стараясь говорить возможно четче, произнес речь: - Паршивцы, подонки, холуи, хамы, холопы, нахалы, недоношенные крысоежовые ублюдки и паскудные пожиратели кошачьей рвоты! Имей я настроение принять ваши щелчки за нападение, я удавил бы вас вашими кишками и бросил бы псам вашу печень! Бросайте оружие и стойте смирно! Отключив внешний динамик, он справился у Кукылина: - Как, ничего не наврал? - Вообще-то нет, но несколько мягко. - Да что я, грубиян, что ль? Сойдет. Горм проследил за тем, как роботы собрали ножи и кастеты, подошел к гарпунеру и двумя пальцами ущемил его нос: - Ты кто такой, босяк? - Можешь скормить меня своим зверям, не скажу! - гнусаво завопил тот. - Я тебе только что, можно сказать, жизнь спас, а ты поздороваться не хочешь. Нечестно выходит! - Честь, ха-ха! Честь-лживая выдумка материковой сволочи, а мы в море! В конце выкрика гнусавый тенор сорвался на режущий визг. - Невменяем, - сказал Фенрир. - Просто растерялся, - сказал Кукылин. - Перегрузка психики. Тряхни его. Горм сгреб рукой бывший плащ, прикрывавший грудь гарпунера и энергично встряхнул. Пират упал на песок голый по пояс. Брезгливо отшвырнув остатки плаща, Горм подцепил разбойника за поясной ремень, оторвал его от грунта, взял в свободную руку ракетный пистолет, поднялся в воздух, перелетел через бугор у кромки воды и завис над бухтой. Медленно вращая гарпунера в горизонтальной плоскости, Горм попросил его не орать и в дальнейшем отвечать на все вопросы по существу и коротко. Пират захрипел и задрыгал ногами в знак согласия, и Горм начал беседу, сопровождая ее маневрами в воздухе: - Имя! - Аликаммик! - Этот остров населен? - Нет! - Откуда пришло судно? - С Путулика! - Пиратский порт там? - Да! - Где этот остров? - Сто восемь лиг к юго-западу! - Очень хорошо. Наврал - уроню. Показывай, куда лететь. Бросай, Черепов, летим со мной! Ну что ты дрыгаешь ногами, сгусток предсмертного пота матереубийцы? Горм и Йего нырнули в туман. x x x В этом упрятанном глубоко в скалу помещении издавна хранились и употреблялись спиртные напитки, что делало его весьма привлекательным убежищем на случай ядерной атаки. На вечно влажных стенах были выцарапаны изречения, которые Горм едва мог разобрать наполовину из-за заковыристости выражений, и картины, явно свидетельствовавшие о том, что пещера бывала и святилищем какого-то сильно фаллического культа. За липким железным столом на железных же стульях сидели без одного полторы дюжины оборванцев. На столе стояло несколько здоровых бутылей, оплетенных ремнями из шкур морских животных, дымилось мясо в выщербленных блюдах и отсвечивала синим жженка, горевшая в редкой красоты серебряной ночной вазе. Карбидный фонарь, подвешенный под низким потолком, бросал резкие тени на заросшие клочковатой щетиной подбородки местного руководства. Разговор не клеился. - На хрена ты приволок к нам этот металлолом? - спрашивал у прислоненного в полуобморочном состоянии к стене гарпунера краснорожий безносый хмырь во главе стола. - Эй, ты, рогатый, подними забрало - поглядим, так ли ты страшен! - Ладно. Штанов можете не спускать. Судя по вашему виду и запаху, вы всегда с этим опаздываете, - Горм нарочито медленным движением освободил фиксаторы и, сняв очки, отодвинул маску респиратора от лица. Тут же сидевший по левую руку от безносого мерзавец с плоской мордой, отливавшей медью, как начищенная сковорода, метнул Горму в лицо нож, до поры запрятанный в рукаве. Горм перехватил его в воздухе двумя пальцами за лезвие и послал обратно - "Извините, рефлекс." Последовали хрип, бульканье, лязг падающего стула и громкий стук затылка трупа о каменный пол. - Я чувствую, плохо видно, - Горм поманил пальцем фонарь. Тот со скрипом повернулся. - Теперь лучше, что ли? Дайте тому длинному хлебнуть - он оклемается. А ты, красавец, захлопни пасть или как это там у тебя называется. - А я тебя уже видел. И этих красноглазых тоже. Пил тогда без просыпу двенадцать дней, и на тринадцатый увидел. Выпьем по этому случаю. Пей с нами, рогатый. - Вы, что ль, капитаны пиратских кораблей? - Мы, мы. Садись к столу, выпей. Ах, ты же кровь пьешь... Нацедить? - Не грызи вены и вообще оставь труп товарища в покое. У меня есть одно предложение. "Дай ты им выпить," - шептал голос Кукылина из рогатого обруча. "У нас без двух-трех стартовых чашек ни одно дело не идет." Горм махнул рукой, сел за стол, придвинул к себе блюдо, вынул из ножен большой и малый кинжалы, прикинул дозу радиации и принялся за еду. Йего вспорхнули на край стола и тоже заработали челюстями. Черепов потянулся к бутыли, но Горм треснул его по клешне: - Убери лапы! - А что я? - Это наркотик, птичка! - С тобой всю жизнь проживешь, так на старости вспомнить будет нечего! - Пень ты кривопоносный, а не птица! Тебе потенция твоя дорога? - А, - Черепов схватил бутыль и впечатал ее в стену. - Так что у тебя за предложение? - безносый уже изрядно оживился. - Я мститель. Мой кровник находится в другой звездной системе. Мне нужен звездолет. Я не могу построить его в одиночку. Так что приходится заняться вашим гадюшником. И намека на понимание не отразилось в мутных глазах слушателей. Горм тем не менее продолжал. - Планета в ужасном состоянии. Народишко мрет, биосфера деградировала, воздух, сами понимаете, отравлен и запылен, на материке война. Возможность остановить вырождение для вас и начать строительство для меня - эту лажу прекратить. Вас, пиратов, боятся на суше. Меня тоже. Если мы объединим усилия и вступим на материк с хорошо подкрепленным призывом прекратить войну, нас послушают. Ваши жизни кончены, но у некоторых из вас могут быть дети, которые, может быть, заживут как следует. Все. - А чем тебе наша жизнь не нравится? Спирт, рыба - закуска хорошая, работа по душе. - А тем, что на побережьях, где много разбомбленных портов, уровень мутаций такой, что выживает один ребенок из десяти, да и тот вырастает в урода вроде тебя. На суше есть большие ненаселенные области, где радиоактивность меньше. И потом, понимал бы что в рыбе. - Что ты нам настроение портишь! До смерти как-нибудь доживем, наливай! Один из капитанов уже валялся рядом с покойником в корягу пьяный. - Эй, я вам не хвост собачий предлагаю, а последнюю надежду спасти ваш же мир, - Горм чувствовал полную неуместность своих слов, но другие почему-то не вылись. - Пусть его те спасают, кто ему хоть чем-то обязан! - Что он говорит? - спросил Бросай. - Фуфло. Черепов, ты видишь, что творит вино? - Жуткое дело, Горм. Можно я клюну того толстого в глаз? Уж больно противно он орет. - Если клюнешь, заорет еще противнее, - Опорожнив блюдо с мясом в один из своих поясных мешков, Горм встал и повернулся к выходу, но запнулся о стоявшего на четвереньках гарпунера. Пол был покрыт вонючей грязью. Горм встал, сорвал с гарпунера штаны и, кое-как обтерев руки, пошел к лестнице. Йего запрыгали за ним. Черепов мимоходом клюнул-таки чью-то задницу, торчавшую из-под стола. Уход гостей так и остался бы незамеченным хозяевами, если б не прощальный выстрел из ракетного пистолета, испаривший фонарь. - Обдристки, - бормотал Горм, развязывая парус, в который были запакованы охранники, стоявшие у входа в пещеру. - И ты, братец, тоже хорош: ах, морские-де разбойники, не знают страха и пощады! - Сам виноват, - отозвался Кукылин. - Я не учил тебя так вести переговоры. Ничего, договоришься в следующий раз. - Никаких разговоров с этим троллиным дерьмом! Нафиг мне такие союзники, которым все пофиг! - Боюсь, лучше ты не сыщешь. На материке тоже преимущественно мразь, как ни стыдно мне это признать. - Но, ежели по тебе судить, рыцари-то не все мразь? - Но их осталось человек двести, и то все при дворах разных государей и враждуют друг с другом. - А с другой стороны гор? - Там, пожалуй, есть человек четыреста летчиков, но они все присягали Ратратрымыргу. - Ну и что? - Тебе они служить не будут. - Брось, можно подумать, твой Ратрать... - Горм забыл следить за дыханием и запнулся. - Можно подумать, твой Трататать - это что-то серьезное. - Куда уж серьезнее. Они пытают наших пленных и отправляют их на урановые рудники. - И там все они умирают. Тогда откуда это известно? - А своих солдат и летчиков, попавших к нам в плен, но сбежавших обратно, вешают на цепях вниз головами и сжигают живьем. - Вранье. - Я видел хронику. - Подделка. Пропаганда. Я сам видел подпись на той газете, что валялась в твоем самолете под сиденьем: "Главная редакция пропаганды насилия". А ты не дрыгайся, жертва судебной медицины! Последняя фраза была обращена к охраннику, первым вылезшему из паруса. - Ладно, я еще пошатаюсь по этому городишку. Фенрир, что остальные пираты? - Они так торопились убраться, что махнули через бухту напрямую, ну и... - А. Птички? - Работы на два дня. - Эхехе... Горм разглядывал открывавшийся вокруг пейзаж. Справа, за решетчатой дверью в полукруглом бетонном куполе, темнел спуск в подземелье, где остались один покойник, полторы дюжины без двух мертвецки пьяных капитанов пиратских кораблей, пребывавший уже по ту сторону маразма гарпунер Аликаммик и пяток насмерть перепуганных охранников. Поодаль от купола стояла кирпичная стена с провалами окон, за ней просматривались согнутые и разорванные взрывами конструкции портовых кранов. Чуть левее терялась в тумане полоска моря. Потом море заслоняли бывшие небоскребы, у подножия облепленные грязными халупами явно послевоенной постройки. Прямо впереди торчало мертвое дерево, первое увиденное Гормом на Кыфлявике, под ним валялся почерневший от времени и плохих условий хранения труп. Наконец, по левую руку более или менее уцелевшие дома покрывали уходивший в туман склон. Темнело. От лачуг доносились какие-то крики. Горм долго не мог взять в толк, какое действие могут сопровождать такие звуки, решил было посмотреть, но, послушав немного, понял, что предпочтительнее сразу пойти вверх по склону. Не прищелкивая очков, он побрел по выщербленной мостовой, осматривая лепившиеся друг к другу домишки. - Дрянь был городок. - Не знаю, не знаю. Я лучше сроду не видел, - откликнулся Бросай, семенивший рядом с Гормом. Он препотешно перебирал короткими задними лапами, взмахами полусложенных крыльев удерживая свое длинное туловище под хитрым углом к вертикали. "Интересно, при родном пятикратном тяготении он тоже так выдрючивается?" - подумал Горм. Черепов с свистом пронесся над его головой и врезался в фонарный столб. Мостовая кончилась. Улочку перегородил вросший в грунт по самые оси сгоревших колес грузовичок. Поблизости валялись ржавый бензиновый меч и несколько обгорелых костей. Стало совсем темно. Горм обернулся посмотреть на город - много ли огней, но склон застлал густой, руки не разглядеть, туман, так что пришлось надвинуть очки. В инфракрасном диапазоне кое-что проглядывало. Горм снова поплелся вверх, надеясь выйти из тумана, но вдруг что-то мягко, но тяжело толкнуло его в спину. Он не мог ни подняться, ни повернуть головы. "Что за зараза, ядрена кошка?" - подумал Горм, нашаривая рычаг продувки двигательной системы ранца. Ш-ш-шварк! Нечто исчезло так же мягко и бесшумно, как и появилось. - Горм! Выручай! Одновременно с криками туман озарился желто-оранжевыми вспышками. Птицы стреляли из огнеметов. Во мгле проскользнула огромная тень, двигавшаяся не касаясь поверхности. - Я иду! Кром! - Горм вытащил резак, включил двигатель и побежал на свет, без особой надежды кого-нибудь сокрушить крутя орудие перед собой. На втором или третьем взмахе резак с шипением распорол какую-то ткань. На голову Горму хлынул поток густой жидкости, вкусом напоминавшей смесь прокисшего сливочного сыра с протухшим супом из раков. Небо потемнело. Туман рассеивался. Вытерев очки и отплевавшись, Горм увидел себя стоящим в луже неопределенной дряни перед стеной, в проеме которой сидели спина к спине Бросай и Черепов. Левое крыло Бросая свисало почти до земли, перепонка была разорвана, из краев разрыва сочилась кровь. - Горм! Что это было-то? - А я откуда знаю! Единственно успел заметить, что оно вроде парило над землей. С крылом что? - Будто не видишь! Оно схватило меня на лету. Ужас! Челюсти у него были такие... Не как у нас, а свернутые набок. И глаза... Много глаз. Я стреляю, а они втягиваются, я стреляю, а они втягиваются, я стреляю, а они втягиваются! - Спокойно. На-ка, от боли, - Горм впихнул в клюв Бросая капсулу и приподнял конец крыла. - Сейчас найдем укрытие, обработаем и зашьем. "Что могло разорвать такую шкуру? Похоже, мы пока дешево отделались," - подумал он. Между тем мгла возвращалась. Посадив Бросая на плечо, Горм побежал к ближайшим воротам. Черепов с огнеметом прикрывал отступление. Почувствовав под собой пустоту, Горм откинул крышку люка и, нашаривая ногами ступени, поспешил вниз. Вспышки огнемета осветили рушащуюся под чудовищным напором извне стену, затем Черепов юркнул вслед за Гормом. Наверху сыпались кирпичи и черепица, что-то с усилием скребло по полу, но скоро путешественники поняли, что в тесноте круто спускавшегося вниз хода они находятся в относительной безопасности, и решили спускаться. Через дюжину-другую ступеней ход повернул под прямым углом. За поворотом дорогу преградила высокая фигура в закрытом шлеме и с глухо рокотавшим дисковым мечом в руке. - Ночь - неподходящее время для прогулок. До утра я беру вас под свою защиту, незнакомцы. - Доброй еды, хозяин. Надеюсь, мы сможем отблагодарить вас за кров, - ответил Горм. - Не стоит труда. Идите за мной. - Никак не угомонишься! Может, хватит везде лезть? - некстати встрял Фенрир. - Заткнись, утюг! Троллиному последышу не понять, что значит наконец встретить существо, которое не бросается сразу тебя убивать. Хозяин провел Горма с Бросаем и Черепова по длинной сперва наклонной, потом горизонтальной галерее, заканчивавшейся относительно просторным залом с решетчатым полом. Высокий пошарил по стене рядом с проемом, нащупал и нажал кнопку. Завизжал электродвигатель, массивная дверь выкатиласть по рельсам из ниши в стене и изолировала зал от внешнего пространства. - Рыцарь, вы можете снять респиратор. Здесь хороший воздух. У вас есть с собой лампа или другой огонь? - Есть. - Можете зажечь. Я порядочно не пользовался лампой и не помню, куда ее подевал. - А темнота не мешает? - Что вся наша жизнь, как не прозябание в вечном мраке? - Те, внизу, у моря, так не думают. - Да. Это по неведению, они просто не знают, что такое настоящая жизнь. А я, кажется, знаю. Зажгите, наконец, вашу лампу, рыцарь, омойтесь, оботрите пыль и проходите в следующий зал. Там я усажу вас на ложа, угощу пищей, выслушаю ваш рассказ и расскажу свой. Свет Гормова фонарика озарил вентиль и шланг с разбрызгивателем. Облившись водой и вытерев друг друга лежавшими в настенном ящичке бумажными полотенцами, Горм и птицы переместились в комнату со стеллажами по стенам и большой угловой лежанкой. Высокий снял с полки банку консервов и, порывшись в объемистом мешке, вынул шесть сухарей. - Почему вы приютили нас, хозяин? - По вашим лязгающим доспехам я узнал в вас рыцаря. Один из ваших спутников ранен, вы нуждаетесь в укрытии. - Но вы рискуете, впуская нас троих в свой бункер. - Что этот риск по сравнению с радостью оказать гостеприимство и встретить собеседника! Кто вы и кто ваши спутники, рыцарь? Они кажутся мне диковинными и непохожими на людей. - Они и есть нелюди, но чтят гостеприимство. - Я могу помочь раненому? - Спасибо, я сам. Лучше расскажите пока свою историю, как обещали. - Я хотел рассказать о жизни. О нашей жизни, что была когда-то. О жизни, что могла бы быть и сейчас. Когда мой самолет сбили над морем рыцари Ратратрымырга, резиновую лодку со мной подобрал разбойничий корабль. Я пришелся по душе капитану и не один год проплавал с ним штурманом. Много повидал - абордажные бои, морских чудовищ, авианосец-призрак, пережил два атомных удара. Но ничто не заставило меня сожалеть о судьбе, пока я не увидел Торнрак, заклятый остров Книги Постыдных Откровений. Разбойники изредка заходят туда за пометом морских птиц. - А зачем им помет? Им что, своего мало? - Из него делается порох. Поднимите забрало, рыцарь. - Вряд ли мое лицо вам понравится. - Оставьте, я и сам не красавец. Горм отстегнул очки, снял затыльник и с наслаждением повертел головой. - Из всех местных жителей, кто видел меня с открытым лицом, вы самый хладнокровный. - В ваших словах есть ошибка. Воды? - Да, и если можно, тряпочку. Во, во, спасибо. Горм, зашивавший крыло Бросая леской, пользуясь крючком с обломанной бородкой вместо иглы, влил воду Бросаю в клюв и вытер тряпочкой свой вспотевший нос. - Мне надо на воздух, - вдруг решил Бросай. - Спятил? - прошипел Черепов. - Сейчас обделаюсь! - объяснил Бросай. "Опять я капсулу перепутал," - про себя подосадовал Горм. - Я продолжу. Остров этот, расположение которого мало кто знает, лежит к юго-востоку отсюда, на самом экваторе. Книга Постыдных Откровений учит, что он проклят за то, что там люди некогда решили поравняться с небом. Торнрак невелик, сто лиг в окружности, и являет собой потухший вулкан. Вам ведомо, что такое вулкан, рыцарь? - Гора огнедышащая, что ль? - Да. Капитан послал меня во главе партии за пометом. Мы шли на двух шлюпках. Берега были круты и сплошь покрыты гнездами. Морские птицы сильнв и велики, напасть на их колонию в гнездовой сезон немыслимо. Но время было негнездовое, и все гнезда пустовали. Отправив людей собирать помет, я полез вверх - заглянуть в кратер вулкана. Не пройдя и лиги, я достиг гребня. Предо мной была огромная чаша, наполненная туманом. Долго стоял я на ее краю, пока северный ветер не начал уносить туман и внутренность чаши не открылась. И я увидел. Могучие и прекрасные, стояли, заслоняя друг друга, звездные галеры. Остроносые, бескрылые, с блестящей обшивкой. Они стояли там уже целые века, но, казалось, были готовы к взлету. Я насчитал штук сорок - от больших до самых маленьких, размером в четыре наших корабля. Я не могу их толком описать - в нашем языке исчезли слова, относившиеся к звездным галерам. Я стоял и смотрел, пока два матроса из моей партии не поднялись за мной и не увели меня насильно. И там, на гребне, я понял, в какую бездну мы пали. Туда, откуда наши предки устремлялись за золотом звезд, мы ходим за дерьмом. Вы видели звезды, рыцарь? - Приходилось. - Значит, и вы уже очень немолоды. Уже пятьдесят лет, как не расходятся тучи. Нынешние молодые люди знают о звездах только понаслышке, а через поколение-два люди о них и вовсе забудут. А я стар. Я родился очень давно, но хотел бы родиться еще рашьше, когда мы летали к звездам. Мы потеряли больше, чем планету. Мы потеряли Вселенную. И никто из ныне живущих не понимает этого. Все мои друзья умерли. Уж много лет я один во мраке. Мне некому было рассказать, вот почему я был так рад, что встретил вас. Вот и все. Мой рассказ рассмешил вас? - Нет. Вы хотите еще раз увидеть звезды? - Это невозможно. - Идемте со мной. Я прилетел сюда из космоса. Я хочу помочь вам и вашему миру. - Как я сразу не понял? И речь, и другой звук лат, и ваши спутники. Поздно. Наш мир не увидит звезд. С этими словами хозяин снял шлем, открыв обезображенное ожогами безглазое лицо со ртом, навсегда перекошенным в страшной кривой усмешке. Горм налег на консервы. x x x "В долине слышал я рассказ..." "В долине любят говорить. Гляди - костер почти погас - Где будем крыс варить?" "Да говорят, что будто с гор..." "Да много всякого в горах. Ты б лучше нож травой протер - Наводишь только страх." "Куда ж страшней - рога с аршин!" "Вот-вот, и тут поразвелись. Давай золу повороши - Поди, ежи спеклись." "Да говорят тебе - слетел, Огнем из задницы палит, Туда, где Лысого надел, За кратером, у плит." "Там Лысый, значит, сушит мох - Он, гад, на плитах мох сушил, - Едва со страху не издох И кучу наложил. Как так - рога поотрастят, Когтищи чуть не до земли, В железках с темени до пят, А мразь не извели! Когда б я эдак с гор сходил Со страшной птицей на плече, Живьем бы Лысого сварил В евоной же моче!" "Постой, рогатый, что слетел, Он как, не бледен был с лица?" "Да, Лысый сразу разглядел - Навроде мертвеца. Во рту клыки, крестом зрачки, Глаза горят, как у кота, Из плеч шипы, из ног крючки - Такая страхота." "Бросай костер, хватай рюкзак, Как мог я сразу не узнать! Спустился с гор Пупихтукак, И все должны бежать." x x x - Итак, мой гениальный план, - Горм кинул кусок прихваченного у пиратов мяса Фуамнах. - Ты, Кукылин, собираешь под мои знамена всех могучих рыцарей по твою сторону гор, я разбираюсь с другой стороной, а Фенрир и роботы помогают птицам спускать экипаж с орбиты. Затем мы с трех сторон берем планету под контроль, война гаснет, мы помогаем вам, - Горм кинул кусок мяса Кукылину. - с дезактивацией, потом твои соотечественники при содействии птиц строят мне звездолет, и тут наши пути расходятся. Исполнившись величия, Горм выхватил из поясного мешка кость и принялся ее грызть. - Можно спросить тебя, в какое время ты рассчитываешь уложиться? - Кукылин подошел к Гормову креслу. - Ырр, - ответил Горм. - Что? - Я говорю - спрашивай! - А? - Вот тупица. Хлюп! - Горм высосал из кости мозг. - Как получится. - На такое великое дело может не хватить жизни... - Моей хватит. - Ладно заливать, ты лучше скажи, на какие шиши Кукылин будет собирать и оснащать армию? - поинтересовался Фенрир. - Да, об этом я как-то не подумал... Горм в раздумье бросил костью в охранного робота у входа в шахту. Тот испепелил ее в воздухе. Горм стер копоть с лица, и оно вновь просветлело: - Кукылин! Ты мне рассказывал о городах мертвецов и их несметных сокровищах? Там мы и подразживемся! Как? Кукылин едва не подавился мясом: - Там мертвецы! - Да хоть базарные борцы! Полетели! - Не стоит, - сказал Кукылин. - С чего это? - У тебя есть невыполненная клятва мести, а у меня две сестры-сироты. - Подумаешь, пустяки какие! Фенрир будет занят здесь, поэтому снимем с орбиты твой самолет и полетим на нем. Собак прихватим. - А горючее? - Кукылин пустил в ход свой последний козырь. - Я засунул в твою жестянку вспомогательный пространственный реактор, так что на горючем у тебя теперь экономия. Да, я поставил туда и пару силовых щитов для большего удобства, так что летим в Укивак! Заодно привезем твоим сиротам пожрать. x x x Отмытая случившимся в шоферском бардачке самогоном физиономия Мыгака выглядела бы довольно располагающе, если бы не безобразно отекший подбородок и не отсутствие восьми передних зубов. Последнее было особенно заметно, поскольку Мыгак все время кривился в непроизвольной гримасе от многочисленных ссадин, которую тщетно пытался выдать за улыбку. Однако расположение его духа было самое бодрое. - И вот, - рассказывал он, - староста моей группы дает мне подержать какую-то книжку - "мол, я мигом", - и бежит в учебную часть. Действительно, он мигом оттуда возвращается с инспектором, инспектор подкатывается ко мне - "а ну-ка, что это у тебя?" - и цап книжку! Естественно, это оказывается Книга Постыдных Откровений, и меня в четверть часа выкидывают из нашей каблухи с таким сопроводительным документом, по которому не возьмут даже смертником на урановые рудники. Я шатаюсь где попало, ворую что придется, живу в отселенном из-за радиации доме. Однажды я чуть не попадаю в облаву министерства здравоохранения на мутантов - прожектора, пулеметы, летающие платформы - но меня выхватывает из-под самого носа у патруля одноглазый парень на мотоцикле. Парень везет меня в свою банду - он вожак банды тангитов в предгорьях - там меня кормят и показывают разбитый мотоцикл - "наш товарищ погиб, сможешь восстановить машину - заменишь его". Я не знаю, что делать - можно бы бежать обратно в город, но что там светит? Жить, как поганый мутант, от облавы до облавы в заброшенных кварталах? Тангиты дают мне с собой банку бензина, я на руках качу машину к развалинам мотозавода, ловлю крыс, роюсь в сборочном цехе и постепенно восстанавливаю мотоцикл. Наконец, я вывожу машину на дорогу, кое-как завожу, чтобы ехать в горы, - и хлоп! Облава министерства дорог на тангитов, я пытаюсь скрыться, у меня, разумеется, оказывается неправильное поршневое кольцо, и двигатель, разумеется, заклинивает. Естественно, я жду, что меня прикончат на месте, но вместо этого меня хватают, бросают в кузов и всю дорогу в город бьют монтировками - видал? Оказывается, у них не выполнен квартальный план по судам над тангитами, и судьям могу срезать паек. И вот я здесь, не прочитав и страницы из Книги Постыдных Откровений и лиги не проехав за рулем мотоцикла! Кумахлят невесело рассмеялся: - Рядом с таким невинным страдальцем, как ты, я просто чудовище... Вольнодумец, заговорщик... Еще доносчик, предатель, палач... У нас был кружок... Собирались после занятий у кого-нибудь дома... Войну пора кончать, правительству в бункере плевать на нас... Читали стихи, пели хором... Катафалк не остановить, Сожгите знамя! Однажды ночью что-то случится Со всеми нами... Выпендреж перед сокурсницами, игра... Через пару лет получили бы дипломы и разъехались бы работать... Только вольнодумцем я был не всерьез, а предателем стал по-настоящему... Он прижал руки, изуродованные черными пятнами электроожогов, к вискам. - Что же - выждать до срока, Если соки все выжаты, Или жить не по лжи, Топоча по этапу в острог? Мне хотелось бы выжить и Вжиться в то, что не выжжено, Если будет не выжжено высшее После этих кастратских костров... - Твои стихи? - спросил Мыгак. - Нет... Это песня... Ее сложил много лет назад один студент... Он сложил много песен... потом он пропал, все думали, погиб в застенке, или перекололся, или вскрыл себе вены... а он перешел через горы, пел там по кабакам, накопил денег и купил бардак... - Естественно, это все придумали завистники, - сказал Мыгак. Кумахлят покачал головой: - А возьмут нас в банду? Тебе говорили про мотоцикл, а мы едем на машине... - Еще как возьмут! Это ж не машина! Это фабрика смерти, ее колея - готовая братская могила, ее тень - ледяное преддверие вечной ночи, там, где она проезжает, по обочинам на деревьях вырастают гробы, а на полях - погребальные венки! Все боятся старухи Аявако, и разве что старик Пупихтукак не уступит ей дороги! Ядовитый туман, висевший над зловонным болотом, расстилавшимся по обе стороны от древней насыпи, по верху которой шла разбитая танковыми траками секретная бетонка, неожиданно заволок смотровые приборы броневика. Скорее почувствовав, чем увидев, какое-то препятствие за мутной пеленой, Мыгак дал по тормозам. Закутанная в лохмотья уносимого порывами ветра тумана, как в остатки савана, над шоссе черной башней возвышалась исполинская рогатая фигура. Призрак вытянул вперед полусогнутую правую руку, обхватил ее чуть повыше локтя левой и медленно растаял. x x x - Дай рыбу! В кабине самолета было невыносимо тесно и одуряюще пахло копченой рыбешкой, за неимением лучшего названия окрещенной Гормом "плотва морская черная горбатая". Горм хлопнул Мидира по носу: - А морда у тебя не треснет? Мало ты этой рыбы на берегу жрал? - Как ты думаешь, им понравится? - сквозь рев мотора прокричал, повернув голову к Горму, Кукылин. - Что? - Рыба! - А чего не понравиться? Рыба как рыба, - Горм снова хлопнул сидевшего у него на коленях Мидира. - Куда ты лезешь, псина? - Еще одну! - Нафиг тебе еще одну - у тебя уже первая из-под хвоста торчит. - У нас в континентальных областях такой еды просто не знают, - снова прокричал Кукылин. - Мои сестры никогда не ели рыбы. - Вы вдвоем с этой собакой уже так надоели мне этой рыбой, что я жалею о том, что взял с собой удочки и коптильню. Куда ты опять таращишься, испарение троллиного поноса? Ядрен кот, я кому сказал? - Да, постарайся в моей усадьбе особенно не сорить котами, представления моей родни о том, каким должен быть великий рыцарь, несколько несовременны. Прошу смиренно, как твой младший брат и вассал... - Кругом весь замок обошел и на воротах написал... Кстати, о птичках, почему небо темнеет? - Подлетаем к Укиваку. - Не понял? - Мрак сопутствует смерти. - Ну-ну. - Значит, ты не раздумал грабить этот город? - Какого ж! - Тогда ответь мне, пожалуйста, на один вопрос! Я буду сожалеть о своей смерти, если умру с неудовлетворенным любопытством. - Короче! - Что значит этот твой оборот - "кстати, о птичках"? - О, это древняя и романтическая история... - Горм задумчиво почесал бок Мидира. - В одной из саг о Турире Собаке есть рассказ о том, как Турир воспылал страстью к дочери друида, жившей на Старом Энгульсее, но страдал безмолвно, ибо не решался заговорить с ней, зная, что не сможет удержаться от ряда преждевременных бесчестных предложений, оскорбительных для такой порядочной девицы. Некоторое время он сгорал в любовном огне, мучая рабов и мелких животных, пока не повстречал великого космического скальда Гутхорма, пьянствовавшего неподалеку от хутора Турировой бабки Рагнхильд Белая Мышь. Да, забыл сказать, хутор был на северном континенте Старого Энгульсея, а назывался не помню как, ну и фиг с ним, с хутором. Так, стало быть, Гутхорм дал Туриру такой совет: "Подойди к ней, заразе, приласкай ее собачку, поговори о погоде и ее предсказании, о воле богов и о том, как ее узнать в полете птиц, и если ты, ублюдок, проявишь остроту ума, во что я и спьяну не поверю, глядишь, твоя харя ее насмерть не напугает". Турир затащился вглухую, на радостях и в благодарность за совет пропил с Гутхормом свой драгоценный ракетный пояс и, едва протрезвев, оседлал верный атомный трицикл и почесал к менгиру, подле которого в полом холме обитал друид. На лугу, где круги летних опят отмечали следы плясок маленького народца, гуляла прекрасная Эйлин со своей священной белой собачкой. Турир дал собачке пинка. Та, отчаянно визжа, пролетела по воздуху и упала в терновый куст. "Низко, сука, летает, верно, к дождю", - сказал Турир. Кстати, о птичках, тут третьего дня ввечеру Дуивн Торопыга напился вусмерть и упал с радиотелескопа, так так, гнида патлатая, расшибся, что наутро астрономы приняли его за дохлого борова. Смешно, правда? Ха-ха-ха-ха! Идем со мной на сеновал, такова воля богов." Что ты ржешь-то? Она с ним не пошла! - Не будет собак пинать, - сумрачно отозвалась из-под Гормова кресла Фуамнах. - Убери ноги! Небо все темнело. В дымке на горизонте начали обрисовываться контуры строений. - Лучше сесть в лиге-другой от города на шоссе, - Кукылин махнул рукой в сторону смутно различимой полосы на земле. - Искать аэродром бессмысленно! - Тебе виднее, - Горм не без труда повернул Мидира мордой в сторону от ящиков с рыбой и принялся шарить по сумкам. Вытащив очки, он налепил их на рогатый обруч и наклонил голову вправо, поближе к подслеповатому стеклу кабины. Открывавшаяся взгляду местность была достаточно зловещей. Впечатление создавалось главным образом мертвым лесом, отросшей на несвежем покойнике щетиной торчавшим по обе стороны дороги, да кое-где догнивавшими в глубоких кюветах остовами автобусов. Кукылин присмотрел относительно ровный участок шоссе, прошел над ним на бреющем, ракетой убрав какую-то колымагу с разделяющей линии, не без лихости заложил разворот и, у самой поверхности выпустив шасси, коснулся бетонки. Казавшееся сверху гладким, шоссе было на удивление плохо приспособлено для самолетов - несколько мгновений Кукылин ждал, что носовая стойка не выдержит, но обошлось. - Ну что, сели, и живы, - Горм хлопнул Кукылина по плечу. - Открывай фонарь! - Мы в лиге от города, - Кукылин отстегнул ремень и, насколько позволяли тесная кабина и громоздкие доспехи, развернулся к Горму. - Это еще относительно безопасное место, хотя надолго здесь задерживаться не стоит. - Лажа! Радиации здесь, по вашим, конечно, меркам, нет, значит, безопасно. - Дело не в радиации. Посмотри на лес - он уже сотни лет так стоит. Горм сосредоточенно уставился на деревья. Они были такого же невразумительного оттенка, что и дорога, и все до мельчайшей сохранившиеся веточки слабо фосфоресцировали на фоне почти черного неба. - Действительно, пакость какая-то! Даже листья на месте. Ладно, налюбовались, открывай фонарь! Вытащить собак из кабины оказалось нелегко. - Рыба, - сказал Горм, за передние лапы поднимая Фуамнах над бортом. - Просто они чуют, чем дело кончится, - ответил Кукылин. - Щиты не забудь, зря, что ль, я их ставил. - Отойди немного, - Кукылин повернул ручку на висевшем у него на шее дистанционном пульте, корпус которого был сработан из консервной банки из-под вишен. Ничего не произошло. - Дай! Не умеешь! - Горм тряхнул пультом, чуть не задушив Кукылина, в утробе самолета загудело, и контуры его померкли. - Во как надо! А сейчас и с деревьями разберемся! - Кукылин не успел и слова молвить, а Горм уже перепрыгнул через кювет и потопал к лесу. Собаки жались к самолету и с опаской поглядывали на хозяина. Пройдя неполные шесть дюжин шагов, отделявшие его от первого дерева, Горм наподдал по стволу ногой. Дерево рассыпалось в порошок. - Эксперимент сомнительной научной ценности, - заметил вдруг Фенрир. - Как ясно видно даже твоим невооруженным глазом, за самолетом деревья рассыпались аж на четверть поприща от обочины. - Мне недосуг слушать твои бредни, отродье троллей, - ответил, фосфоресцируя, Горм. - Когда тебе опять будет лень повернуть голову и твой ранец прогрызет злой ранцегрыз, а в дыру налезут склизкие плазмоеды, ты еще меня вспомнишь, - пообещал Фенрир. Тем временем Горм на обратном пути к дороге навернулся в кювет и сделал вид, что он спустился туда намеренно. - А что я здесь нашел! Кукылин, помоги вылезти. Кукылин, озираясь, приблизился к краю дороги. - Подай мне руку! Из кювета высунулась рука. Кукылин посмотрел на нее и спросил: - Горм, это ты сказал "Подай мне руку"? - Нет, не я, а что? - Тогда чья же это рука? - Как? - Над бордюрным камнем локтях в трех налево от руки показались голова и плечи Горма. - Не моя! - после некоторого сомнения заявил Горм. - Какая-то она костлявая, длинная и ваще зеленая. Нет у меня таких рук! Рука медленно скрылась в кювете. - Началось, - сказал Кукылин. - Бывает, - сказал Горм. Он прошел по кювету несколько шагов вправо, потом влево, потом выложил на бордюр несколько костей, кожаный кошелек и растрепанную книгу и сказал: - Дай руку, а! Кукылин спросил: - А теперь это ты? В ответ глухо, как из-под земли, раздался смех. - Это не я! - сказал Горм. - То есть я это я, а не я... Ладно, стой, где стоишь, легче дюжину раз самому откуда угодно вылезти, чем тебе хоть что-нибудь один раз наполовину объяснить так, чтобы потом тебя самого вытаскивать не пришлось. Взметнув облако светящейся пыли, Горм воспарил над шоссе с ревущими ракетными пистолетами в руках. - Ничего не понимаю, - проворчал он, опустившись рядом с Кукылином. - Во всяком случае ясно одно: ветра здесь не бывает. - О кладезь мудрости! - отозвался Фенрир. - Заткнись, ты, сексопатологоанатом недоученный! - На себя бы поглядел, колода тормозная! - Да, это сильно, - согласился Горм, снимая очки и вытряхивая из-под них фосфоресцирующую пыль. Он повернулся к Кукылину.- Может, ты что-нибудь понимаешь? - Послушай, - Кукылин, забывшись, взглянул Горму в глаза и тут же в ужасе потупился. - Пожалуйста, давай сначала залетим ко мне в усадьбу. Ты же сам хотел привезти моим сестрам доброй еды! - Да, а потом опять сюда переть... Нет уж, в город так в город! Вот только глянем на книжечку. "А ну, собирайтесь к экрану, детишки - Веселую книжку я вам покажу. Сначала посмотрим картиночки в книжке: Вот кладбище, гробик, и я в нем лежу." Горм нахлобучил очки обратно на рогатый обруч. - Что ты ржешь-то? - Это не я... - Да? - Горм с сомнением раскрыл книжку. - Ничего не понимаю! - Он сунул книжку Кукылину. - Это что? - Когда-то меня учили этому языку... - С той строчки, по которой Кукылин провел пальцем, осыпались буквы. - Здесь комментарии в стихах какого-то богослова к запретным главам Книги Постыдных Откровений. Не знаю, удастся ли мне при переводе попасть в рифму. "Кровопийцев и уродов В бой повел Пупихтукак, Истребили всех народов И устроили бардак. Мертвецы в лесах завыли..." Не стоит читать эту зловещую книгу в этом зловещем месте, тем более что... Кукылин осекся, прерванный донесшимся из лесу воем. Собаки замерли, повернувшись в направлении звука. Мидир глухо зарычал, бронепластины на загривке его панциря злобно ощетинились, и стремительным прыжком пес рванулся к лесу. С неожиданной неграциозной прытью Горм, потрошивший у обочины кошелек, преградил ему путь и, увлеченный инерцией здоровенной звериной туши в тяжелом охотничьем снаряжении, привычно грянулся в кювет. - Тоже мне - к бешеной собаке за семь поприщ киселя хлебать, - увещевал Мидира Горм. - А потом найдут от тебя твердосплавную коронку с левого переднего клыка, и все. Не грызи мою ногу! - Это не я! - Врешь! - Он не может одновременно грызть твою ногу и говорить, что это не он! - вступился Фенрир. - Бред какой-то... - Горм бесцеремонно перекинул Мидира через бордюр, шмякнув его боком о дорогу. Затем он попробовал влезть животом на бордюрный камень, но вместе с ним свалился в кювет. - Забавно, - сказал Фенрир. Вой в лесу смолк. - Тебе помочь? - спросил Кукылин. - Иди ты в, - Горм, сгребая под себя крошившийся бетон, выполз по развороченному краю кювета на шоссе. Его правая нога застряла в челюстях кое-где обтянутого почерневшей кожей черепа. - Так вот кто грыз мою ногу! - Череп разлетелся в куски. - Все, пошли в город! А тебя, недопеска, я спасать больше не стану! - Мидир поджал хвост. "Хорошо, что у меня нет хвоста", подумал Кукылин. Тьма над головами грабителей города мертвецов все сгущалась. Когда лес по сторонам дороги сменился развалинами домов, повидимому, небольшой этажности, небо стало такого же черно-багрового цвета, как латы Горма. "Этот рыцарь не ведает, что такое страх." Кукылин оглянулся на Горма, неверной походкой шедшего в арьергарде и перебиравшего у себя на ладони монетки из найденного в кювете кошелька. - Можно законтрактовать на эти деньги хорошего пилота? - Должен тебя разочаровать. Здесь едва хватит на проститутку из солдатского бардака, и то на один раз. Горм припрятал монетки в один из поясных мешков. - Мертвецы - хилые бойцы, - сказал он. - Но может повстречаться какая-нибудь местная живность, вроде той, что чуть не уделала Бросая. Не случись там я... - Бросаю не пришлось бы два дня маяться животом, - закончил Фенрир. - Ты просто старый, сухой, грязный, обдристанный кусок кала! - сказал Горм. - Кусок кала у тебя в штанах, - Фенрир обратил против Горма Гормово же некогда излюбленное оружие. - Ладно, сейчас нам не до никчемных, тщетных и потому смехотворных потуг этой еле летающей, уродливой, тупо-злобной, блудливо-хвостатой и дерьмо на лету исторгающей баржи сострить или выругаться, - Горм вновь обратился к Кукылину. - Вынимай автоген, сворачиваем в ту улицу. Ближе к центру здания сохранились лучше. Было очевидно, что город погиб не под бомбами - во многих окнах даже сохранились стекла. - Пойдем по квартирам шастать! - предложил Горм. - Не стоит, - Кукылин опасливо поглядел на разверзавшуюся справа от него дыру парадного подъезда когда-то роскошного трехэтажного каменного дома. Распахнутые стеклянные двери внизу были заляпаны темной вязкой массой. - Все, кто жил в этом городе, умерли. Большинство из них умерло в своих жилищах. А после смерти они претерпели превращение. Я не говорю, какое, но ты знаешь. - В тугныгаков, что ль? - вякнул Горм. Стеклянные двери медленно закрылись. Кукылин укоризненно посмотрел на Горма. Тот развел руками и помотал головой. - Кукылин, сзади! - сказала Фуамнах. Крышка канализационного люка в трех шагах от Кукылина взлетела во внезапно помутневший воздух. Под вопли и улюлюканье сонмища страшных голосов из дыры полезли омерзительные насекомоподобные обезьяны размером с порядочную свинью. Кукылин взмахнул мечом. Огненное лезвие выскользнуло из эфеса, осветив кошачью морду и лошадиные зубы ближайшей гадины. - Крр-рр-ро-о-о-о-ом-мм! - от древнего боевого клича Альдейгьи задрожали стекла в окнах. Закинув руку за спину, Горм вытащил из футляра, притороченного к ранцу, механический резак. - Опять не включается! - и он с досады снес неработающим резаком полчерепа прыгнувшей на него скотине. Собаки, лязгнув экзочелюстями, прыгнули в самую гущу исчадий канализации. Битва началась. - Слушайте, - сказал спустя некоторое время Горм, стоя на куче зверски расчлененных трупов. - А чего мы к ним пристали? Ну, живут они здесь, так что? Идем дальше! Отвязавшись от немногих увязавшихся за ними животных, грабители возобновили путь к центру города. Наконец, в свете меча Кукылин разглядел вывеску банка. - В легенде говорится, что тьма пала на Укивак внезапно, когда эвакуация только началась. Платину не успели вывезти. - Умри, несчастная! - Горм пинком впечатал последнюю насекомоподобную обезьяну в дверь. Дверь не шелохнулась. - Сейчас я ее... - Горм отошел назад, примериваясь, какой своей частью изобразить таран. - На себя, - сказал Фенрир. - Адальрада кривонога, Поцелуй меня, рожна, - пробормотал Горм, дергая за скользкую от гемолимфы покойной обезьяны ручку. Дверь распахнулась, и на Горма свалился совершенно высохший труп в военной форме. - Наверное, как раз за платиной намыливались, - Горм покосился в сторону подозрительно хорошо сохранившегося бронированного тягача, около которого валялось несколько скелетов в остатках такой же формы. Мидир подошел к тягачу, задумчиво понюхал опорное колесо и поднял заднюю лапу. Из приоткрывшегося в панцире лючка посыпалась обезвоженная моча. - И этот спятил, - с удовлетворением отметил Фенрир. Шаря по карманам трупа, Горм вытащил пачку порнографических открыток и принялся в недоумении вертеть их так и эдак, не понимая, что на них изображено. - Идем внутрь! Забыл? - сказала Фуамнах. - Ыжх? - Горм с лязгом и грохотом почесал в затылке и засунул открытки обратно в карман к покойнику. - А, ну да, конечно, как же, как же... Налобные фонари собак и меч Кукылина осветили банковский зал. Литые металлические колонны были обмотаны не то пылью, не то паутиной. С потолка свисали, отбрасывая резкие колеболющиеся тени, сморщенные кожистые выросты. Верхние края грязных до непрозрачности стеклянных перегородок были выщерблены так, будто кто-то их грыз. У одной из дверей, ведших во внутренние помещения банка, подпирали стену мумии двух солдат. - Нам туда, - мысленно прощаясь с последними надеждами, сказал Кукылин. - Горм, могу ли я попросить тебя об одном одолжении? - Ну! - Пожалуйста, обещай мне сейчас, что если тебе удастся выбраться отсюда, ты непременно отвезешь... Разрывавшие барабанные перепонки скрежет и визг не дали Кукылину возможности закончить фразу. Горм взмахнул резаком, и звуки перешли в более или менее ровное гудение. - Завелся все-таки. Несколько оправившись, Кукылин снова начал: - Прости, я не зако... - Обещаю. - Но я даже не договорил, о чем прошу... - Ну ты зануда! Горм пинком распахнул дверь и шагнул в темноту. Почти одновременно раздались грохот отбрасываемых с дороги предметов мебели, хруст костей и скрип ржавых петель. Собаки юркнули в дверь, остваляя Кукылина одного в неверном свете меча. Голос Горма возвестил: - Лифт не работает. - Кто бы мог подумать, - сказал Фенрир. - Положительно, твой кретинизм меня порой даже развлекает. Кукылин увидел, как заволновалась странная поросль на потолке, и вслед за Гормом прошел между скособоченными покойниками. Его взгляду открылся довольно просторный лифтовый холл. Массивные сдвижные решетки, защищавшие шахту и лифтовую кабину, были полуоткрыты. На полу лифта сидел мертвец, лицо и руки которого были до костей объедены крысами. Крысы, числом более десятка, валялись тут же в лифте, сухие и плоские. Злобно молчавший Горм наконец процедил: - Теперь я понимаю, за что Видар порвал пасть одному волку. - Одень маску, Горм, - сказал Мидир. - Воняет. В воздухе действительно появился гнилостный запах. Кукылин спросил у Горма: - Ты нажимал кнопку вызова? - Не знаю. Я нажимал тут все кнопки, которые увидел. - Нам конец - ты пробудил лифтера. Мертвец в кабине лифта зашевелился. Он поднял руки и беспалыми кистями провел по обнаженным костям черепа, со странным потрескиванием втягивая в себя воздух. Его руки вновь опустились, и каждая кругообразным движением замела с пола по нескольку крысиных тушек. - Ничего не понимаю! - Горм подошел поближе. Обглоданная фаланга указательного пальца правой руки мертвеца погрузилась в тело одной из крыс. Ее передние лапки судорожно задергались, хвост обвился вокруг запястья лифтера и, расплющившись, слился с ним. Со звуком разрываемого пергамента лопнула мумифицированная кожа, и приросшая мертвецу на место указательного пальца крыса распахнула сведенные смертью челюсти. Еще несколько мгновений, и мертвец, орудуя новыми кошмарными пальцами, налепил последних валявшихся на полу крыс на остатки своего лица. - Во мужик дает! - Горм слегка отстранился в сторону, давая Мидиру и Фуамнах возможность более детально изучить явление. "Я трус, но я умру рядом со своим бароном, как подобает", подумал Кукылин и тоже шагнул к решетке, опустив забрало шлема. - Ядрен кот, воняет как в дрищобе лесной, просто сил нет, - Горм свободной от резака рукой прищелкнул на штатное место респиратор, ранее болтавшийся у него ниже подбородка на бронированных трубках питания. Высохшие глазки крысиной головы, заполнившей левую глазницу мертвеца, вывалились из орбит и на стебельках нервов поднялись вверх. Их неестественный взгляд был несомненно направлен на Горма. Мертвец подтянул под себя ноги и и встал. Его движения сопровождались треском и шуршанием. Крысиная рука отодвинула заржавленные решетки, полностью освобождая вход в лифт. - Ну что , поехали? - Горм шагнул в лифт. - Нам вниз, что ль? Кукылин хотел было возразить, но испугался, что его голос дрогнет, и только кивнул. Лифтер закрыл решетки и носом правой указательной крысы передвинул не замеченный Гормом рычажок в углублении контрольной панели. Далеко вверху застучали шестерни. - Аварийное питание, ну как же я сразу-то не догадался? - Горм с размаху треснул себя по респиратору. - Ну, это как раз самое понятное, - не упустил случая Фенрир. - А ты что встал, как утес над океаном? - Горм замахал руками перед тошнотворной харей лифтера. Нам вниз, ты понял? Левая глазная крыса лифтера оскалила зубы. Большой крысой правой руки мертвец вдавил кнопку на панели. Содрогнувшись и наполнившись прахом, кабина пришла в движение. - Кукылин, у тебя кислородная маска работает? - спросил Горм. Кукылин кивнул. - Ты что, ваще язык проглотил? Кукылин кивнул. - Ну ты зануда! Приехали. В подвале было сыро. Потолок порос чем-то волосатым. Стены уходившего налево и направо коридораю отгороженного от лифтового холла решеткой, блестели от влаги. У открытой двери в решетке тоже когда-то стояли солдаты - от них осталось две кучки полусгнивших костей. - Эй, ты, полупочтенный! Дверь открывать будем или крысиные глазки строить? После небольшой паузы мертвец выбрал первое. Однако открыть приросшую к полу и ослизлую раздвижную дверь оказалось ему не по силам. - А ну-ка, дай! - Горм подергал решетку во все стороны кроме той, в которую она сдвигалась, совершенно ее искорежил и заклинил, и сказал: - Кукылин, режь ее автогеном! - И трупака заодно, - посоветовал Мидир. - Не стыдно? - спросил Горм. - Что он тебе плохого сделал? - Еще сделает, - Мидир злобно покосился на замершего в дальнем от него углу кабины лифтера. Прожженная в местах крепления решетка упала на пол. Кукылин выскочил из лифта и, прижавшись спиной к стене, выставил меч перед собой. Удаление от мертвеца хоть на минимально приемлемое расстояние придало ему достаточно смелости, чтобы крикнуть: - Руби его, Горм! - Дался вам всем этот полугрызун, - Горм приоткрыл дверь в коридор пошире. - Смотри лучше, какая харя лезет на тебя с потолка. Кукылин задрал голову. Двумя мутными пузырями, наполненными протухшим гноем, на него смотрело безносое, багровое, страшно раздутое лицо. Длинная шея терялась в волосах на потолке. Лысый череп с отдельными прядями слипшихся волос был покрыт белесыми очагами разложения. Высунув и так не умещавшийся во рту язык, голова зашипела. "Даже если рубануть ей по шее, страшнее уже точно не будет", решил Кукылин и ударил. С непередаваемым звуком голова врезалась в пол. От сотрясения ее буркалы лопнули, кожа и плоть кусками сползли на пол, обнажая гнилозубый череп. - Их должно быть две, - Горм подпрыгнул, вытянув руку вверх, и опустился на пол, держа за шею еще более жуткую голову. Кукылин поймал себя на том, что один взгляд на нее заставил его впомнить о первой голове чуть ли не с умилением. Горм открутил вторую голову от шеи в три оборота и кинул ее к черепу первой, который она тут же принялась энергично пожирать. - Мне бы их проблемы, - Горм пожал внутри своего костюма плечами и прошелся по коридору. Без одной дюжина огромных бронированных дверей - две в торцах, девять в стенах коридора - были закрыты. Горм покрутил колесо под чудовищным кодовым замком на одной из них. В двери что-то чавкнуло. "Фиг она откроется", решил Горм и повернулся к ней спиной. Тотчас его влепило в стену и с ного до головы обдало вязкой дрянью - комната-сейф за дверью оказалась заполнена жидкостью. - Никак не везет тебе с дверьми, - посочувствовал Фенрир. Горм, стоявший по щиколотку в слишком густой для воды жиже, только зашипел. Его словарный запас кончился еще в момент взаимодействия со стеной. Шлепая ногами, Кукылин и собаки подошли к Горму. Мидир направил свет в дверной проем. На высоких черных стеллажах вдоль стен лежали, влажно поблескивая, десятки слитков, каждый размером с добрый кирпич. - Ну, это? - спросила Фуамнах. - Это! - Кукылин, зачарованный, пожирал сокровищницу глазами, пока его внимание не привлекла, как на беду, здоровенная куча на полу, котороую он по инерции тоже принялся пожирать глазами, и его едва не стошнило в шлем. - И как вы попрете наверх этакую тяжесть, ребята? - спросил Фенрир. Поскольку Горм продолжал хранить молчание, Кукылин сглотнул и начал: - Наверху стоит броневик... - Отлично! А до верха? Кукылин приуныл. - На тележке, которая валяется в другом конце коридора, кретинский ты самодовольный тупой буксир! Если я услышу еще один твой вопрос, кислокапустная отрыжка троллей, я никогда не оскверню своих рук прикосновением к ключу от того алтаря скверны, каковой следовало бы назвать не "Фенрир", а "Рвота Хрюма" или "Испражнения девяти дюжин хримтурсов"! Тьфу! После непродолжительного отсутствия речь вернулась к Горму, надутая, как жаба. Кукылин, очень приободренный видом платины, пошел за тележкой. Собаки побежали за ним, видимо не признавая облепленного неизвестно чем Горма, у которого даже резак в руке не гудел, а булькал, достойным опеки. Мертвецы, с одной стороны, вели себя в соответствии с религией, с другой, действительно оказались никудышными бойцами. В душе Кукылина воскресла надежда, хотя тревога оставила его не полностью. Что-то было не так. Мертвецы в подвале за века слишком пропитались водой, чтобы быть опасными. Мертвец в лифте, наоборот, слишком высох. Но какое действие могла оказать на него вода, причем не простая вода, а страшный настой многовекового гниения? За спиной Кукылина зашлепали по воде ноги. Звук шел не точно сзади, из коридора, где стоял Горм, а со стороны лифтового холла. Раздался скрежет железа, затем одновременно Фуамнах и Горм крикнули "Сзади!" и "Берегись!" Кукылин резко повернулся, вставая в боевую стойку. Высоко подняв оскаленные десятью пастями руки, на него шло огромное, под потолок, чудовище. На его плечах сидели три головы - левая с крысой в глазнице, правая - гнилой беззубый обглоданный череп, и средняя - безымянный животный ужас. "Все", подумал Кукылин, прикрываясь мечом от нависших над ним крысиных пастей. Трехголовый остановился как бы в нерешительности. Из середины его груди, расшвыривая клочья мертвечины, вышел закругленный конец резака. - Хорошо идет! - Горм выдернул резак и ткнул им в позвоночник чудовищу. Кадавр начал поворачиваться. Из дыры в его груди вываливались в жижу на полу многоногие насекомоподобные существа. Кукылин, улучив момент, ударил мечом по вытянувшейся правой руке кадавра, отрубив ее по локоть. Рука, перевернувшись несколько раз в воздухе, вцепилась крысами в стену и взбежала по ней, как паук, скрывшись в шерсти на потолке. Вдруг какофония визга, гудения и чавканья, которую производил резак, прекратилась. Уцелевшей рукой кадавр вырвал у Горма заглохшее орудие и ударил им наотмашь по Гормову шлему. Горм отлетел далеко в коридор и плюхнулся в жижу. Кадавр шел к нему, не обращая внимания на собак, впившихся в его икры экзочелюстями. - Огнем его, огнем! - раздался голос Фенрира. Кукылин снова ударил. Огненный факел его меча глубоко вгрызся в бедро чудовища. Кадавр снова начал поворачиваться. Горм, выдернувший из сумок ракетные пистолеты, включил их и врезался в потолок. Трехголовый мазнул неработающим резаком по воздуху, метя в лицо Кукылина. Тот увернулся, проскочив под рукой мертвеца, и, отступив на полшага в сторону, занес меч. Чудовище отводило руку для нового удара. - Бей! - сказал Фенрир. Взмах огненного меча - и три безобразных головы полетели, вертясь и клацая челюстями, в жижу. Тело так и осталось стоять с занесенной рукой. - Ага! - Горм выудил из жижи одну из голов и, прижав ее ногой к стене, направил на нее ракетный пистолет. - Собачки, ловите две другие, а то он соберется обратно! Добрый удар, Кукылин! Ты сражаешься, как берсерк! Голова лифтера, цепляясь крысиными лапками и хвостами, пыталась влезть на стену. Кукылин двинулся мимо стоявшего посреди коридора тела кадавра, чтобы сжечь ее, но рука с резаком упала ему на плечо. Кукылин опустился на колени под тяжестью удара, и тут на голову ему прыгнула с потолка ждавшая своей поры крысиная рука. Черные поломанные резцы провели глубокие борозды в оргстекле забрала. Кукылин почувствовал толчок чьего-то тяжелого тела в спину и, падая в страшную черную жижу на полу, потерял сознание. x x x Кукылин пришел в себя от голоса Фенрира: - Итак, "сразу же разгорелась жаркая битва, которая была и жестокой и долгой. Она кончилась тем, что Харальд конунг одержал победу, а Эйрик конунг и Сульки конунг, и его брат Соти ярл погибли. Торир Длиннолицый поставил свой корабль вплотную к кораблю Харальда конунга. Торир был могучим берсерком. Схватка была здесь очень ожесточенной, но в конце концов Торир Длиннолицый пал. Все люди на его корабле были перебиты." Ты понял? - Что я должен был понять? - сварливо отозвался Горм. - Кьетви конунг был не с Ториром, а на своем собственном корабле, и, обратившись в бегство, укрылся на астероиде, на котором можно было защищаться, и за милую душу там отсиделся, гад, пока Торира крошила Харальдова дружина из ракетных ружей. Ты понял? - Рыбы хочу, - вдруг заныл Мидир. Силы вернулись к Кукылину настолько, что он смог проскрести языком по пересохшим губам и приоткрыть правый глаз. Прямо над глазом начинался закопченный потолок полутемного и очень тесного помещения. Единственным источником света были налобные фонари Мидира и Фуамнах, сидевших, задравши морды к варварски ободранному и обгорелому креслу, в котором скукожился закопченный Горм, опершись животом о спинку и свесив ноги с подлокотников. За креслом из пола торчали рычаги и педали. Кукылин лежал на довлоьно высоком, узком и очень жестком возвышении, то же, что было подложено ему под голову, явно не предназначалось для роли подушки. Протянув руку, Кукылин на ощупь узнал кое-как свернутую кирасу своего пластинчатого доспеха. - Привет и тебе, Кукылин этот... ярл! - Горм задом сполз с кресла запустил руку себе за спину, вытащил из ранца гофрированную трубку, из которой повалил пар, пробормотал "Не то", вытащил коробочку с прозрачной крышкой, в которой перекатывались запасные зубья к резаку, наморщил лоб, отчего рогатый обруч опасно накренился, засунул мешок в левую поясную сумку, наконец, вытащил еще одну гофрированную трубку с краником на конце, сказал: - На-ка вот, отхлебни, - и, в состоянии нелепого и неустойчивого равновесия нависнув над собакми, протянул трубку Кукылину. С большим облегчением Кукылин не узнал в веществе, смочившем его губы, жидкий азот. - Ты, наверное, опять перемудрил с наркозом, - Кукылин отвел трубку, по странному привкусу поняв, что в трубке хоть и вода, но не питьевая, а из Гормова охлаждающего белья или еще откуда похуже. - У меня были такие галлюцинации, что я не помню даже, в какую заваруху попал на самом деле. Горм жадно присосался к кранику, через некоторое время на его лице отразилось сомнение в качестве напитка, после чего он принялся остервенело плеваться. - На самом деле, - сказал Фенрир, пользуясь паузой, - наш общий знакомый, в детстве подмененный в колыбели троллями, подставил тебя под здоровенную оплеуху, которая сломала тебе ключицу, а одна, не в обиду ей будь сказано, сука едва тебя не утопила под видом спасения. Потом тобой снова занялся вышеозначенный подменыш троллей, своим медицинским искусством наверняка кроваво и мучительски лишивший бы тебя жизни, если б не мои своевременные, мудрые и терпеливо-доходчивые советы. - Но, видно, сам Кром хранил тебя, ибо, несмотря на вредительское и зловеще-гнусное под руку бормотание этого истинного отродья троллей, позора Железного леса и пособника Гибели Богов, я все-таки сумел провести дезинфекцию и поставить тебе на ключицу платиновую скобу, - с неожиданным добродушием закончил отплевавшийся Горм. - Не беспокоит? Кукылин осторожно подвигал рукой: - Нет, спасибо, Горм! Ты говоришь, она была сломана? Не могу поверить! - Не беспокоит, говоришь? А с чего это ты тогда ты изобразил вот этакую рожу, ежели не беспокоит? Ладно, поболит, и фиг с ней, а ваще-то ты должен был по логике вещей как минимум околеть, и все из-за своих дурацких комплексов. Надо было честно признаться, что твои доспехи годны только на то, чтобы подкладывать их под голову, а не травить бесконечные байки по поводу сестер-сирот, страдающих сезонным белокровием и ждущих твоего возвращения. И этого олуха еще кто-то ждет... Что у тебя за кираса? - Горм выхватил из-под головы Кукылина кирасу, вцепился в нее зубами и руками и, зажмурясь, разодрал натрое. - Тьфу! Я к ней, каюсь, не присматривался, ну, там, варена мышь деликатесная, думаю, обычная керамика с арматурой из углеволокна, не больно серьезная вещь, но от мелких грызунов, думаю, защитит, так какое там углеволокно! Это глина! Такую, с позволения сказать, кирасу, любая хилая базука в клочья разнесет, а твой шлем, в котором куском мела можно дырку провертеть, я даже помойному ведру не уподоблю, ничего не говоря уже о твоих картонных ботиночках. Выступая в таком шутовском костюме, выдавать себя за воина - это паранойя, а лезть в нем туда, куда ты со мной полез, это ваще патологическое бешенство, осложненное возвратным энурезом и тяжелой наследственностью. Кто мог в здравом уме спроектировать такой позор? С древних времен известно - доспехи должны отражать как рубящий или сминающий удар палицей, топором, боевым молотом или двуручным мечом, так и воздействие быстрое, но концентрированное - укол копьем, пикой, стрелу, метательноый нож, арбалетный болт, пулю. Для защиты от первого служит внешняя рама - Горм треснул по одной из трубок наружного скелета своего костюма, - для защиты от второго - легкий, но прочный композит, позволяющий распределить точечное усилие на большую площадь, например, кольчуга правильного плетения - в каждое кольцо продеты четыре соседних. Ты уже распахиваешь пасть, чтобы вякнуть, что, мол, на твоей ослоухой и свинорылой планете этого якобы не знают, но молчи! - безысходная тупость бессчетных поколений дубинноголовых кретинов, уныло сменявших друг друга, как в страшном сне спившегося и уволенного помощника бездарной повивальной бабки, подавшегося в столяры, не оправдывает твоего собственного тотального скудоумия, потому что до таких простых истин сам дошел бы и последний умом траченый тролль! - Это высказывание верно определяет границу твоего интеллекта и меру твоей ответственности в данной истории, - заметил Фенрир. - Ты-то не раскусил, что это за доспехи. Звездолет Гормова красноречия все пер у светового барьера: - Ты говорил, в твоей усадьбе якобы есть мастерская - заранее представляю себе, какой это ужас - там я научу тебя, как из простых материалов сделать доспехи, которые хоть на расстоянии в три поприща в темную ночь при сплошном тумане, если один глаз закрыть, а другой прищурить, похожи на настоящие, в отличие от твоих. Стой, этот серый хвостище опять возвел на меня низкий и ядовитый поклеп и помешал мне сказать что-то важное и непреходящее... Вот! Я хотел спросить, что у тебя была за глюка? Кукылин поморщился: - Потом, когда немного забудется, я тебе расскажу, а то сейчас даже вспоминать страшно. - Опять мертвецы? - подозрительно участливо спросил Горм. Кукылин кивнул. - Вроде этих? - Горм вытащил из-за кресла грубо заваренный поверху мешок для кратковременного хранения пойманной рыбы и повернул к Кукылину прозрачным окошком. В мешке что-то слабо шевелилось. Кукылин заглянул в окошко и в ужасе замер. - Так это было на самом деле?! Значит, и в первый раз... - Уже не могу сказать с былой уверенностью, но, по-моему, в первый раз все-таки не, - сказал Горм. Кукылин на миг задумался и исподлобья посмотрел на Горма. - Но ежели Книга Постыдных Откровений глаголет истину, кто ты есмь, рыцарь тьмы? - Кто я что рыцарь тьмы? - переспросил Горм. - Есмь, - подсказал несколько сбитый с патетического тона Кукылин. - Так бы сразу и сказал. Беда твоей расы в том, что вы вечно экстраполируете по недостаточному числу фактов, а по достаточному не экстраполируете, и оценки правдоподобия экстраполяции у вас нет. Короче, не надо перекладывать на меня ответственнсть за то, как ведут себя мертвецы на твоей - я подчеркиваю! - твоей - девятью бешеными кобелями в грозу друг из-под друга крытой планете. Зато боюсь, что именно я первый могу объяснить, почему они себя так ведут. - Если бы, - сказал Фенрир. - Факты, ядрена мышь, таковы. Этот город, как, вероятно, и некоторые другие, был уничтожен биологическим оружием. Здесь присутствовал какой-то агент - яд, микроб или вирус, - уничтоживший одни организмы и вызвавший страные мутации в других, стимулировав бактериальную некробиотическую активность, ибо... - Вот загнул, - сказал Фенрир. - ...одним из результатов его действия стало появление колониального микроорганизма, использующего останки более высокоорганизованных существ в качестве каркаса и строительного материала и утилизирующего энергию, выделяющуюся при гниении. Этот микроорганизм стремится распространиться и заразить находящиеся поблизости еще живые существа, пока не очень понятным для меня образом используя посмертные рефлекторные способности поглощенных им останков. Вода активизирует его деятельность, сухость угнетает, а сильный нагрев губит. Я прожарил этот броневик снаружи и изнутри и герметизировал. Не сделай я этого столь тщательно, или прогрызи та штука твой шлем, или еще что-нибудь в таком духе, был бы ты сейчас просто источник заразы. Нарочно хуже не придумаешь! Кстати, это может как раз оказаться правдой. Каким забористым калом у вас тут все углы пообгажены. А ведь на этом небесном теле могла бы когда-нибудь возникнуть разумная жизнь... Ну вот, опять ты скис, как простокваша. Посмотри лучше, на чем лежишь! Кукылин вытащил из-под себя тяжеленную чушку и провел пальцем по покрывавшей ее копоти. - Вот ложе, достойное воина, отдыхающего после геройской битвы! Да, здорово ты снес все три головы тому гнусному подражателю троллей в подвале. Что это я все ни о чем... - Уж как всегда, - сказал Фенрир. - Да, так сейчас ты с собаками и едой летишь к себе домой, а я потихоньку, дня за полтора, гоню этот драндулет к тебе же в усадьбу. - А хорошо ли засвечивать его усадьбу такой наводкой? - спросил Фенрир. - Броневик, набитый сокровищами, да еще с таким треплом за рулем? - Троллю никогда не понять того, кто сродни богам. Я так уделаю данный экипаж, что не только о грузе никто спросить не подойдет, но и ваще всякий, кто меня увидит, постарается об этом забыть, как о страшном сне. - Рыбы давай, - напомнил о своем существовании Мидир. - Давай намедни кашей подавился, - ответил Горм. x x x Кто восковые свечи нес, А кто могилу копал. Невеста гадала о женихе, Куда же он пропал. Мать его приподняла покров, Печальна и тиха: "Невеста, подойди сюда, Признай своего жениха." Женщины плакали навзрыд, Катились слезы из глаз. Невеста падала без чувств, Наверное, тысячу раз. В слезах и в гое ночь прошла До раннего света зари. Где ночью лежал один мертвец, Наутро стало три. Был мертвым рыцарь молодой, Невеста мертвой была, А вслед за ними перед зарей От горя мать умерла. Нулиаюк провела по струнам лютни и опустила голову. Тангиты сидели в молчании, только в костерке, никак не желая разгораться, толстый растрепанный роман "Записки некрохирурга". Киавак встряхнул головой, откинув назад длинные волосы, и сказал: - Сейчас редко встретишь настоящую любовь, а почему? Нивиаксиак ответил, задумчиво глядя на язычки пламени: - Раньше мертвецы не разгуливали среди живых. - И девушек крали в жены, а не на мясо, - добавил Торнгарсоак. Он хотел сказать что-то еще, но вместо этого насторожился и поднял руку кверху, призывая товарищей сохранять молчание. Тангиты выбрали для привала дом у дороги с сохранившимися тремя стенами и куском перекрытия второго этажа. Где-то вдали, за неразличимым в вечной дымке горизонтом, сотни лет назад заброшенная дорога упиралась в зловещие руины Укивака. Единственный след в пыли, обрывавшийся у дома, был оставлен набитым едой, боеприпасами и наркотиками броневиком барона - искателя приключений. Тем не менее, до тангитов доносился звук мощного дизеля. По дороге кто-то ехал, причем со стороны, противоположной развилке с мамрохпакским трактом, откуда держали путь тангиты. - Кымыргук, Ынап, Нулиаюк - за дом, остальные - за мной, в машину! - Киавак, подхватив арбалет, распахнул люк броневика. В дымке забрезжили очертания громоздкого движущегося сооружения. Занимая место за штурвалом, рядом с Киаваком, Торнгарсоак хлопнул себя по бедру: - Это гусеничный тягач довоенной постройки! Подтверждая его слова, древняя колымага окончательно выбралась из марева. Вся она, от траков гусениц до кончика радиоантенны на командирской башенке, была покрыта тонким слоем копоти. Смотровой люк водителя был закрыт. - Некстати ты помянул мертвецов, - крикнул Киавак Нивиаксиаку, стоявшему у пулемета в башне. - Ништяк, мертвецы не мертвецы, на раз по асфальту раскидаем! - сказал Напакыгту, с гранатой в руке устроившийся на полу у открытого люка. - Ныкай ананас! - Киавак тоже перешел на наречие тангитов. - А ну, лосось, ноздри накинул! Ныкай ананас! - Я твой нюх топтал! - Мой топтал, да своим на гвоздь попал, секундявый пипир! Вот что, - Киавак снова заговорил на кыгмикском. - Мертвецы тебя не трогают, и ты их не трогай! Тягач приблизился настолько, что грамотный Торнгарсоак мог разобрать кроваво-красные надписи на броне: "Доставка трупов населению", "Укивакский питьевой гной", "Мумия - лучший подарок!", "Стопроцентную гарантию дает только морг", "Обглодай кости своих предков!" и так далее. Не замедляя хода, зловещая машина пропылила мимо броневика тангитов и канула в марево. - Где ночью лежал один мертвец, наутро стояло три, - сказал Киавак. - Вот и вся любовь... x x x - Смотри, смотри! Это Йего Бросай, а тот, рядом с мешками, с тюленьей шкурой в зубах - Йего Черепов. Фенрир, дай план покрупнее. Ага. А это мешки. - Почему они на молнии? Ваша светлость говорили, что птицы откладывают их вместо яиц. - Это гораздо удобнее, чем просто яйца. Скорлупа разбилась - и все, а в такой мешок птенец, когда уже вылупится, сможет залезать греться и спать, пока не подрастет. - Горм, пожалуйста, не бери Нетсилик за плечо. - Чего? - Я тебе говорил - хочешь, бери ее в жены, хочешь - в наложницы, ты отказался, так теперь не бери ее за плечо. - Связь-то какая? Вы что, размножаетесь взятием за плечо? - Как не совестно вам, барон Горм, говорить при барышнях этакие гадости! Отпустите мое плечо, раз брату не нравится. Я так совсем не против, и понимаю, что вы не в этом смысле. - Что за народец - один секс на уме! Вы на себя бы все посмотрели - вам о душе только думать при такой заморенной комплекции. То ли дело птицы. Отожрались, ядрена мышь, починили челноки, два раза спускали новые партии переселенцев с орбиты, теперь еще одну ждут, харчей много, делать нечего, им прямой резон заняться продолжением рода. Фенрир, вот этого барышням действительно можно было не показывать. На простыне, повешенной на стену затемненной обеденной залы донжона, куда простенькая макроприставка к очкам, сконструированная Гормом из линз поломанной подзорной трубы, проецировала сцены птичьей колонизации острова Тулик, Куды, Совой и Двойной только что живьем разодрали на части морскую черепаху, а Интриллигатор Карманный спикировал на кучу ее дымившихся внутренностей и улетел, унося печень размером едва меньше его самого. В лавовых туннелях у подножия центральной горы острова лежали слабо шевелившиеся мохнатые мешки, в которых росли детеныши. Несколько хотов и насолотов возились у стартовой катапульты, установленной в конце вымощенной листами обшивки разбитых морских судов посадочной полосы. Универсальный робот брел, увязая в песке, в направлении бухты, волоча за собой по песку ржавый и погнутый коленчатый вал от двигателя внутреннего сгорания. Горм, сидевший на резной скамье между Кукылином и его старшей сестрой Нетсилик, с удовольствием созерцал идиллическую сцену. За его спиной двое служанок накрывали стол к ужину, приготовленному из мясных консервов Камыснапа, копченой рыбы Горма и местных овощей. На полу у очага младшая сестра Кукылина Унивак беседовала с Мидиром. Пес понимал по-кыфлявикски примерно так же, как Унивак разбиралась в рунах, что нимало не смущало собеседников. - У нас теперь тоже харчей много, - сказал Кукылин, чувствуя, что его лицо против воли само расплывается в глупой улыбке. - Брось, чтоб вас откормить, года три нужно, не меньше. И ваще, пошли в мастерскую. А ты, Фенрир, сперва сам смотри, что твои роботы транслируют. Где ты сейчас? - В трех поприщах от звездолета, жду челноки. - Что-то они задерживаются. Сягуягниту, что ты там караулишь, идем с нами. x x x В ржавом танке с ободранными гусеницами, снятым двигателем и лобовым бронелистом, вырезанным вместе с пушкой, стоявшем у подножия кургана Кошкли как напоминание о стародавней битве, выигранной предками рыцаря Кукылина, происходило неприятное объяснение. - Так Кукылин накрылся? Мало того, что он живехонек и здоровехонек, так в его усадьбе еще один болван в доспехах, на дворе гусеничный тягач, а в ангаре княжеский истребитель, не говоря уже о двух здоровенных псах, которые вот-вот нас учуют! - Подожди немного, не будет же эта нелепая компания вечно здесь болтаться! Рогатый, я так понимаю, странствующий рыцарь, который помог Кукылину разыграть шутку с Камыснапом и теперь приехал делить денежки. Скоро он отправится в путь, и тогда и тягач его, и его часть золотых наша. - Ты не за того меня принял, Кагуннак. Я не стану разгрызать такую крепкую скорлупу ради такого малюсенького ядрышка, особенно если и ты имеешь виды на то, чтобы его сожрать. Ты меня надул. Надо бы тебя прикончить, но мне нет в этом ни выгоды, ни удобства, так что пока оставляю тебя жить. - Хозяин, отдай его мне! - Хорошая мысль, Ныгфукак. Теперь Кагуннак будет путешествовать с нами, и если ты особенно отличишься, я так и сделаю. Ну, а если он особенно отличится, не взыщи. И старшую Кошкли я тоже, когда придет пора, отдам тому из вас, кто лучше мне послужит. А если ты, лживый наводчик, попытаешься бежать, я выдам тебя кыгмикской контрразведке как нувукакского шпиона и сам позабочусь, чтобы ты умер нескоро. Дождемся ночи и уходим отсюда, до поры. x x x - Хоть меня-то не дури, - говорил Фенрир. - На кой тебе сдался этот могильный камень? - В сагах четко сказано, что греть надо на угле, пережженном из идолов с оскверненного капища, ковать на могильном камне, а закалять в моче бешеного козла, - нимало не смутясь, ответил Горм, выворачивая из земли базальтовое надгробие. - Идолов с оскверненного капища здесь, понятное дело, не найдешь, так пусть хоть могильный камень будет, эхе-хе. Горм взвалил надгробие на плечи и побрел в направлении усадьбы. - Интересно, кем ты заменишь бешеного козла. Смотри под ноги, эй! - Без тебя знаю, - ответил Горм и, запнувшись о торчавшую из земли колючую проволоку, упал. - Под этим камнем лежит Горм Рогатое Бревно, что всегда отвечал не подумавши, - с чувством сказал Фенрир. Горм выполз из-под камня и принялся дергать за проволоку, пытаясь высвободить ноги. В результате его усилий в земле обнажились два скрученные той же проволокой спина к спине скелета. Горм зашипел и, оборвав проволоку, кое-как встал. До кузницы оставалось еще порядочно. - А, ядрена мышь! Горм схватил камень обеими руками, оторвал от грунта и, натужившись, метнул. Камень взмыл вверх по крутой параболе и пробил крышу кузницы. С криком "Воздух!" из сарая выбежал Сягуягниту и, толкнув протезом дверь винного погреба, скатился кубарем вниз по лестнице. - Это ты... - Кукылин в кожаном фартуке и со снайперской винтовкой в руках разочарованно уставился на Горма из дыры в крыше. - Нет, это стадо гиен, дерущихся над трупом панцирного слона, - ответил Горм. - Ты разогрел заготовки? - Да, только зачем тебе понадобилось греть это старое железо, когда вокруг столько прекрасных легированных броневых сталей? Вон под курганом танк стоит! - Скелет не должен быть хрупким, к тому же, если дело дойдет до бронебойного снаряда, он при любом материале сначала разнесет в клочья собственно тебя, а что потом будет с силовым скелетом, не столь важно. Где у тебя молот? Что за фигню ты мне подаешь? Ах, этот ты поднять не можешь? Горм взмахнул огромным молотом над головой, опустил его, расколов наковальню, одобрительно крякнул и подтащил поближе к горну могильный камень. Кукылин, взяв длинные щипцы, вынул из огня раскаленную заготовку. - Левее держи и поверни немного! - Горм занес молот, прищурился и ударил, высекая искры. Скоро он вошел в довольно размеренный ритм и, изредка давая Кукылину указания, как держать заготовки, стал превращать собранные в окрестностях усадьбы ржавые железяки в дуги, хребтовины и поперечины силового каркаса, не переставая одновременно молоть языком. - Это будет одно из ребер пирамиды, внутри которой будет помещаться твоя голова в шлеме, чтобы ее нельзя было срубить. Перехвати щипцы! На себя, ядрена мышь! Под что у тебя руки приспособлены, не понимаю - щипцы и то держать не умеешь. x x x - Это нелюдь, - безапелляционно сказал Ныгфукак. - Ни один человек не смог бы так бросить могильный камень, бьюсь об заклад. - Опять проспоришь, как давеча, - барон вырвал у Ныгфукака подзорную трубу. - У мертвеца не может быть больше силы, чем у живого. - А он не мертвец, - Ныгфукак раскрыл складной нож и принялся ковырять им в ухе. - Он механический - видел, лат не снимает, даром что в кузнице, верно, жара. - Стал бы механический так девку лапать! Посмотри, - барон едва не выткнул Ныгфукаку глаз окуляром трубы. Вытерев слезы, Ныгфукак пристроил поудобнее трубу на краю дыры в танковой обшивке. Странствующий рыцарь только что вышел из кузницы, посадил старшую Кошкли себе на плечо, что-то сказал ей и, раскрыв рот, запрокинул голову. Девица сняла со своей головы узкогорлый кувшин и принялась лить ему в рот белую жидкость. - Что это он пьет? - Дай поглядеть, - барон снова вырвал у Ныгфукака подзорную трубу. - Молоко? Рогатый снял девицу в длинном домотканом платье, подпоясанном широким узорчатым поясом, с плеча, заглянул в кувшин и, убедившись, что в нем ничего не осталось, ухмыльнулся и скрылся в кузнице. - Ну и улыбочка, брр, - передернулся барон. - Скажешь тоже, механический! x x x - Кошек у вас тут доят, что ль? - Нет, - обиделся Кукылин. - Молоко козье. - Тогда почему от него у меня в животе мышами пахнет? - По-моему, это уже твои проблемы, - сказал Фенрир. - Меньше рот разевал бы, глядишь, и мыши бы туда не налезли. - Во дурак, - беззлобно сказал Горм. - И начисто лишен чувства юмора. Ладно, я продолжаю рассказывать. В воду! Кукылин послушно опустил трубчатый наворот с прикрепленными кое-где кузнечной сваркой сегментами старых дисковых бензомечей в бочку с водой. Окруженный клубами пара, Горм вещал: - С таким плечевым поясом пусть кто попробует сломать тебе ключицу. В те же века, когда с космодромов спутников Альдейгьи стартовали первые фотонные звездолеты, холодный и суровый Драйген решено было перетащить на одну орбиту с Альдейгьей. Так началось создание того великого сооружения... Ну кто ж тебя учил так недогревать заготовки! ... которое впоследствии назвали Метрополией. Шесть планет, как драгоценное ожерелье вокруг нашего солнца, четыре из которых переместили из других систем уже при посредстве управления кривизной пространства. Это было время нашего величия. Гроссы колоний вокруг подчинялись воле тинга, голос на котором имел каждый взрослый житель Метрополии, находившийся в здравом уме. Компьютеры, стоявшие в подвалах древнего замка королей Севера, подсчитывали голоса. Они же случайным образом выбирали среди собравшихся на тинг тех, кому давалось слово. Рабство было запрещено, на окраинах колониальных владений вольные дружины истребляли последние пиратские и рабовладельческие шайки, торговые космопорты процветали и завязывали отношения с новыми и новыми цивилизациями. Правее! Ага! Наши звездолеты проникли в центральные области Галактики, открыв путь к сокровищницам древних вымерших планет. Но в несчетных битвах, бессонных бдениях у компьютерных терминалов, пирах, полетах на странные и чудесные планеты, оргиях и астроинженерных работах очень немногие заметили в величии Метрополии червоточину, что была знаком ее грядущего падения. После расшифровки генного кода родители смогли управлять наследственностью своего потомства. Продолжение рода стало совершенно независимым от любви, которая сделалась неким изощренным родом искусства. Смерть от старости исчезла. Но с каждым веком почему-то все меньше становилось живых разумных существ на планетах Метрополии и все больше роботов. Непрестанные генетические эксперименты расшатали наш генофонд. Разные моды на тела на разных планетах породили расы непохожих друг на друга причудливых существ, живших для удовлетворения своих страстей, утонченных за гроссы лет изобилия, и не заботившихся о потомстве. Все больше и больше становилось таких, кто оставлял жизнь, пресытившись наслаждениями и диковинами космоса и не оставив наследников, или до срока погибал в странствиях или на охоте из желания пощекотать нервы риском смерти. А наши роботы, наделенные разумом и чувствами... Следующую давай! ...воспринявшие у нас лучшее, что было в нас самих, все летели в черные межзвездные и межгалактические бездны, все строили космопорты в горах и джунглях планет, на большинстве из которых так и не появился никогда ни один живой житель. Немногие ученые увидели опасность превращения цивилизации Метрополии в цивилизацию роботов и полного исчезновения нашего вида и попытались вернуть утраченные инстинкты, комбинируя свой генный материал с генами животных. Одним из них был мой предок Эйвинд Кликуша. Их немногочисленные последователи вернулись в заброшенные родовые селения и замки, пытаясь жить и размножаться традиционным способом. Но, видимо, было уже поздно возвращаться к предкам. Искусственно выведенные сверхсущества-полузвери как правило не давали разумного и жизнеспособного потомства. Делались попытки исправить положение созданием существ тройственной природы, с компьютерными узлами в мозгу и механическими органами, но изнеженные долгожители, составлявшие большинство населения, боялись могучих, простоватых и необузданных киборгов и не только не способствовали опытам, но несколько раз едва не протаскивали на тинге закон о запрете, так что в мое время на Альдейгье было всего гроссов пять киборгов и дюжины в две раз больше традиционных живых обитателей. Конечно, время работало на нас, киборгов, потому что численность долгожителей, понятное дело, не росла. Но, боюсь, времени как раз не хватило, потому что началась война. Ну вот, теперь давай сюда эти поножи. Стой, сколько у тебя левых ног? Положи где взял и дай вон тот, от правой. Коленные суставы, конечно, аккуратные не получатся, ничего, будешь ходить вразвалочку. Что-то затянулись наши каникулы, ну, ничего. Значит, сейчас ты соберешь себе небольшую, но крутую дружину и пошлешь посольства ко всем князьям и баронам, а я собак пока кину здесь - позже мне их ты либо Фенрир завезете, - а сам слетаю за горы и попробую договориться с местным правительством. Заодно, может, они мне расскажут, что за ядреная бонба у вас тут все-таки взорвалась. x x x Горм летел над старым нувукакским трактом, поглядывая по сторонам и болтая с Фенриром. - Зря птицы доверили такую важную систему двум абсолютно нестыкуемым исполнителям. Они могли бы избежать многих неприятностей. - Ты, Фенрир, как обычно, глубоко и безнадежно неправ. - Это почему? - Такова, видно, воля богов. В программировании их, как бы это поделикатнее выразиться, управляющего устройства действительно два почерка, но систему делал один. - ? - Другой работал уже по готовому, наспех и очень грубо. Ты помнишь, на адресном барабане для связи с периферией было спилено три зубца? Второй программист навтыкал в систему заглушек, выкинув несколько здоровых кусков кода. - За что же, по-твоему, эти куски отвечали? Звездолет не двигатель внутреннего сгорания, в нем лишних деталей не бывает! - Хотя бы за действия по прилете к планете назначения, например, посадку челноков. Ваще, челноки явно от другой планеты, ты заметил? Они чудом не угробились при посадке. - И без нашей помощи не взлетели бы снова. Их готовили, во-первых, для сверхплотной атмосферы, во-вторых, для посадки на ровную поверхность, в-третьих, для взаимодействия с какими-то внешними устройствами после посадки. Валы для раскрутки маховиков, отверстия для крепежа к чему-то... - Тебя послушать, так просто палубные самолеты получаются! Куда же они летели? Может, это их танк-авианосец утонул в озере на Фенольном Умертвии? - Вряд ли, атмосфера там больно редкая. - И то. Я чувствую, что заглушки ставились наспех, чтобы переделать звездолет для какой-то непредусмотренной цели. Я уже не говорю о сменном барабане, выутюженном паяльником. - Договорная Ботва... - Во-во. Рассыпающийся звездолет с чокнутым экипажем, а расхлебываю опять я. - Что ж, охота пуще неволи. Потом, мне-то можешь не рассказывать, что ты затеял их переселение из альтруистических соображений. Они будут твоими космическими наемниками. - И самое интересное, они прекрасно подходят для этой функции. Еще лучше было бы, окажись их звездолет хоть чуточку поновее. Тогда навели бы мы шороху! - Ничего, ты проешь аборигенам туннель в светлое будущее через те горы окаменевшего дерьма, которое они тут наклали, и авось они тебе за это воздадут. Скорее всего, постараются прикончить. - Вот уж ни фига, - пробурчал Горм. Они попытались бы прикончить меня, если бы я решил помочь им бескорыстно, а так, хо-хо... Стой, это ты только что сбрехнул про туннель? - Да вроде... - Куда ведет эта дорога? - К Танниритским горам, сколько я вижу. - А сколько ты не видишь? - Не вижу участка непосредственно через горы, а на той стороне гор дорога продолжается. - Это по какой карте? - По кыгмикской, естественно. По нувукакским только дрейф континентов прослеживать. - Стало быть, под горами... - Нету. - Ы? - Перед войной недостроили, а потом подорвали атомной миной. - Чего ни хватишься - ничего нету, что за гнусная планета! Кстати, о птичках: по шоссе идет пешая колонна, так что я снижаюсь, - после непродолжительной, но жестокой борьбы Горм вырвал из своих же навесных манипуляторов ракетные пистолеты и, направив их вверх, вперед ногами вошел в пике. - Ты подумал, какое впечатление может произвести сошествие с небес твоей рогатой образины? - Да они пылят так, что носов своих не видят! - Тогда ты-то что рассчитываешь разглядеть? - О пресвятые драконы и дремучие змеи, когда же в жизни во всей наконец заткнется этот проклятый тролль? Следы жалких потуг аборигенов напылить скрылись в поднятой ракетными пистолетами туче. "Как бы сесть потише", подумал Горм, с надсадным ревом зависая в шести локтях над грунтом. За мгновением тишины последовал глухой удар массивного предмета о бетон. Горм встал и отряхнул зад, косясь на оставленную в дорожном покрытии вмятину. Впереди раздавались лай и крики. Кто-то с пронзительным визгом бежал прямо на Горма, но раздался хруст костей, и визг смолк. В клубах оседающей пыли показалась фигура огромной, с двух Мидиров, собаки, стоявшей над кучкой тряпья. Горм сделал несколько шагов вперед и, огрев собаку пистолетом, поворошил тряпье носком сапога. Мелькнула омерзительно худая и грязная рука, запорошенные пылью глаза и распахнутый рот, из которого еще шли кровавые пузыри. На дороге лежал карлик-старичок с почти начисто перерванной собачьими зубами шеей. В его тщедушном тельце не набралось даже крови на порядочную лужу. - Экая пакость, - пробормотал Горм, собираясь отшвырнуть трупик на обочину, но тут пес ударил его в грудь всем телом, пытаясь сбить с ног. Устояв, Горм в ответ ткнул животное пальцем в глаз. Взвыв, зверь отпрянул. Горм в прыжке схватил его за хвост, дернул на себя и, взявшись обеими руками, крутанул над головой, чтобы шмякнуть о дорогу, но хвост оторвался и собака улетела неизвестно куда. Пыль осела вся. Неподалеку охранники сгоняли в кучу дистрофиков в лохмотьях. Вокруг кучи жалкими ошметками валялись еще три трупа. В сторону Горма даже не смотрели, пока из толпы заморенных оборванцев не вырвался жуткий босой дистрофик, устремившись к трупу карлика. Его неестественно длинные скрюченные пальцы протянулись к забрызганной кровью мертвой голове, дистрофик упал на колени и завыл. Вой был тих, но пробирал - с ним из покрытого струпьями синего тела дистрофика выходили последние остатки ужасной жизни. За несчастным уродом вразвалку пошел охранник, занося ружье для удара прикладом по голвое, и тут наконец он увидел Горма. - Дай сюда ствол! - рявкнул Горм через усилитель. От звукового удара плюгавец в криво сшитой зеленой форме впал в прострацию. Досадливо бросив себе под ноги собачий хвост, Горм вырвал оружие. "Дрянная штамповка", - подумал он, наматывая ствол на палец, "только по дистрофикам и стрелять". - Вот что, кто с ружьями, кладите их на землю и стойте смирно. И собак приберите. Сопротивление, это, бессмысленно, вот, - Горм не ждал, что его приказание будет выполнено беспрекословно, но охранники мигом побросали оружие и взяли псов на короткий повод. Превозмогая отвращение, Горм подошел к толпе аборигенов и, вглядываясь в их изборожденные морщинами страха и отупения лица, спросил солдат: - Это... Командир у вас есть? - Вот он! - в несколько голосов завопили негодяи в форме, указывая на наиболее прилично выглядевшего подонка во всей компании. - Я не виноват! Мне приказали! Не убивай! - запричитал тот. - Молчать! Ты кругом виноват! Назови себя. - Кангу, командир взвода охраны. Пощади, о ужасный! - Молчать! Смирно! Кого конвоируешь? - Жен и детей изменников народа! - А? - Жен и детей... - Молчать! Что ты сказал? - Жен... - Молчать! Действительность нувукакской земли разом превзошла все страшные рассказки Кукылина. Горм ловил на себе взгляды ветхих, грязных, бесполых отродий голодной смерти, которых из гуманных соображений несомненно следовало изрубить на месте. Одновременно в его сознание прорывался образ неизвестно за что изгнанных от родных очагов женщин и детей, подлежавших немедленному освобождению и доставке в безопасное место. Горм помотал головой и прищурил глаза, пытаясь совместить оба впечатления. Это не получилось. Пытаясь разрешить загадку, Горм ткнул пальцем в скелетоподобное существо, по плешивой голове которого ползали сотни насекомых, и спросил: - Ты кто? - Группа сто семнадцать номер триста четыре, по указу девятьсот двадцать, часть два. - Тьфу ты! Имя у тебя есть? - Я забыла. - Вот ядрена мышь! А лет тебе сколько, старая? - Восемнадцать. "По-нашему без двух три дюжины", сосчитал Горм. "Одной ногой в могиле, а врет и не запинается". - Что ты наворотил, идиот? Ты хоть понимаешь своей вдавленной башкой, что только что угробил этих четверых? - Фенрир кипел от возмущения. - Чем орать попусту, лучше скажи, что мне делать? - Попал в дерьмо, так не чирикай! Раньше надо было советоваться! - Не знаешь, банка ржавая? Тогда заткнись! Диалог с Фенриром не отнял у Горма ощущения собственного кретинизма, но согрел его душу сознанием, что не один он такой. "Покормить их, что ли", вяло прикинул Горм, "жиденьким бульончиком. Еще бы лучше раствор глюкозы, но где ее возьмешь, глюкозу. Из чего вот бульон?" После увиденного охранники казались Горму вполне подходящим мясом, но аборигены из гнилого чистоплюйства осуждали каннибализм. Собак лучше было бы испечь с кореньями на угольях, но что поделаешь - необходимость заставляла извести их на суп. Горм обрадовался ясности, но тут же вспомнил, что нужен еще и котел, и вновь обреченно погрузился в раздумье. x x x "Доброй еды, Горм ярл. Слушай весть Кукылина воина. Фенрир пролетал над моим лагерем, возвращаясь из земли Амьяк. Он предлагал остаться некоторое время со мной, чтобы укрепить в рыцарях веру в твое величие. Я посоветовал ему не тратить времени и возвращаться на остров Тулик. Я не хочу собирать войско, опираясь на его силу. Не зная доподлинно нашей мощи и полагаясь только на мое слово, к нам примкнут рыцари достойные и бесстрашные - пусть меньше числом, но без изъяна. В Кыгмике я встретил трех друзей по летной школе. Их имена Исуклик, Таграк и Амек. Они не имели работы и охотно согласились идти в твое войско. Еще много рыцарей хотели бы воевать за тебя, но они связаны клятвами верности Камыснапу. Был некий Тайкыгыргын, кто оспорил правоту моих слов и пытался меня высмеять. Я вызвал его на бой, самолет его сбил самонаводящейся ракетой и самого зарубил. Спасибо тебе за доспехи - ни один меч их не берет. Также я бился с Илияксиаком и Аханагрураком и пленил их. Вместо выкупа они готовы служить тебе семь лет. Вчера Камыснап прислал ко мне гонцов с предложениями вновь поступить к нему на службу и обещаниями пожаловать земли и крестьян. Гонцы также должны были от имени князя пригласить меня для переговоров, но один из них, возможно, подкупленный моими врагами, стал говорить дерзкие речи, так что гонцов пришлось изрубить. Их головы и письмо с извинениями я отослал князю. Думаю, он поймет меня правильно и пришлет других гонцов. Тем не менее, товарищи советуют мне на время оставить Кыгмик. Я хочу дней на двадцать вернуться в Укивакскую землю. Там у отца были друзья и в поместьях, и в кочевых племенах. Жду твоего ответа, Горм. Прием." Кукылин переключил единственный рычажок на матовой верхней панели собранной Фенриром шпионской рации в положение "передача". Спрессованный во времени сигнал устремился сквозь крышу постоялого двора при аэродроме вверх, к парившему в темном небе ретранслятору. Когда погас красный огонек "жди", Кукылин передвинул рычажок в положение "прием". На улице, за окном, затянутым почти матовым от возрасти целлофаном, выли дикие собаки, ругались внизу, в харчевне, мужики, на чердаке возились не то крысы, не то мелкая домовая нечисть. Кукылин от нечего делать снял со стены и вынул из чехла топор - подарок Горма. На длинной рукояти, плотная темная древесина которой была тщательно отшлифована и внизу окована темно-желтым металлом, сидело широкое лезвие. Кукылин медленно повернул топор, держа его перед пламенем свечи. Под определенным углом лезвие вдруг стало прозрачным, и в толще его материала открылся знак Альдейгьи - окольцованный крест. Кукылин играл с топором уже порядочное время, завороженный хитрой штуковиной, когда в дверь его комнаты заскреблись. - Открой, это я! - раздался громкий шепот. Кукылин отложил топор, вылез из продавленного плетеного кресла и снял с крюков перекладину засова. Вошедший Амек был в ночной рубашке до пят и с неровно вспыхивавшим пьезоэлектрическим фонариком в руке. - Садись, - Кукылин развернул кресло и сам сел на застланную скамью. Гость доверчиво опустился на сиденье и, застряв в кресле, сказал: - Я чую недоброе. Хозяин заведения и два посторонних рыцаря что ушли через черный ход. Сейчас на постоялом дворе только мы да десятка с два мужиков. - Дурной знак. Буди Таграка и Исуклика. - Они уже одеваются. Чего будем ждать? - Не возьму в толк, но, раз хозяин ушел, не будем и мы дураками. Встречаемся у нужника. Кукылин засунул руку в ботинок - он был еще сырой внутри - и со вздохом решил, что зря погорячился с гонцами. Надевая латы, он на всякий случай подсчитал время, необходимое для того, чтобы подоспела княжеская месть, и изрядно удивился - дружина Камыснапа никак не могла успеть окружить постоялый двор. Да и не в обычае князя было бы так поступать. На рации зажегся и погас огонек. Кукылин положил рацию в нагрудную сумку, проверил, не болтаются ли ремни ранца, и с топором в руке вышел в коридор. У двери в туалет стояли Амек, Таграк и их слуги. Исуклик спешил навстречу Кукылину из другого конца коридора. - Прыгаем через окно - и к самолетам. - Князь может и их накрыть ракетой. - Да он скорее удавится, чем истратит лишнюю ракету! - Не обижайте моего бывшего командира. Он здесь ни при чем - не мог успеть. - Тогда кто? - Тихо! - Амек прислушался. Ему не удалось услышать никаких подозрительных звуков. Напротив, смолкла пьяная песня, доносившаяся с первого этажа. - В чем дело? - спросил Кукылин. - Показалось. Оруженосец Таграка, стоявший ближе всех к двери на лестницу, замахал руками, теряя равновесие, и упал, открывая дверь своей спиной. Его ноги в пегих от древности ботах судорожно дернулись несколько раз и распрямились. - Ему плохо, я помогу! - слуга Амека уже шагнул в сторону выхода, но Кукылин остановил его, схватив за полу кафтана. - Вытащи его к нам за ноги! Не выходи из видимости. Слуга кивнул. Нагнувшись к телу, он осторожно потянул за пятки и выволок его в коридор. - Огня, здесь нечто жуткое! - сказал слуга, но тут со скрипом открылась дверь в одну из пустовавших комнат. Подул ветер, погасив фитиль керосинового фонаря, висевшего на крюке, вбитом в потолочную балку. Раздался странный хлюпающий звук, и тело второго слуги упало на пол. - Встали спина к спине, мечи к бою! - после города мертвецов Кукылину ничего не стоило сохранить присутствие духа в любой ситуации. Перекидывая топор из правой руки в левую, он уловил движение воздуха перед собой и, словно по наитию, с криком "Альдейгья, бей!" ударил и почувствовал, что лезвие топора рассекло врага. Вспыхнули мечи его товарищей, но в их свете Кукылин увидел только лужу крови на полу. Повернувшись друг к другу спинами, рыцари некоторое время не сдвигались с места. Потом Амек сказал: - Посмотрим, что со слугами. Сохраняя боевой порядок, рыцари прошли десяток шагов, так что тела оказались перед Кукылином. Голова второго слуги была почти отделена от туловища каким-то острым орудием. У первого, лежавшего навзничь, были вырваны глаза, а по нижней части лица шли пять параллельных борозд, как от когтей. - Вряд ли это работа человека, - сказал Кукылин. - Повернемся, я гляну, - Амек наклонил свой меч и осветил мертвецов. Тени, отбрасываемые потолочными балками, переместились, но одна, как показалось Кукылину, почему-то осталась на месте, как раз над лужей крови. Кукылин вынул из-за набедренного ремня нож и метнул в тень. Вместо того, чтобы воткнуться в дощатый потолок, нож со звоном отскочил. Тень словно нехотя отлепилась от потолка и, едва коснувшись пола, чудовищным прыжком метнулась к рыцарям. Кукылин увидел пять окровавленных лезвий, несущихся к его лицу, и наискось махнул топором. Раздался скрежет металла, тень скользнула к стене и исчезла. У ног Кукылина лежала отрубленная рука в кольчужной перчатке с приделанным к каждому пальцу стальным когтем. Таграк и Исуклик покосились на нее и снова повернулись каждый в свою сторону. "На лестницу лучше не соваться", подумал Кукылин. " В комнаты тоже". - Надо зайти им в тыл, - сказал Амек. - А прежде прорваться там, где не ждут. Снова заскрипела дверь. Справа от Кукылина Таграк содрогнулся и, выронив меч, обеими руками схватился за горло. - Петля, - прохрипел он. - Меч разрубил. Пока Таграк приходил в себя после удачного спасения и снимал с шеи обхвативший ее шнурок, у Кукылина созрел план. - Бежим вместе! - крикнул он и рванулся к дальнему концу коридора. Мимо его головы пролетело несколько мелких предметов, затем он впечатался плечом в стену, чувствуя, как подаются обмазанные глиной жерди. Сплющенный налетевшими сзади Таграком и Амеком, Кукылин вывалился наружу вместе с торцнвой стеной постоялого двора, больно ударился о грунт и, выкарабкавшись из-под Таграка, побежал, воздев топор, к скоплению теней у входа в здание. Вновь прозвучавший древний клич Метрополии "Альдейгья, бей!" потонул в лязге, хрусте и скворчании. Гормов топор в руках Кукылина описывал широкие сдвоенные окружности - знаки бесконечности, время от времени почти без усилия отрубая головы и руки вместе с плечами. Воины-привидения с непостижимой быстротой увертывались от ударов, но им некуда было деваться от разивших беспощадно