бя, то все зря, нам крышка. - Я предлагаю совсем не то, - сказал Эмиль. - А что нее? - спросил Профессор. - В гостинице я видел мальчика. Он у них, видно, лифтер. А может, посыльный. Кто-нибудь из нас должен к нему пойти и рассказать, в чем дело. Ведь он наверняка знает в гостинице все ходы и выходы, он нам поможет. - Что ж, хорошо, - сказал Профессор. - Очень хорошо. У него была смешная привычка все оценивать: он словно расставлял всем отметки. За это его и прозвали Профессор. - Ай да Эмиль! Еще одна такая штука придет тебе в голову, и мы дадим тебе звание академика. Хитер, будто в Берлине родился! - воскликнул Густав. - Уж не воображаешь ли ты, что хитрые рождаются только в Берлине? - возмутился Эмиль. Он был явно уязвлен в своем нойштадтском патриотизме. - Нам вообще еще надо подраться. - Это еще почему? - спросил Профессор. - Он ужасно оскорбил мой выходной костюм. - Ваш матч мы отложим на завтра, - решил Профессор. - А может, и вообще отменим. - Знаешь, твой костюм не такой уж дурацкий, - примирительным тоном сказал Густав. - Я к нему привык. А подраться я всегда готов. Но учти: я здешний чемпион. Так что берегись! - Я у нас в школе тоже абсолютный чемпион. Почти, - заявил Эмиль. - Петухи настоящие, - сказал Профессор. - Собственно, я сам хотел пойти в гостиницу, но вас и минуту нельзя оставить вдвоем: вы тут же кидаетесь друг на друга. - Давай тогда я пойду, - предложил Густав. - Хорошо, иди ты! - сказал Профессор. - Поговори с лифтером. Но будь осторожен! Может, тебе что-нибудь и удастся. Главное, постарайся выяснить, в каком номере живет этот тип. Через час ты вернешься и нам все доложишь. Густав убежал. Профессор и Эмиль стояли у ворот и рассказывали друг другу о своих учителях. Потом Профессор объяснил Эмилю, как разбираться в иностранных машинах, которые проезжали мимо, и Эмиль быстро начал осваивать это дело. Потом они вместе съели бутерброд. Тем временем стало темно. Повсюду зажглись световые рекламы. Громыхало метро, гудели машины, дребезжали трамваи, ревели автобусы, позвякивали велосипедисты, - все эти звуки сливались в безумную мелодию ночного города. Из кафе доносилась танцевальная музыка. В кино начинался последний сеанс, и люди теснились у входа. - Такое большое дерево, как вон то, у метро, выглядит здесь странно, - сказал Эмиль. - Кажется, оно заблудилось. Мальчик был так захвачен видом ночного Берлина, что на минуту забыл, почему он здесь, забыл, что у него украли сто сорок марок. - Мировой город! Кажется, что смотришь кино. Но не знаю, хотел бы я здесь жить всегда. В Нойштадте есть Верхний рынок и Нижний рынок, Вокзальная площадь, стадион у реки и площадка для игр в Азельском парке. Вот и все наши достопримечательности. Но знаешь, Профессор, мне этого хватает. Всегда этот праздничный шум по ночам... Тысячи улиц и площадей!.. Я заблудился бы... Представь себе, если бы вас не было и я стоял бы здесь совсем один. Прямо мороз по коже... - Ко всему привыкаешь, - сказал Профессор. - Я, наверно, не мог бы жить в Нойштадте, где всего три площади и Азельский парк... - Ко всему привыкаешь, - повторил Эмиль. - Но Берлин красив, спору нет. Здорово красив. - А твоя мама очень строгая? - спросил берлинский мальчик. - Моя мама? Строгая? - переспросил Эмиль. - Да что ты! Она мне все разрешает. Но я не делаю ничего такого. Ясно? - Нет, - честно признался Профессор, - мне это не ясно. - Не ясно? Ну, так послушай. У вас много денег? - Не знаю. Дома у нас о деньгах не говорят. - Думаю, если дома не говорят о деньгах, значит, их столько, что не надо считать. Профессор на минуту задумался, потом сказал: - Возможно. - Вот видишь. А мы с мамой часто говорим о деньгах. У нас их мало. Маме приходится все время подрабатывать, и все равно она не может свести концы с концами. Но когда мы идем всем классом на экскурсию, мама мне всегда дает не меньше денег, чем дают другим ребятам. А иногда даже больше. - Как же она может? - Не знаю, но она это делает. И я всегда приношу половину назад. - Она хочет, чтобы ты принес назад деньги? - Глупости! Но я хочу. - Понятно, - сказал Профессор. - Значит, вот как у вас обстоит дело. - Да. Именно так. И даже когда она мне разрешает пойти с Претшом за город - он живет в нашем доме на первом этаже - и гулять до девяти часов вечера, я возвращаюсь к семи. Потому что не хочу, чтобы она одна ужинала на кухне. А мама даже настаивает, чтобы я гулял со всеми допоздна. И знаешь, я как-то попробовал остаться подольше. Но оказалось, что удовольствие мне уже не доставляет удовольствия. И я вижу, что она все же рада, когда я рано прихожу домой. - Нет, - сказал Профессор, - у нас все совсем по-другому. Если я когда-нибудь приду домой вовремя, то наперед могу держать пари, что папы с мамой нет - они в гостях или в театре. Мы тоже недурно друг к другу относимся. Это точно. Но почти никогда не проводим время вместе. - А для нас это единственное удовольствие, которое нам по карману! Но я вовсе не маменькин сынок. А если кто так думает, то я живо докажу обратное своими кулаками. Понять это, кажется, немудрено. - Я уже понял. Мальчики постояли еще немного молча у ворот. Ночь спустилась на город. Мерцали звезды. Месяц косил одним глазом над железнодорожным полотном. Профессор откашлялся и спросил, не глядя на товарища: - Вы, наверно, очень другу друга любите? - Очень, - ответил Эмиль. Глава двенадцатая МАЛЬЧИШКА-ЛИФТпР В ЗЕЛпНОЙ ЛИВРЕЕ Около десяти вечера во двор кинотеатра вступило подразделение резервного отряда, чтобы доставить провиант (бутербродов было столько, что ими можно было бы накормить голодающие народы) и получить новые распоряжения. Профессор был возмущен их появлением и заявил, что им здесь нечего делать: их задача - дежурить на Никельсбургской площади и ждать связного Трауготта. - Не будь таким вредным, - сказал Петцольд. - Мы просто умираем от любопытства: мы ведь не знаем, что здесь у вас происходит. - Мы вообще думали, с вами случилась беда, потому что Трауготт к нам ни разу не прибегал, - добавил Герольд извиняющимся тоном. - Сколько народу осталось на площади? - спросил Эмиль. - Четверо или трое, - ответил Фридрих Первый. - Возможно, только двое, - уточнил Герольд. - Больше не расспрашивай, - завопил в бешенстве Профессор, - а то еще выяснится, что там вообще никого не осталось. - Пожалуйста, не ори, - сказал Петцольд, - ты чего так раскомандовался? - Я предлагаю немедленно прогнать Петцольда и запретить ему ловить с нами вора! - крикнул Профессор и топнул ногой. - Мне жаль, что вы ссоритесь из-за меня, - сказал Эмиль. - Давайте решим этот спор, как в рейхстаге, - голосованием. Я предлагаю сделать Петцольду предупреждение. Нельзя, чтобы каждый делал все, что вздумается. - Кончайте задаваться, гады! Я и так уйду, больно нужно мне с вами канителиться... - заявил Петцольд, потом добавил еще какое-то неприличное слово и убежал. - Это он нас подбил сбегать сюда, а то мы бы ни с места, - рассказывал Герольд. - А Церлетт остался дежурить там, на площади. - Не говорите больше о Петцольде! Ни слова о нем! - приказал Профессор и тут же успокоился: он прекрасно владел собой. - С этим вопросом все! - А нам что делать? - спросил Фридрих Первый. - Пожалуй, уж подождите, пока Густав вернется из гостиницы и доложит ситуацию, - предложил Эмиль. - Хорошо, - согласился Профессор. - А кто это там идет? Кажется, мальчишка-лифтер. - Да, он, - подтвердил Эмиль. В воротах стоял мальчик в зеленой ливрее и точно таком же кепи, надетом набекрень. Он кивнул ребятам и медленно двинулся к ним. - Какая мировецкая униформа, черт побери! - не без зависти воскликнул Герольд. - Тебя к нам послал наш шпион Густав? - крикнул ему Профессор. Лифтер был уже совсем близко, он кивнул и сказал: - Да. - Ну так валяй говори, что там?! - не выдержав, крикнул Эмиль. И тут вдруг загудел клаксон! И зеленый лифтер запрыгал как сумасшедший по двору и захохотал. - Эмиль, старик, - завопил он, - ты идиот! Потому что это был не лифтер, а Густав собственной персоной. - Эй, ты, зеленявка, - в шутку подразнил его Эмиль. И все захохотали так громко, что кто-то распахнул окно и закричал: "Не мешайте спать!" - Здорово! - восхитился Профессор. - Но прошу вас потише, господа. Густав, сядь-ка и валяй дуй все по порядку. - Ребята, прямо кино! Со смеху умрешь. Послушайте только! Я прокрался в гостиницу, увидел лифтера и подманил его пальцем. Он тут же подошел ко мне. Ну, и я ему выложил все, от начала до конца. Про Эмиля. И про вас. И про вора. И что он живет у них в гостинице. И что нельзя терять его из виду, чтобы мы смогли завтра вернуть Эмилю эти деньги. "Что ж, отлично, - сказал мне лифтер. - У меня здесь есть еще одна ливрея: ты ее наденешь и будешь вторым лифтером". "А что скажет на это портье: он ведь не может меня не заметить?" - спросил я. "Он ничего не скажет, он разрешит, - сказал мальчик, - потому что портье - мой отец". Что уж он там наговорил своему предку, не знаю. Но так или иначе, я получил вот эту ливрею, и мне разрешено провести ночь в дежурке, которая, на счастье, оказалась пустой, и мне даже можно прихватить с собой еще кого-нибудь. Ну, что вы на все это скажете? - В каком номере живет вор? - спросил Профессор. - Тебя ничем не удивишь! - обиженно проворчал Густав. - Работать мне, естественно, не надо. Велели только не путаться под ногами. Лифтер сказал мне, что вор живет, кажется, в номере шестьдесят один, но уверен он не был. Я тут же рванул на третий этаж;. Крадусь, как шпион, - никто не заметит. То из-за угла выгляну, то за перилами спрячусь. Наверно, с полчаса так сидел, вдруг дверь шестьдесят первого номера как раскроется! Как он выйдет! И точно. Наш вор! Ему надо было... ну, сами догадываетесь, куда... Я его там, в кафе, как следует разглядел. Маленькие черные усики, ушки такие тонкие, насквозь просвечивают, и рожа кирпича просит. Когда он вернулся... ну, сами знаете, откуда... я к нему раз... "Вы чего-нибудь ищете? - спрашиваю. - Может, вам чего-нибудь нужно?" - "Ничего мне на надо, - говорит. - Хотя постой! Скажи портье, чтобы меня разбудили завтра ровно в восемь. Номер шестьдесят один. Смотри, не забудь!" - "Не забуду, будьте уверены, - говорю. - Ровно в восемь у вас зазвонит телефон". И наш вор спокойно потопал к себе в номер. - Вот это да! - Профессор был просто в восторге, ну, а остальные и подавно. - К восьми мы будем его торжественно встречать у дверей гостиницы. А потом поймать его будет легко. - Можно считать, что он готов! - воскликнул Герольд. - Торжественная встреча с цветами! - сказал Густав. - Мне пора идти. Я должен еще опустить в ящик письмо для номера двенадцать. Я уже получил чаевые - пятьдесят пфеннигов. Доходная профессия. Лифтер иногда зарабатывает до десяти марок чаевыми. Он рассказал мне. Часов в семь я встану и позабочусь о том, чтобы нашего негодяя разбудили вовремя. А потом я снова здесь появлюсь. - Дорогой Густав, как я тебе благодарен! - сказал Эмиль почти торжественно. - Теперь уже ничего не может случиться. Завтра мы его схватим. А сейчас все могут спокойно идти спать, верно, Профессор? - Да, все отправляются домой, чтобы как следует выспаться. А завтра утром, ровно в восемь, мы все собираемся здесь. Хорошо бы раздобыть еще хоть немного денег. Кто сможет, пусть принесет. Я позвоню сейчас Вторнику. Всех, кто ему завтра утром позвонит, он направит в наш резерв. Может, придется оцепить весь квартал. - Я пойду с Густавом ночевать в гостиницу, - сказал Эмиль. - Пошли, тебе там здорово понравится. Мировая конура! - Я сейчас позвоню, а потом тоже пойду домой, а дорогой отпущу Церлетта, - объяснил Профессор. - А не то он до утра просидит на Никельсбургской площади, он такой. Все ясно? - Так точно, господин президент полиции, - пошутил Густав. - Завтра утром встречаемся здесь во дворе ровно в восемь, - повторил Герольд. - Принеси, если удастся, немного денег, - напомнил Фридрих Первый. Стали прощаться. Все пожимали друг другу руки, как мужчины. Ребята разошлись по домам. Густав и Эмиль отправились в гостиницу. Профессор пересек Ноллендорфскую площадь, чтобы позвонить из кафе Вторнику. Час спустя они все уже спали. Большинство в своих постелях. А двое в дежурке на четвертом этаже гостиницы "Крейд". А один из них - у телефона, в кресле отца. Это был малыш Вторник. Он не покинул своего поста. Трауготт отправился домой. А Вторник не решился отойти от аппарата. Он спал, примостившись на подлокотнике, и ему приснились четыре миллиона телефонных разговоров. В полночь его родители вернулись из театра. Они очень удивились, обнаружив, что сын их спит в кресле. Мать взяла его на руки и отнесла в постель. Он вздрогнул и пробормотал во сне: "Пароль "Эмиль". Глава тринадцатая ГОСПОДИНА ГРУНДАЙСА СОПРОВОЖДАЕТ ПОЧпТНЫЙ ЭСКОРТ Окна номера 61 выходили на Ноллендорфскую площадь. И когда на следующее утро господин Грундайс, причесываясь перед зеркалом, случайно бросил взгляд в окно, он обратил внимание на то, что там играет очень много детей. Не меньше двух дюжин мальчишек гоняли мяч в сквере. На углу соседней улицы тоже столпились ребята, и большая группа детей шаталась без видимого дела у входа в метро. - Наверное, у них каникулы, - с досадой пробурчал он и завязал галстук. А тем временем Профессор проводил во дворе кинотеатра собрание руководителей; он разносил их в пух и прах. - Мы день и ночь ломаем себе голову, как изловить этого гада! Как его не спугнуть! А вы, ослы, собираете здесь ребят со всего Берлина! Нам что, зрители нужны? Может, у нас съемки? Если наш вор уйдет от нас, то вы будете в этом виноваты, болтуны несчастные! Ребята стояли кружком и терпеливо выслушивали эту ругань, однако, судя по их виду, никак нельзя было сказать, что они страдают от угрызений совести. - Не волнуйся, Профессор, - сказал наконец Герольд, которому, видно, все лее было неловко, - вора мы так и так поймаем, это точно. - Мотайте отсюда, болваны! Распорядитесь хотя бы, чтобы ваши войска глаза не мозолили, а главное, не смотрели бы в сторону гостиницы. Ясно? Валяйте, действуйте! Ребята разошлись. Сыщики остались одни во дворе. - Портье одолжил мне десять марок, - докладывал Эмиль. - Если наш тип снова вздумает кататься на такси, у нас хватит теперь денег ехать за ним следом. - Вели всем ребятам просто разойтись до домам, - предложил Крумбигель. - Ты что, всерьез думаешь, что они меня послушаются? Даже землетрясение не заставило бы их сдвинуться с места, - сказал Профессор. - Тогда остается только один выход, - решил Эмиль. - Нам придется изменить наш план. Сыщикам теперь уже нет никакого смысла тайно выслеживать Грундайса. Придется пойти на него в открытую. Чтобы он заметил, что окружен со всех сторон, что везде ребята. - Я об этом тоже уже думал, - сказал Профессор. - Мы изменим тактику, загоним его в самую гущу, чтобы он сам в конце концов сдался. - Вот здорово! - закричал Герольд. - Он, наверно, предпочтет выложить деньги, чем часами ходить с эскортом из сотни орущих ребят, пока не сбежится весь город и его не задержит полиция, - объяснил Эмиль. Ребята согласно кивали. Тут в воротах зазвенел велосипедный звоночек, и Пони-Шапочка вкатила во двор. - Привет, мальчишки! - крикнула она еще на ходу, потом соскочила с седла, поздоровалась с кузеном Эмилем, с Профессором и с остальными и отцепила от багажника маленькую корзиночку. - Я привезла вам кофе и булочки! Даже чашку раздобыла. Ой, у нее отбилась ручка! Как не повезло! Правда, все ребята уже завтракали. Даже Эмиль - в гостинице "Крейд". Но никому не хотелось портить девочке настроение. И все по очереди пили из чашки с отбитой ручкой кофе и уплетали булочки с таким аппетитом, словно у них месяц во рту маковой росинки не было. - До чего вкусно! - воскликнул Крумбигель. - Какая свежая булочка! - невнятно пробурчал Профессор, потому что у него был полон рот. - Так-то! Все же без женщины в доме плохо! -радостно сказала Пони. - Во дворе, - поправил Герольд. - Что дома? - поинтересовался Эмиль. - Спасибо, все в порядке. Бабушка передает тебе особый привет. И велит поскорее прийти, а то в наказание тебя каждый день будут кормить рыбой. - Фу, гадость! - закричал Эмиль и скорчил гримасу. - Почему гадость? - спросил Миттенцвай-младший. - Рыба - это очень вкусно. Все с удивлением на него поглядели, потому что он всегда молчал. А он, красный как рак, спрятался за спину старшего брата. - Эмиль не ест рыбы. А если проглотит хоть кусочек, ему тут же делается плохо, - объяснила Пони. Они болтали о чем попало, и настроение у всех было превосходное. Профессор держал велосипед Пони. Крумбигель пошел к колонке сполоснуть термос и чашку. Миттенцвай-старший аккуратно складывал бумагу из-под булочек. Эмиль снова прикрутил корзинку к багажнику. Герольд ощупывал шины - не надо ли их подкачать. А Пони-Шапочка скакала по двору, то напевая про себя песенку, то болтая всякую всячину. - Стоп! - крикнула она вдруг и застыла на месте. - Я совсем забыла спросить: почему собралось такое дикое количество детей на Ноллендорфской площади? Это похоже на школьную экскурсию. - Все это любопытные, которые прослышали, что мы ловим вора. Они тоже хотят в этом участвовать, - объяснил Профессор. В это мгновение в ворота влетел Густав, загудел и заорал не своим голосом: - Бегом, он вышел! Все было кинулись за Густавом, но Профессор крикнул: - Стоите! Слушайте внимательно! Мы его, как решили, окружим со всех сторон. Спереди - дети, сзади - дети, справа- дети, слева - дети! Ясно? Дальнейшие приказы в пути. Теперь помчались! Спотыкаясь и толкая друг друга, они выбежали за ворота. Пони-Шапочка, несколько обиженная, осталась одна во дворе. Она вскочила на свой маленький никелированный велосипед и пробормотала, как бабушка: - Мне это что-то не по душе, мне это что-то не по душе. А потом поехала за мальчишками. Господин в котелке выходил как раз из дверей гостиницы, он медленно спустился по ступенькам и повернул направо, к Клейстштрассе. Профессор, Эмиль и Густав разослали посланцев во все концы площади, и три минуты спустя господин Грундайс оказался окружен со всех сторон. Он оглянулся, ничего не понимая. Ребята разговаривали друг с другом, смеялись, пихали и тузили друг друга, но при этом все шли с ним в ногу. Некоторые рассматривали его с таким явным любопытством, что он терялся и отводил взгляд. - Эй! Мимо его головы пролетел мяч. Он вздрогнул и ускорил шаг. Но ребята не отставали - они тоже прибавили ходу. Он хотел было быстренько свернуть в боковую улочку, но и оттуда ему навстречу выбежала ватага детей. - Гляди, у него такой вид, будто он сейчас чихнет! - крикнул Густав. - Прикрывай меня, - сказал ему Эмиль, - он еще не должен меня видеть. Этот сюрприз его ждет впереди. Густав расправил плечи и пошел впереди Эмиля, как боксер-тяжеловес. Пони-Шапочка ехала рядом с ними вдоль тротуара и от радости все время трезвонила. Господин в котелке стал заметно нервничать. Он, видимо, смутно догадывался, что его ожидает, и все убыстрял и убыстрял шаг. Но тщетно. Уйти от врагов ему не удавалось. Вдруг он остановился как вкопанный, а потом резко повернул и побежал назад, вниз по улице, по которой только что подымался. Дети тоже разом повернули, и все шествие двинулось в обратном направлении. Один мальчишка - это был Крумбигель - так неожиданно перебежал ему дорогу, что господин споткнулся и чуть не упал. - Как ты смеешь, негодяй, - заорал вор, - я сейчас позову полицейского! - Прошу вас, позовите, да поскорей: мы только этого и ждем. Ну, чего же вы не зовете? Но господин Грундайс и не думал звать полицейского. Наоборот, ему явно становилось все больше не по себе. Он не на шутку испугался и не знал, куда ему податься. Изо всех окон уже высовывались любопытные. Продавщицы и покупатели выбегали из магазинов, чтобы узнать, что происходит. Появись теперь полицейский, все было бы в порядке. И тут вор нашел блестящий выход. Он увидел отделение Коммерческого банка, прорвался сквозь цепь детей, распахнул дверь и исчез. Профессор рванулся следом, но у двери остановился и крикнул: - Мы с Густавом пойдем за ним, а Эмиль пусть пока остается здесь: ему еще рано объявляться. Когда Густав подаст знак клаксоном, Эмиль с десятью мальчишками прибегут к нам на помощь. Отбери пока свою команду, Эмиль. Операция будет не из легких. И Профессор с Густавом захлопнули за собой тяжелую банковскую дверь. У Эмиля так колотилось сердце, что даже в ушах гудело. Сейчас все решится! Он вызвал из толпы Крумбигеля, Герольда, братьев Миттенцвай и еще нескольких мальчишек, а остальным приказал разойтись. Ребята отошли от банка на несколько шагов, но не дальше. Ни при каких обстоятельствах они не могли пропустить финала этой истории. Пони-Шапочка дала какому-то мальчику подержать свой велосипед и подошла к Эмилю. - Я здесь, - сказала она. - Смотри, держись. Сейчас начнется главное. Ой, я, кажется, лопну от нетерпения! Лопну, как воздушный шарик. - А я, думаешь, нет? - спросил Эмиль. Глава четырнадцатая БУЛАВКИ ТОЖЕ ПРИНОСЯТ ПОЛЬЗУ Когда Густав и Профессор вошли в банк, господин в котелке стоял у окошечка, над которым было написано: "Прием и выдача вкладов", и с нетерпением ждал, чтобы им занялись. Кассир говорил по телефону. Профессор стал рядом с вором и, как ищейка, следил за каждым его движением; Густав стоял за вором, а в руке, засунутой в карман, держал наготове клаксон. Кассир, закончив разговор, подошел к окошечку и спросил Профессора, что ему угодно. - Займитесь, пожалуйста, сперва этим господином, - сказал Профессор. - Я за ним. - Что вам угодно? - повторил свой вопрос кассир, обращаясь на этот раз к господину Грундайсу. - Я попрошу вас разменять ассигнацию в сто марок на две по пятьдесят и дать мне серебра на сорок марок, - сказал вор, вынув из кармана и протягивая кассиру одну купюру в сто марок и две по двадцать. Кассир взял все три протянутые ему купюры и подошел с ними к несгораемому шкафу. - Минутку! - громко крикнул Профессор. - Эти деньги краденые! - Что-о-о! -испуганно переспросил кассир и повернулся к окошечку. Другие кассиры и служащие, сидевшие в соседних окошечках и что-то подсчитывавшие, бросили работу и повскакали со своих мест, словно их укусила змея. - Деньги, которые у вас в руках, не принадлежат этому господину. Он украл их у моего друга, а сейчас хочет разменять, чтобы мы ничего не смогли доказать, - объяснял Профессор. - Что за неслыханная дерзость! В жизни такого не видел! - возмутился господин Грундайс. - Извините меня, пожалуйста, - обернулся он к кассиру и влепил Профессору звонкую пощечину. - От этого ты не перестанешь быть вором, - сказал Профессор и так двинул Грундайса головой в живот, что тот чуть не упал. И вот тут Густав трижды ужасно громко загудел. Теперь уже все банковские служащие повскакали с мест и сгрудились у окошечек, а управляющий пулей вылетел из своего кабинета. И тут, в довершение всего, в зал вбежали десять мальчишек с Эмилем во главе и окружили кольцом господина в котелке. - Что случилось, черт побери? Эти мальчишки как с цепи сорвались! - закричал управляющий. - Эти хулиганы утверждают, будто я украл у одного из них те деньги, которые хотел только что разменять у вашего кассира, - объяснил господин Грундайс, дрожа от злости. - Да, так оно и есть! - крикнул Эмиль и подскочил к окошечку. - Он украл у меня одну стомарковую ассигнацию и две по двадцать марок. Это случилось вчера, после обеда. В поезде, который ехал из Нойштадта в Берлин! Пока я спал. - А ты можешь это доказать? - строго спросил кассир. - Я в Берлине уже целую неделю, а вчера весь день, с утра до вечера, провел в городе, - заявил вор и вежливо улыбнулся. - Как вам не стыдно лгать! - завопил Эмиль, чуть не плача от бешенства. - А как ты докажешь, что этот господин тот самый, который ехал с тобой в поезде? - спросил управляющий. - Да никак, конечно, - презрительно буркнул вор. - Раз ты был с ним вдвоем в купе, значит, у тебя нет свидетелей, - объяснил один из служащих. У друзей Эмиля сразу вытянулись лица. - Есть, - закричал Эмиль, - у меня есть свидетель! Это фрау Якоб из Гросс-Грюнау. Она сидела вместе с нами в купе. А потом сошла. И еще велела мне передать от нее сердечный привет господину Курцхальцу у нас, в Нойштадте. - Похоже, что вам без алиби не обойтись, - сказал управляющий вору. - А у вас есть алиби? - Само собой разумеется, - заявил вор. - Я живу здесь неподалеку, в гостинице "Крейд". - Со вчерашнего вечера, - уточнил Густав. - Я всю ночь проторчал в гостинице, переодетый в посыльного, так что бросьте заливать. Служащие улыбнулись; их интерес к мальчикам заметно возрос. - Пожалуй, нам придется до выяснения оставить эти деньги здесь, господин... - сказал управляющий и вырвал из блокнота листок бумаги, чтобы записать имя и адрес вора. - Его фамилия Грундайс, - сказал Эмиль. Господин в котелке громко расхохотался. - Вот видите, - сказал он, - здесь явно какое-то недоразумение. Моя фамилия Мюллер. - Ой, как подло врет! В поезде он сказал, что его фамилия Грундайс! - в бешенстве закричал Эмиль. - У вас есть документы? - спросил кассир. - К сожалению, я их не захватил с собой, - ответил вор. - Но если вы подождете, я тут же сбегаю за ними в гостиницу. - Он врет, врет! Это мои деньги, и он должен мне их вернуть! - кричал Эмиль. - Допустим, что ты и прав, мой мальчик, но так просто такие вещи не решаются, - объяснил кассир. - Как ты докажешь, что это твои деньги? Может быть, ты помнишь номера? - Конечно, нет, - сказал Эмиль. - Разве придет в голову, что тебя могут обокрасть? Мне их дала мама для бабушки, которая живет здесь, в Берлине, Шуманштрассе, дом пятнадцать. - Может, на одной из бумажек был оторван уголок или ты запомнил еще какую-нибудь другую примету? - Нет, я ничего такого не заметил. - Господа, даю вам честное слово, это мои деньги. Не стану же я грабить детей! - воскликнул вор. - Стой! - вдруг завопил Эмиль и даже подпрыгнул, так ему сразу стало легко. - Стой! В поезде я булавкой приколол конверт с деньгами к подкладке кармана. Значит, все три бумажки должны быть проколоты! Кассир поднял ассигнации на свет. Все затаили дыхание. Вор отступил на шаг. Управляющий нервно барабанил пальцами по столу. - Мальчик прав! - воскликнул кассир, побледнев от волнения. - Ассигнации в самом деле проколоты! - А вот и булавка, которой это сделано, - сказал Эмиль и гордо положил булавку на стол. - Я даже палец себе уколол. Тут вор вдруг с быстротой молнии сорвался с места, растолкал детей, да так энергично, что они повалились на пол, промчался через зал, рванул дверь и был таков. - Догнать его! - крикнул управляющий. Все кинулись к дверям. Но когда служащие выскочили на улицу, вора уже окружили не меньше двадцати мальчишек. Они держали его за ноги, повисли на нем, вцепились в его пиджак. Он размахивал руками как сумасшедший, пытаясь вырваться. Но мальчишки не выпускали его. А по улице к ним уже бежал постовой, за которым Пони сгоняла на своем велосипеде. И управляющий потребовал, чтобы полицейский задержал этого человека, который называет себя то Грундайсом, то Мюллером. Потому что он, по всей вероятности, железнодорожный вор. Кассир сходил за проколотыми деньгами и булавкой и отправился вместе с ними. Это было удивительное шествие! Впереди шагали постовой и кассир, между ними - вор, а сзади - человек сто детей, не меньше! Так и шли они всю дорогу до полицейского участка. А Пони-Шапочка ехала рядом на своем маленьком никелированном велосипеде. Вдруг она кивнула счастливому Эмилю и крикнула: - Эмиль, послушай! Я сейчас мотану домой и расскажу про весь этот цирк! Эмиль кивнул в ответ и тоже крикнул: - Передай всем привет. Скажи, что я буду к обеду! - Знаешь, на что все это похоже? - снова крикнула Пони. - На школьную экскурсию. В зоопарк. Она завернула за угол и, трезвоня, исчезла. Глава пятнадцатая ЭМИЛЯ ВЫЗЫВАЮТ В ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ПОЛИЦИИ Шествие остановилось у ближайшего полицейского участка. Постовой тут же доложил дежурному о случившемся. Эмиль дополнил рассказ несколькими подробностями. Потом у него спросили, где и когда он родился, как его имя и фамилия и где он проживает. И все это дежурный записал чернилами в толстую книгу: - А вас как зовут? - спросил он вора. - Герберт Кислинг, - ответил тот. Тут трое мальчишек - Эмиль, Густав и Профессор- громко расхохотались. И кассир, который передал дежурному сто сорок марок и булавку, тоже не смог удержаться от смеха. - Во дает! - воскликнул Густав. - Сперва его звали Грундайс. Потом Мюллер. А теперь, оказывается, Кислинг! Интересно бы узнать, как его зовут на самом деле! - Потише, - пробурчал дежурный. - Мы его выведем на чистую воду. Господин Грундайс - Мюллер - Кйслинг назвал тем временем свой нынешний адрес - гостиницу "Крейд". Потом - год и место рождения. Документов у него не было. - А где вы проживали до вчерашнего дня? - спросил дежурный. - В Гросс-Грюнау, - ответил вор. - Наверно, опять загибает! - крикнул Профессор. - Потише! -снова пробурчал дежурный. - Это мы тоже выясним. Кассир спросил, можно ли ему идти. Прежде чем его отпустить, дежурный также записал и все его данные. Кассир дружески похлопал Эмиля по плечу и удалился. - Кислинг, украли ли вы вчера вечером в поезде, идущем от Нойштадта в Берлин, сто сорок марок у ученика реального училища Эмиля Тышбайна? - спросил дежурный. - Так точно, - мрачно подтвердил вор. - Не знаю, право, как это со мной случилось. На меня что-то нашло. Мальчишка примостился в уголке и заснул. И вдруг из его кармана выпал конверт. Я поднял его и хотел просто посмотреть, что в нем. А так как у меня как раз совсем не было денег... - Он все врет! - не вытерпел Эмиль. - Я ведь приколол деньги к подкладке. Конверт не мог выпасть. - Точно, врет, - подтвердил Профессор. - Если бы деньги ему были позарез нужны, он бы давным-давно их разменял. Ведь он на наших глазах платил за такси, и ел в кафе яичницу, и пил пиво. - Потише! - пробурчал дежурный. - Не волнуйтесь, мы и это выясним. И он записал все, что ему рассказали. - А вы не могли бы меня пока отпустить, господин дежурный? - спросил вор и расплылся в такой вежливой улыбке, что даже глаза зажмурил. - Я ведь не отрицаю, что украл эти деньги. Где я остановился, вы тоже знаете. У меня в Берлине кое-какие дела, и мне хотелось бы ими заняться. - Ну и шутник же вы! - воскликнул дежурный и позвонил в Управление полиции, чтобы прислали машину, так как задержан железнодорожный вор. - А когда мне вернут мои деньги? - озабоченно спросил Эмиль. - Ты их получишь в Управлении полиции, - ответил дежурный. - Сейчас вас туда отвезут. И там во всем разберутся. - Эмиль, - прошептал Густав, - тебя повезут на машине с мигалкой на Александерплатц. - Чушь! - буркнул дежурный. - Тышбайн, у тебя есть деньги на метро? - Да, ребята вчера собрали, - сказал Эмиль. - А портье гостиницы "Крейд" дал мне взаймы десять марок. - Настоящие сыщики, ничего не скажешь! Ну и ребята, черт побери! -пробурчал дежурный, но вполне добродушно. - Значит, так, Тышбайн; ты доедешь на метро до Александерплатц, а там, в Управлении, найдешь следователя Лурье. Что будет дальше, сам увидишь. А деньги тебе вернут. - Можно мне сперва отдать портье его десять марок? - спросил Эмиль. - Конечно. Вскоре приехала полицейская машина, и господину Грундайсу - Мюллеру - Кислингу пришлось в нее сесть. Дежурный вручил сопровождающему полицейскому протокол, который он написал, и сто сорок марок. Булавку он ему тоже передал. И машина уехала. Дети, все еще толпившиеся перед участком, проводили ее громкими криками. Но вор даже не оглянулся. Видно, он очень гордился тем, что едет в машине. Дежурный пожал Эмилю руку, и Эмиль поблагодарил его. Потом Профессор объявил ребятам у подъезда, что деньги Эмиль получит в Управлении полиции и что операция закончена. И ребята группами разошлись по домам. Только те, с кем Эмиль за эти сутки подружился, проводили его сперва до гостиницы, а потом до станции метро Ноллендорф. Он попросил их позвонить Вторнику, чтобы диспетчер тоже был в курсе всего. А потом он сказал, что прежде чем вернется в Нойштадт, надеется с ними со всеми еще встретиться. Но все же он сейчас хочет поблагодарить их за помощь. И деньги он им тоже отдаст. - Если ты вздумаешь отдавать нам деньги, я тебя просто изобью! - закричал Густав. - И вообще нам еще надо подраться. Помнишь, из-за твоего дурацкого костюма? - Да ладно, - сказал Эмиль и взял Густава и Профессора за руки, - у меня сейчас такое хорошее настроение, что драться неохота. Я не переживу, если положу тебя на обе лопатки. - Это тебе все равно не удалось бы, даже если бы у тебя было плохое настроение, болван! - крикнул Густав. Потом они втроем поехали на Александерплатц, в Управление полиции; там они долго блуждали по коридорам, прошли мимо множества дверей, пока, наконец, не попали к следователю Лурье. Он как раз завтракал. Эмиль назвал себя. - Явился! - воскликнул господин Лурье, не прекращая жевать. - Эмиль Штульбайн, Юный сыщик-любитель. Мне уже докладывали о тебе по телефону. Комиссар ждет тебя. Хочет сам с тобой побеседовать. Пошли. - Моя фамилия Тышбайн, - поправил его Эмиль. - Какая разница! - сказал господин Лурье и снова принялся за бутерброд с колбасой. - Мы тебя здесь подождем, - сказал Профессор. А Густав крикнул Эмилю вдогонку: - Не задерживайся! Когда при мне едят, я тут же начинаю умирать с голоду. Господин Лурье повел Эмиля по коридорам; сперва они свернули налево, потом направо, потом снова налево. Наконец он постучал в какую-то дверь. До них донесся голос: - Войдите! Лурье приоткрыл дверь и, все еще продолжая жевать, сказал: - Я привел своего юного коллегу, господин комиссар. Эмиль Фишбайн, вы о нем уже слышали. - Моя фамилия Тышбайн, - поправил его Эмиль. - Что ж, тоже красиво, - сказал господин Лурье и так толкнул Эмиля, что тот, как мячик, влетел в комнату. Комиссар оказался милым человеком. Он усадил Эмиля в удобное кресло и велел ему снова рассказать всю историю с начала до конца. Затем комиссар сказал торжественно: - Ну, а теперь ты получишь свои деньги. - Ура! Эмиль облегченно вздохнул и спрятал деньги в карман. Очень тщательно. - Смотри, чтобы их снова у тебя не украли. - Нет уж, этого не будет! Я сейчас же отнесу их бабушке. - Ах да, чуть не забыл. Дай мне твой берлинский адрес. Ты пробудешь здесь еще несколько дней? - Надеюсь, - сказал Эмиль. - Я живу на Шуманштрассе, дом пятнадцать. У Хаймбольдов. Это фамилия моего дяди. Ну, и тети, конечно. - Вы, мальчишки, молодцы, - сказал комиссар и закурил толстую сигару. - Верно, ребята действовали толково, - восторженно подхватил Эмиль. - И Густав со своим клаксоном, и Профессор, и малыш Вторник, и Крумбигель, и братья Миттенцвай - словом, все. Знаете, как с ними было здорово, особенно с Профессором. Сила! - Ты тоже кое-что стоишь, - заметил комиссар и задымил сигарой. - Да, я еще хотел вас спросить, господин комиссар: что теперь будет с Грундайсом или как его там зовут? В общем, с вором? - Им сейчас занимаются. Надо опознать его личность. Его фотографируют, снимают отпечатки пальцев. А потом все это будут сверять с данными нашей картотеки. - А это что такое? - Всех преступников, которых нам удается поймать, мы фотографируем, берем у них отпечатки пальцев. У нас даже есть данные на тех, кого мы еще не задержали, а только ищем. Ведь вполне вероятно, что твой вор, прежде чем тебя обокрасть, совершил и другие кражи, верно? - Верно. А мне это даже в голову не пришло... - Минутку, - оборвал комиссар Эмиля, потому что на столе зазвонил телефон. - Да, да... интересный для вас случай...Зайдите-ка все ко мне... - сказал он в трубку, потом положил ее и добавил, обращаясь к Эмилю. - Сюда сейчас придут несколько репортеров: они будут брать у тебя интервью. - А что это такое? - спросил Эмиль. - Брать интервью - это значит задавать вопросы. - Ну да! - воскликнул Эмиль. - Обо мне напишут в газете? - Наверно, - сказал комиссар. - Когда ученику реального училища удается задержать вора, он становится знаменитым. В дверь постучали, и в кабинет вошли четыре репортера. Комиссар пожал им руки и вкратце рассказал о приключениях Эмиля. А все четверо усердно записывали то, что говорил комиссар. - Просто великолепно! - сказал один из репортеров. - Мальчик из провинции выступает как сыщик! - Может, возьмете его себе на службу? - посоветовал другой и засмеялся. - А почему ты не подошел сразу к полицейскому и не рассказал ему все? - спросил третий. Эмиль вдруг испугался. Он вспомнил сержанта Йешке из Нойштадта и свой сон. Неужели он теперь сам попался? - Ну, ну, - подбодрил его комиссар. Эмиль пожал плечами и сказал: - Эх, пусть будет что будет! Я не подошел к полицейскому потому, что в Нойштадте я раскрасил памятник великому герцогу Карлу - сделал ему красный нос и черные усы. Можете меня арестовать, господин комиссар! Но, судя по лицам присутствующих, никто из них не был возмущен, напротив, все дружно рассмеялись. А комиссар сказал: - Ну что ты, Эмиль! Разве мы можем посадить в тюрьму нашего лучшего сыщика! - Правда? Ой, как я рад! - с облегчением воскликнул Эмиль. А потом он подошел поближе к одному из репортеров и спросил его: - Разве вы меня не узнали? - Нет, - ответил тот. - Ведь это вы купили мне вчера в трамвае билет, когда кондуктор хотел меня высадить. - Было дело! - воскликнул репортер. - Теперь я тебя вспомнил. Ты еще спрашивал мой адрес, чтобы вернуть мне мелочь за билет. - Можно, я вам сейчас отдам? - спросил Эмиль и вынул из кармана десять пфеннигов. - Да что ты, и не думай! -сказал репортер. - А ты ведь мне даже тогда представился. - Конечно, - объяснил мальчик, - человек должен знать, с кем он говорит. Но вы, наверно, забыли: меня зовут Эмиль Тышбайн. - А меня - Кестнер, - сказал репортер, и они пожали друг другу руки. - Великолепно! - воскликнул комиссар. - Оказывается, вы старые знакомые. - Послушай, Эмиль, - сказал господин Кестнер, - не пойдешь ли ты со мной в редакцию? А до этого мы где-нибудь съедим по пирожному со взбитыми сливками. - Вы разрешите мне вас пригласить? - спросил Эмиль. - Ну и парень! Все снова рассмеялись, и вид у всех был очень довольный. - Нет уж, платить буду я, - твердо сказал господин Кестнер. - Что ж, спасибо, я с радостью приму ваше приглашение, но меня ждут в коридоре Профессор и Густав. - Ну, мы их, само собой, тоже прихватим, - сказал господин Кестнер. У других репортеров были еще вопросы. Эмиль охотно на все отвечал. Репортеры записывали. - Вор этот - новичок? - спросил один из них. - Не думаю, - ответил комиссар. - Может, нас еще ждет какой-нибудь сюрприз. Во всяком случае, позвоните мне, пожалуйста, через полчаса. Потом все встали и распрощались. А Эмиль пошел вместе с господином Кестнером к следователю Лурье. Тот жевал теперь бутерброд с сыром. - А вот и сам Цвербайн! -воскликнул он, увидев Эмиля. - Тышбайн, - невозмутимо поправил Эмиль. Потом господин Кестнер усадил Эмиля, Густава и Профессора в машину и повез их прежде всего в кондитерскую. Дорогой Густав вдруг как гуднет своим клаксоном. Ребята рассмеялись, увидев, что господин Кестнер испугался. В кондитерской они все очень веселились. Уплетали вишневый пирог со взбитыми сливками и болтали о чем попало: о военном совете, который они держали на площади Никельсбург, о том, как они гнались за такси, о ночи в гостинице, о Густаве в роли посыльного, о скандале в банке. И господин Кестнер сказал в конце разговора: - Вы все трое действительно отличные ребята! Они очень возгордились от этой похвалы и даже съели еще по кусочку вишневого пирога. Потом Густав и Профессор побежали к остановке автобуса, а Эмиль, пообещав позвонить после обеда Вторнику, поехал вместе с господином Кестнером в редакцию. Здание, где делают газету, оказалось огромным. Почти таким же, как Управление полиции на Александерплатц. А в коридорах был такой шум и сутолока, словно там проводили состязания по бегу с препятствиями. Они вошли в комнату, в которой за столом работала красивая белокурая девушка. И господин Кестнер принялся ходить взад-вперед по комнате и диктовать этой девушке все то, что ему рассказал Эмиль, а она быстро-быстро стучала на машинке. Иногда он останавливался и спрашивал Эмиля: - Все верно? И диктовал дальше только после того, как Эмиль кивал головой. Потом господин Кестнер снова позвонил комиссару полиции. - Что вы говорите? - изумился он. - Просто невероятно!.. Ему пока не рассказывать?.. Ну да?.. И это тоже он?.. Я так рад!.. Огромное вам спасибо... Вот будет сенсация!.. Господин Кестнер повесил трубку, поглядел на мальчика так, словно видел его впервые, и сказал: - Эмиль, пошли скорее наверх. Нам надо тебя сфотографировать. - Да что вы! - с удивлением пробормотал Эмиль, и покорно пошел за господином Кестнером, поднялся с ним еще на три этажа и очутился в светлой комнате. Там он причесался, и его сфотографировали. Потом господин Кестнер повел Эмиля в типографию - ну и грохот же там стоял: казалось, что стучат сразу на тысяче пишущих машинок! - отдал какому-то дяденьке странички, которые напечатала красивая белокурая девушка, и сказал, что он тут же вернется, потому что это очень срочный материал, ему надо только прежде отправить мальчика к бабушке. Потом они на лифте спустились на первый этаж; и вышли на улицу. Господин Кестнер остановил такси, усадил в него Эмиля, дал шоферу деньги, хотя мальчик и запротестовал, и сказал: - Отвезите, пожалуйста, моего юного друга на Шуманштрассе, дом пятнадцать. Они крепко пожали друг другу руки, и господин Кестнер сказал на прощание: - Когда приедешь домой, передай от меня привет твоей маме. Она, видно, очень милая женщина. - Еще бы! - воскликнул Эмиль. - Да, и последнее! - крикнул вдогонку господин Кестнер, когда машина уже тронулась. - Обязательно прочти сегодняшний вечерний выпуск нашей газеты. Ты будешь удивлен! Эмиль обернулся, чтобы помахать господину Кестнеру. И господин Кестнер ему тоже помахал. Потом машина скрылась за углом. Глава шестнадцатая КОМИССАР ПОЛИЦИИ ПЕРЕДАпТ ПРИВЕТ Такси ехало уже по Унтер-ден-Линден, когда Эмиль спросил вдруг шофера: - Мы, наверно, скоро приедем? - Так точно. - Извините, пожалуйста, но я забыл, мне вначале надо попасть, на Кайзераллее, в кафе "Жости". Там я оставил букет цветов для тети и чемодан. Не будете ли вы так любезны заехать сперва туда? - Что значит "любезен"? У тебя есть деньги на случай, если не хватит тех, которые я уже получил? - Да, деньги у меня есть. А я не могу прийти к тете без цветов. - Ну что ж, ладно, - сказал шофер и свернул налево. Они проехали через Бранденбургские ворота, потом мимо зеленого тенистого Тиргартена и Ноллендорфской площади. Теперь, когда все хорошо кончилось, Берлин казался Эмилю куда приветливей и уютней. Но все же он на всякий случай ощупал свой верхний карман. Деньги были на месте. Получив свои вещи в целости и сохранности, Эмиль поблагодарил девушку за стойкой, снова сел в такси и сказал шоферу: - Ну, а теперь к бабушке! Они развернулись, проделали весь этот длинный путь в обратном направлении, пересекли реку Шпрее и покатили по узким старым улочкам с серыми домами. Эмилю хотелось глядеть в окно, но, как назло, ему все время что-то мешало: то он возился с чемоданом, который без конца падал с сиденья, то воевал с ветром, который вырывал у него букет из рук. Шофер затормозил. Машина остановилась у дома пятнадцать на Шуманштрассе. - Ну вот мы как будто и приехали, - сказал Эмиль и вылез из такси. - Сколько я вам должен добавить? - Нисколько, наоборот, я тебе еще верну тридцать пфеннигов. - Что вы! - воскликнул Эмиль. - Купите себе на них несколько сигар. - Спасибо, малыш, я не курю, а жую табак, - сказал шофер и поехал дальше. Эмиль поднялся на третий этаж и позвонил в дверь, на которой была табличка "Хаймбольд". До него донеслись громкие возгласы, потом дверь распахнулась, и он увидел бабушку. Она схватила Эмиля за шиворот, поцеловала его в левую щеку и одновременно шлепнула по правой, потом втащила за волосы в квартиру и закричала: - Ах ты, негодник, ах ты, негодник! - Хорошенькие вещи узнаешь о тебе, - сказала тетя Марта дружелюбно и подала ему руку. А Пони-Шапочка - на ней был мамин передник - сунула ему локоть, пропищав: - Осторожно! У меня руки мокрые. Мою посуду. Бедные мы, женщины! Потом они все прошли в комнату, Эмиля усадили на кушетку, и бабушка с тетей Мартой стали его так рассматривать, словно он очень ценная картина Тициана. - Деньги принес? - спросила Пони. - Еще бы! - воскликнул Эмиль, вынул из кармана три бумажки, протянул сто двадцать марок бабушке и сказал: - Вот, бабушка, возьми. И мама передает сердечный привет. И просит тебя не сердиться, что ничего не послала в прошлый месяц. Но было мало работы. Зато в этот раз она посылает больше обычного. - Спасибо, мой милый мальчик, - ответила бабушка, протянула ему назад ассигнацию в двадцать марок и сказала: - Это тебе. За то, что ты такой отличный сыщик. - Нет, я не возьму этих денег. У меня ведь есть двадцать марок, которые мне дала мама. - Эмиль, бабушку надо слушаться. Спрячь скорее деньги! - Нет, я их не возьму. - Ну и болван! - воскликнула Пони-Шапочка. - Я не заставила бы себя просить! - Нет, бабушка, мне не хочется. - Возьми, говорят, не то у меня от бешенства разыграется ревматизм, - пригрозила бабушка. - Ну, скорее убери эти деньги, - сказала тетя Марта и сама сунула ему бумажку в карман. - Что ж, если вы уж так настаиваете... - простонал Эмиль. - Спасибо, бабушка. - Это я должна благодарить тебя, это я должна благодарить тебя, - ответила бабушка и погладила Эмиля по голове. Потом Эмиль подал тете букет. Торжественно развернули бумагу, и все растерялись - то ли плакать, то ли смеяться. - Сушеные овощи! - заявила Пони. - Ну конечно, они с вечера лежат без воды, - печально объяснил Эмиль. - Тут нечему удивляться. Когда мы их вчера утром купили у Штамницев, они были совсем свежие. - Не сомневаюсь, не сомневаюсь, - сказала бабушка и поставила завядшие цветы в воду. - Может, еще отойдут, - утешила его тетя Марта. - Ну, а теперь давайте обедать. Дядя придет домой поздно. Пони, накрой на стол! - Сейчас! - ответила девочка. - Эмиль, а что у нас на обед? - Понятия не имею. - А что ты больше всего любишь? - Макароны с ветчиной. - Ну, значит, ты уже знаешь, что у нас на обед. Собственно говоря, накануне Эмиль уже ел макароны с ветчиной. Но, во-первых, любимое блюдо можно есть хоть каждый день, а во-вторых, Эмилю казалось, что с последнего обеда в Нойштадте у мамы прошло не меньше недели. И он накинулся на макароны, словно он был господином Грундайсом - Мюллером - Кислингом. После обеда Эмиль и Пони вышли на улицу, потому что Эмилю не терпелось опробовать маленький никелированный велосипед Пони. Бабушка прилегла на кушетке. А тетя Марта пекла яблочный пирог. Она славилась в семье своими яблочными пирогами. Эмиль мчался по Шуманштрассе, а Пони бежала за ним и держалась за седло, уверяя, что это необходимо, не то ее кузен упадет. Потом ему пришлось слезть, потому что Пони захотела продемонстрировать, как она делает восьмерки и тройки. И тут к ним подошел полицейский с портфелем под мышкой и спросил: - Скажите, дети, в доме пятнадцать живут Хаймбольды? - Да, - сказала Пони. - Это мы. Одну минуту, господин майор. Она поставила велосипед в подвал и заперла его. - Что-нибудь плохое? - спросил Эмиль, который все еще беспокоился из-за проклятого Йешке. - Совсем наоборот. Это ты ученик Эмиль Тышбайн? - Да, я. - Ну, тогда я могу тебя от души поздравить! - У кого это день рождения? - поинтересовалась Пони, которая, вернувшись из подвала, услышала только последние слова. Но полицейский ничего больше не сказал; он молча поднимался по лестнице. Тетя Марта ввела его в комнату. Бабушка проснулась и села на кушетке. Ее явно разбирало любопытство. Эмиль и Пони-Шапочка стояли у стола, сгорая от нетерпения. - Дело вот в чем, - начал полицейский, раскрывая портфель. - Вор, которого сегодня утром помог задержать ученик реального училища Эмиль Тышбайн, оказался не кем иным, как грабителем банка в Ганновере, которого разыскивают вот уже месяц. Он похитил большую сумму денег. Нашим специалистам удалось установить его личность. И он уже во всем признался. Почти все деньги нашлись - они были зашиты в подкладке его костюма. Ассигнации по тысяче марок. - С ума сойти! - воскликнула Пони-Шапочка. - Две недели назад, - продолжал полицейский, - банк назначил премию тому, кто поймает грабителя. И так как ты, - он обернулся к Эмилю, - задержал его, ты получишь эту премию. Господин комиссар полиции передает тебе привет, он рад, что ты вознагражден за твое мужество. Эмиль поклонился. И тут полицейский вынул из портфеля пачку денег и пересчитал их на столе, а тетя Марта, которая с вниманием следила за его жестами, прошептала: - Тысяча марок! - Вот это да! - воскликнула Пони. Бабушка подписала квитанцию. И полицейский ушел. Но перед этим тетя Марта угостила его стаканом наливки из дядиного шкафа. Эмиль сел рядом с бабушкой; он был не в силах произнести ни слова. Бабушка обняла его и сказала, покачивая головой: - Прямо трудно поверить. Прямо трудно поверить. Шапочка вскочила на стул и, дирижируя, словно в комнате находился хор, пропела: - А вот теперь, а вот теперь мы всех мальчишек пригласим на чашку кофе. - Да, - сказал Эмиль. - Это мы тоже сделаем. Но прежде всего... ведь теперь, собственно говоря, мама... как вы считаете?.. Мама может приехать в Берлин?.. Глава семнадцатая ФРАУ ТЫШБАЙН ВОЛНУЕТСЯ На следующее утро жена булочника фрау Вирт из Нойштадта позвонила в дверь парикмахерши фрау Тышбайн. - Доброе утро, фрау Тышбайн, - сказала она, войдя в квартиру. - Как поживаете? - Доброе утро, фрау Вирт. Я так волнуюсь! До сих пор не получила ни строчки от сына. Как звонят в дверь, бегу, думаю, почтальон. Вас завить? - Нет. Я зашла к вам, чтобы... короче, потому что мне надо вам кое-что сообщить. - Я вас слушаю. - Эмиль передает вам привет и... - Бога ради, что с ним случилось?.. Где он? Что вам известно? - закричала фрау Тышбайн. Она ужасно разволновалась и в страхе всплеснула руками. - Да с ним все в порядке, дорогая. В полном порядке! Он поймал вора. Представляете! И полиция прислала ему в награду тысячу марок. Ну, что вы скажете? И все просят вас поехать в Берлин двенадцатичасовым поездом! - А откуда вы все это узнали? - Ваша сестра только что позвонила из Берлина к нам в магазин. Эмиль тоже сказал несколько слов. Просил, чтобы вы приехали. Теперь, когда у вас столько денег, это ведь можно себе позволить. - Вот оно что, вот оно что... да, конечно, - рассеянно бормотала фрау Тышбайн. - Тысяча марок? За то, что он поймал вора? Как это только ему взбрело в голову ловить вора? Всегда одни только глупости у него на уме! - Ну, как сказать! Тысяча марок - деньги немалые. - Не говорите мне об этой тысяче марок! - Конечно, бывают и большие несчастья. Так вы поедете? - Еще бы! У меня не будет ни минуты покоя, пока я не увижу Эмиля. - Тогда пожелаю вам доброго пути. Надеюсь, эта поездка доставит вам удовольствие. - Большое спасибо, фрау Вирт, - сказала парикмахерша и закрыла за гостьей дверь, все еще недоуменно качая головой. Уже в берлинском поезде фрау Тышбайн пережила еще одно потрясение. Против нее какой-то господин читал газету. Фрау Тышбайн очень нервничала, взгляд ее рассеянно блуждал по купе. Она глядела в окно, считала телеграфные столбы, чтобы хоть как-то скоротать время, и больше всего ей хотелось бежать за поездом, чтобы подталкивать его сзади, - ей казалось, он ползет как черепаха. Она вертелась во все стороны, не находя себе места, и вдруг ее взгляд случайно упал на газету, которую читал ее сосед. - Боже праведный! - воскликнула она и вырвала газету у него из рук. Господин решил, что она внезапно сошла с ума, и не на шутку испугался. - Вот, вот, - бормотала она. - Это мой сын. - И она ткнула пальцем в фотографию на первой странице. - Да что вы говорите! - обрадовался господин. - Вы мать этого Эмиля Тышбайна? Отчаянный парень! Поздравляю вас, фрау Тышбайн, я восхищен! - Восхищаться тут нечего, - сказала парикмахерша и стала читать статью. На первой странице стояло огромными буквами: <> МАЛЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК В РОЛИ СЫЩИКА. <> СОТНЯ БЕРЛИНСКИХ РЕБЯТ ПРЕСЛЕДУЕТ ПРЕСТУПНИКА. А под заголовком шел захтывающий рассказ о приключениях Эмиля, начиная с вокзала в Нойштадте и кончая Управлением полиции в Берлине. Фрау Тышбайн стала бледной как полотно. И газета в ее руках так и прыгала, словно ее трепал ветер. А ведь окно в купе было закрыто. Господину не терпелось, чтобы она скорее дочитала статью. Но статья была очень длинной - она занимала почти всю первую страницу. И в середине была фотография Эмиля. Наконец она отложила газету в сторону, поглядела на своего соседа и сказала: - Вот остался один - и тут же выкидывает такие номера! Я ему так наказывала быть осторожным, беречь эти сто сорок марок! Как он только мог поступить так неосмотрительно! Разве он не знает, что у нас нет лишних денег для воров! - Видно, он устал. Может, даже вор его загипнотизировал. Такие вещи, говорят, бывают, - сказал господин с газетой. - Но разве вас не восхищает, что мальчишка сумел выпутаться из такого положения? Это же гениально! Просто великолепно! Нет, в самом деле, просто великолепно! - Да, конечно, - согласилась польщенная фрау Тышбайн. - Он у меня умница, мой мальчик. Первый ученик в классе. И к тому же такой прилежный. Но подумайте, если бы с ним что-нибудь случилось! У меня от этой истории волосы становятся дыбом, хотя все уже позади. Нет, больше я его никуда не пушу одного. А то я просто умру от страха. - Он похоже вышел на фотографии? Фрау Тышбайн снова взглянула на газету и сказала: - Да. Очень. Он вам нравится? - Необычайно! - воскликнул господин с газетой. - Сразу видно, парень что надо. Из него выйдет толк. - Вот только сесть ему надо было аккуратней. А то пиджачок весь в складках, - придиралась мать. - Я ему всегда говорю: надо расстегнуть пуговицы, прежде чем сесть. Но он забывает! - Если у него нет других недостатков... - рассмеялся господин. - Да, недостатков у моего Эмиля, собственно говоря, нет, - призналась фрау Тышбайн и даже высморкалась от умиления. Потом господин сошел. Он оставил ей газету, и она все читала и перечитывала приключения Эмиля, пока поезд не остановился на вокзале Фридрихштрассе. Она успела прочитать эту статью ровно одиннадцать раз. Когда поезд остановился, она увидела на перроне Эмиля; на нем был, в честь мамы, выходной костюм. Эмиль бросился ей на шею с криком: - Ну, что ты на это скажешь? - Только не задавайся, хвастун! - Ах, фрау Тышбайн, как я рад, что ты приехала! - сказал Эмиль и взял ее под руку. - От всей этой беготни твой костюм не стал лучше, - заметила мама. Но она не сердилась, это было ясно. - Если ты захочешь, у меня будет новый костюм. - Каким образом? - Один магазин намерен подарить мне, Профессору и Густаву новые костюмы, а потом сообщить в газете, что мы, юные сыщики, покупаем себе костюмы только у них. Одним словом, реклама. Понимаешь? - Да, понимаю. - Но мы, скорее всего, откажемся, хотя могли бы вместо скучных костюмов получить каждый по новому футбольному мячу, - рассказывал Эмиль. - Потому что, знаешь, мы считаем, что вся эта шумиха, которую вокруг нас подняли, просто глупа. Пусть взрослые этим занимаются, они ведь часто бывают такими чудными. Но для детей это не подходит. - Браво!c-cвоскликнула мама. - Деньги дядя спрятал. Тысяча марок! Здорово, правда? Прежде всего мы купим электрическую сушилку для волос. И тебе шубу на меху. А мне что? Это я еще обдумаю. Может, все же футбольный мяч. А может, фотоаппарат. Посмотрим. - Я думаю, лучше деньги эти сберечь, положить в банк. Потом они могут тебе очень пригодиться. - Нет, мы обязательно купим тебе сушилку и шубу. То, что останется, можно отнести в банк, если хочешь. - Это мы еще обсудим, - сказала мама и сжала его локоть. - Ты знаешь, во всех газетах помещены мои фотографии, и повсюду напечатаны обо мне длинные статьи. - Одну я уже прочла в поезде. Я сперва очень волновалась, Эмиль! С тобой ничего плохого не случилось? - Да что ты, мама! Наоборот, это было так здорово! Я тебе потом все по порядку расскажу. Но сперва ты должна познакомиться с моими друзьями. - А где они? - На Шуманштрассе. У тети Марты. Она вчера тут же стала печь яблочный пирог. И мы пригласили всю компанию, они сидят сейчас там и веселятся. И в самом деле, у Хаймбольдов было полным-полно гостей. Пришли и Густав, и Профессор, и Крумбигель, и братья Миттенцвай, и Вторник, и Герольд... Ну и все остальные. Стульев не хватало. Пони-Шапочка бегала с огромным кофейником от одного к другому и разливала какао. А яблочный пирог тети Марты был такой вкусный, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Бабушка сидела на кушетке и смеялась. Она помолодела на десять лет. Когда появились Эмиль с мамой, началась длинная церемония приветствий. Фрау Тышбайн подала каждому мальчику руку и поблагодарила всех за то, что они так хорошо помогли ее Эмилю. - Значит, договорились? - сказал Эмиль ребятам. - Мы откажемся от костюмов и от мячей. Мы не позволим, чтобы нас использовали для рекламы. Так, что ли? - Точно! - крикнул Густав и загудел так громко, что все цветочные горшки тети Марты задребезжали. Потом бабушка постучала ложкой о свою чашку с золотым ободком, встала и сказала: - Слушайте внимательно, молодцы. Я хочу сказать речь. Пожалуйста, не воображайте, я не собираюсь вас хвалить. Вас и без меня до того захвалили, что у вас, наверно, голова пошла кругом. От меня этого не ждите. Нет, не ждите! Дети совсем притихли, даже жевать перестали. - Выслеживать вора, - продолжала бабушка, - гнаться за ним по пятам и в конце концов окружить его, когда вас сто человек, - невелика заслуга. Может, вам это неприятно слушать, но это так. Но среди вас сидит мальчик, который тоже хотел бы ловить господина Грундайса, хотел бы нарядиться, как Густав, в зеленую ливрею и все разузнать в гостинице. Но он остался дома, потому что взялся дежурить у телефона. Да, только потому, что он за это взялся. Все посмотрели на Вторника. Он сидел красный как рак от смущения. - Совершенно верно. Я имею в виду маленького Вторника. Совершенно верно! - сказала бабушка. - Он два дня не отходил от телефона. Он знал, в чем заключается его долг. И он его выполнил, хотя ему это дело было не по душе. Вот это замечательно! Понятно? Вот это замечательно! Пусть он вам послужит примером! А теперь давайте все встанем и крикнем: "Да здравствует маленький Вторник!" Мальчишки вскочили, Пони-Шапочка сложила руки раструбом. Тетя Марта и мама Эмиля пришли из кухни. И все закричали: - Да здравствует Вторник! Ура! Ура! Ура! Потом все снова сели. И маленький Вторник набрал воздуха и сказал: - Спасибо. Но это вы зря. Любой из вас поступил бы точно так же. Ясно?! Настоящий мальчишка всегда делает то, что надо. И все! Пони-Шапочка высоко подняла огромный кофейник и крикнула: - Эй, люди, кому еще налить? Давайте теперь выпьем за Эмиля! Глава восемнадцатая КАКОЙ УРОК ИЗ ЭТОГО МОЖНО ИЗВЛЕЧЬ? К вечеру ребята простились. И Эмиль торжественно обещал, что придет завтра после обеда вместе с Пони-Шапочкой к Профессору. Потом домой пришел дядя Хаймбольд и сели ужинать. А после ужина дядя передал фрау Тышбайн тысячу марок и посоветовал положить их в банк. - Я так и собиралась, - сказала парикмахерша. - Нет! - воскликнул Эмиль. - Тогда мне это не доставит никакой радости. Мама должна купить себе электросушилку и шубу. В конце концов это ведь мои деньги. Я могу потратить их, как хочу. Так или не так? - Ты вовсе не можешь сделать с ними, что хочешь, - объяснил дядя Хаймбольд. - Ты еще ребенок. И поэтому решать, что делать с деньгами, может только твоя мама. Эмиль встал из-за стола и отошел к окну. - До чего же ты не чуткий, Хаймбольд! - сказала Пони-Шапочка своему отцу. - Да разве ты не видел, как Эмиль радовался, что может сделать маме подарок? Вы, взрослые, иногда до того недогадливы, что просто диву даешься! - Конечно, надо купить сушилку и шубу, - сказала бабушка. - Но то, что останется, вы отнесете в банк, ведь верно, мой мальчик? - Да, - ответил Эмиль. - Ты согласна, мамочка? - Если ты так настаиваешь... - Завтра утром отправимся за покупками. Ты, Пони, пойдешь с нами? - спросил Эмиль, и было видно, что он очень доволен. - А ты, верно, думал, что я буду в это время считать мух на потолке, так, что ли? - ответила кузина. - Но ты тоже должен себе что-нибудь купить. Если тетя Тышбайн получит эту сушилку, то ты себе должен купить велик, понятно? Чтобы не ломать велосипед своей кузины. - Эмиль, - встревоженно спросила фрау Тышбайн, - ты что, сломал велосипед Пони? - Да что ты, мама, я просто чуть-чуть опустил седло - оно у нее всегда поднято слишком высоко, чтобы мчаться, как гонщик. Фасонит, и все! - Сам ты фасоня! - крикнула Шапочка. - Если ты еще раз опустишь седло, мы поссоримся. - Если бы ты не была девчонкой, я бы тебя сейчас отлупил, деточка. А кроме того, я не хочу сегодня портить себе настроение, но учти: не тебе решать, что я куплю, а что - нет. И Эмиль упрямо засунул руки в карманы. - Не ссорьтесь и не деритесь. Лучше уж сразу выцарапайте друг другу глаза, - миролюбиво посоветовала бабушка. Попозже вечером дядя Хаймбольд вышел погулять с собакой. Собственно говоря, у Хаймбольдов не было никакой собаки, но, когда отец по вечерам выходил выпить кружку пива, Пони всегда говорила: "Пошел погулять с собакой". Бабушка, обе мамы, Пони-Шапочка и Эмиль сидели вместе в комнате и обсуждали события двух последних дней, которые принесли столько волнений. - А может, вся эта история чему-нибудь нас научит? - Конечно, - сказал Эмиль. - Меня, например, тому, что людям нельзя доверять. - Глупости, - проворчала бабушка. - Все как раз наоборот. Все как раз наоборот. - Глупости, глупости, глупости, - пропела Пони-Шапочка и проскакала на стуле по комнате. - Так ты считаешь, что из всего этого нельзя извлечь ничего полезного? - спросила тетя Марта. - Почему? Можно, - сказала бабушка. - Что же? - спросили все в один голос. - Деньги надо посылать только по почте! - И бабушка захихикала мелодично, как музыкальный ящик. - Ура! - закричала Пони-Шапочка и проскакала на стуле в свою комнату. Пора было ложиться спать.