огда я привял себя в порядок, то вышел из комнаты и, пройдя по лесной прогалине, оказался в гостиной. Оттуда я вышел через стену. Дальше на четверть мили тянулась горная дорога, в конце резко обрывающаяся в пропасть. Пришлось вызывать магическую дорожку в виде ленты колышущегося тумана. Пройдя над пропастью, я вышел на дорогу, ведущую прямо в Пути Мондора, вдоль голубых пляжей под двойным солнцем и протянувшуюся вперед примерно на сто ярдов. Я повернул направо, и прошел сквозь обсидиановую черную стену, за которой оказалась небольшая пещера. Затем, перейдя мост, я срезал угол через кладбище, находящееся в нескольких шагах от Грани, и вышел на подъездную дорогу к дворцу Мондора. Стена слева от меня целиком состояла из пламени, а стена справа, непрерывно изменяясь, сейчас имела видимость морской глубины, в которой плавали какие-то светящиеся твари, поедающие друг друга. Я вошел. Мондор, в человеческом облике, сидел возле книжного шкафа прямо напротив входа, одетый в черное и белое, положив ноги на черную отоманку. В руках у него был экземпляр "Восхваления" Роберта Хасса, подаренный мной. -- "Гончие смерти боятся меня", -- процитировал он. -- Замечательное место. Ну, как ты? -- Отдохнул, наконец-то, -- сказал я. -- А ты? Он положил книгу на небольшой безногий столик, плавающий неподалеку, и поднялся на ноги. Хотя он явно читал эту книгу потому, что знал о моем приходе, его комплимент не был проявлением простой вежливости -- она ему действительно нравилась. -- У меня все в порядке, спасибо, -- отвечал он. -- Пойдем, я тебя угощу. Он взял меня за руку и подвел к огненной стене, которая исчезла, как только мы приблизились. Затем какое-то время нас окружала полнейшая тьма, но вскоре мы уже шли по лесной тропинке, и солнце светило сквозь арки ветвей у нас над головой, а по обеим сторонам цвели фиалки. Тропинка привела нас во внутренний дворик, вымощенный каменными плитами, с небольшой бело-зеленой террасой в дальнем конце, откуда открывался вид сверху. Мы проследовали туда, и, поднявшись на несколько ступенек, подошли к роскошно сервированному столу. Я обратил внимание на запотевший графин с апельсиновым соком и корзину теплых еще рогаликов. Мондор жестом предложил мне садиться. Следующий жест -- и рядом со мной на столе появился кофейник с кофе. -- Я вижу, ты каким-то образом узнал о том, что я привык есть по утрам на Отражении Земля, -- сказал я ему. -- Спасибо. Он слегка улыбнулся и кивнул, усаживаясь напротив меня. Из гущи ветвей над нами доносилось пение птиц, которых я не мог узнать. Легкий ветерок шевелил древесную листву. -- Что ты поделывал последние дни? -- спросил я, наливая кофе в чашку и разламывая рогалик. -- Наблюдал, как разворачиваются события на сцене, -- отвечал он. -- На политической сцене, я полагаю? -- Как всегда. Хотя то, что произошло недавно в Эмбере, заставляет меня рассматривать их как составную часть гораздо более обширной головоломки. Я кивнул. -- Те исследования, которые вы проводили вместе с Фионой, также указывают на это? -- Да, -- ответил он. -- Их результаты были весьма необычными. -- Думаю, что так. -- Создается такое впечатление, что конфликт Лабиринта и Логруса затрагивает наши мирские дела в той же степени, что и судьбы Вселенной. -- И мне так показалось. Но я могу быть предубежденным. Я еще раньше оказался втянутым в эту игру, причем без козырей на руках. Когда я перебрал в памяти все прошлые события и сопоставил их с теми, что произошли недавно, то обнаружил, что все они являются фрагментами одной и той же картины. Мне это не очень-то нравится, и если есть какая-то возможность обернуть все вспять, я с радостью воспользуюсь ей. -- Хм, -- произнес Мондор. -- А что если все твоя жизнь также является всего лишь фрагментом этой картины? -- Меня совсем не радует подобное предположение, -- ответил я. -- Но мне кажется, что сейчас я должен продолжать действовать в том же направлении, что и раньше, только, вероятно, с большей настойчивостью. Он сделал жест рукой, и передо мной оказался восхитительный омлет, за которым минутой позже последовало блюдо жареного картофеля с гарниром из лука и зеленого горошка. -- Но все это лишь предположения, -- заметил я, принимаясь за еду, -- разве не так? Последовала долгая пауза в разговоре, пока мы утоляли первый голод, затем он произнес: -- Думаю, что нет. По-моему, Силы уже давно ведут между собой эту непонятную борьбу, и вероятно, мы уже близки к тому, чтобы увидеть конец игры. -- Что заставляет тебя так думать? -- Я внимательно проанализировал события, -- ответил он, -- что помогло мне сформулировать и проверить ряд гипотез. -- Мне кажется, научный метод одинаково неприемлем в теологии и в политике, -- заметил я, -- так что не нужно об этом. -- Но ты сам спросил меня. -- Да, верно, извини. И что же дальше? -- Тебе не кажется немного странным, что Суэйвилл умер именно в то время, когда почти одновременно произошли многие другие вещи, о которых никто даже не мог предполагать? -- Когда-то он ведь должен был умереть, -- отозвался я, -- а все эти последние события наверняка окончательно его доконали. -- Нет, -- возразил Мондор, -- здесь присутствовал точный стратегический расчет. -- Для чего? Зачем все это было нужно? -- Затем, чтобы ты смог занять трон Хаоса, зачем же еще? -- пожал плечами Мондор. Глава 4 Иногда, услышав какую-то неправдоподобную вещь, вы просто отмахиваетесь от нее, и все. Но иной раз вы узнаете о чем-то столь же невероятном, и оно отзывается эхом в вашем сознании. У вас немедленно возникает такое чувство, что вы давно уже знали об этом или о чем-то подобном, и вам нет необходимости более подробно углубляться в доказательства. По идее, фраза Мондора должна была полностью шокировать меня, мне следовало бы просто рассмеяться и сказать что-нибудь вроде: "Вот уж ерунда!". Однако я испытывал странное чувство по этому поводу -- было ли сказанное им верным или ошибочным, -- как будто это уже было больше, чем простое предположение, как будто имел место какой-то грандиозный план, согласно которому я был вовлечен в круг тех сил, которые действовали при Дворе. Я сделал долгий, медленный глоток из чашки с кофе, затем спросил: -- Вот как? И почувствовал, что улыбаюсь, встретившись с ним взглядом. -- А ты об этом разве не догадывался? Я снова поднес чашку к губам. Я уже хотел сказать: "Нет, конечно. Странные у тебя мысли". Тут мне припомнился рассказ моего отца о том, как он одурачил тетушку Флору, выудив у нее всю ценную информацию, восполнившую его потерю памяти. Для этого даже не потребовалось особого ума. Но что, помнится, поразило меня еще больше -- сам факт подобного недоверия к родственникам, которое настолько прочно укрепилось в сознании, что стало уже почти рефлекторным. Не обладая его опытом по части семейных интриг, я не мог в полной мере объяснить это. К тому же мы с Мондором всегда были в хороших отношениях, несмотря на то, что он был несколькими веками старше, и в некоторых областях вкусы наши совершенно расходились. Но сейчас, когда я увидел, насколько высоки ставки в этой игре, мне вдруг показалось, что Корвин, а точнее то, что он сам определял как "мое худшее, но более мудрое "я", тихо произносит, обращаясь ко мне: "А почему бы и нет? Тебе пора попрактиковаться в таких делах, малыш", -- и, поставив чашку на стол, я решил воспользоваться советом и хотя бы в течение нескольких минут посмотреть, что из этого получится. -- Я не знаю, было ли у нас двоих на уме одно и то же,-- начал я. -- Но почему ты не поделился со мной своими соображениями, когда игра была в разгаре, или даже когда она только начиналась, -- а теперь так торопишься с выводами? -- И Лабиринт, и Логрус, как выяснилось, обладают разумом, -- произнес он. -- Мы оба видели этому доказательства. Выполняли они волю Единорога и Змеи, или нет -- не имеет большого значения. И в том и в другом случае мы имеем дело со сверхчеловеческими интеллектами. Кто из них возник первым -- тема для бесконечной и бесплодной теологической дискуссии. Мы должны проявить интерес к данной ситуации лишь постольку, поскольку она затрагивает нас. -- Правильный расклад, -- согласился я. -- Силы, представленные Лабиринтом и Логрусом, веками противостояли друг другу, являясь в то же время равными, -- продолжал он, -- так что между ними всегда сохранялось равновесие. Они постоянно одерживали небольшие победы друг над другом, каждая из них стремилась присоединить к своим владениям часть владений другой, -- и никто не оставался в выигрыше. Оберон и Суэйвилл долгое время были их ставленниками, -- так же как Дворкин и Сухьи -- посредниками, с которыми Силы вступали в непосредственное общение, когда хотели выразить свою волю. -- Вот как? -- спросил я, в то время как он потягивал сок. -- Мне кажется, Дворкин переступил дозволенную черту в общении с Лабиринтом, -- снова заговорил Мондор, -- и тот подчинил его своему влиянию. Дворкин, однако, был достаточно знающим, чтобы понять это и суметь этому противостоять. Результатом явилось его безумие, оказавшее, в свою очередь, ответное разрушительное воздействие на сам Лабиринт, из-за того, что их связь была слишком тесной. Это привело к тому, что Лабиринт предпочел оставить его, чтобы предотвратить дальнейшее разрушение. Однако, дело было сделано, и позиции Логруса усилились до такой степени, что он даже смог распространить свое влияние на владения Лабиринта, когда принц Бранд начал свои козни, действуя во имя собственных амбиций. Но он, видимо, не смог сделаться полностью неуязвимым для сил Логруса и поэтому оказался его невольным пособником. -- Все это по большей части только догадки, -- заметил я. -- Да, но сам подумай -- ведь ни один человек в здравом уме не стал бы совершать поступков, подобных тем, что совершил он. Скорее можно предположить, что они были внушены ему кем-то, чьей целью являлось полное уничтожение сил Порядка, превращение всей Вселенной в царство Хаоса. -- Продолжай, -- попросил я. -- С другой стороны, в это же самое время Лабиринт приобрел способность, -- или, может быть, он всегда ею обладал, -- создавать "призраков" -- точные копии тех, кто когда-то прошел его, впрочем, довольно недолговечные. Интересно, не правда ли? Это является подтверждением моего собственного тезиса о том, что и Лабиринт, и Логрус способны напрямую вмешиваться в происходящее. Может быть, Лабиринт решил поставить на твоего отца, как на человека, способного одолеть Бранда? -- Извини, что-то не улавливаю, -- сказал я. -- Ты говоришь, поставить на него? -- Лично я думаю, что Лабиринт на самом деле видел в нем будущего короля Эмбера, тем более что это, кажется, отвечало и собственным желаниям Корвина. Что меня больше всего поражает, так это его внезапное появление в клинике на Отражении Земля, и в особенности обстоятельства, которые привели его туда. В самом деле, даже если принять во внимание разные временные потоки, каким образом Бранд мог одновременно находиться в двух местах -- оставаться в заключении и смотреть сквозь винтовочный прицел? Сам-то он, конечно, уже не сможет дать нам объяснения по этому поводу. -- Тоже все больше предположения, -- сказал я. -- Но небезынтересные. Пожалуйста, продолжай. -- Твой отец, правда, в конце концов решил отказаться от трона. Однако, он по-прежнему действовал в интересах Эмбера. Эмбер выиграл войну. Лабиринт был отремонтирован. Баланс сил восстановлен. Рэндом стал следующим, кого выбрали на роль монарха, -- как раз именно тот, кто был нужен, чтобы сохранить статус-кво. Причем заметь, выбор был сделан Единорогом, а не самими эмберитами, у которых, по-моему, были несколько иные представления о личности того, кто должен стоять у власти. -- Мне никогда не приходило в голову взглянуть на вещи с этой точки зрения, -- признался я. -- Но твой отец, как выяснилось, сделал для Эмбера даже больше, хотя и не имея заранее такого намерения. Опасаясь, что старый Лабиринт не удастся восстановить, он начертил новый. Однако, прежний был отремонтирован. Итак, теперь существовало уже два артефакта порядка вместо одного. Поскольку они, в сущности, были каждый сам по себе, то не могли в значительной степени усилить позицию Лабиринта, но косвенным образом увеличили мощь сил Порядка, ослабляя Логрус. Таким образом, твой отец восстановил нарушенный баланс только для того, чтобы он тут же нарушился вновь, хотя уже в другую сторону. -- Твои заключения сделаны на основе исследования вами с Фионой нового Лабиринта? Он кивнул, отхлебнул сока. -- Именно поэтому в последнее время настолько участились бури в Отражениях -- как внешнее проявление такого положения дел. -- Да, нынешнее положение дел, -- согласился я, подливая себе кофе, -- представляется весьма интересным. -- Действительно. Мне в связи с этим вспоминается твой рассказ об этой девушке, Корал, которая попросила Лабиринт перенести ее туда, куда он сам захочет. Что же произошло? Он перенес ее в Сломанный Лабиринт, и сделал так, чтобы то место оказалось полностью лишенным света. Затем он отправил тебя освобождать ее оттуда, с тем чтобы ты попутно отремонтировал его копию. Как только это было сделано, тот Лабиринт перестал быть Сломанным и превратился в еще одну версию настоящего, для которого, в свою очередь, стало возможным объединить его с собой в единое целое. Это оказалось тем более легко, что отраженный Лабиринт сам стремился к этому и направлял собственные усилия на объединение. В результате мощь Логруса была ослаблена еще больше, и для него возникла необходимость добиться какого-то значительного преимущества перед Лабиринтом. Именно поэтому он решил подвергнуться такому риску, проникнув во владения Лабиринта и тщетно пытаясь получить обратно Глаз Змеи. Дело зашло в тупик, однако, потому что ты, увидев, какой оборот принимают события, вызвал Колесо-Призрак. Таким образом, баланс сил по-прежнему нарушен в пользу Эмбера, что может иметь очень тяжелые последствия. -- Для Логруса. -- Для всех. Если между Силами будет сохраняться подобное неравенство, то для тех и других Отражений это не приведет ни к чему хорошему, до тех пор, пока все снова не встанет на свои места. -- Значит, теперь что-то должно быть сделано в пользу Логруса. -- Да, и ты знаешь, что именно. -- Думаю, что знаю. -- Это напрямую связано с тобой, не так ли? Я вспомнил о ночи, проведанной мною в пещере, которая находилась в странном месте между Отражениями, где Змея и Единорог пытались заставить меня сделать выбор между Лабиринтом и Логрусом. Меня, помнится, возмутила такая бесцеремонность, и я вообще отказался от выбора. -- Да, -- ответил я. -- Он хотел, чтобы ты принял его сторону? -- Полагаю, да. -- И что же дальше? -- А ничего. -- Во всяком случае, мой тезис, кажется, нашел подтверждение? Мне припомнилась моя прогулка, которую периодически омрачали встречи с призраками -- Лабиринта, Логруса, а то и обоих сразу. -- Кажется так. (Хотя, безусловно, именно Лабиринту я в конце путешествия оказал услугу, пусть даже невольную). -- Ты собираешься выполнить его замысел для блага Хаоса? -- Я собираюсь разрешить это дело к обоюдному согласию сторон. Он улыбнулся. -- Это отговорка или согласие? -- Это мое действительное намерение. -- Если Логрус тебя выбрал, у него, должно быть, были на это свои причины. -- Видимо, да. -- Нечего и говорить, что твое вступление на престол значительно усилит позиции дома Савалла. -- Да, я и раньше об этом думал. -- Но для человека с твоим происхождением обязательно появится необходимость четко определить, в чьих интересах ты собираешься действовать -- Хаоса или Эмбера? -- Ты, кажется, предвидишь новую войну? -- Нет конечно. Но все то, что ты предпримешь в пользу Логруса, неизбежно ослабит Лабиринт и вызовет недовольство в Эмбере. До войны, само собой, дело не дойдет, но могут возникнуть некоторые осложнения. -- Ты не мог бы яснее выразить, что у тебя на уме? -- Но сейчас я только оцениваю различные возможности на данный момент, чтобы заодно предоставить тебе случай заранее проанализировать свои предстоящие действия. Я кивнул. -- Но раз уж мы говорим о моих предстоящих действиях, я хочу еще раз тебе напомнить: я собираюсь разрешить это дело ко всеобщему... -- Хорошо, хорошо, -- перебил Мондор. -- В этом вопросе у нас нет разногласий. Когда ты займешь трон, ты будешь стремиться к тому же, что и мы. -- Мы? -- переспросил я. -- Дом Савалла, я имею в виду. Но это ни в коем случае не означает, что мы будем навязывать тебе свои способы решения проблем. -- Приятно слышать. -- Но, разумеется, мы сейчас говорим предположительно, поскольку есть еще двое претендентов, которых поддерживают столь же сильные кланы. -- Речь идет, значит, о возможности каких-то непредвиденных обстоятельств? -- Если наша семья сумеет добиться того, чтобы тебя короновали, ты понимаешь, что тебе следует принять это во внимание? -- Брат, мне понятно твое стремление как можно более возвысить дом Савалла, но если ты спрашиваешь о моем согласии на устранение Тмера и Таббла, то забудь об этом. Я не так сильно желаю трона, чтобы добиваться его таким образом. -- Тут дело не только в твоем желании, -- возразил он. -- Нет никаких причин для особой щепетильности, если учесть, что мы далеко не в самых лучших отношениях с домом Джесби, да и от дома Ченикут не знали ничего, кроме неприятностей. -- Щепетильность тут ни причем. Раз уж на то пошло, я никогда не говорил, что хочу стать монархом. Если честно, мне кажется, что Тмер или Таббл справятся с этим делом лучше меня. -- Они не отмечены знаком Логруса. -- А если я отмечен знаком Логруса, то смогу получить желаемое и без посторонней помощи. -- Брат, существует большая разница между миром принципов и нашим, реальным, из плоти и крови, а также стали. -- А что если у меня есть свой собственный план, отличный от твоего? -- Тогда скажи мне о нем. -- Не забывай, что мы говорим предположительно. -- Мерлин, ты упрям. У тебя есть обязательства, в такой же степени перед семьей, как и перед Хаосом и Логрусом. -- Я сам способен заплатить свои долги, Мондор, и я это сделаю. -- Если у тебя есть план, как исправить положение дел, и он представляется тебе удачным, то мы поможем его осуществить. Что у тебя на уме? -- Я не прошу вашей помощи, -- ответил я, -- но все равно я тебе благодарен. -- В таком случае чего ты добиваешься? -- Прежде всего мне нужна информация. -- Спрашивай. У меня ее достаточно. -- Очень хорошо. Что ты можешь мне сказать о родственниках моей матери с материнской стороны, о доме Хендрейк? Он скривил губы. -- Все они -- профессиональные военные, можно сказать. Ты знаешь, что они всегда принимают участие во всех войнах, происходящих на Отражениях. Они это любят. Белисса Миноби является главой семьи после смерти герцога Ларсаса, ее мужа. Хм... -- он помедлил. -- Ты спрашиваешь о них из-за того, что они, кажется, испытывают некую странную слабость к Эмберу? -- К Эмберу? -- переспросил я. -- Ты о чем? -- Помню, как-то раз я нанес визит во дворец Хендрейк, -- начал рассказывать Мондор, -- и был очень удивлен, когда увидел одну небольшую комнату, чем-то похожую на пещеру. В одной из стен была ниша, где висел портрет генерала Бенедикта, при всех его военных регалиях. Под ним находилось какое-то подобие алтаря, украшенного различными видами оружия, на котором горели свечи. Кстати, так же был и портрет твоей матери. -- В самом деле? -- удивился я. -- Интересно, Бенедикт об этом знает? Дара однажды говорила моему отцу о своем происхождении от Бенедикта, хотя сам он отвергал это как совершенную ложь... Но я спрашивал тебя о семье Хендрейк из-за того, что хотел узнать, не собирались ли они отомстить моему отцу? -- За что? -- Корвин убил лорда Бореля из дома Хендрейк во время битвы за падение Лабиринта. -- Они, насколько я знаю, к подобным вещам относятся философски. -- Тем не менее, боюсь, что отец при этом действовал не очень-то по-рыцарски, -- хотя, по-моему, дело обошлось без свидетелей. -- Ну и прекрасно. Нет необходимости ворошить прошлое. -- Я не собираюсь этого делать. Но вдруг они каким-то образом узнали о деталях поединка и решили заплатить долг чести. Как ты думаешь, не могут ли они стоять за его исчезновением? -- Я не знаю, насколько это соответствует их кодексу чести, -- произнес Мондор. -- Полагаю, лучше тебе узнать об этом у них самих. -- Да, вот прямо сейчас пойду и спрошу: "Эй, вы, часом, не виноваты в том, что мой папаша куда-то вдруг запропастился?" -- Есть и более эффективные способы получать у людей нужные сведения, -- ответил он. -- Насколько я могу припомнить, в молодости ты получил несколько уроков, как этого добиться. -- Но я совсем не знаю этих людей. То есть, кажется, однажды встречал одну из кузин на каком-то приеме, и пару раз видел Ларсаса и его жену, да и то на расстоянии, -- вот и все. -- Но семья Хендрейк, разумеется, будет присутствовать на похоронах, -- заметил Мондор. -- Если я представлю тебя им, то, возможно, у тебя появится случай получить у них нужные сведения. -- А знаешь, это, по-моему, отличный способ. Пожалуй, даже единственный. Так и сделай, ладно? -- Хорошо. Вслед за этим он одним жестом очистил поверхность стола и тут же другим жестом заполнил ее. На этот раз перед нами появились всевозможные сорта бутербродов на тонких, хрустящих ломтиках хлеба, и блюдо пирожков с различной начинкой. Некоторое время мы ели в молчании, слушая голоса птиц и ощущая легкое дуновение ветерка. -- Мне бы хотелось побольше увидеть в Эмбере, -- наконец произнес Мондор, -- но, конечно, в более спокойной обстановке. -- Это можно устроить, -- заверил я. -- Буду только рад показать тебе все тамошние достопримечательности. Кстати, я знаю один неплохой ресторанчик в Тупике Смерти. -- Случайно не "Окровавленный Энди"? -- Он самый, хотя название периодически меняется. -- Я слышал о нем много любопытного. -- Сходим туда как-нибудь. -- Прекрасно. Он хлопнул в ладоши, и на столе появились вазы с фруктами. Я подлил себе еще кофе и окунул винную ягоду в вазу со взбитым кремом. -- Сегодня мне предстоит еще обед с матерью, -- заметил я. -- Да, я слышал. -- Ты часто ее видел в последнее время? Что у нее нового? -- Как она и говорила, ее образ жизни был весьма уединенным. -- Ты действительно думаешь, что она это сделает? -- Скорее она скажет тебе, чем кому-то другому -- ведь ты ее сын. В этом твое преимущество. -- Которое одновременно является и препятствием, по той же самой причине. -- Тем не менее, гораздо более вероятно, что она посвятит в свои замыслы тебя, а не кого-то еще. -- За исключением, быть может, Юрта. -- С чего ты взял? -- Она всегда любила его больше. -- Что за глупость! Кстати, я слышал, как он говорил о тебе то же самое. -- Ты часто его видишь? -- Да нет, не особенно. -- А когда это было в последний раз? -- Прошло где-то около двух небесных циклов. -- Где он сейчас? -- Здесь, при Дворе. -- Что, у Савалла? -- я представил себе, как он заявляется обедать с нами. Если это и впрямь случится, то не иначе как с ведома Дары. -- В одной из его резиденций, я думаю. Он держит в тайне свои приходы и уходы -- и местопребывание тоже. У Савалла имелось что-то около восьми резиденций, о которых я знал, и разыскивать Юрта среди них будет нелегким делом: запросто можно угодить в соседнее Отражение. Впрочем, в данный момент я и не собирался этим заниматься. -- Что привело его домой? -- спросил я. -- То же, что и тебя -- похороны Суэйвилла, -- отвечал Мондор, -- а также все, что с ними связано. Ну конечно, и все что с ними связано. Если действительно существовал какой-то заговор с целью возвести меня на трон, то мне не следовало забывать, что Юрт, -- действуя вольно или невольно, успешно или безуспешно, -- всегда будет находиться всего на шаг позади меня. -- Я мог бы убить его, -- сказал я. -- Но не хочу этого делать. К сожалению, он, кажется, не оставляет мне другого выбора. Рано или поздно нам предстоит столкнуться с ним в такой ситуации, что в живых должен будет остаться только один из нас. -- Почему ты мне об этом говоришь? -- Чтобы ты знал о моих чувствах по этому поводу и, используя все влияние, которое можешь на него оказать, убедил бы его подыскать себе другое хобби. Мондор покачал головой. -- Юрт уже давно вышел из-под моего влияния, -- сказал он. -- Дара, пожалуй, единственная, кого он продолжает слушаться -- хотя, по-моему, не будет этого обсуждать с ней. -- Почему? -- Бесполезно. Она все равно не поймет. -- Во всяком случае я уверен, что ей совсем не хочется, чтобы ее сыновья поубивали друг друга. -- Нет, конечно, но я не представляю, как изложить ей суть дела. -- Все же попробуй найти способ. Тем временем я постараюсь сделать так, чтобы вы не остались с Юртом наедине, на тот случай, если ваши пути пересекутся. Всегда лучше иметь свидетелей, которые покажут, что первый удар нанес не ты. -- Что ж, хорошо придумано. Некоторое время мы сидели молча. Затем он произнес: -- Все же подумай о моем предложении. -- Да -- насколько я понял его смысл. Он нахмурился. -- Если у тебя есть вопросы... -- Нет. Хорошо, я подумаю. Мы встали из-за стола. Мондор сделал знак рукой, и стол вновь опустел. Затем мы спустились с возвышения и прошли через двор к тропинке. Совершив небольшую обратную прогулку, мы вновь оказались в гостиной. Мондор проводил меня к выходу, и, прощаясь, сжал мое плечо. -- Ну, увидимся на похоронах. -- Да, -- ответил я. -- Спасибо за завтрак. -- Кстати, я хотел тебя спросить об этой леди, Корал. Как она тебе нравится? -- О, очень нравится, -- сказал я, немного удивившись. -- Она просто очаровательна. А почему ты спрашиваешь? Он пожал плечами. -- Просто любопытно. Мы с ней оказались, в некотором роде, товарищами по несчастью, и я хотел бы узнать, много ли она значит для тебя? -- Достаточно, чтобы беспокоиться о ней. -- Да, я вижу. Ну что ж, когда повстречаешься с ней снова, передай ей мои наилучшие пожелания. -- Хорошо, передам. -- Увидимся позже. -- Пока, -- сказал я и зашагал по тропинке, не особенно спеша. Мне хотелось поразмыслить еще некоторое время, прежде чем отправляться во дворец Савалла. Проходя мимо дерева, смахивающего очертаниями на виселицу, я приостановился. Повинуясь какому-то мгновенному импульсу, я свернул налево и вышел на тропинку, уходящую вверх вдоль темной скалы. Поднявшись почти к самой вершине, я увидел большой, поросший мхом камень, стоящий у песчаной косы, на которую падали светящиеся дождевые капли. Я шел по ней до тех пор, пока не достиг огненного круга у подножия старого дерева. Шагнув в центр круга, я произнес магическое двустишие, в котором мое имя рифмовалось со словами заклинания, и начал опускаться под землю. Когда я остановился, и тьма, на мгновение окружившая меня, рассеялась, я увидел, что стою возле сырой каменной стены на вершине холма, а внизу протянулась вереница надгробий и памятников. Небо было полностью затянуто облаками, дул прохладный ветерок. Это место выглядело совсем таким, как я запомнил его -- рухнувшие гробницы, увитые плющом, обвалившиеся каменные ограды, едва заметные дорожки, петляющие среди высоких темных деревьев. Я спустился вниз и проследовал дальше знакомым путем. В детстве здесь было что-то вроде моей любимой площадки для игр. Почти каждый день в течение многих небесных циклов я встречал здесь маленькую девочку из соседнего Отражения, которую звали Рэнда. Пройдя через груды костей, хрустевших под ногами, и продравшись сквозь влажные кусты, я наконец вышел к разрушенному мавзолею, где у нас был "дом". Отодвинув тяжелую каменную плиту, загородившую вход, я прошел во внутрь. Здесь также все осталось по-прежнему, и я почувствовал, что улыбаюсь. Треснувшие чашки и блюдца, потускневшая кухонная утварь все еще стояли в углу, покрытые толстым слоем пыли, краска с них стерлась. Я перешагнул через катафалк, использовавшийся нами в качестве стола, и уселся за него. Однажды Рэнда просто не пришла, и с тех пор больше не появлялась, а еще через какое-то время перестал приходить и я. После этого я еще долго вспоминал о ней, думая о том, какой она стала, когда выросла. Помню, я оставил ей записку в нашем тайнике, под расшатанным камнем в полу. Даже не знаю, нашла она ее или нет. Я поднял камень. Мой замызганный конверт по-прежнему лежал там, нераспечатанный. Я вытащил его, встряхнул и достал сложенный пополам листок. Развернув его, я прочитал свои детские каракули: "Рэнда, что случилось? Я жду, а тебя все нет и нет". Под этим, гораздо более аккуратно, было написано: "Я больше не могу приходить, потому что мои родители сказали, что ты демон или вампир. Мне очень жаль, потому что ты самый очаровательный вампир, которого я встречала". Вот оно что. Мне никогда не приходила в голову такая возможность. Я был удивлен и слегка растроган. А воспоминаний становилось все больше. Когда-то я здесь обучал Рэнду играть в кости. Я щелкнул пальцами, и они зашуршали где-то поблизости, как сухие листья. Мое детское волшебство еще сохранялось: кости выкатились на открытое место и сложились в форме двух фигур, которые исполняли танцевальные па, временами заменяясь другими; затем снова принимали прежние очертания и снова начинали медленно кружиться, слегка позванивая. Я пустил их быстрее. Чья-то тень загородила дверной проем, и я услышал смешок. -- Будь я проклят! У вас у всех тут крыша поехала! Вот, значит, как они развлекаются тут, при Дворе Хаоса. -- Люк! -- воскликнул я, когда он шагнул внутрь. Фигурки на полу, лишившись моего внимания, застыли, а затем вновь превратились в бесформенную груду костей. -- Что ты здесь делаешь? -- Ну скажем. Продаю участки на кладбище. Случайно не интересуешься? На нем была красная рубашка и брюки защитного цвета, заправленные в коричневые замшевые сапоги. На плечи был наброшен плащ рыжевато-коричневого оттенка. Он улыбался. -- А как же государственные дела? На миг в его усмешке появилось легкое замешательство, которое, впрочем, тут же исчезло. -- О, я решил устроить себе небольшой отпуск. А как твои дела? Вроде бы скоро идешь на похороны Суэйвилла? Я кивнул. -- Да, попозже, -- ответил я. -- А вообще у меня сейчас тоже что-то вроде отпуска. Как тебя сюда занесло, в самом деле? -- Так, шел себе куда глаза глядят. Искал кого-нибудь, с кем можно интеллектуально побеседовать. -- Кроме шуток, никто ведь не знал, что и приду сюда. Я и сам этого не знал до последней минуты. Я... На всякий случай я пошарил в карманах. -- Ты ведь не собираешься установить один их этих камней надо мной, а? -- Нет, честное слово, -- ответил он. -- Скорее у меня есть для тебя некое сообщение. Я поднялся на ноги и подошел к нему, всматриваясь в его лицо. -- Люк, с тобой все в порядке? -- Разумеется. В полном порядке, как всегда. -- Тебе должно быть, пришлось воспользоваться каким-то очень ловким трюком, чтобы добраться сюда, ко Двору Хаоса. Особенно если ты раньше никогда здесь не был. Как тебе это удалось? -- О, мы с Хаосом старые знакомые. Я бы даже сказал, он у меня в крови. Он вышел наружу, и я последовал за ним. Почти автоматически мы продолжали идти дальше. -- Не понимаю, о чем ты, -- сказал я. -- Ну, мой отец провел здесь довольно долгое время, осуществляя свои замыслы, -- пояснил он. -- Именно здесь он встретил мою мать. -- Я не знал об этом. -- Откуда же тебе было знать? Мы никогда не разговаривали о своих семейных делах, забыл? -- Да, -- согласился я, -- и никто из тех, кого я спрашивал, не мог сказать ничего определенного о происхождении Ясры. Значит, она родом отсюда, из Хаоса... В таком случае она забралась довольно далеко от дома. -- Ну, правильнее будет сказать, она родом из какого-то ближнего Отражения, -- уточнил он, -- откуда ее взяли в услужение ко Двору Хаоса. -- Взяли в услужение? -- Да, она в течение многих лет, видимо еще с ранней молодости, была служанкой во дворце Хельграм. -- Хельграм? Моя мать из этой семьи. -- Точно. А моя как раз была горничной леди Дары. У нее она и обучилась Искусству. -- Так, значит, Ясра получила свои магические познания от моей матери? И встретила Бранда у Хельграма? Да, кажется, Хельграм в чем-то помогал осуществлению планов Бранда во время войны, это было связано с Черной Дорогой... -- По которой леди Дара отправилась разыскивать твоего отца? -- Да, видимо, так оно и было. -- Потому что она хотела принять посвящение Лабиринта, как прежде получила посвящение Логруса? -- Наверное, -- ответил он. -- Мне об этом неизвестно. Мы спустились вниз по дорожке, усыпанной гравием, обогнули темную громаду разросшегося кустарника, прошли сквозь лес камней и поднялись на мост, повисший над темным медленным потоком, в чьих водах отражалось небо и заросли кустов вдоль берега. Несколько листьев, подхваченных ветром, пронеслось в воздухе. -- И ты никогда не упоминал об этом раньше. -- Я вообще-то собирался, но это не казалось мне таким уже безотлагательным, если принять во внимание, что у меня было полно других дел. -- Да уж, -- сказал я. -- У меня такое впечатление, что каждый раз, когда наши пути пересекаются, события начинают разворачиваться в ускоренном темпе. Но сейчас ты посчитал это безотлагательным и решил сразу выложить мне все? -- Не совсем так. -- Он помедлил. Затем шагнул в сторону и наклонился над одним из могильных камней. Его рука сжала камень с такой силой, что костяшки пальцев побелели, а сам камень превратился в порошок, посыпавшийся как снег на землю. Не совсем так, -- повторил он. -- Просто мне показалось, что тебе нужно об этом знать. Может быть, тебе это пригодится, может, нет. Любая информация такова -- ты никогда не знаешь заранее. -- В этот момент послышался хруст и треск, и верхушка надгробия рухнула. Люк этого, казалось, даже не заметил, и его рука продолжала крошить камень. Новые осколки падали на землю вслед за предыдущими. -- Значит, ты пришел сюда только затем, чтобы сказать мне об этом? -- Нет, -- ответил он, когда мы повернули назад, направляясь к тому месту, откуда пришли. -- Меня послали сказать тебе кое-что еще, но к этому трудно подойти. У меня такое чувство, что какая-то сила поддерживает мое существование лишь до тех пор, пока я не передам тебе нужное сообщение. Я вновь услышал хруст крошащегося камня, и очередной обломок, который Люк по-прежнему сжимал в руке, рассыпался, смешавшись с землей под ногами. -- Дай-ка посмотреть на твою руку. Он разжал руку и протянул мне. Я увидел тоненькую струйку пламени возле его указательного пальца... Он закрыл ее большим пальцем, и она исчезла. Я поневоле ускорил шаг, и он сделал то же самое. -- Люк, ты вообще-то знаешь, что ты такое? -- Что-то во мне, кажется, знает об этом, но не я сам, понимаешь? Я только чувствую, что со мной творится что-то неладное. Вероятно, мне следует побыстрее рассказать тебе то, что нужно. -- Нет, подожди, -- сказал я, еще прибавив шагу. Что-то темное пронеслось над нами, слишком быстро, чтобы я успел разглядеть его очертания, и исчезло между деревьями. Нам в лицо неожиданно ударил резкий порыв ветра. -- Ты знаешь, что происходит, Мерль? -- спросил он. -- Думаю, что да, -- ответил я. -- И я хочу, чтобы ты делал все, что я тебе скажу, каким бы странным это требование тебе не показалось на первый взгляд, о'кей? -- Будь спокоен. Если уж не доверять Лорду Хаоса, кому же еще можно доверять? Мы бегом миновали заросли кустарника, и впереди показался мой мавзолей. -- Ты знаешь, я действительно должен сказать тебе кое-что прямо сейчас, -- заметил он. -- Да подожди ты с этим, ради бога! -- Но это очень важно. Я обогнал его. Он, не отставая, следовал за мной. -- Это касается твоего пребывания при Дворе в настоящее время. Я вытянул руки вперед, чтобы успеть затормозить возле каменной стены, и сквозь дверной проем нырнул внутрь. В три прыжка я оказался в углу пещеры и, схватив одну из чашек, стоящих там, начал счищать с нее пыль краем плаща. -- Мерль, какого черта ты делаешь? -- поинтересовался Люк, входя следом за мной. -- Подожди минуту и увидишь, -- ответил я, доставая кинжал. Поставив чашку на камень, я вытянул руку над ней и полоснул кинжалом по запястью. Вместо крови из раны заструилось пламя. -- Нет, черт побери! -- закричал я. Мысленно потянувшись сквозь кольцо, я вызвал силовую линию, которая подобно прохладному чистому потоку омыла мою рану. Пламя немедленно исчезло, и из раны полилась обычная кровь. Однако, стекая в чашку, она слегка дымилась. Пришлось и это исправлять тем же самым способом. -- Вот уж действительно странно так странно, -- заметил Люк. Я отложил кинжал в сторону и правой рукой сжал свое левое запястье возле раны. Кровь пошла сильнее. Кольцо, казалось, пульсировало. Я взглянул на Люка. Его лицо было напряженным. Я сжал руку в кулак. Чашка уже наполнилась более чем наполовину. -- Ты сказал, что доверяешь мне, -- напомнил я. -- Боюсь, что да, -- ответил он. Три четверти... -- Тебе нужно будет выпить это, Люк. Вот что я имел в виду. -- Хм. Сдается мне, это все не просто так. Хотя, впрочем, не такая уж плохая идея. У меня такое чувство, что мне сейчас нужна какая-то поддержка. Он протянул руку и, взяв чашку, поднес ее к губам. Я зажал рану ладонью. Снаружи регулярно доносились порывы ветра. -- Когда все выпьешь, поставь на место, -- сказал я. -- Добавлю тебе еще. В тишине я слышал, как он глотает. -- Чем-то напоминает "Кровавую Мэри", -- заметил он, ставя чашку на камень. -- Хотя чуточку солоновато. Я повернул левую руку разрезом вниз, и, сжав ее правой, наполнил чашку снова. -- Эй, может хватит? У тебя и так ушло много крови. Я уже в порядке, голова только малость кружится, вот и все. Мне больше не нужно. -- Нет, нужно, -- возразил я. -- Поверь мне. Сейчас я дам тебе еще, а возможно, тебе понадобится это и завтра. Тогда уж точно все будет в порядке. -- Думаю, тебе пора объяснить мне, что происходит, -- сказал он. -- Люк, ты лабиринтов призрак, -- объяснил я. -- Что это значит? -- Лабиринт способен создавать точные копии тех, кто прошел его. У тебя все признаки. Мне они знакомы. -- Хм. Но я себя ощущаю вполне реальным. И потом, я даже не проходил Лабиринт в Эмбере. Я это сделал в Тир-на Ног-те. -- Влияние Лабиринта распространяется и на его отражения, тем более что эти два -- абсолютно идентичны. Ты помнишь свою коронацию в Кашфе? -- Коронацию? Черт меня побери, нет! Ты что, хочешь сказать, что я стал королям? -- Точно. Ринальдо Первый. -- Провалиться мне на месте! То-то мамочка порадуется! -- Да уж не сомневаюсь. -- Но в этом есть какая-то нелепица -- что меня двое. Ты говорил, что знаком с подобным феноменом. Как Лабиринт распоряжается своими созданиями? -- Вы, ребята, как правило, долго не живете. И, насколько я знаю, вы тем сильнее, чем ближе к Лабиринту. Поэтому, чтобы поддержать свое существование, тебе нужно пить побольше того сока, которым я тебя угостил. На еще. -- Понятно. Спасибо. Он одним глотком осушил половину чашки и поставил ее обратно. -- Что, особо ценная жидкость? -- спросил он. -- Кровь Эмбера, похоже, оказывает благотворное воздействие на субстанцию призраков Лабиринта. -- Хочешь сказать, я что-то вроде вампира? -- В некотором смысле пожалуй да. -- Не очень-то мне все это нравится, особенно такая зависимость. -- Ну, не думаю, что это будет серьезной помехой. Но всему свое время. Сейчас мы подождем, пока ты окончательно придешь в себя, а потом выберемся отсюда. -- Ладно. Снаружи донесся грохот, как будто падали камни, затем послышалось легкое бряцанье. Люк повернул голову. -- На ветер не похоже, -- заметил он. -- Допивай, -- сказал я, подвигая чашку и доставая из кармана носовой платок. Пока он пил, я перевязал себе запястье. Затем он поставил чашку на место. -- Пошли отсюда, -- сказал я. -- Здесь становится как-то неуютно. -- Теперь я чувствую себя отлично, -- заметил Люк, когда в дверном проеме возникла чья-то фигура. Поскольку она стояла спиной к свету, ее лица нельзя было разглядеть. -- Призрак Лабиринта, ты не сделаешь ни шагу с этого места! -- его голос показался мне знакомым. Я включил кольцо на полную мощность, и оно вспыхнуло, как прожектор. В дверях стоял Борель со злобной гримасой на лице. -- По-моему, ты чертовски близок к тому, чтобы получить хорошую взбучку, эмберит, -- заявил он, обращаясь к Люку. -- Ошибаешься, Борель, -- возразил я, направляя луч кольца в его сторону. Внезапно Знак Логруса вырос между нами. -- Борель? Знаменитый мастер клинка, если не ошибаюсь? -- осведомился Люк. -- Он самый, -- подтвердил я. -- Вот дерьмо! -- выразился Люк. Глава 5. Однако, едва лишь я направил вперед две силовые линии смертельной, разрушительной энергии, Знак Логруса преградил им путь и отбросил назад. -- Оказывается, не так-то просто от него избавиться, -- пробормотал я, и тут же что-то похожее на Образ Лабиринта, хотя и не совсем точное его воспроизведение, вспыхнуло перед нами. Знак Логруса скользнул влево от меня. Тот, другой, -- чем бы он ни был, -- последовал за ним, и оба, бесшумно пройдя сквозь стену, исчезли. Почти немедленно последовал мощный раскат грома, от которого все строение задрожало. Даже Борель, уже потянувшийся было к своему клинку, остановился, не завершив жеста, и схватился за край дверного проема, чтобы устоять на ногах. Как только он это сделал, другая фигура возникла у него за спиной, и знакомый голос произнес, обращаясь к нему: -- Тысяча извинений, но вы мешаете мне пройти. -- Корвин! -- воскликнул я. -- Отец, ты! Борель повернул голову. -- Корвин, принц Эмбера? -- спросил он. -- Он самый, -- последовал ответ, -- хотя боюсь, что не имею чести быть с вами знакомым. -- Я Борель, принц дома Хендрейка, Мастер военных искусств при Дворе Хаоса. -- Вы сказали о себе много лестного, и я рад познакомиться с вами, -- ответил Корвин. -- Но сейчас, если вы не возражаете, я бы хотел войти и увидеть моего сына. Рука Бореля сжала эфес шпаги в ту же минуту, как он полностью развернулся лицом ко входу. Я уже приготовился броситься вперед, и то же сделал Люк. Но тут последовало какое-то движение с той стороны, -- похоже, довольно низкий удар ногой, в результате чего Борель отшатнулся, хватая ртом воздух, затем снова рванулся вперед. На сей раз это был удар кулаком по шее, от которого он рухнул на землю. -- Эй, ребята, -- закричал нам Корвин, -- сматываемся отсюда, да поживее! Мы с Люком выбежали наружу, перескочив через поверженного Мастера военных искусств при Дворе Хаоса. Слева от нас все пространство под ногами было абсолютно черным, словно выжженным, с неба падал светящийся дождь. В отдалении показались какие-то фигуры, направляющиеся в нашу сторону. -- Не знаю, может ли та сила, которая доставила меня в это место, помочь нам убраться отсюда, -- сказал Корвин, оглядываясь по сторонам, -- или же придется искать другой способ. Да, думаю, что так, -- произнес он минутой позже. -- Теперь это на ваше усмотрение. Каким образом мы скроемся? -- Сюда, -- показал я, поворачиваясь и переходя на бег. Они последовали за мной той же самой тропинкой, по которой я недавно пришел. Обернувшись, я заметил, что наших преследователей было шестеро. Я взбежал по склону холма, минуя гробницы и памятники, и оказался возле старой каменной стены. Позади слышались громкие окрики. Не обращая внимания на них, я притянул к себе своих спутников, и в импровизированном магическом двустишии, где хромали рифма и размер, обрисовал ситуацию, а также наиболее желаемый способ ее разрешения. Несмотря на то, что стишок получился корявый, заклинание сработало, и брошенный кем-то булыжник лишь слегка задел меня, поскольку мы уже скрылись под землей. Минутой позже мы стояли в огненном круге, проросшие из его середины, как грибы, а затем, выйдя из него, побежали вдоль поля в сторону песчаной косы. Когда мы достигли ее, я снова услышал чей-то окрик. Мы миновали каменный валун и спустились по тропинке между скал к дереву-виселице. Свернув налево, я снова перешел на бег. -- Эй, подожди, -- окликнул меня Корвин. -- Я чувствую, это где-то здесь. Вот! Он свернул вправо, направляясь к подножию небольшого холма. Люк и я последовали за ним. Сзади доносился топот -- видимо, наши преследователи уже достигли валуна. Внезапно я заметил впереди яркую вспышку между деревьями. Мы направлялись туда. Когда мы приблизились, я узнал тот подобный Лабиринту образ, который уже видел раньше. Отец, не останавливаясь, еще раз свернул направо, приближаясь, а затем шагнул вперед. Люк был следующим, кто прошел сквозь светящийся экран, а я проследовал за ним по пятам. Сейчас мы бежали вдоль прямого, сверкающего перламутровым блеском коридора. Обернувшись, я увидел, что позади никого нет. -- Им сюда уже не войти, -- объяснил Корвин. -- Путь закрыт. -- Тогда почему мы все еще бежим? -- спросил я. -- Мы не достигнем полной безопасности до тех пор, пока будем оставаться во владениях Логруса. Если нас тут засекут, ничего хорошего не случится. Мы продолжали двигаться вдоль странного туннеля, и я спросил: -- Мы бежим сквозь тень? -- Да. -- Тогда чем дальше мы уйдем, тем лучше. Внезапно все вокруг затряслось, так что я с трудом удержался на ногах. -- Что за чертовщина! -- услышал я голос Люка. -- Это уж точно, -- согласился я, видя, что туннель начал раскалываться на части. Огромные трещины зазмеились вдоль стен и под ногами. Сквозь образовавшиеся расселины не было видно ничего, кроме абсолютного мрака. Мы продолжали идти, минуя их. Затем последовал новый беззвучный удар, и в один миг все исчезло, -- вокруг, позади и впереди нас. Кажется, мы падали. Ну, не то чтобы именно падали, а скорее медленно плыли в густом сером тумане. Совершенно не ощущалось никакой опоры под ногами, и невозможно было что-либо различить, оглядываясь по сторонам. Это производило впечатление свободного падения, а иногда мне начинало казаться, что мы вовсе не движемся. -- Проклятье! -- донесся до меня голос Корвина. Мы парили, -- или падали, или плыли, все равно, -- еще какое-то время, и я снова услышал, как он пробормотал: "Ну, теперь конец". -- Смотрите-ка, что это там? -- неожиданно проговорил Люк, указав вправо. Какой-то большой предмет с неясными, расплывчатыми очертаниями... Я мысленно потянулся к кольцу и послал силовую линию в этом направлении. Чем бы ни был данный предмет, он оказался неодушевленным, и я скомандовал силовой линии, которая протянулась вдоль его поверхности, доставить нас к нему. Движения я не почувствовал, но контуры предмета стали более четкими, и постепенно он начал приобретать знакомые мне очертания. Потом я различил цвет -- красный. Наконец, увидев крылья машины, я вспомнил. -- Похоже на ту картину Полли Джексон, которая у тебя была, -- заметил Люк. -- Даже снег как настоящий. И точно, это был красно-белый "шевроле" 57 года выпуска, каким-то образом попавший сюда, на край света. -- Это просто реконструкция, -- объяснил я. -- Она взята из моих мыслей. Наверное, потому, что картина хорошо сохранилась в моем воспоминании -- ведь я довольно часто подолгу смотрел на нее. Приблизившись, я протянул руку к дверной ручке. Мы стояли у дверцы водителя. Я ухватился за ручку и нажал на нее. Разумеется это ни к чему не привело. Мои родичи принялись исследовать машину с обеих сторон, и тоже безрезультатно. Наконец я сумел открыть дверь, поддев ее снизу. Мы уселись на переднее сиденье. Ключи, как я и предполагал, были в зажигании. Я повернул их. Двигатель завелся моментально. Капот машины слабо светился посреди абсолютной пустоты. Я включил фары, но это не помогало. -- Ну, куда теперь? -- спросил Люк. Я поставил первую скорость, отключил ручной тормоз и выжал сцепление. Как только я нажал на газ, колеса закрутились. Через несколько минут я поставил вторую скорость. Еще чуть позже -- третью. Мы в самом деле движемся, или это только сила воображения? Я прибавил газу. Туманный проспект, казалось, слегка светился, уходя в даль, хотя скорее всего причиной этому были горящие фары. Нельзя было с уверенностью сказать, вращаются колеса или нет. Я сильнее надавил на акселератор. Люк потянулся вперед и включил приемник. -- ... так что погодные условия, как видите, неблагоприятны для дорожной езды, -- произнес голос диктора. -- Поэтому снизьте скорость до минимума. Сразу же после этого приемник заиграл "Караван" Винтона Марсалиса. Я воспринял предыдущую фразу как персональное сообщение, и сбросил газ. Теперь перед нами ясно виднелась дорога, сверкающая так, что казалось сделанной изо льда. Чувство продвижения вперед сохранялось, и чем дальше мы ехали, тем оно становилось ощутимее. Неожиданно мне показалось, что я прибавил в весе -- как будто некая сила вдавила меня в сиденье. Вслед за этим ощущение реальности дороги, расстилавшейся впереди, стало более явственным. Я подумал: "Интересно, что произойдет, если повернуть руль в сторону", но на всякий случай решил этого не делать. Из-под колес доносился хруст гравия. Слева и справа мелькали какие-то неясные очертания -- еще одно подтверждение того, что мы действительно двигались. Далеко впереди окружающий нас мир постепенно светлел. Я еще притормозил, потому что сейчас мы ехали, казалось, по самой обычной дороге, только видимость была крайне слабая. Через какое-то время в свете фар замелькали проносящиеся мимо деревья, кусты, насыпи, небольшие скалы, -- хотя зеркальце заднего вида по-прежнему отражало пустоту. -- Совсем как в старые времена, -- заметил Люк. -- Вот если бы еще нашлась пиццерия где-нибудь поблизости... -- Ага, -- согласился я. -- Надеюсь, что тот, второй я, откроет в Кашфе одну-другую. -- Если он это сделает, я туда обязательно зайду. Помолчав, он спросил: -- Как ты думаешь, надолго меня хватит? -- Не знаю, что тебе и сказать. -- Я же не могу все время пить твою кровь. А как насчет другого меня? -- Думаю, что смог бы подыскать тебе занятие, которое разрешило бы эту проблему, -- произнес Корвин, обращаясь к нему. -- На некоторое время, во всяком случае. Деревья теперь были настоящими деревьями, туман -- обыкновенным, чуть колышущимся туманом. Капли сырости начали оседать на лобовом стекле. -- Что ты имеешь в виду? -- спросил Люк. -- Подожди немного. Туман клочьями, и сквозь образовавшиеся разрывы можно было видеть окружающий пейзаж. Я заметил, что перед нами не асфальтированная дорога, просто ровная земля. Обнаружив это, я поехал еще медленнее. Внезапно сквозь просвет в тумане показались очертания огромного дерева. От земли вокруг него исходило свечение. Что-то знакомое было в этой картине... -- Здесь ведь находится твой Лабиринт, да? -- спросил я у отца, в то время как кругом становилось все светлее. -- Фиона однажды приводила меня сюда. -- Да, -- ответил он. -- Это его образ противостоял Знаку Логруса там, на кладбище, а потом привял нас в туннель? -- Да. -- Тогда -- он тоже разумен, как эмберский Лабиринт? Как Логрус? -- Точно. Припаркуйся вон там, где светлый участок под деревом. Я крутанул руль и подъехал к тому месту, на которое он указал. Туман по-прежнему висел в воздухе, хотя далеко не такой густой и плотный, как вдоль дороги, по которой мы проезжали. Казалось, были сумерки, но сияние, исходящее от этого странного Лабиринта, образовывало светлое пространство в форме опрокинутой чашки посреди окружающей темноты. Мы вылезли из машины, и Корвин произнес, обращаясь к Люку: -- Жизненный срок призраков Лабиринта довольно ограничен. -- Это я уже понял, -- ответил Люк. -- А ты что, знаешь какой-нибудь фокус, помогающий его продлить? -- О, я знаю много таких фокусов. В моем положении поневоле изучишь их все. -- О?.. -- Отец?.. -- произнес я. -- Ты хочешь сказать... -- Да, -- ответил он. -- Честно говоря, даже не представляю где сейчас может находиться моя изначальная версия. -- Так, значит, это с тобой я тогда встретился? И ты недавно был в Эмбере? -- Точно. -- Да-а... Хотя, в самом деле, ты действительно отличался от остальных, кого я там видел. Корвин, точнее его призрак, протянул руку и похлопал меня по плечу. -- Что есть, то есть, -- согласился он и взглянул в сторону Лабиринта. -- Я создал его, -- продолжил он через минуту, -- и только я один прошел его. Так что я его единственный призрак. Поэтому в его отношении ко мне есть нечто большее, чем простой утилитаризм. Мы иногда общаемся с ним, и он постоянно снабжает меня своей энергией, необходимой мне, чтоб существовать в течение долгого времени. У нас есть свои собственные планы, и наше родство почти приняло форму союза. Мне кажется, этого нельзя сказать об остальных призраках, -- и эмберского Лабиринта, и Логруса, -- они в гораздо большей степени эфемерны и недолговечны... -- Да, это подтверждается и моим личным опытом. -- ... кроме одного, точнее, одной из них, которой ты помог, за что я тебе благодарен. Теперь она находится под моей защитой, и так будет продолжаться и впредь. Он отпустил мое плечо. -- Ты все еще не познакомил меня с твоим другом, -- заметил он. -- Да, извини, совсем забыл. Хотя обстоятельства, при которых мы встретились, таковы что... Люк, я бы хотел представить моему отцу, Корвину Эмберскому. Сэр, Люк вообще-то более известен как Ринальдо, сын вашего брата Бранда. Глаза Корвина на мгновение расширились, затем сощурились, в то время как он протягивал руку моему приятелю, изучая его лицо. -- Рад встретить друга моего сына, к тому же еще и родственника, -- произнес он. -- Я также рад познакомиться с вами, сэр. -- А я все думал, кого же ты мне напоминаешь. -- Надеюсь, что сходство, о котором вы говорите, ограничивается внешним видом. Отец рассмеялся. -- Где вы познакомились? -- Да в колледже, -- ответил Люк. -- В Беркли. -- Ну разумеется, где же еще два эмберита могли так подружиться? Уж конечно, не в Эмбере, -- заметил Корвин, полностью повернувшись лицом к своему Лабиринту. -- Что ж, теперь я знаю вашу историю. А теперь пойдемте со мной. Я хочу представить вас еще кое-кому. Он направился к светящему в темноте Лабиринту, и мы последовали за ним. Пряди тумана проплывали мимо нас. Наши шаги почти не нарушали царившей вокруг тишины. Мы подошли к началу Лабиринта и остановились, вглядываясь в сложный и в тоже время необыкновенно красивый, изящный узор. Он казался слишком большим для того, чтобы окинуть его одним взглядом, и все вокруг казалось пронизано ощущением сил, исходящих из его сосредоточия. -- Привет, -- сказал Корвин, обращаясь к нему. -- Я бы хотел представить тебе моего сына и племянника, Мерлина и Ринальдо, -- хотя, по-моему, с Мерлином ты уже знаком. Что касается Ринальдо, у него небольшая проблема. -- Затем последовала долгая пауза. -- Да, верно, -- произнес Корвин, и еще через какое-то время: -- Ты действительно этого хочешь? -- и: -- Хорошо. Я им скажу. Он глубоко вздохнул, и я почувствовал его напряжение, когда мы подошли к краю Лабиринта и он положил руки нам на плечи. -- Так вот, ребята, -- сказал он, -- я получил ответ... Короче, Лабиринт пожелал, чтобы мы все прошли его, по различным причинам. -- Я готов, -- тут же отозвался Люк. -- А что за причина в моем случае? -- Он собирается тебя в некотором роде усыновить и поддержать твое существование, как проделал это со мной. Хотя и не задаром. Он хочет, чтобы кто-то охранял его в течение ближайшего времени. Так что мы заменим друг друга. -- Отлично, -- сказал Люк. -- Мне тут нравится. К тому же я совсем не хочу отправляться назад в Кашфу и свергать самого себя. -- О'кей. Я пойду первым, а ты на всякий случай держись за мое плечо, чтобы нам не разделяться. Мерлин, пойдешь последним и будешь поддерживать Люка по той же причине. Договорились? -- Договорились, -- ответил я. -- Ну, что пошли? Он отпустил нас и двинулся к наружной черте Лабиринта. Мы последовали за ним, и Люк положил руку ему на плечо, делая первый шаг. Вскоре мы все были внутри Лабиринта, преодолевая знакомое сопротивление. Хотя даже в тот момент, когда начали подниматься языки пламени, мне было намного легче, чем раньше, возможно, потому, что на этот раз кто-то шел впереди, указывая дорогу. Вид улицы, окаймленной старыми каштанами, возник передо мной, в то время, как мы шли вперед, прокладывая путь сквозь Первую Вуаль. Вслед за этим языки пламени стали выше, и я почувствовал, как мощь Лабиринта пульсирует вокруг меня, пронизывая насквозь мое тело и разум. Я вспомнил учебу в колледже, мои первые успехи в легкой атлетике. Сопротивление продолжало нарастать, и мы двигались, преодолевая его. С трудом переставляя ноги, я почему-то подумал, что усилия, прилагаемые мною к тому, чтобы идти дальше, важнее, чем само продвижение. Я почувствовал, как волосы поднимаются у меня на голове, как будто сквозь меня пропустили электрический ток. Чувство, испытываемое мною сейчас, не было похоже на безумие, охватившее меня, когда я преодолевал Логрус, ни на то ощущение, с которым я проходил Лабиринт Эмбера. Это выглядело почти так, будто я продвигаюсь внутри собственного сознания, и впереди ничего нет. Мне показалось, -- и на мгновение я почувствовал панический страх, что я иду вдоль замкнутого круга, из которого нет выхода. Сопротивление было таким же сильным, языки пламени такими же высокими, как и на аналогичном участке эмберского Лабиринта, хотя я каким-то образом знал, что этот Лабиринт оказывает на меня некое влияние, отличное от того, что я испытывал прежде. Мы шли вдоль сверкающих линий, затем сворачивали, на нас сыпались искры... Проникновение сквозь Вторую Вуаль -- медленное, парализующее силу воли, отнимающее все запасы жизненной энергии... После этого, однако, идти стало легче, и сцены моей предыдущей жизни вновь замелькали передо мной, волнуя и успокаивая меня. Дальше. Шаг, два шага... Три. Я вдруг почувствовал, что теперь смогу сделать и десять шагов, и даже больше, что самое трудное уже позади. Четыре... Я весь покрылся испариной. Пять. Сопротивление было ужасным. Я собрал все усилия, -- там, на земле, я бы с легкостью пробежал стометровку, но сейчас меня хватало лишь на то, чтобы едва передвигать ноги. Мои легкие работали как кузнечные мехи. Шесть. Искры поднимались к моему лицу, разлетаясь почти у самых глаз, засыпая меня полностью. Я чувствовал, что превращаюсь в столб пламени, и в то же время прокладываю себе путь как будто сквозь гранитную стену. Я пробивался вперед и вперед, продолжая оставаться на месте. Мне казалось, я буду идти еще целую вечность, Возможно, столько я и шел. Семь. Воспоминания исчезли. Памяти не было. Я даже не осознавал себя как такового. Я весь превратился в сгусток силы воли. Я был преодолением, только преодолением того сопротивления, которое ощущалось впереди. Восемь... Я больше не чувствовал своего тела. Время стало отвлеченным понятием. Преодоление больше не было преодолением, но лишь едва ощутимым, слабым продвижением посреди ледяного обвала... Девять. Теперь я был просто движением -- нескончаемым, постоянным... Десять. Затем пришло облегчение. Я знал, что ближе к концу идти снова станет труднее, но весь остаток пути уже не будет таким тяжелым. Что-то похожее на медленную, негромкую музыку зазвучало у меня в ушах, когда я снова двинулся дальше. Она продолжала играть в то время как шел сквозь Последнюю Вуаль, и когда мне оставалось сделать всего несколько шагов, я различил, что это "Караван". Дойдя до центра, мы остановились и долгое время стояли в молчании, тяжело дыша. Потом в голове у меня все смешалось, и как я прошел расстояние, оставшееся до выхода из Лабиринта, даже не помню. Однако я постоянно ощущал уверенность в том, что отец так или иначе выведет меня отсюда. Клочья тумана по-прежнему проплывали мимо нас, вдоль Лабиринта, над поляной... -- Я чувствую себя гораздо более сильным, -- наконец объявил Люк. -- Да, я буду охранять его. По-моему, это отличный способ провести время. -- Кстати, Люк, что ты хотел сообщить? -- напомнил я. -- А, я должен был сказать, чтобы ты побыстрее смывался из Хаоса, -- ответил он, -- там для тебя становилось небезопасно. -- Я знал об этом, -- сказал я. -- Тем не менее, я все равно собираюсь вернуться -- у меня остались кое-какие дела. Люк пожал плечами. -- Как хочешь. Сейчас, кажется, ни одно место не представляется полностью безопасным. -- Здесь, во всяком случае, никаких осложнений не предвидится, -- произнес Корвин. -- Ни одна из высших Сил толком не знает, как подобраться к этому Лабиринту и что вообще делать с ним. Он слишком силен как для того, чтобы эмберский Лабиринт втянул его в себя, так и для того, чтобы Логрус смог его разрушить. -- Это утешает. -- Однако пройдет какое-то время, и они снова постараются что-то предпринять против него. -- Ну что ж, поживем -- увидим. О'кей. А что скорее всего может произойти? -- Вероятно, призраки, -- такие же, как мы с тобой, постараются побольше разведать о нем. Ты хорошо владеешь мечом? -- Скажу без ложной скромности -- неплохо. В крайнем случае -- я также в достаточной мере владею магическим искусством, чтобы суметь им противостоять. -- Они подвержены действиям стали, хотя вместо крови у них пламя. Сейчас ты можешь попросить Лабиринт провести тебя по окрестностям. Я присоединюсь к тебе через несколько минут, -- покажу, где находится тайник с оружием и прочее снаряжение. Потом мне нужно будет совершить небольшое путешествие, так что Лабиринт останется всецело на твоем попечении. -- Будь спокоен, -- отозвался Люк. -- А как насчет тебя, Мерль? -- Я вернусь обратно ко Двору Хаоса. У меня приглашение на обед к матери, а потом я должен присутствовать на похоронах Суэйвилла. -- Не думаю, чтобы Лабиринт оказался в состоянии отправить тебя туда, -- сказал Корвин. -- Все-таки это чертовски близко к Логрусу. Но можешь что-нибудь придумать для него, или наоборот. Как там Дара? -- Прошло много времени с тех пор как я видел ее дольше, чем в течение нескольких минут, -- отвечал я. -- Она по-прежнему так же безапелляционна и самоуверенна в обращении со мной, и вмешивается в мои дела сверх всякой меры. Еще у меня создалось впечатление, что она занимается как мелкими придворными интригами, так и делами более значительного масштаба, касающихся отношений Хаоса и Эмбера. Люк прикрыл глаза и тут же испарился. Минутой позже я увидел его возле машины Полли Джексон. Он открыл дверцу, уселся на пассажирское кресло и принялся что-то крутить на приборной доске. Через некоторое время я услышал негромкую музыку, доносящуюся из приемника. -- Да, это на нее похоже, -- сказал Корвин. -- Я никогда не понимал ее, ты знаешь. Она появилась неизвестно откуда, в очень странное время в моей жизни, она пришла ко мне, мы стали любовниками, потом она прошла Лабиринт Эмбера и исчезла. Все это было как странный сон. Казалось очевидным, что она использовала меня в своих целях. Довольно долго я полагал, что ей нужны были от меня только сведения, дающие возможность получить доступ к Лабиринту. Однако впоследствии у меня было время поразмыслить, и сейчас я далеко не уверен в том, что это явилось только случайностью. -- Что именно? -- Твое рождение, -- ответил он.-- Я все больше и больше убеждаюсь в том, что на самом деле ей нужен был сын или дочь, в чьих жилах текла бы кровь Эмбера. Услышав это, я похолодел. Так, значит, мое собственное существование явилось всего лишь результатом продуманного расчета, составной частью какого-то плана, одним из звеньев некой цепи? И ни малейшего проблеска чувства? Я был так потрясен, что почти утратил способность рассуждать. Внезапно мне подумалось, что нечто подобное должен испытывать Колесо-Призрак -- тщательно продуманное и воплощенное в жизнь создание моего разума и воображения, -- ведь основные идеи, для реализации которых он предназначался, безусловно, могли возникнуть только в голове эмберита. Тем не менее, он звал меня "папа", и, кажется, был искренне привязан ко мне. К тому же, в последнее время я начал ощущать в его поведении некие иррациональные моменты, выходящие за пределы холодной компьютерной логики, -- наверное, здесь не обошлось без моего влияния. Может быть, так случилось потому, что мы оказались гораздо более похожими, чем я мог предполагать в начале? -- А почему, как ты думаешь, для нее было так важно, чтобы я появился на свет? -- наконец спросил я. -- Я могу только догадываться об этом по ее последним словам, которые она произнесла, пройдя Лабиринт и полностью приняв демоническое обличье: "Эмбер будет разрушен", -- после чего она исчезла. Меня охватила дрожь. Выводы из всего этого напрашивались столь неутешительные, что мне хотелось заплакать, или уснуть, или напиться. Все что угодно, лишь бы забыться на какое-то время. -- Значит, ты думаешь, что мое рождение было частью какого-то долговременного плана уничтожения Эмбера? -- спросил я. -- Может быть, -- ответил он. -- Но возможно я не прав, малыш. Возможно, я даже сильно ошибаюсь, и если так, то извини, что я настолько расстроил тебя всем этим. С другой стороны, я думаю, что оставлять тебя в неведении также было бы ошибкой. Я потер виски, брови, глаза. -- Но что же мне делать? -- спросил я. -- Я не хочу, чтобы Эмбер оказался разрушенным. На мгновение он привлек меня к себе. -- Послушай, независимо от того, кто ты есть и каковы обстоятельства, окружающие тебя, обязательно настанет такой момент, когда основной выбор придется делать тебе. Ты -- нечто большее, чем просто сумма твоих поступков, Мерлин. Не имеет значения, что привело к твоему появлению на свет, -- главное, что сейчас ты живешь, ты можешь видеть, думать, и ты сам способен разобраться в происходящем. Не позволяй никому запудривать тебе мозги, -- даже мне. И когда придет время, -- а оно придет, -- будь уверен, что главный выбор останется за тобой. И ничто из того, что происходило раньше, не будет иметь к этому никакого отношения. Его слова помогли мне вновь обрести присутствие духа. -- Спасибо, -- произнес я. Он кивнул. -- Но если ты захочешь после всего сказанного как можно скорее разрешить это дело, я бы советовал тебе не торопиться. Единственное, чего ты добьешься -- она узнает о твоих подозрениях. Разумнее будет вести игру с большей осторожностью и посмотреть, что из этого выйдет. Я вздохнул. -- Ты прав, конечно. Кстати, ведь ты пришел за мной в основном для того, чтобы рассказать мне обо всем, а не затем, чтобы помочь мне убежать? Он улыбнулся. -- Тебе следует побеспокоиться о более важных делах, -- заметил он. -- Мы еще встретимся. Произнеся эти слова, он вдруг пропал. Но тут же я увидел его уже возле машины, разговаривающего с Люком. Затем он начал показывать ему, где находятся тайники с оружием и все прочее. Я наблюдал за ними, одновременно гадая, сколько времени могло занять мое отсутствие при Дворе Хаоса. Через какое-то время они обернулись и помахали мне, а потом, обменявшись рукопожатием, скрылись в тумане. Из приемника доносилась "Лили Марлен". Я мысленно сфокусировался и попросил Лабиринт переправить меня во дворец Савалла. Последовала мгновенная вспышка абсолютной черноты. Когда вокруг посветлело, я снова стоял в центре Лабиринта. Я попробовал снова -- на этот раз, назвав крепость Сухьи. И вновь Лабиринт отказался компостировать мой билет. -- Как далеко ты смог бы меня отправить? -- наконец спросил я. Новая вспышка, но на сей раз света. Я увидел, что стою на вершине каменного мыса, белого под черным небом, на берегу черного озера. Два полукружья бледного пламени как бы заключили меня в скобки. О'кей, неплохо. Это были Огненные Ворота -- нечто вроде пограничного знака, отделяющего Двор Хаоса от соседнего Отражения. Я повернулся лицом к озеру и, отсчитав четырнадцатую из расположенных слева от меня башен, в которых вспыхивали огоньки, направился к ней. Через какое-то время я приблизился к полуразрушенной башне. Небо над ней было розовым. Подойдя к ней вплотную, я перенесся в стеклянную пещеру, сквозь которую протекала зеленая река. Я шел вдоль реки до тех пор, пока не достиг каменных ступенек, которые вывели меня на тропинку, петлявшую сквозь осенний лес. Пройдя около мили, я оказался посреди вечнозеленых растений. Затем я спустился по склону горы, откуда еще три обычные дорожки и две -- сотканные из тумана, привели меня куда нужно. Сверившись с небом, я понял, что у меня даже не осталось времени переодеться до обеда с матерью. Я задержался посреди дороги, чтобы хоть немного отряхнуть с себя пыль, поправить одежду и привести в порядок волосы. Пока я этим занимался, мне пришла в голову мысль -- интересно, что случится, если я попробую связаться с Люком по Карте: ответит мне настоящий Люк или его призрак, а то, может, оба одновременно? Могут ли вообще призраки Лабиринта общаться через Карты? Меня также интересовало, что происходит сейчас в Эмбере. Я вспомнил Корал, потом Нэйду... Черт подери! Мне надо было побывать и еще в одном месте... Мало ли где мне надо побывать! Предостережение Лабиринта, переданное через Люка, тоже нельзя было оставить без внимания. Много чего я узнал и от Корвина -- слишком много, чтобы это могло сразу уместиться в голове, и сейчас у меня не было времени подумать обо всем как следует. Мне совершенно не улыбалось быть вовлеченным в происходящее при Дворе Хаоса. Также у меня было предчувствие, что во время похорон что-то должно случиться. Кроме того, я сильно нуждался в дополнительной информации. Оставалось только надеяться, что, если некто хочет добиться чего-то от меня -- по всей видимости, очень важного, -- он, в конце концов, найдет время, чтобы объяснить мне ситуацию, и, возможно, даже попросить меня о содействии. Если это будет кто-то из родственников, так уж и быть, он его получит. Во всяком случае, меня гораздо более устроит просьба о сотрудничестве, чем попытки с помощью всяких там трюков контролировать мои действия. А вообще, я бы с удовольствием послал к черту тех, кто собирался использовать меня в своих играх, да и сами эти игры в придачу. Честно говоря, больше всего мне сейчас хотелось повернуть назад, уйти куда-нибудь в Отражения и затеряться там. Еще я мог бы вернуться в Эмбер, рассказать Рэндому все, о чем я знал и о чем догадывался, а потом попросить у него защиты против Двора Хаоса. Я мог бы также отправиться на Отражение Земля и раздобыв себе новую личину, устроиться на работу в компьютерную фирму... Но если я так и сделаю, то никогда не узнаю ничего из того, что происходит сейчас и что происходило раньше. Что же действительного местонахождения моего отца, -- ведь я смог связаться с ним только во Дворе Хаоса, и нигде больше. Это означало, что он где-то поблизости отсюда. И никто кроме меня не сможет ему помочь. Я двинулся вперед, потом свернул направо. Небо у меня над головой стало пурпурным. Я успевал вовремя.
* * *
Добравшись наконец до дворца Савалла, я прошел сквозь высокую наружную стену, служившую воротами и украшенную поверху сверкающим орнаментом из красных и желтых звезд. Оттуда я попал во двор, а затем спустившись по невидимой лестнице, долгое время стоял, глядя вниз, в глубокую темную впадину, где почти у самых границ Хаоса непрерывно бушевали темные вихри. Упавшая звезда прочертила яркий след на пурпурном небе, когда я повернулся к обитой медью двери, ведущей в Галерею Искусств. Я отворил дверь и вошел. Тут же мне припомнилось, как много раз я заходил сюда, когда был ребенком. Дом Савалла на протяжении многих веков собирал произведения искусства, и к настоящему времени коллекция настолько разрослась, что занимала несколько ярусов, и чтобы осмотреть ее целиком, приходилось идти сквозь длинные туннели, затем спускаться по гигантским спиральным лестницам, а потом вы неожиданно оказывались на чем-то вроде старой железнодорожной платформы, и вам приходилось возвращаться обратной, чтобы разыскать пропущенный поворот. Помнится, однажды я тут заблудился настолько основательно, что не мог выбраться в течение нескольких дней, пока, наконец, меня не обнаружили, несчастного и зареванного, возле коллекции каких-то дурацких голубых башмаков обитых гвоздями по краям. Сейчас я медленно шел по коридорам, глядя на собрания различных диковинок, узнавая уже знакомые и замечая несколько новых. Среди них попадались очень милые вещицы, например, гигантская ваза, казавшаяся вырезанной из цельного куска опала цвета пламени, или набор странных эмалированных дощечек, привезенных из какого-то дальнего Отражения, назначения и принципа действия которых ни один из членов семьи так и не смог выяснить. Я остановился, чтобы еще раз как следует посмотреть на них, потому что весь этот отрезок галереи и в особенности эмалированные дощечки всегда мне очень нравились. Насвистывая одну старую мелодию, которой меня научил Грайл, я приблизился к огненной вазе и принялся ее разглядывать. Вдруг мне почудилось, что я слышу какой-то слабый звук, напоминающий шипение, но, взглянув в оба конца коридора, я никого там не обнаружил. Почти чувственные изгибы вазы, казалось, так и просят чтобы их потрогали. Я вспомнил, что когда приходил сюда в детстве, мне запрещалось это делать. Я осторожно протянул левую руку вперед и дотронулся до нее. Она оказалась теплее, чем я мог предположить. Я погладил ее. Она была похожа на сгусток застывшего пламени. -- Привет, -- шепнул я, вспомнив одно приключение, которое однажды было у нас. -- Прошло столько времени... -- Мерлин? -- произнес тоненький голосок. Я тут же отдернул руку. Казалось, будто ваза решила заговорить. -- Да, -- ответил я. Снова послышался шипящий звук, и какая-то небольшая тень показалась из широкого отверстия вазы, как бы возникая из пламени. -- Тс-с, -- произнесла тень, поднимаясь. -- Глайт! -- воскликнул я. -- Она с-самая. -- Не может быть! Ты ведь много лет назад умерла! -- Не умерла. Вс-сего лишь ус-снула. -- Я не видел тебя с тех пор как был ребенком. Кажется, ты болела, а потом куда-то исчезла. Я думал, что ты умерла. -- Я зас-снула. Я с-спала, чтобы излечитьс-ся. Чтобы забыть вс-се. Чтобы вос-становить с-свои силы. Я протянул руку. Теперь пушистая змейка поднялась еще выше, и, взобравшись по моей руке, обвилась вокруг нее. -- Однако же недурную спаленку ты себе отхватила. -- Я знала, что эта ваза тебе вс-сегда нравилас-сь. И я подумала, что, ес-сли я буду ждать дос-статочно долго, когда-нибудь ты с-снова придешь, чтобы полюбоватьс-ся на нее. И вот я ус-слышала твой голос-с и выбралас-сь из этого великолепия, чтобы приветс-ствовать тебя. Как ты повзрос-слел! -- Ты хорошо выглядишь. Правда, немножко похудела... Я осторожно погладил ее головку. -- Я очень рад, что ты, оказывается, по-прежнему с нами, как добрый дух нашей семьи. Благодаря тебе, да еще Грайлу и Кергме мое детство было гораздо более счастливым временем, чем могло бы быть. Она подняла голову, и, дотянувшись до моей щеки, потерлась о нее. -- Удовольс-ствие видеть тебя с-снова, мой мальчик, с-согревает мою холодную кровь. Далеко ты путешес-ствовал? -- Очень. -- Как-нибудь мы с-с тобой с-сядем у огонька и будем ес-сть мышей, а потом ты мне дашь молока в блюдечке и рас-скажешь обо вс-сех твоих приключениях с-с тех пор, как ты ос-ставил дворец С-савалла. Мы найдем также нес-сколько мозговых кос-сточек для с-старины Грайла, ес-сли, конечно, он еще не... -- Нет, он по-прежнему жив и здоров, и сейчас служит моему дядя Сухьи. А что с Кергмой? -- Не знаю. С-столько времени прошло... Я прикрыл ее рукой, согревая. -- Спасибо, что ты решила очнуться от такого глубокого сна только за тем, чтобы поприветствовать меня. -- Не только за этим. Ес-сть еще одна причина. -- Да ну? И какая же? -- Я с-собиралась показать тебе одну вещь. С-следуй вот этим путем, -- она показала головой. Я двинулся указанной дорогой, которой помнится, уже как-то проходил, к тому месту, где коридор расширялся. Вдруг я почувствовал, Глайт вздрогнула под моей рукой и издала едва слышное урчание. -- Что такое? -- спросил я. -- Мышь, -- ответила она. Мышь где-то здес-сь, поблизос-сти. Я поохочус-сь за ней, пос-сле того как отведу тебя куда нужно. А то мне уже хочетс-ся ес-сть. -- Но если ты действительно голодная, я могу подождать. -- С-спас-сибо, Мерлин, не с-сейчас-с. Нам нужно с-спешить. Не знаю почему, но мне кажетс-ся, это будет важно для тебя. Что кас-сается мес-стных грызунов, я вс-сегда ус-спею ими угос-ститьс-ся. Мы вошли в просторный высокий небесно-голубой зал. Четыре металлические скульптуры -- по большей части из меди и бронзы, -- неровным кольцом окружали нас. -- Нет, не здес-сь,-- произнесла Глайт. -- Дальше. Я свернул направо в следующий коридор и пошел по нему. Через некоторое время перед нами оказалось нечто, напоминающее лес из металлических деревьев. -- Уже с-скоро. С-ступай помедленнее, демоненочек. Я приостановился и замедлил шаг, рассматривая многочисленные деревья, светлые и темные, сверкающие и тусклые. Сделанные из железа, алюминия, латуни, -- они производили впечатление. Когда я последний раз заходил сюда, много лет назад, их еще не было. Впрочем, ничего удивительного. Я успел заметить и другие изменения в залах, через которые проходил раньше. -- Вот это мес-сто. Повернис-сь и пройди чуть-чуть назад. Я повернулся и снова вошел в лес. -- Теперь с-сверни направо. Вон то выс-сокое дерево. Подойдя к изогнутому стволу дерева справа от меня, я остановился. -- Вот это? -- Да, теперь тебе нужно взобратьс-ся на него. -- Влезть на дерево!? -- С-совершенно верно. -- Хорошо. Надо сказать, что отличительной особенностью подобного сорта деревьев, или, по крайней мере, данного конкретного дерева, является множество изгибов, спиралей и выступов, которые дают возможность взобраться по нему гораздо быстрее, чем это может показаться на первый взгляд. Подпрыгнув, я ухватился за ветку, подтянулся, нашел опору для ног, и, оттолкнувшись от нее, полез выше. Оказавшись на расстоянии примерно десяти футов над землей, я остановился. -- Ну, что теперь я должен делать? -- Поднятьс-ся еще выше. -- Но зачем? -- С-скорее! С-скорее! Узнаешь пос-сле. Взобравшись еще на пару футов, я начал ощущать это. Слабый звон и какое-то легкое давление... Иногда звон усиливался, как бы предупреждая о некой опасности. -- Кажется, здесь, -- произнес я. -- Здес-сь. Я обовьюс-сь вокруг ветки голубого дерева, до которой можно дотронуться Повелителю Теней. Пос-сле этого он попадет туда, куда с-следует. -- К чему-то очень важному? -- Надеюс-сь, что да. Хотя мне трудно об этом с-судить. Я плохо разбираюс-сь в людс-ских делах. -- Ты хочешь сказать, что мы пройдем сквозь ствол? -- С-совершенно верно. -- А это не опасно? -- Абс-солютно. -- Ну ладно. Я продолжал взбираться, напрягая все силы, до тех пор пока обе мои ноги не оказались на одном уровне. Я сделал еще один рывок и почувствовал, что прохожу сквозь дерево. Я вытянул руки вперед, чтобы не упасть. Но этого не произошло. Пол у меня под ногами был выложен блестящими черными, серебряными, серыми и белыми плитками. Справа был геометрический узор, а слева -- что-то вроде мозаики, изображающей Темницу Хаоса. Я смотрел под ноги, не в силах отвести глаз. -- Боже милостивый! -- наконец вымолвил я. -- Я оказалас-сь права? Это дейс-ствительно важно? -- спросила Глайт. -- Да, -- ответил я, -- это важно. Глава 6 И повсюду зажженные свечи, многие высотой почти с меня, другие чуть пониже... Серебряные, серые, белые, черные... Искусно расположенные на разных уровнях, они занимали карнизы и выступы на стенах пещеры, образовывали причудливые узоры на полу... Однако основная часть света исходила не от них. Он проникал откуда-то сверху, и вначале мне даже показалось, что это обычный дневной свет. Но когда я взглянул вверх, чтобы прикинуть высоту свода, то увидел, что свет исходит от огромного бело-голубого шара, скрытого темной металлической решеткой. Я сделал шаг вперед. Свеча рядом со мной вспыхнула. Сейчас я стоял перед каменным алтарям, позади которого находилась ниша. Черные свечи горели по обе стороны перед ним, а на нем мерцало несколько маленьких серебряных свечей. Какое-то время я просто стоял, разглядывая его. -- Кажетс-ся, между вами есть некоторое с-сходство, заметила Глайт. -- А я думал, что твои глаза не способны воспринимать двумерные изображения. -- Не забывай, с-сколько времени я прожила в музее. С-скажи, зачем твой портрет повес-сили с-сюда, в это тайное мес-сто? Я подошел поближе, пристально всматриваясь в портрет. -- Это не я. Это мой отец, Корвин из Эмбера. Ваза с серебряной розой стояла на алтаре под портретом. Была ли это живая роза или только создание магического искусства, я не мог сказать. И Грейсвандир лежал поверх алтаря, слегка выдаваясь из ножен... Я знал, что уж он-то, во всяком случае, действительно настоящий, в отличие от той копии, что служила оружием призраку моего отца. Я протянул руку, поднял его и вытащил из ножен. Я почувствовал прилив сил, когда, сжав эфес, взмахнул им в воздухе, затем отсалютовал и сделал выпад, наступая. Мое кольцо внезапно ожило, становясь центром паутины, сплетенной из силовых линий. Взглянув на него, я наконец опомнился. -- Этот меч также принадлежит моему отцу, -- сказал я, возвращаясь к алтарю и кладя его обратно. Не знаю почему, но я решил оставить его здесь. Когда мы возвращались, Глайт спросила: -- Вс-се, что ты увидел, имеет с-серьезное значение для тебя? -- Да, -- ответил я, проходя тем путям, которым мы проникли сюда, и снова оказываясь на вершине дерева. -- Что ты с-собираешься делать с-сейчас-с, мас-стер Мерлин? -- Мать ждет меня к обеду. -- В таком с-случае ос-ставь меня на ветке где-нибудь здесь. -- Я могу посадить тебя обратно в вазу, если хочешь. -- Нет. Я и забыла, когда в последний раз качалас-сь на ветках, с-среди лис-ствы. Будет так чудес-сно повис-сеть на них с-снова. Я вытянул руку. Глайт, раскрутив свои кольца, переползла с нее на дерево и скрылась среди блестящих металлических ветвей. -- С-счастливого пути, Мерлин. Навес-сти меня как-нибудь. Я слез с дерева, разодрав при этом брюки о какой-то сук, и быстрыми шагами двинулся по коридору. Дважды свернув, я вышел к центральному залу и решил отправиться этим путем. Я прошел рядом с гигантским камином, в котором плясали языки пламени, и начал медленно пересекать просторный зал, делая вид, что уже довольно долго тут прохаживался в ожидании. Казалось, кроме меня никого здесь нет. Это меня немного удивило, -- ведь кто-то же должен был зажечь огонь в камине. Я расправил рубашку на груди, кое-как почистил одежду, прошелся расческой по волосам. Когда я осматривал свои ногти, мне показалось, что я слышу шаги на вершине лестницы слева от меня. ... Она казалась сверкающей ледяной башней десяти футов высоты. Отблески света, преломлялись, танцевали на ее гранях, осколки льда позванивали, скатываясь вниз по ступенькам. Перила покрывались инеем, когда ее рука скользила вдоль них. Моя мать. Видимо, она заметила меня в тот же момент, что и я увидел ее, потому что вдруг остановилась. Затем, повернувшись, ступила на следующий лестничный пролет и продолжала спускаться. На протяжении всего спуска ее облик менялся чуть ли не с каждым шагом, все более напоминая человеческий. В свою очередь я приложил собственные усилия, чтобы получить обратный результат, и добился некоторого успеха. Я изменялся по мере ее приближения, и, по-моему, она начала делать то же самое лишь после того, как увидела меня. Однако я не думал, что это некая уступка мне, которую она решила сделать в нашу вторую встречу, у себя дома. К тому моменту, когда она достигла подножия лестницы, ее преображение было полностью завершено. Сейчас передо мной стояла миловидная молодая женщина, одетая в черные брюки и красную рубашку с огненными рукавами. Взглянув на меня снова, она улыбнулась, затем подошла ближе и обняла меня. По идее, мне бы надо было сказать, что я тоже собирался изменить свой облик, да вот не успел, -- или еще что-то в этом духе. Но я промолчал. Она слегка отстранила меня на расстояние вытянутой руки и пристально осмотрела с головы до ног, после чего покачала головой. -- Похоже, ты спал в одежде, а потом еще и подрался с кем-то, -- заметила она. -- Так говорить -- невежливо! -- обиделся я. -- Просто я решил прогуляться, и у меня возникли некоторые проблемы. -- И поэтому ты опоздал? -- Нет. Это произошло потому, что я зашел в Галерею Искусств и пробыл там немного дольше, чем собирался. Кстати, не так уж сильно я и опоздал. Она взяла меня за руку и развернула у к выходу. -- Так уж и быть, я тебя прощаю, -- сказала она, пока мы шли мимо розовых, зеленых и золотистых колон, направляясь к зеркальному алькову, расположенному справа. Я никак не мог придумать, что бы такое сказать в ответ, и в конце концов решил не говорить ничего. Вместо этого я начал смотреть по сторонам, и когда мы вошли в круглый альков, принялся гадать, двинемся ли мы оттуда по часовой стрелке или в противоположном направлении. Ага, против часовой стрелки. Так-так, интересно. Со всех сторон нас окружали наши отражения и отражения наших отражений. Такова была комната, через которую мы проходили. Когда мы в очередной раз сворачивали, обходя одну из колонн, то, казалось, попадали в совершенно другое помещение. Я с любопытством наблюдал за этими калейдоскопическими изменениями, до тех пор, пока мать не остановилась у входа в хрустальный грот рядом с подземным озером. -- А я уже и забыл об этом месте, -- сказал я, шагая по чистому мягкому песку, освещенному яркими отблесками хрусталя, которые одновременно напоминали пламя костра, солнечное сияние, свет свечи и люминесцентный экран, искажали размеры и расстояния и вспыхивали радужным блеском вдоль берега, на стенах, на поверхности черной воды. Вслед за матерью я подошел к небольшому огороженному возвышению, находящемуся справа, на котором располагался накрытый стол. Коллекция подносов со всякой всячиной занимала еще один стол рядом с первым. Мы поднялись по маленькой лестнице, и я, усадив Дару, оправился к подносам. -- Иди-ка ты лучше сядь, Мерлин, -- произнесла она. -- Я сама за тобой поухаживаю. -- Да ладно тебе. Все равно я уже здесь, -- произнес я, наугад приподнимая какую-то крышку. -- Смотри, ничего там не разбей, -- сказала она. -- Не беспокойся. Мы наполнили тарелки и сели за стол. Секундой позже алмазная вспышка света пронеслась над водой и мгновенно осветила сводчатый купол пещеры, который стал удивительно похож на внутренность какого-то громадного животного, проглотившего нас. -- Ничего страшного, -- успокоила Дара. -- Ты же знаешь, молнии сюда не доходят. -- Все-таки подожду, пока прогремит гром, а то и подавиться недолго. Она улыбнулась, так как в этот момент донесся раскат грома. -- Ну, теперь все в порядке? -- спросила она. -- Вот теперь да, -- ответил я, поднимая вилку. -- Странные сюрпризы порой преподносит семейная жизнь, -- задумчиво произнесла она. Я взглянул на нее, стараясь разобраться в ее лице, но безуспешно. -- Да, -- ответил я. Она некоторое время смотрела на меня, но я постарался придать своему лицу непроницаемое выражение, и, кажется, мне это удалось. -- Когда ты был ребенком, то в знак того, что ты чем-то обижен, ты замыкался в себе и давал только односложные ответы, если к тебе обращались. -- Да, -- снова ответил я. Мы принялись за еду. Молнии продолжали вспыхивать над гладкой темной поверхностью озера. При свете одной из них мне показалось, что вдалеке я вижу корабль с раздутыми черными парусами. -- Ты был у Мондора? -- Да. -- Как он? -- Лучше не бывает. -- Тебя что-то беспокоит, Мерлин? -- И очень многое. -- Ну, расскажи мамочке. -- А если это отчасти из-за нее? -- Будь уверен, в противном случае я бы сильно огорчилась. Ну, долго еще ты будешь на меня дуться из-за этого дела с ти'га? Я делала то, что по моему мнению было правильным. Я и сейчас так думаю. Я кивнул, продолжая жевать. Потом сказал: -- Да, ты это уже говорила раньше. Волны озера слегка плескались, набегая на берег. Отблески света играли вокруг нас, иногда освещая лицо матери. -- А какие еще проблемы? -- спросила она. -- Почему бы тебе самой не ответить на этот вопрос? Я почувствовал на себе ее пристальный взгляд, и в свою очередь взглянул на нее. -- Что ты имеешь в виду? -- Тебе известно о том, что Логрус обладает разумом и чувствами, так же как и Лабиринт? -- Это Мондор сказал тебе? -- Да. Но я и раньше об этом знал. -- Откуда? -- Мы пообщались. -- С Лабиринтом или с Логрусом? -- С обоими. -- И что же из этого вышло? -- Ничего особенного. Они затеяли между собой что-то вроде силового поединка и просили меня поддержать одну из сторон. -- И кого ты выбрал? -- Никого. На черта это мне сдалось? -- Тебе следовало бы рассказать мне об этом. -- Зачем. -- Чтобы получить мой совет или помощь. -- Против высших сил Вселенной? Не слишком ли ты самоуверенна? Она улыбнулась. -- Но, возможно, кто-нибудь вроде меня обладает особыми познаниями в том, что касается их действий? -- Кто-нибудь вроде тебя? -- Ну, какая-нибудь чародейка моего уровня. -- Кстати, насколько он высок? -- Не думаю, что мне следует особо распространяться об этом. -- Ну конечно, семейная тайна... Вот почему ты не стала сама учить меня, а отправила к Сухьи? -- Просто у меня нет педагогического таланта. Я не испытываю склонности к тому, чтобы обучать кого-либо. -- Однако ты все же обучила Ясру. -- Это тебе тоже сказал Мондор? -- Нет. -- А кто? -- Какая разница, кто? -- Большая! Потому что я уверена, что ты этого не знал, когда мы виделись в последний раз. Тут я внезапно вспомнил, что именно в тот раз, когда мы встречались у Сухьи, она сама говорила что-то о Ясре, что-то, свидетельствующее об их близких, даже приятельских отношениях. Помнится, я тогда пропустил ее слова мимо ушей, а потом и вовсе о них забыл, особенно когда пошла всякая чертовщина -- с громовыми раскатами, обвалами, призраками и прочим. Я уже хотел спросить, почему, интересно, все началось как раз в тот момент, когда я узнал об этом. Кажется, матери не терпится выяснить, кто мог сказать мне это, чтобы понять, с кем же я встречался с тех пор, как мы расстались. Поскольку призрак Люка был явно далек от политики, мне не хотелось вмешивать его в наши интриги, и я сказал: -- Ну, Мондор и в самом деле обмолвился насчет этого, но тут же попросил меня обо всем забыть. -- Другими словами, -- произнесла она, -- он хотел, чтобы это непременно дошло до меня. Но почему именно таким образом? Странно. Этот человек дьявольски коварен. -- Но ведь он действительно мог случайно проговориться. -- Мондор никогда не проговорится просто так. Ни в коем случае не делай его своим врагом! -- У меня такое впечатление, что мы говорим о двух разных людях. Она нетерпеливо щелкнула пальцами. -- Ну конечно! Ты ведь был еще ребенком, когда познакомился с ним! А потом столько времени отсутствовал. С тех пор, как ты вернулся, вы виделись всего несколько раз. Он в высшей степени коварен, скрытен и опасен! -- Но мы всегда с ним отлично ладили. -- Разумеется, он не станет ненавидеть кого-то без особой на то причины. Я пожал плечами и снова принялся за еду. Через некоторое время она произнесла: -- Когда вы разговаривали последний раз, он не упоминал обо мне? -- Ни разу. По крайней мере, я что-то не припомню. -- Но уж во всяком случае он наверняка давал тебе уроки осмотрительности? -- Нет. Хотя, возможно, они бы мне пригодились. -- Ну, я уверена, что ты все же получил несколько таковых в Эмбере. -- Если и так, они были до такой степени скрытыми и утонченными, что я их просто не заметил. -- Ох, Мерлин! Интересно, смогу я когда-нибудь сказать, что полностью тобой довольна? -- Сомневаюсь. -- Ну ладно. Так чего от тебя хотели Лабиринт и Логрус? -- Я уже сказал тебе: чтобы я выбрал кого-то из них. -- И ты не смог решить, кто вызывает у тебя большую симпатию? -- Я не смог решить, кто вызывает у меня меньшую неприязнь. -- Из-за того, что ты считаешь, что они манипулируют людьми в своих собственных интересах? -- Именно так. Она рассмеялась. -- Отсюда следует, что наши боги ничуть не лучше нас, смертных, -- сказала она, -- хотя и не то чтобы намного хуже. Здесь источники человеческой морали, и, по-моему, лучше иметь такую мораль, чем вовсе никакой. Если тебе недостаточно сказанного мною для выбора одной из сторон, позволь тебе напомнить, что прежде всего сын Хаоса. -- И Эмбера, -- добавил я. -- Ты вырос при Дворе Хаоса. -- Но я также подолгу жил в Эмбере. И мои родственники столь же многочисленны с той стороны, как и с этой. -- Так вот что тебя удержало. -- Разумеется. Иначе все было бы гораздо проще. -- В таком случае, -- произнесла она, -- тебе нужно подойти к делу с другой стороны. -- Что ты имеешь в виду? -- Выбрать не того, кто тебе больше нравится, а того, кто мог бы больше сделать для тебя. Я отпил превосходного зеленого чая, когда раскат грома прокатился над водой где-то совсем рядом. Плеск волн усилился. -- Хорошо, -- согласился я, -- наверное, я так и сделаю. Подавшись чуть-чуть вперед, она улыбнулась, и ее глаза потемнели. Она всегда полностью сохраняла контроль над своим обликом, когда изменяла его в зависимости от настроения. Хотя ее наружность обладала рядом уже сложившихся черт, иногда она слегка модифицировала их и принимала вид совсем юной девушки или, наоборот, зрелой женщины в полном расцвете красоты и силы. Обычно же она выглядела чем-то средним между двумя этими крайностями. Но сейчас что-то бесконечно древнее проступило в ее чертах, -- даже не возраст, а, скорее, печать Времени, и внезапно я вспомнил, что, в сущности, никогда и не знал, сколько же ей лет на самом деле. Глядя на нее, я ощутил присутствие какой-то древней силы, которая окутывала ее, подобно мантии. -- Логрус, -- произнесла она, -- приведет тебя к величию. -- Величию какого сорта? -- А какой сорт ты предпочитаешь? -- Я даже не знаю, хочу ли я вообще величия как такового. Это все равно, что стремиться быть изобретателем вместо того, чтобы на самом деле изобретать что-то, или быть писателем вместо того, чтобы писать. Также и с величием -- оно побочный продукт, а не вещь в себе. Тот, кто думает иначе -- просто самовлюбленный эгоист или жуткий дурак, что, впрочем, одно и то же. -- Но если ты по достоинству заслужил право называться великим? -- Тогда другое дело. Но я, к сожалению, пока не могу этим похвастаться, -- ответил я, глядя на широкий круг света, возникший среди волн и быстро двигавшийся к берегу, как бы гонимый штормом. -- Я еще не успел сделать ничего стоящего внимания, кроме, может быть, нескольких магических инструментов... -- Ты еще молод, конечно, -- перебила она. -- Но настанет время, и ты единственный сможешь сделать то, что будет необходимо. Возможно даже, это произойдет скорее, чем я предполагаю. Если я сейчас воспользуюсь магической силой, чтобы вызвать себе чашку кофе, Дару это заденет? Скорее всего, да. Поэтому я решил налить себе вина. Отхлебнув глоток, я произнес: -- Боюсь, не понимаю, о чем ты говоришь. Она кивнула. -- Ну разумеется, вряд ли ты смог бы что-то выяснить с помощью собственных наблюдений, и я также сомневаюсь, что кто-нибудь оказался бы настолько опрометчивым, чтобы сказать тебе об этом. -- О чем? -- О троне Хаоса. -- Но кое-что из того, что говорил Мондор, действительно могло навести на подобные мысли. -- Что ж, такое возможно. Пожалуй, никто кроме него самого не мог бы в разговоре с тобой назвать вещи своими именами. -- Мне понятно твое стремление увидеть меня в блеске славы, но, к сожалению, ты выбрала для меня род деятельности, к которому я не имею ни таланта, ни склонности, ни подготовки, а кроме того, вообще не испытываю ни малейшего желания этим заниматься. Она сцепила пальцы под подбородком и посмотрела на меня. -- Ты подготовлен к этому гораздо лучше, чем тебе кажется. Что же касается твоего желания -- оно не имеет никакого отношения к делу. -- Ты уж извини, но, будучи заинтересованной стороной, я придерживаюсь другого мнения. -- Даже если это единственный способ защитить своих друзей и родственников, как здесь, так и в Эмбере? Я отхлебнул глоток вина. -- Защитить их? От кого? -- Лабиринт собирается распространить свою власть на все средние Отражения. И скорее всего он обладает достаточной силой для того, чтобы это сделать. -- Но ты говорила о Хаосе и Эмбере -- не об Отражениях. -- Логрус пытается оказать сопротивление его намерениям. Но поскольку сам он слишком ослаблен для того, чтобы одолеть Лабиринт в личном противоборстве, он, видимо, будет использовать в этой игре своих ставленников -- в первую очередь, конечно, представителей высшей знати Двора Хаоса... -- Но это безумие! -- воскликнул я. -- Должен найтись какой-то другой, лучший способ! -- Возможно, он будет найден как раз тогда, когда ты займешь трон и сможешь сам всем распоряжаться. -- Но я не обладаю для этого достаточным умением и опытом. -- Тебе будут помогать, разумеется. -- А как насчет законности моего воцарения? -- Это не твоя забота. -- Но я полагаю, мне следует знать, каким