ли продлится твое царствование! - прокричал он прямо в лицо хану. Мефистофель взмахнул рукой - и тотчас оба они растаяли в воздухе, как будто их здесь и не было. В зале еще долго стояла мертвая тишина. Никто не осмеливался пошевелиться. Наконец Кублай-хан проговорил слабым голосом, словно очнувшись от глубокого сна: - Марко, как ты думаешь, что это было? И Марко ответил: - Я полагаю, мы стали свидетелями явления сверхъестественной силы. Мне приходит на ум один случай, приключившийся со мной во время моих странствий - я был в Ташкенте. Ранней весною, когда первые цветы... Но тут тяжелые бронзовые двери распахнулись, и в зал вошла улыбающаяся Маргарита. Китайское платье из муарового шелка с высоким воротником подчеркивало ее женственно округлые формы. Ногти ее были тщательно ухожены, косметика умело наложена на лицо, волосы взбиты в высокую прическу и надушены. Она так и сияла свежестью и чистотой. Очевидно, обучением иностранцев монгольскому языку занимались настоящие профессионалы - они знали, как привить любовь к учению молодой девушке. - Здравствуйте,- сказала она.- Я только что из школы. Вот, послушайте. И выпалила скороговоркой: - Сшит колпак не по-колпаковски, его надо переколпаковать, перевыколпаковать. На дворе трава, на траве дрова, не руби дрова посреди двора. Она говорила по-монгольски с чуть заметным акцентом, но вполне правильно и бегло. Произнеся эти трудные фразы буквально на одном дыхании, Маргарита широко улыбнулась - она ждала, что кто-нибудь похвалит ее. - Не казнить ли нам ее на всякий случай? - спросил Марко у Кублай-хана, выбравшись из-под стола и отряхнув с себя пыль. - Можно и казнить,- ответил хан, думая, что проявление жестокости поможет ему обрести утраченное достоинство.- Все- таки лучше, чем ничего. - Стража! Палач! - крикнул Марко. Мрачная сцена повторилась. Стражники схватили девушку; палач уже подходил к ней, несмотря на то, что его руки и ноги мелко дрожали от страха. Тогда опять появился Мефистофель. - Извините, я и забыл про вас,- сказал он. Щелкнув пальцами, он исчез вместе с Маргаритой. Хан и придворные опять надолго погрузились в молчание. Никто не смел шевельнуться, и со стороны могло показаться, что в зале сидят деревянные куклы, облаченные в праздничные яркие одежды. А потом вошли слуги с подносами, уставленными напитками и яствами.  * ЧАСТЬ IV. ФЛОРЕНЦИЯ *  1 - Что ж, Фауст, вас ждет новое задание. На этот раз вам придется отправиться во Флоренцию, год 1497. Как я завидую вам, друг мой! Вы своими глазами увидите прекрасный город, который по справедливости можно назвать отцом искусств. Многие ученые убеждены, что Ренессанс начался с расцвета Флоренции. Как вам это понравится? Мак и Мефистофель были в уютном маленьком кабинете - одна из резиденций Мефистофеля располагалась возле самой границы Лимба, в той его части, которая представляла собой безлюдную равнину; здание, в котором находился кабинет, одиноко стояло посреди огромного пустого пространства. В этом кабинете Мефистофель часто работал по ночам, когда ему приходилось срочно разбирать кучу важных бумаг. Обстановка здесь была самой простой - комнатка в деревянном доме, не больше десяти шагов в ширину и приблизительно столько же в длину (в Лимбе можно построить гораздо более просторное жилище, поскольку дополнительная арендная плата за использование земли здесь не взимается; однако Мефистофель предпочел пышным апартаментам скромный маленький кабинет - в нем он чувствовал себя как дома). На стенах висели писанные маслом пейзажи. У стены стоял мягкий диван, обитый зеленым атласом - на нем расположился Мефистофель. Напротив Мефистофеля в старинном кресле с прямой высокой спинкой сидел Мак, держа в руке бокал крепкого вина - демон предложил ему выпить, чтобы он пришел в себя после недавнего приключения в Пекине, чуть не стоившего жизни незадачливому участнику Спора меж Светом и Тьмой. - Ну, хорошо,- сказал наконец Мефистофель.- Итак... Еще не окончательно опомнившийся после пережитых волнений Мак понял, что ему сейчас придется покинуть эту уютную комнату и снова отправиться в какой-то далекий город со странным, непривычным для уха названием. - Что такое Ренессанс? - спросил он. - Ах, я и забыл, что этот термин появился на несколько веков позже,- рассмеялся Мефистофель.- Ренессансом называют особый период в истории, мой дорогой Фауст. - И что вы мне предлагаете делать с этим Ренессансом? - снова спросил Мак. - Ничего. Ренессанс - это такое явление, с которым вы ничего не сможете _сделать_. Заговорив с вами о нем, я просто хотел подчеркнуть, насколько важным является этот период для мировой истории и как важно на этот раз не ошибиться в своем выборе - ведь от него может зависеть очень многое. - Что же конкретно мне нужно будет делать? Вы снова предлагаете мне несколько вариантов, из которых я должен выбрать один? - Не совсем так. Конечно, вам придется делать выбор, и случай для этого вам представится,- ответил Мефистофель.- Мы собираемся отправить вас во Флоренцию в то время, когда горели костры соблазнов. - Что это такое? - В те времена устраивались публичные сожжения тех предметов, которые считались сопричастными человеческому греху и легкомыслию и потому навлекли на себя гнев церковников. В костры бросали дорогие зеркала, картины, увлекательные легкие романы, старинные рукописи, даже сласти - леденцы и засахаренные фрукты. Среди этих вещей попадались великолепные произведения искусства, настоящие шедевры. Один из самых больших костров горел перед дворцом на пьяцца делла Синьориа - в нем погибло множество уникальных картин и книг, которые сейчас составляли бы гордость любой коллекции. - Лично мне кажется, что в этом они немного переусердствовали,- сказал Мак.- Итак, вы хотите, чтобы я воспрепятствовал этому публичному сожжению? - Отнюдь нет,- покачал головой Мефистофель. - В таком случае, что же мне надлежит сделать? - Что-нибудь великое... Возможно, придется даже совершить подвиг. Мы выбрали Фауста в качестве исполнителя главной роли в нашей исторической драме, ибо Фауст способен совершить выдающийся поступок, который сможет быть истолкован в пользу Добра или Зла единственным судьею этого великого спора - Ананке. - Кем? - Ананке. Этим именем древние греки называли одну из первобытных сил, принимающих участие в творении мира, - неизбежный, неумолимый Рок. Никто не может избегнуть своей судьбы, и потому все вещи в этом мире судит она, Ананке. - Где же обитает эта Ананке? - Она везде и нигде,- ответил Мефистофель.- Не имея формы, но незримо присутствуя в каждой вещи, она овеществляет бытие. Она неуничтожима и вечна, как Пространство и Время. Благодаря ей мельчайшие частицы, из которых состоит материя, не разлетаются прочь, а собираются вместе, и предметы обретают форму. Благодаря ей атомы взаимодействуют друг с другом. Но хотя эта древняя сила и являет нам себя в каждой вещи, сама она неуловима и бесплотна. Однако настанет срок - Ананке обретет телесную оболочку и объявит нам свое решение. Философские рассуждения Мефистофеля показались Маку слишком сложными, и он сказал: - Ну, хорошо, давайте вернемся к началу разговора. Что мне делать и как нужно действовать на этот раз? - Этого я вам сказать не могу. Дело в том, что флорентийский этюд мы спланировали несколько иначе, чем все остальные. Вы будете работать совершенно самостоятельно. Вам даже придется самому найти для себя подходящий род занятий. - Но как мне узнать, что мне следует делать? И как судить о том, хорошо или плохо я поступаю? Мефистофель пожал плечами: - При полной свободе вы можете выбрать любой путь. Например, вы встречаете человека, которому грозит опасность, и спасаете ему жизнь. В этом случае достоинство вашего поступка будет определяться тем, на что спасенный вами человек потратит оставшиеся годы своей жизни. - Но я же не могу заранее знать, на что он их потратит! - _Знать_ заранее ничего нельзя. Но вы можете попытаться предугадать его действия - ведь фаустовская проницательность вошла в пословицу среди ваших современников. К слову сказать, Николо Макиавелли сейчас во Флоренции. Вы могли бы отговорить мастера создавать свой последний шедевр, "Князь",((35)) - это произведение вызвало большой переполох в Небесных Сферах...- Мефистофель помолчал, видимо, размышляя о чем-то.- Или, если уж вам так и не придет в голову, к чему бы приложить руки, вы можете поискать для меня картину Боттичелли. - Это будет хорошим поступком? Мефистофель задумался. Конечно, у него могут быть крупнейшие неприятности, если кто-нибудь узнает об этом. Однако искушение было слишком велико - он знал одно подходящее местечко на западном конце обширной галереи своего дворца в Преисподней, как будто специально созданное для этой картины... Все остальные архидемоны лопнут от зависти, когда ее увидят... - О, да,- наконец ответил он Маку.- Нет ничего плохого в том, чтобы спасти один из шедевров Боттичелли от огня. - Проблема в том,- сказал Мак,- что я не знаток живописи и вряд ли сумею отличить Боттичелли от Дюрера. Мои познания в этой области в основном ограничиваются рисунками древних греков... и надо сказать, что греческую живопись я знаю гораздо хуже, чем греческий язык. - Это досадное препятствие,- сказал Мефистофель.- Но я думаю, никто не будет возражать, если я расширю ваш кругозор в области искусства. Вам это может пригодиться для выполнения задания. И демон сделал какой-то замысловатый жест руками. В ту же секунду колени Мака подогнулись - ему казалось, что груз приобретенных во мгновение ока знаний давит на него физически. Теперь он мог оценить любую картину, начиная эллинским периодом и кончая экспрессионизмом, с точностью до нескольких десятков франков. - Доставить вам картину Боттичелли? - еле слышно пробормотал Мак.- Это все, что вы хотите, чтобы я сделал? - Не мне вам указывать,- ответил ему Мефистофель.- Я лишь дал вам кое-какие сведения - это поможет вам разобраться в происходящем. После минутного молчания он прибавил: - Конечно, если во время вашего пребывания во Флоренции вам _случайно_ попадется картина Боттичелли, я куплю ее у вас по самой дорогой цене. - Ну, а если картина мне не попадется,- настаивал Мак,- что мне делать тогда? - Этого я вам сказать никак не могу. Видите ли, дорогой мой Фауст, в нынешнем раунде правила игры усложнились, и совершить свой выбор будет не так-то легко. Вам уже не придется взвешивать свои поступки на весах совести и разума и не придется предугадывать их последствия, руководствуясь заранее предопределенными критериями. Данная ситуация не имеет ничего общего с моральными дилеммами. Это своего рода интеллектуальная игра, состязание умов. Вам представится уникальный случай - сделать то, что обычно по силам только бессмертным, и таким образом как бы приблизить себя к могучим духам. Мы же, со своей стороны, хотим посмотреть, как смертный справится с этой задачей. - Ну, хорошо,- неуверенно произнес Мак.- Но знаете, я не уверен, что вполне правильно вас понял. - Мой друг, внешне это будет напоминать телевикторину. - Прошу прощения? - Ах, я опять забыл, что в ваше время этот термин еще не придумали... Представьте себе: некто стоит перед большой аудиторией и отвечает на вопросы - за деньги, разумеется. Каждый раз, когда он дает правильный ответ, он получает определенную сумму... Ну, а теперь представьте себя на его месте. Ставка десять тысяч луидоров. Вы во Флоренции, в 1492 году, когда горел самый большой костер соблазнов. Перед вами огромная куча книг и великолепных произведений искусства. Среди них бесценная картина Боттичелли. В ваших силах спасти ее от огня. Что вы сделаете? - Я понял! - воскликнул Мак.- Значит, если вам понравится мой ответ, я получу деньги? - В принципе, да. Такова основная идея,- ответил Мефистофель.- Продолжим. Следующий эпизод. Предположим, вы оказались во дворце Лоренцо Медичи. Это жестокий и властный правитель, но в то же время покровитель и тонкий ценитель изящных искусств. Он умирает. Ну, а теперь протяните руку. Возьмите. Держите это. Вот так,- он протянул Маку склянку с зеленой жидкостью.- Это чудодейственный эликсир, исцеляющий человека от всех болезней. Если умирающий выпьет его, он проживет еще десять лет. Дадите вы этот эликсир Медичи или нет? - Ох,- вздохнул Мак,- мне надо подумать. У меня так мало сведений... Не можете ли вы рассказать мне что-нибудь еще? - К сожалению, нет,- покачал головой Мефистофель.- Я не могу выходить за определенные границы. Все, что я могу для вас сделать, - это намекнуть кое о чем, дать ключи к разгадке, а уж разгадывать загадку придется вам самому. Мы тщательнейшим образом проверяем быстроту и остроту вашего мышления, заглядывая в такие глубины вашей души, в которые даже вы сами никогда не заглядывали. Итак, вперед, доктор Фауст! Сослужите службу человечеству! Вы готовы? - Я полагаю, что готов,- ответил Мак.- Ах, да, чуть не забыл... Где Маргарита? - Вы найдете ее на рынке, где продают шелка. Она сказала, что сделает кое-какие покупки, пока мы с вами будем беседовать. 2 А в это время на другом конце света, в центре Преисподней, был тоскливый, пасмурный вечер. Моросил мелкий дождь. Огромные черные птицы пролетали низко над землей, пронзительно крича. На улицах было грязно. Пахло гниющими отбросами: переполненные мусорные баки стояли в каждом дворе, и возле них растекались зловонные лужи. Из заколоченных досками окон многоэтажных домов доносились громкие вопли, стоны и проклятья - там обитали души усопших грешников, освобожденные из мрачной бездны и находящиеся в вечном рабстве у духов Зла. В одном из таких грязных, запущенных кварталов находился Ихор-Клуб для Неуклюжих.((36)) Этот клуб пользовался большой популярностью, поскольку его атмосфера располагала к непринужденному, легкомысленному веселью - Ихор-Клуб представлял собой классический образец адских увеселительных заведений, так сказать, лицевую сторону жизни Преисподней. В ресторане этого клуба в одной из маленьких уютных кабинок сидел уже знакомый нам рыжий демон, Аззи Элбаб. У него было назначено свидание с Эттой Глбер, юной особой, объявленной победительницей конкурса "Мисс Подлипала - 1122" на ежегодном шабаше ведьм. Главным призом этого конкурса как раз и было свидание с молодым демоном привлекательной наружности, без особо вредных привычек, принадлежащим к высшему обществу и подающим большие надежды. Юная ведьма была несколько удивлена, когда перед нею появился рыжий, полноватый демон с лисьей физиономией - этот тип никак не походил на сказочного принца или, на худой конец, героя сентиментального романа. Однако способность легко приспосабливаться к обстановке, благодаря которой она стала победительницей конкурса подлипал, помогла ей быстро пережить свое разочарование. Что касается Аззи, то он сам выдумал этот конкурс несколько лет тому назад, чтобы иметь возможность время от времени встречаться с земными девушками. Был как раз один из тех вечеров, которые склонные к сентиментальности духи запоминают надолго. Мягкий рассеянный свет помогал представительницам прекрасного пола скрывать мелкие дефекты своей далеко не безупречной кожи. Глубокое декольте Мисс Подлипалы открывало взорам Аззи прелести, способные соблазнить демона, чей возраст еще не перевалил за несколько сотен эпох. Музыкальный автомат наигрывал мелодию "Земного Ангела" (в Аду собраны записи песен всех веков; многие из них рано или поздно становятся популярны, однако никто еще не помнит случая, чтобы моды в подлунном мире и в Преисподней совпадали во времени). Все было просто замечательно, однако Аззи никак не мог прийти в веселое расположение духа - мысли его постоянно возвращались к делам и хлопотам прошедшего дня. Веселье в Аду - своего рода религия. Однако сейчас Аззи менее всего был склонен подчиняться общим правилам. Ему пришлось изрядно потрудиться сегодня, а впереди его ждали еще большие хлопоты. Ему нужно было продумать свои действия на много ходов вперед, чтобы занять наиболее выгодную позицию в новой Тысячелетней Войне меж силами Света и Тьмы, а также решить наконец, что делать с настоящим Фаустом. Доктор Фауст оказался крепким орешком. Соблазнить его было непросто - обычные уловки, к которым прибегали духи Преисподней для того, чтобы заполучить в свои лапы человеческую душу, здесь не годились. Все попытки искушения, предпринятые Аззи, пока не увенчались успехом, и теперь удрученный демон раздумывал над причиной фаустовского упорства. Он предлагал ученому доктору все, что составляло бы счастье любого смертного - власть, славу, богатство и прекрасную Елену; однако Фауста, похоже, не слишком интересовали подобные вещи. Припоминая свой недавний разговор с Фаустом на высочайшей вершине Кавказа, Аззи пытался найти ключ к разгадке характера такого непростого человека, каким, безусловно, являлся доктор Фауст. Да, этот Фауст - большой упрямец. К тому же он совершенно непредсказуем в своих поступках. Никогда нельзя заранее угадать, что ему придет в голову в следующий момент. Это может оказаться серьезным препятствием для сложных интриг, разработанных ведущими специалистами Ада, поэтому Силам Тьмы было бы очень выгодно заменить Фауста другим лицом - не столь знаменитым, конечно, но зато гораздо более уравновешенным и покладистым. Фауст отнюдь не святой - недостатков у него, пожалуй, даже побольше, чем у любого смертного; однако до настоящего злодея ему очень далеко. А вот Мак Трефа - вполне подходящая фигура для замены доктора Фауста: он простой парень, а следовательно, он будет поступать так, как поступил бы на его месте любой другой смертный. Это значительно упрощает работу аналитиков и дает Силам Зла крупный шанс на победу. Аззи обдумывал ситуацию еще приблизительно четверть часа. Чем больше он думал, тем сложнее и противоречивее представлялся ему доктор Фауст. Наконец он устал ломать голову над сложным фаустовским характером и решил действовать. - Ну, душенька,- обратился Аззи к своей даме,- было очень приятно провести с вами вечер, но, к сожалению, у меня слишком мало времени, и я должен вас покинуть. Не беспокойтесь, счет уже оплачен. И он с быстротой кролика нырнул в укромную кабинку, специально предназначенную для сотворения заклинаний - некоторые посетители клуба, подражая аристократическим привычкам демонов высшего круга, не желали колдовать у всех на виду. Аззи нужно было отправиться в прошлое - собираясь на свидание с молодой ведьмой, он перенес себя в не слишком отдаленное будущее. Заклинание сработало, и годы побежали вспять. Двигаясь со скоростью, превышающей скорость мысли, Аззи наблюдал, как время сворачивается в кольцо, подобно змее, пожирающей собственный хвост. На его глазах дряхлые, сгорбленные старики и старухи превращались в стройных юношей и цветущих девушек, действующие вулканы утихали и покрывались шапками льда, давно растаявшие айсберги возникали словно бы из пустоты, а население Земли быстро сокращалось. Наконец он вышел за пределы мира, в котором обитают люди, и переместился в сферу воображаемых объектов - в мир, созданный Гомером и другими величайшими поэтами Древней Греции. Впереди показалась Лета,((37)) затем взору открылась мрачная пещера - здесь Река Забвения впадала в Авернское озеро((38)). Аззи стремительно пронесся над его темными водами, углубляясь в пещеру, повторяя все причудливые изгибы и повороты подземного тоннеля. Это было похоже на путешествие по внутренностям гигантской змеи. Он спускался все ниже; постепенно в пещере становилось жарко - чувствовалось раскаленное дыхание Преисподней. Вот уже он добрался до мрачных берегов Стикса. Призрачный свет, исходящий от скал, нависших над черной водой, не мог разогнать окружающую тьму. Кое-где на скалах смутно вырисовывались контуры человеческих фигур, чью наготу прикрывали только полотняные хитоны - то были античные герои, точь-в-точь такие, какими их изображали древние вазописцы. Аззи прибыл туда, куда стремился - к самой границе Преисподней. Развернувшись, Аззи полетел почти над самой водой и через некоторое время нагнал ладью Харона, дрейфующую вдоль илистого берега Стикса. На корме сидели Фауст и Елена; глядя на черную, подернутую мелкой рябью воду, они о чем-то беседовали вполголоса. Как ни напрягал свой слух Аззи, ему не удалось расслышать ни слова из их разговора. Аззи камнем упал вниз, на лодку, но в самый последний момент приостановился, на долю секунды завис в воздухе и аккуратно сел рядом с Фаустом. Лодку чуть заметно качнуло; Харон оглянулся посмотреть, в чем дело, но Аззи не обратил на перевозчика душ умерших никакого внимания. - А вот и я! - лучезарно улыбнулся он.- Добрый день, доктор Фауст! - Привет тебе, нечистый дух,- ответил Фауст.- Зачем пожаловал в здешние края? - Для того, чтобы проведать вас,- сказал Аззи, присаживаясь на складной стул, поставленный возле самых перил.- Ну-с, как идут дела? Фауст самодовольно усмехнулся: - Весьма неплохо. С Хароном, конечно, трудно иметь дело - он вообще не ладит с людьми - но мне, кажется, удалось его уговорить. Он готов помогать мне. - _Уговорить Харона_? Это неслыханно! Как вам удалось?.. - Я просто сказал ему, что перед ним открывается уникальная возможность с самого начала участвовать в одном приключении, которое, возможно, войдет в историю как совершенно новый, оригинальный миф. - Какой еще миф? - спросил демон. - Ну, миф о встрече Фауста и Харона и о том, как Фауст и Елена Прекрасная при помощи Харона совершили путешествие в Миры-о-которых-никто-не-знал-доселе. - Ха! - громко произнесла Елена. Она сидела на корме, свесив ноги в воду, и внимательно прислушивалась к разговору между Фаустом и демоном. Аззи не обратил на ее реплику никакого внимания. - Я явился к вам с другим предложением,- сказал он Фаусту. - Я уже сказал, что не буду вам подчиняться. - А я от вас этого и не потребую,- ответил ученому доктору Аззи.- Вот послушайте,- голос рыжего демона стал мягким и певучим.- В крупной игре, где ставкой является право властвовать над миром на протяжении всей грядущей эпохи, уже сделаны первые ходы. Этот парень, Мак, которого Мефистофель забрал вместо вас, играет в ней отведенную ему роль. Хорошо или плохо он с нею справляется - не нам судить, да и речь сейчас пойдет не об этом. Что сделано, то сделано; а сделанного, как известно, обратно не переделаешь. Тут уж ни вы, ни я ничего изменить не можем. Вот я и предлагаю вам - оставьте все как есть. Не вмешивайтесь. Выйдите из игры. Добровольно. Сами. А я позабочусь о том, чтобы вы провели все оставшееся время как можно более приятно и в то же время с пользой, доктор. Ручаюсь, вы не пожалеете о своем решении. - Что вы мне предлагаете? - Я знаю один период в истории, который идеально подходит для такой личности, как вы. Вам будет дано все - власть, деньги, слава. Вы будете сказочно богатым человеком. - И все это будет принадлежать только мне одному? Или же у меня будет супруга, вполне достойная того, кто занимает столь высокое положение? Такова уж была натура доктора Фауста - он опять начал торговаться! - Вы сможете оставить у себя Елену - это будет входить в условия сделки,- ответил Аззи.- Подумайте только, Иоганн, вам будут завидовать _все_ смертные. И к тому же вас ожидает огромное богатство. Вам и не снилось такое. - Положим, что вам, с вашим-то талантом по части всяких козней, я не доверяю,- заметил подозрительный Фауст.- Знаю я вас, чертей! Вы можете сделать так, что, как только я вступлю во владение этим несметным богатством, меня хватит удар или разобьет паралич, так что наслаждаться им я уже не смогу. Какой, спрашивается, толк от туго набитого кошелька, если не можешь до него дотянуться? - Как вы могли так дурно обо мне подумать? - огорчился Аззи.- Я, может быть, и _злой_, как всякий демон, но я отнюдь не _плохой_! Если вы опасаетесь за свое здоровье, я включу в список полный курс омоложения в специальном восстановительном центре, где работают лучшие мастера. После недолгой и совершенно безболезненной процедуры вы будете чувствовать себя так, словно заново родились на свет - ваша плоть и ваш дух, ваши мыслительные способности претерпят изменения к лучшему. У вас впереди будет много счастливых лет, вы сможете взять от жизни все лучшее, что она даст вам. Это будет прекрасно, доктор. О, дорогой мой, как это будет прекрасно! Расписывая все преимущества предлагаемой сделки, Аззи настолько увлекся, что сделал довольно странный для демона жест - поднеся к губам сложенные щепотью пальцы правой руки, он громко чмокнул их и отвел руку в сторону, раскрыв при этом кисть наподобие чашечки цветка - точь-в-точь грузин, торгующий на базаре апельсинами (что, конечно же, было вовсе не в натуре Аззи). Фауст, однако, остался ко всему безучастным и не изменил своего первоначального решения. - Нет,- сказал он демону.- Мне очень жаль, мой нечистый друг, но я не могу принять ваши условия. Я вполне понимаю ваши чувства. Но с собой я ничего поделать не могу. - Но почему же вы все-таки отказываете мне? - спросил Аззи. - Понимаете, если я соглашусь работать на вас, то потеряю свою абсолютную независимость. Я понимаю, вас, конечно, волнуют в первую очередь свои собственные проблемы - ваша карьера, ваша интрига, ваше место в Тысячелетней Войне. Но и я, со своей стороны, должен позаботиться о великой исторической роли Фауста; ну и, конечно, если у меня еще останется время - о будущем всего человечества. Так что прошу извинить меня, нечистый друг мой, но вам я подчиняться не стану. - Что ж,- вздохнул Аззи,- попытка - не пытка... А что вы собираетесь делать дальше? - Я попытаюсь занять свое место в Тысячелетней Войне - место, принадлежащее мне по праву. Не знаю, удастся ли мне прибыть во Флоренцию вовремя... Но следующий этюд должен быть разыгран в Лондоне. Я уже договорился с Хароном насчет доставки. Такая перемена обстановки не может ему не понравиться - ведь его ладья еще ни разу не бороздила воды Темзы. Услыхав свое имя, упомянутое ученым доктором, Харон прислушался к разговору. Шаркая ногами, он прошел на корму, где сидели Аззи и Фауст, и сказал, посмеиваясь: - Да, Фауст, мы договорились. Я доставлю вас в Лондон, но для этого вы должны сотворить достаточно мощное Заклинание Перемещения, которое перенесет нас туда. Эта ладья не может идти сквозь пространство и время на веслах, сами понимаете. Фауст повернулся к Аззи: - Да, насчет Заклинания. Мое собственное уже почти потеряло всю свою силу. Не могли бы вы снабдить меня подзаряжающим устройством или, что еще лучше, дать мне все необходимое для того, чтобы составить новое Заклинание? Мы с Хароном немедленно отправились бы в путь и нагнали Мефистофеля. - Конечно,- ответил Аззи. Он вынул из кармана небольшой пакет, незаметно сорвав с него ярко-красную этикетку с надписью "ИСПОРЧЕНО. ИСПОЛЬЗОВАНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ", наклеенную Комиссией по Стандартам Колдовских Средств (сокращенно КС-КС), и вручил пакет Фаусту. - Желаю удачи,- сказал демон и тотчас растворился в воздухе. Он был очень доволен собой. Сложная проблема разрешилась так просто! Теперь ему уже не нужно будет ломать голову над тем, что делать с Фаустом. Этот упрямец сам себя выведет из игры - разумеется, не без помощи лукавого, веселого, находчивого рыжего демона, снабдившего ученого доктора Фауста адской машиной вместо ингредиентов для заклинания. Согласитесь, это была очень остроумная проделка! 3 - Итак,- обратился Фауст к Елене,- что вы имели в виду, когда произнесли "ха"? Харон в это время возился на носу лодки, приготовляя свое видавшее виды судно к новому, весьма продолжительному плаванию. Елена, прекрасная и недоступная, стояла у невысоких перил, которыми был обнесен борт лодки, и глядела на воду. Черная река катила свои волны в неведомую даль; возле берега образовывались небольшие водовороты. На ее колышущейся поверхности отражались все деяния и подвиги людей и богов: сцены из битв, из древних мифов и из жизни выдающихся героев представали перед зрителем заново, словно заснятые на кинопленку. Даже не повернув головы в сторону Фауста, Елена ответила: - Это презрительный возглас, потому что я не чувствую к вам, сексуально озабоченному типу, ничего, кроме презрения. - Вы меня называете сексуально озабоченным типом? _Меня_, Фауста? - Да. Ну и что? - с вызовом ответила она.- Подумаешь - Фауст! Знаю я вас, мужчин! Будь вы великим героем или всемирно известным ученым - разница невелика. С моей точки зрения, вы всего лишь один из тех, кто рассматривает женщину как вещь, как некий приз, который должен достаться ему в награду за его выдающиеся качества. Вы, мужчины, затеваете друг с другом все эти смешные и никому не нужные войны лишь для того, чтобы победитель мог обладать женщиной... - Признаюсь, мне странно слышать от вас такие речи,- сказал озадаченный Фауст.- Вы говорите как образованный человек, а совсем не как ветреная красавица, этакий "лакомый кусочек", каким вас представляют мифы. К сожалению, история не сохранила для нас вашей точки зрения на женский вопрос. - Такова уж сама история,- ответила Елена.- Она имеет один существенный недостаток: победившая сторона пользуется исключительным правом представлять вещи в том свете, в котором это ей наиболее выгодно. Победителей, как известно, не судят, вот они и прибирают к рукам историю как мощное средство воздействия на человеческие умы. И мы, те, кто входит в историю, становимся уже не самими собой, а лишь тем, что скажут о нас наши биографы. Нас превращают в какие-то пародии на самих себя! - По-моему, вам не на что пожаловаться,- заметил Фауст.- Ваша слава распространилась далеко за пределы вашей родины, вы известны как прекраснейшая женщина в мире! - Вам легко говорить!.. Меня обрекли на роль инженю, которую я должна играть целую вечность. Мои друзья смеются надо мной. А все потому, что всякие ослы вроде вас воображают себя чуть ли не самими богами, раз уж им удалось заполучить и поработить меня. - Поработить вас? Вы ошибаетесь, прекрасная Елена! Как раз наоборот, это _я_ ваш покорный слуга. Я готов исполнить любое ваше желание, малейший ваш каприз. - Правда? - обрадовалась Елена.- Тогда верните меня обратно в царство Аида, откуда тот демон меня выкрал. - Ну, нет, об этом не может быть и речи,- сказал Фауст.- Поймите, я просто пытаюсь быть галантным. Так почему бы вам не отплатить мне той же монетой? - Черта с два! Вы можете обладать моим телом, но _мной_ вам не завладеть никогда! - Гм-м,- задумчиво произнес Фауст, глядя на Елену.- Любой мужчина на моем месте сказал бы, что ваше тело - само по себе неплохая награда. - Черта с два вы его получите! Попробуйте только прикоснуться ко мне! Чтобы завладеть моим телом, вам сперва придется убить меня! Фауст не без удивления обнаружил, что мог бы пойти и на это - женское упрямство привело его в бешенство. Он стиснул зубы и постарался успокоиться, думая о каких-нибудь отвлеченных предметах. Как ни смешно это выглядело со стороны, он вовсе не так сильно желал эту женщину, несмотря на все ее прелести. _Обладать_ ею, взять над ней верх - о, да, ученому доктору этого очень хотелось. Но _любить_ ее?.. Она приводила Фауста (чей опыт общения с женщинами был довольно ограничен) в смятение даже когда молчала, а уж если Елена открывала рот - тут она казалась бедному доктору настоящей мегерой. Фауст удивлялся, сколь неполно античные авторы обрисовывали характер своих героев. И почему только ни в одной древней книге не содержится никаких упоминаний о том, как прекрасная Елена вела беседы с мужчинами?.. - Послушайте,- обратился Фауст к своей спутнице,- давайте поговорим как два разумных человека. Число ролей, в которых могут выступать мужчина и женщина, в нашем мире, к сожалению, очень ограничено. Мне, например, выпала роль профессора, хотя должен вам признаться, она мне не очень-то нравится. И знаете, если уж быть до конца откровенным, я чувствую себя крайне неловко с властными женщинами. Я больше люблю простых девушек - птичниц, цветочниц... Но обладать вами - это большая удача, предел мечтаний каждого мужчины, и поэтому я вынужден проводить время в вашем обществе, хотя мне это не очень приятно. Как видите, я поступаюсь своими личными желаниями ради цели, которую я преследую. Итак, с моею ролью покончено. Перейдем к вашей. Что касается вас, то по воле Рока, Случая или, скажем, еще каких-то могучих сил, вам досталась роль первой красавицы в мире, за обладание которой состязались многие славные мужи. О вас сложены легенды. Вы слывете самой обольстительной женщиной. Большего, кажется, и желать нельзя. Многие женщины все что угодно отдали бы за то, чтобы променять свою жизнь на жизнь Елены Троянской. У вас прекрасная роль - благодаря ей память о вас осталась жить в веках. Даже если вам не по душе такая участь, не благоразумнее ли было бы смириться с нею и постараться не ударить в грязь лицом? Елена задумалась. - Что ж, Фауст,- сказала она, подумав,- вы говорите складно, и, что самое главное, говорите искренне. Я не скрою от вас того, что думаю. Мне кажется, что вы мне совсем не пара. Судите сами, о Елене знают все, а кто знает о Фаусте? - Я ведь из будущего, не забывайте,- ответил ей Фауст.- Вы не можете знать обо мне, так как в ваше время легенды о докторе Фаусте еще не существовало. Однако даю вам слово, что моя слава ничуть не меньше вашей. В вашем мире подростки и юноши наверняка мечтали стать такими же прославленными героями, как, например Одиссей или Ахиллес. В нашу эпоху люди преклоняются перед фаустовским идеалом. - Не могли бы вы мне кратко рассказать, в чем заключается этот идеал? - Как ни трудно выразить словами неповторимую сущность человека, я все же попытаюсь это сделать. Скажем так: Фауст - тот, кто находится в поисках истины, никогда не останавливаясь на достигнутом. Конечно, на самом деле Фауст - нечто неизмеримо большее, чем просто борец за справедливость или знаменитый ученый, но, кажется, мне удалось передать основную черту его характера. - Нечто вроде нового Прометея? - спросила Елена. - Почти так, прекрасная Елена,- ответил Фауст, посмеиваясь.- Но между Фаустом и Прометеем существует огромная разница. Прометей окончил свой век на мрачной скале, к которой он был прикован несокрушимыми цепями, и каждый день Зевесов орел прилетал на эту скалу, чтобы терзать печень героя своим острым клювом, причиняя ему нестерпимые страдания. Фаусту же удалось сбросить с себя те оковы, которые налагают на смертных пространство и время. Он совершает удивительные путешествия во времени, посещает далекие страны - не без некоторой помощи своих друзей, конечно. В этом заключается главное различие между древним Прометеем и современным Фаустом. Елена хмыкнула: - Стоило лишь завести разговор о роли Фауста в истории - и вас не унять. Интересно было бы поглядеть, так ли уж вы ловки на дела, как на разговоры. Фауст почувствовал, как долго сдерживаемое раздражение заклокотало в нем, словно кипяток в плотно прикрытом крышкой горшке. Усилием воли он заставил себя принять равнодушный вид, ничем не показывая, насколько слова этой женщины задевают его. - Что ж, приступайте к делу, Фауст,- продолжала Елена.- Признаюсь, мне любопытно поглядеть, что за новый миф вы собираетесь сотворить. Не могли бы вы рассказать мне о нем хотя бы вкратце, раз уж мне придется путешествовать вместе с вами? Каковы ваши планы? - Для начала я собираюсь уплыть отсюда,- сказал Фауст.- Харон! Готова ли ладья? - А у вас есть Заклинание Перемещения? - Вот оно! Фауст передал пакет перевозчику мертвых. Харон осторожно провел рукой по внешней обшивке борта лодки. Найдя неширокую щель, он засунул пакет между досками. Фауст взмахнул руками и произнес слова, необходимые, чтобы привести заклинание в действие. Посередине судна возник джинн весьма среднего роста, показавшийся непривычным к подобным зрелищам пассажирам огромным и страшным. Джинн отпустил лини и исчез из виду. Ладья вздрогнула и качнулась на волнах, затем окуталась густым облаком едкого дыма. Дым был зеленоватого и серого цвета; по краям облако отсвечивало золотисто-желтым, и из него вырывались тонкие струйки пара, похожие на закручивающиеся усики ползучих растений. Заклинание Перемещения сработало, и лодка рывком двинулась с места. Если бы в этот момент на берегу находился посторонний наблюдатель, знающий толк в алхимии, он мог бы сказать, что зеленовато-серые облака дыма - признак не Заклинания Перемещения, а, скорее, неправильно подействовавшего Заклинания Движения. Внимательно наблюдая за ладьей, можно было заметить отклонение от правильного курса - это также было плохим признаком. Что-то было совсем не так, как должно быть; сторонний наблюдатель мог бы сказать, что дела у путешественников в ладье идут весьма скверно. И, рассудив так, он был бы весьма недалек от истины. 4 Мак шел по дороге, с обеих сторон обсаженной высокими стройными тополями. Одолев некрутой подъем, он увидал остроконечные шпили соборов и крыши домов. Перед ним открывалась панорама прекрасного города. День выдался солнечный и теплый, и горожанам не сиделось дома. Они гуляли парами и небольшими группами. Мак заметил, что костюмы мужчин мало отличались от повседневной одежды состоятельных краковчан - чулки, блузы, жакеты, невысокие сапожки и башмаки из мягкой кожи - все это было привычно для Мака; вот разве только тонкая вышивка и яркие цвета тканей ничуть не напоминали краковский стиль. Оглядев себя, Мак увидел, что Мефистофель приказал одеть его в такой же точно манере. Не задерживаясь дольше, чтобы полюбоваться на город издали, он зашагал прямо к воротам. Ему не терпелось узнать, что представляет собою Флоренция. На улицах было оживленно и людно. Казалось, все жители вышли из своих домов; многие принарядились, как во время большого праздника. В этот погожий весенний денек жизнелюбивые граждане Флоренции ликовали вместе с природой. Над балконами и островерхими крышами домов развевались полотнища цеховых знамен, украшенные гербами. Уличные торговцы на все лады расхваливали новейшее кулинарное изобретение - пиццу. Вооруженные всадники в блестящих стальных шлемах проезжали по улицам, прокладывая себе путь через толпу с той бесцеремонностью, с какой это делает полиция всех времен и народов. Миновав ряды тесно прижавшихся друг к другу палаток, где торговали одеждой, оружием, мелкой домашней утварью, фарфором, фруктами, ароматными приправами и благовониями, Мак оказался на углу широкой, шумной улицы. Он огляделся, подумав, что сперва нужно подыскать себе подходящую квартиру. Заглянув в свою сумку, он убедился, что кошелек его туго набит новенькими блестящими золотыми монетами - Мефистофель не поскупился на расходы, отправляя его в незнакомый город. Мак медленно пошел вдоль улицы, разглядывая яркие вывески таверн, магазинчиков и мастерских. Его внимание привлекла гостиница, расположенная в самом конце улицы. Стены просторного дома, где размещалась гостиница, были окрашены в пастельный цвет. Над входом красовалась вывеска - надпись, сделанная из листового золота, гласила: "Парадизо". Хозяин гостиницы, тучный краснолицый человек, недоверчиво поглядел на нового посетителя - ведь по обычаям, принятым во Флоренции, знатным господам полагалось посылать вперед слугу, чтобы объявить о своем прибытии. Однако как только Мак развязал свой кошелек и вытащил оттуда золотой флорин, круглое лицо хозяина расплылось в улыбке. - Я отведу вам лучшие комнаты, любезнейший доктор Фауст! Вы прибыли в наш город как раз накануне большого праздника. Мы, флорентийцы, каждый год устраиваем публичные сожжения предметов, толкающих нас на путь соблазна. Грандиознейшее зрелище! - Да, я слышал об этом,- сказал Мак.- А где будет проходить сожжение? - Всего лишь через несколько кварталов отсюда, на пьяцца Синьориа,- ответил хозяин.- Вам стоит посмотреть. Это будет эпохальное событие. В городе только о нем и говорят. Каждый год к нам съезжаются иностранцы - поглядеть на огромные костры. Но в этот раз Савонарола обещал устроить нечто выдающееся. - Любопытно было бы знать, что за человек этот Савонарола. - О, он монах, строго соблюдающий устав. Он живет очень скромно, не то что иные князья церкви, которые имеют огромную власть и используют ее не для общего блага, а для своих личных выгод. Он публично обличает симонию, индульгенции и многие другие вещи, разлагающие святую церковь. И еще он выступает за Французский Альянс. - А что это такое? - Это наш договор с французским королем. Пока он действует, папа римский не может снова навязать нам Медичи, как ему очень хотелось бы. - Вы не любите этих Медичи? - спросил Мак. - Не то чтобы совсем не любим... Они действуют достаточно ловко. Лоренцо Медичи прозван Великолепным - не без основания, надо сказать. Флоренция еще не видала более тонкого знатока и щедрого покровителя искусств. Во время его правления наш город достиг своего наивысшего расцвета. - И все же его правление приходится вам не по нраву? Хозяин пожал плечами: - За великолепие князей всегда платит народ. Городу очень дорого обходится роскошь, в которой утопают Медичи. Кроме того, мы, флорентийцы, свободные граждане и намерены сохранить свою свободу. Мы не привыкли, чтобы нами правила одна семья. Мак осмотрел отведенные ему покои. Быстро привыкнув к роскоши, он стал весьма требовательным ко всяким мелочам, придающим жилью комфорт, на которые настоящий доктор Фауст никогда не обращал внимания. Убедившись в том, что шикарный номер, занятый им, вполне сгодился бы для принца, путешествующего инкогнито, Мак подумал, что пора разыскать Маргариту. Хозяин гостиницы объяснил ему, как пройти на шелковый рынок - маленькая рыночная площадь находилась в конце улицы Фьезоле. Мак, не бывавший на востоке и не видевший тамошних базаров, решил, что так должен выглядеть восточный базар. И действительно, флорентийский шелковый рынок представлял из себя красочное зрелище. Палатки стояли почти вплотную одна к другой, и под навесами расцветали всеми цветами радуги пестрые шелка. На рынке было много китайцев, одетых в длинные халаты, с неизменными черными косичками за спинами, - их присутствие придавало площади восточный колорит. Мак огляделся. Повсюду лежали шелка - груды материи самых разных сортов и оттенков. Здесь были муаровые шелка, без которых не обходилась ни одна модная лавка во Франции и в Нидерландах, узорчатый шелк, особенно полюбившийся амстердамским портным, эстофады из грубого плотного шелка и легкие, экпортирующиеся из Испании санбенито с открытым воротом. Всюду, где только удавалось втиснуть два-три маленьких столика между соседними палатками, дымились кофеварки и пахло свежим кофе. Тут же продавали спагетти - эту новинку привез из Китая Марко Поло. Китайцы неосторожно назвали их _лапшой_, не ведая, что в Италии им дадут новое, более звучное и изящное название. Обойдя весь рынок, Мак наконец обнаружил Маргариту в одной из модных лавок (которые, к слову сказать, были еще довольно редким явлением в те времена - век шикарных магазинов и модных мастерских еще не наступил). Девушка охорашивалась перед огромным зеркалом, которое держал перед нею хозяин лавки, маленький человечек с заячьей губой, но на удивление ровными и крепкими белыми зубами - должно быть, природа решила таким образом вознаградить его за уродство. - Ах, синьор,- проговорил хозяин лавки,- вы пришли как раз вовремя, чтобы посмотреть на свою госпожу во всей ее красоте! Мак снисходительно улыбнулся. Он мог сделать широкий жест - ведь он тратил не свои деньги, а Мефистофеля. - Ну, что тебе здесь понравилось, дорогая? - спросил он Маргариту. - Ах, посмотри,- прощебетала она,- я выбрала бальное платье. Прелестно, правда?.. Иоганн, тебе нужно заглянуть в специальный магазин, где торгуют всем необходимым для мужчин. У синьора Энрико можно найти самые модные камзолы и камичи. - Камичи?..- переспросил Мак. Синьор Энрико, державший перед Маргаритой зеркало, улыбнулся, отчего его заячья губа еще больше оттопырилась, и быстро заморгал своими влажными, темными глазками. - Это новинка, ее привезли к нам из Венгрии,- сказал он.- Легкий, небрежный стиль. Вечерний костюм предполагает трико, обтягивающее ноги, которое носят с панталонами особого покроя. Гульфик панталон будет лишь слегка подчеркивать вашу мужественность, а не кричать о ней до небес... - Ах, как он говорит! - воскликнула Маргарита. Мак почувствовал себя немного неловко - он никак не мог понять, о чем идет речь, не мог ухватить общую нить разговора; но, подумав о том, каким удовольствием для состоятельного мужчины является покупка дорогих нарядов своей подруге, он приободрился. Когда Маргарита закончит делать покупки, он сможет подыскать что-нибудь для себя, попросив Мефистофеля выдать ему вперед часть причитающегося ему вознаграждения, если возникнет нужда в деньгах. Правда, Мефистофель не сказал ему, каков размер его вознаграждения. Мак пожалел, что не обговорил этот пункт сделки заранее. Однако сейчас, похоже, подвернулся удобный случай расставить все точки над "i". Ведь если его не устроит то, что ему полагается по договору, получится, что он работает задаром и только зря теряет время, участвуя в Тысячелетней Войне. - Ты прекрасно выглядишь, дорогая,- сказал Мак Маргарите.- Поторопись, пожалуйста. У меня есть одно важное дело. - Какое дело, дорогой? - Мне нужно найти картину Боттичелли. Если мне удастся ее разыскать, то можно будет устроить одно выгодное дело. - Боттичелли? - вмешался Энрико.- Может быть, я смогу быть вам полезен. Я знаю всех художников. Для меня будет величайшим наслаждением предложить вам свою помощь и свой опыт в оценке картин... О нет! - воскликнул он громко, и Мак вздрогнул от неожиданности,- моя помощь вряд ли понадобится. Синьор, по-видимому, знаток живописи. - Что ж,- улыбнулся Мак,- давайте проверим это на деле, не откладывая на завтра то, что можно сделать сегодня. И Мак пошел к выходу. Внезапно дверь распахнулась, и тучный, странно одетый человек чуть не сбил его с ног. - Доктор Фауст! - прокричал он, задыхаясь.- Мне нужен Иоганн Фауст! Доктор, прибывший из Германии! В "Парадизо" мне сказали, что он пошел сюда! - Я тот, кого вы ищете,- ответил Мак.- Что случилось, мой друг? - Мой господин! Он умирает! Когда он услышал, что в городе объявился доктор из Германии, он послал меня разыскать его. Ах, сударь, если вам удастся исцелить моего господина, вас наградят по-царски. Вы сможете пожелать все, что вашей душе угодно. - Гм... Вообще-то я... я сейчас занят...- пробормотал Мак, боясь обнаружить свое невежество. Жители Флоренции показались ему очень вспыльчивыми, и он опасался, как бы ему не пришлось расстаться с головой, если его разоблачат.- У меня мало свободного времени... Как, вы говорите, зовут вашего господина? - Мой господин - Лоренцо Медичи, прозванный Великолепным. - Кажется, дело принимает нужный оборот,- шепнул Мак Маргарите. А вслух добавил: - Сложи вещи, дорогая, и жди меня в гостинице. Я вернусь к тебе, как только исполню свой долг милосердия. 5 Слуга Лоренцо Медичи повел Мака к своему господину. Палаццо Медичи было расположено в живописном месте неподалеку от Арно. Стройные колонны из белого мрамора и портик в греческом стиле придавали этому прекрасному дворцу изящество и величавую простоту. Двери из полированного красного дерева были украшены затейливой резьбой - этот стиль ввел Дамьято, прозванный Проклятым. У дверей стояли важные лакеи в ливреях и белых рубашках, сшитых по последней неаполитанской моде; смерив Мака презрительными взглядами, они преградили ему путь: его платье, вполне приличное для такого места, как рынок, выглядело слишком бедно в сравнении с их собственными ливреями. Старик-слуга, сопровождавший мнимого доктора, что-то шепнул разряженным лакеям, и Мака пропустили во внутренние покои. Стеная и заламывая руки, слуга повел Мака по длинному коридору. На стенах висели картины, писанные маслом - благодаря знаниям, полученным от Мефистофеля, Мак мог оценить их. Подойдя к двери в дальнем конце коридора, слуга постучал и осторожно открыл ее. Заглянув внутрь, Мак увидел роскошные, поистине царские покои. Стены зала были украшены картинами великих мастеров, а на мраморных и столиках тут и там стояли миниатюрные скульптуры и статуэтки. Богатый восточный ковер покрывал пол, а к потолку на тяжелых бронзовых цепях была подвешена огромная хрустальная люстра. Пламя горящих светильников отражалось в прозрачных подвесках, сверкающих, словно алмазы. Тяжелые шторы на высоких окнах были опущены, сквозь них кое-где пробивались слабые лучи света. Сильный запах серы не мог заглушить того специфического кислого запаха, который всегда присутствует в комнате, где лежит больной. На столе у окна стоял поднос с остатками роскошной трапезы; терпкий аромат вина, приправленного пряностями, смешивался с резкой вонью испражнений на полу, где собаки грызли кости. Посередине этого зала, словно величественный королевский трон, возвышалась огромная кровать. Ножки кровати и высокие деревянные столбики, поддерживающие балдахин, были покрыты искусной резьбой; занавеси из легкого, полупрозрачного шелка ровными складками ниспадали на тонкие белые простыни. На столиках возле кровати горели высокие белые свечи в серебряных подсвечниках. Несмотря на то, что день был достаточно теплым, в камине горел огонь. - Кто здесь? - послышался негромкий голос. Лоренцо Медичи, утопающий в мягких перинах, выглядел на все свои семьдесят с лишним лет; недуг сильно состарил его. Его бесформенное, раздувшееся от водянки тело лежало на постели, словно деревянная колода - больной почти не мог шевелиться. Из-под набрякших век на Мака глянули маленькие, проницательные и умные глаза. Казалось, только эти глаза и жили на бледном, опухшем лице, превращенном болезнью в застывшую уродливую маску. Лоренцо Великолепный умирал, но даже на смертном одре он старался сохранять достоинство, подобно древним героям и могущественным королям. На нем была длинная ночная сорочка, расшитая единорогами, голову его покрывала черная шапочка - две тонких ленточки завязывались под подбородком, не давая ей упасть или сползти набок. Там, где тело не было тронуто болезнью и разложением, сухая, морщинистая, землистого цвета кожа свисала складками. Губы Лоренцо Медичи, бывшие полными и румяными в те дни, когда восшедший на престол римской католической церкви член семьи Медичи дерзко объявил о существовании иного Бога - бога Медичи((39)), сейчас побледнели, сморщились и покрылись сероватым налетом, словно на них осталась горечь после прожитых трудных лет. На шее умирающего старика неровно билась голубоватая жилка - удивительно, подумал Мак, что она еще не затихла, как все остальные. Пальцы левой руки, скрюченные после паралича, чуть дрожали. - Я доктор Фауст,- громко объявил Мак.- Что вас беспокоит? - Я,- сказал Медичи,- самый богатый человек на свете. Тот, кто слышал голос Медичи в те времена, когда этот парализованный, прикованный к постели человек находился в полном расцвете сил, мог бы сказать, что сейчас он звучит слишком неровно и глухо; однако в нем еще было достаточно силы, чтобы заставить дрожать хрустальные подвески люстры - мельчайшие частицы пыли поднялись с них и затанцевали в воздухе. Мак почувствовал, что по спине у него пробежал приятный холодок. Судьба сама шла ему навстречу, и он не собирался упускать такой удобный случай. - А я,- ответил он,- самый дорогой врач в мире. Какая удача, что мы встретились! - Каким образом вы предполагаете меня вылечить? - спросил Медичи так властно, что, казалось, даже черви, уже грызущие его тело, на минуту приостановили свой кровавый пир, охваченные благоговейным трепетом перед силой этого голоса. Мак знал, что лечение не займет много времени и не отнимет у него много сил. Нужно было всего лишь достать пузырек с чудодейственным эликсиром, который дал ему Мефистофель, и вылить содержимое склянки в рот Медичи. Однако он отнюдь не собирался раскрывать больному свой секрет. В самом деле, кто же будет платить сумасшедшие деньги за несколько ложек снадобья? Маку хотелось, чтобы процедура была как можно более сложной и произвела впечатление на всех, кто будет при этом присутствовать. В его голове уже начал созревать хитрый план. Приняв важный и степенный вид, он сказал: - Для начала нам потребуется золотая чаша. Весом не менее чем двадцать четыре карата. (Он подумал, что неплохо было бы иметь под рукой кусок чистого золота на тот случай, если что-нибудь пойдет не так, как он ожидал. Вот какие мысли иногда приходят в голову в критический момент!) - Сию же минуту приготовить,- приказал Медичи слугам. Слуги бросились выполнять приказ. Небольшая заминка возникла из-за того, что не сразу смогли отыскать ключи от сейфа, где хранилась золотая посуда - горшки, кастрюли и тазы для варки варенья. Наконец принесли золотую чашу и те алхимические снадобья, которые Мак потребовал якобы для приготовления лекарства. Все необходимое отыскалось в считанные минуты - Лоренцо Медичи был очень богат и обладал весьма разносторонним вкусом; его коллекции предметов искусства, различных редкостей и диковин, а также разнообразных принадлежностей для колдовских опытов не имели себе равных в мире. Один из дальних покоев дворца занимала алхимическая лаборатория, оснащенная самым современным оборудованием. Здесь стоял огромный перегонный куб, сверкающий цветным венецианским стеклом и начищенной до блеска бронзой - этот изящный прибор служил ярким доказательством утонченного вкуса и проницательного ума хозяина. Горн, стоявший в углу, был снабжен специальным устройством, позволяющим контролировать температуру с невиданной доселе точностью. Оставалось только удивляться, почему Медичи, будучи, по-видимому, столь искушенным в науке алхимии, не смог сам приготовить для себя лекарство и прибегал к посторонней помощи. Мак соединил трубки гибкими шлангами, повозился с ручной горелкой и уже был готов начать свой спектакль для внимательно наблюдающей за его действиями публики, когда тишину внезапно нарушил громкий, властный стук в дверь. Дверь тотчас же распахнулась. Человек, известный во всем мире под именем фра Джироламо Савонарола((40)), решительно перешагнул порог покоев своего опаснейшего противника, Лоренцо Медичи. Этот человек, молва о котором распространилась далеко за пределы Италии, был высок и худ, и очень бледен. Устремив горящий взор своих черных глаз на Медичи, он сказал: - Говорят, что ты хотел меня видеть по некому делу. - Да, брат мой,- ответил Лоренцо.- Мы по-разному смотрим на многие вещи; однако я думаю, мы сойдемся в том, что оба мы - сторонники сильной Италии, а значит, оба заинтересованы в устойчивом курсе лиры, оба противники коррупции в церкви. Я хотел исповедоваться тебе и получить отпущение грехов. - Рад это слышать,- ответил Савонарола, вытаскивая из складок грубой рясы свиток пергамента.- Я отпущу твои грехи, если ты отдашь все свое добро и нажитые тобою деньги на благотворительные цели. Я лично прослежу, чтобы их распределили между неимущими. Подпиши вот это! Развернув пергамент, он подсунул его прямо под нос Лоренцо Медичи - неровные строчки оказались прямо перед гноящимися глазами умирающего старика. Никто не подумал бы, что тщедушное тело монаха способно двигаться столь быстро и ловко - Савонарола страдал от лихорадки и зубной боли, которые не мог изгнать ни молитвами, ни долгими постами. Глаза Медичи забегали по строчкам, затем прищурились, превратившись в две узкие щелочки: - Ты заламываешь слишком большую цену, брат. Я приготовил завещание, в силу которого в церковную казну отойдет немало денег. Но у меня есть родственники, и я обязан позаботиться о них. - Господь о них позаботится,- отвечал Савонарола. - Возможно, ты не хотел оскорбить меня, когда пришел сюда с таким предложением; однако мне в это не верится,- сказал Медичи. Инстинкт подсказал Маку, что этот тощий монах, ворвавшийся в опочивальню Медичи, может помешать его планам и лишить его щедрой награды, обещанной за исцеление Медичи. Поэтому он оторвался от своих колб с бурлящей и булькающей жидкостью и громко объявил: - Лекарство почти готово. - Подпиши пергамент! - воскликнул Савонарола.- Признайся в своих грехах! - Я молюсь Господу в сердце своем,- медленно проговорил Лоренцо.- Но эта молитва - не для твоих ушей. - Я монах,- сказал Савонарола,- исповедь - по моей части. - Ты горд и тщеславен,- с трудом произнес Медичи,- а кроме того, ты глуп. Убирайся к чертям. Фауст! Лекарство!.. Мак вытащил пузырек, данный ему Мефистофелем. Горлышко склянки было запечатано, и открыть его, не имея под рукой плоскогубцев или щипчиков, было очень трудно. В те давние времена их имел далеко не каждый, тем более - врач или алхимик, которому подобные инструменты совсем не нужны. Пока Медичи и Савонарола спорили друг с другом, Мак изо всех сил дергал за пробку, пытаясь сорвать тугую печать с узкого горлышка. Напуганные слуги столпились в углу, наблюдая за бурной сценой, происходящей между их господином и монахом. С улицы доносился звон церковных колоколов. Наконец Маку удалось открыть свой пузырек. Он повернулся к Медичи, зажав спасительный эликсир в высоко поднятой руке. Но Лоренцо Великолепный внезапно замолчал и откинулся на подушки, попытался приподняться, но не смог. Все его тело напряглось и затрепетало, потом дрожь прошла, и он остался недвижим. Рот его был открыт, невидящие глаза подернулись тонкой мутной пленкой. Медичи умер. - Спокойно, спокойно,- пробормотал Мак.- Сейчас... Поднеся склянку к губам Медичи, он опрокинул ее горлышком вниз, пытаясь влить ему в рот чудесное лекарство. Жидкость, стекая по подбородку мертвого старика, проливалась на ночную сорочку и на простыни. Слуги подняли ропот, на все лады ругая незадачливого доктора, когда Мак, пятясь, отошел от тела того, кто двадцать с лишним лет правил Флоренцией. Савонарола склонился над умершим, выкрикивая что-то резким, высоким голосом. Воспользовавшись общим смятением, Мак пробрался к двери и быстро зашагал по коридору. Выйдя из дворца, он прошел несколько кварталов; свернув в один из переулков, ведущих к гостинице, где ждала его Маргарита, он на секунду остановился, пытаясь вспомнить, не забыл ли он что-нибудь в покоях Медичи. Ему казалось, что он оставил там нечто важное... Ну конечно! Золотую чашу! Он хотел вернуться назад. Но было уже поздно. Навстречу ему двигалась целая толпа, и он был увлечен ее мощным потоком. Люди приплясывали, смеялись, кричали, молились, плакали, пели. Они шли на пьяцца Синьориа посмотреть на гигантский костер, обещанный городу Савонаролой. В этот час все жители Флоренции, казалось, посходили с ума. 6 Толпы людей, охваченных необычным возбуждением накануне предстоящего торжества, хлынули на улицы. В воздух поднялась пыль от топота многих сотен бегущих ног. На порогах трактиров и пивных уже дремали пьяные, успевшие осушить кувшин-другой вина с самого утра. Детвора с восторженными воплями устремлялась вслед за взрослыми; дети путались под ногами, пытаясь пробраться в самый центр людского потока, шалили, кривлялись, хохотали, швыряли мелкие камешки вслед прохожим. Все магазины и лавочки были закрыты - их хозяева, почтенные купцы и разного рода торговцы, сейчас устремились на площадь, где готовилось знаменитое сожжение предметов искусства. Раздался громкий стук копыт - отряд вооруженных всадников прокладывали себе путь через толпу. В своих красно-черных мундирах они выглядели весьма эффектно. Мак юркнул в первый попавшийся кабачок, чтобы его не затоптали лошади, и столкнулся в дверях с каким-то человеком, выходившим на улицу в этот самый момент. - Смотри, куда идешь, парень! - отчитал его незнакомец. - Извините,- пробормотал Мак.- Это солдаты... - Какие, к черту, солдаты? Вы мне ногу отдавили, милейший! Человек, на которого так неловко налетел Мак, был высок и строен, с правильными чертами лица; он мог бы послужить неплохой моделью для античной статуи Аполлона. В одежде его чувствовались оригинальный вкус и привычка к роскоши: длинный черный плащ был оторочен темным мехом, а на шляпе красовалось перо страуса - очевидно, этот человек много путешествовал, если, конечно, он не водил дружбу с содержателями городского зверинца. Несколько секунд он не сводил с Мака пристального взгляда своих больших блестящих глаз, затем сказал: - Прости меня, чужестранец, но мне кажется, мы уже где-то встречались. - Что-то не припомню,- ответил Мак.- К тому же я здесь недавно. Я нездешний. Я прибыл из... издалека. - Любопытно,- продолжал его настойчивый собеседник.- Я как раз ищу человека, который прибыл издалека. Меня зовут Пико делла Мирандоло. Может быть, вы кое-что слышали обо мне? Маку было знакомо это имя - он узнал о Мирандоле от Мефистофеля. Князь Тьмы рекомендовал его лже-Фаусту как одного из величайших алхимиков эпохи Возрождения. - К сожалению, ничего,- развел руками Мак. Он отнюдь не собирался раскрывать свою душу перед властным чужеземцем, предчувствуя, что излишняя откровенность может причинить ему вред.- Я вижу вас впервые, и столкнулись мы с вами совершенно случайно. Вряд ли я тот, кого вы ищете. - Действительно, со стороны наша встреча может показаться чистой случайностью,- стоял на своем Пико.- Но силой магического искусства мы можем проникнуть в глубинную сущность того, что кажется нам слепой игрою случая. Я предвидел, что встречу кого-то на этом самом месте, именно в это время. Так почему бы не вас? - Как зовут человека, которого вы ожидали встретить? - Иоганн Фауст, знаменитый виттенбергский маг и алхимик. - Никогда не слышал о нем,- ответил Мак, сообразив, что настоящий Фауст, или, как мысленно называл его Мак, _другой_ Фауст, должно быть, связался со своим флорентийским коллегой - ведь для такого искусного мага, как доктор Фауст, время и пространство отнюдь не составляли непреодолимого препятствия, и даже сама смерть отступала перед ним. У Мирандолы была громкая и весьма зловещая слава чернокнижника, волшебника и некроманта. Возможно, Фауст ухитрился послать ему весточку через века, разделяющие их. - Значит, вы уверены в том, что вы не Фауст? - спросил Мирандола. - Да-да, вполне уверен. Уж что-что, а свое собственное имя я знаю. Ха, ха,- несколько принужденно рассмеялся он собственной шутке.- Извините, но сейчас я очень тороплюсь. Мне еще нужно успеть на это сожжение рене... ренесс... ну, словом, на то зрелище, которое устраивают на площади. До свидания! И Мак повернулся, чтобы идти. Несколько секунд Пико провожал его взглядом, затем пошел вслед за ним. Мак вышел на площадь. В самом центре ее были свалены в огромную кучу самые различные предметы - резная деревянная мебель, картины, косметика, женские украшения и даже церковные ризы. Эту гору разнородных предметов плотным кольцом окружала толпа любопытствующих горожан. Мак протолкался через несколько рядов. - Что здесь происходит? - спросил Мак у человека, стоящего рядом с ним. - Савонарола со своими братьями по ордену сжигает предметы роскоши,- ответил тот. Мак усиленно заработал локтями, прокладывая себе путь поближе к этой громадной куче. Подойдя ближе, он смог разглядеть самые разнообразные предметы - расшитые мелким жемчугом сумочки, детские рубашонки из тонкого полотна, нарядные скатерти и салфетки, изящные подсвечники, картины и много других предметов, в беспорядке сваленных в самом центре площади. На самом краю горы разнообразных вещей, предназначенных для сожжения, Мак заметил большую картину в затейливой рамке. Благодаря знаниям в области искусства, вложенным в его голову Мефистофелем, он сразу понял, что это картина Боттичелли, относящаяся к среднему периоду творчества великого художника. Она была великолепна и, что для Мака было более важно, стоила огромную сумму денег. "Здесь столько разных картин,- подумал Мак.- Верно, не случится ничего плохого, если я возьму одну из этой кучи". Воровато оглянувшись - не следит ли за ним кто-нибудь, он быстро наклонился, схватил картину и спрятал ее под куртку. Картина была новой, и на ней не было заметно никаких следов повреждения. Пока Мак оправлял свою куртку и озирался по сторонам, монахи в черных рясах подожгли громадный костер с четырех сторон. Пламя взметнулось вверх, и огонь начал быстро пожирать сухое дерево и ткани. Мак решил поискать в общей куче другую картину - на всякий случай; ведь две гораздо лучше, чем одна. Совсем рядом он заметил полотно кисти Джотто, но краска на нем уже начала вздуваться пузырями и трескаться от жара. Мак с жадностью смотрел на горящие вещи. Сколько добра пропадает даром! Как жаль, что ему не удастся вытащить из огня еще один холст! Сохранив несколько изящных вещиц, которые должны были погибнуть в пламени, он мог бы послужить Искусству. Припомнив свой последний разговор с Мефистофелем, Мак подумал, что остальные дела, предложенные ему демоном - продление жизни Медичи и что-то там еще с каким-то Макиавелли - чересчур запутанные и сложные; самому мудрому судье будет сложно разобраться, хороший или дурной поступок он совершил. Здесь же все было ясно и четко определено. Вряд ли кто-нибудь станет обвинять человека, спасающего прекрасные картины от истребления. Чья-то рука опустилась на плечо Мака, отвлекая его от размышлений на моральные темы. Он оглянулся. Человек средних лет с короткой темной бородкой, богато одетый, строго смотрел на него. - Что вы делаете? - спросил незнакомец. - Я? Ничего особенного,- ответил Мак.- Стою и смотрю на костер, как и все остальные. - Я видел, как вы вытащили картину. - Картину?.. Какую картину?.. Ах, вы имеете в виду вот эту...- Из-под полы куртки Мака высовывался край полотна. Он отвернул полу и показал картину незнакомцу.- Это Боттичелли. Слуга по ошибке принес ее сюда. Мы сняли ее со стены, чтобы немного почистить. Ведь у вас во Флоренции не принято сжигать картины Боттичелли на кострах, не так ли? - Кто вы, сударь? - спросил Мака незнакомец. - Я здешний дворянин,- сказал Мак. - Странно, однако, что я до сих пор вас не видел. - Я живу в своем имении и редко бываю в городе. А вы-то сами кто? - Я Николо Макиавелли. - О! - воскликнул Мак.- В таком случае, я должен вам кое- что передать.- Меня просили предупредить вас, чтобы вы не писали ту книгу, которую собираетесь написать, - "Князя". - Я никогда не писал книги с таким названием,- ответил удивленный Макиавелли.- Более того, я и не помышлял о ней. "Князь"... Какое интересное название. Оно мне нравится! - Поступайте, как вам угодно,- сказал Мак.- Но помните, что вас предупреждали. - Но от кого исходит это предупреждение? - спросил Макиавелли. - Я не могу открыть вам его имя. Однако по секрету я все- таки сообщу вам, что он черт... я хотел сказать, он чертовски хороший парень. Несколько секунд Макиавелли пристально глядел на Мака, затем повернулся и медленно пошел прочь, покачивая головой. Мак, спрятав под полу картину Боттичелли, тоже собрался уходить. Он был весьма доволен собой. Но тут его нагнал Мирандола. - Я вступил в контакт с Потусторонними Силами,- сказал он.- Мне удалось узнать почти все. Что ты сделал с настоящим Фаустом?! Маг, казалось, стал еще выше ростом; его фигура угрожающе нависла над Маком, сжавшимся от страха в комок. Пико достал из-под плаща огромный пистолет (в тот век подобные игрушки еще только входили в моду) и навел его на Мака. Судя по калибру, это оружие было куда более грозным, чем оно казалось на первый взгляд - пули в нем были такие, что вполне могли разорвать человека на части. Мак затравленно озирался в поисках убежища - увы, напрасно! - спрятаться было некуда. Взглянув на Мирандолу, он заметил, как палец мага лег на спусковой рычажок... В тот же миг раздался негромкий хлопок, серый дым заклубился на мостовой, побежали пылевые чертики, и на краю тротуара появилась человеческая фигура. Это был сам доктор Фауст. - Не делай этого, Пико! - воскликнул он. - Но почему? Этот лгун выдает себя за вас! - Мы не можем лишить его жизни. Он _действительно_ играет мою роль. Пока он занимает мое место, он не должен погибнуть! - Но в чем заключается эта роль, Иоганн? - спросил Мирандола. - Все разъяснится позднее. Пока же не причиняй ему вреда, дорогой друг. - Ты рассуждаешь мудро, Фауст. - Возможно, мы еще встретимся позже, Пико. У меня есть план... - Ты можешь положиться на меня! - воскликнул Мирандола. Но Фауст уже исчез - лишь легкое облачко дыма клубилось на том месте, где только что стоял бывший профессор алхимии Ягеллонского университета. Перед Маком появился Мефистофель - словно из-под земли вырос. - Вы готовы? - спросил он.- Тогда мы отбываем. Кстати, что здесь происходит? Вы так пристально глядели на то место, где... - Ну, вы же знаете людскую привычку,- сказал Мак. Ни за что на свете он не сознался бы в том, что всего лишь секунду назад он встретился с ученым доктором Фаустом.- Люди вечно на что-нибудь глазеют... И Мак покрепче зажал под мышкой картину Боттичелли. Мефистофель щелкнул пальцами, и тотчас оба они исчезли. 7 Мак с Мефистофелем очутились на пороге невысокого каменного здания, построенного неподалеку от того места, где обычно вершился Суд Тысячелетних Войн. - Где мы находимся? - спросил Мак. - В Приемной Лимба,- ответил Мефистофель.- Я держу здесь небольшой склад, где вы можете хранить картину Боттичелли. Или вам угодно сразу продать ее мне? - Нет, нет,- сказал Мак.- Мне бы хотелось оставить ее у себя на некоторое время. Ну, как я сыграл? - Прошу прощения? - Я хотел сказать, как я справился со своей ролью в вашей... как ее там... войне во Флоренции? Мефистофель не проронил ни слова, пока они не вошли в дом. Показав Маку комнату, где он может оставить свое добро, он сказал: - Вы ничего не достигли, пытаясь уладить ссору между Савонаролой и Медичи. За свои безрезультатные действия вы получили круглый ноль, и ни одного очка в плюс или в минус. - Зато я предупредил Макиавелли, чтобы он не писал свою книгу. Это ведь хорошее дело, не так ли? Мефистофель пожал плечами: - Нам это неизвестно. Такими вещами занимаемся не мы, а Судьба. Она - наш главный судья. Добро и Зло находятся в подчинении у Того-Что-Должно-Быть. Кстати, кто был тот человек? Мне показалось, вы с ним знакомы. - Какой человек? - Который удержал Пико делла Мирандолу в тот момент, когда он уже был готов застрелить вас. - Какой-то чудак,- сказал Мак, твердо решивший не упоминать имени Фауста.- Я его не знаю... Прекрасная картина, не правда ли? Мефистофель полюбовался картиной, держа ее на расстоянии вытянутой руки. - Да, картина прекрасна. Я буду очень рад, когда она перейдет в мои руки. - Нет-нет, не сейчас,- быстро проговорил Мак.- Мне бы хотелось знать, какова ее рыночная стоимость. - Хорошая мысль,- ответил Мефистофель.- Вот заклинание, которое перенесет вас в Лондон. Не задерживайтесь, однако. Не забывайте, что вам предстоит участвовать в следующем эпизоде. - Не беспокойтесь, я вернусь точно в срок! - заверил его Мак. Мефистофель кивнул и растаял в воздухе. Мак оглядел комнату. В дальнем углу стоял большой металлический ящик с дверцей, из которой торчал длинный ключ. Мак открыл замок и уже собирался положить в этот вместительный ящик картину, как вдруг земля у него под ногами задрожала. Сделав шаг в сторону, он глянул себе под ноги - в полу образовалось небольшое отверстие, и из него показался конец маленькой острой кирки. Затем на помощь кирке пришла лопата. Земля по краям начала осыпаться вниз, и дыра в земляном полу быстро расширялась. Наконец из тоннеля, похожего на кроличью нору, вылез гном. Это был Рогни. - Здравствуйте,- сказал Мак. Он тотчас узнал коротышку - они встречались на Шабаше: демон Аззи нанял гномов для уборки мусора, и Рогни был назначен бригадиром метельщиков. - Прекрасная картина,- кивнул головою Рогни.- Где вы достали ее? - Картину? О, в одном местечке, которое называется Рене... Ренессанс. Это где-то в Италии, неподалеку от Флоренции. - Правда? Что же вы там делали? - Я участник Спора между силами Добра и Зла,- ответил Мак, приняв важный вид.- От исхода этого спора зависит будущее человечества. Победившая сторона получит право управлять судьбами людей на протяжении целой эпохи. - Так, значит, вас отправили в Ренессанс затем, чтобы вы достали там эту картину? - По правде говоря, я сам не знаю, зачем меня туда послали. Конечно, я занимался там еще кое-какими вещами... А эта картина... Перед отправкой во Флоренцию Мефистофель сказал мне, что ему хотелось бы иметь полотно Боттичелли, и он щедро заплатит мне, если я принесу ему одну картину. Но я ее еще не продал. Мне хочется узнать, сколько она сейчас может стоить. - Значит, он хотел, чтобы вы достали ему картину? - Ну, конечно. Раз уж я все равно там оказался, так почему бы не воспользоваться случаем?.. Ах, извините, не могу дольше с вами разговаривать. Я очень спешу. Мне надо попасть в Лондон по одному важному делу. - Желаю удачи,- сказал Рогни.- Может быть, мы еще встретимся в Лондоне. - Буду очень рад,- ответил Мак. Поколебавшись несколько секунд, он добавил, глядя на дыру в полу: - Простите... я надеюсь, вы тут уберете за собой, прежде чем уйти? - Не беспокойтесь, я сделаю все, как было. Ваша картина будет в полной сохранности. Расставшись с Маком, Рогни еще некоторое время размышлял о том, какой он все-таки глупый, этот парень. Полнейшее ничтожество, несмотря на свою представительную внешность. Даже не догадывается, что им управляют, как марионеткой. Очевидно, он никогда и не пытался жить своим умом. Все ждет чьей-нибудь подсказки и старается угодить другим людям. Вероятнее всего, таким он и останется на всю жизнь... Тем не менее, было в нем все-таки нечто, вызывающее симпатию.  * ЧАСТЬ V. АХИЛЛЕС *  1 Между тем, исчезновение Елены из подземного царства Аида, где она вместе со своим царственным супругом Ахиллесом занимала видное положение в обществе, не прошло бесследно. Легкомысленный поступок Аззи, укравшего Прекрасную Елену в надежде соблазнить Фауста, имел весьма серьезные последствия. Перенося Елену в подлунный мир, молодой демон не задумывался о том, почему никто раньше не делал подобных вещей. Подумав немного, он мог бы сообразить, что духи умерших имеют немалую власть над миром, и конфликт с ними может повлечь за собой различные неприятности. Вернувшись домой с Унылых Болот, где он охотился за призрачным оленем, Ахиллес обнаружил, что Елена пропала. Само собой разумеется, эта новость отнюдь не обрадовала вспыльчивого главу семьи и хозяина дома. Он почуял неладное. Это было совсем непохоже на Елену - уйти из дому без позволения мужа. Сначала Ахиллес подумал, что его супруга, наверное, заглянула на минутку к одной из соседок. Он обошел все соседские дома, но соседи только недоуменно пожимали плечами и разводили руками в ответ на все его вопросы. Что ж, люди ведь не могут покинуть царство Аида по собственной воле. Кто-то обязательно должен вывести их наружу. Рассудив так, Ахиллес направился к своему другу Одиссею, не раз уже выручавшему его в трудную минуту. Одиссей, славившийся своим изобретательным умом, жил неподалеку от Ахиллеса. Пожалуй, в царстве Аида трудно было найти второго столь незаурядного духа, каким был дух Одиссея. Он мог по праву именоваться одним из духовных лидеров местного общества, весьма преуспевая в той скрытой борьбе за славу, которую ведут между собою духи. (Ведь всякий дух, достигнув вершины своей славы, видит перед собой и неизбежный ее закат, а значит, духам приходится постоянно совершенствоваться и развивать в себе те качества, благодаря которым они прославились. Есть даже пословица о том, как трудно выучить старых героев новым трюкам.((41))) Нельзя сказать, что у Одиссея все шло гладко; однако до сих пор никому не удавалось превзойти его в хитрости и изворотливости ума. Нужно было быть чертовски ловким и смышленым малым, чтобы выдумать какой-нибудь новый фокус наподобие знаменитых одиссеевых проделок. В последнее время планы Одиссея отличались простотой и ясностью, но в них всегда присутствовала какая-то изюминка. (Иногда, правда, изюминка заменялась кусочком жгучего перца - то был признак скорее своенравия, нежели злобного характера.) Таков уж был Одиссей - он любил выигрывать и считал, что для достижения поставленной цели всякие средства хороши. Будучи по натуре весьма деятельным человеком, Одиссей не выносил царство мертвых, где души умерших бродили по полям, заросшим бледными цветами асфоделя, оплакивая свой скорбный жребий и вспоминая минувшие дни. Обреченный на бездействие, древний герой изнывал от тоски. Он мечтал снова обрести телесную оболочку, вернуться в подлунный мир, чтобы по- настоящему жить, а не влачить призрачное существование. Его раздражали толпы праздношатающихся духов и их бесконечные разговоры о лучших годах, проведенных на земле. Сам он никогда не унижался до жалоб и горьких вздохов. Часто, когда кто- нибудь из духов начинал вспоминать прошлое, стеная и проливая слезы, Одиссей резко обрывал его. - Тряпка ты, а не дух,- говорил он.- Возьми себя в руки. Займись чем-нибудь, в конце концов. Сам Одиссей занимался гимнастикой и атлетикой. Хотя толку в подобных занятиях не было никакого - ведь в призрачном мире невозможно развивать силу и ловкость, поскольку для этого нужно по крайней мере иметь мускулы, а следовательно, тело, - Одиссей упорно продолжал упражняться в беге, метании копья и других древних видах спорта. Когда же удивленные духи спрашивали его, зачем он это делает, он отвечал: - Чтобы не терять форму. Нужно поддерживать свое умение делать что-нибудь, даже если то, что ты делаешь, не имеет абсолютно никакого смысла. Ахиллес застал своего друга Одиссея сидящим на переднем крыльце своего дома. Бывший царь Итаки жил холостяком во мраморном дворце, стоящем на невысоком холме возле одного из притоков Стикса. Лужайка перед дворцом поросла асфоделем; у подножья холма стояли черные тополя - печальные символы царства мертвых, опостылевшие духам. Был пасмурный день - весьма обыкновенный для здешних мест, ведь во владения Аида солнце никогда не заглядывает. С реки дул слабый ветерок. Было прохладно - как раз настолько, что вы чувствовали себя довольно неуютно, выйдя на улицу. То был не бодрящий и живительный морозец, который разгоняет кровь в жилах людей - холод в царстве мертвых скорее напоминал промозглую сырость погреба или склепа. В гостиной у Одиссея горел очаг; однако призрачный огонь, как и все в этом унылом краю, светил, но почти не грел. Впрочем, даже если бы камин топился настоящими дровами, духу Одиссея от этого, как говорится, не было б ни жарко, ни холодно: ведь мертвые, будучи лишены телесной оболочки, не могут согреться, точно так же как не могут они и промерзнуть до костей. Одиссей провел Ахиллеса на кухню, где их ожидал завтрак - каша из просяных зерен и финики. Само собой разумеется, пища не была настоящей; впрочем, для обитателей царства Аида, не испытывающих ни сильного голода, ни жажды, это не имеет особого значения. Духи умерших вполне могут обходиться и без пищи; они завтракают, обедают и ужинают лишь потому, что не желают менять свои привычки. В царстве мертвых часто устраиваются призрачные пиры: вечность - очень долгий срок, и еда - один из способов скоротать время. Другое (и, надо сказать, весьма распространенное даже в этих унылых краях) занятие - это секс. Однако страсть в мире духов - лишь бледная тень земной страсти: ей недостает того накала чувств, который испытывают влюбленные в подлунном мире. Физическая близость не приносит партнерам почти никакого удовлетворения: будучи бесплотными существами, духи не могут предаваться утехам плотской любви. Однако они затевают друг с другом любовные игры - возможно, для того, чтобы как-то убить несколько часов. В настоящее время Одиссей не был связан брачными узами. Он разошелся с Пенелопой много лет тому назад. Причиной послужила ревность, свойственная большинству властных натур. Одиссей подозревал, что его молодая супруга отнюдь не скучала в обществе многочисленных поклонников на протяжении тех долгих двадцати лет, которые он провел под стенами Трои. Некоторое время он продолжал жить с семьей ради сына, Телемаха, но когда мальчик вырос и стал вполне самостоятельным, Одиссей покинул свою жену. Итак, Одиссей жил уединенно, свободный как от печальных, так и от радостных хлопот. Занимаясь спортом по много часов в день, он все же чувствовал, что ему чего-то не хватает, и сильно тосковал по земле. Когда тоска уже готова была одержать над ним верх, он навещал своих друзей. Ближайшим другом и соседом Одиссея был Сизиф((42)), дни и ночи напролет вкатывающий тяжелый камень в гору. По правде говоря, бывший царь Коринфа отнюдь не обязан был это делать. Его давно простили и разрешили заниматься всем чем угодно. Но Сизиф не оставил своего труда - вероятно, и здесь сказывалась многолетняя привычка. Кряхтя и напрягая призрачные мускулы, он подставлял плечи под огромный гранитный валун, шаг за шагом медленно поднимаясь к вершине. Вокруг горы собирались толпы любопытствующих духов (в основном состоящие из новичков, привлеченных необычным зрелищем). Некоторые провожали Сизифа до самой вершины горы; они утверждали, что в глазах Сизифа появляется странный блеск, когда камень, ценою нечеловеческих усилий поднятый в гору, срывается и с грохотом катится в бездну. На все расспросы, почему он не бросит столь бесполезное занятие, Сизиф отвечал, что не хочет терять свою роль - в конце концов, нужно же хоть к чему-то прилагать руки. Другим товарищем Одиссея был Прометей((43)), все еще прикованный к скале несокрушимыми цепями. Каждый день к Прометею прилетал стервятник, чтобы клевать его печень. Камень почернел от потоков крови титана, льющихся из-под острых когтей и клюва; от разлагающихся кусков печени, оброненных стервятником, исходил нестерпимый смрад. Судьба Прометея была непростой загадкой для древних богов. Этот упрямец не собирался отказываться от своих взглядов, далеко опередивших его век. Освободить его - значило подвергнуть весь мир великой опасности: по единодушному мнению всех небожителей, сознание людей еще не было подготовлено к восприятию идеи личной свободы и всей полноты связанной с нею ответственности. Сам Прометей держался гордо и вызывающе, отвечая насмешками на увещевания родных и на предложения богов смириться, образумиться и отречься от своих заблуждений. Было похоже, что он полностью вошел в свою роль и она пришлась ему по вкусу. В последнее время, однако, Прометей сделался угрюм и неразговорчив. Даже Одиссею по целым дням не удавалось добиться от него ни слова. Поговаривали, что единственным другом прикованного к скале титана является его верный стервятник. Так однообразной чередой проходили дни, месяцы, годы. Одиссей скучал. Время от времени вместе с Ахиллесом или Орионом он охотился за призраком оленя, но эту охоту, конечно, нельзя было сравнить с настоящей: ведь призрачного оленя невозможно убить. Даже если бы каким-то образом охотникам удалось поймать этого оленя, его все равно нельзя было съесть. Внимательно выслушав Ахиллеса, пришедшего к нему за советом, Одиссей предложил своему другу отправиться к владыке Тартара Аиду((44)), в мрачные подземные чертоги, где жил царь с царицей Персефоной((45)). У Аида было немало забот. Во-первых, постоянные конфликты с Плутоном, недавно ставшим верховным богом в сонме римских подземных божеств. Плутон давно высказывал идею разделения единой античной Преисподней на две сферы - греческую и римскую. До сей поры Аид твердо держал власть в своих руках, не допуская подобного передела подземного мира. Однако за последние годы Плутон приобрел большую популярность в царстве мертвых. Ему удалось добиться признания римской автономии. Таким образом Аид потерял контроль над доброй половиной своих владений. С одной стороны, он был рад этому: хотя латиняне формально подчинялись ему, у владыки Тартара вечно возникали проблемы с этим народом, говорящим на непонятном ему языке. Римляне плохо ладили с греками, и теперь, когда они окончательно отделились, Аид надеялся навести порядок в своем царстве. С другой стороны, отдав власть над римлянами в руки Плутона, он уже не мог претендовать на роль верховного античного подземного божества, что ущемляло самолюбие единокровного брата Зевса. Во-вторых, Аиду не давали покоя более древние подземные божества. Семитские, древнеиндийские и иранские боги и богини, постоянно ссорящиеся друг с другом, сходились лишь в одном: считая греческих богов своими отдаленными потомками, они претендовали на их владения. Этим древнейшим божествам удалось скопить достаточно материала, указывающего на прямое родство между ними и греческими богами. Более того, они утверждали, что греческие боги снова должны вернуться под их власть. Аиду несколько раз удавалось отсрочить решающее голосование по этому щекотливому вопросу; однако день всеобщих перевыборов неотвратимо приближался. Заботы, заботы... Им нет конца. Ох, и тяжел же ты, венец владыки Преисподней. А тут еще явились Ахиллес с Одиссеем, требуя восстановления справедливости... - Чего вы хотите от меня? - спросил их Аид.- Там, наверху, у меня уже давно нет никаких связей. За несколько тысяч лет мир успел перемениться. Прежние боги ушли, теперь появились новые. Знаете, что они говорят обо мне? "К черту этого старика Аида", вот что они говорят. - Ну, хоть что-то ты можешь сделать,- ответил Аиду Ахиллес.- Если же ты настолько слаб, что даже такой пустяковой проблемы решить не можешь, то сойди с трона и передай власть тому, кто управится с царством лучше тебя. На Генеральной Ассамблее Глав Эллинических Царств и Правительств Преисподней я сам подниму этот вопрос. Вот скоро пройдут новые выборы... - Эй, подожди,- сказал Аид.- Ни в коем случае не делай этого. Дай мне подумать... Ты знаешь, кто ее увел? - Алекто((46)) сказала мне, что здесь замешан некий демон,- ответил Ахиллес.- Демон - это бессмертный дух, из эпохи более поздней, чем наша. - А на чьей он стороне? - спросил Одиссей. - Алекто что-то говорила мне про силы Зла и Тьмы, но я так и не смог разобраться, какую из этих сил он представляет. - Зло... Тьма...- размышлял Одиссей вслух.- Я полагаю, что это одно и то же. В таком случае мы знаем, куда следует обращаться... Откровенно говоря, я никогда толком не понимал всей тонкости различий меж Добром и Злом. Однако в современном мире этим вещам придают огромное значение. - Я тоже,- сказал Аид.- По-моему, это просто новая мода - толковать о добре и зле... - Тем не менее,- сказал Одиссей,- совершенную несправедливость нужно исправить. Вот что мы сделаем. Ты выдашь нам временный пропуск на землю и выправишь пергамент о том, что мы юридически представляем Античную Преисподнюю в деле о похищении Елены. А уж мы с Ахиллесом постараемся привлечь к нему внимание тамошних властей и доведем это дело до конца. - Хорошо, я подготовлю для вас все необходимые документы,- сказал Аид, довольный тем, что на сей раз ему удалось легко отделаться. Те, кто держит власть в руках, знают, как важно уметь вовремя перекладывать ответственность со своих плеч на чужие. Одиссей сам вызвался исполнять это непростое поручение. Пускай сам во всем и разбирается. 2 Получив у Аида пропуск, подорожную и пергамент, гласящий, что духу Одиссея Лаэртида дозволяется сопровождать дух Ахиллеса в мир живых в отпуск по семейным обстоятельствам, Одиссей решил разыскать Тиресия((47)), знаменитого мага времен античности. Тиресий, обладавший пророческим даром, мог дать им несколько полезных советов, куда следует отправиться и что нужно делать для достижения желаемой цели. Получить от Тиресия добрый совет было не так-то легко. Для начала им нужно было достать все необходимое для кровавого жертвоприношения, ибо Тиресий отказывался что-либо делать, не совершив перед тем обильного возлияния. Кровь же в царстве Аида - большой дефицит; ее было бы почти невозможно достать, если бы сам Аид не развернул подпольную торговлю, приносившую ему немалый доход. (Все слухи о том, что в царстве мертвых принят сухой закон и выпить стало практически невозможно, конечно же, не соответствуют действительности. Выпить можно всегда; нужно только знать, к кому и как обратиться.) Двое друзей отправились туда, где реки Флегефон и Коцит впадают в Ахерон((48)). У слияния этих рек стояла священная роща Персефоны - кучка черных тополей и старых ив, склонившихся к мутной воде. Здесь они вырыли неглубокую яму и вылили в нее кровь из бурдюка, усилием воли подавляя сильное желание отпить хотя бы глоток. Стоя у края ямы, Ахиллес отгонял духов, слетевшихся на запах жертвенной крови. Даже царственному Агамемнону((49)), возглавлявшему войско греков в походе против Трои, не досталось ни капли. Жертва предназначалась одному лишь Тиресию. Темная, густая кровь маслянисто поблескивала, распространяя вокруг себя пьянящий аромат. Вдруг в яме что-то забулькало, и кровь начала быстро исчезать, поглощаемая невидимой глоткой. Когда показалось дно, перед двумя героями появился сам Тиресий, седой косматый старик в сером шерстяном плаще; пряди спутанных влажных волос свисали с его лба, почти полностью закрывая глаза. - Добрый день, благородные мужи,- учтиво поздоровался Тиресий с Ахиллом и Одиссеем.- Благодарю за отличную жертву. Давно я не пробовал такой свежей крови. Должно быть, от самого Аида?.. Так я и думал. Какой цвет! Какой аромат!.. Значит, больше у вас нет? Жаль, очень жаль. М-м... итак, чем могу быть вам полезен? - Мы ищем Елену Троянскую,- сказал Одиссей.- Ее похитили. Увели из владений Аида, пока ее муж, Ахиллес, был на охоте. - Это случается уже не в первый раз,- заметил Тиресий.- Прекрасная Елена пользуется большой популярностью. Вечно кто- нибудь пытается ее украсть... Кстати, не знаете ли вы, кто ее похитил? - Нам сказали, что это сделал демон, сверхъестественное существо из новой эпохи,- ответил ему Одиссей.- Но имя его нам неизвестно, и мы не знаем, где его искать. Мы просим у тебя совета и помощи. - Ну, хорошо. Имя демона - Аззи. Он - часть той доктрины Света и Тьмы, которая овладела людскими умами с тех пор, как... - Мы должны его найти! - воскликнул Ахиллес. - Боюсь, это не так просто сделать,- сказал Тиресий.- Мир сильно изменился с тех пор, как мы попали сюда - кто раньше, кто позже... Для начала вам следует отправиться в то место, которое называется Адом, и навести справки. Я могу сотворить для вас Заклинание Перемещения, раз уж у вас есть разрешение самого Аида... Между прочим, я знаю, с кем сейчас находится прекрасная Елена. - Скажи нам! - прорычал Ахиллес. Тиресий откашлялся, прочищая горло, и обернулся к пустой жертвенной яме. - У нас нет больше ничего, что мы могли бы дать тебе, Тиресий,- сказал Одиссей,- но при первой же возможности мы принесем новую жертву. Стоит только нам выбраться отсюда... - Хорошо, хорошо,- ответил Тиресий,- я вполне полагаюсь на твое слово, Одиссей. Должен предупредить вас, что найти Елену будет очень трудно. Она путешествует в обществе Фауста, прославленного мага... - Фауста? - переспросил Ахиллес.- Странное имя. Должно быть, он не грек. - Нет, он не грек. Как я уже сказал, в мире многое изменилось за несколько веков. Появились новые страны, города. Науки, ремесла и искусство - дело не одних только греков. Другие народы овладели ими в совершенстве, сумев кое в чем обогнать Грецию. Этот Фауст - немец. Он вовлечен в игру, в которой участвуют сами бессмертные боги - я имею в виду новых богов. - Кстати, а живы ли еще наши старые боги? - спросил Одиссей. - Конечно, живы,- сказал Тиресий.- Ведь боги бессмертны. Однако и для них время не проходит бесследно. Некоторые поменяли не только имена, но и сами образы, в которых они являлись нам. Ну и, конечно, одни поднялись повыше, другие опустились пониже. Большинство из них почти ничего не помнит о Греции, об Олимпе - за исключением Гермеса Трисмегиста, который мало изменился. - Ну, хорошо, так где же нам все-таки искать этого самого Фауста и Елену? - Они постоянно переезжают с места на место. Но это еще не все. Они совершают путешествия во времени. - И как же нам до них добраться? - спросил Ахиллес.- Быть может, на корабле? - Корабль здесь не поможет,- ответил маг,- если только это не волшебный корабль. Нет, единственный способ догнать их - это мощное, тщательно сотворенное заклинание. - Ты уверен в этом? А если попробовать пройти по суше?.. - Ни по суше, ни по морю. Для того, чтобы перенестись в те места, где сейчас находятся Елена и ее спутник, придется прибегнуть к заклинаниям. К счастью, моя сумка при мне... А ну-ка, посмотрим...- Он вынул из-под плаща сумку из лошадиной шкуры, до отказа набитую и подозрительно поскрипывавшую и потрескивавшую, а иногда даже подвывавшую замогильными голосами. - Что-то сегодня не лежится на месте моим магическим принадлежностям,- сказал Тиресий.- Обращайтесь с ними осторожно. Будете вытаскивать - смотрите, не повредите себе пальцы. А главное, не слишком торопитесь. В подобных делах лишь терпеливый добивается успеха. Не забудьте, что сначала вам нужно отправиться в Ад и получить от Сил Тьмы официальное разрешение забрать Елену обратно. Таков порядок. - А разве ты не отправишься вместе с нами? - спросил Ахиллес. - Нет. Но я не буду терять вас из виду и постараюсь побольше разузнать о вашем деле... А сейчас мне пора. Не забудьте, вы обещали мне кровавую жертву! Одиссею показалось, что прорицатель открыл им слишком мало. Он хотел расспросить Тиресия о подробностях, но маг уже исчез. Одиссею ничего не оставалось делать, как самому заняться сотворением заклинания. Достав сверток с пометкой "ЗАКЛИНАНИЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЯ", он быстро затянул веревки, которыми завязывалась сумка мага: магические принадлежности вели себя слишком беспокойно. Сверток зашевелился у него в руках, словно какое-то живое существо внутри него старалось выбраться наружу. Одиссей крепко сжал его в руках и пробормотал над ним несколько слов. Сверток задрожал, затем сделал неожиданный рывок вверх, так что Одиссей чуть не выпустил его из рук. Ахиллес ухватился за Одиссея. С классической простотой, без всяких взрывов, вспышек и клубов едкого дыма, вошедших в моду в более поздние времена и рассчитанных только на внешний эффект, Одиссей и Ахиллес растаяли в воздухе. Через секунду они оказались в каком-то полутемном помещении. Более современные герои, несомненно, приняли бы это помещение за просторный холл. 3 Дверь в кабинет Велиала((50)) широко распахнулась. Повелитель Сил Тьмы подскочил на своем кресле от неожиданности. Его охранник, толстый, похожий на жабу демон с серо-голубой кожей и огромными выпученными оранжевыми глазами, уставился в магическое Зеркало Обмана. Позабыв все на свете, он глядел на свое отражение, дивясь стройности и соразмерности своих членов, любуясь красотой своего лица. (Зеркало не только не отражало все его бородавки и складки жира, свисавшие с толстых щек и живота - оно к тому же обладало волшебным свойством показывать всякому, кто смотрел в него, лишь то, что он сам жаждал в нем увидеть. Таково свойство адских зеркал - ведь в Аду себялюбие полностью вытесняет чувство собственного достоинства.) Поглощенный этим приятным занятием, демон не слыхал, как кто-то постучался в дверь. В кабинет вошли двое атлетически сложенных мужчин, одетых довольно странно - владыке Царства Тьмы показалось, что на них было что-то вроде знаменитых шотландских юбок и белых туник. - Кто вы, люди? - спросил Велиал. - Я - Одиссей,- ответил Одиссей,- а это Ахиллес. - О!.. Правда?.. Внимательно присмотревшись к нежданным посетителям, Велиал смог убедиться, что перед ним и вправду двое античных героев - судя по внешности, оба они представляли собой классический греческий тип: мускулистые, с правильными чертами лица, с темными вьющимися волосами. Даже лишенные своей телесной оболочки, они выглядели очень внушительно. Очевидно, какой-то младший клерк в одной из бесчисленных контор низших сфер Царства Тьмы, благоговевший перед славой античных героев, выдал им временный пропуск в Реальный Мир. Иначе как бы смогли эти двое попасть сюда? Обитателей античной преисподней было принято считать не существующими на самом деле - это был единственный способ отделаться от них (к сожалению, отнюдь не безотказный). - Одиссей и Ахиллес,- задумчиво произнес Велиал.- Я много наслышан о вас, но никогда не думал, что нам придется когда- нибудь встретиться. - Нам не позволяют покидать Тартар,- сказал Одиссей.- Некогда мы были очень сильны, и это, по-видимому, сильно встревожило кого-то наверху. Нам запрещают всякие манифестации - за исключением жестко спланированных, тех, которые не выходят за рамки наших ролей - ролей древних героев. Это годится для рекламы, но и только. - Ах, правда? Простите, я этого не знал... Как жаль, однако, что мы вынуждены считать вас мифическими персонажами. Будь вы реальными людьми, вы могли бы выступить с публичной лекцией перед адской аудиторией. Думаю, нашей молодежи было бы