то белое! - наглядевшись, сказал Борька. - А зовут голубым! Врут все! - Оно - разное! И голубое, и синее, и белое, как сейчас, а иногда и черное. Ты просто в него редко смотришь! - Есть мне время! Это ты - одиночка, а я - многодетный! - распалился Борька. Но Петя не хотел ссоры. Чтобы переменить тему разговора, он сказал: - А Белое море - оно тоже не белое. Так же, как Черное - не черное! Это кто-то придумал, у кого мечта была. Я знаю одну сказку... - Много ты знаешь! - перебил его Борька. - Оно белое потому, что по нему лед ходит. А у меня мечта есть знаешь какая? Спорим - не догадаешься! Убежать из дому! Только не убегу - поймают! Всех ловят. Читал книжку? Забыл я название, там еще один убежал. Вот дырявая башка! - Борька постучал себя по макушке. - Послушай, давай скорее вырастем, а? Я, как вырасту, знаешь что первым делом сделаю? С парашюта сигану! А? Здорово! Хочешь, сиганем вместе?.. У Борьки мысли прыгали, как раскидай. Через полчаса он выболтал все, даже то, что у его лучшего друга Саши Федорова отец ушел. Тут же обнаружилось, что они будут учиться в одном классе... - Давай сидеть вместе! - предложил Борька. Петя согласился с радостью. Нет, он согласился с восторгом. Да так, что сделал на руках стойку, чего раньше ему никогда не удавалось. - Да я... - сказал Петя. Но все его умные мысли куда-то подевались. Зато одна тревожная мысль протискалась в Борькину голову, хотя та голова избегала мыслей - ей и так хорошо было. "А как же Саша?! Ведь мы три года сиделис ним?!" - подумала Борькина голова. У Борьки, как камень, брошенный вниз, упало настроение. Как он мог забыть друга Сашку? Причина была налицо. "Она" сидела и улыбалась. - Репей! - рассердился Борька. - Что? - не понял Петя, продолжая улыбаться. Борька злобно на него взглянул: - Вот навязался на мою шею, заоконник! И Петя стал падать. Он отвернулся и продолжал падать с той высоты, куда они вознеслись вдвоем за какие-то полчаса. Но Борька не дал ему разбиться. Он заметил, что этот Петька, вместо того чтобы двинуть ему в ухо - как сделал бы Федоров, - отвернулся и чуть не плачет. - Ишь ты! - гордясь и любуясь собой, сказал Борька. - Да ладно. Будем сидеть втроем! - И снова постучал себя по голове: все-таки не такая дырявая башка, как иногда могло показаться. - Пусть попробуют не разрешить, да я - завучу! Да мы с Сашкой!.. Он все уши прожужжал Пете этим Федоровым. И Петя ему поверил - каждому его слову. И вообще Петя ему поверил. - Такси! - крикнул Борька. - Твоя мать и кто-то еще! - Папа! - Петрушка, привет! - закричал на весь двор папа, шагнул к Пете и принял его на грудь, пропахшую Белым морем и этим таинственным "ослаптоски". - Папа, что же это значит "ослаптоски"? - Это и значит! - громко засмеялся папа. Борька не мог оставаться в стороне - никогда такого не было, чтобы он оставался в стороне. - Счастливый! - позавидовал он Пете. - Встретил! А мои на Черном еще лежат, курортники! А вы чего такой бледный? - обратился он к походнику. - Почему бледный? - обиделся папа, обижавшийся с большим трудом. - Ну, незагорелый и тощий! - А ты кто? - спросил папа. - Я-то? - в свою очередь удивился Борька, что его можно не знать. - Я Красномак, а вон там мои сестренки Красномаки. В товарищах я с вашим сыном - почитай как полчаса! - Да ну? Срок серьезный! А надолго? - На всю жизнь! Иначе и не дружим! - Правильно! - сказал папа, выгружая кой-какие вещи и помогая маме выбраться из машины. Такси уехало. Мама бросилась к Пете. Папа принялся развязывать огромный рюкзак. - Борь! Борь! - в ужасе закричали Таня с Маней. Им почудилось, что брата сейчас в мешок посадят и увезут. - Да тут я! Бегите сюда, дурехи! Малышки побросали куличи и - бежать к брату. - Кто тебя? - Вот глупыши! Все мерещится им драка! - обращаясь к Петиному отцу, сказал Борька, сокрушенно покачав головой. - А я ведь смирный, почти и не дерусь! - Очень смирный - прямо Смирнов! - возмущенно сказала мама, с неприязнью взглянув на Борьку. Она уже забыла про разбитый Борькин нос. - Я тебе поверила! А ты что натворил с ребенком. Живого места нет! Вот пойду к родителям... - Мама! Я первый полез! - Молчи ты, овечка! - одернула Петю мама и потянула домой. - Я тебе приказала быть дома, а ты? - Ну, мама, ну не надо так! - упирался Петя. - Вот пожалуйста! Плохое к тебе липнет - не отлепить! - А чего? - хором сказали Красномаки. Папа вгляделся в их удивительные лица и рассмеялся от души. - Вот молодцы, как на подбор! Папа вытащил из рюкзака три большущие сушеные рыбины и вручил каждому Красномаку. - Приходите к Петрушке! Будем рады вам! Походник взвалил на себя вещи. Борька взялся ему помогать. - В следующий раз возьмете меня на Белое море?! - неожиданно вырвалось у Борьки. - Не знаю, не знаю! - засмеялся папа. - А ты заходи к Петрушке! При случае! Привет! - Привет! - закричал Борька и понесся к сестренкам. - Хороший! Сразу видать! - сказал он им. И сестренки с ним согласились, потому что рыба была вкусная. Борька взглянул на них и обмер. От хорошеньких кукол не осталось следа. Платья были заляпаны грязными жирными руками, засаленные панамки топорщились, и вдобавок руки - грязные и липкие - девчонки вытирали о волосы. - Бандитки! Что вы наделали? О волосы-то зачем? - заплакал Борька. Только сестренки могли выжать слезы из сухих глаз Красномака. - Не сердись, Боречка! - стали они оправдываться. - Мы - как ты! - Я так не делаю! - всхлипывая, отпирался Борька. - Делаешь, Боречка, делаешь! В обеде, в каше, и в конфетах! Он перестал отпираться - с ними это было бесполезно! Голова его лихорадочно заработала в поисках оправданий. - Я за вами глядел? - спросил он, делая страшное лицо, как у волка. Он всегда их пугал, когда приходилось сваливать на них свою вину. - Да, - согласились они неуверенно, потому что им было страшно. - Глаз не спускал с вас? - Они подтвердили, думая, что это все равно, - они-то глаз с него не сводили, пока сидели в песочнице. - Боря! Борис! - закричала из окна бабушка. - Домой! - Ну, все! - загробным голосом проговорил великий страдалец. - Щас наподдаст мне! Потопали! - Потопали! - покорно согласились сестренки, понимая, что им тоже несдобровать. Они втроем потопали и потащили рыбный запах по всему двору, а потом - по лестнице с этажа на этаж. Сразу чувствовалось, что идут настоящие рыбаки. У девочек рыбы хранились под мышкой. Они осторожно переступали ступеньку за ступенькой - Борька никогда не пользовался лифтом - и наперебой повторяли, как они угостят бабушку рыбой, и, может, бабушка не будет ругаться, потому что рыба - вкусная. Но бабушка угостила их первая. Борьке достался подзатыльник, а девчонкам - мокрой тряпкой. Что было, что было! Бабушка до того устала мыть внучек и ругаться, что, присев у кухонного стола, так и заснула, уронив голову на грудь. А Борька обрадовался, что она ворчать перестала, накрыл ее одеялом, чтобы не замерзла, и положил рядом с ее локтем рыбу. "Это ей в подарок! - подумал он. - Все-таки мне мало попало, рассчитывал я на большее". - Тише, вы, балалайки! - набросился он на сестренок, которые спать не хотели и с шумом бегали к чайнику с кипяченой водой. - А ну спать, чтоб сейчас же, а то... Сестренки нырнули в кроватки, положили головы на подушки и улыбнулись брату. Свет погас. Борька, побродив по квартире, руки за спину, снова зашел в комнату, включил ночник и увидел, что они вылезли из-под одеял. Он укрыл их и, не удержавшись, погладил пушистые, снова чистые, головы. Доверчиво они промычали ему что-то в ответ. Потом он разделся и сам повалился спать. Засыпая, он вспоминал, что скоро приедет Саша, и, радостный, он уснул. Спустя некоторое время в комнату вошла бабушка - ночной инспектор - укрыла голых и всех поцеловала. После рыбного случая Борька Красномак часто ходил во взрослые гости. Во взрослые гости они ходили караваном - всей семьей. И Борька пел песню: "Один верблюд идет, второй верблюд идет, и третий верблюд идет, и четвертый верблюд идет..." В своих гостях он ни разу не был, и на другой день после "рыбного случая" Борька решил, что настало самое время "зайти при случае к Петрушке", как сказал Петин папа. По такому торжеству Борька приоделся. На нем были голубые трикотажные шорты и голубая рубашка с матросским воротником. Перед уходом Борька заглянул в зеркало. Нечасто у него находилось для этого время. Отражение ему понравилось, и он даже прищелкнул языком. - Бабушка, а я красивый, правда? - Ненаглядный! Смотри не закапайся, когда угощать будут! - А угощать будут? - удивленно спросил Борька и показал себе язык. - Известное дело! А то для чего в гости ходят, как не поугощаться да побеседовать? Раз люди хорошие - отчего не сходить! Только не засиживайся, а то я с девчонками - как раба. - А я что им - раб? - И я не раба! Я почти милиционер. Всю жизнь в милиции прослужила, хоть и уборщицей. Всего нагляделась, ко всему привыкла, даже к преступникам! Но с вами мне - сущая каторга! - Так они и есть преступники! - захихикал Борька, оглядываясь на сестренок. В этот момент они повисли на портьерах и, отталкиваясь ногами от подоконников, полетели в другой угол комнаты. Карнизы не выдержали и грохнулись на пол. Бабушка закричала, как будто ее резали. Борька вылетел из квартиры. Это он научил девчонок новому фокусу - просто так они его не отпускали. ...Пока Борька бежал по улице, в ушах его стоял дружный рев сестренок, и Борька повторял: - А я и не знал, что так получится! А я и не знал, что они такие тяжеленные! Чем дальше бежал Борька, тем веселее ему становилось, и он запел песню: "Иду в свои гости и пою! Эх, до чего же хорошо! Продуктовый магазин - на обед! А я уже поел - хорошо! Бочка с молоком блестит - до чего же хорошо! В свои гости я иду и пою, а верблюдов не видать!" Остановившись у Петькиной квартиры - он разыскал ее по расположению окон, - Борька позвонил. - Здрасти! - поздоровался он в открывшуюся дверь. В приветствие он вложил все запасы своей вежливости: наклонил голову и подогнул коленки. Петина мама приготовилась закрыть дверь перед самым его носом, но он нырнул у нее под рукой и проник в квартиру. - Закрывайтесь скорей, а то вдруг за мной бандиты гонятся, - сказал он ей, широко улыбаясь. Хозяйка в некотором испуге захлопнула дверь. Борька огляделся по сторонам. - Ну и красотища! - воскликнул он. - У вас всегда так или вы к моему приходу только? - Как это к твоему? Невелик царь! У вас разве по-другому? - У нас? - Борька засмеялся. - Да мы к праздникам только и убираемся! Это он врал, врал и еще раз врал. Бабушка квартиру убирала ежедневно, но порядок сохранялся не дольше часа. Услышав Борькин голос, в коридор выскочил Петя. - Как ты догадался? А я сейчас как раз думал: вот бы ты вдруг пришел! - Твои родители звали, что, я дурак - отказываться?! Пошли к тебе - сразу видать, что у тебя своя комната! Мама прикидывала в уме, под каким бы предлогом выставить ужасного гостя. Но гость быстро сориентировался в обстановке: он скинул сандалии и в носках прошлепал по коридору. Этот его жест на время примирил с ним строгую хозяйку. Мальчишки скрылись в Петиной комнате. Но через минуту Борькина голова вынырнула из-за двери: - А вас как звать, чтобы по имени-отчеству? Мне бабушка никого не велит звать тетей. "Какая она, - говорит, - тебе тетя? Кому-нибудь - тетя, но не тебе!" Так как вас? Изумленно охнув, хозяйка представилась: - Полина Васильевна! - Очень приятно с вами познакомиться, - заулыбался Борька, шаркнув ногой. - А вы идите - идите на кухню! Занимайтесь своими делами! На кухне дел много, я знаю! Борька снова исчез за дверью. - Ну и ну! - вслух сказала Полина Васильевна и пошла на кухню. В комнате у Пети Борька повел себя по-хозяйски. Он до того разошелся, что затеял перестановку мебели. - Не надо, что ты! - удерживал его Петя. - Давай лучше художников смотреть. - Картинки? Это мы любим, только чтоб про войну, - откликнулся Борька. - Не картинки, а репродукции, - поправил его Петя и снял с книжной полки альбом. - Подумаешь, репродукции, - запетушился Борька и вырвал альбом из Петиных рук. - Может, задаешься? Так у нас быстро! - Борька подождал ответа, послюнил палец и перелистнул несколько страниц. Петя покраснел от негодования - так обращаться с книгой! - но промолчал. - Цветы. Утренний натюрморт. Ну и название! - Борька посмотрел на Петю с видом знатока. - А в общем, ничеговская картиночка, но мог бы и получше - лепестков маловато. Борька захлопнул альбом. - Держи! Цветочками не интересуемся! - Дальше смотри. Там и про коня есть и про бойцов. До чего же хорошо! Картины Петрова-Водкина! - Ну и что? Да у одного парня дядя в кино работает - страшенных шпионов на вывесках пишет, ого-го! Закачаешься... Борька нехотя открыл альбом. - Купание красного коня, - прочитал он. - Зачем конь-то красный? - Ему так привиделось, понимаешь, революция и война, - не выдержал и воспламенился Петя. Борька послюнил палец, равнодушно листнул дальше и вдруг оторопел. - После боя. Это они погибшего товарища вспоминают? - спросил он. - Вот это молодец! Видишь, как его жалеют, аж посинело все. Сразу видать, что жалко! Если б Сашку убили, я бы тоже посинел! - Борька помолчал немного. - Нет, ты мне скажи все-таки - зачем голых рисуют? Вот я, например, голый - ну прямо скелет, а в костюмчике вроде и ничего, а? Петя как будто и не слышал. Он взял альбом и еще - в который раз - с восхищением просмотрел его. - Когда мне грустно становится, я всегда беру этот альбом. И мне тогда еще грустнее становится, до конца. А потом - грусти как не бывало. - Мне никогда не бывает грустно, - перебил его Борька. - Грустные только психи бывают. - Что же, я, по-твоему, псих? - Про тебя еще не знаю, а вот в нашем классе Тряпичкина есть. Она у меня каждый день ревела. Я кого хочешь задразнить могу. Ох, и противная! Ну разве она не псих?! - Я ее не знаю. - А я тебе говорю, что она псих! Не веришь мне, что ли? - Верю. Но все-таки так нельзя. - Много ты понимаешь! - заскучал Борька. - А зачем столько книжек? Чьи? Он подошел к книжной полке и стал выдергивать оттуда книги. - Мои. - Врать-то! Столько?! - Это еще мало. - А я как открою книжку, так зевать начинаю - прямо челюсть вывехивается, рот не закрыть, хоть тресни! А вода у вас где? Обпился я от вашей рыбы. Ее, что ли, твой отец сам поймал? - Сам! Ты не представляешь, какие там с ним приключения были! Он чуть не утонул. Петя повел Борьку на кухню. Увидев голубой линолеум, Борька ахнул: - Во! Это, я тебе скажу, рисуночек - почище Водкина! Солнце на полу! А его кто рисовал? Зачем на полу? Уж лучше бы - на потолке! - Да это папа наливку разлил "Турецкий султан", - объяснил Петя. - Мальчики, вам что? - спросила Полина Васильевна обращаясь к Борьке. - А ничего! - ответил Борька и сунул рот под кран. - Не смей! Вот тебе кипяченая вода! Полина Васильевна показала на кастрюлю. - А почему не в чайнике? Правда, я приученный - даже из лужи пил! А чайник ваш где? - Нет чайника! - вздохнула хозяйка. - Погиб! Распаялся! - Вот собака! Полина Васильевна поморщилась. Ее коробила Борькина речь. Она многозначительно посмотрела на сына: "Вот кто пришел к тебе!" А Петя не сводил с Борьки глаз и повторял каждое его движение. Даже пить ему захотелось, как Борьке. Борька схватил со стола чашку, полез в кастрюлю, да попал не в ту. Не глядя, он зачерпнул чашкой молочный суп с макаронами. Макароны перевалились через край и попрыгали на пол, как живые. Борька присел на корточки и принялся ловить макароны, но они ему не давались. - Вот черт, как скачут! - У-у-у, сила! - поддержал его Петя. - Ой, что наделал! Петя, что за жаргон? - А он ничего такого не сказал, - заступился за него Борька. - Вот один мой знакомый такое раз выдал, что мать его чуть с балкона не свалилась. Она цветы поливала, и он ее не заметил. Знаешь Цаплина? - Не знаю. - Узнаешь - он в нашем классе. Ох и ругается! Хочешь, будем у него учиться? - предложил Борька. Полина Васильевна всплеснула руками: - Этого еще не хватало! Если я хоть слово услышу - берегитесь! - А вы и не услышите, - успокоил ее Борька. - Мы при матерях не ругаемся! Мне моя раз так надавала! Зазвонил телефон. Полина Васильевна вышла. Борька спросил Петю: - И чего она у тебя такая цеплячая? Что ни скажи ей - все не так! Из коридора донеслось: - Спасибо, спасибо! Превеликое спасибо! Сейчас полечу. - Петя! - торжественно сказала мама, возвращаясь. - Нам достали чайник! Вы с Борей поиграете до папы, а потом Боря может идти домой. - Полина Васильевна улыбнулась Борьке. А уж тот расцвел, как настоящий красный мак. - Петя, поддерживай порядок. Я ушла. - Вот повезло-то! - потирая руки, вполголоса сказал Красномак. Странный владелец огорода Пока происходили эти события, дядя Яша собирал урожай. Урожай в этом году выдался на славу. Груши, яблоки, огурцы, помидоры и капуста заполнили весь дом от чердака до подвала - ступить было некуда. Пришлось дяде Яше переселиться на крылечко. Каждую ночь он подкладывал под себя рыжую кофту от физкультурного костюма, накрывался звездным небом и пытался заснуть. Но плохо спалось ему на свежем воздухе, из головы не выходила встреча с Кривым Чуром и его компанией. Вроде бы и разговор был какой-то дурацкий - с таким даже в милицию не пойдешь, смеяться будут над старым человеком, - а не забылось страшное лицо кривого. "Нет, не буду я вам помощником, лихие люди, - шептал в темноте дядя Яша запоздалые слова отказа, дрожа от страха, - я вам скажу свое "нет"!" Но его храбрые слова слышали только летучие мыши, шуршавшие в теплом стоячем воздухе. Они носились над его домом и не могли попасть на свои родные места - чердак, заваленный грушами... Два месяца прошло со дня страшной встречи. Но никто еще не навестил дядю Яшу. С каждым днем ожидание становилось все мучительнее. Он теперь не выезжал в город и совсем забросил торговлю, потому что стал бояться города. Ведь именно там они его схватили и стали пугать в самой людской гуще, и никто ему там не помог, наверное, потому, что и он, дядя Яша, никому в городе никогда не помогал. Здесь - на даче - другое дело: он столько внимания уделял своим фруктам-овощам, столько отдал им трудов, что они должны теперь защитить его. Бессловесные, они придавали ему силы, когда он видел их желтые, красные, зеленые мордочки. Пусть приходят бандиты. Здесь он скажет им заветное слово: "нет"! Подул сильный ветер, задрожали фруктовые деревья, и новая семья яблок и груш ударилась о землю. Тяжело было дяде Яше слушать эту короткую и грустную фруктовую мелодию. Кряхтя, он поднялся со ступенек и пошел в сад. Сад встретил его шумным приветствием: потянулись навстречу ветки деревьев, листья стали гладить его спину и плечи. Просветленный, стоял он в своем саду и в тот миг забыл все свои горести и увидел только множество опавших яблок. - Ай-ай! - сокрушенно покачал головой дядя Яша, обращаясь к опавшим яблокам. - Плохо себя ведете. Этак скоро все в помойку попадете! Как же мне быть с вами?! Мысль о рынке теперь была ему страшна и невыносима. Именно там его высмотрел Малыш и все о нем узнал. Если бы покупатели сами пришли к нему на дом! Но никто не шел. И с ужасом и тоской смотрел дядя Яша на то, как на его глазах гибнут прекрасные фрукты. Чтобы не дать добру окончательно погибнуть, он вывесил на заборе огромное объявление. Долго он мучился, прежде чем его составил, написал и повесил. Никогда никому он ничего не давал задаром, даже угощать не любил. А теперь... "Урожай, урожай! Кого хочешь выбирай! Всем - бесплатно! Всех угощаю!" Объявление он вывесил. Все это объявление прочитали. Но никто к нему не пришел. Так его не любили и не верили ему, что не захотели даже его бесплатного угощения. Местное племя мальчишек, которое вело с дядей Яшей Утюговым непрекращающуюся войну за овощи-фрукты, зачитало объявление до дыр. Они окружили его сад со всех сторон и смотрели в щелки забора. Там, как всегда, многие деревья были окутаны сетками с колокольчиками. А за каждым таким деревом мальчишкам мерещился дробовик. Дядя Яша метко стрелял солью. И подумали мальчишки, что дяди-Яшино объявление с прицелом. И написали они ему свой ответ. Ответ прикололи к калитке. Хитрый, хитрый - не поймаешь! Умный, умный - не достанешь! Нас, мальчишек, не проведешь! Свои яблоки лопай сам. Может, лопнешь! Рыцари садовых огородов Прочитал дядя Яша такой ответ и заплакал. Вот, оказывается, до чего он дожил - даже бесплатно никто не хочет есть его удивительные овощи-фрукты. Ну почему, почему так? Перебирал он яблоки и груши, а в голове невольно перебиралась вся его жизнь. Большая, очень длинная жизнь, связанная с огородом и садом. Они принесли ему большой доход. Подсчитывая тот доход, он любовался всегда каждой копейкой, радовался каждому рублю. Но сегодня, когда над ним нависла беда, не помогают ему его деньги, и яблоки и груши не помогут. Вот сидит он в их окружении и только тяжело вздыхает. И тут пришла ему на ум сказка странного мальчика Пети. А сказка-то простая оказалась. Про него та сказка. Про то, как грустно одинокому. Поговорить и то не с кем. А ведь как хорошо поговорить с кем-нибудь! И не просто с кем-нибудь. А с твоим другом, который не пожалеет для тебя доброго слова, поможет тебе справиться с Кривым Чуром и попробует твои удивительные яблоки. Понял дядя Яша свой главный просчет в очень длинной жизни и заплакал еще громче и безутешнее. Личный пожарный гость - Вот повезло-то! - повторил Борька, оглядываясь по сторонам. - Мы сейчас устроим с тобой! - Что устроим? - испугался Петя. - А чего ты дрейфишь! Не дрейфь! - воодушевил его Борька и встал руки в боки. - Не часто, поди, бывает, чтобы друг к тебе приходил. Верно я говорю? - Верно, - согласился Петя. - А раз друг пришел - что первым делом ты должен для него сделать? Петя не знал. Борька рассмеялся от удовольствия, что загнал его в ловушку. - Ясное дело! И без фонаря видать, что я твой первый друг. Выставляй, родной, угощение! - А что тебе надо? - опять испугался Петя, вытянувшись перед Борькой. - А что есть! - сказал Борька. - Я не балованный какой. Чего дашь, того и съем! Борька подошел к водопроводному крану, открыл и подождал, пока схлынет теплая вода. Потом припал к воде, и брызги от него полетели во все стороны. - Эх, хороша невская водица! - сказал он, утираясь рукой. Потом чинно уселся за стол, ожидая - когда ему подадут угощение. Петя носился по квартире. Он и не знал, что так приятно принимать дорогого гостя! На стол было выставлено все, что могло найтись в холодильнике, буфете и домашних тайниках. - Будет, а то уже ставить некуда! - сказал гость. - Давай жевать! И стали они жевать. И никогда Петя так много не ел и с таким удовольствием. - Послушай, а запить у вас не найдется? Может, лимонад?! - У нас - не найдется? Да у нас "Турецкий султан" найдется - это тебе получше лимонада будет! Мама недавно его снова сделала! - Посмотрим, посмотрим! - Одни витамины! - сказал гордый Петя, притащив трехлитровую банку с красной жидкостью. - Проверим, проверим! - сказал недоверчивый гость и налил себе и Пете. - Ну как? - спросил Петя. - Кажись, ничего! - сказал тот, облизываясь. - Но еще не распробовал! Он налил себе второй стакан и выпил. Потом встал и сказал: - Спасибо, хозяин! Петя засмеялся, а Борька обиделся: - Сразу видать - некультурный! Что делать-то будем? - спросил он, чувствуя потребность что-то делать и прибывающую силу. - Слушай, давай в ракету играть. Перелет Земля - Луна. У тебя можно? - У меня все можно! - с гордостью сказал Петя. - Да врешь, что у тебя все можно! Ух, ну и жарища! Как в ракете при пожаре! - Откуда ты знаешь? - Я передачу по радио слыхал! Я буду командиром, а ты - пилотом! Надо стол перевернуть - интересней будет. Но, если нельзя, то не надо! - Как это нельзя, как это нельзя?! - загорячился Петя, опрокидывая набок круглый стол. С Борькой он начинал горячиться, потому что Борька умел его горячить. - Это другое дело! - обрадовался Борька и принялся крутить стол. Ух, и грохотал же стол по чьему-то потолку! - Стол будет носителем. Перевернем тумбочку - она будет лунным отсеком! Луна будет кроватью, то есть кровать будет Луной! Кровать надо газетами застелить - мы на Луну высадку сделаем и ходить будем. Если не хочешь, то... - Кто это не хочет? - Ну если нельзя, то... - Я же тебе сказал, что у нас все можно! Вот увидишь, папа придет и скажет: "Играйте, играйте!" Через несколько минут в комнате стоял хаос мирового пространства. Квадратная деревянная луна летела навстречу космическому кораблю "Друг-I". - Пожар! - закричал Борька. - Где? - удивился Петя. - На Луне! - сообщил командир, который жаждал всевозможных катастроф. - Не вижу никакого пожара! - Давай спички - сделаем пожар! - На Луне нечему гореть, там одни камни! - Для друга, значит, не хочешь?! - Ну и попадет, ну и подумаешь! - подумал вслух Петя. - Ага! - поддержал Борька. И вдруг так засуетился, как будто к нему подключили сотню-другую источников энергии. Петя бросился за спичками. - Принес? - высунулся из кабины командир. - Зажигай! Если, конечно, не хочешь... Да не дрейфь ты! У меня батя - общественный пожарник! Петя поджег газету. Завороженно они смотрели на огонь. Тут застонала входная дверь и вошел в квартиру... Петя в панике бросился к двери и закричал: - Папа, это не я, честное-пречестное, это все Борька! Задыхаясь от дыма, папа сорвал с вешалки пальто и накинул его на кровать. Огонь заметался в ловушке и погас. Папа опустился на диван, а из-под стола вылез командир. - Пожар потушили лунные жители! - сказал испуганный командир. - Да ты что - безголовый?! - заорал на Борьку папа. - А вы насчет моей головы не знаете! - обиделся Борька. - Я как лучше хотел - вашего сына учил на космонавта, а вы... Теперь пусть Петька сам учится, раз так! Папа хмыкнул. А Борька обрадовался. - Я так и знал про вас! - сказал Борька. - Вы почти что как я, только умнее немного! - Иди-ка, ты, братец, отсюда, и больше чтоб духу твоего не было. Петя не выдержал: - Папа! Он мой гость! Он мой личный гость, а ты... - Да, я гость! - утвердил себя в этом звании Борька. - Со мной так нельзя обращаться! - Личный пожарный гость! - возмутился папа. - Безобразие! - Он прислушался. В квартиру входила мама. Лицо у папы стало испуганным, и он втолкнул Борьку в ванную. - Сиди тихо, как мышь, - прошептал он и погасил в ванной свет. - Петруша тебя выпустит. - Почему дымно, что случилось? - в удивлении воскликнула мама, легкая и веселая, как голубой шарик. - Где Петя? Бледный Петя подошел к ним, но папа загородил его плечом, подмигнул ему и потащил маму на кухню. - Ты куда меня толкаешь? - возмутилась мама. На кухне царил разгром. Папа охнул, а мама уронила коробку с чайником. Папа бросился поднимать коробку. - Вот это да! - сказал папа, извлекая помятый чайник. - Правда, бок у него вдавился, а так - форменный красавец. Прямо - самовар! Мама молчала. - Да брось ты по пустякам волноваться! - сказал папа и врубил водопровод. В этот момент дверь ванной тихо отворилась, и в коридор выполз Борька. - Петрушка! Выпусти меня! - зашептал личный пожарный гость. - Я больше не буду! Петя, все это время безвольно стоявший в коридоре, как выключенный, включился и открыл Борьке дверь. Он выпускал его на волю с огромной тайной радостью, что навсегда избавился от него. Он так устал от Борьки, как будто весь день носил его на спине. Борька, счастливо вздохнув, нырнул на лестничную площадку и оттуда закричал: - Трус ты! А я-то уши развесил! Барахло несчастное! Тоже мне - художники, книжки! Они тебя учили товарища выдавать?! Только покажись во дворе - я тебе банок наставлю! И личный пожарный гость скатился по перилам вниз. Полина Васильевна увидела Борьку, бегущего по двору в носках. - Вот он! - закричала она, высовываясь из окна. - Держи его! Держи! Борька от ее крика наддал скорость. Утро вечера мудренее Наутро отходчивый Борька закричал на весь двор: - Петрушка-а-а-а-а-а! Петя высунулся и радостно уставился на Борьку. - Гулять иди! - А можно? - не поверил Петя. - Давай! Погорячился я! Петя нырнул назад. Неприступная мама стояла на кухне. - Мама, - робко сказал Петя. - Можно мне погулять? - Ничего не знаю. Меня у вас нету. Делайте с отцом что хотите. - Мам! Не надо так, - сказал Петя и прижался щекой к маминой руке. - Давай по-хорошему. - Уж я с вами по-хорошему - дальше некуда! А вы... Я у вас, как домработница. - Мама, ты возвращайся на работу! Я болеть больше не буду - вот увидишь. И помогать тебе буду. Мыть пол, например, и натирать. Я сильный. Ведь, когда мы с Борькой дрались, никто не победил, поровну! При упоминании о Борьке мама сморщилась. - Ладно, погуляй. Только с этим хулиганом чтобы я тебя не видела! Петина радость померкла. Он вышел во двор. Борька сидел на скамейке. - Ну, как домашние успехи? - закричал он Пете. - Весь вечер ругались. Никогда у нас такого не было! - закричал ему Петя в ответ. - Ишь ты! - присвистнул удовлетворенно Борька. - А дружинников не вызывал? - Да что ты! - А ничего! Я один раз вызвал, когда мои ругались! Не могли разобраться, как меня воспитывать, и все меня уродом обзывали. Ну, пока они решали, я - в штаб ДНД. Кричу: "Поубивают они сейчас друг друга, спасите!" Ну, дружинники к нам, стало быть. Во смеху-то! - Неужели смеялись? - не поверил Петя. - При чем тут смеялись! Чего уж тут смешного, когда пришлось стоя спать! - Кому? - Кому-кому, закомукал! Мне - кому же еще! - Заливаешь! - уверенно сказал Петя. - Это я-то? Докажи! Доказательств не было. Они помолчали. - Чтой-то делать ничего не хочется, - потягиваясь, сказал Борька. - Объелся я у тебя на всю жизнь. Уж накормил ты меня на славу. Никто так со мной не поступал. А ты, Петрушка, не жадный! Хорошо! Петя покраснел, вспомнив, как испугался вчера. - Извини меня, Борь! - Ты это о чем? - притворился Борька. - Ну, как я... - Ерунда! Думаешь, я лучше? На этот счет у Пети не было никаких сомнений. - Я, может быть, хуже! - сказал сам себе Борька и лег на скамейку, согретую солнцем. Он вытянул ноги и на мгновение застыл так, ни о чем не думая, ничего не чувствуя, кроме солнечного тепла. - Я, брат ты мой, тебе не Сашка! - продолжал он, возвращаясь оттуда, где он ничего не думал. - Сашка - это да! Он скоро приедет - и сам увидишь! Петя был наверху блаженства: оказывается, Борька на него не обиделся. - Хочешь, в шахматы будем играть? - предложил он. - Не умею! - сказал Борька. - Научу! Я с папой без форы играю! - Не получится! - сказал Борька, задирая кверху ноги. - Я мешком как треснутый! Но Петя не оступал. - Я терпеливый! Я одну собаку выучил до десяти считать, чем ты хуже? - И вправду - чем я хуже? - удивленно спросил Борька, опуская ноги на землю. - А какой она породы была? - Королевский пудель. - Ну, ей везет! А я - дворняжка! Борька встал на четвереньки, залаял и побежал по двору. Петя помчался за шахматами. Принес шахматы и сандалии. - Вот они, голубчики! - обрадовался Борька, разглядывая свои старые, развалившиеся сандалии. - А я-то вас уже похоронил, бабушке сказал, что меня ограбили. - Мы, что ли?! - ужаснулся Петя. - Не-ет! Я такое придумал, что бабушка весь вечер крестилась и про них забыла. Теперь их домой - нельзя! Ну-ка, летите, милые! И Борькины сандалии полетели в помойку... Возвращение Сына Города Саша вернулся в Ленинград. Летние каникулы он провел у бабушки под Псковом. Он любил возвращаться в город в конце лета. Это было самым любимым его занятием - возвращаться откуда-нибудь домой. Другим самым любимым его занятием было уезжать из дома в июне месяце, и, уезжая, он не хотел возвращаться. Но лето такое длинное. За лето он успевал забыть и школу, и школьных друзей, и асфальтовый город. Летом он начинал любить бабушкину деревню, деревенских ребят, косцов, речку, лес, - словом, все, что называлось бабушкиной деревней. Но стоило солнцу перекатиться из июля в август, стоило тем же самым утрам начинаться обильными росами, как Сашу охватывало беспокойство, и он ловил себя на мысли, что с ним обязательно должно что-то случиться. Просыпаясь по утрам, он не сразу вскакивал, как в середине лета, а некоторое время лежал с закрытыми глазами, представляя себе, что же с ним должно случиться. И каждое августовское утро ему виделось, как он вернется в свой город, на свою улицу, повстречается со своими друзьями, и что будет потом. От этого начинало стучать в висках, сердце колотилось, и, не в силах с собой справиться, он просыпался окончательно, прыгал с кровати и босиком мчался по деревне. Вслед ему мычали коровы, кричали воинственно краснолапые гуси. Испуганно взвивались белоснежные куры, бежали за ним собаки, а он несся стрелой к речке и прыгал вниз головой с обрыва. Вода принимала его в холодные свои глубины, холодила его тело и голову, и он долго плыл по реке, и веером стояли над ним брызги, расцвеченные низким утренним солнцем. Потом, шатаясь, он выбирался на берег и медленно шел по деревне в окружении деревенских собак. И снова мычали коровы, кричали воинственно гуси, и куры вспархивали у самого его лица. А на пороге дома ждала его бабушка, маленькая старушка, в большом новом сарафане и белом, в горошек, платке... И вот он вернулся и как будто не узнавал родного города, а город его. Саша шел с мамой по улице и подпрыгивал, а на голове его подпрыгивала летняя белая кепочка. За лето Саша изменился, вытянулся, и мама не узнавала сына. От счастья и гордости у нее кружилась голова и немного голова кружилась от дальней дороги и тяжелого чемодана. - Не прыгай! - сказала мама. - Чемодан тоже прыгает, а я - с ним! Саша посмотрел на маму и удивился, что его мама одна несет такой тяжелый чемодан. Он ухватился за ручку. И мама улыбнулась, узнавая в сыне помощника. Потом они ехали на троллейбусе, и Саше хотелось кричать от того, что он видел за окном. А видел он Невский проспект и реку Фонтанку, Дворец пионеров и знаменитых коней. Он так радовался, что пассажиры сразу догадывались, что в город вернулся Сын Города и никто другой. Как только они подошли к дому, Саша не выдержал: - Мама! Я на минутку к Борьке... Мама поглядела вслед убегавшему сыну и подумала: какой он легкокрылый и стремительный - он может когда-нибудь улететь... Саша одним духом взлетел на седьмой этаж. Открыл ему сам Борька. - А-а-а-а! - протянул Борька. - Это ты-ы-ы! Тон у Борьки был разочарованный, но Саша не обратил на это внимания. - Борька - это ты! Здравствуй - это я! На его крик в прихожую высыпали все Красномаки. Бабушка втащила его в квартиру и, крепко обняв, поцеловала. - Сашенька, как ты вырос! Таня с Маней повисли на нем и тоже закричали: - Сашенька, как ты вырос! Они полезли к нему целоваться и перепачкали его сгущенкой. Саша достал две шоколадки и протянул им. - Никогда нас не забываешь, - сказала бабушка и, всплакнув, пошла на кухню. - Никогда нас не забываешь! - как попугаи, повторили малышки. - Вон Борька нас ни разу не угостил. - Они все лопают - и мое и свое. А ну, брысь! - Борька протянул узкую ладонь. Саша крепко пожал ее. Борьку словно разморозило. Наконец-то он понял, что друг вернулся. Девчонки нападали на Сашу, делая ему рожки. Саша весело смеялся - девчонки были удивительно похожи на верного друга Борьку. - Ну, чего раскудахтались? - напустился на них Борька. - Совсем от рук отбились. Вот сейчас стану про волка рассказывать... - Не надо, Боречка! Мы лучше пойдем сгущенку есть! И ушли есть свою сгущенку. - Знаешь новость? - спросил Борька. - У нас пятеро новеньких, и Анна Кирилловна перешла в первый класс! - Жалко ее! - признался Саша. - Я ее ни на кого не променяю. А помнишь, как в первом классе Жбанов на урок колбасищу притащил и весь урок чавкал... - Да-а-а! - как бы между прочим сказал Борька. - Я с одним тут познакомился, новеньким, Петрушкой Стародубцевым. Он из английской школы к нам перевелся. - А чего ему там не понравилось? - резко спросил Саша. В бабушкиной деревне у него осталось много приятелей, но Борька был один! - Обещал сегодня зайти. Мы в шахматы с ним играем. Я уже мат двумя ладьями могу! Ну и умный! Я от него про художников узнал, абракци... Ну, они еще цвет придумали! - Цвет придумать нельзя! Он есть сам по себе! - взволнованно сказал Саша. Его обдало жаром, и он почувствовал себя опять стоящим на крыше двенадцатиэтажного дома, когда они смотрели первомайский салют. Тогда Борька хорохорился, как всегда, и перегнулся через ограду. Голова пошла у него кругом, он пискнул и совсем перевесился туда... Саша, еле живой от страха, рванул Борьку за хлястик белой куртки, а сам, закрыв глаза, упал. Борька шлепнулся рядом, и долго они так лежали. А потом приподнялся Борька, по сторонам огляделся: - Ну и друг же ты, Сашка! Я бы, наверное, так не смог! Но в следующий раз постараюсь! А Саша ему: - Дурак! Следующего раза не будет! Нет, нет, нет! А Борька: - Ну чего ты? Замекал козлом! И они разругались... - Много ты понимаешь! - осерчал Борька. - Он по-английски разговаривает. - С тобой, что ли? - С телефоном, балда! Его отцу звонил какой-то англичанин! Его отец на Белое море ездит! На душе у Саши сделался черный туман. Саша не любил разговоры про отцов. - Значит, в шахматы, говоришь, выучил, а на задних лапах стоять не выучил? - спросил он, поднимаясь. Он вдруг сделался очень тяжелым. - Ну что заводишься? - возмутился Борька и тоже вытянулся. Так вот они и стояли. Друг против Друга. - Ты его видел? Не видел, а языком болтаешь! - А чего мне его видеть - для меня он невидимый! Я его и видеть не хочу! Умник, ну и катись к умнику! - Во, озверел человек! - удивился Борька. - А он змея воздушного пускать умеет? А нырять с обрыва? А на плоту плыл в Тихую заводь, где живет старый сом: усы - как рога у козла? А я на плоту плавал и бревна разъехались! А я на лошадях ездил все лето, а сколько раз - верхом! - А сколько раз верхом, - еле слышно повторил Борька, лопаясь от зависти. - Косить выучился! На тракторе немножко ходил! Борька не сводил с друга глаз. - Англичанин! - передразнил он вдруг себя. - Да я с ним только неделю и знаком! Мы с ним все во дворе, на скамейке. Сказку мне какую-то все рассказывал про капустный листок. Надоел прямо. - Борька захихикал. - Скука с ним смертная! - Ладно врать-то! Борька почувствовал себя прощенным. - Бабушка! Мы гулять пойдем! - закричал он. - Гуляйте на здоровье! - разрешили Таня с Маней, до колен вымазанные сгущенкой. Пока мальчишки спускались по лестнице, Борька все время наговаривал на Петю. По-Борькиному выходило, что Петя - трус необыкновенный, задавала и жадина. - Не ври! - одернул его Саша, не терпевший наговоров. Однако именно таким представлялся ему этот хиляк-англичанин. На первом этаже они наткнулись на мальчишку с шахматами под мышкой. - А я услышал ваши голоса и решил подождать! А ты - Саша Федоров, да? - спросил Петя, восторженно разглядывая Федорова. - Мне кажется, я тебя где-то видел! - А я тебя не видел! - мрачно сказал Федоров. - Ты невидимый и не наш, потому что не из нашего класса. - Я буду учиться в вашем классе! - заступился за себя Петя. Шахматы деревянно застучали в его трясущихся руках. - Все равно не наш и никогда им не будешь, верно, Красномак? - Не знаю, - промямлил Борька. Нет, такой ответ никого не устраивал: ни старого друга, ни нового. - Ты за кого? - отчаянно спросил Саша, и его голос стал подниматься до самого неба. - За меня или за него?.. Первоклассник Ванька-ключник На той же улице, где жили мальчишки, жила семья Тряпичкиных. В семье Тряпичкиных было семеро детей. Недавно там отпраздновали четвертую свадьбу. Дочь Вера окончила школу и вышла замуж за своего одноклассника. - Ну, все! - говорила, разглядывая себя в зеркало, Вера. - Теперь я на всю жизнь Розова, а не Тряпичкина. Фамилия-то какая - Ро-зо-ва! Роза, одним словом. В нашем классе у него самая красивая фамилия была, поэтому я за Витьку и пошла. - Счастливая! - вздохнула самая младшая сестра Анжела, вспоминая свадьбу - красивые наряды, машины и цветы. Ей бы тоже так хотелось! - Меня противный Красномак со Жбановым замучили. Тряпичкина ты, говорят, тряпичница, иди - мы из тебя сделаем утиль! И зовут меня не Анжелой, а Утиль Тряпичницей. Даже в школу не хочется! - Терпеть придется! Я тоже терпела, когда меня дразнили! Тот же Витька дразнил! Может, и ты за Красномака выйдешь! - Я - за Красномака? Да никогда в жизни! - Вот и я себе так говорила, а случилось! Если дразнится, значит, в тебя влюбился! - Кто? Красномак? Да ты его не знаешь! Он такой хулиган! А Венька Жбанов и того хуже! Это он мне в прошлом году подол бритвой срезал. Анжела, грустная, посмотрела на себя в зеркало. Вере-то хорошо - красивая и Розова вдобавок! А она? На нее смотрела из зеркала длинноногая и нескладная девчонка с пшеничными волосами и очень круглым лицом. Анжела приложила ладони к щекам и сжала щеки - другое дело! Отняла руки - и снова лицо стало похоже на тарелку, где лежали сливы-глаза и яблоки-щеки. Один нос был не фруктовый, а овощной - морковкой! Все-таки с этим лицом еще жить можно, но с фамилией... В комнату ворвался Ванька. На шее у него болтался ключ от квартиры. За это и прозвали его Ванькой-ключником. В этой семье все теряли ключи. И отец до того устал от этой ключевой проблемы, что назначил Ваньку - единственного мужчину - хранителем ключа. Ключ с тех пор не терялся. Зато терялся Ванька, носившийся по улице как угорелый. Но все-таки Ванька всегда находился, а с ним - и ключ. - Анжел! - закричал Ванька-ключник. - Что я знаю! Что я видел! Ох, до сих пор страшно! - Что? Что? - закричала Анжела. От этих криков Вера зажала уши и - поскорее в коридор. Как она могла раньше выносить этих невоспитанных Тряпичкиных! - Представляешь?! Мы - в прятки, я, Кеня, Василек и Андрюха! А что дашь? Бесплатно не буду! - сказал Ванька, проводив ошалелыми глазами Веру. Анжела засуетилась. Она раскрыла перед братом все свои богатства. Но брат равнодушно обвел их глазами: - Ерунда! - Он утер нос рукавом и стал ждать, - может, сама догадается. - За такие новости - и цена новая! - подсказал он. - Ну что тебе, изверг? - чуть не плача, спросила сестра. - Пуговицы от твоего красного пальто! - Пуговицы? - ахнула Анжела. Ванька зажмурился, подумал, подсчитал. - Три! У меня будет три миллиарда, и я расплачусь с долгами! У Анжелы было красное пальто с синим кантиком на воротнике и по бортам. Пуговицы были серебряные с корабликами на синих волнах. Без охраны Анжела и пальто не носила. Охраной ее был Ванька. И вот тебе охрана! - Две! - Три! - А может, твоя новость пустяковая?! Брат посмотрел на нее презрительно и начал: - Играем, значит, в прятки - я, Кеня, Василек и Андрюха! - Это мы уже слышали! - Пуговицы - на стол! Анжела заколебалась. - Ну, я Нинке Петровой все расскажу. Уж она-то мне выложит отцовские военные, и еще капусту с фуражки в придачу! Я тебе по-свойски, по дешевке! Анжела сдалась и срезала две пуговицы - с хлястика. - Вот жадюга! - сказал Ванька, пряча пуговицы в кулак. - Ну, ладно! Играем, значит, мы в прятки - я, Кеня, Василек и Андрюха... - Пуговицы, чур, отобрать могу! Ванька быстро сунул пуговицы за щеку. Анжела - она такая! - Водил, значит, Кеня. А я стал прятаться. Спрятался в парадную. Лежу под лестницей, вдруг дверь распахивается. Ну, думаю, Кеня застукал меня. Очень от него трудно спрятаться. - Давай пуговицы! - Анжела потянулась к Ваньке. Ванька рассердился: - Не сбивай, торопыга! Лежу я под лестницей, ну, думаю, пропал - Кеня! Но это был не он. А кто? Ничего не видно! Вдруг слышу сверху голоса - идут. Чего-то, думаю, знакомые голоса. Оказалось - из твоего класса: Красномак с Федоровым! - Приехал, значит, Федоров, - сказала Анжела, - все приезжают! В школу до чего не хочется! - Слушай, что дальше, ух! Идут. А тот, который внизу, все топчется. А Борька так и заливается. Про какую-то петрушку рассказывает, а то - про Петьку. Ага! Это у него с Петькой этим разные петрушки происходят, и до того смешные! В какие-то капустные листья они заворачивались, а потом к кораблям плавали, искали какого-то друга. Смех да и только. А мне смеяться нельзя - сама знаешь Красномака и Федорова. Они меня в Первый май так намяли. Засунул я кулак в рот - кусаюсь! Они уже внизу. А этот, который около меня, и говорит, что ждет Борьку, а Сашку - узнал. Сашка тут как заорет: "Невидимый ты и не наш!" Тут уж я не утерпел. Думаю - как же невидимый, надо посмотреть. Невидимых я ни разу не видел! Сашка - к Борьке: "Ты за кого? За меня или за него?" Борька - ни гу-гу! Сашка ему - предатель! Борька ему - в глаз! А этот на меня стал пятиться, прижал к стенке - трясусь! А он сам как завоет: "Не надо! Не надо из-за меня! Я лучше уйду!" И затряс надо мной чем-то деревянным - неужто костями?! Федоров тогда им: "Отстаньте вы все от меня! Я сам с собою - с небом и землею!" Во как! Вдруг кто-то сверху на меня половик стряхнул - тут я весь обчихался! Выволокли меня. "Ах, - говорят, - Тряпичкин! Попался! Это твоя Утиль Тряпло опять подослала за нами шпионить?!" Я - нет да нет! Они - да и да! А Федоров - мне коленом, а Красномак - пару горячих! И разошлись - ну, чистые волки! А невидимый Петрушкой оказался. Мы с ним на улицу вышли. Я - весь в волосах! Он мне и говорит: - Это на тебя кто-то пылесос вытряхнул! И стал меня отряхивать. Тут налетели на меня Кеня, Василек и Андрюха. "Нечестно так, нечестно!" - кричат. А он: "Передавай привет сестре от Пети Стародубцева. Я с ней в одном классе!" - Вот какие дела! - заключил рассказ Ванька. - Может, набросишь пуговицу за привет? - Вот как тресну! - сказала сестра. Ванька поспешил убраться. Только у самой двери он остановился, для сестры недосягаемый, и запел: - Обманули дурака на четыре кулака! Плакали твои пуговицы и остальные! Анжела увидела его на улице, с гордо заложенными за спину руками. За ним следом бежали Кеня, Василек и Андрюха. Ванька не вынес своей гордости и остановился, выплюнул на ладошку две блестящие пуговицы с серебряными корабликами. Анжела вздохнула. Часть правды в Ванькином рассказе была, но в чем? Узнать правду она сможет только первого сентября. И она стала думать: "Скорее, скорее бы первое сентября, скорее бы в школу! Время тянется, как трамвай!" Первое сентября - самый лучший день Через несколько дней свежим утром наступило первое сентября. Поступь этого дня была легкая - все школьное население слеталось к своим школам. Утро было солнечное, словно и высокому солнцу было небезразлично, как начнется этот день. Нигде на улицах не играла музыка. Но казалось, будто она играет, падая на красные клены и яркой зелени тополя. Ваньке чудилась эта неслышная музыка, и не понимал он остающихся дома. - Ты чего спишь? - спросил он, наклоняясь над сестрой Раей. - Что в школу не собираешься? - А чего я там не видела? - просыпаясь, сказала десятиклассница Раиса, сердитая на первоклассника, который посмел ее разбудить. - В школе? - удивился Ванька. - Да, в ней! Вот проучись с мое, тогда запоешь по-другому! Отстань - спать хочу! - А разве в школу можно не ходить? - спросил Ванька, замирая в дверях. - Отстань! - сказала сестра. Перед уходом мать расцеловала Ваньку и вручила ему букет. - Ты уж иди с Анжелой, а я примусь за обед! Не могу я ходить на эти первые сентября! Как ни пойду - знай реветь! А уж как первого зареву - так весь год и все десять лет! Двойки, тройки, поведение! Хоть ты постарайся мать порадовать! Надежда ты моя последняя! От материных слов захотелось чихать-плакать, но Ванька шмыгнул носом и был немногоречив. - Буду! - сказал он и пошел. По дороге их нагнал отцовский автобус. Засалютовал им автобус, остановился. Из кабины выпрыгнул отец - здоровущий великан. Он схватил Ваньку на руки, высоко подбросил - и все задрожали за его судьбу. Вернув первоклассника на землю, Тряпичкин-старший сказал: - Ой, не подведи, бродяга! Больше надеяться не на кого! Тащи одни пятерки! И я сделаю тебя бесплатным пассажиром! - Честно?! - закричал обрадованно Ванька. Отец побежал в кабину. Сел - даже автобус качнуло! - Любит он тебя! - с завистью сказала Анжела. - Меня ни разу вот так. - От вас ему одни неприятности, - сурово сказал Ванька. - То свадьбы, то слезы, то разводы. А я ему - в радость! Постараюсь как-никак! Ванька шел и собой гордился. И ему хотелось, чтобы повстречались Кеня, Василек и Андрюха. Но они спали, и Ванька тоже вдруг захотел спать. Захотелось ему сейчас лежать в кровати и не слышать музыки, не видеть огненных кленов и не тащить за спиной груз. - Спать хочется, - признался он. - Это от волнения, - сказала Анжела. - У меня так на контрольных бывает. Вижу - задачу не решить, и сразу спать хочется. Чем ближе подходили к школе, тем медленнее шел Ванька. Школа вроде и цветом стала другая. Около нее волновалась огромная бело-коричневая толпа, вся в цветах. Сначала Ванька решил, что это свадьба, но передумал и спросил про другое: - Кого хоронят? Анжела засмеялась. - Глупый! Это - наша школа! Но он не поверил ей - настроение у него было самое что ни на есть похоронное. Они подошли к толпе, и когда Анжела толкнула его к тетке с цветами, закричав: "Анна Кирилловна, вот мой брат!" - Ванька вцепился в Анжелину руку и заплакал. Этого он от себя уж никак не ожидал. Все стали его уговаривать. Анжела говорила, что в школе ни капельки не страшно, как недавно говорила, что у зубного врача ни капельки не больно, а Ванька - дурак - еще тогда ей поверил! А тетка ему сказала: - Смотри, никто не плачет! Даже ни одна девочка! Она, наверное, знала - как с ним говорить. И от этого ему стало еще страшнее, и он сильнее заплакал, понимая, что пропал, пропал окончательно. Тут-то к нему вдобавок прицепился какой-то дядька. - Директор! - шепнула ему Анжела и больно сжала руку. "Вот и директор уже цепляется! - подумал Ванька. - Совсем житья не будет!" Директор ему ничего не сказал, а наклонился и сделал вид, как будто реветь собрался. А Ванька взял и рассмеялся, потому что смешно стало: ему и раньше быстро становилось смешно. - Ну вот! - сказал директор. - У нас смешно тоже бывает! Ванька расхрабрился: - А я думал - одно только страшно! Директор на это засмеялся: - Первоклассникам у нас хорошо - у нас старшеклассникам страшно! Не вижу сестры твоей Раисы! - Она еще спит! - совсем расхрабрился Ванька. - Чего, говорит, я там не видала?! - Ну-ну! - сказал директор. - Вот ей будет страшно - так и передай! Анжела наступила Ваньке на ногу, а он - ей: - Чего на ногу - не видишь, с директором разговариваю! А потом, вздохнув, Ванька потащился за той женщиной, которая звалась Анной Кирилловной и учила его сестру Раису, и другую его сестру Анжелу, и всех остальных его сестер. Он ей поверил, что для него она не пожалеет пятерок. Глаза у нее были хорошие, как у матери. Так и отправился Ванька-ключник в школу за пятерками, и только за ними. Возвращаясь из школы домой, Ванька повстречал у ворот друзей. Они выстроились перед ним в шеренгу, и он прошелся перед ними как главный... Он, как посланный от них разведчиком, признался: - Там совсем и не страшно! Завтра, пожалуй, еще схожу! Девятнадцать против девятнадцати Анжела оставила Ваньку с Анной Кирилловной и побежала искать свой класс. 4-й "в" стоял под большим кленовым листом. - Эй, смотрите, Утиль Тряпичница ползет! - закричал Красномак. Уж как он ее заметил - неизвестно. Он стоял к ней спиной и держал плакат с кленовым листом. Анжела покраснела, как лист на плакате, - все глаза были устремлены на нее. - Здравствуйте! - неслышно сказала Анжела. Ей захотелось спрятаться, но спрятаться было негде. И тогда она спряталась в самой себе. Но слезы-предатели не дали далеко спрятаться. Они навернулись на глаза - и все рассказали. - Ну что я говорил! - торжествующе сказал Борька, толкая Петю в бок. - Ну разве Тряпичкина не псих? Да я ее так выдрессирую - она реветь от одного взгляда будет! - А зачем тебе? - удивился Петя. Во-первых, он удивился, почему с ним Борька заговорил после вчерашнего, а во-вторых, непонятным ему было желание дрессировать Тряпичкину. Борька не ответил. Тут подошли Венька Жбанов и Цаплин. Обстучались ладонями, а Цаплин уставился на Петю: - Это что еще за стеклянный человечек? - Да новенький - Петька Стародубцев! Дружок мой! - сказал Борька, непонятно почему веселея. Ему вдруг стало так весело, что он закричал на всю улицу: - Ого-го-о-о-о! Новая учительница на него прикрикнула: - Красномак, прекрати! - А если мне весело? - Веселись дома! - Не дают дома! - с сожалением сказал Борька. - Дома нельзя, на улице нельзя, в школе нельзя! Где ж веселому человеку веселиться?! Учительница не ответила. Тогда он снова переключился на Цаплина и Веньку. Цаплин в это время уже наскакивал на Петю: - Очень хочется разбить этого стеклянного человечка! - Отвали! - предупредил Борька. - А то заработаешь! - А чего? - запетушился Цаплин. - Я, может, его исправить хочу! Борька залепил Цаплину. Цаплин залепил Борьке. Обменялись и приутихли. Головы задрали и стали ждать, когда на трибуну поднимется директор и начнет поздравлять. Петя в этот момент встретился глазами с Анжелой. Он улыбнулся ей и сказал: "Здравствуй!" - Ты это с кем? - не поворачивая головы, спросил Борька, растирая грудь. - С Федоровым, что ли? Ему всюду мерещился Федоров. - Да нет! - ответил Петя. Но Борька и внимания не обратил. Он высматривал Сашу. И увидел его. Федоров подходил. И у Борьки запрыгало сердце. Только бы подошел, а уж там - он его заговорит! "Плевать, плевать! Какая ерунда! Ты за кого? Ясное дело - за всех! За него, за Петьку, за себя!" Федоров каменно прошагал мимо. Он встал последним, рядом с Венькой и Цаплиным и тоже обстучался с ними ладонями. Анжела, получив от Пети "здравствуй", унеслась в далекие дали. Она видела себя и Петю под куполом цирка в блестящих красных одеждах. Петя идет по проволоке, а она стоит у него на плечах и держит афишу "Гимнасты Стародубцевы - Петр и Анжела". Не знала Анжела, что гимнаст Стародубцев четвертый год от физкультуры освобожден. Из далекого путешествия ее вернул Федоров. Он прошел мимо, и она вспомнила Ванькин рассказ. Анжела повернула голову и проследила: подойдет ли он к Борьке? Но к Борьке он не подошел. Тогда она поняла, что является обладательницей жгучей тайны, а это было нестерпимо! Она нашла глазами Нину Петрову и поманила ее. - Да не может быть, - не поверила с первого раза Нина. Анжела снова пересказала страшную историю. Тут и другие девчонки прислушались: - А что? А что? И скоро жгучую тайну узнал весь класс. Никто не верил, потому что фамилия Красномак-Федоров была как будто двойная. Так всегда и называли их: - Красномак-Федоров! Выйди вон из класса! - Красномак-Федоров - в школу родителей! - И всякое такое прочее. - Послушай, Борька, девчонки болтают, что ты с Федоровым поругался! Вот врут! - зашептал Алеша Сизов, лучший в классе футболист. - Поругался с Федоровым, - в раздумье повторил Борька, которому очень не хотелось, чтобы это оказалось правдой. - Сашка! Ты, говорят, с Красномаком поссорился? - спросил Федорова Сорокин, когда они поднимались по лестнице. - Уже говорят? - Саша поморщился. Ему казалось, что он весь разбился и наполнился зелеными осколками, остро выпиравшими со всех сторон. "Уже разболтал! - с ненавистью подумал он про Борьку. - Болтун несчастный!" Он не выносил все эти разговоры. Лично он никогда ни про кого не болтал. Сам того не желая, он сказал: - Да с этим предателем я больше не помирюсь! Если помирюсь - пусть каждый в меня плюнет! Борька, услышав Сашин голос, остановился и некоторое время не мог понять смысла услышанных слов. Но, когда до него дошло, он пожал плечами: - Во дает Федоров! Взбесился на сухомятке! - И, обратившись ко всей массе зрителей, слушателей и судей, добавил: - Ну подумаешь - в его отсутствие с Петрушкой подружился! Что здесь страшного? Саша подскочил одним прыжком к Борьке и крикнул, выделяя каждое слово: - Слушай, ты, если ты сейчас же не замолчишь!.. Борька увидел его лицо, искореженное какой-то немыслимой болью, отодвинулся и побежал догонять Петю. Саша взял себя в руки и подумал: "Ну зачем, зачем я так делаю?! Может, догнать их?" Но, когда он увидел, как они смеются, он закричал снова: - Предатель! Красномак - предатель! 4-й "в" не мог быть спокойным, когда на его глазах разваливалась дружба - не разлей водой. Он заорал множеством глоток: - Собрание! И понесся по коридору табуном замечательных скакунов. Новая учительница не смогла сдержать их. - Я - за Федорова! - Я - за Красномака! Орали, как могли. - В чем дело? - спросила учительница у Миши Сорокина, самого неповоротливого из всех. - У нас, понимаете, Красномак и Федоров поругались! - задыхаясь, сказал самый неповоротливый. Он был красный-прекрасный и толстый. Его ресницы падали на щеки, как весла - на воду. После каждого взмаха он открывал голубые глаза, и глаза с каждым взмахом становились все печальнее. - Ну и что?! - удивилась учительница. - Дружба рухается! - сказал Миша. Пока Сорокин с учительницей стояли в коридоре, в 4-м "в" происходило самое бурное и молниеносное собрание за всю его историю. Ораторы сменяли друг друга. На каждый нос приходилось пять секунд. Мнения разделились. Одни выступали за то - пусть сами разбираются. Другие говорили, что дело это всех касается и друзей надо тут же помирить. Тут же! Прямо сейчас! В класс вошла учительница и с ней - Сорокин. На доске было написано: "Ф - 19!" "К - 19!" "ВОЗДЕРЖ - 1". - Кто воздержался? - спросила учительница. Петя встал. - Почему? - Я за обоих. - И я! - сказал Сорокин. - И мы! - заревел класс. - ПОМИРИТЬ! ПО-МИ-РИТЬ! - На перемене! - сказала учительница. - А сейчас давайте знакомиться. Они сразу замолчали. Было у них это свойство - сразу взрываться и замолкать. - Меня зовут Любовь Ивановна. Я буду вести у вас математику и буду вашим классным руководителем. Цаплин с Венькой захихикали и завозились на парте. Венька достал носовой платок и накрылся им. - А что? - сказал Венька, ломаясь. - А может, мне стыдно?! - Это хорошо, что тебе может быть стыдно. Но сейчас я не вижу для этого причин. - А почему у вас такое имя? Нельзя ли как по-другому? Ведь про любовь в школе нельзя! Любовь Ивановна засмеялась, а за нею и весь класс. Только она смеялась по-своему, а класс - по-своему. - Хорошая у нас с вами разрядка! - сказала Любовь Ивановна. - А вы про любовь не ответили! - ехидно заметил Цаплин. Они с Венькой уже почувствовали себя вольными стрелками: что ни сделай - все простится. - Ну что вам сказать? - затруднилась учительница. - Любовь - это прекрасное чувство и давайте его в себе воспитывать. Это чувство живет и в нашей повседневной жизни - люблю кашу, огурцы, мороженое. И в то же время это чувство нашей с вами личности - люблю своих близких, родину, товарища, школу! Об этом пишут книги, пьесы! Все искусство построено на любви к человеку! - А как же "Валя плюс Витя" пишут? - не унимался Цаплин. - Ну, это в старших классах! - сказала Любовь Ивановна и тем дала понять, что разговор кончился. - Нет! - сказал Цаплин. - Я сам видел, как это писал парень из второго... - Он, наверное, много лет во втором классе сидел! - сказала Любовь Ивановна. Она засмеялась, а с ней - и все. Так они и познакомились. Не смеялся один лишь Федоров - он и не познакомился. На перемене Борьку и Сашу нетерпеливые одноклассники стали толкать навстречу друг другу. Отходчивый Борька пошел было навстречу Федорову, но Саша встал и ни с места. - Ну и не надо! - сказал Борька и плюнул. - Что он мне - король, чтобы я перед ним на задних лапах танцевал?! Да я и перед королем не стал бы! Я только перед вами! Борька встал разлаписто, как медведь, и пошел потешать толпу. Здесь из других четвертых набежали. Борька стоял весь окруженный, а около Саши остались Цаплин с Венькой. - Это из-за новенького все! - сказал тугодум Венька. - Ох, и рожа умная - так и просится! - А Красномак хорош тоже! - сказал Цаплин. - С ним уселся! Саша их слушал, как в тумане. У него горели уши. Уши его выдавали. А так бы никто не догадался, что в нем происходит: заклинило всего, и сам он испугался. Никак он не думал, что так далеко все зайдет! - Федоров! - Ну, что тебе? - спросил он Сорокина. - Федоров, ты не бунтуй! Один останешься! - А ты не лезь не в свое дело! - Это не мое дело, а наше! - Не ваше! - Когда-нибудь поймешь, Федоров! - Иди-иди! - Иди-иди! - поддержал Сашу Цаплин, все слышавший. У Цаплина руки чесались. Этот Сорокин его так и раздражал, так и напрашивался. - Поосторожнее! - сказал Сорокин и ударил его. Цаплин не ожидал, что тот его - первый, и сказал удивленно: - В прошлом году я его лупил, как хотел, а сейчас сам, гляди-ка, задирается! Изменившаяся обстановка ему явно не понравилась, и он побежал по коридору, чтобы подловить какого-нибудь первоклассника. На уроке Саша не слушал учительницу. Он сидел один на последней парте. Перед ним вертелись, как на каруселях, Венька и Цаплин, и от них у него стала кружиться голова. - Федоров! К доске! - услышал он. Саша вышел к доске и попал под обстрел всего класса. Каждый, как хотел, его разглядывал. Этого он допустить не мог! - Не знаю, как решать! - сказал он. - Не хочу! Его тон удивил и обидел учительницу. - Садись - два. Красномак! Вот они и встретились на узкой дорожке. Саша прошел мимо Борьки, как будто это был не Саша, а волна воздуха. А Борька не удержался и показал ему язык. Борька бился у доски. На помощь ему вызвался Петя. Он в два счета решил задачу. Борька посмотрел на него с гордостью, как будто самому Борьке поставили пятерку. На самом-то деле ему тоже влепили двойку. - Ничего, - шепнул ему Петя. - Теперь вдвоем будем... И хотя он прошептал очень тихо, Саша услышал. "Вот новенькие пошли! С первого дня, как будто бы и не новенькие! - подумал он. - А старенькие - как будто бы и не старенькие. Ишь ты, вдвоем!.." И не стало для него - как будто не было никогда - Борьки Красномака. Домой он шел с Венькой и Цаплиным. Со школьного стадиона до них долетело: - Давайте в футбол! - Надо новую команду составить! - Вратаря надо - Федорова же не поставишь... И вдруг Борькин голос: - Давайте Петрушку! Пусть приучается! Надо нового вратаря готовить! Старый - кукареку! Саша сощурился, чтобы не заплакать. Отец и сын Саша запомнил отца из далекого детства: с приходом отца домой все начинало темнеть и смеркаться. Такая у отца была работа, чтобы приходить поздно. Саша без него не мог заснуть, а мама ругалась, и отец сердился: "Зачем не спишь?!" Саша молчал и улыбался: "Сами знаете!" По утрам он вместе с отцом делал зарядку. Потом бежали под душ и полоскались, как две счастливые утки. После завтрака Саша с мамой отправлялись в детский сад, отец - на работу. Перед тем как разойтись, отец протягивал Саше руку: - Выходит, брат Сашка, до вечера! Саша пожимал отцовскую руку - маленькая ладошка в большой ладони, как в туннеле, - и говорил: - Выходит, брат папка, до самого вечера! И они начинали смеяться, а мама называла их пустосмешками. Саша до семи лет жил, как лягушка у пруда, как цыпленок на зеленой траве, как веселый щенок - не подозревая, хорошо ли ему, плохо ли. Ему всегда было одно и то же. Но когда начинало болеть ухо, он начинал понимать, что раньше-то ему хорошо было. С трех лет он ходил в детский сад. Самым сильным впечатлением от детского сада был подсолнух во дворе. Каждую осень огромный цветок вырастал на одном и том же месте, и никто из ребят его не трогал. Все ходили вокруг подсолнуха и удивлялись - какой большой, как головой вертит! Все они любили подсолнух и копали около него землю, чтоб ему было мягко, и поливали водой из леек. А потом подсолнух кто-то срезал, и Саша спрашивал воспитательницу: - Зачем ему голову отрубили? - Чтобы семечки есть! Саша стоял молча, долго-долго ничего не делал, а потом говорил: - Жалко: живой! - На следующий год еще вырастет! - говорила воспитательница. - У него голов много! Саша ждал следующего года, рисуя несорванный подсолнух. Он говорил: - У меня он всегда! А потом он забыл про подсолнух, потому что