заметил Эмиль. - Это самое трудное. Тут они увидели, что у открытого окна стоит Вторник. Потом он подтянулся, залез на подоконник и уселся там, как завороженный глядя на Эмиля. - Как настоящий повар! - Достигается упражнением, - объяснил Эмиль. - Если мама занята, я сам готовлю еду - больше ведь у нас некому. Потом Вторник сообщил, что ему разрешили остаться ночевать у Профессора. Ребята были этому страшно рады. - Но в Копенгаген мои старики ехать наотрез отказались, - сказал Вторник. - Им почему-то не хочется! Ну, разве это уважительная причина? - Какие же они у тебя упрямые! - возмутился Густав. - Как можно в таких условиях свободно развиваться? - И Вторник пожал плечами. Эмиль прикрутил газ. - Все вместе мы есть не сможем, - объяснил Эмиль. - Первую порцию получит Густав, как самый прожорливый. Мальчики рассмеялись. Но Густав не смеялся вместе со всеми. - Эх вы, погремушки! - сказал он. (Это ругательство он сам выдумал.) Профессор вынул из буфета тарелку и вилку. Эмиль переложил яичницу на тарелку и отрезал два ломтика белого хлеба. Густав сел за кухонный стол, накрошил хлеб в глазунью и стал есть. Профессор принес посудное полотенце, и они повязали его Густаву вокруг шеи вместо салфетки. Густав выглядел, как пациент у зубного врача. Эмиль тем временем жарил вторую порцию яичницы с колбасой. Профессор тоже сел за кухонный стол и сказал: - А сейчас самое главное. Пока мы с Эмилем будем есть и мыть посуду, Густав и Вторник сбегают в гостиницу и поговорят с Гансом Шмаухом. Необходимо выяснить, не изменились ли планы у мистера Байрона. Если нет, то Ганс должен обо всем с ним договориться. Нам надо точно знать, когда он намерен удрать и как - поездом или пароходом. - Может, одолжить им свою мотоциклетку? - со смехом спросил Густав. - Выходит, мы будем сидеть сложа руки, пока он будет готовить побег. Так, что ли? Ведь мы можем просто пойти к нему и сказать: "Послушайте, дорогой, не валяйте дурака! Не вздумайте смываться, не то вам придется иметь дело с нами!" Так будет куда лучше. Верно? - Нет, - сказал Эмиль, - так не будет лучше. Если мы пойдем к нему, он для отвода глаз задержится на два-три дня, а потом тайком удерет. Пусть без Ганса. Но Джекки все равно останется с носом. - Вот именно, - сказал Профессор. - Следуйте моим указаниям. - И скажите Гансу, - добавил Эмиль, - чтобы он назначил побег на как можно более поздний час. - Почему? - спросил Вторник. - Потому что ночью Джекки будет спать и не заметит, что его отец сбежал. А утром, когда он проснется, отец с Макки уже вернутся - об этом мы позаботимся. И Джекки не узнает, что отец хотел его бросить. Густав встал. - Такой вкусной яичницы я в жизни не ел. Официант, отложите мне клубнику на потом! Он спихнул Вторника с подоконника в сад и сам выпрыгнул вслед за ним. Слышно было, как они бежали по посыпанной гравием дорожке. Потом хлопнула садовая калитка. Эмиль и Профессор поели, а Густаву отложили его порцию клубники. Затем Эмиль вымыл посуду, а Профессор тщательно вытер ее и убрал в буфет. Труднее всего пришлось им со сковородкой, но и ее они в конце концов отскребли и довели до такого блеска, что в нее можно было смотреться как в зеркало. Потом они помыли руки, и, вешая полотенце на гвоздь, Эмиль сказал: - А вообще-то с отцами получается какая-то чепуха. Одного мальчика отец хочет бросить, а другому - силком навязывают отца. - Кому это? - спросил Профессор. И, так как Эмиль ему ничего не ответил, удивленно взглянул на него. И вдруг до Профессора дошло. - Ах! Вот оно что!.. - Учти, - тихо сказал Эмиль, - об этом я не говорил еще ни с одним человеком, далее с мамой. С ней-то уж во всяком случае... - Я никому не скажу, - обещал Профессор. - Честно. Эмиль почему-то перевесил сковородку с одного гвоздя на другой, потуже завернул водопроводный кран, притворил окно. - Понимаешь, я же должен с кем-нибудь об этом поговорить... Своего отца я чуть-чуть помню. С тех пор мы с мамой живем одни. И мне даже в голову не влетало, что может быть по-другому. Знаешь, я всегда думал: вот подрасту, начну зарабатывать, и мы заживем как надо - в каникулы будем путешествовать, снимем другую квартиру, побольше, купим красивую мебель и хорошие книжки. А два раза в неделю будет приходить какая-нибудь тетка помогать по хозяйству. Одним словом, навыдумал я невесть чего. И вдруг вместо всего этого у нас в доме появляется какой-то незнакомый человек и хочет жениться на моей маме. И кто теперь снимет большую квартиру? Он! И кто будет путешествовать с моей мамой? Он! И кто будет оплачивать приходящую работницу?. Он! Он зарабатывает деньги. А я - буду ли я зарабатывать или нет, уже не имеет никакого значения. Я даже смогу получить высшее образование, сказал он. Понимаешь, он всегда теперь будет третьим. Всегда. И я больше ничего не могу рассказать маме, потому что ей уже, наверно, все мое совсем не интересно. И вечером невозможно заснуть, и я лежу с открытыми глазами, а когда она входит в комнату, я притворяюсь, будто сплю, хотя самому хочется реветь в голос, как маленькому... - Эмиль тяжело вздохнул. - Ну ладно, авось как-нибудь все образуется. Если уж она в него влюбилась, пусть женятся. Наверно, не так уж важно, что мне все это не в жилу. - Наверно, - сказал Профессор. - А она в самом деле в него влюбилась? - Еще бы! А то чего ради она бы за него пошла? Влюбилась! Да он вообще-то неплохой дядька. У нас с ним все нормально. - Эмиль взглянул на своего друга. - Ну, что ты об этом думаешь? - Я думаю, что ты эгоист, вот что! - сказал Профессор. - Ты не считаешь? Твоя мать ведь не только твоя мать. Она еще и молодая женщина. С тех пор как твой отец умер, она ради тебя об этом забыла. Потому что ты был маленьким. Но теперь ты уже не маленький. И вот после стольких лет она снова немного о себе подумала. Это ее полное право. - Я себе это повторяю сто раз на день. Но, знаешь, мне все равно грустно. И это очень жаль. - В жизни много такого, о чем приходится жалеть, - сказал Профессор. - Этого мы с тобой изменить не можем. Но все же лучше, чтобы жалел ты, а не твоя мама. - Само собой, - согласился Эмиль. - Но мне кажется, что во мне сидят два человека. Один все понимает и кивает головой. Другой закрывает на все глаза и тихо плачет. С тобой такое бывает? - Я об этом читал, - сказал Профессор. - Но сам я не такой. Если я убежден в разумности какого-то поступка, я уже не страдаю. - Тебе можно позавидовать! - задумчиво сказал Эмиль. - Во всяком случае, я был очень рад, когда получил твое приглашение! Потому что мне так трудно притворяться. Мама могла бы что-то заметить. Подумай только! Она тут же сказала бы, что брак не состоится. Ведь она ему с самого начала заявила: "Я выйду замуж, только если мой мальчик не будет против!" И ему пришлось спрашивать у меня согласия. - Очень благородно с ее стороны! - восхитился Профессор. - Еще бы, старик! - сказал Эмиль. - Моя мама! Потом они надели плащи и пошли к гостинице. В ольховой роще они встретили Густава и Вторника. - Завтра мы даем бой, - сказал Густав, - потому что завтра у Ганса выходной день. Вот Байрон и решил вечером с ним смыться, прихватив и Макки, конечно. Ганс ждет от нас указаний, как ему себя вести. Мистер Байрон намерен отбыть с последним пароходом. Потому что Джекки к этому времени уже уснет. Из Варнемюнде он поездом отправится в Польшу, к родственникам. Там он будет тренировать нового близнеца, прежде чем снова выступать на сцене. - У меня совсем простой план, - сказал Вторник. - Мы подкараулим его на причале. Как только он появится, мы отправим его назад, в постельку. Профессор покачал головой. - Этот план слишком простой. Он может сорваться. Мы должны перехватить этого типа уже в пути, чтобы он не мог отговориться. А не то он нас просто на смех поднимет. Он должен испугаться, что мы сообщим о нем в полицию. Они сели на скамейку и не меньше получаса обсуждали, что делать... Когда они встали, план действий был составлен во всех подробностях. Заключался он в следующем: Ганс должен объяснить мистеру Байрону, что ему никак нельзя сесть на пароход с ним вместе в Корлсбюттеле. Он, Ганс, сядет лишь на следующей станции, то есть в Хайдекруге. - А как попадет Ганс в Хайдекруг? - спросил Густав. - Ну и вопросы же ты задаешь! - воскликнул Эмиль. - Само собой, на твоей мотоциклетке. - А... - сказал Густав. - А сыщики, напротив, - объяснил Профессор, - сядут на пароход не в Хайдекруге, как Ганс Шмаух, и не в Корлсбюттеле, как мистер Байрон и Макки, а еще раньше, в Граале. Мы спустимся в каюту и оттуда будем следить, садится ли в Корлсбюттеле этот тип. В Хайдекруге на борт поднимается Ганс Шмаух. А перед Варнемюнде мы выйдем на палубу и скажем: "Многоуважаемый господин Пашульке, где ваш сын Пауль? И почему вместо него с вами едет ученик официанта? Если вы не хотите, чтобы мы в Варнемюнде сдали вас полиции за то, что вы бросили на произвол судьбы своего сына и похитили чужого мальчика, то возвращайтесь-ка подобру-поздорову в Корлсбюттель. Как вам это проделать - на поезде или в такси, - решайте сами. Но нам очень важно, чтобы Джекки ничего об этом не узнал". Неужели вы думаете, что Байрон заартачится? - Нет, он струсит и без всяких разговоров вернется в Корлсбюттель! - крикнул в восторге Вторник. - У него не будет другого выхода. - Да, неплохо придумано, - согласился Густав. - А как сыщики попадут в Грааль? Они поглядели на него с укором. - А, понимаю, - сказал Густав. - Тоже на моей мотоциклетке. - Вот именно! -подтвердил Эмиль. - Тебе придется мотаться туда-сюда столько раз, сколько нужно, чтобы доставить всех сыщиков в Грааль. А потом ты уже один поедешь из Грааля через Корлсбюттель и Хайдекруг до Варнемюнде и предупредишь там полицию. На случай, если мистер Байрон вздумает выкинуть какую-нибудь штуку. Ты будешь там до прибытия парохода и встретишь нас на пристани. Понятно? - Мне-то понятно, - сказал Густав. - А вот моей мотоциклетке что-то не очень. Глава десятая ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА ВОДЕ И НА СУШЕ Следующий день - это была среда - по дому дежурил Эмиль. Когда он рано утром открыл дверь, чтобы взять оставленные у порога молоко и хлеб, он вдруг остановился как вкопанный: на газоне сидел Ганс Шмаух. Увидев изумление Эмиля, он рассмеялся и сказал: - Доброе утро! У меня ведь сегодня выходной. Его надо использовать. - Почему ты не позвонил в дверь? - Нет уж, звонить в дверь по утрам я ни за что не буду. Я достаточно долго служу в гостинице, чтобы знать, как ужасно, когда тебя звонком вытаскивают из постели. А посидеть здесь на травке было очень приятно. Барометр поднимается! Они пошли на кухню и стали варить кофе. Тем временем Эмиль объяснял Гансу план, который накануне обсудили сыщики. - Еще раз повторяю основное... - сказал он. - Мы, сыщики, сядем на пароход в Граале, Байрон и Макки - в Корлсбюттеле, ты - в Хайдекруге. А Густав будет стоять с мотоциклеткой в Варнемюнде на пристани. Если Байрон вздумает упираться, Густав позовет полицию. А мы будем держать артиста за жабры. Ганс Шмаух нашел, что план отличный. Они накрыли стол для завтрака и разбудили остальных. Вторника они величали в это утро "барышня", потому что он спал на кровати Пони. Ганс с салфеткой под мышкой образцово их обслуживал. - Как настоящий официант! - сказал восхищенно Густав. - Еще стакан молока, пожалуйста. - Сию минуту, сударь! - подхватил в тон Ганс Шмаух. Он побежал на кухню, принес на подносе стакан молока, поставил его перед Густавом и спросил, продолжая игру: - Вы намерены долго здесь пробыть, сударь? Погоду обещают хорошую. А гостиница наша первоклассная. Вам у нас понравится. - К сожалению, мне тут же надо вернуться в Берлин, - сказал Густав. - Дело в том, что вчера, уезжая, я запер жену и детей в шкаф и по ошибке захватил с собой ключ. - Жаль, - сказал Ганс Шмаух. - А то вы могли бы в пятницу посмотреть в нашем кинотеатре фильм "Эмиль и сыщики". - Что? - завопили все мальчишки, повскакав с мест. Ганс вынул газету из кармана и прикрепил ее к раме какой-то картины. В полгазетного листа было напечатано объявление: <> ЭМИЛЬ И СЫЩИКИ <> ЭТО ФИЛЬМ, в котором участвует 200 детей, в основе которого лежит действительное происшествие, который снимался в Берлине в наши дни для детей от 8 до 80 лет, который с завтрашнего дня доказывают в кинотеатре "Маяк". Они прочитали это объявление несколько раз подряд. Густав ходил взад-вперед и выкрикивал: - Заходите, уважаемые зрители! Вы увидите самых замечательных детей нашего времени! Заходите! В первой половине от смеха вы умрете, а во второй - вновь оживете! - Я волнуюсь, как будто сам должен выступать, хотя это уже готовый фильм, в котором мы к тому же даже не участвовали. - Да ведь никто не будет знать, что мы сидим среди зрителей, - успокаивал его Эмиль. - Или, чего доброго, ты проболтался, Ганс? - Что вы, ни слова! - уверил ребят будущий официант. - Про вас здесь никто ничего не знает. - Твое счастье, - сказал Густав. - Нам неохота, чтобы на нас глазели. - Этого еще не хватало! - воскликнул Вторник. - Мы мальчишки, а не кинозвезды. Вдруг Ганс ударил себя по лбу: - Ну и дырявая же у меня башка! Я ведь пришел, чтобы позвать вас покататься на парусной лодке! Поэтому я и встал так рано. Давайте уедем подальше и устроим где-нибудь пикник. А после обеда вернемся. - Я останусь дома. Сегодня я дежурный, - сказал Эмиль. - Что за чушь! - возмутился Густав. - Дом никто не унесет. Поедешь с нами, погремушка! - Места всем хватит, - сказал Ганс. - Да и каюта там есть. Но Эмиль стоял на своем. - Я тоже не смогу с вами поехать, - сказал Вторник. - Мне надо вернуться к обеду. Если я не приду обедать, родители запретят мне тут ночевать, это уж точно. И тогда я не смогу участвовать в погоне за мистером Байроном. Я уже пропустил один раз самое интересное, просидел тогда все время у телефона. Но на этот раз я буду с вами, и все! - Ну что ж, тогда мы втроем пойдем на яхте. Завести мотор, если надо будет, я смогу, но в парусах, так и знайте, я ничего не смыслю. - Зато я смыслю, - сказал Ганс. - А вы будете слушаться моей команды. Они побежали на кухню, и Профессор выдал им продукты для пикника. Они взяли с собой яблоки, консервы, колбасу, хлеб, масло, ножи, вилки, тарелки и даже салфетки положили в корзинку. Эмиль, как дежурный, записал в тетрадь, что выдано. Густав схватил битком набитую корзину: - Я ее понесу. С продуктами надо бережно обращаться. - Все это мура! - сказал Эмиль и засмеялся. - Вовсе не мура, - возмутился Густав. - Еду надо уважать. И они все пошли к причалу. - Возвращайтесь вовремя! - крикнул Эмиль, когда Густав уже завел мотор. - У нас сегодня еще много дел впереди. - Ау-у! - крикнул Густав, садясь за весла. - Он опять жрет яблоко, - сказал Вторник Эмилю и тоже крикнул в ответ: - Ау-у! Лодка выходила из гавани. Ганс стоял у мачты и подымал большой парус. Профессор надел берет и помахал ребятам. Яхта прошла мимо причала в открытое море. Дул легкий ветерок. - Они уже заглушили мотор, - сказал Вторник. Эмиль кивнул и, рукой защитив глаза от солнца, провожал взглядом друзей. Ганс поднимал теперь фок-мачту. Яхта держала курс на северо-запад. Яхта "Кунигунда IV" шла уже несколько часов. Все еще дул легкий бриз. Ганс показал Профессору и Густаву, как надо обращаться с парусами. Ребята были счастливы, что плыут в открытое море. Они уже перекусили, и вообще все получалось как нельзя лучше. Солнце сияло. Ветер ласкал их загорелые лица, словно хотел подружиться с ними. Густав забрался в маленькую каюту, лег на койку и заснул. Ему снилось, что он мчится на своей мотоциклетке прямо по воде. Профессор сидел рядом с Гансом, который управлял парусом, и глядел на море. Иногда он видел проплывающую мимо медузу, иногда рыбу. Вдруг Ганс Шмаух крикнул: - Это что такое? - и показал вперед. Это был остров, и они направили к нему лодку. - Давайте подплывем поближе, - предложил Ганс. - А чего там смотреть? Песок да трава, - сказал Профессор. Они подплыли уже совсем близко к острову. - Пальма! - завопил вдруг Ганс. - Посреди Северного моря - пальма! Кто бы мог подумать? - Судя по ее виду, она больна гриппом, - поставил диагноз Профессор. И тут яхту здорово тряхнуло! Ганс и Профессор свалились с сидений. Густав вскочил на ноги и больно стукнулся головой о потолок каюты. Ругаясь, он выполз на свежий воздух. - Мы что, тонем? - осведомился он. - Нет, наоборот, мы сели на мель, - сказал Шмаух. Густав огляделся по сторонам. - Погремушки вы, а не моряки. Мимо этой жалкой кучки песка не могли проехать? Был бы еще настоящий остров! Он вылез из лодки... - Сесть на мель в открытом море - это же надо!.. - Все из-за пальмы: я хотел разглядеть ее получше, - смущенно пробормотал Ганс. - Теперь уж наглядишься на нее вдоволь! - гневно крикнул Густав и подошел к этому причудливому растению. - Редчайший экземпляр. Пальма-то в горшке! Профессор взглянул на часы. - Нам пора возвращаться. Кончайте глазеть. Они все навалились на лодку, пытаясь столкнуть ее с мели. От напряжения ребята стали красные как раки. Но лодка не двигалась с места. Ни на сантиметр! Густав разулся и вошел в воду. - Раз-два, взяли, - скомандовал он, - все вместе, толкайте! Раз-два, взяли! Он поскользнулся на водорослях, плюхнулся в воду и исчез на несколько секунд. Когда он вновь появился на поверхности, он долго отплевывался и в бешенстве ругался. Потом снял совершенно мокрый тренировочный костюм и повесил его сушить на ветку пальмы. - Ну вот, видишь, и тропическое растение пригодилось, - заметил Профессор. Они снова уперлись в нос яхты и, наверно, не меньше получаса пыхтели, как грузчики, которые переносят рояль. Но яхта, увы, не рояль. Она по-прежнему не двигалась с места. - Чертова посудина! - кричал Ганс. - Ну, давайте. Раз-два, взяли... Еще раз - взяли... Но, как они ни старались, ничего не получалось. - Веселая история! - сказал Густав. - Что будем делать, ребята, если нам не удастся столкнуть ее с мели? Ганс лег на корму и закрыл глаза. - Уберем паруса и станем островитянами. Счастье, что у нас есть с собой консервы. - Теперь уже ничто не помешает нашему свободному развитию. Здесь нет ни телефона, ни почтового ящика. Настоящие робинзоны! Профессор ударил кулаком по песку. - Мы должны вернуться! - крикнул он. - Должны! Густав огляделся. Вокруг не было ничего, кроме воды и облаков. Он зло рассмеялся: - Пошли пешком, Профессор, тут недалеко! Глава одиннадцатая ПРОВЕРКА ПАСПОРТОВ Вечерело. Солнце зашло за облако и залило небо и море розоватым светом. Эмиль и Вторник уже больше часа стояли на причале и ждали ребят. Эмиль приготовил им бутерброды. Вторник, сжимая под мышкой пакетик, прыгал на ножке от радости, что будет участвовать в таком интересном приключении. В гавань один за другим возвращались парусники разных форм и размеров. Но та яхта, которую они ждали, почему-то не появлялась. - Вот они! - крикнул Вторник, показывая на лодку, направляющуюся к причалу. Но это были не они. - Как-то странно, - сказал Эмиль. - Будем надеяться, что с ними ничего не случилось. - А что с ними может случиться? Море как зеркало, полный штиль. Просто ушли небось далеко, и все. Эмиль крикнул проплывающей лодке: - Вы не встречали "Кунигунду IV"? - Нет, мы вообще девочек не видели! - крикнул парень в ответ, а его спутники рассмеялись. - Дурак! - буркнул Вторник. - Подождем еще полчаса, - решил Эмиль. - Если их не будет, придется идти в Грааль пешком, а не ехать на мотоциклетке. Они терпеливо ждали. Потом Эмиль вынул из кармана листок бумаги и написал записку: "Мы без вас пошли в Грааль. Поторопитесь! А то пропустите пароход". Он прикрепил эту записку к столбу, к которому привязывали "Кунигунду", так, чтобы, причалив, они ее сразу заметили. - Их все еще нет? - спросил Эмиль, вернувшись к Вторнику. - Как видишь! - Бродяги несчастные! Ну, делать нечего, придется переть пешком. И ребята отправились в Грааль. Они шли быстрым шагом, иногда переходя на бег. В лесу было сумрачно и влажно. Рядом тянулись болота. Тучи комаров преследовали путников. Лягушки прыгали по тропинке. Где-то вдали куковала кукушка. Через час они вышли на луг, где паслись черно-белые коровы. Одна из них - а может, это даже был бык - помчалась на них галопом, опустив голову. Они со всех ног бросились наутек. Наконец они добежали до какой-то ограды, перебрались через нее и оказались на песчаной дороге, ведущей к пляжу. Корова - а может, и бык - удивленно и серьезно посмотрела на ребят, потом повернулась и потопала к стаду. - Вот зверюга! - сказал Вторник, тяжело дыша. - Еле убежали. Я чуть не потерял пакет с бутербродами. В это время Профессор на острове глядел на часы. - Сейчас пароход отходит из Грааля, - сказал он. - С ума сойти можно! У Ганса, лежавшего на песке под пальмой, глаза наполнились слезами. - Я во всем виноват! Делайте со мной, что хотите. - Высказался! Несет невесть что! - воскликнул Густав. - Господа, только в беде познается величие души! - заговорил он, передразнивая Ганса. - Не беспокойтесь, Эмиль и без нас покажет этому мистеру Пашульке, где раки зимуют. У Эмиля и Вторника котелки еще варят. - Без нас у них с погоней ничего не выйдет, - сказал Профессор. - Эмиль и Вторник - всего двое сыщиков - это мало. К тому же они наверняка все еще стоят на причале в Корлсбюттеле и ждут нас. Может, они как раз в эту минуту заявляют в полицию, что наша лодка пропала. Густав был другого мнения: - С чего это Эмиль будет обращаться в полицию? Что с нами может здесь случиться? Мы переспим ночь в каюте. Еды у нас тоже хватит. Ну, а завтра пройдет какое-нибудь суденышко мимо этого идиотского острова. - Ты рассуждаешь по-своему, - возразил Профессор. - Но Эмиль ведь не знает, что мы сели на мель. Откуда ему знать? Густав растерялся: - Ты прав. Конечно, он этого не знает. Я иногда бываю таким дураком! - Эмиль, наверное, думает, что мы перевернулись, - печально сказал Ганс. - Что мы уже едва держимся на поверхности, цепляясь за киль лодки, что мы вот-вот потонем. - Он так расстроился, что даже высморкался. - А завтра утром дядя возвращается из Швеции. - Да, старик, без пощечины дело не обойдется, - задумчиво сказал Густав. - Может, нам лучше навсегда остаться на этом островке? Мы здесь вполне прокормимся рыбой. Не верите? А из паруса соорудим кибитку, как у кочевников. Может, на этом идиотском архипелаге есть и кремень. Тогда мы будем вылавливать бревна и доски, сушить их и жарить на костре рыбу. Утром, в обед и вечером - рыбу. Как вам нравится мое предложение? - Достойное тебя, - с насмешкой сказал Профессор. - Может, в один прекрасный день на этой пальме вырастут кокосовые орехи, да? В их скорлупе будем запекать яйца чаек. А кокосовое молоко лить в кофе. - А разве у нас есть кофе? - удивился Густав. - Столько же, сколько у тебя ума в башке! - заорал Профессор. - Ганс, а воды у нас надолго хватит? - Если будем экономить, примерно на сутки. - Уж будем экономить, не сомневайтесь, - строго сказал Профессор. - Нам должно хватить этой воды на два дня. Есть надежда, что завтра пойдет дождь. Тогда мы расставим пустые консервные банки и соберем дождевую воду. - Вот здорово! - воскликнул Густав. - Профессор, ты, как всегда, отличный стратег. - А продукты я запру, - сказал Профессор. - Я сам буду их распределять. Густав зажал себе уши: - Прошу вас, не говорите о еде. А то я сразу захочу есть. Профессор подошел к берегу и стал смотреть на море. Густав ткнул Ганса в бок и тихо спросил: - Знаешь, как он стоит? - Нет. - Как Наполеон на острове Святой Елены, - прошептал Густав и захихикал. Когда пароход причалил в Корлсбюттеле, Эмиль и Вторник, сидевшие в каюте, кинулись к иллюминатору. - А вдруг Байрон не сядет, что тогда? - спросил Вторник. - Тогда мы с быстротой молнии выскочим на палубу и спрыгнем прежде, чем они успеют убрать чалку, - объяснил Эмиль. - Но ты зря волнуешься: вот он идет. Мистер Байрон и Макки поднялись по трапу. У них было несколько больших чемоданов. Акробат подошел к перилам, Макки сел на скамью. Отдали концы, заработал мотор. Пароход медленно отчаливал. Мальчики в каюте глядели в иллюминатор на берег. Освещенные окна домов становились все меньше и меньше. За бортом плескалась вода. - Пахнет нефтью, - прошептал Вторник, - мне плохо. Эмиль открыл иллюминатор - в каюту ворвался холодный ночной воздух. До них долетали соленые брызги. Вторник высунул голову и глубоко вздохнул, потом сел на диванчик, улыбнулся Эмилю и сказал: - Если бы мои родители знали, где я! Эмиль тоже подумал о своей маме в Нейштадте и о бабушке в Копенгагене. Потом он взял себя в руки и похлопал Вторника по коленке: - Ничего, малыш, все будет в порядке. Не унывай. И смотри в оба. В Хайдекруге должен сесть Ганс. Тогда мы будем знать, что все на своих постах. А остальное - пустяки! Но Эмиль ошибся: Ганс Шмаух не сел на пароход в Хайдекруге! Еще больше Эмиля этому удивился господин Байрон. Он устроился рядом с Макки и почесал затылок. Они плыли мимо темнеющего в ночи леса. Эмиль встал. Вторник испуганно вскочил вслед за ним. - Куда ты? - прошептал он. - Время действовать, - сказал Эмиль. - Ребята почему-то задержались. Значит, мы должны сами все проделать. Пошли! Они поднялись по лестнице и стали бродить по палубе. Под дымящей трубой за чемоданами сидели мужчина и мальчик. Эмиль подошел к ним. Вторник, который все еще держал в руке пакет с бутербродами, стал рядом. - Мистер Байрон, мне надо с вами поговорить, - сказал Эмиль. Байрон удивленно поднял глаза: - В чем дело? - Я пришел по поручению моего друга, - сказал Эмиль. - Мы знаем, что вы ждете Ганса Шмауха, который должен был сесть на пароход в Хайдекруге. Мы знаем также, что вы хотите с ним бежать. У мистера Байрона глаза засверкали от злости. - А почему он не пришел? Это твоя работа, гаденыш? - Выбирайте, пожалуйста, выражения. Я ведь вас не обзываю. - Валяй, Эмиль, не стесняйся, - сказал Вторник. - Ах, тут, оказывается, еще один гаденыш! - Добрый вечер, господин Пашульке, - сказал Вторник. Байрон криво усмехнулся. - Мы пришли к вам из-за Джекки, - объяснил Эмиль. - Как вам только не стыдно бросить мальчишку среди ночи на произвол судьбы! - Он мне больше не нужен! Вторник решительно вышел вперед: - А почему? Потому, что он стал слишком тяжел для вас. Мы все знаем. Но разве это основание? - Еще бы! Я не могу с ним больше работать, и мой репертуар от этого сильно страдает. Я артист! Вы в состоянии это понять? Я мог бы выступать в Лондоне в "Колизее"! Как это я два года назад не догадался, что этот щенок будет так быстро расти! Убиться можно!.. Эмиль пришел в ярость: - Ну и убивайтесь! Мы вам мешать не будем. Я не понимаю, как человек может быть таким бездушным. А что будет с Джекки? - Может, ему просить милостыню? - вкрадчиво спросил Вторник. - Или утопиться в море? Вы хотите, чтобы его забрали в колонию? Мы этого не допустим, учтите! - Мы с ребятами решили, - сказал Эмиль, - что вы должны вернуться с нами в Корлсбюттель. - Вы решили! - Мистер Байрон сделал страшные глаза. - Не суйте нос в чужие дела, птенцы желторотые. Лучше учите уроки. - У нас сейчас каникулы, господин Пашульке, - заметил Вторник. - Мы ни за что не допустим, - сказал Эмиль, - чтобы вы делали несчастным одного из ваших близнецов только потому, что он растет. Я еще раз предлагаю вам вернуться с нами назад. Через несколько минут мы прибудем в Варнемюнде. Там нас ждут друзья. Если вы решите ехать дальше, мы передадим вас полиции. Ссылка на полицию пришлась мистеру Байрону явно не по вкусу. - Ну, так как? - спросил Эмиль после нескольких минут тягостного молчания. - Вы будете выполнять свои отцовские обязанности? Или предпочитаете попасть в полицию? - Отцовские обязанности? - переспросил атлет с заметным облегчением. - Вот именно, господин Пашульке. Вам эти слова незнакомы? Мистер Байрон зловеще рассмеялся: - Так вот почему этот клоп все называет меня Пашульке. Моя фамилия вовсе не Пашульке. Мальчики так и ахнули: - А как? - Андерс. - У вас есть при себе какой-нибудь документ? - Паспорт. - Разрешите мне посмотреть ваш паспорт, - вежливо попросил Вторник. А так как атлет не обратил никакого внимания на его слова, Вторник добавил: - Впрочем, можете предъявить паспорт полиции, если вам это больше нравится. Мистер Байрон вынул паспорт из кармана. Вторник взял его и стал изучать с тщательностью пограничника. - Верно, - сказал наконец Вторник. - Мистер Байрон по паспорту в самом деле Андерс. И Вторник прочитал: - "Профессия - артист. Рост - выше среднего. Сложение - атлетическое. Лицо - обыкновенное. Цвет волос - черный. Особые приметы - татуировка на правой руке". - Он вернул паспорт. - Все в порядке. Благодарю вас. - Так вы в самом деле не отец Джекки? - Нет, - буркнул Андерс. - Я ему не отец и даже не мать. Джекки и Макки вовсе не близнецы. И даже не братья. Макки в действительности зовут... - Джозеф Кортерхан, - сказал сам Макки. - А фамилия Байрон и наши имена - Джекки и Макки - все это только для сцены. Мне, конечно, тоже жалко Джекки, что говорить! Но мы в самом деле не можем больше с ним работать. Парню не повезло - он слишком быстро растет. Лучи варнемюндского маяка уже освещали море и небо. И приветливо светились окна гостиницы. Эмиль все еще был пришиблен, но он взял себя в руки и сказал: - И все же я считаю несправедливым, что вы вот так бросили бедного мальчишку. Мы все чувствуем себя ответственными за его будущее. Потому я вынужден вас попросить передать мне для него деньги. Чтобы он мог прожить хотя бы несколько недель, пока не устроится. - И не подумаю давать незнакомым мальчишкам деньги! - возмутился Андерс. - А мы вам дадим расписку, - сказал Эмиль, вынимая из кармана лист бумаги. - А если я не дам? - с издевкой спросил Андерс. - Тогда мы передадим вас полиции, - сказал Эмиль. - Да я ведь не отец Джекки! - воскликнул Андерс. - При чем здесь полиция? - Пусть полиция в этом разберется, - невинно сказал Вторник. - Им виднее. - Я пишу вам расписку на сто марок, - сказал Эмиль, подходя к фонарю. - Вы что, с ума сошли? - спросил атлет. - Сто марок? Да я вас в порошок сотру! - Не советую, - сказал Вторник. - Это слишком много, - вмешался Макки. - Мы не можем столько отдать, а то нам самим не хватит. - Врешь? - спросил Вторник. - Нет, честно, - сказал Макки. - Хорошо, тогда пятьдесят, - решил Эмиль. Он написал расписку и сказал Вторнику: - И ты тоже подпиши. Когда Вторник расписался, Эмиль протянул листок Андерсу. Но мистер Андерс ничего не протянул ему в ответ. Пароход подходил уже к причалу. - Как вам угодно, - серьезно сказал Эмиль. - Что ж, хорошо. Я пошел за капитаном. - И Эмиль направился к капитанскому мостику. - Ни, возьми! - крикнул мистер Байрон. Он в бешенстве вытащил бумажник из кармана пиджака и ткнул Эмилю бумажку. - Все точно, пятьдесят марок, - сказал он. - Возьмите, пожалуйста, расписку. - Плевать я на нее хотел! - заорал атлет. - Убирайтесь к черту! И Андерс, схватив свои чемоданы, сошел на берег. Макки поплелся за ним следом, но, перед тем как скрыться в толпе, обернулся и крикнул: - Передайте от меня привет Джекки! Эмиль спрятал расписку в карман брюк. Вскоре Эмиль и Вторник уже стояли на вокзале и изучали расписание. Эмиль пожал плечами. - Сегодня больше нет поездов, малыш, - сказал он. - И парохода тоже. Но мы все-таки непременно должны немедленно вернуться в Корлсбюттель. Надо выяснить, что с ребятами. Надеюсь, они уже дома. - Выходит, пойдем пешком? - спросил Вторник. Эмиль кивнул. - Думаю, за три часа дойдем. Эмиль кивнул. - Ну что ж, в путь! - усталым голосом сказал Вторник. - Марш по ночной пустыне начинается. Мне кажется, что я солдат иностранного легиона. - А мне вообще уже ничего не кажется, - сказал Эмиль. Час спустя телега обогнала на темном шоссе двух мальчишек. Они едва плелись. Возница остановился. - Вы куда? - спросил он. - В Корлсбюттель, - ответил тот, что побольше. - Вы нас не подвезете? - Садитесь. Но только, чур, не спать. А то еще свалитесь. Эмиль помог Вторнику залезть на телегу, сам уселся рядом с ним, и они тронулись. Через минуту Вторник уже спал. Эмиль держал его за руку, чтобы он не свалился, и глядел на лес и на звездное небо. Он передумывал все, что случилось за день. Он в чем-нибудь ошибся? Что теперь будет с Джекки? И куда делись Густав, Профессор и Ганс? Во сне Вторник обнял Эмиля за шею. Над верхушками деревьев пролетела сойка. Заржала лошадь. Возница что-то забормотал, чтобы ее успокоить. Потом он повернулся - видно, хотел спросить что-то у ребят. Но, увидев, что малыш крепко спит, обняв старшего, снова уставился на дорогу. Эмиль чувствовал себя очень одиноким. Глава двенадцатая ВОЗВРАЩЕНИЕ КАПИТАНА В среду рано утром капитан Шмаух вернулся в Корлсбюттель. Грузчики уже ждали на причале, а капитан показывал свой груз таможенникам. Когда все формальности были выполнены, капитан сошел на берег. Было прохладно, и он направился в гостиницу, чтобы выпить горячего кофе. - Вы случайно не знаете, куда делся ваш племянник? - спросил, едва завидев капитана, хозяин гостиницы. Капитан от души рассмеялся: - Как всегда, шутит. Пришлите-ка мне сюда мальчишку, я хоть погляжу на него. - Да его здесь нет! У него вчера был выходной день, он ушел и не вернулся. Со вчерашнего вечера исчезли также мистер Байрон и меньший из близнецов. Капитан вскочил. - Кофе не надо! - крикнул он на ходу и помчался, насколько ему позволяли его старые ноги, в гавань, где стояли яхты. Его лодки там не было! У него прямо ноги подкосились. Он растерянно оглянулся по сторонам. И тогда он заметил записку на столбике, к которому привязывают лодки. Он нагнулся, достал записку и прочел ее. Капитан с трудом выпрямился и, тяжело дыша, побежал назад, в город. Наконец он достиг виллы "Морская". Он распахнул садовую калитку и позвонил в дверь. Она была заперта. Тогда он обежал вокруг дома и заглянул на террасу. У стола сидел Эмиль Тышбайн. Он спал, опустив голову на руки. На диванчике у стены лежал Вторник и тоже спал. Он был с головой накрыт шерстяным одеялом, торчал только его чуб. Дверь террасы тоже оказалась запертой. Капитан постучал пальцами по стеклу. Сперва тихонько. Но мальчики не просыпались. Тогда он стал барабанить все громче и громче. В конце концов Эмиль поднял голову. Он был совсем сонный. Но вдруг глаза его сделались осмысленными, он с удивлением обвел взглядом террасу - видно, что-то вспомнил, - пригладил рукой взъерошенные волосы, вскочил с места и отпер двери. - Где Ганс? - крикнул с порога капитан. Эмиль быстро рассказал все, что знал. - Из Варнемюнде мы вернулись среди ночи. Вторник никак не мог проснуться. Я снял его с телеги, кое-как дотащил сюда и уложил на диванчик. Сам я сел за стол и решил не спать до утра, чтобы как можно раньше сообщить портовой полиции, что лодка не вернулась. Кроме того, мне надо было как-то подготовить Джекки к тому, что случилось, и дать ему в утешение эти пятьдесят марок. И еще я собирался, если сразу не найду яхту, дать телеграмму в Копенгаген, в гостиницу "Англетер". - Эмиль пожал плечами. - Все это я хотел сделать на рассвете, но, видно, сам не заметил, как заснул. Извините меня, капитан. Что вы теперь будете делать? - Найму все лодки, какие только найду в гавани, - сказал капитан, стоя уже в дверях. - Они начнут поиски. Разбуди своего друга, и приходите в гавань. И он убежал. Эмиль подошел к диванчику и тряс Вторника до тех пор, пока не разбудил его. Они быстро почистили зубы, развязали пакет с бутербродами, который Вторник таскал с собой накануне весь день, и выбежали из дому, жуя на ходу. На перекрестке Эмиль остановился: - Малыш, беги в гавань. Может, ты будешь нужен капитану. А я разбужу Джекки и приведу его с собой. И Эмиль побежал в гостиницу. Спустя полчаса двадцать два рыбачьих катера, пять парусных яхт и семь моторок вышли из гавани Корлсбюттеля в открытое море. За молом они веером разошлись в разные стороны. Договорились, что лодки не будут терять друг друга из виду. Капитан Шмаух сидел у руля в моторной лодке "Аргус". Владелец лодки, какой-то фабрикант, предоставил ее в распоряжение капитана. Эмиль, Вторник и Джекки стояли на коленях у борта и не спускали глаз с воды. Море было неспокойное, и лодка порой так накренялась, что ребят с головой обдавало соленой водой. - Кажется, я вас еще не поблагодарил, - сказал Джекки. - Это потому, что я испугался. Особенно в первую минуту. Короче, большое вам спасибо. И за деньги тоже. - Он пожал ребятам руки. - Ну, а теперь мне надо успокоить капитана. Ему небось еще страшнее, чем мне. - Он пересел поближе к капитану и ободряюще ему кивнул. - Вы только не волнуйтесь. Я уверен, что ничего плохого не случилось. Это я всегда наперед знаю. У меня есть шестое чувство. Капитан напряженно смотрел в одну точку прямо перед собой. Джекки оглянулся. Слева вдалеке вырисовывался темный силуэт рыбачьего катера, справа белела яхта. - Один вопрос, капитан. Здесь есть песчаные косы? Мели? Маленькие острова? Короче, что-то в этом роде? Старый моряк на секунду выпустил из рук руль. Лодку мгновенно подхватили волны, и она закружилась волчком. Но капитан тут же снова схватил штурвал, и моторка послушно запрыгала по волнам. - Парень, - крикнул он в волнении, - это мысль! Если бы ты оказался прав! Больше он ничего не сказал. Но изменил курс. Наши робинзоны проснулись очень-очень рано. Они жутко замерзли, вылезли из каюты и стали делать гимнастику, чтобы немножко согреться. Потом каждый выпил несколько глотков воды и съел немного консервов. Это был их завтрак. Пустые консервные банки стояли на песке в ожидании дождя. Но дождем и не пахло. Напротив, впервые за много дней небо было ослепительно синее, без единого облачка. - Я и не знал, что прекрасная погода может так огорчать, - сказал Густав. - Век живи, век учись! Но Профессор злился: - Если бы у нас не было пустых консервных банок, дождь лил бы как из ведра. Так всегда бывает. - Но во всем есть всегда и хорошее, - возразил Густав. - Подумай, как было бы глупо, если бы ты уже написал сочинение про интересное летнее приключение! Теперь ничего не придется выдумывать. А то тебе пришлось бы сжечь сочинение. - Я что-то не уверен, придется ли нам еще когда-либо писать сочинения, - буркнул Профессор. - Это бы я уж как-нибудь пережил, - сказал Густав. - Но как подумаю, что больше не увижу своей мотоциклетки, прямо выть готов. И он стал что-то насвистывать. Ганс снял свою белую рубашку и повесил ее на мачту вместо флага. - Может, так нас легче найдут! Потом они еще раз навалились на "Кунигунду" и попытались ее сдвинуть. Она по-прежнему не шелохнулась. - За ночь она, видно, пустила корни. Нет смысла зря тратить силы. Они легли на песок, и тогда Ганс сказал: - Послушайте! Я виноват в том, что случилось. Воды у нас хватит до завтрашнего утра. Если нас за день не подберут, я надену спасательный круг и попытаюсь доплыть до берега. Может, где увижу катер или пароход. - Ни за что! - крикнул Густав. - Если кому-нибудь из нас пускаться вплавь, то уж, конечно, мне! - Я эту кашу заварил, - сказал Ганс, - мне ее и расхлебывать. - Так нельзя рассуждать. Поплывет тот, кто лучше плавает, - сказал Густав. - Ясно?.. - Значит, я, - сказал Ганс. - Нет, я. - Я поплыву. - Нет, я! Оба вскочили: они готовы были растерзать друг друга. Но Профессор кинул обоим по горсти песка в лицо. Они стали отплевываться и тереть глаза. - Вы что, совсем рехнулись? - спокойно осведомился Профессор. - Ложитесь-ка лучше и поспите несколько часов. Во время сна не хочется ни есть, ни пить, хоть запасы сэкономим. Они послушно растянулись на песке и закрыли глаза. Профессор сел в лодку, прислонился к мачте и стал глядеть вдаль. Моторка "Аргус" неслась по волнам. Когда ребята, забывшись на секунду, переставали держаться за борт, они тут же слетали со скамейки. У Вторника на лбу уже была большая шишка. А капитан сидел у руля неподвижно, как монумент. - Вон там! - крикнул он вдруг и показал куда-то вперед. Но они ничего не увидели. - Белый флаг! - крикнул он в восторге. - Это они! - Он кивнул Джекки. - Твой вопрос стоил дорого, мой мальчик. - Какой вопрос, капитан? - Есть ли здесь остров. Ребята попали на остров с пальмой и сели на мель. Ну, уж я им задам перцу! - Я знал, что ничего плохого не случилось, - сказал Джекки. У капитана уже отлегло от сердца, он хохотал: - Ну да, верно, у тебя ведь есть шестое чувство! - Я тоже вижу что-то белое! - воскликнул Эмиль. - И мачту. - И я! - крикнул Джекки. А Вторник все еще ничего не видел. Эмиль попытался ему объяснить, куда смотреть, и тут он заметил, что Вторник плачет. Слезы градом катились по его загорелым щекам. - Что с тобой, малыш? - Я так рад, так рад... - прошептал Вторник. - Но Густаву и Профессору лучше не рассказывай, что я ревел. Не то еще воображать начнут, погремушки! И он засмеялся сквозь слезы. - Я уже вижу три силуэта! - крикнул капитан. - И мою "Кунигунду" тоже. Ну, подождите, детки! Сейчас мы до вас доберемся! Густав и Ганс прыгали и скакали по островку, как негры во время танца. Они махали руками и орали не своим голосом. Профессор не сдвинулся с места; он чертил что-то пальцем по песку. Потом он все же встал, собрал пустые консервные банки и задумчиво стал швырять их одну за другой в воду. Ганс забрался на мачту, снял свою рубашку и быстро ее надел. "Аргус" был уже совсем близко: капитан выключил мотор и бросил конец. Ганс его ловко поймал и привязал к корме парусника. Теперь лодки стояли рядом. - Ура, погремушки! - вопил Густав. Капитан первым перепрыгнул с "Аргуса" на "Кунигунду IV". Племянник подошел к нему и сказал: - Дядя, я во всем виноват. Капитан отвесил ему оглушительную пощечину и сказал: - Слава богу, вы все живы и здоровы. Глава тринадцатая ПЕРВЫЕ ШАГИ Возвращение огромного спасательного флота и прибытие потерпевших кораблекрушение вызвало всеобщее ликование. На причале, на набережной и даже в окрестных переулках толпились люди и приветственно махали руками. Капитан велел ребятам не спеша идти в гостиницу. А сам отправился с рыбаками в деревенский кабачок и угостил всех пивом. Поблагодарив за помощь, он быстро со всеми распрощался и торопливо зашагал к гостинице. Он повел ребят в ресторан и заказал роскошный обед. Они заняли отдельный кабинет, чтобы чувствовать себя свободней. Каждый уплетал за двоих, но это не мешало им разговаривать. Они рассказали друг другу все, что произошло, во всех подробностях. Ганс Шмаух, хотя он и был учеником официанта, тоже сидел за столом, и его шеф, официант Шмидт, старательно его обслуживал. На сладкое подали шоколадный пудинг с ванильным соусом. - Я предлагаю дома пока не рассказывать о вашей робинзонаде, - сказал капитан. - Завтра возвращаются ваши из Дании. Их незачем волновать этим происшествием. А если что-нибудь выяснится, валите все на меня. Уж я как-нибудь выпутаюсь. Эмиль и Профессор вскочили. Капитан жестом усадил их на место. - Я знаю, что вы хотите сказать. Вы, конечно, горды и желаете сами отвечать за свои проступки. - Он покачал головой. - Хватит того, что у меня заболел живот. Пощадите взрослых! У нас, взрослых, слабые нервы! Эмиль и Профессор снова сели. - Ну вот, - ласково сказал капитан. - А теперь дядя Шмаух пойдет торговать древесиной. И он попросил счет. После обеда мальчики побежали в гавань. Только Ганс остался в гостинице и снова превратился в ученика официанта. А ребята взяли из "Кунигунды" корзину с остатками продовольствия и торжественно водворили ее в кладовую виллы "Морская". - Сегодня я дежурный, - важно заявил Густав. Потом они послали Джекки в гостиницу за вещами и поставили ему у себя в комнате раскладушку, потому что в гостинице он жить больше не мог. - А теперь неплохо бы выспаться, - сказал Профессор, который, несмотря на тропическую пальму, простудился на острове и говорил в нос. - Нет, сон придется пока отложить, - заявил Эмиль. - Надо подумать, как помочь Джекки. Здорово, что из Андерса удалось выколотить пятьдесят марок, но долго на это не проживешь. У Джекки нет ни родителей, ни родных. Сможет ли он выступать один, еще неясно. Что вы предлагаете? Вторник поднял руку. - Мы сейчас отправимся в сад. Нас четверо сыщиков, а в саду - четыре угла. Каждый из нас сядет в свой угол и будет напряженно думать. А потом мы по очереди скажем, что придумали. Это предложение было принято, и ребята разошлись по углам. Погода была на редкость прекрасной. Цикады играли на своих мандолинах. В траве прыгали кузнечики. В ольшанике свистели иволги. Минут через пять они собрались, как и было условлено, у большого зеленого стола в саду. - Если я не ошибаюсь, одного сыщика нет, - сказал Эмиль. - Вы проницательны, - подыграл ему Вторник. - Нет Густава. Они побежали в тот конец сада, куда ушел Густав, и увидели, что мотогонщик спит, растянувшись на траве. - Вставай, горим! - тряхнул его Профессор. - Что случилось? - пробормотал Густав, с трудом открывая глаза. - Ты же должен думать, а не спать, - сказал Вторник. Густав сел и проворчал: - Ходят здесь всякие и только мешают сосредоточиться! - Ах, вот как! Ты сосредоточился, а мы тебе помешали. Ну и что же ты придумал? - Ноль, погремушки! Ничего! Все рассмеялись и двинулись к столу. - Заседание объявляю открытым, - сказал Профессор, - слово предоставляется Эмилю. Эмиль встал. - Уважаемые коллеги... В пятницу, то есть послезавтра, здесь пойдет фильм "Эмиль и сыщики". Мы решили сохранить нашу тайну и пойти в кино, как обычные зрители. Но мне кажется, мы сможем помочь Джекки, если скажем зрителям, кто мы такие. Это, правда, не в наших правилах. Но тут, как говорится, "игра стоит свеч". Владелец кино может сообщить об этом через местную газету. И на афишах наклеят дополнительное объявление, что на сеансе будут присутствовать сами сыщики. Тогда, наверное, придет больше детей, чем обычно, и он заработает больше обычного. А за это пусть он отдаст Джекки весь сбор с первого сеанса. Все кивнули. - Никто не возражает? - спросил Профессор. - Предложение несколько необычное, но толковое. Значит, чтобы помочь Джекки, нам придется сказать, кто мы. - Профессор сделал выжидательную паузу. - Кто "за"? Единогласно! Впрочем, другого выхода нет. А теперь я предоставляю слово себе. Я предлагаю, чтобы кто-нибудь из нас пошел в редакцию местной газеты и поговорил с редактором. Пусть там напечатают статью, которую напишет один из нас. В этой статье мы расскажем, как Андерс бросил Джекки на произвол судьбы. И еще напишем, что все дети, которые здесь живут, должны собрать для Джекки деньги. И что через несколько дней в газете сообщат, сколько они собрали. - Отлично! - крикнул Густав. - Кто "против"? Никого? Принято единогласно. Слово имеет Вторник. - Я предлагаю, чтобы Густав объехал на мотоциклетке все окрестные пляжи и повсюду рассказал бы ребятам, что случилось. Может, на пляжах надо далее вывесить плакаты с призывом помочь Джекки. Дети будут читать эти плакаты и рассказывать другим. - Отлично! - закричали остальные. - Нам здорово повезло, что я ничего не придумал. Хоть бы с этим управиться, - сказал Густав. Они еще немного поговорили, а потом пошли на террасу и написали цветными карандашами восемь плакатов. Густав вывел свою машину, Вторник сел на багажник со свертком под мышкой. И они умчались. Наконец пришел Джекки со своими вещами. Эмиль и Профессор велели ему сидеть дома и ждать их. А сами тут же убежали, не сказав, куда они так спешат. Когда Эмиль зашел к директору кинотеатра "Маяк", тот закричал: - Нет времени! Я занят! Приходи в другой раз! Минут через пять господин Бартельман оторвался от своих бумаг и увидел, что мальчик все еще стоит перед его столом. - Ты не ушел? Ну, в чем дело? - Я - Эмиль Тышбайн. Господин Бартельман откинулся на спинку кресла. - Кто, кто? - Эмиль Тышбайн, о приключениях которого вы будете показывать фильм. - Очень рад познакомиться, - сказал директор. - Правда, искренне рад. Ну, и что? Эмиль изложил директору план сыщиков. Директор закрыл глаза - иначе он не умел думать. Потом поцокал языком, как жокей, когда ему показывают новую лошадь. Короче говоря, директор почуял выгодное дело. - Хорошо, - сказал он, - вы получите весь сбор от первого сеанса, если обещаете в течение недели выступать каждый вечер. - В течение недели! - воскликнул Эмиль. - Каждый вечер? Нам и один раз выступить неприятно. Мы ведь не клоуны. - Без труда не вытащишь и рыбку из пруда, - сказал директор. Мальчик подумал. - Что ж, ладно, - согласился он наконец. - У нас нет выхода. Но тогда вы нам отдадите сбор со всех сеансов первого дня. То есть с трех сеансов. Директор снова зажмурился. - Из тебя выйдет толк, - сказал он. - Договорились! И он напечатал на машинке текст договора. Под копирку. Они оба подписали по два экземпляра, и каждый получил свой. - Порядок! - сказал директор. - В пятницу без опозданий! Эмиль ушел. Договор хрустел у него в кармане. Директор "Маяка" сразу же дал по телефону большое объявление в газету. Потом он позвонил в агентство рекламы и заказал дополнительно красные полосы к уже расклеенным афишам фильма "Эмиль и сыщики" со следующим текстом: "В течение недели сам Эмиль и все сыщики будут выступать после каждого сеанса!" В это время Профессор сидел в редакции газеты и писал "Призыв к детям". Он рассказал про Джекки, про его беду и призвал ребят собирать деньги, чтобы помочь маленькому артисту. И подписал: "От имени Эмиля и сыщиков - Теодор Хаберланд, по прозвищу Профессор". Он отнес текст в кабинет редактора. Редактор медленно прочел статью Профессора, позвал рассыльного и отправил его в типографию со словами: "Срочно набрать на первой полосе". Зазвонил телефон. Редактор снял трубку. - Вызывают из Грааля, - сказал он. - Кто это? Вторник? Какой Вторник? А, понятно. Да, он как раз сидит у меня. Профессор взял трубку и спросил: - Что нового? Так. Так. Очень хорошо. Да, текст плакатов пусть остается без изменений. Наше обращение появится завтра в газете. Устал? Я тоже. Ну, всего. Пароль "Эмиль". - А что за плакаты? - спросил редактор. Профессор рассказал, в чем дело. - Да это же образец солидарности! - воскликнул редактор с воодушевлением. - Кстати, твое обращение прекрасно написано. Ты кем хочешь быть, когда вырастешь? - Еще не знаю. Когда я был маленький, я хотел стать строителем. Теперь уже нет. Теперь меня больше интересует расщепление атома и все про электроны. Я это еще толком не понимаю. Но, наверное, это великолепная профессия. Ну, а теперь мне пора. Он встал и поблагодарил редактора. - Рад был познакомиться, - сказал редактор и проводил Профессора до двери. А в это время на пляже в Граале Густав и Вторник прикрепляли кнопками к черной доске, на которой обычно вывешивали разные объявления, первый плакат. У доски остановилось несколько детей. Густав погудел клаксоном. Дети бежали сюда со всего пляжа. Подошли и взрослые. Плакат у всех вызывал интерес. Вторник сказал Густаву: - Нам надо, наверное, что-нибудь сказать. Подними-ка меня. Густав опустился на колени, Вторник забрался к нему на плечи. Когда Густав снова встал на ноги, воцарилась тишина. - Уважаемая публика! - крикнул Вторник. - Мы приехали сюда, чтобы попросить у вас помощи. Конечно, не для себя. А для мальчишки, которому сейчас очень паршиво. Кое-что об этом вы узнаете из нашего плаката. Подробнее прочтете завтра в местной газете. Кто не умеет сам читать, путь попросит старших. Мы сегодня еще побываем на семи других пляжах и надеемся, что все ребята откликнутся на наш призыв. Мои друзья - это Эмиль и сыщики. Я говорю это, чтобы вы не подумали, что мы можем вас обмануть. Кое-кто, наверное, уже слышал о нас. Мальчик, у которого я сижу на плечах, - это Густав с клаксоном. Густав поклонился, а Вторник при этом чуть не упал на песок. - А ты, наверное, малыш Вторник? - спросила какая-то девочка. - Я угадала? - Так точно. Но все это не так важно. Главное, чтобы мы собрали деньги для Джекки. А теперь нам надо ехать дальше. Густав, спусти меня. - Погоди! - буркнул Густав. - Наконец и я что-то придумал. Слушайте все! - крикнул он громко. - Деньги, которые вы соберете, можете положить на сберкнижку! - Пока! - крикнул Вторник. - До встречи в кино "Маяк". Пароль "Эмиль". - Пароль "Эмиль"! - многоголосым хором ответили ему дети Грааля. Мотоциклетка подпрыгивала на неровной лесной дороге. Густав гудел. Оставалось развесить еще семь плакатов с призывом помочь Джекки Байрону, вернее, Паульхену Пашульке. Глава четырнадцатая СЕРЬпЗНЫЙ РАЗГОВОР В среду путешественники вернулись из Дании в Корлсбюттель. Клотильда была бледна как смерть. Ее замучила морская болезнь, и она уверяла, что и сейчас еще земля колеблется у нее под ногами. Выпив капли, которые ей дал советник, она тут же убежала на кухню. Все оказалось там в идеальном порядке. Клотильда просто глазам своим не верила. Советник спросил ребят, произошли ли в их отсутствие какие-нибудь интересные события. Мальчики хотели было рассказать об острове с пальмой, но вспомнили совет капитана и смущенно покачали головами. - Я так и думал, - сказал советник и улыбнулся. - Твоя мать, Тео, в ночь на среду вдруг очень разволновалась: ей показалось, что вам грозит какая-то опасность. Вот лишние доказательства того, что все эти предчувствия - сущая ерунда. Сыщики переглянулись, но благоразумно промолчали. Вторник взял свою пижаму, зубную щетку, поблагодарил за гостеприимство и отправился в пансион к родителям. Потом Профессор рассказал отцу про их неудачную попытку заставить мистера Байрона вернуться и про их план помощи Джекки. - Знаешь, Джекки ночевал сегодня у нас на раскладушке. Сейчас он пошел в гости к Гансу. Если вы с мамой не против, он пока поживет у нас. Господин Хаберланд не возражал. - Вы хорошо воспользовались своей самостоятельностью, - сказал он. - Хоть снова уезжай за границу. Ребята, конечно, опять почувствовали себя неловко. - Иногда взрослые все же нужны, - сказал Густав, как всегда, необдуманно. Мальчики перепугались. Эмиль наступил Густаву на ногу. Густав охнул. - Что с тобой? - спросил советник. - Живот заболел, - сказал Густав. Советник тут же принес желудочные капли, и, хотя Густав был здоров как бык, ему пришлось, ни слова не говоря, выпить лекарство. Ребята ехидно улыбались. - Если тебе не станет лучше, я дам тебе через десять минут еще двадцать капель. - Нет, нет! - закричал Густав. - Я уже в полном порядке. - Это замечательное средство. - Советник был доволен. - Оно действует безотказно. ...После обеда пришел капитан. Все еще сидели за столом. Поздоровавшись, он вынул свежую газету и сказал: - Ну, ребята, вот это размах! Ради этого Джекки вы подняли на ноги чуть ли не все побережье. Кстати, где он? - У вашего племянника, - ответил Эмиль. Все сгрудились над газетой. Только Профессор не двинулся с места, хотя ему до смерти хотелось посмотреть, как выглядит его призыв. Потом капитан показал объявление, где говорилось, что Эмиль и сыщики будут в течение недели выступать в кино после каждого сеанса и что весь сбор первого дня пойдет в пользу Джекки Байрона. Пони была в восторге. - Какое мне надеть платье? - спросила она взволнованно. - А может, позвонить, чтобы прислали из Берлина мое новое? - Неужели это может доставить тебе удовольствие?! - изумленно воскликнул Густав. - Какой ужас! -сказал Профессор. - Нас будут разглядывать, как колбасу на витрине. - Ничего не поделаешь, - сказал Эмиль. - Есть ради чего страдать. Пони встала. - Ты куда? - спросила бабушка. - Позвоню домой насчет платья. - И не думай! Садись на место! - приказала бабушка. Она сокрушенно покачала головой. - Как глупы женщины! - Верно, - сказал Густав. - Она уже считает себя великой артисткой. Гретой Гарбо! - Идиот! - буркнула Пони. Он сделал вид, что не слышал, и сказал: - Если бы я был девчонкой, я бы с горя ушел в монастырь. - А если бы я была мальчишкой, - ответила Пони, - я бы дала тебе по шее. ...Капитан пошел в гостиницу, чтобы поговорить с Джекки. Но мальчика в гостинице не оказалось. Капитану сказали, что он на теннисном корте. Там капитан его и нашел. Джекки бегал и подбирал укатившиеся мячи. Увидев капитана, он радостно окликнул его: - Привет, капитан! - Привет, Джекки. Я хочу с тобой поговорить. - К сожалению, сейчас никак не могу! - крикнул Джекки, кидая игроку два мяча и подымая три других, укатившихся с корта. - Я, как видите, работаю. Пятьдесят пфеннигов в час. Надо же зарабатывать на хлеб, верно? Я вообще не люблю болтаться без дела. - Понятно, - сказал капитан. - Когда ты освободишься? - Ровно через час, если меня не задержат. - Тогда приходи ко мне ровно через час, если тебя не задержат. - Есть, капитан! - крикнул Джекки и снова кинул игроку два мяча. - Жду! - крикнул в ответ капитан и зашагал домой. Бабушка, Эмиль и Пони отправились погулять в лес. Пони отстала - она собирала цветы. - Ты регулярно пишешь маме? - спросила бабушка Эмиля. - Конечно. Она мне тоже пишет через день. Они сели на траву. На ветке березы раскачивалась золотистая овсянка. По дорожке деловито расхаживала цапля. - Я ей тоже написала. Из Копенгагена, - сказала бабушка, глядя на майского жука, который медленно расправил крылья и улетел. - Скажи, тебе нравится старшина Йешке, мой мальчик? Эмиль испуганно поднял глаза. - Разве ты об этом знаешь? - Ты, может быть, недоволен, что моя дочь спрашивает моего совета, выходить ли ей снова замуж? - Уже давно решено, что они поженятся. - Ничего не решено, - возразила бабушка. - Ничего не решено. Прибежала Пони, показала свой букет и крикнула: - Я, кажется, хочу стать садовницей. - Я согласна, я согласна, чтобы ты стала садовницей. На прошлой неделе ты хотела стать медсестрой. Две недели назад - фармацевтом. Продолжай в том же духе, продолжай в том же духе. Вот только если скажешь, что будешь пожарником, я тебе не поверю. - Трудно найти себе профессию по душе, - сказала Пони. - Если бы у меня было много денег, я купила бы самолет и стала летчицей. - А если бы у твоей бабушки были колеса, она была бы автобусом, - сказала бабушка. - А теперь неси цветы домой и поставь их в воду. Иди, прекрасная садовница. Пони не хотела уходить. - Иди, иди, у нас с Эмилем серьезный разговор. - Я обожаю серьезные разговоры, - сказала Пони. Бабушка строго посмотрела на внучку. Пони пожала плечами, продекламировала: "Она исчезла, утопая в сиянии голубого дня" - и ушла. Эмиль довольно долго сидел молча. Все тише и тише звучала песня, которую напевала Пони. Наконец Эмиль спросил: - Бабушка, а почему это еще не решено окончательно? - Не знаю. Так тебе нравится этот старшина? - Да. И у нас с ним приличные отношения. Я его зову Генрих, по имени. А главное, его любит мама. - Что верно, то верно, - согласилась бабушка. - Но мне кажется, что именно это тебе и неприятно. Не спорь! Когда имеешь такого прекрасного, горячо любящего сына, муж не нужен. Ты, наверно, так считаешь? - Да, пожалуй, - признался Эмиль. - Только ты это выразила очень грубо. - Так и надо, мой мальчик, так и надо! Если один не хочет говорить, другому приходится преувеличивать. - Я маме никогда в этом не признаюсь, - сказал Эмиль, - но я, честно говоря, представлял себе нашу жизнь иначе. Я думал, мы всегда будем вместе. Вдвоем. Но ведь она его любит, и это все решает. А я... Я ничем себя не выдам. - Ты уверен? - спросила бабушка. - А ты бы посмотрел как-нибудь в зеркало. Тот, кто приносит жертву, не должен сам иметь вид жертвы. Я близорукая старуха. Но, чтобы все прочесть на твоем лице, очки не нужны. В один прекрасный день твоя мать это тоже увидит. И тогда уже ничего не исправишь. Бабушка порылась в своей сумке и вынула оттуда письмо и очки. - Я прочту тебе одно место из ее письма. Хотя я, наверно, не должна этого делать. Но я хочу тебе показать, как плохо ты знаешь свою мать. - Бабушка нацепила на нос очки и стала читать: Йешке в самом деле очень милый, надежный и хороший. Я не встречала до него человека, за которого я могла бы выйти замуж, если вообще решиться на этот шаг. Дорогая мама, только тебе я могу признаться, что охотнее всего я осталась бы вдвоем с Эмилем. Йешке, конечно, об этом не подозревает и никогда этого не узнает. Но что мне делать? Со мной может в любой момент что-нибудь случиться. И что тогда будет с мальчиком? А вдруг я перестану зарабатывать? Мой доход и так уже заметно уменьшился. На рыночной площади открылась новая парикмахерская, и все торговки стали ходить туда, потому что жена парикмахера - их постоянная покупательница. Я должна подумать о будущем Эмиля. Это для меня самое важное в жизни. И я буду Йешке хорошей женой. Я это твердо решила. Он заслуживает доброго отношения. Но по-настоящему я люблю только моего единственного, моего дорогого мальчика. Бабушка положила письмо на колени. Она долго смотрела в одну точку, потом медленно сняла очки. Эмиль был бледен. Он стиснул зубы. Потом вдруг опустил голову и заплакал. - Да, да, мой мальчик! Да, да, мой мальчик! Она замолчала и дала ему выплакаться. Спустя некоторое время она сказала: - Ты любишь только ее, а она - только тебя. И оба вы, несмотря на такую большую любовь, не поняли друг друга и заставили друг друга страдать. Такое случается в жизни. Да, случается. Сойка с криком пронеслась над верхушками деревьев. Эмиль вытер глаза и посмотрел на бабушку. - Я не знаю, что мне делать! Разве я могу допустить, чтобы она вышла замуж ради меня? Когда мы оба больше всего хотим жить вдвоем? Что же мне делать? - Что тебе делать? Есть два пути, мой мальчик. Либо ты, вернувшись домой, попросишь ее не выходить замуж. Вы кинетесь друг другу в объятия, и с этим делом будет покончено раз и навсегда. - Либо? - Либо ты ей ни слова не скажешь! И до самой смерти будешь скрывать от нее свои чувства! И не будешь ходить с видом жертвы! Что выбрать, ты можешь решить только сам. Но я хочу тебе сказать лишь одно: ты становишься старше и твоя мать тоже становится старше. На словах это куда проще, чем на самом деле. Сумеешь ли ты уже через несколько лет зарабатывать достаточно, чтобы вы могли жить? И если даже сумеешь, то где? В Нойштадте? Нет, мой мальчик. Наступает день, когда приходится уезжать из дому. И даже если нужда не гонит, это все равно следует сделать! И тогда твоя мама останется дома одна. Без сына. Без мужа. Совсем одна. И еще вот что: через десять-двенадцать лет ты, наверное, сам женишься. Что будет тогда? Мать и молодая жена плохо уживаются под одной крышей. Я это хорошо знаю. Я это сама пережила. - У бабушки были такие глаза, что казалось, она глядит не в лес, а в прошлое. - Если твоя мама выйдет замуж, каждый из вас принесет другому жертву. Но она никогда не узнает, что я тебе рассказала об ее жертве. И она также никогда не узнает, что и ты ей тоже принес жертву! Потому груз, который она берет на себя ради тебя, будет легче, чем тот, который ты несешь ради нее. Ты меня понял, мой мальчик? Эмиль кивнул. - Нелегко, - продолжала бабушка, - с благодарностью принять жертву, когда ты сам тайно приносишь еще большую жертву. Это поступок, о котором никто не узнает и который никто не оценит. Но придет день, когда он принесет твоей маме счастье. Вот единственная награда, которая тебя ждет. - Бабушка встала. - Поступай, как знаешь! Реши либо так, либо эдак. Но обдумай все как следует. Посиди здесь один. Эмиль вскочил. - Я пойду с тобой, бабушка! Я уже все решил. Я буду молчать. Бабушка посмотрела ему в глаза. - Поздравляю тебя, - сказала она. - Поздравляю тебя! Сегодня ты стал мужчиной. Ну, а тот, кто раньше других становится мужчиной, тот и дольше им остается. А ну-ка, помоги мне перешагнуть через канаву! Глава пятнадцатая ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОКОНЧЕНО В пятницу сыщики провели объявленный сбор денег в пользу Джекки. Вторник и Профессор отвечали за пляж; и гавань, Густав - за купальни, Эмиль - за улицы городка, а Пони - за вокзал. - Я так взволнована, - сказала она, - подумать только: сейчас по всему побережью ходят дети со списками и карандашами и собирают деньги для Джекки. Дайте мне тоже поскорее лист бумаги и карандаш. Я тоже хочу участвовать. Когда в полдень ребята вернулись домой, чтобы подсчитать, сколько собрали, к ним на террасу влетела Клотильда. Она была вне себя. - Разве можно стряпать, когда обрывают звонок! -кричала она. - Знаете, сколько раз сегодня трезвонили в дверь? Двадцать три раза! Приходят дети, спрашивают вас и суют деньги! - Вот это да! - воскликнул Профессор. - Для вас - да, а для обеда - нет. Молоко убежало, овощи переварились, телятина подгорела. Я нанималась готовить, а не деньги считать. - Сегодня и подгоревшая телятина будет слаще меда! - сказал Густав. Все еще ворча, Клотильда выгребла из кармана передника целую пригоршню монет и вывалила их на стол. - Нате считайте: здесь три марки девяносто пфеннигов! Разводить бухгалтерию мне было некогда... Ой, картошка горит! - завопила она и умчалась на кухню, так и не сказав, что пятьдесят пфеннигов она прибавила от себя. Дети высыпали все принесенные деньги тоже на стол и принялись их сортировать - медь к меди, серебро к серебру. Одинаковые монетки они складывали столбиком, а потом считали. Получилось сорок три марки. Проверили по спискам - все сошлось. А маленький Вторник прибавил к этой сумме бумажку в 20 марок и сказал, покраснев: - Это от моего папы. - Да здравствует большой Вторник! - закричали ребята. Профессор сбегал в сад, отыскал отца, который возился с помидорами в теплице, и вернулся с десятью марками. Потом они выпотрошили и свои карманы, выложили все, до последнего пфеннига, и успокоились только тогда, когда на столе лежало семьдесят пять марок. Они сияли от восторга. Вторник вынул носовой платок, сгреб в него всю гору мелочи и завязал узлом. - Ты что, собираешься фокус показать? - спросил Эмиль. - Деньги есть. Раз, два, три - денег нет, посмотри! - Я их унесу, - сказал Вторник. - Куда? - спросил Профессор. - Пусть здесь лежат! - крикнула Пони. - Не мешайте малышу. Есть один план. И на этот раз это моя идея, - сказал Густав. - О боже! И у тебя появились идеи! - ужаснулась Пони. - Может, ты заболел? А? - Я - нет. А вот тебя мы завтра навестим в больнице, - сказал Густав и засучил рукава. Девочка с визгом убежала на кухню. - Погремушка! Раз в жизни мне пришла в голову хорошая мысль, а она воображает... - Милые бранятся - только тешатся, - сказал Вторник, взял платок с деньгами и ушел. Джекки явился к обеду. Телятина, несмотря на все вопли Клотильды, оказалась такой вкусной, что пальчики оближешь. Бабушка заговорила о сборе денег. Ей хотелось понять, как к этому относится сам Джекки. - Знаете, как я рад, многоуважаемая бабушка, - сказал он. - Прежде всего потому, что ребята так обо мне позаботились. Настоящие друзья! Но и не только поэтому. Деньги всегда нужны, так? Видите ли, сегодня я три часа бегал за мячами на теннисном корте. Тоже, можно сказать, собирал деньги. Заработал марку восемьдесят пфеннигов. После обеда побегаю еще два часа - еще одна марка. Так? Все засмеялись. - Ну что, я не прав? Вчера на корте я смеха ради крутанул несколько сальто. Все игроки пришли в дикий восторг, а один даже подарил мне свою старую ракетку. Теперь я сам научусь играть в теннис. Потом стану тренером. Так? А потом в один прекрасный день всех обыграю и стану первой ракеткой в Германии. А потом поеду играть в Париж и в Америку и стану чемпионом мира. Так? Конечно, фамилию я переменю на какую-нибудь красивую. Пашульке - не чемпионская фамилия. Так? Но ведь я уже был Байроном. Одной фамилией больше, одной меньше - какая разница? Так? А если у меня не окажется таланта к теннису, я пойду к вам юнгой, капитан! Так? - неожиданно закончил свою речь Джекки. Он склонился над тарелкой и принялся уплетать за двоих. - Да, - сказала бабушка. - За этого я не беспокоюсь. - И я за себя не беспокоюсь, - сказал Джекки. - Для артиста, который слишком быстро растет, найдется профессия. Так? - Мне кажется, Джекки вовсе не нуждался в нашей помощи, - шепнул Эмиль бабушке. - Каждый добрый поступок всегда имеет смысл, - шепнула в ответ бабушка. После обеда к причалу пришвартовалось два парохода. Один шел с западного побережья, другой - с восточного. И оба они были битком набиты детьми. Сотни детей заполнили весь Корлсбюттель. Повсюду слышались крики и смех. Самое большое столпотворение было перед кино "Маяк" (кассиры потом два дня не могли прийти в себя). Ровно в четыре часа начался первый сеанс. Зал был битком набит. А на улице стояла огромная очередь в ожидании следующего сеанса. У директора сердце разрывалось при мысли, что весь сбор пойдет не в его карман. Но тут уже ничего не попишешь. Он вошел к сыщикам, которые сидели в его кабинете, дал им последние указания. - Все! Отступать некуда! - сказал Эмиль. - "Смейся, паяц, над разбитой душою", - пропел Густав. После киножурнала в зале зажегся свет и раскрылся занавес. На сцене стояли четверо мальчишек и одна девочка! Дети повскакали с мест, многие встали ногами на сиденья. Зал медленно успокаивался, и наконец воцарилась полная тишина. Эмиль подошел к рампе и громко сказал: - Привет! Все мы благодарим вас за то, что вы пришли. Мы благодарим вас и за то, что вы собирали деньги для Джекки. Он отличный парень, иначе мы бы к вам не обращались за помощью. После фильма он вас лично поблагодарит. А сейчас давайте посмотрим кино. Мы надеемся, что всем нам будет интересно. Один маленький мальчик, сидевший на коленях у своей мамы, спросил тоненьким голоском: - Ты и есть Эмиль? Дети в зале засмеялись. - Да, я - Эмиль Тышбайн. Пони подожгла к нему и с гордым видом сказала: - А я - Пони-Шапочка, кузина Эмиля. Потом вышел вперед Профессор. - А я - Профессор, - сказал он, и голос его дрогнул. - А я - маленький Вторник. Потом наступил черед Густава. - А меня зовут Густав с клаксоном. Но теперь у меня есть мотоциклетка. - Он сделал небольшую паузу. - Ну, погремушки, все, что ли, собрались? - Все! - заорали дети из зала. Густав рассмеялся. - А какой пароль? - Пароль "Эмиль"! - крикнули все разом и так громко, что слышно было у вокзала. А потом погас свет, и застрекотал аппарат. Когда фильм кончился, ребята несколько минут хлопали в ладоши. Потом зажгли свет. Девочка, сидевшая рядом с Пони, сказала ей: - Знаешь, с тех пор ты изменилась до неузнаваемости. - Так ведь девочка в картине - это не я. Она только меня играет. - Ну да? А Эмиль, про которого фильм, - тот самый Эмиль, который сидит рядом с тобой? - Ну да! Он - настоящий Эмиль, это мой кузен, а с мальчиком, который играет в картине, я вообще не знакома. А теперь молчи! Это еще не все. На сцену вышел Джекки. Он подошел к рампе и сказал: - Вы собирали деньги для одного мальчика, так? Этот мальчик - я. Большое вам всем спасибо! Я считаю, что это просто здорово с вашей стороны. Когда я вырасту, а кому-нибудь из вас придется туго, пусть он меня найдет. Так? Договорились? Потом на сцену снова вышел Густав. И он сказал, обращаясь к Джекки: - По поручению моих друзей и всех ребят Корлсбюттеля я вручаю тебе сберегательную книжку на семьдесят пять марок. Вот сколько денег мы собрали! Джекки пожал Густаву руку. А в зале Профессор шепнул Вторнику: - Так вот, значит, что придумал Густав. Положить деньги на сберкнижку! - Разве плохо? - Наоборот, отличная мысль, просто отличная. Густав крикнул в зал: - А теперь я попрошу на сцену ребят из других курортных поселков! Началась невероятная толкотня. - Не всех, только по одному от каждого! В конце концов на сцене оказалось семь мальчиков. И каждый передал Джекки сберкнижку. У Джекки в глазах стояли слезы, хотя, как вы знаете, он совсем не был плаксой. Густав торопливо перелистывал все сберкнижки. А когда мальчики вернулись в зал, он крикнул: - Всего собрано шестьсот пятнадцать марок! Кроме того, Джекки получит всю сегодняшнюю выручку. О-го-го! Джекки, я поздравляю тебя! Пусть тебе это поможет встать на ноги. И Густав исчез за кулисами. - Этого я не ожидал! - сказал Джекки. - Теперь мне нужен кассир! - И он снял свою куртку. - Мой старый друг капитан Шмаух посоветовал мне выступить перед вами. В знак благодарности. Я, правда, не привык работать один, но кое-что могу показать сам. Сперва Джекки выжал стойку, потом пошел по сцене на руках. Потом он сделал шпагат, а потом мостик. Зрители хлопали. И тут Джекки стая крутить сальто; он кувыркался все быстрее и быстрее, а потом колесом наискосок пересек всю сцену! Дети вопили и хлопали так, что у них ладошки распухли. Взрослые тоже были в восторге. Наконец занавес закрыли. Но прежде чем успели выйти все зрители первого сеанса, в зал вломились ребята на второй сеанс. Поднялся такой шум и такая толкотня, что и представить себе невозможно. - Сальто мне очень понравилось, - сказала бабушка. - Надо завтра самой попробовать. Вечером к причалу снова подали два парохода, чтобы развезти детей по домам. Ребята с бою занимали места. - Пароль "Эмиль"! - орали ребята на пароходе, плывущем на восток. - Пароль "Эмиль"! - орали ребята на пароходе, плывущем на запад. - Пароль "Эмиль"! - орали ребята из Корлсбюттеля, стоящие на причале. На пароходах зажгли разноцветные фонарики. Один ушел направо, другой - налево. А Эмиль и сыщики все стояли на причале и молча провожали глазами уходящие пароходы. Прибежал Джекки. - Ах, вот вы где! А я вас повсюду искал. Этот день я никогда не забуду! - сказал он в восторге. - Знаете, какое предложение мне сделал директор кино? Чтобы я выступал у него перед сеансами. А жить я буду у капитана Шмауха. Он меня пригласил. И по вечерам мы с ним на террасе будем играть в подкидного дурака. В море плыли два освещенных разноцветными фонариками парохода. Волны набегали одна на другую, и белые гребни светились в темноте. Потом Густав откашлялся, обнял за плечи ребят и сказал: - Мы останемся друзьями навсегда. Даже когда у нас вырастут бороды, мы все равно будем вместе. Ребята молчали, но они были того же мнения.