История первая,
рассказывающая о том, как все
начиналось,
и как надо знакомиться с дятлами
Апрель в этом году выдался на редкость солнечным, и летать в лесу было сплошным удовольствием. Теплый воздух приятно обдувал все перышки и, казалось, крылья уже не нужны - перестань ими махать и все равно будешь лететь туда, куда тебе надо. Дятел Дырдарот знал, что это не так, однако не удержался от соблазна проверить свои чувства. Он сложил крылья, закрыл глаза, по инерции пролетел еще немного вперед и. . . камнем упал вниз. Только у самой земли Дырдарот очнулся, захлопал крыльями и полетел дальше. "Все-таки не зря птицам крылья даны, - подумал Дырдарот. - А иначе они бы летать не смогли".
Дятел Дырдарот был почтальоном. Каждый месяц он облетал соседние леса и поля, заглядывал на болота и озера, собирая и раздавая письма, сплетни, слухи и посылки. Все это он складывал в небольшую сумочку, постоянно бывшую при нем. Работа его была не очень трудной, иногда, правда, сумочка тянула к земле, да вот еще зимой приходилось нелегко - порывистый ветер старался сбить его с дороги, налетая то справа, то слева, снег залеплял глаза, а мороз, казалось, только и ждал, когда Дырдарот раскроет крылья, чтобы тотчас же забраться к нему в перья и захолодить его тело до самых кончиков когтей. Но Дырдарот терпел, и после зимы обязательно наступала весна. Иногда она была дождливая, ветреная, будто недовольная чем-то - то ли толщиной льда на Камышовом Болоте, то ли излишней суровостью уходящей зимы. А иногда, как в этот год, улыбалась ласково и нежно, смеялась задорно и радостно, и ее смех далеко разносили по лесам и полям звонкие перелетные птицы. И уж в такую-то весну летать было легко и приятно.
Дятел Дырдарот взглянул на солнце и понял, что подошло время обеда. Он осмотрелся вокруг и, увидев подходящую сосну, подлетел к ней. Внешне она была такой же, что и десяток других, стоящих рядом, но Дырдарот знал, что внутри нее копошатся ненасытные короеды и, если их не остановить, то через год от этого дерева не останется ничего, кроме кучки трухи и гнили.
Дятел без труда нашел дырку, проделанную в коре одним из них, и принялся долбить дерево, углубляя и расширяя ее. Короед, сидевший внутри, понял, что путь назад отрезан - ведь там сейчас работал клюв Дырдарота. И он лихорадочно стал делать ход наверх, потому что дятлы не любят извилистых путей из-за своего прямого и длинного клюва.
Дырдарот раздолбил дырку, но короеда там не оказалось, и только сверху на клюв падали какие-то опилки. "Ага, - усмехнулся Дырдарот. - Наверх пополз". Эта уловка короедов была ему знакома, поэтому он просто пересел на ветку повыше и стал долбить новую дырку. И чуть-чуть не успел - короед опередил его. Такого с дятлом никогда еще не случалось. Он рассердился и начал долбить новую дырку еще выше.
Так они с короедом соревновались до самой вершины. И только наверху, когда увлеченный проделыванием хода короед вдруг выскочил из дерева наружу и увидел близко-близко глаза дятла, эти гонки закончились. "Сейчас он меня съест", - подумал короед и приготовился к самому худшему. "Сейчас я его съем", - подумал Дырдарот и раскрыл клюв.
Но тут его внимание отвлекли какие-то крики внизу, под деревом. Он посмотрел туда, а короед, обрадованный этим обстоятельством, юркнул в свой ход и поспешил прочь от этого упорного дятла. Но Дырдароту было уже не до него.
Под сосной протекал довольно глубокий ручей. Из-за теплой погоды почти весь снег в лесу растаял, и от избытка воды ручей бурлил водоворотами, шумел водопадами и крутыми изгибами своего русла. Около сосны оно было очень узким, и поток воды стремительно уходил куда-то вниз, под ствол упавшей осины, лежавшей поперек ручья.
Вот на это бревно течение несло маленькую и хрупкую лодочку с парусом. А в лодочке кричал и размахивал ярким оранжевым шарфиком мышонок. Он никак не мог заставить свое суденышко приблизиться к берегу. Столкновения с бревном уже нельзя было избежать, а плавать он не умел. Поэтому мышонок звал на помощь, надеясь, что кто-нибудь его все-таки услышит.
Дырдарот полетел вниз, сбивая крыльями маленькие веточки, и успел схватить клювом верхушку мачты. Лодочка на мгновение остановилась, но течение продолжало тянуть ее за собой. И мачта не выдержала и переломилась у самого основания. Лодочка, освобожденная от лишней тяжести, весело закружилась в бурлящей воде, ударилась в тяжелое бревно и разбилась вдребезги.
Мышонок же успел в последний момент схватиться за самый краешек мачты и теперь висел в воздухе, смешно поджимая задние лапки, чтобы их не касалась вода.
"Спасся", - подумал Дырдарот и полетел к берегу.
Вдруг подул сильный ветер. Парус, который все еще болтался на обломке мачты, упруго усмехнулся и понес дятла с мышонком вслед за ветром.
Этот день Дырдарот запомнил надолго. Их носило вверх и вниз, вперед и назад, влево и вправо. Иногда они мчались по небу, задевая головами облака и обгоняя их, а потом вдруг непоседа-ветер прижимал их к самой земле, и Дырдарот чертил своими крыльями на оставшемся кое-где снеге затейливые узоры. Они метались среди деревьев в лесу, проскальзывая между стволами и ветками, облетая их на таком расстоянии и в таких местах, где ни одна нормальная птица ни за что бы не стала летать. Ветер будто бы решил побаловаться с ними, поиграть, показать свое могущество и силу. И дятел с мышонком, покорные его воле, то взлетали с огромной скоростью вертикально вверх, то плавно спускались вниз, беззаботно паря и раскачиваясь из стороны в сторону. Но лишь только Дырдарот делал попытку убежать, свернуть в сторону от намеченного ветром пути и принимался махать крыльями, как мощные потоки воздуха начинали дуть с разных сторон сразу, превращая спокойный до этого полет в беспорядочное кувыркание. А вся причина была в парусе. Парус, маленький кусочек материи, радовался ветру и охотно подчинялся ему. Дятел же не мог выпустить из клюва мачту, на которой болтался парус - ведь тогда спасенный им малыш разобьется и погибнет. А мышонку ничего не оставалось, как держаться за мачту, крепко сжимая ее своими передними лапками.
Наверное, так они и болтались бы в воздухе, пока ветер, не наигравшись вволю, не бросил бы их в какой-нибудь сугроб в лесу, но тут в дело вмешалась почтовая сумка дятла. До сих пор сумка болталась где-то сзади, но во время одного переворота она внезапно сорвалась с дятла, раскрылась и, проглотив мышонка, преспокойно полетела вниз.
Дырдарот, увидев, что мачта опустела, тут же отпустил парус, а ветер, радостно схватив его, умчался за соседний бугор и там до самого вечера играл с ним, как кошка с бабочкой.
Дырдарот, освобожденный и от ветра, и от мачты с парусом, и от мышонка, вдруг почувствовал, что ему чего-то не хватает. Он стал медленно летать по воздуху, размышляя на лету: "Кто я такой? Я - дятел. Кроме того, я - почтальон. Как и все другие почтальоны, я разношу по лесам и болотам письма и посылки, лежащие в моей сумке. Эта сумка. . ." И в этот момент Дырдарот понял, что с ним больше нет его любимой почтальонской сумки. Он осмотрелся и увидел ее уже у самой земли. Дырдарот сложил крылья и помчался вниз.
Хорошо, что сумка падала не очень быстро, да к тому же ремешком вверх. Дырдарот поймал ее, когда до земли оставалось не больше пяти воробьиных крылышек.
Уставший и измученный такими приключениями дятел решил отдохнуть. Невдалеке на опушке леса стоял сарай с плоской, местами дырявой, крышей. "Хорошее место", - подумал Дырдарот и полетел к этому сараю.
На крыше было тепло, и дятел, поставив свою сумку, начал расхаживать из стороны в сторону, разговаривая сам с собой:
- Да-а, ну и денек выдался! Без обеда остался, мышонка спасал, с ветром боролся, за сумкой летал! Устал, как десять дятлов! А тут еще и сумка шевелится! Что?! Сумка шевелится?!
Дырдарот от неожиданности подпрыгнул и, отскочив в сторону, сказал:
- А ну, выходи!
- Да это я, мышонок Пип!
И вслед за этими словами крышка сумки откинулась, и оттуда показалась немного испуганная и запыленная мордочка мышонка. Он с удовольствием чихнул и, щуря от дневного света свои маленькие глазки, спросил:
- А что, уже прилетели?
И снова чихнул. Дырдарот посмотрел на него и немного ворчливо сказал:
- Прилетели, прилетели. Вылезай.
- А как Вас зовут? - спросил мышонок, спрыгивая на крышу.
- Меня зовут Дятел Дырдарот. Я почтальон. А зачем тебе?
- Моя мама всегда говорила мне: "Пип, если кто-нибудь сделает тебе доброе дело, обязательно спроси его имя перед тем, как поблагодарить". И вот теперь, зная, как вас зовут, дядя Дырдарот, я хочу сказать Вам большое спасибо за то, что Вы меня спасли.
- Ладно, ладно. Ты лучше скажи, как ты в тот ручей-то попал?
- Ну, тут все просто. В марте мне исполнился один год. И вот я нашел большой кусок сосновой коры, и вдвоем со старшим братом Пунсом мы сделали из него лодку. Мама в дорогу испекла пирожков с орехами, а моя старшая сестра Памилка связала мне шапочку и шарфик. И два дня назад я сел в свою лодочку, помахал лапкой своим родным и поплыл в неведомые края.
- Зачем же ты уплыл-то?
- Обычай такой. Как мышонку исполняется один год, он уходит из дома. Хотя бы ненадолго - на год или два.
- Да, интересный обычай, - Дырдарот помолчал и посмотрел на темнеющий невдалеке лес. Уже опускались сумерки. Близилась ночь. - А что же ты теперь делать будешь?
- Пока не знаю. Устроюсь, наверное, здесь где-нибудь. Да вот, хотя бы в этом сарае!
- А что, неплохая мысль, - одобрил дятел. - Ну, ладно. Мне тоже пора ночлег искать. А завтра лететь дальше - по лесам, болотам, полям. Будь здоров, еще увидимся.
И Дырдарот, схватив сумку с письмами, полетел к близкому лесу и пропал в сумерках.
"До свидания", - крикнул Пип. Оставшись один, он немного погрустил, глядя на появляющиеся на небе то здесь, то там звезды, потом, улыбнувшись, побежал внутрь сарая искать себе ночлег и укрытие.
Так начинается сказка про маленького мышонка Пипа, его норку в сарае около леса и его друзей.
История вторая,
в которой Пип и Шеффи знакомятся друг с
другом
"Вот здесь я и живу. Во-о-он там, видишь, между кирпичами и стенкой дырка?" - так обычно Пип говорил своим новым знакомым, когда приводил их к себе домой. Надо сказать, что произносилась эта фраза на пороге старого деревянного сарая, покосившегося, местами прогнившего и заплесневелого от сырости. Сарай был наполовину забит кирпичами, тряпками, садовыми инструментами и просто мусором. В стенах там и тут проглядывали щели и зияли дыры, через которые к жилищу Пипа можно было добраться гораздо быстрее и легче. В обычные дни Пип так и делал. Но только не тогда, когда приводил к себе новых знакомых. В такие моменты требовалась особая торжественность.
Поэтому-то мышонок Пип и ежик Шеффи и стояли сейчас на пороге сарая. Пип, закрыв глаза, вспоминал барсука Банту, которому он в первый раз сказал свою знаменитую фразу, а Шеффи, недовольно пофыркивая, с тревогой осматривал незнакомое место.
- Ну пойдем, я покажу тебе свои комнаты,- сказал Пип и, спрыгнув с невысокого порога, на всех четырех лапках заспешил к норке. Пип всегда двигался на четырех лапках, когда волновался, а сейчас повод для волнения был - Шеффи еще никогда не видел его замечательной норы. А вдруг она ему не понравится? Думать об этом было невыносимо, и Пип даже стал помогать себе хвостом.
Шеффи, немного успокоившись, но все также пофыркивая, покатился следом. У ежиков ведь почти не видно лапок из-под их игольчатой шубки, поэтому всегда кажется, что ежики не бегут, а катятся, как маленькие серые колобки. Правда, сейчас Шеффи совсем не был похож на колобок. А все потому, что на его иголках покачивался большой подосиновик. Из-за этого подосиновика Пип и Шеффи сегодня и познакомились.
Пип, поселившись в сарае, завел себе календарик - три дня рабочих, потом выходной. В рабочие дни Пип обычно делал запасы на зиму или убирался в норке. А в выходные он отдыхал. Если была плохая погода, то просто сидел в норке за столом в гостиной и читал сказки. Если же на улице радостно пели птицы, и весело подмигивало своими лучами рано вставшее летнее солнышко, то Пип бежал в лес. Его охватывал такой восторг, что хотелось прыгать, кувыркаться, гоняться за недовольно ворчащими шмелями и валяться в густых зарослях спеющей земляники. К тому же в лесу тебя на каждом шагу ожидают таинственные неизвестности и приятные неожиданности, друзья и незнакомцы, грибы и шишки, почему-то всегда падающие на хвост.
А еще у Пипа были праздники. Но в какие дни - этого он и сам не смог бы точно сказать. Обычно праздник возникал сам собой - иногда даже посреди рабочего дня. Будет у Пипа утром отличное настроение, выберет он в кладовой самые большие орехи, сделает самый вкусный праздничный торт и побежит в лес звать друзей на чай из малиновых листьев. А если попадется на пути незнакомец - отличный повод показать ему замечательную норку Пипа.
Вот и сегодня у Пипа уже был готов торт - он стоял на столе посреди его уютной гостиной. Подогреть чайник было делом двух минут, и Пип побежал к барсуку Банту звать его к себе. Банту жил в глубине леса, на Круглой Поляне. Обычно он не любил уходить далеко от дома, но у Пипа всегда получались такие восхитительные торты, и он был таким великолепным слушателем, что Банту редко отказывался от приглашений мышонка.
И вот, когда Пип уже пробежал половину пути до Круглой Поляны, он вдруг увидел подосиновик. Крупный, на крепкой ножке, в бархатной оранжевой шляпке, он стоял прямо на тропинке. Подосиновики всегда были слабостью Пипа. Ни толстые белые, ни маслята, густо выглядывающие из мха, ни хмурые грузди, ни даже застенчивые лисички так не волновали сердце Пипа, как одинокие и стройные подосиновики. Как же было устоять бедному мышонку перед таким соблазном?
"Ну ладно, - сказал Пип сам себе. - Вот сейчас возьму этот гриб, отнесу домой, а потом снова сбегаю к Банту. Но больше останавливаться ни за что не буду."
Когда Пип ходил в лес за грибами, он всегда брал с собой длинную веревку. С ее помощью мышонок перепиливал ножку гриба, потом упавший гриб привязывал к веревке, поближе к какому-нибудь одному краю, и шел дальше. Так он собирал грибы до тех пор, пока веревка не заполнялась полностью. Но это случалось редко. Гораздо чаще на его пути встречался большой и тяжелый гриб. Тогда Пипу приходилось везти его волоком по лесным тропкам. Он очень боялся повредить шляпку, и поэтому шел медленно и осторожно.
Сегодня Пип не взял с собой веревку. А подосиновик был очень большой - мышонок не смог обхватить его ножку лапками, а до шляпки едва дотронулся, только когда приподнялся на цыпочках.
Но грибная страсть уже захватила его. Мышонок быстро нашел длинный и тонкий прутик и начал разрезать ножку подосиновика. Это оказалось нелегким занятием, и Пип даже взмок от усердия.
И вот подосиновик, наконец-то, упал и, покатившись, замер на дне ямки, засыпанной прошлогодними листьями. Пип радостно закричал и хотел было побежать к грибу, как вдруг листья зашевелились, и из-под них показалось какое-то существо, сплошь усыпанное острыми иголками. Этот комок иголок недовольно пыхтел и фыркал, оглядываясь по сторонам. Его маленький вытянутый носик непрерывно двигался из стороны в сторону, а глаза настороженно смотрели вокруг, пытаясь отыскать того, кто его потревожил.
Это был ежик Шеффи.
Шеффи шел второй год, и он уже знал, что лишний раз выставить вперед свои иголки не помешает в любом случае. Это было не трусостью, а простой предосторожностью, свойственной всем ежикам. А если тебе падает что-то на спинку, когда ты приятно дремлешь в ворохе листьев - тут уж поневоле иголки сами дыбом встанут.
- Эй, чудище, отдай мой гриб! - с дрожью в голосе закричал Пип.
Он еще ни разу в жизни не видел ежиков, и вид Шеффи его потряс. Конечно, он не раз слышал о неких существах, покрытых иголками: и от старой лягушки Квяши, и от своего давнего приятеля - дятла Дырдарота. Но никогда не видел. И поэтому не очень-то и верил этим рассказам, считая их просто сказками для маленьких глупых лягушат. Поэтому появление Шеффи для него казалось просто чудом.
Шеффи молчал, раздумывая, стоит ему сворачиваться в клубок или нет. От мышонка, стоявшего неподалеку и широко раскрывшего свои маленькие глазки, особой опасности не было. Да и гриб, засевший в иголках на спинке Шеффи, мешал.
- Отдай гриб, страшила, - повторил Пип, готовый в любой момент убежать в маленькую норку, которую он приметил неподалеку.
- А зачем он тебе? - вдруг спросил Шеффи.
Пип даже опешил от неожиданности. Это существо живет в лесу и не знает, зачем мыши собирают грибы?
- На зиму, про запас, - ответил Пип.
- А мы тоже собираем грибы на зиму, - с гордостью сообщил Шеффи.
- Кто это мы?
- Ежи.
- Так ты еж?! Вот это да! - от удивления Пип даже обошел вокруг него. - А как тебя зовут?
- Шеффи. А тебя?
- Пип.
- Очень приятно, - Шеффи был воспитанным ежиком. Свое воспитание он получил в пансионе для молодых ежиков, в котором проучился уже целый год.
- И мне тоже. А теперь отдавай мой гриб. Мне домой надо, - попросил Пип, потому что он очень спешил - ведь был уже полдень.
- Пожалуйста. А как ты его донесешь? - поинтересовался Шеффи.
- Как-нибудь. Потихоньку, - сказал Пип и вдруг понял, что сделать это будет не так уж и просто.
С тех пор, как мышонок увидел подосиновик, он совсем не думал о том, как доставит его в свою норку. Теперь надо было идти за веревкой, а значит - прощайте, праздник, ореховый торт и встреча с Банту.
Пип расстроился и уже повернулся, чтобы бежать к себе домой, совсем забыв попрощаться с новым приятелем.
- А может, помочь тебе? - Шеффи был добрым ежиком, а гриб не так уж много и весил - для Шеффи, разумеется. - Ты меня разбудил, а мне и делать-то особо нечего.
Пип с благодарностью посмотрел на Шеффи.
- Да, пожалуйста. Только смотри, неси его осторожно.
Шеффи насмешливо фыркнул, но ничего не ответил. Уж он-то знал, как нужно носить грибы.
Пип бежал впереди, а Шеффи, настороженно пофыркивая, катился следом. В этих местах он еще ни разу не был и теперь внимательно осматривался по сторонам.
- Шеффи, а как ты относишься к ореховому торту? - на бегу спросил Пип.
- Ни разу не пробовал.
- Да ты что ?! - Пип даже подпрыгнул от удивления. - Тогда я приглашаю тебя на праздничный торт с малиновым чаем.
- Спасибо. Не откажусь. А что за праздник сегодня? - поинтересовался Шеффи, потому что он был не только осторожным и добрым ежиком, но и любознательным к тому же.
- День знакомства Пипа и Шеффи, - торжественно ответил Пип. "А старину Банту я угощу в следующий раз", - добавил он уже про себя. . .
Вот почему Пип бежал сейчас по деревянному полу сарая к своей норке, торопясь заварить душистый чай из сушеных листьев малины.
Подосиновик заперли в кладовой. А Пип и Шеффи сели за столик в гостиной и стали пить чай, есть прекрасный ореховый торт с медовой начинкой и рассказывать друг другу о себе. Они выяснили, где живет Шеффи, и как Пип относится к совам, нашли общих знакомых. Оказалось, что Шеффи тоже знает лягушку Квяшу, а о дятле Дырдароте слышал много хорошего. К вечеру они рассказали друг другу такие подробности своей жизни, что родители, узнав о них, тут же упали бы в обморок.
Вот так познакомились и стали закадычными друзьями мышонок Пип и ежик Шеффи. Они договорились встречаться каждый выходной на том самом месте, где увидели друг друга в первый раз. Но на самом деле виделись они гораздо чаще. А на своей карте местности, висевшей в гостиной, Пип отметил место их встречи большим красным кружочком.
История третья,
в которой читатель знакомится с барсуком
Банту
и узнает, зачем иногда нужен торт из малины
- Банту, - донесся из соседней комнаты голос Пипа, и вслед за этим Банту услышал грохот. "Что-то упало", - подумал Банту и продолжил читать утреннюю газету. Грохот не прекращался. Теперь к нему добавился звон разбитого стекла. Банту недовольно отложил газету.
- Пип! Ну чего ты там шумишь? Что случилось? - потягиваясь и зевая, спросил он.
В кабинет ввалился Пип, весь в пыли и паутине, но сияющий, как майское солнце в Камышовом Болоте. Лапами он крепко держал какую-то тетрадь в белой обложке.
- Банту! Что я у тебя нашел! Вот, смотри.
Он положил на письменный стол тетрадку. На обложке было написано: "Мои наблюдения мышей, мышат и прочих представителей мышиного рода. Автор и составитель: барсук Банту."
- А-а, - сказал Банту. - Вон оно что!
- Банту! - с восхищением произнес Пип. - Неужели ты и о нас, мышах, писал?!
- Ага. Видишь, на обложке заголовок.
- Я возьму ее почитать?
- Бери, конечно, - ответил Банту и снова принялся за чтение газеты.
Пип направился к выходу из норы, но вдруг, вспомнив что-то, остановился на пороге и виноватым голосом сказал:
- Банту! Я там у тебя кое-чего рассыпал. Подобрать?
- Нет, нет. Не надо. Я сам все сделаю, - не отрываясь от газеты, пробурчал Банту.
Пип, чрезвычайно обрадованный, выбежал на Круглую Поляну и поспешил к себе домой.
Банту был ученым барсуком. Одна из комнат его норы представляла собой библиотеку, полностью заставленную шкафами с книгами и тетрадями. Большинство из этих книг и тетрадей написал он сам. В темах недостатка не было, потому что Банту обычно описывал все, что видел вокруг. Причем все свои сочинения Банту создавал быстро - ему всегда хватало дня на то, чтобы написать какой-нибудь трактат о ромашке или книгу наблюдений о пчелах. Иногда у него получалось даже по две рукописи в день.
Банту всегда вставал рано утром, читал первую страницу лесной газеты, завтракал, а потом шел на прогулку. Прогуливался он всегда в одном и том же месте, а точнее, проходил два круга по Круглой Поляне, на которой, собственно, и находилась его нора. Во время прогулки он выбирал тему для сегодняшних трудов. После этого Банту садился за письменный стол в своем кабинете и писал, писал, писал. . . К обеду он успевал заполнить своим крупным почерком половину чистой тетради. После обеда Банту читал вторую страницу газеты, а потом принимался за продолжение утренней работы. К вечеру новая рукопись занимала свое место среди других книг и тетрадей в шкафах библиотеки.
Жизнь Банту была достойна восхищения. В его норе порой находились такие заметки, о существовании которых он и сам уже не помнил.
Пип частенько бывал у Банту, гораздо чаще, чем тот у него. А все потому, что у Банту не было выходных. Он даже и слышать о них не хотел, когда ему предлагали завести календарик. Поэтому Банту нечасто уходил из своей норы надолго и при любом удобном случае спешил возвратиться домой.
Вот и сегодня, когда Пип устроил праздник по случаю окончания сбора земляники, Банту наотрез отказался пойти к нему в гости на торт с малиной. Дело в том, сказал Банту, что у него в кабинете лежит неоконченная книга наблюдений и размышлений о кукушках, и он, Банту, просто обязан дописать ее к ужину. Поэтому Пип должен извинить его и, если он хочет, пусть пойдет в библиотеку и выберет там себе подарок в честь праздника.
Пип, опечаленный таким отказом, так и сделал. Он долго рылся в пыльных шкафах, чихал, кашлял и, наконец, на самом верху обнаружил ту самую тетрадку, которую сжимал сейчас лапами на пути в свою норку. Когда он ее вынимал из шкафа, тетрадка зацепилась за что-то, Пип дернул. . . и полетел вниз, а сверху на него посыпались книги, тетради, какие-то листочки. . . В общем, половина содержимого шкафа валялась теперь на полу, рядом с Пипом. А тут еще и зеркало упало. От сотрясения, наверное. Пип, видя все совершенное им, не стал настаивать на своем предложении провести праздник вдвоем, а поспешил домой.
По дороге Пип раздумывал о том, что же ему теперь делать с большим малиновым тортом. Есть его одному было скучно.
Вдруг мышонку пришла в голову такая замечательная мысль, что он закричал: "Эге-ге-ге-гей!" и побежал к своей норе как можно быстрее.
Норка Пипа находилась довольно далеко от Круглой Поляны. Поэтому, когда Пип прибежал домой, солнце уже было на пол-пути между обедом и ужином. Пип бережно положил тетрадь на тумбочку возле своей кроватки, а сам, прихватив испеченный утром торт, поспешил из сарая обратно на улицу. Он решил, что если Банту не может прийти к нему в гости, то надо сделать наоборот: мышонок сам придет к барсуку и принесет свой торт. А заодно поможет Банту навести порядок в норе.
На улице вдруг подул ветер, а по небу поползли многочисленные тучки. "Странно, - подумал Пип. - Как погода быстро меняется! Но, может быть, в лесу будет потише. И потемнее." Последняя мысль не прибавила мышонку радости. Пип поежился, однако не повернул назад, а только побежал еще быстрее.
Туч становилось все больше и больше, они закрыли солнце и почти все небо. В лесу потемнело. Казалось, что уже наступил вечер. В это время обычно все дневные звери ложатся спать, а совы и филины просыпаются.
Когда сова Ухша увидела, что в лесу стало темнеть, она решила, что пора на охоту. Ухша была голодна: в прошлую ночь ей никого не удалось поймать. "Может, охота с Угуруном будет удачнее", - подумала она и полетела разыскивать старого филина.
Пип, конечно же, знал о том, что ему ни в коем случае нельзя ходить в лес, когда стемнеет. Но мышонок очень надеялся на то, что успеет прибежать к Банту до темноты.
Ухша летела по лесу и искала Угуруна. Увидев его сидящим на толстой ветке сосны, Ухша закричала:
- Ух, хороша! Ух, хороша!
Угурун пошевелился и спросонья ответил:
- Угу, угу.
Ухша, обрадованная его похвалой, села рядом на ветку и зашептала:
- Угурун, дорогой мой, полетели на охоту. Ух, хороша будет сегодняшняя ночь! Поймаем мышку или зайца или кролика хорошего, а?
Угурун сидел, нахохлившись, думал и вспоминал. Да, не тот стал лес, не тот. В молодости, бывало, Угурун двух зайцев за ночь находил. А сейчас? "Нет, улечу я в другой лес", - подумал Угурун и вдруг услышал какой-то шорох под деревом.
- Угу, угу! Мышь! - закричал Угурун и сорвался с ветки вниз. Ухша полетела за ним.
- Мышь?
- Угу, угу!
- Ух, хороша! Ух, хороша!
Пип, который бежал по тропке, ведущей к Круглой Поляне, услышал эти зловещие крики и похолодел от ужаса. А тени и шелест крыльев спускались все ниже и ниже. Пип в отчаянии огляделся по сторонам и, не увидев поблизости никакого убежища, еще быстрее припустил по тропинке. Круглая Поляна была уже близко. Вон и светлячок возле норы Банту виден. А сзади Пипа догоняли зловещие свист и хлопанье крыльев Ухши и Угуруна.
Пип не успел добежать до норы Банту. Когти Ухши вцепились во что-то и подняли его в воздух. Пип еще немного сопротивлялся, потом, решив, что это бесполезно, опустил лапки и. . . полетел вниз, на землю. Упал он на мягкую траву, прямо возле норы Банту, и тут же, вскочив, юркнул в спасительную дверцу.
А Ухша, довольная тем, что поймала-таки мышь, летела к Угуруну и радовалась:
- Ух, хороша! Ух, хороша!
Угурун, взяв в клюв свою часть добычи, тут же проглотил ее и, поморщившись, буркнул:
- Малина!
- Ух, хороша! Ух, хороша! - закричала ничего не понявшая Ухша.
- Тьфу! - только и смог ответить Угурун. А про себя подумал: "Нет, точно улечу из этого леса."
Оказывается, Ухша вцепилась своими когтями вовсе не в Пипа, а в торт с малиной, который тот держал передними лапами над головой. Пип от страха совсем забыл про него, а он пригодился в самый неожиданный момент.
Банту, выслушав рассказ мышонка о его приключениях, тут же захотел, чтобы Пип записал его. Пип сел за стол в кабинете и даже придумал первую фразу, но глаза у него начали закрываться, и он не заметил, как заснул, удобно устроив голову на старой чернильнице. Банту, наведя порядок в библиотеке, так и застал его спящим за столом. Во сне Пип смешно размахивал передними лапами и шептал: "Малиновый торт! Ах, малиновый торт!" Банту, усмехнувшись, подумал: "Намучился, бедняга" и отнес его в свою спальню.
Так закончилась эта история про малиновый торт, а в библиотеке Банту на следующий день появилась новая книга под названием "Совы и малиновый торт. Записано со слов мышонка Пипа."
История четвертая,
рассказывающая о дне рождения
Банту
и о том, как его поздравляли
- Нет, Пип. Такой вариант не подходит, - уже, наверное, в пятый раз за сегодняшний день повторил ежик.
Пип не выдержал. Он вскочил со стула и стал расхаживать по гостиной.
- Ну, я не знаю, что тогда делать. Тебе не понравилось предложение просто испечь торт и пойти к барсуку в гости с поздравлениями. . .
- Это скучно, - вставил ежик.
- Вот-вот, ты и в прошлый раз так сказал. Потом ты не захотел устраивать похищение барсука утром и его счастливое освобождение вечером. . .
- Это было бы чересчур, - спокойно заметил ежик, доставая ложкой варенье из банки.
- Может быть. Но ведь затем тебе не понравились еще три совершенно замечательные идеи - искупать барсука в ручье. . .
- Он не умеет плавать, - сказал ежик.
- Засыпать крапивой всю Круглую Поляну. . .
- И тебе не жалко Банту? - возмущенно спросил ежик.
- И, в конце концов, - продолжал Пип, не обращая внимания на реплики Шеффи, - вообще его не поздравлять завтра. . .
- Так нельзя, - ежик тоже вскочил со стула. - Мы - его друзья и должны поздравить Банту с днем рождения. Причем так поздравить, чтобы он надолго запомнил этот день.
- Это правильно. Но у меня уже все мысли куда-то разбежались. Думай теперь ты, а я пойду чайник поставлю.
Пип отправился на кухню с остывшим чайником, а Шеффи снова сел за стол, обхватил лапками голову и стал думать.
Вечером того же дня в дверь норы Банту тихо постучали. Барсук, уже приготовившийся лечь спать, недоуменно пожал плечами и пошел открывать.
Перед дверью норы стоял большой деревянный ящик. На верхней крышке большими печатными буквами было написано:
"Для барсука Банту!
Ни в коем случае не открывать до завтра!
Обращаться осторожно! Не переворачивать!"
Больше никаких надписей барсук не нашел. Его, конечно, страшно заинтересовали этот ящик и его таинственный создатель, но до завтрашнего утра ничего нельзя было сделать. "Наверное, это сюрприз моих друзей", - подумал Банту. Он втащил ящик в нору, в последний раз сегодня посмотрел на звезды, собираясь закрыть дверь и отправиться в постель.
В этот вечер звезды сияли каким-то особенным светом. И, что самое удивительное, они пахли. Звезды окутали Круглую Поляну ароматами малины, лесных орехов и чего-то еще, очень вкусного и дразнящего.
- Это оттого, что завтра - мой день рождения, - сам себе сказал Банту, улыбнулся и пошлепал босыми лапами в спальню.
Через час, когда в норке окончательно затихли все звуки, кроме тиканья настенных часов в кабинете, одна из стенок ящика вдруг вздрогнула и стала медленно отодвигаться в сторону. Потом из ящика тихонько выбрался Пип. Он оглянулся, прислушался. Вокруг было спокойно. Мышонок прокрался к входной двери и открыл ее.
- Шеффи! Эй, Шеффи! - тихонько позвал Пип.
Невдалеке зашуршали кусты и показался ежик.
Вдвоем они зашли в норку барсука и закрыли за собой дверь.
- Тс-с-с! Он спит. Осторожно, - шепотом сказал Пип, и ежик согласно закивал головой.
Мышонок достал из ящика большой торт, и по всей норке снова поплыли изумительные запахи. Они прокрались даже в спальню к барсуку, который, учуяв их, зачмокал во сне губами и перевернулся на другой бок.
Пип внес торт в кабинет и поставил его на письменный стол. Следом за тортом на стол легли праздничные свечки, которые ежик взял все в том же ящике. Кроме того, ежик держал в лапах разноцветные ленты и гирлянды.
- Значит, так. Ты, Шеффи, остаешься здесь, в кабинете, и украшаешь его. Не забудь поставить в торт свечи. А я побегу в кухню и подготовлю там кое-какие сюрпризы, - прошептал мышонок и исчез в дверях.
Он мог бы ничего не говорить - ведь друзья уже обо всем договорились дома, когда готовили план этой ночной вылазки. Ежику пришла идея забраться ночью к барсуку в норку и приготовить ее к празднику, а Пип сделал ящик и испек большой малиновый торт с орехами и крыжовником.
Шеффи остался один. Он прислушался. Везде было тихо, и ежик спокойно принялся за дело. Сперва он украсил торт восемью свечками, поставив их с краю, потом подумал немного и поставил в самый центр еще одну - девятую. Конечно, барсуку было гораздо меньше лет, но так торт выглядел очень красиво и празднично.
Затем Шеффи стал развешивать гирлянды. Они были сделаны из разноцветной бумаги, листьев, старых ореховых скорлупок и покрашенных шишек. Ежик протянул одну гирлянду от окна к двери, а другую повесил поперек ее - от одной стены к другой.
Потом настала очередь лент. Ежик небрежно раскидал их по всей комнате, чтобы получилось повеселее. Отойдя в угол кабинета, Шеффи осмотрел то, что получилось. Ему понравилось - все было на своем месте, кроме одной-единственной ленточки. Ежик задумался, куда бы ее пристроить, и тут его осенила блестящая идея - повесить эту ленту на шкаф. Он поставил два стула друг на друга и залез наверх.
Украсив шкаф, ежик повернулся, чтобы осмотреть получившееся сверху.
Отсюда комната смотрелась еще красивее. Конечно, было темно, и было плохо видно, но даже и так чувствовалось, что завтрашний праздник будет просто замечательным. "А уж как Банту обрадуется!" - подумал ежик и радостно исполнил матросский танец - его Шеффи разучил в пансионе молодых ежиков.
Но стоял-то Шеффи не на твердом полу норки, а на двух стульях. Стулья под ним дружно заскрипели, зашатались, и ежик свалился вниз.
Грохот получился очень громким. Потом наступила тишина. Ежик потирал ушибленное место и вдруг услышал:
- Кто здесь? Эй, что случилось?
Это был голос барсука.
"Он проснулся! Что же делать?! Надо предупредить Пипа! Надо успокоить Банту! Надо бежать отсюда! Быстрее! Быстрее!! Надо лежать тихо-тихо, как мышка!" - все эти мысли пронеслись в голове ежика с такой быстротой, что он просто не успел их как следует обдумать.
Вдруг он вспомнил, что у барсука есть настенные часы с кукушкой. И ежик сказал:
- Ку-ку! Ку-ку!
Банту успокоился - шум, который его разбудил, оказался всего лишь шумом настенных часов.
Барсук развернулся и уже открыл дверь спальни, как вдруг снова услышал:
- Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
Это настоящая кукушка, спавшая в часах, не смогла спокойно перенести кукуканье ежика-самозванца. Ведь только часовые кукушки, да и то не все, умеют правильно говорить "Ку-ку!"
Банту улыбнулся и тихонько сказал: "Ну хватит, хватит. Покукукали немножко, а теперь - спать."
Барсук снова взялся за ручку двери спальни, в последний раз прислушался...
Но лучше бы он этого не делал. Потому что до него донеслись какие-то посвистывания и пощелкивания из кухни. Банту тихо, на цыпочках, отправился туда.
А в кухне посвистывал и пощелкивал мышонок. У него было такое прекрасное настроение, что хотелось петь и кувыркаться. Но стояла ночь, и поэтому мышонок всего лишь посвистывал и пощелкивал языком. Он почти установил в кухне хлопушку и представлял себе, как утром дверь кухни откроется, в нее заглянет сонный Банту, и в этот миг хлопушка ба-абахнет в потолок разноцветными кружочками, полосками и кусочками бумаги, и кухня сразу приобретет самый праздничный вид - такой, какого она еще никогда не имела.
И вот уже почти все было сделано. Оставалось только направить хлопушку в потолок. Пип, стоя на столе, протянул к ней лапку, но в этот момент дверь кухни открылась, и появился барсук. Он хотел посмотреть, кто же это тут посвистывает и пощелкивает, но не успел. Дверь дернула веревочку хлопушки, и та взорвалась. Она ба-абахнула прямо в мордочку барсука своими кружочками, полосками и кусочками бумаги, а Банту этого совсем не ожидал. Он закричал:
- Ой-ой-ой!
И еще:
- Ай-ай-ай!
И потом:
- Спасите!
Барсук, конечно, страшно перепугался. Он побежал прочь из кухни, продолжая кричать, и в коридоре столкнулся нос к носу с ежиком.
Ежик, который слышал взрыв хлопушки и крики барсука, понял, что их ночной сюрприз не удался. Теперь оставалось одно - бежать как можно быстрее.
Барсук, увидев кого-то перед собой, замолчал и стал пристально вглядываться в незнакомца. Ему показалось, что он уже когда-то и где-то видел его и не один раз. Еще немного, и он бы обязательно узнал ежика, но тот, не желая, чтобы его узнавали, громко и страшно закричал:
- Мя-я-я-я-яу!
И, выбежав из норы, спрятался в ближайших кустах.
От такого крика вся шерстка у барсука встала дыбом. Он перепугался еще сильнее, выскочил из норки и побежал в лес, не разбирая дороги. К счастью, лапы сами его привели на тропинку, ведущую к норе Пипа.
Прибежав к сараю, барсук стал стучаться в дверь норки мышонка, крича:
- Пип! Открой! Пип!
Дверь отворилась, и Банту, усталый и все еще напуганный, ввалился в норку. Он быстро запер за собой дверь и, отдышавшись, пошел искать мышонка.
Но норка была пуста, потому что Пип находился совсем в другом месте. Банту, решив, что мышонок ушел к кому-нибудь в гости, сел на стул в гостиной и стал его дожидаться, вздрагивая от каждого шороха. Мало-помалу барсук успокоился, положил лапки на стол, а голову - на них сверху и заснул, сидя на стуле.
А в это время в норке барсука вовсю шла работа. Пип и Шеффи собирали остатки хлопушки на кухне. Пип молча вздыхал, а ежик угрюмо подметал веником разноцветный мусор. Им было жалко барсука. Ведь они превратили ночь перед его днем рождения в самую ужасную ночь его жизни. А что, если Банту так напугался, что уже никогда не будет смеяться и улыбаться?
- Все, - сказал Пип, когда ежик закончил подметать. - Я иду за Банту.
- А может, подождем до утра? Пусть он успокоится у тебя в норке. Может, заснет. А утром, при ярком солнце, все его страхи покажутся смешными, и он не будет больше пугаться, - рассудительно сказал ежик.
Пип подумал немного и согласился.
Утром Пип и Шеффи пошли в норку к мышонку. По дороге их терзали угрызения совести - увидят ли они еще когда-нибудь такого же радостного барсука, каким он был прежде?
Тихонько они зашли в норку и на цыпочках пробрались в гостиную. Банту спал.
- Смотри - спит, - шепнул ежик мышонку.
Тот кивнул и вдруг почувствовал, что сейчас чихнет. Пип сдерживался, как мог - зажимал нос лапами, щипал себя, подпрыгивал, приседал. Но ничего не помогло, и, в конце концов, в гостиной оглушительно раздалось:
- А-а-апчхи-и-и!
Банту тут же проснулся и вскочил на задние лапы, приготовившись к немедленному бегству. Но перед ним стояли его друзья - мышонок Пип и ежик Шеффи. Они смущенно улыбались и глядели в пол, хотя пол, конечно, был совершенно обыкновенный и разглядывать на нем было абсолютно нечего.
- Пип! Шеффи! А у меня тут такое ночью приключилось..., - начал рассказывать Банту, но мышонок его прервал.
- Банту! Ты прости нас! Мы так хотели удивить тебя, сделать тебе приятное, чтобы твой день рождения был не простым днем, а особенным, и запомнился надолго. Ты уж извини нас.
- Так это были вы?! - у Банту от изумления широко раскрылись глаза. Он молча смотрел на друзей, переводя взгляд с мышонка на ежика и обратно.
И вдруг он засмеялся. Весело, громко, жизнерадостно - так, как не смеялся еще ни разу в жизни! Он хохотал, схватившись лапами за живот, потом упал на спину и продолжал смеяться.
Пип и Шеффи улыбнулись друг другу, вытерли набежавшие откуда-то слезы и сразу повеселели.
А потом они поздравили Банту с днем рождения и отправились к нему в норку на Круглой Поляне пить чай с тортом.
Так и закончилась эта история про день рождения барсука Банту. Этот день, а особенно ночь, он надолго запомнил и часто вспоминал, неизменно при этом улыбаясь и посмеиваясь.
История пятая,
в которой рассказывается о том, как
нелегко
одному справиться с плохой погодой и наводнением
Третьи сутки шел дождь. Он то почти прекращался, словно приглашая выйти на улицу, то вдруг превращался в ливень, и тогда на улице текли неведомо куда неизвестно где начинавшиеся ручьи.
Пипу было грустно и одиноко. Из-за дождя он не мог пойти в гости, потому что не имел сапог и плаща, а друзья про него, наверное, просто забыли. Пип обиженно надулся, вспомнив, как совсем недавно Банту и Шеффи приходили к нему в норку, как он напоил их чаем из смородины, и они обещали ему, что очень скоро придут снова.
Но Банту, наверное, не дает покоя его трудная писательская жизнь, а вот Шеффи. . . Почему в гости не приходит ежик, Пип не знал.
Тяжело вздохнув, Пип отправился на кухню ставить чайник.
Шум дождя будто бы затих. Пип с надеждой прислушался, а дождь, словно смеясь над бедным мышонком, припустил пуще прежнего. Пип рассердился и не выдержал. Решив больше не обращать никакого внимания на дождь, он схватил свою вязаную шапочку и натянул ее на уши. "Вот тебе, противный дождь, можешь хоть совсем прекратиться - не услышу", - подумал Пип и принялся разводить огонь в плите.
Плита у Пипа была замечательная. Мышонок соорудил ее из глины еще весной, и с тех пор она исправно готовила супы, варила варенье и кипятила чай. Кроме того, в ней была духовка, в которой мышонок выпекал пироги и печенье.
Плита почти не дымила, если, конечно, Пип топил ее сухими дровами и не забывал открывать дымоход. А такое редко, но все же случалось. Тогда вся нора наполнялась сизым дымом, а Пип, кашляя, со слезами на глазах, полотенцем выгонял его на улицу.
Дрова Пип хранил в кладовой, в самой большой ее части, около двери. Напротив них лежали или висели на ниточках сушеные грибы. В углу, в третьем отделении кладовки, у Пипа находились травы - малина, смородина, липа, зверобой, ромашка... Каких трав там только не было! Их Пип использовал для заварки в чай или делал настой, когда кто-нибудь болел. Но больше всего Пип любил бывать в четвертом отделении кладовки. Там хранились орехи. Стук их скорлупок словно привораживал Пипа, и он иногда подолгу перебирал своими лапками ореховые запасы, следя, чтобы они не подгнили и не испортились. В последнее, пятое, отделение Пип складывал всякие ненужные пока или просто старые вещи. Там валялись летние тапочки Пипа, веревка, ручка от разбитой чашки, какая-то полка, тряпки, дырявая кастрюля и осколок зеркала, разбитого Банту в день их знакомства. Каждый раз, когда Пип заходил сюда, он давал себе слово выкинуть все лишнее, и каждый раз он благополучно забывал свои намерения.
Пип заглядывал в кладовую нечасто, раз в три-четыре дня. Он всегда набирал трав для заварки в баночку, которую хранил на кухне, а возле плиты складывал небольшой запас дров, чтобы не бегать за ними каждый день.
Сегодня от этого запаса остались только два маленьких полешка и кучка сухих щепочек для растопки. Пип разжег огонь в плите, положил в нее остатки дров, поставил на плиту чайник и направился к кладовой. На улице все так же шел дождь.
Пип уже взялся за ручку двери кладовки, как вдруг вспомнил, что забыл открыть дымоход. Так и есть! Прибежав на кухню, Пип увидел, что тоненькие струйки дыма уже поднимаются от плиты к потолку. Дыма было еще немного, и Пип, быстро открыв дымоход, подумал: "Ладно, разойдется как-нибудь сам." Очень уж не хотелось ему махать полотенцем и открывать входную дверь.
Еще Пипу не хотелось таскать дрова из кладовой. Поэтому он не спешил возвращаться к ее двери. Пип помыл чашку, вытер со стола, смахнул пылинки с тумбочки, которую уже три раза сегодня протирал, поправил ее. Потом он завел часы, послушал, как они тикают - для этого он даже немного приподнял шапочку, положил книжку сказок на полочку. Наконец, задвинув стул под стол, подметя пол в прихожей и перемолов все остававшееся в банках на кухне зерно, он подошел к двери кладовой. На этот раз Пип решил не отступать, тем более что дрова в плите уже почти прогорели, а чайник все еще не закипел.
Пип был не очень внимательным мышонком. Еще дома старшая сестра Памилка часто говорила ему: "Пиппи, твоя невнимательность принесет тебе много хлопот в жизни." В чем-то, конечно, она была права. Если бы Пип повнимательнее посмотрел на пол возле кладовки, на стены, на дверь,то он бы сразу заметил ручейки воды, текущие то здесь, то там. Вода сквозь пол уходила в землю, но у двери кладовой образовалась маленькая лужица, и она постепенно увеличивалась.
Пип взялся за ручку двери кладовой очень решительно, а ведь чем решительнее что-нибудь делает мышонок, тем меньше внимательности в нем остается.
Пип дернул дверь кладовки.
В первый момент он ничего не понял. Его оглушило, ослепило, отбросило назад. . . Из двери кладовой в нору с шумом ринулся поток воды. Видно, вода после такого долгого дождя уже не могла просочиться в землю и постепенно заполнила кладовую доверху. А так как Пип уже три дня в нее не заглядывал, то он и не подозревал, какая беда настигла его самого и его запасы.
Поток пронесся по всем комнатам норки, после чего на нее нельзя было смотреть без слез. Больше всех пострадала, конечно, гостиная - ведь ее дверь находилась прямо напротив двери кладовой. Настенные часы упали на пол, книжная полочка перекосилась, и только каким-то чудом книжки не выпали из нее. Стол перевернуло, и он теперь качался на воде кверху ножками. Всюду плавали бумажки, тапочки, веник, картинки со стен. Из спальни в гостиную вплыла подушка, покачалась немного на волнах и медленно погрузилась в воду до самого пола.
Опомнившись от первого потрясения, Пип заглянул в кладовую. Там почти ничего не было. Его запасы разнесло потоком по всей норе, и только совсем чуть- чуть осталось дров и орехов. Но все это было мокрым. И сушеные грибы, собранные им с большим трудом, промокли и валялись теперь в воде в гостиной, спальне, на кухне. Пип чуть было не заплакал от горя, но, вспомнив, что это все равно не поможет, решил действовать.
Сначала надо было удалить воду из норы. Она доходила до колен и совсем не собиралась просачиваться через пол в землю. На всякий случай Пип немного подождал, но, когда у него замерзли задние лапки, а вода не опустилась даже на пол-ореха, он решил открыть входную дверь, надеясь, что вода уйдет на улицу через нее.
Но не тут-то было. Через входную дверь в комнату хлынул еще один поток, на этот раз послабее, да и разрушений почти не принесший. Оказалось, что из-за этого дождя вода скопилась не только в кладовой, но и перед входом в норку Пипа. Это было самое низкое место в сарае, потому что кучи кирпичей, среди которых Пип устроил себе нору, продавили пол своей тяжестью. Раньше, когда не было таких долгих дождей, вода успевала уходить в землю, оставляя лишь маленькие лужицы на полу. Но в этот раз ее было слишком много.
Воды в норе поприбавилось, и теперь она доходила Пипу до пояса. С трудом добравшись до плавающего стола, Пип залез на него и, изредка смахивая слезинки, смотрел на свое разрушенное жилище. В кухню и спальню мышонок даже не стал заглядывать, чтобы не расстраиваться еще больше. Ни о каком чае он уже не думал.
Сколько прошло времени, Пип не знал. Часы остановились, а дождь все так же шумел над сараем.
Вдруг в кладовой раздался какой-то шум, и вода начала быстро убывать. Стол с ничего не понимающим Пипом опускался все ниже и ниже, пока, наконец, не сел одним углом на подушку, наклонившись и вывалив мышонка на пол.
Холодное купание в луже подействовало на Пипа, и он, шлепая по ручьям стремящейся в кладовую воды, отправился посмотреть, что же там произошло.
В последнем отделении зияла огромная дыра. Все вещи, хранившиеся здесь, исчезли, унесенные под землю убегающей водой. "Вот и хорошо, - подумал Пип. - Все равно давно надо было их выбросить. Только веревку жалко."
Он посмотрел вниз и сказал:
- О-о-о!
- О! О! О! - отозвалось эхо.
Пипу это понравилось, и он продолжил:
- А-а-а!
- А! А! А! - опять ответило подземное эхо.
Пип в восторге встал на колени, наклонился к самому провалу и громко крикнул:
- У-у-у!
- У! У! Иду, иду! - ответили из норы, и мгновение спустя оттуда показался мокрый крот.
- Ух! Ну и потоп! Куда это я попал? - удивленно сказал он, щуря свои глаза и оглядываясь по сторонам. Потом он посмотрел на мышонка и строго спросил:
- А ты как здесь оказался? Тут ведь не должно быть ничего, кроме кирпичной кучи?
- Я здесь живу, - ответил Пип. Его немного задело то, что совершенно незнакомый крот так обращается с ним в его норке.
- И давно?
- Весной поселился.
- А-а. Ну, тогда давай познакомимся, - крот заметно подобрел. - Меня зовут Лика.
- А меня - Пип, - ответил мышонок.
- Что, затопило? - спросил Лика, когда они вошли в разгромленную гостиную.
- Ага, - печально кивнул головой Пип и вытер набежавшие слезы. - А у тебя ничего не затопит? - с тревогой спросил он крота, потому что теперь-то он знал, что это такое - наводнение.
- Да нет, - отмахнулся Лика. - у меня там на этот счет все уже давно предусмотрено.
- А-а, - понимающе протянул Пип, хотя он и не понял, что Лика подразумевает под этим "предусмотрено". Крот же в подробности вдаваться не стал.
Пип сел на стул и стал переживать. Особенно сильно Пип переживал за свои грибы. Сколько времени он их сушил, сколько потратил сил, и все насмарку! Теперь придется зимой без грибов сидеть. А травы? Ведь мокрые травы сгниют, и Пипу нечем будет даже заварить чай, чтобы угостить друзей! С орехами проще, они обсохнут и все, их только перебрать надо.
Лика слушал Пипа молча, иногда чему-то улыбаясь. Наконец, сказал:
- Не переживай так сильно, Пип. Это все дело поправимое. У меня есть под землей коридоры, в которых постоянно гуляют очень сильные сквозняки. Мы просто повесим туда твои грибы, положим травы и дрова, и через два дня твоя кладовая будет опять наполнена.
Пип так обрадовался этому предложению, что, крикнув: "А сейчас попьем чаю!", убежал в кухню за чайником. Однако плита была холодной, и чайник тоже, потому что огонь давно погас. По всей норе валялись дрова, но они были сырые и не хотели гореть. Лика, узнав об этом, сказал:
- Ну, ладно, в другой раз чай попьем. А теперь давай, что ли, приберемся хоть немного.
В норе, и в самом деле, был страшный беспорядок. Пип начал уборку, а Лика таскал тут и там разбросанные грибы под землю. После грибов они вдвоем собрали все травы и тоже отнесли в подземное царство Лики.
Наконец, в комнатах стало чисто. Лика собрался уходить, но Пипу не хотелось отпускать его, не напоив чаем. Мышонок пытался разжечь огонь в плите из сырых поленьев, но ничего не получалось, хотя он то и дело кричал Лике, сидевшему на стуле в гостиной: "Сейчас, сейчас! Они уже почти начали гореть!" Но дрова только дымили.
В конце концов, Пип сдался. Он вошел в гостиную, медленно сел на стул и, отвернувшись, сказал шепотом:
- Не горят.
- Ну и пусть. Отдохни немного, - участливо сказал Лика, глядя на перепачканного мышонка.
Они немного помолчали.
- Лика, а почему ты роешь землю? - спросил вдруг Пип.
- Потому что я крот. А кроты должны рыть землю, - ответил крот.
- А почему кроты должны рыть землю? - опять спросил Пип.
- Почему? Откуда я знаю? Мне известно только то, что и мои дедушка с бабушкой и мои родители - все рыли землю и копали переходы под землей.
Лика помолчал, потом добавил:
- И еще я знаю старинную легенду, которая передается из поколения в поколение от самого сотворения мира.
- А что это за легенда? - заинтересовался Пип, который ужас до чего любил всякие сказки и истории.
- Ну, если ты не будешь меня перебивать, я, пожалуй, расскажу ее тебе. Слушай.
Лика поудобней устроился на стуле, многозначительно помолчал и начал свой рассказ.
Эта история случилась в давние-давние времена, когда Бог сотворил Землю. Земля была пустынна и скучна. И Бог задумал заселить ее разной живностью: зверями и птицами, червяками и рыбами, огромными китами и маленькими светлячками. И он сделал это. Но перед тем, как животные расселились по всей Земле, Бог собрал их и сказал:
- Я сотворил вас не для вражды между собой, а для счастья и любви. Но счастье и любовь не даются просто так. Они придут к вам вместе с кладом, который вы будете искать, быть может, всю жизнь. И в поисках этого клада состоит смысл вашей жизни. Помните об этом и передавайте то, что я вам сказал, из поколения в поколение. . .
- А что такое клад? - спросил Пип.
- Я же сказал тебе - не перебивай, - недовольно проворчал Лика. - Клад - это сокровище, имеющее для тебя огромную ценность. Главное свойство клада - то, что его у тебя нет, и поэтому его надо найти.
- А-а-а.
- Ну, слушай дальше. После того, как Бог объяснил всем животным смысл их жизни, он повелел им выбрать себе то место на Земле, где они будут искать этот свой клад. И все разошлись искать подходящие для себя места. Дельфины выбрали моря и океаны, пингвины - вечные льды Антарктики, птицы - воздух, леса и поля. И вот, когда назначенное время прошло, Бог спросил: "Все ли звери и птицы выбрали себе место для жизни?" Все звери и птицы закричали: "Да", и только пара кротов, которая все это время проспала в норке под землей, сказала: "Нет, мы не успели". Бог спросил их: "А где же вы были?!" Кроты были готовы сгореть от стыда и прошептали: "Выкопали норку в земле и спали". "Ну что ж, тогда я сделаю выбор за вас. Отныне и вовеки веков все кроты будут искать свой клад под землей, копая длинные темные переходы и огромные залы." Вот почему все кроты должны копать землю.
- Да-а, - сказал Пип, немного помолчав. - Получается, что и у меня должен быть свой клад.
- Конечно.
- А какой он?
- Ну, не знаю. Мышонку виднее, что для него будет огромным сокровищем.
- А ты еще не нашел свой клад? - спросил Пип.
- Нет.
- А чем он будет?
- Не знаю. Вот найду, и сразу станет ясно, что это за клад. А теперь, - крот встал со стула и направился в кладовую, - пойдем ко мне в гости. У меня-то дрова сухие.
Так закончилось наводнение в норке Пипа. С тех пор мышонок стал часто приходить в гости к Лике, чтобы выпить чашку-другую душистого чая. Этот чай так понравился Пипу, что он в шутку назвал его "подземным". А Лика засыпал дыру в кладовой и сделал новый лаз в сарай, чтобы можно было ходить друг к другу в любую погоду.
История шестая,
в которой Пип знакомится с большим
Праздником,
а все хорошие желания исполняются
Пип решительно откинул одеяло и сел в своей кровати. Все, хватит валяться в уютной постели! Утро уже почти прошло, а Пип не собирался провести весь свой выходной день в полудреме, переворачиваясь с боку на бок.
Он прошлепал босыми лапами к окошку в спальне. Оно выходило на Большое Поле, и Пип всегда смотрел в него, когда хотел выяснить, какая на улице погода. Дождь неизменно оставлял капельки на окне и лужицы на Поле; от солнца по земле протягивалась длинная и густая тень сарая. А когда на улице стоял мороз, окошко покрывалось диковинными ледяными узорами, которые Пип очень любил разглядывать вечерами.
Сейчас за окном шел снег. Первый снег этой осенью! Он медленно и плавно опускался на землю, покрывая ее пушистым белым покрывалом. Большие снежинки парили в воздухе, покачиваясь из стороны в сторону, словно исполняли под неслышную музыку им одним известный танец. Ни одна из них еще не растаяла.
Каждый выходной Пипа начинался утренней прогулкой. Если на улице было сыро или холодно, Пип ограничивался осмотром и обходом своего сарая, а в погожие дни он отправлялся куда-нибудь в лес или, под звонкий стрекот кузнечиков, уходил вглубь Большого Поля. Погуляв часа два, Пип возвращался домой и готовил обед или угощение для друзей, или садился читать сказки. В общем, занимался тем, что следует делать мышонку в свой выходной день - отдыхал.
Сегодня Пип недолго раздумывал над тем, куда бы ему отправиться погулять. "Пойду к Круглой Поляне, зайду к Банту и узнаю от него все лесные новости", - решил он.
Тропинка, опушка леса и поле вокруг сарая были покрыты тонким слоем свежего снега. Пип остановился, с восхищением разглядывая это белое великолепие. Затем он, сначала робко и осторожно, а потом все увереннее, зашагал по лесной тропке.
Впереди, за поворотом, послышались топот чьих-то быстрых шагов и протестующий скрип сминаемого лапами снега. Пип предусмотрительно отступил в сторонку, чтобы не столкнуться с идущим навстречу. "Кто бы это мог быть?" - подумал Пип, замедляя шаг.
Из-за поворота выбежал Банту. Очки на его носу сбились, он тяжело дышал и бежал, переваливаясь с боку на бок. Казалось, что барсук преодолел расстояние в двести ореховых палочек, хотя отсюда до его домика было по крайней мере в два раза меньше.
Пип еще никогда не видел бегущего Банту, и поэтому замер на краю тропинки с открытым ртом. Слова приветствия так и застряли у него где-то в горле, а широко раскрытые от изумления глаза проводили пробежавшего мимо барсука. Банту же не заметил Пипа, впрочем, по его виду можно было догадаться, что он вообще ничего не замечает вокруг.
Мышонок очнулся только тогда, когда шум шагов бегущего барсука затих где-то далеко позади.
"Что-то случилось! - подумал Пип. - Но что? Пожар? Наводнение? Тогда у Банту был бы испуганный вид. Может быть, пойти посмотреть?"
И, рассудив, что Круглая Поляна без барсука сегодня ему совсем неинтересна, Пип решил догнать Банту и узнать подробности происшествия "из первых лап".
Следы, отчетливо отпечатавшиеся на первом снегу, свернули направо, на тропинку, по которой Пип еще ни разу не ходил. Это была даже не тропинка, а узенький проход между кустами.
"Наверное, тут очень редко ходят", - думал Пип, пробираясь сквозь заросли голых и колючих малиновых прутьев.
Наконец, следы барсука дошли до елочки и пропали под ее густыми нижними ветвями. Снега на них почти не было. "Наверняка Банту прошел под этой елкой. Бр-р!" - подумал Пип, представив себе, как снег падает ему зашиворот. Закрыв глаза и осторожно приподняв ветку, мышонок нырнул в иголки и тут же уперся носом в чью-то мягкую шубку. Стоявший впереди обернулся и, схватив Пипа за передние лапы, вытащил из-под елки, поставив перед собой. Пип открыл глаза.
Он стоял на маленькой поляне, почти целиком заполненной разными зверями. Все они - и белки с огромными пушистыми хвостами, и ежи с торчащими в разные стороны иголками, и зайцы с настороженными длинными ушами, и даже старый медведь Топтун - все они стояли, закрыв глаза и открыв рот, словно ждали чего- то. Пип с огромным удивлением рассматривал это непонятное зрелище.
- А-а, это ты, Пип? А я-то думал, что ты не придешь на наш праздник "Белых Мух", - раздалось позади Пипа.
- Праздник "Белых Мух"? - медленно переспросил мышонок, поворачиваясь к Банту. - А что это такое? Мне еще никто не рассказывал.
- Да? - Банту оценивающе посмотрел на Пипа. - Значит, ты еще не был готов к этому. Зато теперь, - в его голосе вдруг появилась какая-то торжественность, - я познакомлю тебя с нашим главным праздником. Праздник "Белых Мух" отмечается только один раз - осенью, в день, когда выпадает первый снег. В этот день, пока еще идет снег, звери собираются вот на этой поляне, загадывают какое- нибудь желание и, закрыв глаза, стараются поймать ртом снежинку. Если им это удается, то желание обязательно исполнится. А если нет, то приходится ждать следующего праздника "Белых Мух" - целый год. Но обычно хорошие желания исполняются.
- А мне тоже можно загадать желание? - робко спросил Пип, немного напуганный этой торжественной речью.
- Конечно. Любой зверь, пришедший сюда не ради злобы, а ради праздника "Белых Мух", может это сделать. Но учти - только одно и обязательно хорошее.
- Банту, а ты уже поймал снежинку?
- Что? Ах, нет еще, Пип. Хорошо, что ты мне напомнил. Ну все, пока снег еще не кончился, загадывай желание и не мешай другим.
И Банту закрыл глаза и раскрыл рот. Пип решил последовать его примеру, предварительно загадав желание.
Шло время, снег все также падал, но, казалось, все снежинки как будто сговорились лететь мимо рта мышонка. Пип высовывал язык, наклонял голову в разные стороны, даже легонько махал лапами перед своей мордочкой - ничего не помогало. Снежинки упорно не желали залетать в широко раскрытый рот мышонка.
- Банту! А можно мне на минуточку открыть глаза? - спросил Пип.
- А зачем?
- Я хочу перейти на другое место, чтобы тебе не мешать.
- А-а. Ну конечно.
Пип открыл глаза и осмотрелся, выбирая новое место.
Между тем на поляне появились две сороки и маленький лисенок. Сороки важно расхаживали взад и вперед, а лисенок сладко зевал и, видно, совершенно не думал о празднике "Белых Мух" и падающих снежинках. Если бы не хвост его мамы-лисы, которым она его поддерживала, то лисенок тут же завалился бы спать.
Пип решил пристроиться за сороками, рассудив, что при ходьбе он встретит гораздо больше снежинок. Пройдя с ними два раза туда и обратно по поляне, он вдруг услышал, как сороки недовольно загалдели, захлопали крыльями и отлетели от него подальше. "Наверное, я отпугиваю все снежинки, - печально подумал Пип. - Но почему?" Этого он понять не мог и продолжил искать место.
Пип пристраивался к разным зверям - к медведю Топтуну, сидящему на пеньке с краю поляны; к озорным белочкам, которые, улучив момент, когда родители отворачивались в сторону, тут же принимались баловаться и кататься в свежем пушистом снегу. Он даже встал ненадолго возле большого кабана, но тот, наверное, пришел на эту поляну искать желуди, потому что разрыл своим пятачком всю землю вокруг Пипа и уже подбирался и к нему самому. Ничего не менялось - снежинки упорно не хотели попадать Пипу в рот.
Сделав круг по поляне, отчаявшийся Пип вернулся к барсуку.
- Ну что, Пип, сбудется загаданное? - спросил Банту, прищурив глаза.
- Нет, - ответил Пип, вздохнув. - Ничего не получается. Наверное, я такой невезучий.
- А хорошее ли у тебя было желание?
- А как же, - сказал Пип и хотел было добавить, что у мышей обычно других и не бывает, но вовремя подумал о том, что это немного похоже на бахвальство, и промолчал.
- Ну и что это за желание? - мордочку Банту не покидала мягкая усмешка, а очки на носу блестели от солнца.
- У меня в норке почти закончилась мука, и я собирался завтра перемолоть мешочек зерен. Поэтому я хотел, чтобы к моему приходу эти зерна уже были перемолоты. Разве это не хорошее желание?
- Ну почему же нет? Просто, может быть, оно. . . как бы это сказать. . . не очень хорошее, чтобы его исполнить. Ведь ты же сам можешь сделать задуманное, правда, Пип?
- Да, Банту, - снова вздохнул Пип. - Но мне так хотелось, чтобы кто-нибудь сделал это за меня.
И, низко опустив голову, Пип направился прочь с поляны. Банту проводил его сочуствующим взглядом и, когда мышонок уже дошел до той елочки, из-под которой он появился здесь, вдруг сказал:
- Постой, Пип, подожди! А, может быть, тебе стоит загадать еще одно желание?
- А разве это возможно? Ведь ты сам говорил, что желание надо загадывать только один раз.
Банту хитро улыбнулся в ответ.
- Ты же в первый раз на празднике "Белых Мух". А новичку многое прощается. Ну-ка, попробуй, - и Банту подмигнул Пипу правым глазом.
Обрадованный Пип поспешил обратно на поляну. Он долго ходил, пытаясь придумать то самое желание, которое обязательно должно исполниться. Наконец, на что-то решившись, Пип замер посреди поляны, медленно закрыл глаза и, прошептав про себя желание, открыл рот. И тут же целых пять больших снежинок плавно опустились ему на язык и растаяли, превратившись в маленькие капельки воды.
Пип подпрыгнул и, перекувыркнувшись в воздухе, упал в мягкий снег с криком: "Ура! Сбудется!" Все звери вокруг понимающе улыбнулись, а две сороки подлетели поближе к Пипу.
Банту же громко смеялся и говорил:
- Ох, Пип! Ха-ха-ха! Я ведь говорил тебе, что все дело в желании! Ха-ха! Что же ты загадал в этот раз?
- Я подумал, что очень хочу увидеть сегодня Шеффи и угостить его чаем с черничным вареньем. А ты, Банту, пойдешь ко мне в гости?
- Ну почему бы и нет. Снег уже почти закончился, и праздник "Белых Мух" завершился. А до обеда у меня еще очень много времени.
И они, весело разговаривая, пошли к Пипу в его жилище. Там их уже ждал Шеффи. Он, как всегда, когда не заставал Пипа дома, поставил на плиту чайник, а сам сидел за столом и читал сказки. Шеффи чрезвычайно обрадовался появлению Банту, потому что очень давно его не видел.
Когда закипел чайник, друзья сели за стол и стали пить чай с черничным вареньем. Пип рассказал Шеффи, как прошел и чем окончился праздник "Белых Мух". Банту долго смеялся, когда Пип изобразил его бегущим по тропинке мимо мышонка. А Шеффи предложил Пипу свою помощь в перемолке зерен. Они договорились встретиться завтра рано утром и сделать столько муки, чтобы хватило на всю зиму и весну.
Так закончился этот день, поначалу совершенно не отличавшийся от обычных выходных дней, а потом оказавшийся большим праздником. Праздником "Белых Мух".
История седьмая,
в которой рассказывается о том, как
вылечить
больного мышонка с помощью здорового ежика и яблочного компота
- Пип! Где ты? - Шеффи, стоя на пороге норки мышонка, прислушался и, ничего не услышав в ответ, повторил громче:
- Пип!
- Заходи, Шеффи! Я здесь, в спальне, - вдруг донесся до него тихий и слабый голос мышонка.
Шеффи поспешно разделся и побежал в спальню. Там, на кровати, с ног до головы укутавшись в толстое одеяло, лежал Пип. Голова его была обвязана полотенцем, а сам мышонок очень плохо выглядел.
- Что с тобой, Пип? - встревожился ежик.
- Я заболел, - шепотом ответил мышонок.
- У тебя, что, горло болит? - тоже перейдя на шепот, спросил Шеффи.
- Нет, зуб.
- А что же ты тогда шепчешь?
- Голос потерял.
- Как это потерял? - Шеффи был не на шутку испуган. - Когда?
- Сегодня утром. Помнишь, вчера был праздник "Белых Мух"? Вы с Банту отправились домой, а я вышел на улицу. Там было столько белого, сияющего снега, похожего на сладкий сахар, что я не удержался и съел горсточку, потом другую. Затем еще одну. Вот. А сегодня проснулся - зуб болит. И чем дальше, тем все сильнее и сильнее. Потом голос пропал - чувствую, что ни петь, ни разговаривать не хочется. Потом лапы перестали двигаться - ни ходить, ни посуду мыть не могу. Ничего уже не могу делать, только лежу и думаю о больном зубе. А он болит и болит. А я все думаю о нем и думаю. А он еще сильнее болеть начинает.
И Пип замолчал, уставившись в потолок.
- Вот чудак! - весело сказал ежик. - Да ты не думай о нем и все. Он обидится и перестанет болеть.
Но Пип только слабо покачал головой и тихо ответил:
- Нет, Шеффи. Я уже ни о чем другом думать не могу. Теперь всю жизнь буду думать об этом больном зубе.
Ежик попытался еще раз отвлечь мышонка от его горя:
- Пип, а как же мука? Ведь мы собирались сегодня молоть зерна. Я, собственно, для этого и пришел.
- Ну сам подумай, Шеффи, - тем же ровным голосом отвечал Пип.- Зачем мне теперь мука, если у меня есть больной зуб? Мне его вполне хватает. Спасибо тебе, Шеффи, за то, что ты пришел, и извини - зерна мы молоть не будем. Так что, если хочешь, можешь идти домой.
И Пип снова стал молча рассматривать потолок.
Шеффи в отчаянии прошел в гостиную, но там вдруг остановился, и, наверное, что-то придумав, хитро улыбнулся своему отражению в большом зеркале. Потом он сделал печальную мордочку и возвратился в спальню, говоря:
- Пип, а ведь ты не заметил, что я тоже заболел?
- Как? И ты тоже?
- Ну конечно, - Шеффи сделал вид, что обиделся. - Ведь у тебя есть твой больной зуб, а то, что другу совсем плохо, тебя совершенно не волнует. Раз так, лежи себе, болей, а я пойду, куда глаза глядят.
Шеффи повернулся к двери, чтобы уйти.
- Постой, Шеффи, погоди! - Пипу стало немного стыдно. - Но ведь ты ничего не сказал мне о своей болезни, когда пришел. Что с тобой случилось?
И Шеффи, удобно устроившись на стуле, начал выдумывать:
- Это началось, когда я уже почти подошел к твоему сараю. Очень редкая и страшная болезнь - выпадение иголок. Она начинается всегда внезапно и не прекращается, пока у ежика не выпадут все иголки. Вот, видишь, - и Шеффи, стараясь не морщиться от боли, выдернул из своей шубки сразу три иголки. - А мне совсем не больно. Они вылезают из меня, как. . . как варенье из банки.
- И что же делать? - Пип даже приподнялся на кровати, позабыв о своем зубе.
Шеффи, видя, что его выдумка подействовала, ответил:
- Вообще-то полный рецепт лекарства знает моя мама, но можно обойтись и подкрепляющей микстурой - она ненадолго останавливает выпадение иголок, и за это время я успею дойти домой, - Шеффи подумал и строго добавил. - Но первое условие приостановки болезни - это мягкая постель.
Пип уже сидел в кровати и хотел было спрыгнуть с нее, как вдруг вспомнил:
- А как же мой зуб? Он же все болит и болит?
- Но ведь горло у тебя прошло? И лапы тоже? Значит, ты уже выздоравливаешь. А впрочем, - Шеффи печально махнул лапкой, - можешь лежать дальше. Я пойду домой. По дороге у меня выпадут все иголки. Я замерзну, ну и. . . Ты сам знаешь, чем все это может кончиться. Пока.
Сказав это, Шеффи направился к двери, по дороге выдернув еще одну иголку.
- Подожди, Шеффи! - на этот раз Пип все же спрыгнул с кровати и подбежал к ежику. - Конечно, зуб у меня еще болит. Но ведь не так сильно, как раньше. Поэтому ты ложись в кровать, а я приготовлю твою микстуру.
Пип, заботливо укрыв Шеффи одеялом, присел к столику, взял карандаш, бумагу и сказал:
- Диктуй рецепт.
Шеффи лихорадочно перебрал в памяти все, что относилось к лекарствам, но ничего, кроме "ложка меда на стакан молока", ему не вспомнилось. Тогда он решительно сказал:
- Пиши.
Вот что из этого получилось:
"РЕЦЕПТ ПОДКРЕПЛЯЮЩЕЙ МИКСТУРЫ.
Употреблять при выпадении иголок у ежиков.
В кастрюльку залить три стакана холодной воды. . ."
- А если стаканов нет? - спросил Пип.
- Тогда шесть чашек.
- Понял.
". . . Довести до кипения на медленном огне. . ."
- Это что же, костер разводить? - ужаснулся мышонок.
- Зачем? У тебя плита есть?
- Есть.
- Ну так разожги ее.
Пип помчался в кладовку за дровами. Через пять минут в плите полыхал огонь.
- Пиши дальше.
". . . В кипящую воду по порядку положить: ложку малинового варенья, две ложки черничного варенья. . ."
- Яблоки у тебя есть? - вдруг тревожно спросил Шеффи.
- Да. И груши тоже.
- Хорошо. Продолжай.
". . . три мелко нарезанных яблока и одну грушу. . ."
- Тоже резать?
- Как хочешь. Можно и целиком.
". . . Добавить шесть больших ложек сахара. Перемешать. Попробовать. Если несладко, добавить еще одну-две ложки, но не больше. . ."
- Это почему? - возмутился Пип.
- Сладкое вредно. Особенно для зубов, - с видом знатока ответил Шеффи. - Дальше.
". . . Поставить на медленный огонь и кипятить двадцать минут. . ."
- Это чтобы яблоки сок дали, - пояснил Шеффи.
". . . После этого кастрюльку накрыть крышкой и поставить в холодное место. Пока микстура остывает, сделать следующее:
1. Помыть посуду. . ."
- Это обязательно? - подозрительно спросил Пип.
- А ты как думал?!
". . . 2. Подмести пол в спальне, на кухне и в гостиной.
3. Протереть подоконники. . ."
- А это еще зачем?
- Ну как ты не можешь понять, Пип? Чтобы микстура подействовала, вокруг должна быть идеальная чистота.
- А-а.
- Дальше.
". . . 4. Убраться в прихожей и кладовой.
5. Завести часы и поставить их на час дня.
И последнее: 6. Принести книгу сказок и дать ее больному. Микстуру применять не очень часто, в основном при появлении признаков выпадения иголок, но и не реже четырех раз в год."
- А почему именно четыре раза и не меньше? - Пип был поражен строгостью рецепта.
- Для профилактики. Зимой, весной, летом и осенью. И еще, Пип, - позвал Шеффи мышонка, уже скрывшегося в кухне. - Книжку со сказками можно и сейчас мне дать.
- Ага.
Скоро все в норке у Пипа заблестело и засверкало чистотой. Про зуб он, конечно же, забыл, стараясь точно выполнить такой непростой рецепт. Кастрюлька давно уже стояла у порога, а Пип все носился по норке, убирая, подметая, смахивая, протирая и складывая. Шеффи только довольно улыбался в одеяло, стараясь никак не показывать свою радость.
Наконец, все было убрано, и остывшую микстуру Пип поставил на стол в гостиной.
- Шеффи! - позвал он. - Готово!
- Иду.
Из спальни показался сияющий ежик. Увидев на столе всего одну чашку, Шеффи сказал:
- А ты что же, не будешь?
- Но ведь микстура для тебя.
- Ерунда. Этот компот можно всем пить. Даже тем, у кого зубы болят, - Шеффи весело посмотрел на растерянного мышонка и засмеялся.
Пип понял, что ежик над ним подшутил. Он помчался в спальню, схватил подушку и начал гоняться за Шеффи по всей норке, крича и смеясь:
- Обманул?! Микстура? Выпадение иголок? Обманщик! Фантазер! Вот я тебя подушкой!!
А Шеффи, убегая, шутя оправдывался:
- Но ведь вылечил? Вылечил?! А то - "голос пропал", "лапы не ходят", - передразнивал ежик мышонка, и друзья смеялись пуще прежнего, вспоминая сегодняшнее утро.
Наконец, обессиленные, они плюхнулись на стулья в гостиной. Подушка уже давно была где-то забыта.
Отдышавшись, Шеффи сказал:
- Ну вот, а теперь давай пить компот.
- Подкрепляющую микстуру, - поправил его Пип.
Так закончилась история внезапно начавшейся болезни Пипа, а перемолку зерен друзья решили отложить на другой день.
История восьмая,
в которой читатель узнает, что даже
тогда,
когда идешь за водой, можно с кем-нибудь подружиться
Пип сидел в своей уютной гостиной и читал сказки. А что еще делать маленькому мышонку зимним днем, когда он уже и посуду вымыл, и половички вытряс, и кровать свою застелил, и даже все запасы в кладовой накануне проверил? Можно, конечно, пойти к кому-нибудь в гости, но, во-первых, день по календарю был рабочий, во-вторых, снег, сыпавший вторые сутки, закрыл все тропинки, а в-третьих - очень уж сказки были интересные. И Пип, хотя и читал их уже четыре раза, никак не мог удержаться от соблазна снова узнать о приключениях Белоснежки и семи гномов, о спасении Красной Шапочки, о прекрасной Золушке. Но больше всего ему нравилась сказка про Али-Бабу и сорок разбойников. Точнее, не вся сказка, а то место, где было написано слово "сыр".
И вот, когда Пип в девятый раз прочитал слово "сыр", в его голове сам собой начал складываться стишок:
В дверь норки постучали. Пип, не очень-то довольный тем, что его прервали, побежал открывать.
На пороге стоял Шеффи и отряхивал с иголок снег.
- А, Шеффи! Привет! - обрадовался Пип. - Заходи.
Шеффи, поздоровавшись, разделся в прихожей и прошел в гостиную. Пип уже сидел за столом и, смешно перебирая губами, смотрел в потолок. Шеффи тоже посмотрел наверх. Там ничего примечательного не было. "Потолок как потолок", - подумал Шеффи и сел за стол.
Прошло пять минут. Пип все также смотрел вверх. Шеффи надоело это молчание, и он сказал:
- Пип! Послушай. . .
- Тс-с-с, не мешай, - прошептал Пип, не прекращая изучать глазами потолок.
Озадаченный Шеффи помолчал. Но ничего не произошло.
- Пип! - тоже шепотом сказал Шеффи. - Чем это ты занимаешься? Может, я лишний?
Взгляд Пипа оторвался от потолка, поблуждал по комнате и, наконец, остановился на ежике.
- Да нет, что ты! Просто я почти придумал стишок, а последней строчки не хватает. Вот я и пытаюсь ее найти.
- А что за стишок? - спросил Шеффи, который еще ни разу в жизни не сочинял стихи.
Пип прочитал ему первые три строчки, и теперь уже оба они замолчали, пытаясь подобрать подходящие слова. Но ничего не получалось.
Неизвестно, сколько бы Пип и Шеффи вот так сидели за столом, но тут настенные часы пробили три раза, и Шеффи, очнувшись, сказал:
- Пип, я к тебе в гости пришел!
- Да, я понял. Но как же стишок?
- А давай мы пока перестанем о нем думать, попьем чаю, поиграем, потом снова сядем за стол и тогда уж точно все придумаем.
Шеффи заявил это очень уверенно, и Пип с радостью согласился. Честно говоря, он уже устал искать эту последнюю строчку. Поэтому он начал собирать на стол - расставил чашки, принес банку черничного варенья, которое так любил Шеффи. Оставалось поставить чайник, и Пип пошел на кухню к большой бочке, в которой хранил воду. Но она была пуста - Пип вспомнил, что еще утром, когда мыл посуду, вычерпал из нее всю воду. Мышонок побежал к ведрам, с которыми он ходил за водой - может, там есть хоть немного. Но и ведра были пусты. Пип осмотрел все банки, бутылки, чашки - безрезультатно, воды в норе не было. "Ну что ж, - подумал Пип мрачно. - Придется пойти за водой."
Ходить за водой Пип не любил. Дело в том, что идти надо было за сарай, потом спускаться в Ямину, к большой луже на самом дне. Вот в ней-то Пип и брал воду. Летом это путешествие не требовало от него больших усилий и времени, а вот зимой. . . Зимой было труднее. Тропинку постоянно засыпало снегом, прорубь, которую Пип делал во льду лужи, замерзала, и ее приходилось пробивать снова. Поэтому зимой Пип всегда запасал воду в норке, заливая ее во все подходящие емкости. Этого запаса хватало ему дня на четыре, а потом все опять повторялось.
И надо же было так случиться, что вода кончилась как раз тогда, когда она была нужнее всего!
Пип тяжело вздохнул и, крикнув Шеффи: "Подожди, сейчас я за водой схожу", отправился в прихожую одеваться.
На улице было весело и нехолодно. Снег почти перестал, и лишь изредка одинокие снежинки опускались Пипу на нос. Пип потуже завязал свой красивый оранжевый шарфик, поправил шапочку и твердой походкой направился по тропинке, чуть присыпанной снегом, к проруби в Ямине. Два голубых ведра покачивались и звенели на коромысле.
Пип завернул за угол сарая и остановился, как вкопанный. О ужас! Прямо на его тропинке лежал огромный кот! Не раздумывая ни секунды, Пип опрометью бросился назад, в свою норку.
Мышонок от страха совсем растерялся - вовсе это был не кот, а всего лишь маленький рыжий котенок с белой грудкой и серыми лапками. Звали его Рыжик. Котенок жил неподалеку, в доме на самом краю деревни, и часто бегал гулять в поле и в лес.
Конечно, Рыжик знал, что мыши боятся котов и кошек, но чтобы вот так убегать. . . Ведь он просто хотел поиграть с этим веселым мышонком, которого заметил еще осенью. До этого Рыжик как-то стеснялся к нему подойти, но сегодня, увидев Пипа выходящим из своей норки, твердо решил подружиться с ним. Поэтому котенок поспешил за сарай и лег прямо на тропинку в ожидании Пипа. А тут такая история. . . "Ладно, - подумал Рыжик. - Притворюсь-ка я спящим. Может быть, тогда не испугается." И он, закрыв глаза и внимательно ко всему прислушиваясь, стал ждать.
Пип влетел в норку и, не раздеваясь, пробежал в гостиную. Там сидел Шеффи и спокойно читал сказки, дожидаясь, когда Пип принесет воду и поставит на плиту чайник.
- Шеффи! Шеффи! - закричал Пип, глядя на него расширенными от страха глазами. - Прячься быстрее, сюда идет огромный кот!
И Пип, отбросив коромысло с ведрами куда-то в сторону, скрылся в спальне, забившись в самый дальний уголок под кроватью.
Шеффи ничего не понял и от неожиданности растерялся. А тут еще коромысло, брошенное Пипом, попало прямо в часы, и они стали беспрерывно бить. Этот грохот и крик Пипа немного встревожили Шеффи, поэтому он сполз со стула под стол и свернулся на полу в комочек.
Шло время, часы все также били, а никакого кота не было. Шеффи медленно развернулся и сказал:
- Пип! А где кот? Может, тебе померещилось?
- Как же! - воскликнул Пип из-под кровати. - Померещилось! Что я, кота не узнаю? Не веришь, иди сам посмотри.
Шеффи подумал и ответил:
- Нет уж. Пошли лучше вдвоем.
Кое-как утихомирив часы и взяв коромысло с ведрами, они осторожно выглянули наружу. Никого не было. Тогда осмелевшие Пип и Шеффи добрались до угла сарая. Пип, выглянув за угол, отпрянул назад и снова хотел скрыться в норке, шепнув: "Он здесь!", но Шеффи удержал его.
- Подожди, - тихо сказал он. - Дай и мне посмотреть.
Он высунул свой носик за угол, понюхал, потом взглянул на котенка. Рыжик, давно почуяв мышонка, лежал на тропинке с закрытыми глазами и не шевелился. Шеффи, осмелев, тихонько сказал Пипу:
- Да он спит! Попробуем обойти.
- А как мы пойдем обратно? Нет уж, лучше спрячемся скорее в норке, пока он не проснулся.
- И останемся без чая? - грустно спросил Шеффи.
Этого Пип не смог вынести.
- Тогда давай его прогоним.
Пип потуже затянул свой шарфик.
- Сейчас я начну петь мышиную маршевую песню, буду лепить снежки, а ты стучи коромыслом по ведрам. И погромче.
Шеффи согласно кивнул своим вытянутым носиком, тихо снял ведра с коромысла, поставил их на снег и приготовился бить.
А Пип набрал побольше воздуха и закричал старинную мышиную песню "Прочь, коты!", которую он узнал от своей бабушки. Песня была очень громкой и страшной - для котов, конечно. По правде говоря, лучше всего она пелась хором из пяти мышей. Но Пип был один, и он очень надеялся, что грохот пустых ведер заменит недостающие голоса.
А песня была такой:
СТАРИННАЯ МЫШИНАЯ МАРШЕВАЯ ПЕСНЯ
"ПРОЧЬ, КОТЫ!"
Шеффи в это время оглушительно барабанил по пустым ведрам. Он стучал - там! там! там! - по первому ведру, потом - та-та-та-та-там! - по второму. Потом снова поворачивался к первому и повторял все сначала.
Мышонок пел песню и лепил снежки - по одному на каждую строчку. Всего их получилось десять. Когда песня закончилась, Пип закричал:
- Шеффи, а теперь снежки!
И они, выбежав из-за угла сарая, мгновенно перекидали эти снежки в котенка.
Котенок, когда начался весь этот грохот, сел на тропинку и стал удивленно прислушиваться. Песня была ему незнакома, и, наверное, поэтому Рыжик совсем не испугался. А когда в него полетели снежки, он подумал, что с ним начали играть, и, отряхнув с ушей, усов и хвоста снег, тут же ответил Пипу и Шеффи четырьмя снежными комками.
Такого поворота ни мышонок, ни ежик не ожидали. Возмущенный тем, что песня нисколько не устрашила котенка ("Ну конечно, - огорченно подумал Пип. - Ведь надо было петь ее впятером, а я один."), Пип воскликнул:
- Ну, все! Прогонять, так прогонять!
Надев ведра на головы, Пип и Шеффи схватили коромысло - каждый за свой край - и выбежали из-за угла сарая.
Рыжик, продолжая играть, легко перепрыгнул через коромысло. Тогда Пип с Шеффи повернулись и повторили свою попытку прогнать котенка. И снова тот перепрыгнул через преграду.
Когда Пип и Шеффи в пятый раз оказались у угла сарая, ежик снял ведро, бросил его на снег, сел рядом и жалобным голосом сказал:
- Все! Больше не могу! Что ж он никак не прогоняется?
Пип ничего не ответил, потому что тоже очень устал.
Рыжик, видя, что они остановились, закричал:
- Ну что же вы? Давайте еще поиграем!
Пип недовольно ответил:
- Но мы же с тобой не играли.
- Как? А что вы делали?
- Мы тебя прогоняли! - хором ответили Шеффи с Пипом.
Озадаченный котенок спросил:
- Почему?
- Мы с ежиком хотели попить чаю, а у меня в норке кончилась вода. Я пошел за ней к проруби, и вдруг - ты на тропинке лежишь. Что же нам было делать? - объяснил Пип.
- Я же просто хотел познакомиться с тобой и поиграть во что-нибудь.
От неожиданности Пип и Шеффи некоторое время молчали. Потом Пип воскликнул:
- Это другое дело! Меня зовут Пип.
- А меня - Шеффи.
- А я - Рыжик. Хотите, я за водой сбегаю?
И, не дожидаясь ответа, котенок схватил оба ведра и умчался к проруби.
На обратном пути в норку Пип поинтересовался у Рыжика:
- Рыжик, а ты любишь черничное варенье?
- Люблю, но больше всего я люблю кефир.
- Если ты любишь кефир, значит, и сыр тоже должен любить, - уверенно сказал Шеффи, молчавший до сих пор.
- Да, и его я тоже ем с огромным удовольствием.
- Значит, ты обязательно придумаешь последнюю строчку к "сырному" стихотворению Пипа, - также уверенно продолжил Шеффи. Он, оказывается, молчал оттого, что придумывал эту несчастную строчку.
- А что это за стихотворение? - Рыжик даже остановился.
Шеффи прочитал ему первые три строчки. Рыжик постоял, подумал, посмотрел вверх, на дырявую крышу сарая, и сообщил:
- Готово!
- Не может быть! - не поверили друзья.
- А я говорю - придумал. Слушайте.
Рыжик принял очень важный вид, высоко поднял голову, широко расставил задние лапы и начал с выражением читать, чуть-чуть покачиваясь из стороны в сторону:
- Ну, как? - Рыжик взглянул на друзей так, как будто он только что сочинил эти стихи.
- Даже если рано встану! - повторил Пип с закрытыми от удовольствия глазами.
А Шеффи посмотрел на Рыжика с нескрываемым уважением и спросил:
- Интересно, как тебе удалось так быстро придумать эту последнюю строчку?
- Просто я очень не люблю рано вставать - от этого у меня всегда бывает плохое настроение. Но сыр я могу есть в любом настроении.
И они отправились пить чай с черничным вареньем.
С тех пор Рыжик стал часто приходить в гости к Пипу. А тот слова "сырной" песенки написал очень красивым почерком на табличке и повесил эту табличку на двери в норку.
История девятая,
в которой рассказывается, почему
наступает
Новый год и как его встречают
Дверь курятника тихонько приоткрылась, и Рыжик проскользнул внутрь. Здесь ему бывать запрещали, и поэтому он шел осторожно, стараясь не спугнуть сонных несушек. Это ему удалось, и Рыжик оказался около большого и красивого петуха, которого все звали Петя. Петя был черного цвета, с красным гребешком и желтыми шпорами на ногах. Но самым замечательным у него был хвост. Длинные перья хвоста Пети переливались на солнце синим, зеленым и фиолетовым цветами, а красные пятнышки на них так и сверкали. Рыжика всегда приводил в восторг этот блеск и ему даже приходилось закрывать глаза или убегать куда- нибудь, чтобы не поддаться соблазну поиграть с перьями.
Сейчас Рыжик хотел попросить у Пети одно перо из его хвоста. "Я же не просто так, не для себя, - думал Рыжик. - А для того, чтобы. . ." Но тут мысли его смешались, потому что хвост Пети оказался прямо перед глазами Рыжика. Котенок затаил дыхание и смотрел на это чудо. Впервые он оказался так близко от хвоста петуха, и ему захотелось потрогать эту яркую радугу. Рыжик протянул лапу и провел по самому большому перу. Оно было такое мягкое и шелковистое, что почти не цеплялось за коготки. Котенок со вздохом убрал лапку, а перо вдруг потянулось за ней. "Все-таки зацепилось", - с какой-то обреченностью подумал Рыжик и дернул лапой. Перо, конечно же, осталось у котенка. Он с изумлением рассматривал вблизи то, что раньше мог видеть только издали.
А в курятнике начался переполох. Петя, почувствовав неладное, вскочил на ноги и закричал:
- Ку-ка-ре-ку! Разбойники! Не спать!
Все несушки проснулись и начали таращить глаза и вертеть головами в разные стороны:
- Кто? Кто? Куда? Куда?
Петя не видел котенка. А тот был ни жив ни мертв от страха и смущения. "А может, попробовать на место это перо поставить?" - мелькнула спасительная мысль. Рыжик тихонько подкрался к Пете и попытался воткнуть злосчастное перо обратно в хвост. Но ничего хорошего из этого не вышло. Наоборот, получилось еще хуже. Петя подпрыгнул от неожиданности и, повернувшись к котенку, посмотрел на него так злобно, что тот попятился, а потом, схватив перо в зубы, пустился бежать. Петух помчался за ним.
Рыжик убегал, не разбирая дороги. Он скакал по несушкам, прыгал по стенам курятника, крутился на жердочках. Перья и пух летели во все стороны. Крики несушек и вопли петуха так напугали котенка, что он, совсем растерявшись, думал только о том, как спастись. Увидев какую-то дыру в стене курятника, Рыжик подбежал к ней и кое-как выбрался наружу. Петух, правда, успел клюнуть котенка в заднюю лапу и с гордостью теперь принимал поздравления от кур.
Оказавшись на улице, Рыжик помчался в сарай к Пипу, постоянно оглядываясь. Ему все казалось, что петух продолжает гнаться за ним.
Котенок успокоился только тогда, когда выбежал на Большое Поле. Красивое перо Пети по-прежнему оставалось у него в зубах и, к его большому удивлению, не сломалось и почти не помялось. Рыжик еще раз полюбовался на него и подумал: "Это то, что нужно. Оно всем понравится."
Все началось утром, когда Пип объявил пришедшим Шеффи и Рыжику, что у него кончился календарик. Те, конечно, не поняли, что это означает, но Пип объяснил. Он сказал:
- Когда кончается календарик, то наступает Новый год. Надо украшать елку, готовить праздничный пирог и делать новый календарик. Поэтому ты, Шеффи, принесешь сюда елочку, а ты, Рыжик, достанешь где-нибудь для нее украшения. А я, так уж и быть, займусь пирогом.
И они разошлись по своим делам. Шеффи тут же побежал в лес, а Рыжик, вспомнив про изумительный хвост петуха Пети, поспешил в курятник. Он совсем не хотел брать перо без спросу, и вот что из этого получилось. Рыжик вздохнул и побежал дальше.
В норке уже вовсю готовились к празднику. Пип суетился на кухне, весь обсыпанный мукой, а Шеффи подметал пол в гостиной. Увидев перо, Шеффи так и сел прямо в кучку мусора, которую только что собрал. Да еще и чихнул к тому же. Пришлось подметать еще раз. Потом они немного поспорили о том, куда лучше повесить перо - вверху или внизу елки. Все решил Пип, когда выглянул из кухни и увидел их катающимися по полу. Он сказал, что перо лучше всего украшает елку, когда висит посередине. Рыжик и Шеффи переглянулись, утерли носы и согласились, что так, действительно, будет гораздо приятнее.
Кроме того, елочку со всех сторон одели в разноцветный серпантин, хранившийся у Пипа под кроватью. На елочные ветви ниточками привязали орехи и шишки. Получилось очень красиво. Шеффи принес из дома пять свечек: две голубые, две желтые и одну оранжевую. Их расставили по всей комнате.
Наконец, на улице стемнело, испекся праздничный пирог, вскипел чайник. Друзья зажгли свечки и сели за стол. В свете свечей перо сверкало и переливалось. Все молчали.
И тут раздался стук в дверь. Пип посмотрел на котенка и ежика. Те с недоумением пожали плечами, и Пип крикнул:
- Входите. Не заперто.
В комнату ввалилось какое-то существо в длинном халате, с бородой и в валенках. На спине у него был большой мешок. Хитро посмотрев на друзей, оно спросило Ликиным голосом:
- Так. Деда Мороза не ждали?
Изумленные Пип и Шеффи отрицательно покачали головами, а Рыжик ответил:
- Нет.
- Тогда я вовремя.
И существо, поставив мешок на пол, сбросило халат, валенки и бороду и оказалось кротом Ликой. Все закричали: "Ура!" и пригласили его за стол. Лика сказал:
- Ну что, Новый год встречаете? А я вам подарки принес.
И он раскрыл мешок. Пипу досталось семь чашечек и чайничек для заварки. Пип очень обрадовался, потому что у него оставалось всего три чашки, а остальные разбились. Шеффи получил в подарок шахматы. Шахматная доска была вырезана из дерева, а фигурки, белые и черные, впрочем, как и чашечки для Пипа, Лика вылепил из той самой глины, которую летом нашел мышонок. Рыжику Лика подарил красивый бант, который котенок тут же повязал на шею.
Все долго благодарили Лику, а тот только смущенно улыбался. Наконец, Пип разлил чай в новые чашки, и, когда все расселись за столом, встал и сказал:
- Ну что же...
В дверь опять постучали. Пип крикнул: "Открыто!", и в норку ворвался барсук Банту. Он быстро прошел в гостиную, оглядел ее, посмотрел на елку, на стол, на свечки и строго сказал:
- Так. Значит, Новый год встречаете?
Рыжик робко ответил:
- Да.
- Новый год встречаете... Так-так, - Банту ходил перед елкой взад-вперед и ни на кого не обращал внимания. - А вы хоть знаете, как нужно встречать Новый год, а?
- Ну-у, конечно. . ., - начал Шеффи.
- Значит, не знаете. Так вот, я вам расскажу, как нужно встречать Новый год, - с этими словами Банту нацепил свои очки, достал из кармана тетрадь, на обложке которой было написано: "Как надо встречать Новый год. Советы мышонкам, ежикам, котятам и всем другим в этой комнате", и начал читать:
- "Первое. Взять зеленую елку. Второе. Принести ее в комнату. Третье. Поставить ее на пол так, чтобы она не очень мешалась. Четвертое. . ."
Когда Банту дошел до шестнадцатого совета, Рыжик не выдержал. Он подмигнул Пипу и Шеффи, и они стали тихонько подкрадываться к Банту, который был настолько увлечен чтением, что ничего вокруг не видел. Затем Рыжик обхватил своим хвостом задние лапы барсука и быстро потянул на себя. Банту потерял равновесие и упал прямо в лапы Пипа и Шеффи. От неожиданности барсук выронил тетрадку, и она тут же полетела в другой угол комнаты, отброшенная проворным мышонком. А в том месте, где секунду назад расхаживал барсук, образовалась куча-мала. В ней мелькали лапы Пипа, хвост Рыжика, очки Банту. Всем было весело. Кто-то пытался заткнуть барсуку рот шарфиком Пипа, кто-то вязал ему передние лапы, а сам Банту отчаянно отбивался, неудержимо смеясь. Откуда-то появилась подушка, и только после того, как Пип три раза стукнул ею по барсуку, причем в первый раз попав по Рыжику, а в последний - по Шеффи, на иголках которого она и застряла, Банту прекратил сопротивляться. Его поднесли к столу, посадили на стул и отпустили. Все остались очень довольны, в особенности Лика, который и взял подушку в спальне Пипа.
Когда друзья немного успокоились, Банту хитро улыбнулся, оглядел всех и сказал:
- Ага. Справились, значит. Ну так вот вам за это, - и не успел еще никто ничего понять, как барсук вытащил из кармана своих штанов большую хлопушку и выстрелил из нее в сторону елки.
Из хлопушки вылетело блестящее облачко и осыпало елку. По всей комнате запрыгали, задвигались такие разноцветные блики, что все прошептали: "Ах!" и замерли от восторга. А елочка светилась, блестела, подрагивала своими огоньками, словно говорила: "Вот я какая красивая!" Вслед за облачком из хлопушки стали выскакивать ленты серпантина, и через минуту вся комната была уже опутана синими, красными, желтыми, зелеными паутинками. А сама хлопушка в лапах Банту вдруг превратилась в букетик живых ромашек. Они действительно были живыми, хотя за стеной шел снег и стояла зима.
- Банту! Да ты просто волшебник! Аладдин! - закричал Пип, который очень любил сказки.
Рыжик, Шеффи и Лика не сказали ни слова, потому что еще не успели опомниться от этого чуда.
- Да это не я, - ответил Банту. - Это старая лягушка Квяша вам привет передает и с Новым годом поздравляет. Она эту хлопушку делала. Еще летом.
Как хорошо стало в норке Пипа. "Вот теперь можно и Новый год встретить. Пора бы уж", - подумал Пип и сказал:
- Друзья! - он вдруг прислушался, не постучит ли кто в дверь и на этот раз. Но все было тихо, и Пип продолжил:
- Сегодня утром у меня кончился календарик, а это значит, что Старый год тоже закончился. Завтра я сделаю себе новый календарик, а теперь давайте встречать Новый год.
Все закричали: "Ура!" и стали пить чай из новых чашек, есть очень вкусный праздничный пирог и вспоминать смешные случаи, происшедшие с ними в старом году. Лика рассказал, как Пип нашел белую глину, а Банту - о том, как сова и филин угостились малиновым тортом. Рыжик вспомнил сегодняшнюю эпопею с петухом, а Шеффи поделился своим рецептом подкрепляющей микстуры.
Когда пирог был съеден, Рыжик мяукнул и сказал:
- А теперь надо бы поиграть!
- А во что? - спросил Пип.
Все замолчали, пытаясь вспомнить игру поинтересней.
- А-а, не дослушали меня, теперь сами думайте, - вдруг сказал Банту.
- А что такое?
- Да в моей тетрадке последним, шестьдесят третьим, советом записана очень интересная игра.
- Какая? - закричали Пип и Шеффи вместе.
Рыжик сбегал за тетрадкой.
- Так. "Шестьдесят третье. После праздничного пирога надо поиграть в игру "Вылепи слона".
Все с недоумением посмотрели на Банту. А тот сообщил:
- Это просто. На улице, из снега, надо вылепить фигурку слона.
- Да, но кто-нибудь этого слона когда-нибудь видел? - спросил Лика.
Все молчали. А Пип произнес:
- А у меня в книжке было его описание.
Рыжик закричал:
- Так мы его сейчас в два счета вылепим.
Взяв с собой книгу и три свечки, они побежали на улицу. Было тепло, и снег легко скатывался в снежные комки, а лапки сами кидали эти снежки в кого- нибудь.
Набаловавшись, Рыжик сказал:
- Так. Ты, Пип, читай описание. Лика, Шеффи и Банту будут лепить. А я буду смотреть и поправлять.
Пип раскрыл книгу и прочитал:
- "Слон. Рост большой, четыре ноги, большие уши, маленький хвост и хобот." Все.
- Все? Не может быть! - сказал Рыжик. - Читай дальше. Этого мало.
Пип продолжил:
- "Жираф. Рост большой, четыре ноги, длинная шея, на голове - рожки". Все.
- Мало! Читай еще! - потребовал Рыжик.
Пип пожал плечами и прочитал дальше:
- "Коршун. Клюв загнут, лапы в перьях, крылья большие".
- Все. Хватит, - сказал Лика. - Давайте лепить.
И они принялись за работу. Лика лепил голову, Шеффи - передние ноги и спинку, а Банту трудился над задними ногами. Рыжик суетился вокруг, указывал, где и что неправильно, но больше мешал, чем помогал. Пип иногда снова читал описания слона, жирафа и коршуна. В общем, все были при деле.
Через час около сарая Пипа стоял самый необычный слон в мире. Ведь ни у кого из слонов не имелось таких замечательных крыльев, такой длинной шеи и такого мощного загнутого клюва, растущего под великолепным хоботом. Оперение на ногах решили отложить до утра.
Посмотрев издали на этого зверя, Пип сказал:
- Странно, а по описанию вроде бы и не так совсем.
Все уже повернулись, чтобы идти в норку Пипа, как вдруг Банту закричал:
- Стойте, стойте! Я хвостик забыл вылепить.
И побежал к слону делать ему хвостик.
Вот так закончился Старый и начался Новый год у Пипа и его друзей.
История десятая,
и последняя, которая начинается небольшой
ссорой,
а заканчивается письмом и дальним путешествием
Кирпичи над норкой Пипа подрагивали и позвякивали, а изнутри доносились какие-то крики. "Что-то тут не так", - с тревогой подумал Рыжик и осторожно, на цыпочках, вошел в норку.
В гостиной, судя по всему, совсем недавно произошла битва: картинки на стенах покосились, настенные часы лежали на полу, у одного стула не было двух ножек. И везде - на полу, на столе, на диванчике, на полочках - валялись шахматные фигурки и шашки.
Рыжик остановился в дверях гостиной, но его прихода никто не заметил. Пип гнался за Шеффи, а тот, обычно такой спокойный и рассудительный, убегал от мышонка, держа в лапках шахматную доску. На бегу они кричали друг другу:
- В шахматы!
- Нет, в шашки!
- А я говорю - в шахматы. Где ты видел, чтобы ежи в шашки играли?!
- Нет, в шашки!
- Нет, в шахматы!
Пип, возмущенный тем, что ежик не хочет соглашаться на его предложение, не выдержал и перешел к решительным действиям. Он схватил черную ладью и с криком: "Мыши в шахматы не играют!" бросил ее в Шеффи.
Ежик не растерялся. Он быстро раскрыл шахматную доску, поставил на стол и спрятался за ней. Ладья попала в доску, потом отскочила в угол комнаты, а оттуда, уронив баночку с камышинками, направилась прямо в нос Рыжику. Никто не успел понять, что произошло, а котенок уже лежал на пороге гостиной рядом с ладьей, тихой и нестрашной.
Пип очнулся первым.
- Рыжик! Рыжуля! Что с тобой?
Сзади подкатился Шеффи.
- Что это с ним?
- Не видишь, что ли? А все из-за тебя!
- Ну почему это из-за меня? - обиделся Шеффи.
- А кто доску под ладью подставил, а?
- А кто в меня ее кинул?
- А ты в шашки не хотел играть!
- А ты в шахматы!
- А ты...
Тут Рыжик, которому этот спор уже надоел, поднял голову и слабо сказал:
- Мя-яу.
Пип, хотевший вцепиться в иголки Шеффи, прошептал, опустив лапки:
- Живой!
Шеффи, который приготовился снова защищаться шахматной доской, опустил ее и ответил:
- Ага.
- Что будем делать?
Шеффи немного подумал.
- Давай перенесем его на стол.
Так они и сделали.
На столе Рыжик открыл один глаз, посмотрел на них, закрыл его и снова сказал, очень уверенно и громко:
- Мя-яу.
Пип взлянул на Шеффи, тот пожал плечами.
- Что это с ним?
- Не знаю. Может, водой его облить? - и Шеффи хитро подмигнул Пипу.
- Ага. Сейчас, - мышонок повернулся, чтобы бежать в кухню.
- Нет, воды не надо, - потребовал оживший на мгновенье Рыжик и снова опустился на стол. - Мя-яу.
- А чего же ты хочешь? Картошки? - котенок отрицательно покачал головой.- Меда? Хлеба? Кефиру?
- Вот кефира хочу, - Рыжик удобно уселся на столе. - Неси.
- Какого?
- Черничного. Нет, лучше малинового.
Когда банка наполовину опустела, Рыжик облизнулся и посмотрел на друзей:
- Ну?
- Что ну? - спросил мышонок.
- Играть-то мы сегодня будем?
- Конечно! - закричали вместе Пип и Шеффи, потом взглянули друг на друга подозрительно и, не сговариваясь, закричали снова:
- А во что? В шашки? (Пип). В шахматы? (Шеффи).
- Вы что, надо мной издеваетесь? - Рыжик вскочил на задние лапы и по всей комнате разметал хвостом остатки шахмат и шашек, лежавшие на столе.
- А в чем дело? - удивленно спросили Пип и Шеффи.
- Ну, хватит! Сегодня игру выбираю я! В следующий раз - Пип, а потом - Шеффи. И так по кругу. Понятно? - Рыжик посмотрел на притихших друзей.
- Ура! Как здорово! Замечательно!
Когда первое ликование прошло, Пип нерешительно спросил:
- Рыжик, так в какую игру мы сегодня поиграем?
- В мою любимую.
- Интересно было бы узнать, в какую именно? - это уже Шеффи спросил.
- Мы будем сегодня играть. . ., - Рыжик сделал паузу для значительности. - Мы будем сегодня играть в кошки-мышки.
- Ну-у, я в эту игру не играю, - опечаленный Пип сел на пол.
- Это почему? - расстроился Рыжик.
- Потому что там все время кошки мышек ловят, а наоборот никогда не бывает.
- Но это же игра. И ты тоже сможешь быть в роли кошки, - попытался убедить мышонка Рыжик.
- Да, это верно, - веско подтвердил Шеффи.
Обрадованный Пип весело вскочил на задние лапы.
- Тогда согласен. А где будем играть?
Друзья огляделись. В гостиной надо было сначала навести порядок, но тогда ни о каких играх не стоило и думать.
- А я знаю, где! В сарае! - закричал Рыжик.
- Ура! В сарае! Конечно, в сарае! - подхватили Пип и Шеффи. И все побежали наружу.
Внутри сарая было совсем нехолодно. А доски, кучи тряпок и стопки кирпичей усложняли и улучшали игру. Конечно, сразу же договорились, что наверх нельзя забираться, потому что это нечестно.
Потом они встали в кружок, и Рыжик пропел считалочку, сочиненную Шеффи:
Выбор пал на Шеффи. На него повязали оранжевый шарфик Пипа.
- Ничего не видно? - спросил Пип.
- Нет, - ответил Шеффи.
Хотя на самом деле ему было кое-что видно - из-за иголок шарф неплотно прикрывал глаза. Но Шеффи честно старался не подглядывать. Он быстро поймал Рыжика, не успевшего убрать свой хвост с пути ежика.
Играли они долго. Забавнее всех ловил Шеффи. На его иголки цеплялось все подряд - тряпки, старые газеты, кусочки деревяшек. Все это шуршало и шелестело, а ежику казалось, что где-то рядом Пип или Рыжик. Поэтому он делал внезапные рывки в стороны, но вместо них натыкался на что-нибудь еще. Однажды он так резко отступил назад к стенке сарая, что друзьям пришлось немало потрудиться, чтобы освободить Шеффи от этой стенки.
Совсем по-другому водил Рыжик. Он то мягко крался, неслышно ступая своими серыми лапками, то вдруг внезапно прыгал в сторону, растопырив их. И обязательно находил - то Пипа, то Шеффи, то стопку кирпичей, в которую он тыкался носом, то доску, которая отбрасывала его в другой конец сарая. Рыжик почти не обижался на это, а только вздыхал.
Но почему-то больше всех в роли кошки приходилось быть Пипу. Может быть, оттого, что для него это было непривычно. Во всяком случае, Пип ловил долго. Уж он-то знал свой сарай как собственную шкурку, но это ему слабо помогало. Однако Пип не унывал, а еще быстрее начинал бегать по всему сараю, надеясь только на свои лапки. Он так быстро бегал, что вынуждал Рыжика и Шеффи отступать в углы сарая или прижиматься к какой-нибудь стенке.
Дверь сарая скрипнула как раз в тот момент, когда Пип пробегал мимо старой тяпки. Мышонок тут же развернулся и помчался на звук. На этот раз ему повезло - он кого-то поймал. Теперь оставалось самое простое - угадать, кто стал его пленником. Пип ощупал пойманного, который не шевелился и не пытался вырваться. "Так, иголок нет, - подумал мышонок и довольно улыбнулся. - Значит, это - котенок."
- Рыжик! - сказал Пип. - Я тебя поймал!
Сзади кто-то громко хихикнул и голосом котенка спросил:
- А, может, это и не я вовсе?
Пип еще раз ощупал добычу и нерешительно сказал:
- Шеффи... Это ты, что ли?
Сзади снова захихикали, причем гораздо громче, чем в первый раз.
- Опять ты ошибся, Пип. Придется тебе водить дальше, - ехидно заметил кто- то голосом ежика.
- Но я же ведь кого-то поймал! - не сдавался Пип.
Он стянул шарфик со своих глаз, говоря при этом:
- Если я кого-то поймал, и этот кто-то не ежик и не котенок, значит, я поймал новенького. И этот новенький будет теперь водить вместо меня.
Перед Пипом стоял барсук Банту. За барсуком, на пороге сарая, улыбался Лика. Крот дежал лапами большие деревянные санки.
- Пойдемте на горку, - предложил он.
- Ура! Ура! - закричали все. - Пойдем кататься на горку!
На улице все сверкало и серебрилось.
После февральской оттепели горка стала замечательной. Почти весь снег, лежавший около накатанной колеи, превратился в лед, и теперь можно было, вылетев из колеи на одном повороте, промчаться по склону Ямины и снова вписаться в ледяную дорожку. В конце концов, после головокружительных поворотов, санки выскакивали на лед катка и мчались к противоположному склону, в большой сугроб. Почему-то никто не хотел купаться в снегу, и все старались выпрыгнуть из санок до того, как они туда врежутся. Почти у всех это получалось, и только Пипу каждый раз приходилось отряхиваться и выкапывать санки из сугроба, если, конечно, он не вываливался из них еще раньше, на спуске. В санках очень трудно было удержаться, особенно барсуку, садившемуся всегда сзади. Банту падал на первом же повороте и скатывался вниз на спине, неудержимо хохоча и придерживая свои очки. Лика садился в середину и тихонько толкался, чтобы облегчить санки. И поэтому после барсука из санок обычно вылетал Шеффи. Его падение осыпало оставшихся брызгами льда, когда иголки ежика касались склона. А вслед санкам неслись возмущенные возгласы:
- Ну, Лика! В следующий раз я с тобой расквитаюсь!
Но в следующий раз Лика сидел тихо. Ежик успокаивался, забывая свое обещание и теряя бдительность. И все повторялось снова.
Управлял санками, конечно же, Рыжик. Он сидел впереди и командовал:
- Направо!
И все, сидящие позади него, наклонялись в правую сторону, чтобы санки повернули вправо. И наоборот.
Иногда котенок нечаянно путал стороны, в которые надо было наклоняться, и тогда санки переворачивались. После таких спусков кто-нибудь, обычно Лика, требовал сменить рулевого, а остальные уговаривали его подождать и дать Рыжику еще один - на этот раз последний - шанс исправиться. Лика нехотя соглашался, но котенок был неисправим.
В сарай Пипа они вернулись, когда уже начинало темнеть. В щели между кирпичами около двери норки торчал какой-то листочек бумаги.
- Это, наверное, почта, - предположил барсук.
Он оказался прав. Пип получил письмо из дома:
"Здравствуй, Пип! Скоро твой день рождения. Надеюсь, ты не забыл об этом? Мы все очень соскучились и ждем тебя домой, чтобы в торжественной обстановке поздравить тебя, вручить кучу подарков, рассказать все новости и послушать твои истории.
Привет от всех родных, лично от мамы, папы, бабушки, старшего брата Пунса и меня, твоей сестры Памилки."
- Ура! - закричал Пип. - Я еду домой!
Но, увидев печальные мордочки своих друзей, улыбнулся и добавил:
- Но не навсегда же. Через месяц я вернусь и уже больше никогда не буду уходить отсюда.
Все снова повеселели, и только Рыжик огорченно сказал:
- Жаль, что нас не будет на твоем дне рождения.
- А кто нам мешает пойти вместе с Пипом? Если, конечно, он не будет возражать,- сказал Банту и вопросительно посмотрел на мышонка.
- Ура! Я буду просто счастлив, - радостно закричал тот.
- Тогда решено - завтра отправляемся в поход, - деловито сообщил барсук.
- Мне нужно отпроситься у мамы. Я побежал, - сказал Шеффи и исчез в дверях сарая.
Все остальные тоже отправились по домам, чтобы подготовиться к завтрашнему выступлению.
На следующий день, когда рассвело, друзья отправились в путешествие. Они взяли с собой санки, на которые положили запасы провизии и подарки Пипу на день рождения. Мышонок про подарки, конечно же, ничего не знал, но догадывался.
По дороге они вспоминали разные случаи, которые произошли с ними за этот год - с тех пор, как в сарае около леса появился Пип. Случаев было очень много - и те, о которых Вы уже знаете, и еще больше тех, о которых Вам ничего не известно. Но, может быть, когда-нибудь Вы прочитаете и другие истории из жизни мышонка Пипа и его лучших друзей: барсука Банту, ежика Шеффи, котенка Рыжика, крота Лики и других.
Популярность: 9, Last-modified: Sat, 26 Dec 1998 11:55:22 GMT